Текст книги "Ночная фиалка"
Автор книги: Дебора Мей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
– Я объяснил вам свои намерения. Вот вам ответ на вопрос – почему я беру чужое и сообщаю служителям закона, где его найти.
Виола с отчаянием смотрела на него, ровным счетом ничего не понимая. Кажется, мадемуазель Аделаида была права, уверяя, что мужчины – совершенно непредсказуемые, хитрые, эгоистичные создания, и понять их не дано ни одной здравомыслящей женщине.
– Боюсь, что не умею разгадывать ребусы… Возможно, вы в таком случае объясните мне, какими «законными делами» занимаетесь?
– Я помогаю князю Маре-Розару в управлении его винодельческими заводами, а кроме этого у меня есть свое собственное дело – транспортировка грузов из Австро-Венгрии во Францию, Англию и Испанию. Также у меня есть акции компаний, занимающихся доставкой товаров из Индии и Китая, – он широко улыбнулся. – Теперь вы верите мне, что я – честный предприниматель?
– Не знаю, – упрямо бросила Виола, считая, что все это – пустые россказни для глупой доверчивой девицы. Но она вовсе не была склонна считать себя таковой.
– Ну, разумеется! Князь Маре-Розару мне не знаком, прочие влиятельные особы также не имеют обо мне никакого понятия! Таким образом, я всего лишь ловкий и хитрый лжец.
– Вы не убедили меня.
– Чтобы убедить вас, придется отвечать на ваши вопросы еще тысячу лет. А вы все равно так и не поверите мне.
– Пока что я убеждена в том, что вы, мсье Бертье, самая уникальная личность, с какой я когда-либо встречалась.
Мужчина внимательно смотрел на нее, и глаза его отливали серебром – так мерцает луна ночью среди облаков.
– Все, что я вам сказал – чистая правда.
10
Валахия. 1832 г.
Весь последний год старый гуцул заставлял его работать, хотя в этом не было никакой необходимости. Князь Маре-Розару однажды вызвал старика к себе и имел с ним весьма длительный разговор из-за того, что слуга вздумал так вольно вести себя с приемным сыном хозяина. О чем шла их беседа – неизвестно, но закончилась она тем, что Левон получил право воспитывать Михася по своему усмотрению. Отныне мальчик должен был колоть дрова, носить тяжеленные корзины, ловить рыбу в пруду даже в самую холодную погоду, отправляться косить на дальние луга и многое другое. Порой Левон заставлял мальчика доставать цветы с вершины обрывистого утеса или же ягоды с самых верхних ветвей деревьев. По субботам они с Левоном отправлялись в путешествие по окрестным лесам и холмам – десять часов туда и обратно, без передышки. Странные уроки не прошли даром – очень быстро мальчик научился прыгать, бегать, плавать, лазить по скалам и деревьям лучше самых умелых местных жителей.
Порой маленький Эмиль пытался подражать Мишо и забирался вслед за ним на деревья, но каждый раз все заканчивалось тем, что семилетний сын князя начинал громко плакать, сообразив, что не в силах спуститься самостоятельно. Мишо был склонен считать Эмиля глупым созданием, ведь слегка избалованный мальчик ни на минуту не мог оставаться спокойным, всегда безумолчно болтал, вертелся или ревел, за исключением времени, когда он спал. Зато его младшая сестренка уже в свои четыре года была весьма рассудительной и спокойной.
Однажды Мишо, рассердившись на неумелого мальчика, отказался ему помочь и, стоя внизу под деревом, потребовал, чтобы тот прекратил реветь и сам решил свою проблему. Но вопли Эмиля немедленно усилились, и Мишо был вынужден снять малыша с ветки. Тот сразу же бросился к матери, которая в это время успела неслышно подойти к мальчикам. Зарывшись носом в юбки княгини, малыш расплакался так, что не мог даже говорить, рыдания душили его.
– Извините меня, – запинаясь, проговорил Мишо, наблюдая, как княгиня ласкает сына, целуя заплаканные чумазые щечки. – Я виноват, что дразнил Эмиля.
