Текст книги "Доктор Праздник"
Автор книги: Дебора Диксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
– Неужели ты действительно думаешь, что все в жизни осмысленно? – спросила она с деланным смешком. – Ты ведь жил в настоящем мире. И все понимаешь. Жизнь играет с людьми шутки одну за другой. И ты этого не заметил?
Он не обратил внимания на ее язвительное замечание. У нее слишком ярко блестели глаза, а смех был слишком деланным. Она пряталась за дымовой завесой, расставляя на пути зеркала, чтобы увести его от настоящих проблем, от предмета разговора, от вопросов, связи с которыми она стремилась избежать. Он прищурился и сделал вывод:
– У меня нет ни малейшего сомнения.
– В чем? – недоверчиво спросила она.
– В том… что кто-то… когда-то… где-то… сделал тебе предложение. И ты отказала. Мне хотелось бы знать только одно: почему?
У каждого бывает свой момент истины, и Тэйлор поняла, что теперь он настал и для нее. А она к нему не была готова. Она не хотела вслух произносить то, что на поверку может оказаться лишенным смысла. По прошествии стольких лет, почему она так боялась признаться, что хотела жить собственной жизнью? Наверное, потому что больше этого не хотела.
– Тэйлор? – Дрю шагнул в ее сторону, а она отшатнулась. Выругавшись про себя, Дрю тотчас же замер и поднят руки вверх. Хриплым голосом он произнес:
– Не отстраняйся от меня. Я не уверен, справлюсь ли я с тем, что за один день умудрился напугать двоих.
Едва сдерживаемые эмоции, прорывающиеся в его голосе, застали Тэйлор врасплох. Ей вдруг представилось, как выглядит ее поведение со стороны.
– Ты ничего не понял, Дрю. Ты меня вовсе не напугал, по крайней мере, в том смысле, как ты думаешь.
– Расскажи всем чертям на свете, что я тебя будто бы не напугал, – горько отрезал он. – Но я не виню тебя. Я даже не уверен, доверяю ли я сам себе. Особенно после сегодняшнего.
– Как раз тебе я доверяю. Зато я не уверена в себе самой, – тихо проговорила она, настолько тихо, что Дрю даже подумал, действительно ли он слышал эти слова, и сомнения его рассеялись лишь после того, как она заговорила вновь: – Мне не совсем легко поддерживать расстояние между нами, и я все время уступаю, потому что ты один из настоящих «хороших парней», а то, как я начинаю чувствовать себя в твоем присутствии, меня пугает. Я не хочу так себя чувствовать.
– Как «так»?
– Словно я к тебе привязываюсь.
– А что в этом ужасного? – удивленно спросил он. – Я уже в какой-то мере к тебе привязался.
– Потому что ты обременен прошлым.
От изумления он чуть не рассмеялся.
– Обременен прошлым? Да в нашем возрасте все обременены прошлым. И именно это бремя прошлого делает нас такими, какие мы есть. Просто некоторые из нас умеют его облегчить.
Он ничего не понял! До нее дошло, что придется назвать все своими именами. Господи, как же ей этого не хотелось, не хотелось объяснять, но у нее не было выбора. Нельзя и далее играть с огнем. По крайней мере, ей нельзя. Лучше выложить все карты на стол и покончить с этим.
Она нервно заходила по комнате и, в конце концов, подошла к окну, поближе к нему. Они с Дрю были точно единственные две книжки, стоящие по краям библиотечной полки, между которыми остается обширное пустое пространство. Они целиком и полностью осознают присутствие друг друга, но порознь смотрят в ночь. Глубоко вздохнув, она медленно выдохнула воздух, а потом сказала:
– У тебя есть Пой.
– У меня есть Ной? – По спине прошел холодок, и он резким движением схватил ее за руку и рывком повернул к себе.
Лунный свет придал блеск ее волосам и ласкал ее лицо. Она одновременно выглядела несчастной и блистательной. Это сочетание несовместимого предостерегало его от поспешных выводов.
