Текст книги "Доктор Праздник"
Автор книги: Дебора Диксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Дебра Диксон
Доктор Праздник
Посвящается Бет де Гусман, которая знает все про маленьких мальчиков и Рождество.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
– А, все это вздор! – прошептала Тэйлор Бишоп, затворяя за собой дверь. Декабрьский холод переносить ей было легче, чем рождественский хаос, царивший в доме.
Каждый год она давала себе обещание, что на праздники никого не убьет, и каждый год начинала вынашивать планы убийства уже через двадцать четыре часа с того момента, как она переступала порог дома, где провела детство. И хотя желание придушить всю свою многочисленную родню, включая овдовевшего отца, давно уже превратилось в традицию, Тэйлор не припоминала, когда это чувство было столь сильным, как сейчас.
Тэйлор прижалась лбом к холодному, матовому овалу стеклянной двери и вздохнула. Она любила свою семью. Действительно любила. По-настоящему. Но в данный момент она любила их не слишком-то сильно.
Ни один из членов семьи палец о палец не ударил, чтобы что-то сделать к Рождеству. Ни один – даже из тех, кто жил поблизости от родного дома. Украшение все еще пылились на чердаке; никто еще даже на минуту не задумался о раскладке праздничных даров. Ведь папа не купил даже первый подарок! Стадо мужчин могло тешить себя представлением, будто восьми дней более, чем достаточно, чтобы организовать праздник, но для нее это выглядело неубедительно. Более того, сложившуюся ситуацию по праву можно было бы назвать безнадежной. Тэйлор вовсе не была уверена, что в состоянии устроить Рождество хотя бы наподобие прошлогоднего.
«Ты уже не так молода, как раньше, Тэйлор. И не можешь рассчитывать на то, что и сейчас столь же энергична», – напомнила она сама себе И вдруг выпрямилась одним рывком, осознав, что на себя наговаривает. Тэйлор поглядела на свое размытое отражение в медном дверном молотке и громко проговорила:
– Двадцать девять лет – это еще далеко не закат!
– Но ты все выше и выше поднимаешься в гору в его направлении, Мышка, – раздался из-за спины теплый, насмешливый мужской голос.
У Тэйлор перехватило дыхание и подкосились ноги. Чтобы не потерять равновесие, она вцепилась в дверную ручку. Никто теперь не зовет ее Мышкой. Никто никогда не звал ее Мышкой, за исключением Дрю Хэйвуда, а это никак не мог быть его голос. Он давным-давно уехал в никуда из этих мест на севере Арканзаса… и ни разу не оглянулся.
– Мышка? – позвал ее тот же голос, на этот раз не совсем уверенно.
Она медленно обернулась, бессмысленно радуясь, что погода сегодня не испортила ей прическу, что в течение всего прошлого месяца она сидела на диете и что у нее есть шанс показать предмету первого серьезного умопомрачения, что она выросла. Что она перестала быть надоедливой младшей сестренкой Клея. К сожалению, она никак не предполагала, что появится мужчина и устроит ей сегодня точно такую же чувственную взбучку, как это было, когда Клей впервые познакомил Дрю с членами своей семьи.
И прежде, чем она смогла извлечь из набора женских штучек дымовую завесу многоопытной женщины, в животе у нее все оборвалось. Остроумие покинуло ее напрочь. Обладая свойством честно признавать про себя собственные недостатки и ошибки, она сразу же вспомнила, что в присутствии Дрю у нее всегда возникали проблемы с подбором подходящих слов на родном языке. Будучи девушкой-подростком, она гораздо больше времени тратила на то, чтобы молчаливо глазеть на него, чем на то, чтобы разговаривать с ним.
Неожиданно для нее самой, наполовину позабытые дорогие воспоминания всплыли на поверхность, и тоска по прошлому охватила ее в тот самый миг, когда она поглядела ему прямо в глаза и улыбнулась. Знакомая ответная улыбка Дрю стала для нее самым приятным сюрпризом с той минуты, как она вчера переступила порог родного дома.
– Привет, Тэйлор! – проговорил он тем самым голосом, от одного звука которого по телу пробегали мурашки и кровь бурлила в жилах.
Не успела она и глазом моргнуть, как на месте девчоночьих прилагательных типа «красивый» и «высокий» пришли более точные определения, как-то: «чувственный рот», «испепеляющий взгляд», «сексуальная сень, обволакивающая в пять часов утра», или «Такие широкие плечи, что туда может поместиться женская головка и выплакать все свои слезы». Слез, правда, на данный момент у Тэйлор в наличии не было, но как знать, когда вдруг понадобятся широкие плечи.