София ласково прижала сына к себе и погладила его по спине. Когда она подняла взгляд на Мишо, он испуганно отступил в сторону и опустил глаза, страшась увидеть на ее лице гнев и осуждение. Больше всего на свете он боялся, что когда-нибудь станет ей ненужным. Он не сможет жить без ее любви…
– Какие же вы еще глупые маленькие мальчики, – вздохнула княгиня и протянула руку Мишо. – Иди сюда, Михась. Ты ведь уже сам понял, что зря придумал такое ужасное испытание для этого малыша.
Одной ее ласковой улыбки хватило для того, чтобы с его души упал тяжелый камень. Когда же княгиня по-матерински положила руку ему на плечо, он рванулся к ней и впервые сделал то, что не смел сделать пять лет назад – прижался к ней, к единственному родному существу в жизни.
– Я виноват, – прошептал он снова. – Я виноват.
Она нежно погладила его по волосам. Эмиль уже перестал хныкать и теперь рвался из рук матери, видимо, придумав себе какую-то новую забаву. Подхватив игрушечного коня, он весело помчался по тропинке между розовых кустов.
Мишо по-прежнему стоял, прижавшись к плечу княгини. Она ласково перебирала пряди его волос.
– Никогда ничего не бойся, Мишо… – нежно прошептала она. – Я всегда буду любить тебя… как сына.
Никто, кроме нее, не знал, какая ужасная жизнь была у мальчика до приезда в Валахию. Только она знала всю правду. В те страшные дни она была рядом, все видела и понимала. И сейчас она сказала, что любит его так же, как сына. Мишо хотел бы всегда стоять вот так подле нее и чувствовать себя в полной безопасности.
София принялась ласково вытирать слезы на его щеках своими нежными пальцами, сладко пахнущими яблоками.
– Успокойся, ты же видишь, что Эмиль и думать забыл о своем огорчении. Но я считаю, что все же не стоит быть таким строгим к малышу и требовать от него слишком много. Ты не станешь больше дразнить его?
– Нет, госпожа!
– Улыбнись, мой мальчик! – княгиня осторожно приподняла подбородок мальчика. – Почему ты так редко улыбаешься? Тебе плохо у нас?
– Мне хорошо здесь, мадам, – смущенно растянул губы в улыбке мальчик.
– Уже лучше, – ободряюще улыбнулась княгиня. – Запомни, что тебя здесь все любят, и не грусти.
Мишо оторвался от нее и подбежал к столу – на нем лежала книга, которую он недавно начал читать. Раскрыв ее, он достал полузасохший цветок, который неделю назад сорвал на вершине утеса.
– Это вам…
София осторожно положила цветок на ладонь и вдохнула его слегка горьковатый аромат.
– Красивый… Спасибо. Я сохраню его.
На этот раз мальчик улыбнулся от всей души, и княгиня впервые увидела, какой красоты у него улыбка. На глаза навернулись слезы счастья… Кажется, мальчуган начал оттаивать.
– Ты по-прежнему помогаешь Левону? – спросила она. – Но тебе вовсе не обязательно этим заниматься. Учитель Дортштейн тебя очень хвалит, и ты можешь в свободное от уроков время просто играть или читать любимые книги.
– Я знаю, мадам, – Мишо сорвал с дерева лист и стал внимательно его разглядывать. – Но… мне нравятся занятия с Левоном.
Мальчик чувствовал, что княгиня внимательно его рассматривает, но сумел справиться со смущением, которое готово было покрыть краской его щеки.
– Ну, хорошо, – сдалась София. – Если тебе это действительно нравится.
Он услышал ее тихий вздох и почувствовал легкий поцелуй на макушке.
В тот же день он решил поймать на дереве птицу. Мишо затаился среди ветвей, но, когда птица устроилась рядом, сделал слишком резкое движение и полетел вниз, ломая ветки. Левон нашел его под деревом. Боль к этому времени уже застилала глаза серой пеленой, поэтому Мишо лишь смутно видел, как слуга старательно ощупал его тело, а затем внезапно резко дернул его за руку. Боль была ужасной, и мальчик потерял сознание.
Очнулся он в постели ближе к вечеру и был вынужден оставаться в ней целую неделю. Врач, осмотрев его, поставил диагноз – вывих плеча и сотрясение мозга. Расстроенная княгиня запретила ему даже думать о продолжении занятий со старым гуцулом.