– То, что у меня есть Ной, не меняет происходящего между нами.
– Вот тут ты не прав. Меняет все. Ты и Ной – нечто вроде комплексной сделки с принудительным ассортиментом. Ты же сам говорил, что доверие ребенка – самая хрупкая вещь на свете. И ты должен понять, почему я отстраняюсь. Я не хочу иметь новую семью. Я не хочу к тебе окончательно привязаться.
Потрясенный, впившийся в ее руку, не сводящий с нее взгляда, он пытался понять, как же получилось, что он ложно истолковал исходившие от нее импульсы. Мечты, о существовании которых он даже не подозревал, пали под натиском ее признания. Как она могла одаривать его такими поцелуями и говорить о том, что не желает к нему привязываться? Как она могла инстинктивно понимать Ноя и не хотеть детей? Как он снова мог влюбиться не в ту женщину?
Но она не чувствовала себя неправой; она была права. Как всегда.
Он поглядел ей прямо в глаза в поисках ответа и ничего не нашел. Он чуть ей не поверил, но тут она потупила взор. И тогда он понял. Она все еще что-то от него скрывает. Что-то, беспокоящее ее гораздо больше, чем Мой. И тут каким-то необъяснимым образом с груди Дрю свалилась тяжесть, он вспомнил, как она сказала: «Я ничего не добилась». Если тайна любви заключается в том, чтобы давать больше, чем брать, тогда ему следует только выяснить, чего она хочет, и дать ей это.
– Ловко, но меня-то ты не обманешь, Мышка.
Вырвавшись, она проговорила:
– Я никого не собиралась обманывать. Я старалась быть честной.
– Я уже сказал: ловко. Но не более. – Он обнаружил, что беседует с ее спиной, ибо Тэйлор в это время деловито отыскивала на полу свои сапожки. – Если ты не хочешь семьи, то чего же ты хочешь, Тэйлор? Чего, как ты опасаешься, я не смогу тебе дать?
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Тэйлор замерла. Вопрос попал в точку, и ей на сердце словно лег камень. Случайно или нет, но он задел самое больное место. Она почувствовала, что Дрю смотрит на нее, точно волк, выслеживающий отбившегося от стада ягненка, – уверенный в себе, но вечно голодный и поджидающий неверного шага.
Понуждая себя к действию, она подняла с пола замшевые сапожки, лежавшие именно там, куда она их кинула, – под обеденным столом. И только тогда, когда она их натянула, у нее хватило мужества посмотреть ему прямо в глаза. Из дальнего конца комнаты она ощущала возникшую между ними напряженность, а он терпеливо и внимательно ждал. Он никуда не спешил, он знал, что ответ неизбежен.
Она вздернула подбородок, стиснула кулаки и опустила руки по швам.
– Ты хочешь знать, чего ты неспособен мне дать? Уверенности.
– Не понимаю.
– Все очень просто. Если я свяжусь с тобой, то никогда не буду чувствовать себя уверенно.
– Но почему? – спросил он.
– Потому, что никогда не буду знать, хочешь ли ты меня ради меня самой, или ты хочешь меня из-за Ноя.
Как только она произнесла это, Дрю почувствовал себя, как сопляк, превращенный в отбивную на профессиональном ринге. К чертовой бабушке, он ведь даже не в состоянии защищаться! Ибо его чувства к ней теснейшим образом переплетались с тем, что ему хотелось для Ноя. Он запустил в волосы пятерню и попытался отделить одно от другого.
Тэйлор была горячей, нежной, остроумной, шикарной, преисполненной сострадания. Конечно, ему хотелось бы обрести ее для самого себя. Он уже давным-давно хотел обрести ее для себя, задолго до того, как появился на свет Ной, задолго до того, как он обрел право мечтать о том, как проснется с нею в одной постели. Не то, чтобы он хотел призвать на помощь все силы ада и убедить ее столь прямолинейным заявлением. Даже если он и попытается, Тэйлор не из тех, кто оценивает людей по их обещаниям, – только по их делам. Внутри у него все похолодело. Пока что у нее, благодаря его словам и поступкам, множество оснований полагать, что он ее просто-напросто использует в качестве эрзац-мамы для Ноя.