Внезапно Тэйлор отрезвела и припомнила, что эти плечи уже однажды подвергались испытанию. Он предложил ей утешение и попутно похитил уголок ее сердца, который с тех пор она так и не сумела вернуть.
«Похитил» – правда, не то слово. Ибо она отдала ему этот крохотный кусочек сердца добровольно. К сожалению, ему он оказался не нужен. Стряхивая с себя будоражащие воспоминания, Тэйлор предпочла вернуться из прошлого в настоящее. Ей уже далеко не шестнадцать, и утешение ей больше не требуется. Ей не нужен мужчина, поскольку ей не нужны сложности.
– Привет, Деревня Неотесанная! – поздоровалась она, употребив давнее прозвище, которым когда-то наградила его в ответ на Мышку. – Моя твоя давно не видать!
Дрю Хэйвуд расхохотался и решил, что крошка Тэйлор Бишоп подросла, лелея чувство мести. Его, правда, как-то не слишком интересовало то, что она до сих пор живет в мире грез и мечтаний. Ему вообще не было до этого дела, это его не останавливало. Как, впрочем, и что бы то ни было на свете.
Глаза у нее, как он об этом помнил всегда, были цвета голубого неба в дождливый день; рот щедр и многообещающ; но сама она больше не была совсем молоденькой, преисполненной обожания Тэйлор, застенчиво ему улыбавшейся и заползшей к нему прямо в душу. Тогдашние ее движения, делавшие ее схожей с беззаботным жеребенком, сменились утонченными жестами, за которыми таилась природная грация, не скованная излишней официальщиной. Светлые от природы волосы слегка касались плеч и поблескивали на свету. Он мог лишь надеяться на то, что свойственное ей прежде искрометное чувство юмора сохранилось, несмотря на происшедшую с ней метаморфозу, и лишь пряталось под выставлявшейся ею напоказ чувственно-зрелой оболочкой.
И когда воцарилась тишина, Тэйлор не спешила заполнить образовавшуюся паузу болтовней. Не спешил и Дрю, отчего он даже задумался, с какой это стати ни один из них не жаждал в этот миг встречи погрузиться в пучину светской беседы. Поскольку было холодно, Тэйлор подняла воротник стеганой куртки и сунула руки в карманы. Дрю внимательно следил за ее движениями, вдавливаясь поглубже в объятия дубленки, и не отрывал от не глаз. Взрослая версия девочки Тэйлор и возникшая при встрече с нею напряженная тишина сводили его с ума.
Наконец она заговорила:
– Ну, наверное, тебя привело сюда Рождество.
– Нет. – Дрю был абсолютно уверен, что при этих словах в глазах у нее промелькнуло разочарование, и поспешно добавил: – Меня привело сюда желание остаться тут навсегда.
– Ты вернулся? Навсегда? – Удивленная, Тэйлор попыталась представить себе, как Дрю становится столпом общества в этом маленьком арканзасском городке. Представить это было весьма несложно. Она без труда вообразила, как он превращается в этакий надежный столп – крепкий, безотказный, преисполненный жизненной силы. Она задумалась, будет ли он жить в огромном, белом, увитом плющом доме-монстре, которым владели его родители и который находился в двух улицах отсюда, или же он купил себе что-то еще. – Клей не сказал мне об этом ни слова.
– Он и не знает. Последние несколько лет мы с ним связи не поддерживали.
– Тогда понятно, – кивнула Тэйлор.
– Ага, – согласился с нею Дрю. – Понятно.
Тэйлор промычала нечто, похожее на «Г-м-м!» И они опять умолкли.
Кто-нибудь со стороны удивился бы, отчего двое старых друзей с таким трудом ищут темы для разговора, но только не сам Дрю. Он-то прекрасно знал, отчего. Он и Тэйлор не были старыми друзьями. Их отношения носили гораздо более сложный и запутанный характер. Когда-то она влюбилась в него. Он тоже испытывал к ней определенные чувства, чувства, для него непозволительные. И в тот единственный раз, когда у него не сработали тормоза, он почувствовал себя грязным старикашкой, воспользовавшимся ее горем и словно обокравшим младенца.
Теперь же, глядя на стоящую перед ним женщину, Дрю знал, что больше никогда не будет ее воспринимать, как младшую сестренку Клея. Разница в шесть лет, из-за которой и возникла первоначально проблема, теперь воспринималась весьма проблематично. Ей было двадцать девять и она не только больше не была младенцем, она была вполне взрослой женщиной. Но это все равно не играло роли. Ибо даже если она не была ни в кого влюблена и не была ни с кем прочно связана, он все равно интересовался ею не вовремя.