Мишо был опечален тем, что подвел Левона. Он долго избегал встречи со стариком, но однажды столкнулся с ним в пустой столовой.
– У тебя все в порядке? – коротко бросил гуцул, не глядя на мальчика.
– Да… – еле слышно ответил тот.
– Лишь глупцы сдаются при первой же неудаче. И только дураки стыдятся своих промахов и не пытаются их исправить. Когда видишь птицу, старайся стать птицей, а не медведем. Умей быть маленьким и незаметным, когда тебе это нужно. Медведь ловок, словно белка, когда забирается на дерево за медом.
Голос Левона был по-прежнему спокойным и доброжелательным, словно Мишо не совершил оплошности.
– Мне… стыдно…
Гуцул взглянул на мальчика. Лицо его было безмятежным и полным жизненной мудрости. В глазах старика мелькало что-то, похожее на любопытство.
– Почему стыдно?
– Я подвел тебя… Княгиня запретила мне заниматься с тобой.
– Госпожа София мудрая и добрая женщина. Княгиня любит тебя. Но она – женщина и не знает, что лучше для будущего мужчины. А тебе еще очень многому надо научиться. Особенно тому, как не падать вниз головой с дерева. Князь сказал, что ты сможешь продолжить учебу, как только разрешит врач. Ты рад?
– Да, – коротко ответил Мишо.
Левон ухмыльнулся в длинные седые усы.
– Тебя трудно чем-то удивить или обрадовать. Кстати… земля очень твердая?
– Очень! – кивнул мальчик и, сам того не ожидая, широко улыбнулся.
– Я научу тебя падать. Я многому хочу тебя научить. Но запомни – я не стану подкладывать перину, если ты снова упадешь. Ты должен всему учиться сам. И тогда ты поймешь, как превращать твердую землю в мягкую постель.
11
Виола всматривалась в толпу людей на улице. Кто из них? Быть может, вон тот слоняющийся бездельник… или – угольщик с грязными руками?..
После того как она отклонила предложение стать его секретарем, Бертье повел себя очень странно. Гость старательно напылил себе на лицо и свободную руку угольной крошки из камина. Затем Виола спустилась вниз, под лестницу, где нашла палку от старой швабры. Когда же она поднялась к себе, чтобы вручить ему такую импровизированную трость, то испуганно вскрикнула – на лестнице перед ней стоял какой-то бродяга в старом грязном плаще и мятой шляпе, низко надвинутой на глаза. Он пошатывался, точно пьяный. На выглядывающей из-под плаща рубашке не хватало нескольких пуговиц, воротник был небрежно распахнут, а мятые штанины скрывали под собой мыски обуви.
Человек взглянул на девушку из-под шляпы, и, несмотря на темноту лестничного пролета, его глаза обожгли ее серым светом. Этот маскарад не смог скрыть умных чистых глаз.
Виола протянула ему палку и заметила:
– Вам лучше не поднимать взгляд, если не хотите привлечь чужое внимание.
Он коснулся своей шляпы, словно бы мрачно соглашаясь, продолжая в упор смотреть на девушку:
– Возьмите мою визитную карточку на столе. Может быть, вы передумаете.
В ровном тоне его голоса не было никаких эмоций. Бертье облокотился на импровизированную трость, словно проверяя ее надежность, и Виола заметила, как его лицо исказилось от боли.
– Вам будет трудно идти. Я поищу экипаж.
Мужчина спустился на несколько ступенек. Он двигался медленно, лишь слегка прихрамывая.
– Где ваша хозяйка?
– Она была у себя, когда я выходила.
– Двери закрыты?
– Да, но она может появиться в любой момент. Вы хотите уйти незамеченным?
– Вы угадали. Мне не хочется вновь встречаться с вашей хозяйкой. И вам, как я полагаю, также желательно этого избежать. Впрочем, я заплатил ей достаточно для того, чтобы оставить вас на некоторое время в покое. До свидания, мадемуазель Фламель.
Он облокотился на перила лестницы и подал ей руку. Виола машинально протянула в ответ свою ладонь, забыв о том, что приличная девушка не должна подавать руки мужчине без перчатки.