Приняв в душе решение, он сказал:
– Тогда нам остается разрешить одну-единственную проблему.
– Какую же? – тревожно спросила она. Он похоже, перешел в наступление и, преисполненный решимости, вознамерился завоевать ее.
– Приучить тебя к мысли.
– Какой именно мысли?
– Что я хочу тебя для себя. – И он решил воспользоваться тем, что она все время от него пятилась. – Что я хочу тебя. Что я всегда хотел тебя. И буду хотеть. В любом грамматическом времени, в любом смысле этого слова. – Он остановился и якобы удивленно воскликнул: – Не может быть! Погляди-ка. Ты же под омелой!
Господи, да это как раз то самое место, где мне меньше всего надлежит быть, напомнила она себе. Дрю считает, что омела дает ему неограниченное право срывать поцелуи, а эти могучие поцелуи, в свою очередь, лишают ее способности сопротивляться. Сделав еще один шаг назад, она заявила:
– Но ненадолго. Я стараюсь учиться на собственных ошибках, чтобы не попасть в беду.
– Тогда как насчет поцелуйчика на дорожку? – Дрю не стал дожидаться ответа. Он ухватил ее за локоть и подтянул к себе, и тут руки его стали вытягивать у нее блузку из джинсов, а рот прилип к ее рту.
Ему трудно было сказать, был ли вырвавшийся у нее звук в тот момент, когда он забрал в ладонь ее грудь, вызван неожиданностью, радостью, предвкушением, или сочетанием всех этих трех ощущений. Мягкая плоть заполнила его руку, пробудила к жизни все его чувства, когда грудь ее поначалу с силой вдавилась в ладонь, а потом слегка отстранилась, точно Тэйлор не в состоянии была принять решение. Лифчик ее, казалось, был изготовлен из воздушной паутины, ибо оказался совершенно невесом, очутившись между его большим пальцем и ее напрягшимся соском.
Но одного поцелуя было для Дрю мало. Он позволил своим губам блуждающе спуститься к ее шее, а руке – взять в кольцо ее бедро, поддерживая сзади. Незаметным движением он слегка согнулся в коленях, обхватил ими одну из ее ног и прижал к своему бедру, подставляя прикосновению восставшую плоть, как только он вновь выпрямился. Медленно он гладил оттопыренным краем ширинки источник ее жара, укрывшийся под джинсами.
У Тэйлор перехватило дыхание. Прикосновение было бледной копией настоящего акта, но, тем не менее, эффективной, подсказывающей ей, как их телам слиться в еще более совершенном объятии. Она инстинктивно слегка развела ноги, и Дрю ответил, подаваясь сильнее. Зола костра, который ей ранее удалось загасить, стала тлеть, распространяя по всему ее телу пыл желания.
Одной рукой обнимая ее и поддерживая, а другой обхватив ее колено, Дрю использовал эти точки опоры, чтобы приблизить их обоих в максимальной степени к тому, чего они желали на самом деле. Их все еще обволакивала тишина дома, и нарушалась она лишь их неровным дыханием, усиливавшимся по мере того, как он вдавливался в нее. Желая прижаться к ней еще ближе, Дрю тихо выругался и отнял от нее руки, чтобы избавиться от свитера и майки. Глаза у нее расширились, а рот полуоткрылся, когда она на него поглядела.
Тэйлор осознавала, что пялится на него, но ничего не могла с собой поделать. Давние фантазии и могучее биение между ног лишали ее способности двигаться. Гладкие, темные волосы покрывали его грудь и витками опоясывали соски, обрамляли, точно стрелками, живот, плоский, как гладильная доска, а затем сливались в тоненькую линию, уходившую под джинсы. А взгляд ее как бы продолжал эту линию.