Поначалу из-за этих шести лет разницы она была непозволительно маленькой. Теперь он на шесть лет опоздал. Ибо теперь он обязан думать о Ное. Ему ведь всегда хотелось иметь семью. И когда ему во второй раз предоставился шанс, он собирался воспользоваться им наилучшим образом. Даже если бы это означало, что он должен пренебречь давним, но все еще могучим тяготением.
Тэйлор сместила центр тяжести и, отставив ножку назад, стала покачивать ею сбоку от цветного бетонного крылечка.
– Тебе небось не терпится увидеться с Мартой… – Осекшись, она сцепила руки и стала их потирать, а в глазах у нее вспыхнул огонек, возвещавший: «Погоди, еще не то узнаешь!» – А, да ты, вероятно, не в курсе дела! Клей женился.
– Женился? Давший зарок не умирать, давший зарок не жениться Клей, действительно, женился?
– Не венчался, но действительно женился. Никто из нас еще ее не видел, а он говорит о ней только одно: она – само совершенство. И я ее обязательно полюблю. – И тут Тэйлор добавила: – Если они вообще сюда попадут. А они приедут самое раннее завтра. Что означает, что тебе придется прийти с ними повидаться в другой раз. Мне очень жаль.
– Жалость тут не при чем. Я пришел сюда не ради Клея.
Сердце у Тэйлор так и екнуло.
– Не ради Клея?
– Именно. – Это слово было произнесено без малейшей тени колебания или сомнения, так что оно повисло между ними, как не востребованное обещание, ждущее своего часа.
О, Господи, стала она укорять сама себя. Она опять собирается пойти по той же дорожке. Конечно, было бы весьма мило, если бы Дрю стал униженно просить прощения за то, что разбил ее сердце, и умолять предоставить ему еще один шанс. Но этого не случится. И она всей душой не хотела, чтобы это случилось. Она даже сомневалась в том, знает ли он, что когда-то разбил нежное юное сердечко.
Не желая, чтобы давние подростковые фантазии брали верх над здравым смыслом, Тэйлор в лоб спросила:
– А ты случайно не торгуешь чем-нибудь? Ну, скажем, полисами страхования жизни или кладбищенскими участками?
– Кладбищенскими участками? – Потрясенный, Дрю пристально смотрел на нее целую вечность, прежде, чем заметил искорки в ее голубых глазах. И тогда он рассмеялся. – Я ничем не торгую. Но ведь ты мне не поверишь, если я скажу, что приехал ради того, чтобы найти тебя?
– Ну, конечно, – проговорила она с налетом беззлобного сарказма и похлопала его по плечу, быстро проходя мимо. – Папа дома. Он будет рад тебя видеть. Заходи, будь как дома. А я хотела бы прогуляться до темноты.
Он наблюдал за тем, как она легко упорхнула с крыльца и прошагала через двор, огибая двойной ряд припаркованных машин. И поскольку Тэйлор даже не оглянулась, он решил, что возникшее, как ему показалось, между ними напряжение существовало только в его воображении. А когда он попытался логически вывести, почему это его вообще тревожит, Тэйлор уже успела повернуть влево и направиться в сторону Главной улицы. И тут только до Дрю дошло, что он забыл предложить свои услуги.
– Подожди! Я с тобой! – Он без труда перескочил через ступени крыльца. Резкое соприкосновение с промерзшей землей стало для него своеобразной встряской, но он не замедлил шаг. Ибо не замедлила его и Тэйлор. Сожалея, что при нем нет кашне и перчаток, он стал ее догонять и наконец поравнялся с нею.
Когда он случайно задел ее руку, то она ее не отдернула, зато сунула ее в карман, подальше от искушения и от неприятностей. Он не был уверен, от чего именно. Но, вне всякого сомнения, она этим самым провела между собой и Дрю невидимую черту. Он задумался, уходит ли она от прошлого или прячется от общего с ним будущего. Но и в том, и в другом случае она словно вывесила предупредительный знак: «Частное владение – вход воспрещен».
Совершенно справедливо. Ибо это Рождество устраивалось ради Ноя. И ради него самого, с абсолютной честностью признавал он. Он хотел, чтобы у Ноя было Рождество, которое могло бы стать для него моральной опорой, Рождество, за которое он мог бы мысленно Держаться и которое мог бы вспоминать, когда жизнь демонстрировала бы ему свое несовершенство.