– Я надеюсь, что смогу заслужить прощение, – тихо проговорил он, крепко сжимая ее ладошку.
– О… пожалуйста… – только и смогла произнести в ответ Виола, в панике раздумывая о том, как освободить свою руку.
Прикосновение мужских пальцев было теплым и очень приятным, а сам господин Бертье смотрел на нее точно так же, как в тот день в салоне… Затем он выпустил ее руку, слегка поклонился и стал медленно спускаться вниз.
Уже прошли сутки с того момента, как он покинул ее комнату, но Виола по-прежнему продолжала искать его в толпе. Это было так странно. Ей почему-то казалось, что он обязательно находится рядом с ней. Чушь! Конечно же, он сейчас лежит в постели в своем доме на бульваре Сент-Мартен, где за ним заботливо ухаживают.
Она наизусть выучила его адрес, указанный на оборотной стороне визитной карточки, хотя знала, что, все это – глупость, и она никогда не воспользуется его предложением.
На улицах царил праздник, дома были украшены разноцветными флажками. Яркое небо, трепещущие флаги, цветы, многочисленные толпы людей в нарядных одеждах – девушка брела сквозь все это, озабоченная своими личными проблемами. В кошельке у нее оставалось всего две монеты.
Вчера она заглянула на улицу Сент-Дени. Дамы неожиданно решили дать ей рекомендацию, после чего осыпали ее уймой всевозможных советов. Виоле предписывалось ни в коем случае не соглашаться на работу, где появлялась возможность скомпрометировать свое честное имя, нельзя было так же общаться со всякого рода проходимцами – артистами, художниками и даже юристами.
После посещения милых дам Виола поспешила в агентство по найму, но нашла там прикрепленный к двери лист бумаги, где сообщалось, что все закрыто до следующего четверга по случаю праздников, посвященных пятнадцатой годовщине правления Его Величества Луи-Филиппа.
Четверг. А сегодня всего лишь пятница. Даже если мадемуазель Каро предложит ей приличную работу, то деньги Виола сможет получить никак не раньше, чем через две недели. А в кармане – почти пустота.
Неожиданно в голову пришла мысль об обещанном вознаграждении за поимку вора. Виола почувствовала, как лицо залилось краской стыда…
В любом случае, ей все равно не поверят. Она была совершенно уверена, что не поверят. Ей так хотелось думать.
Девушка шла без цели. Повсюду – праздник, веселье. Дома очень мило убраны, и люди нарядились в свои лучшие платья. Парижане обсуждают, где проведут субботу и воскресенье… Чтобы хоть как-то ощутить себя столь причастной к празднику, девушка решилась потратить последние деньги на маленькую чашечку, украшенную королевским вензелем и маленькой короной. Конечно, это было глупо. Настолько глупо, что вскоре ее глаза наполнились слезами, и ей пришлось идти, внимательно вглядываясь в веселые витрины магазинов, делая вид, что они представляют для нее большой интерес.
Ей придется продать теперь последнее выходное платье, которое надето на ней сейчас, а также, пожалуй, перчатки и зонтик, чтобы хоть как-то прожить неделю. Но что же она наденет, когда наступит четверг, и ей придется идти в агентство? У нее останется только полосатая юбка и кружевная блузка с батистовым платочком. В таком виде она будет выглядеть по крайней мере, как продавщица из магазина. Что же… возможно, это и есть судьба.
Конечно, есть еще серебряный туалетный набор – расческа, пара щеток и зеркальце. Наверно, уже пришло их время. Хотя… есть еще один вариант. Возможно, довольно печальный.
Сержант Жан Прюнель еще никогда не видел ее в этом нарядном платье. Быть может, он именно сегодня преодолеет свою застенчивость и заговорит с ней о своих чувствах… Девушка внимательно осмотрела свое отражение в витрине – милая девушка в фиалковом платье и соломенной шляпке с лентами лилового и салатового цветов. Тоненькая фигурка выглядит чрезвычайно соблазнительно в этом наряде. Виола могла в этом убедиться, несколько раз встречаясь глазами с довольно нахальными мужчинами, бесцеремонно окидывающими ее бесстыжими взглядами. Ну что же, ее бесцельная прогулка, кажется, обрела назначение.