– Тебе не следует так на меня смотреть, Мышка, – тихо предостерег он. Через миг он ухватил ее за запястье. Подтащив к кухонному столу, он ее на него опрокинул и сам устроился между ее бедер.
Они оба все еще были в одежде, но каким-то образом эта поза была более удовлетворительной для Тэйлор. Руки ее могли свободно шарить по его животу, вбирать в себя жесткость его волос и напряженность его мускулов. Узенькая полоска волос побуждала ее начать изыскания ниже пояса.
Она действовала, повинуясь одному лишь инстинкту, все рациональное отлете то от нее в тот самый миг, когда ее ладони коснулись его горячей кожи. Ее еще никогда не целовал такой мужчина, который бы заставил ее совершенно позабыть об окружающем мире. Она вовсе не была настроена остановиться или подумать о последствиях.
Дрю опять притянул ее к себе, наслаждаясь прикосновениями к ней, к мягкой хлопчатобумажной ткани блузки, прижавшейся к нему вместе с ее обладательницей, к вдавившимся в него грудям, что могло бы стать прелюдией того, как они окажутся вместе, тело к телу. Руки ее скользнули вверх по его животу и поднялись еще выше, как бы разделяя их тела. И когда она кончиками пальцев прикоснулась к его соскам, он перестал ласкать ей затылок и прижался к ней лбом. Волосы ее приняли его руки, погрузившиеся в напрасной попытке успокоить себя и дать разрядиться ей.
Но то, как она прикасалась к столь чувствительным местам у него на теле, разрушило все его добрые намерения. Схватившись за ее блузку, он стянул ее через голову и расстегнул находящуюся спереди застежку лифчика, влекомый желанием детально изучить ее тело. И когда он стянул шелковые чашечки и раскрыл ее, то она с шумом втянула в себя воздух, а он, вместо того, чтобы на время остыть, возбудился еще больше. Кончиками пальцев он забегал у нее по ключицам, как только позволил себе взглянуть на свою добычу.
Внезапно от прикосновения к верхушкам обнаженных грудей и от ощущения тяжести покоящегося на ладонях живого груза он испытал невероятное наслаждение, и тут он стал опускать голову. Все его тело переполнила радость, как только она задышала с дрожью и запустила пальцы ему в волосы. Он провел языком по ее соску, и ему показалось что он никогда от него не оторвется. Она же выгнула спину, подавая недвусмысленный сигнал, что хочет чего-то большего, чем прикосновения ртом.
За секунду до того, как рот его слился с ее ртом, Дрю услышал шажки сбегающего по лестнице Ноя.
– Папа! – крикнул мальчик.
Сердце его замерло в самом что ни на есть прямом смысле, а Тэйлор прошептала:
– О, Господи!
Если бы ситуация не была столь отчаянной, Дрю бы рассмеялся, но у него на это не было времени. Единственной его мыслью было защитить Тэйлор и Ноя от возможного недоразумения, для чего ему следовало перехватить Ноя и дать Тэйлор возможность прийти в себя.
– Не беспокойся! – сказал он ей, поспешив в столовую. По пути он зажег на кухне свет и натянул свитер. К тому моменту, как появился Ной, он был уже одет и поджидал его на пороге. Лишь слегка задыхаясь, он умудрился выдавить из себя: – А вот и я!
Ной зевнул.
– Я встал, чтобы пойти в ванную. А тебя в комнате не было.
– Мы с Тэйлор были на кухне. Прибирались! – быстро добавил он, как только заметил, что сын открывает рот, готовый задать само собой напрашивающийся вопрос. С кухни доносился звон расставляемой посуды. Ной попытался обойти отца и поглядеть, что делается на кухне, но тот его остановил: – Эй, парень! Тебе уже давно пора спать. Возвращайся и надевай пижаму. Я поднимусь и обниму тебя, как только мы управимся на кухне.