И он хотел бы, чтобы Тэйлор помогла ему создать такое Рождество по всем правилам. Она была в этом деле профессионалом. Никто не «организовывал» Рождество лучше, чем Бишопы. Когда мать Тэйлор умерла, то шестнадцатилетняя девочка стала поддерживать огонь домашнего очага и хранить душу Рождества. Именно этого он хотел для Ноя. Он хотел, чтобы мальчик сердцем и душой ощутил то же самое, что он видел в доме у Бишопов. Он хотел ощущения чуда, которое умела создавать Тэйлор. Он хотел, чтобы она научила его тому, как воплощать в себе семью.
Дрю поначалу предполагал, что сможет высказать эту просьбу напрямую, без обиняков, но инстинкт предостерегал его, предупреждал, что у него будет больше шансов рассчитывать на помощь Тэйлор, если в ходе разговора этот вопрос возникнет сам собой. Не переставая думать об этом, он проговорил:
– Становится холоднее.
Тэйлор искоса поглядела на него и задумалась, почему, черт побери, у нее не получился величественный уход со сцены. Мужчина обязан был понять намек и убраться в дом. Вместо этого он идет с нею плечом к плечу по узенькому тротуару, потрескавшемуся от небрежной уборки и изобилия ледовых зим. И, что хуже всего, ему с нею до такой степени скучно, что он заговорил о погоде.
– По радио сказали, что посреди ночи пойдет снег, – заявила она и отвернулась, чтобы закатить глаза по поводу столь бездарной реплики.
– Снег, – повторил за ней Дрю, словно это была самая интересная из мыслимых тем разговора. – Пойми меня правильно. Холод – вовсе не моя выдумка, чтобы завязать разговор. Холод – это реальность, способная вызвать снегопад.
– Как это верно!
– Тогда, ради Бога, Мышка, объясни мне, почему на тебе только этот короткий жакет? И почему ты здесь разгуливаешь вместо того, чтобы сидеть у огромного камина в семейной гостиной и попивать яичный грог домашнего изготовления?
Тэйлор заметила, что он не только зовет ее Мышкой, но и своей репликой ставит под сомнение наличие у нее здравого смысла. И женская гордость подсказала ей, что она обязана что-то по этому поводу предпринять, раз уж он затронул этот вопрос. У нее целых шесть братьев, которые вполне в состоянии ее ругать. И ей не нужен еще один мужчина, способный выступать в том же качестве. И самым спокойным и ровным голосом она проговорила:
– Жакет оказался под руками, и, кроме того, у меня были весьма весомые причины очутиться сейчас на холоде.
– И что же это за причины?
Тэйлор не могла не рассмеяться при столь суровом тоне, которым был задан вопрос. Она остановилась, уперла руки в боки и произнесла:
– Не твое собачье дело!
Дрю скорчил рожу.
– Значит, я разговариваю с тобой, как взрослый идиот, который учит всех жить, верно?
– Верно. Именно так ты со мной и разговариваешь.
Взяв Тэйлор под локоть, Дрю повел ее вперед.
– А если я пообещаю больше никогда так не делать?
Тэйлор улыбнулась и позволила себе следовать туда, куда ее вело это уверенное и крепкое прикосновение.
– Тогда, может быть, я все тебе расскажу.
– Тогда расскажи. Потому что я хочу знать, отчего здесь веселев, чем в доме, проникшемся духом Рождества. Я умираю от любопытства. Правда.
– Врунишка! – нежно проговорила она. Он великолепно представлял себе, что за хаос царит сейчас в доме Бишопов. Несколько лет он сам являлся его частью, так что его даже поддразнивали, заявляя, что на его долю тоже следует выделить рождественский чулок, коль скоро он проводит столько времени в этом доме.
Тэйлор нежно высвободилась из его руки и выудила из карманов жакета красные перчатки из тонкой шерсти. Натягивая их, она сказала:
– Я тут в силу множества причин.
– И какого же рода эти причины?
– Ну, скажем, такого, что матушка-природа сыграла со мной в прошлом году злую и самую что ни на есть подлую шутку, замедлив мне обмен веществ. И я обязана либо ходить на прогулки, либо перестать есть. Прогулки показались мне наилучшим вариантом, – отрешенно вздохнула Тэйлор.