В этот вечер инспектор и сержант заступили, видимо, немного раньше, потому что, когда Виола перешагнула порог полицейского участка, они уже довольно уютно устроились за столом, где стояло несколько блюд с аппетитными кушаньями. Кроме них, в комнате находилась незнакомая девушка в слегка аляповатом платье, украшенном выцветшими кружевами.
Увидев Виолу, она оставила кофейник и весьма агрессивно уставилась на нее.
– Это она? – поинтересовалась девушка недружелюбным тоном.
Инспектор Тобиас, не обращая внимания на злость этой девицы, приветливо поздоровался с Виолой, а сержант Жан почему-то густо покраснел, но так же вежливо поклонился вошедшей девушке и застенчиво улыбнулся.
– Да. Это мадемуазель Виола Фламель, – сказал он. – А это – моя сестра Мадлен Прюнель.
– Ах, мадемуазель Фламель… – слегка насмешливо произнесла сестра сержанта. – Мой брат часто о вас говорит, и я решила, что пора бы мне самой вас рассмотреть как следует.
Ее слова жалили, словно укусы пчелы, но Виола сделала вид, что не заметила этого, и вежливо улыбнулась.
– Я очень рада познакомиться с вами, мадемуазель Мадлен. Сегодня хороший день, и так мило, что вы заглянули сюда именно сегодня. Вы собираетесь завтра смотреть представления на площадях? Говорят, что будет очень весело.
– Мой брат говорит, что в городе будет страшная толкотня. Всякий сброд начнет шататься по улицам. Я думаю, что разумнее всего оставаться дома. Но, полагаю, что вам, конечно, это все очень понравится, мадемуазель Виола. Вы ведь привыкли ко всякого рода…
– Не выпьете ли с нами кофе, мадемуазель Фламель? – прервал ее речь сержант, а инспектор на этот раз лишь сухо улыбнулся.
– С удовольствием, – сказала Виола. – Между прочим, я купила чудесную чашечку.
Инспектор Тобиас одобрительно кивнул и заявил, что обязательно купит такую же для своей жены.
– Не советую тащить домой такую ужасную посуду. Можно купить более приличную кружку с памятной надписью, – скептически заметила сестра сержанта.
– Возможно, но цена у них будет намного выше, милая мадемуазель Прюнель, – не согласился инспектор и поднял свою чашку: – За Его Величество короля Луи-Филиппа!
– За его славное правление, – присоединилась Виола, поднимая свою чашечку.
– Как глупо провозглашать тост чашками с кофе, – фыркнула Мадлен, и сержант тут же опустил свою кружку.
Виола и инспектор Тобиас дружно чокнулись своими керамическими бокалами. Начальник караула при этом дружески подмигнул девушке. Виола улыбнулась в ответ, хотя сердце ее жалобно стонало. Было совершенно ясно, что мадемуазель Прюнель не имеет ни малейшего желания позволять брату жениться на девушке, по ее мнению, сомнительного поведения.
В помещении воцарилось молчание. Виола решилась его прервать, поинтересовавшись:
– Нет ли новых сообщений о таинственном грабителе?
– После того как было найдено колье, никаких новых краж не было, – хмыкнул инспектор и добавил себе в кофе ложечку сахара. Виола уже хорошо знала, что Тобиас большой сладкоежка и не выносит горького кофе, а вот Мадлен, похоже, об этом не удосужилась спросить.
– Нет никаких предположений, кто этот человек? – медленно спросила Виола. Ее сердце билось учащенно, но она изо всех сил старалась, чтобы речь ее казалась спокойной.
– Мне об этом неизвестно. Центральный департамент, если что и выяснил, то держит это в секрете.
– Он обязательно должен быть повешен, – заявила Мадлен. – Или лучше отправить его к матушке Гильотине. Каков подлец!
– Не думаю, – заметил инспектор. – Честно говоря, это парень принес много пользы. Приюты, где мучили малышей, теперь закрыты.
– И над бедными детьми теперь никто не станет издеваться, – не выдержала Виола, вспомнив бледные, изможденные личики детей.
– Как видно, мадемуазель Фламель весьма интересуется подобными грязными делами? Это, как видно, ей по сердцу, – выбросила очередную порцию яда Мадлен.