Вздыхая, но послушно поворачиваясь, Ной проговорил:
– Скажи Тэйлор, что елка мне понравилась.
– Обязательно скажу! – пообещал Дрю.
– Скажи ей, что мы не забудем помочь ей завтра.
– И это тоже скажу.
Ной замер.
– И еще скажи ей, что от нее хорошо пахнет, еще лучше, чем от Рокси.
Дрю рассмеялся и повел сына к лестнице.
– Поверь мне, сынок, я обязательно все ей передам. – А под нос себе он процедил: – Если она все еще захочет разговаривать со мной, когда я вернусь на кухню.
Сын поднялся по лестнице и, свернув за угол, исчез в коридоре, направляясь к себе в комнату, а Дрю опустил голову на столбик перил и дал напряжению отпустить себя. Человек не приспособлен для того, чтобы переключать скорости так быстро. Или так часто. Он поднялся и задумчиво поглядел в направлении кухни.
Ной не мог подобрать времени хуже. Тэйлор была не из тех женщин, которые с легкостью прыгают из одной мужской постели в другую, и он не сомневался в том, что вспыхнувшая между ними страсть – ибо они уже были на грани занятий любовью – напугала ее. Она всегда давала больше, чем брала, и Дрю подозревал, что точно так же она ведет себя и в постели. Она отдаст всю себя, а потом уйти для нее будет очень трудно.
На это он, честно говоря, и рассчитывал. Каждая клеточка его тела была уверена в том, что стоит ему очутиться внутри нее, как произойдет что-то особенное, что-то такое, что создаст между ними нерушимую связь. Ему нужна была эта физическая связь. Ему нужна была каждая возможность У него оставалось всего лишь пять коротких дней до наступления Рождества, и что-то подсказывало ему, что эти дни надо использовать как можно лучше.
Тэйлор все еще деловито занималась уборкой и мытьем посуды, когда он просунул голову в кухню. Она была обращена к нему спиной, когда он произнес:
– Можешь прекратить. На горизонте чисто.
– В данный момент, – проговорила она и обернулась. Она не была готова к тому, как при виде его по ней внезапно пронеслась волна возбуждения. Волосы у него были взъерошены, распухшие губы преисполнены секса, а свитер был надет задом наперед – все это напоминало о том, чем они сейчас занимались и за чем их чуть-чуть не застал мальчик. Как она была близка к совершению фатальной ошибки!
Держа одну руку на бедре, а другой показывая на стол, она спросила!
– Ты хоть понимаешь, до чего все это было безответственно?
– А ты хоть отдаешь себе отчет в том, до чего ты прекрасна?
– Я серьезно, Дрю.
Он вздернул брови и оперся плечом о косяк.
– Я тоже. Очень серьезно. Я все еще хочу тебя, Тэйлор. То, что нас прервали, ничего не меняет. Я не думаю, чтобы я сильнее желал какую-нибудь другую женщину.
До чего же опасные и до чего же искренние слова, подумала она. Опасные потому, что ей хотелось им поверить, а искренние потому, что на одни только открывающиеся благодаря им возможности пульс ее бешено отреагировал.
Пребывание в течение последних двух дней в обществе Дрю и Ноя спутало ей все карты, заставило ее поставить под сомнение сделанный ею прежде выбор. Все, что должно было бы представлять собой тяжкую повинность, оказалось радостью. Когда она держала на руках Ноя, у нее проснулись чувства, которые она полагала давно умершими и похороненными. Она позабыла, до какой степени любит детей, как легко они помогают ощутить себя живой и любимой. А прикосновения к Дрю пробуждало новые эмоции, которые были столь же сильными, сколь и предательскими и труднее поддающимися контролю. От них надо было отречься, или из-за них придется пропасть.
– Но я тебя не желаю, – наконец, проговорила она, однако эмоциональная схватка внутри нее была далека от завершения. Заявление ее было слишком слабым и чересчур запоздалым.
Дрю наблюдал за тем, как по ней пробегали всевозможнейшие сомнения, затуманивая проблему желаемого и придавая ее взгляду горечь. И он тихо предположил:
– Возможно, ты просто не знаешь, чего ты хочешь на самом деле.
Она закатала рукава, и горечь во взоре сменилась воинственным блеском глаз.
– Ничего подобного, знаю. Я желаю свободы. Я потратила тринадцать лет на то, чтобы заботиться о других. Больше я этим заниматься не хочу. У меня на жизнь другие планы. Ты и Ной – не то, что я хочу.
– Тогда, может быть, мы – то, что тебе нужно, – тихо сказал он ей, поскольку верил в это. Ей нужен человек, который, в виде исключения, сам позаботится о ней; человек, который оценит ее прикосновение. Ей нужен мужчина, которому понадобится вся ее страсть, закупоренная внутри. И ей нужен кто-то, кто бы любил ее. И Дрю подумал, что они с Ноем как раз те самые люди, которые идеально подошли бы под все эти критерии.
– Ты и тут неправ, – проговорила она гораздо более безмятежно, чем на деле ощущала себя.
– Не думаю. – Дрю решил играть не по правилам, ибо она не оставляла ему иного выбора. Окинув взглядом ее тело, он задержался на точке, где соединялись бедра, и припомнил, как она ответила на его прикосновение. – Уверен, что я как раз то, что тебе действительно нужно.
Тут его взгляд медленно заскользил вверх. Он посмотрел ей в глаза, понимая, что на ее лице написано желание, смешанное с воспоминанием.
– И это неоспоримый факт.
Жар воспламенил ей щеки, и она чуть-чуть не поддалась желанию швырнуть в него чем-нибудь. Предпочтительно, в голову. Как же он самоуверен! И к тому же прав, с неудовольствием вынуждена была признать она. Если так долго с пренебрежением относиться к собственным гормонам, то они взбунтуются и поднимут всеобщее восстание. У нее в голове не было ни единой разумной мысли. Господи, до какой степени это преуменьшало суть случившегося! Она лежала на кухонном столе полуобнаженной, и если бы не вмешался Ной, то через несколько минут она была бы на этом кухонном столе полностью обнаженной.
Теперь у нее в мыслях несколько прояснилось. Она получила отсрочку и вознамерилась воспользоваться ею в полной мере. Проходя мимо него, чтобы взять пальто, она заявила:
– Ты говоришь только о сексе. По опыту я знаю, что секс – это своего рода зуд. Если не расчешешься, он прекратится. – Она распахнула дверцу встроенного гардероба и достала пальто. И выпалила, окинув Дрю решительным взором: – Я ни в коем случае не буду чесаться. И это не оспоримый факт.
Дрю невозмутимо забрал пальто у нее из рук и подал ей, чтобы она могла вдеться. Когда она повернулась к нему спиной, чтобы вдеть руки в рукава, он, опустив голову, прошептал ей прямо в ухо:
– А я по опыту знаю, причем он наверняка больше твоего, что секс подобен снежному облаку, появляющемуся на Рождество. Все выглядит так мирно. Ранее выпавший снег уже улегся и принял форму местных предметов.
Тут он умолк, поправляя пальто у нее на плечах, а потом голос его превратился в преисполненный соблазна шепоток, заставивший ее окаменеть.
– И все представляется так будто из облачка никогда не пойдет снег. Но вдруг что-то нарушает равновесие, и начинается снежная буря. А иногда даже самый легкий ветерок превращает снегопад в вихрь. Быстрый, мощный, почти слепящий.
Она начала оседать, но вовремя опомнилась. Вырвавшись из его рук, Тэйлор поправила воротник и достала из кармана пальто ключи.
– Спасибо за предупреждение Отныне я буду осторожнее и не позволю встрече с тобой нарушить равновесие.