Сержант тут же уставился на свои сапоги. А Виолу охватила ярость. Было совершенно понятно, что симпатию мадемуазель Прюнель заслужить не удастся, так ради чего терпеть все эти оскорбления?
– О да, я весьма интересуюсь этим. Это мое любимое развлечение. Поэтому я так дорожу знакомством с вашим братом, – мило улыбнулась девушка, у которой внутри заклокотала злость. – Ведь только наш милый Жано может мне рассказать о самых ужасных деталях самых гадких преступлений!
– Меня это нисколько не удивляет, мадемуазель Фламель. Я давно предупреждала брата. Вы приходите сюда каждый вечер, чтобы одурачить честного парня, а он развесил уши и готов поверить, что вы – порядочная девушка.
Сержант вскочил на ноги, лопоча что-то невнятное, пытаясь остановить сестру, но она с силой оттолкнула его, так что он упал обратно на скамью.
– Раскрой глаза, Жан. Я тебе сразу сказала, что только хитрая подлая дрянь может таскаться в полицейский участок. Удивляюсь лишь тому, что инспектор не вышвырнул ее отсюда. Очень странно, господин Тобиас. Интересно, а как к этим посещениям относится ваша жена?
Инспектор побагровел, но не нашелся, что ответить наглой сестре сержанта. А Жан Прюнель старательно прятал взгляд, избегая встречаться глазами с Виолой. Все стало ясно. Не дожидаясь дальнейших оскорблений, девушка вскочила с места.
– До свидания, инспектор. До свидания, сержант. Всего хорошего, мадемуазель Прюнель.
Она схватила со стола свою чашку и направилась к двери, даже не кивнув на прощание сержанту, когда он рванулся открыть ей дверь.
– Мадемуазель… – попытался он что-то сказать, но девушка, не обращая на него внимания, быстро спустилась по ступенькам, стараясь удержать рвущиеся наружу слезы ярости и обиды.
Сегодня ей очень не хотелось встречаться с мадам Тибо, но стоило лишь Виоле зайти в свою комнату, как хозяйка громко постучала в дверь.
– К вам гость, мадемуазель, – объявила она.
Сердце девушки забилось от гнева. Неужели Бертье осмелился прийти сюда после того, что случилось? После того, как опозорил ее! В то злосчастное утро он не произнес ни слова в защиту ее честного имени! Вор и убийца!
А может… сержант примчался вслед за ней? Но это вовсе не оправдывает его! Он даже не попытался остановить свою наглую сестрицу!
Гордо прошествовав мимо хозяйки, Виола поспешила вниз.
– Он ждет вас в моей гостиной, – объяснила мадам Тибо, торопясь вслед за девушкой. Она сумела обогнать Виолу и услужливо распахнула перед ней дверь в свою квартиру.
– Смотрите, мсье. Эта девушка хороша, как золотой франк. Сами видите. Прекрасная малышка. Достаточно взрослая, чтобы знать, как доставить вам удовольствие, но достаточно молодая, чтобы вы могли насладиться ее свежестью. Настоящая маргаритка!
Виола резко остановилась. Она ожидала увидеть здесь сержанта Жано или на худой конец Бертье, но вместо них в кресле сидел господин лет пятидесяти. Погасив сигару в пепельнице, он внимательно осмотрел девушку, противно ухмыльнулся и кивнул хозяйке:
– Неплохо, – произнес он важно.
На какую-то долю секунды его вежливые манеры смутили Виолу. Она в замешательстве уставилась на мужчину, который уже подходил к ней, оценивая взглядом, словно лошадь на продаже.
Девушка уловила тяжелый запах табака и почувствовала головокружение. На этот раз унижение было совершенно непереносимым. Никогда прежде она не была настолько сильно выбита из колеи. Ее маленькая убогая комната вдруг показалась ей неприступным замком, и захотелось немедленно оказаться в ней, закрыть двери на замок и тяжелый засов, чтобы отгородиться от всего и от всех…
Мужчина по-хозяйски взял ее за руку, но она резко вырвалась и бросилась к двери. Вслед за ней на лестницу выскочила мадам Тибо, выкрикивая угрозы вперемежку с оскорблениями.