Давясь от смеха, Дрю отворил ей дверь.
– Это довольно сложно. Ты же пообещала Ною, что поможешь с организацией парада. Там, где ты сказала: во дворе средней школы, в десять утра. А послезавтра мы пойдем по окрестным домам с рождественскими песнопениями.
Прищурившись и стиснув губы, Тэйлор вышла, не произнеся ни слова. Он следил за ней взглядом, пока она не села в машину и не отъехала. Тогда он затворил дверь и сказал:
– Тэйлор Мария Бишоп, я сделаю все, что в моих силах, чтобы уложить вас вверх ногами и как следует встряхнуть.
Он помчался по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и свистел все время, пока не добрался до комнаты Ноя.
Не размыкая глаз, Тэйлор высунула руку из-под одеяла и наощупь стала искать телефон. Найдя его, Тэйлор сняла трубку и вновь ее положила. Только один человек способен звонить так рано, а она не в состоянии была заниматься словесной дуэлью на рассвете. Возможно, он поймет намек.
Но он не понял.
Тэйлор со вздохом раскрыла глаза и опять потянулась за трубкой, думая, что сумеет повторить тот же манер. Однако, как только она за нее взялась, то услышала взбешенный голос Дрю:
– Только попробуй еще раз повесить трубку!
Подскочив и выпрямившись, она поднесла трубку к уху.
– Дрю! Что случилось?
– Мне требуется помощь. Я даже не знаю, кому еще звонить. – Он говорил с интонациями человека, висящего над пропастью на обрывке веревки. – Ной не желает завтракать.
Тэйлор отняла трубку от уха и посмотрела на нее, словно она не в порядке. Наверное, она ослышалась. Встряхнувшись, чтобы отогнать туманные призраки дурно проведенной ночи, она тягостно проговорила.
– Ты позвонил мне, – и она поглядела на будильник, – в шесть тридцать, чтобы разбудить меня и сообщить, что Ной не поел «Тостики с хвостиком»?
– Нет. Ной не поел «Слойки с какао-шоколадной прослойкой».
– Что ж, теперь я чувствую себя гораздо легче!
– Тэйлор, это серьезно.
Что-то в его голосе заставило ее выпрямиться и крепче прижать трубку к уху.
– Ну хорошо, давай рассказывай.
Молчание на другом конце провода говорило о том, что он обдумывает, как бы поточнее описать ситуацию.
– Дело в том, что на Ноя это непохоже. Он сидит за столом и глядит, скрестив руки и отказываясь взять даже кусочек.
– И не говорит, почему?
– Он заявляет, и я точно воспроизвожу его слова: «Ты не можешь заставить меня съесть завтрак». Ирония судьбы заключается в том, что завтрак – это единственная любимая его еда. Слойки с прослойкой каждый день – не мое изобретение. Это единственное, что ему нравится. Он каждое утро ест их вместе с какими-нибудь фруктами. Изо дня в день. Это превратилось в своеобразный ритуал.
– Ты поставил ему не ту тарелку?
– Нет.
– Кончились фрукты?
– Нет.
– Произошло утром что-нибудь необычное?
Она буквально услышала его вздох.
– Абсолютно ничего. Я позвал его завтракать. Начал пить кофе. Он не торопился, и тогда я позвал его еще раз…
– Тебе приходилось раньше звать его дважды?
– Нет.
– Значит, мир перевернулся, – рассмеялась Тэйлор.
– Не можешь меня по этому поводу просветить?
Оперевшись об изголовье, Тэйлор заявила:
– Жизнь, к какой ты привык, похоже, подходит к концу. Твое терпение явно испытывается в смысле его предела.
– Выскажись, Тэйлор. Что ты знаешь такого, чего не знаю я?
– Я знаю, что твой сын доверяет тебе в достаточной степени, чтобы подвергнуть испытанию. Он пытается выяснить, насколько ты был искренним, когда говорил, что ни на кого его не променяешь. Будь благодарен, что он не проверяет тебя, перелив воду в ванной через край… хотя, – задумчиво продолжала она, – это может быть следующим шагом.
После такого пророчества настала напряженная тишина. Затем Дрю спросил:
– Как мне следует поступить?
– Зависит от того, что ты уже сделал. – Когда он промолчал, она рискнула сделать предположение. – Ты ему случайно не сказал дурным и громким голосом, что он будет сидеть за столом до тех пор, пока не кончит есть?
– Угу… Может быть, я и сказал ему что-то похожее.
Бедный Дрю, подумала она, не в первый раз он попадает в подобное положение.
– А как он на это отреагировал?
– Скрестил руки и уютно устроился на своем стульчике. Заявив при этом, что я не в состоянии заставить его съесть завтрак.
Тэйлор прижала ладонь к губам, чтобы не рассмеяться во весь голос. Она представила себе лицо Дрю, обнаружившего, что его прелестный ангелочек Ной превратился в упрямого дьяволенка. Вежливо прокашлявшись, она отважилась прописать совет:
– Ну, что ж, прежде всего, никогда не позволяй себе угроз в связи с едой. Это глупо и бесполезно. Поставь перед ним хорошую еду, и он ее съест, когда проголодается. Я еще не встречала ребенка, который бы предпочел голодную смерть туго набитому животику. Надолго никого не хватает.
Во-вторых, никогда не прибегай к угрозам, оборачивающимся против тебя самого. Когда ты вновь будешь ходить на работу, то не сможешь сидеть целый день в ожидании того, что он, наконец, съест завтрак. И, наконец, когда надо… жульничай.
– То есть, как это «жульничай»?
– Заходи в комнату, улыбайся и говори, что если он уже позавтракал, то может выйти из-за стола.
– А как насчет пущенной на ветер еды? Как насчет дежурных речей на тему детей Америки, умирающих от голода?
– Пусти еду не на ветер, а в унитаз, а потом пошли чек в «Фонд надежды». Пусть Ной поможет тебе отправить его по почте, а ты ему объясни, куда ты его шлешь и зачем. И никаких лекций.
– Именно так?
– Именно так.
– Тэйлор, – с уважением произнес он, – ты мне нужна, как круглосуточная дежурная.
– Это называется «мама», а такая роль меня не интересует. – Преувеличенно аккуратно Тэйлор положила трубку на рычаг и попыталась сдержать свой гнев.
Дрю услышал щелчок секундой раньше, чем успел произнести свою реплику. Так что оказалось слишком поздно; она как бы ушла, набирать номер заново было бы смешно. К тому моменту, как он нажмет на кнопки, она либо отключит аппарат, либо уменьшит звук звонка до минимума.
Черт! Он с силой бросил трубку и откинулся в кожаном кресле. Невысказанное встречное обвинение, словно эхо, прозвучало в кабинете, когда он потирал переносицу. Как он мог вести себя так глупо? Почему он просто не поблагодарил ее за совет и не оставил все, как есть? Замечание не имело к ней никакого отношения. Оно скорее отражало ощущение его неполноценности, как родителя. Но Тэйлор такому объяснению бы не поверила.
Да и с какой стати ей ему верить? С самого начала он только и делал, что восхвалял ее, как организатора праздников, и умолял помочь ему с Ноем. Он даже не просил ее поиграть с ним в старую, как мир, игру «только для взрослых». Что ж, сегодня же он исправит положение. Независимо от того, что они давно прошли стадию свиданий, где присутствует весь этот мусор типа «нам надо как следует узнать друг друга», встреча наедине изменит ее отношение к его мотивам.
Уже имея за спиной один кризис, он предвкушал следующий и улыбался. Сын в достаточной степени доверял ему, чтобы вести себя плохо. С этим-то он справится. А потом он справится с Тэйлор. Она может вешать трубку, но отделаться от него ей не удастся.