Виола долго брела по улицам. Толпа уже начала редеть, переместившись в кафетерии и рестораны. Девушка уже не раз подумывала о том, чтобы напроситься жить к мадам де Ланж. Ситуация, в которой она оказалась, была совершенно ужасной. Но как объяснить милой старушке, что она не может вернуться к себе, потому что ее хотят заставить… развлекать мужчину? Бедную мадам де Ланж, чего доброго, хватит удар от такого сообщения…
Девушка уже направилась было в сторону дома мадам де Ланж, но вблизи его ворот неожиданно остановилась. В наступающих сумерках особняк выглядел довольно мрачно – в окнах ни малейшего проблеска света. Конечно, бедная вдова носила знатное имя и жила в престижном квартале, но при этом была вынуждена рассчитывать каждый грош, чтобы не оказаться в нищете. Виола знала, что положение ее подруг ничуть не лучше. Если она решится просить у них прибежище, то этим поставит старушек в неловкое положение. Девушка понимала, что, узнав правду о ее бедственном положении, дамы обязательно предложат ей помощь, но при этом пострадают их более чем скромные средства. Виола не могла поставить налаженную жизнь старушек под такой удар.
Рассматривая удлиняющиеся тени, девушка подумала о том, что смертельно устала за весь этот утомительный тяжелый день. Кроме того, она была очень голодна. Интересно – как бы поступила в ее ситуации мадемуазель Аделаида?
Не думая ни о чем, Виола медленно побрела в сторону квартала Сент-Мартен. Несколько сот шагов – и она оказалась неподалеку от великолепного особняка, освещенного огнями. Множество ярких фонарей отбрасывали розовые и желтые блики, длинная стеклянная оранжерея с диковинными растениями была также залита ярким светом, и весь особняк мерцал в темноте словно таинственный сказочный дворец. С крыши в честь праздника свисали флаги. Стены были убраны зарослями плюща. Виола не раз видела этот красивый дом и часто любовалась им. Но сегодня он никак не мог увязаться в ее мыслях с тем адресом, что был написан на визитной карточке в ее кармане.
Неожиданно ей показалось, что все, что произошло с ней в последние дни, развеялось в воздухе, спряталось в ночи. Единственно реальным в мире был этот волшебный дом, где, разумеется, обитают счастливые люди. Неужели она сможет найти здесь избавление от всех проблем?
Ей стоит сделать всего лишь пару небольших шагов, подойти к решетке и постучать молоточком, вызывая швейцара. Но она не могла заставить себя шагнуть вперед. И не могла пойти к мадам де Ланж или же вернуться к себе…
Девушка застыла у ворот. Руки в тонких перчатках сжимали металлические прутья решетки. Издали до нее донеслись веселые голоса и смех, и совершенно неожиданно перед девушкой возникла княжна Элина.
– Да у нас гости! – рассмеялась она. – Ну, наконец-то, мадемуазель Фламель, – воскликнула она радостно, изумив Виолу. – Мы давно уже беспокоимся о вас. Мама! Смотри – кто к нам пришел!
Не успела девушка опомниться, как расторопные слуги распахнули перед ней ворота, и смешливая княжна Маре-Розару увлекла ее за собой.
На террасу вышла мадам София. Она была облачена в роскошное бальное платье, а в руках у нее был пушистый веер из длинных перьев. Когда она увидела позднюю гостью, лицо у нее осветилось дружелюбной улыбкой.
– Мадемуазель Фламель, входите, пожалуйста. Мы вам так благодарны, – она легко приблизилась к ступенькам, элегантно придерживая края платья. – Добро пожаловать, милая Виола.
– Но… я не знаю, за что вы меня благодарите… – девушка испуганно сделала шаг назад, опасаясь, что ее приняли за кого-то другого.
Княжна Элина тут же схватила ее за руку и повела по лестнице наверх, в дом, залитый ярким праздничным светом.
– Возможно, вам это показалось пустяком, но Мишель для нас – весь мир, – принялась доверительно рассказывать княжна: – Мы чуть с ума не сошли, когда он не явился к завтраку. Мы уже предполагали, что случилось что-то ужасное. Раньше он никогда не опаздывал и не исчезал, не предупредив заранее.
Слуги распахнули двери, и Виола не успела перевести дыхание, как оказалась внутри дома, хозяева которого явно собирались куда-то уходить. Ее немедленно представили князю Маре-Розару, величественному господину в ослепительно черном костюме, светлой рубашке, скрепленной у ворота галстуком с бриллиантовой заколкой. Его шляпа с белыми перчатками и трость находились в руках слуги, почтительно державшего их вместе с плащом. Темные волосы валашского господаря были подернуты голубоватой сединой, а черты его слегка смуглого лица оказались отмечены подлинным аристократизмом. На него очень походил его сын Эмиль. Улыбка молодого князя была не менее привлекательна, чем у очаровательной Элины, его сестры.
– Сегодня приходил врач. Опухоль на руке уже уменьшилась, – объяснила Виоле княгиня. – Нога, конечно, заживает значительно быстрее. Врач уверяет, что все идет нормально. Он велел благодарить вас за помощь нашему дорогому Мишелю.
– Но моя помощь не так уж велика…
– Сейчас он спит, – вмешалась в их разговор княжна. – Михась по-прежнему испытывает сильную боль, поэтому я велела положить небольшую дозу снотворного в его ужин.
– Элина! – возмутилась княгиня. – Кто тебе позволил! Разве так можно?
– Зато он прекрасно выспится, – отмахнулась веером ее дочь.
– Возможно, ты права, но все же не стоит без его ведома так поступать. Если Мишо не намерен принимать снотворное, то нельзя на этом настаивать и обманывать его, – строго заметила княгиня.
Элина прикусила губку.
– И все же он будет мне утром благодарен за свой крепкий сон.
Княгиня София был весьма недовольна поведением дочери и сердито отвернулась от нее. Виола заметила, что князь внимательно наблюдает за женой, но не вмешивается в ее разговор с дочерью. Сообразив, что Виола от смущения не знает, куда себя деть, он предложил:
– Возможно, мадемуазель Фламель хотела бы пройти в свою комнату?
– Мою… комнату? – с удивлением переспросила девушка.
– О да, разумеется, – воскликнула Элина и взяла Виолу за руку. – Я провожу вас. Мы вполне еще успеем на вечер к герцогу Валенштайну.
– Что вы? – изумилась девушка, освобождая свою руку. – Нельзя ни в коем случае опаздывать на званый вечер!
– Но мне объяснили, что в Париже прибыть вовремя считается дурным тоном.
– Вы, наверно, не поняли. Речь скорее всего шла о бале. Что же касается приглашения на ужин, то следует прибыть вовремя, а точнее – немного раньше.
Виола вдруг поняла, что в ее голосе зазвучали строгие нотки мадемуазель Аделаиды, но решила, что не будет ничего плохого, если она объяснит этой милой девушке из далекой страны, как положено вести себя в обществе.
– Вы очень любезны, что рассказали мне все это, – широко улыбнулась Элина.
Князь Маре-Розару, успевший надеть белоснежные перчатки, дружелюбно пояснил:
– Вас проводит слуга, мадемуазель Фламель. Чувствуйте себя, как дома.
– До скорой встречи, – его сын почтительно поклонился Виоле и весьма обаятельно улыбнулся.
Молодежь направилась к двери, а княгиня еще раз дружески пожала руку Виоле:
– Я хочу еще раз вас поблагодарить и сказать, что очень рада вашему приходу.
Девушка улыбнулась в ответ, не совсем понимая причину такой радости, да и вообще не осознавая реальность происходящего. Ей очень хотелось забыть неловкость возникшей ситуации. Видимо, Бертье объявил ее героиней и своей спасительницей, и теперь хозяева этого великолепного дома считают себя обязанными ей.
Девушка стояла посреди изящнейшей спальни. Казалось, что все предметы в этой комнате излучали какое-то сияние. Белые и голубоватые статуэтки, лилово-бежевый ковер на полу и изящные стулья с роскошными сиденьями. В многочисленных вазах благоухали свежие цветы. Блестящие влажные листья обрамляли зеленой рамкой белые, розовые, нежно-кремовые лепестки. Странно, но эта комната явно ждала ее появления, словно он знал, что она обязательно придет сюда. Что ей будет необходимо все это. И он сам будет нужен…