– Решение правильное. – Дрю окинул взглядом все ее тело, восхищаясь, как ловко облегают ее джинсы, вовсе не новые, но далеко не выцветшие. Изгибы и округлости ее тела находились как раз там, где им положено быть, но сексуальной делал ее сам стиль поведения, легкость, с которой она двигалась и смеялась. Она была мягкой и теплой и не имела ни малейшего представления о том, как резкий, холодный ветер подрумянил ей щеки и сделал алым ее рот.
Делать вид, будто она ему безразлична, было достаточно трудно даже тогда, когда ей было всего шестнадцать. Теперь же это становилось просто невозможно. Особенно, когда он понял, что даже дурацкая утрированная английская булавка с цепочкой на ее жакете смотрится сексуально. Но вместо того, чтобы воспользоваться цепочкой, как предлогом, позволяющим до нее дотронуться, он взял себя в руки и сказал:
– Ну хорошо. Медицинские показания – одна из причин. Я понял, что их много. Так каковы же прочие?
– Папа сказал мне, что тут вокруг произошло множество перемен – и в нашем квартале, и на главной площади – так что мне захотелось поглядеть на все это самой. – Тэйлор замолчала и стала разглядывать давно находящиеся тут выстроенные по индивидуальным проектам дома и высокие деревья. – Оказывается он имел в виду новые заборы.
Там, где они находились, красивый металлический заборчик с кирпичными столбиками ограждал усадьбу Андерсонов. Чуть подальше от угла усадьбы начиналась чья-то кованая чугунная ограда и уходила в сторону.
– В прошлом году ничего этого не было. Когда мы ходили петь рождественские песенки, то собирались у парадного входа в дом Андерсонов. – Она провела ногтем по кирпичной поверхности столбика. – Боюсь, что в этом году придется петь на улице, не заходя во дворы. Это будет уже не то.
Уловив нотки грусти в ее голосе, Дрю заметил:
– У вас всегда было четкое представление о том, как положено делать то или иное.
Она пожала плечами.
– Жить я могу и в Литл-Роке, но мой дом здесь. И какая-то часть меня все время хочет, чтобы все оставалось таким, каким я это помню.
– И ты хочешь, чтобы люди тоже оставались такими, какими ты их помнишь?
– Нет. – Ответ был быстрым и резким. Слишком быстрым, слишком резким.
– И ты разочарована?
– Не совсем. – Это было правдой. Хотя бы отчасти. Она была разочарована оттого, что он все еще в состоянии перевернуть ее вверх тормашками, но не оттого, что он был лучше, чем ей запомнился. Тэйлор завела руки за спину и стала улыбаться, глядя себе под ноги. Пусть он сам в этом разбирается. Она ему ничего объяснять не будет.
– И как долго должна продолжаться эта небольшая прогулка? – спросил Дрю, как только они вышли на угол.
– А ты уже устал? – невинно проговорила она и замерла. – А… я и позабыла. Ты же старше меня.
– Не намного, – хмыкнул он. – Размягчение мозга меня еще не поразило. Так все-таки почему ты не называешь мне истинную причину этой прогулки? По твоему виду не скажешь, что тебе требуются физические упражнения, а устроить себе экскурсию по городу можно было бы и при помощи машины. Что же остается?
Тэйлор потерла друг о дружку ладони в перчатках. Она вспомнила один из своих давних дней рождения, про который все в семье позабыли. Единственным человеком, который заметил, что с нею что-то не так, и спросил ее, отчего она так расстроена, был Дрю.
– Я никогда не смогла бы обмануть тебя, верно?
– Ты никогда не смогла бы обмануть меня, – точно эхо, ответил Дрю, и слова его, казалось, замерзли на холоде. Он наклонился к ней и протянул руку, чтобы дотронуться за цепочку. И когда он потянул ее вниз, то тыльной стороной ладони задел едва ощутимо за грудь.
В душе Тэйлор немедленно зажегся красный свет. Что бы ни происходило сейчас, не имело никакого отношения к прошлому. Этот человек, который сейчас стоял перед ней, вызывал учащенное сердцебиение и пронизывающую тело дрожь.
По сравнению с мужчиной из плоти и крови воспоминания о нем же были неуловимо зыбки. Этот Дрю был слишком настоящим, слишком зримым, слишком неожиданным. В нем таилась беда.
В такого мужчину можно было влюбиться, а любовь в планы Тэйлор не входила. Любовь представляла собой опасность. Любовь влекла за собой появление обязательств и семьи. А она этого не желала. Одной семьи ей было вполне достаточно.
– Так почему же мы на улице, Тэйлор? – продолжал спрашивать он.
И когда она не ответила, он приподнял ее лицо за подбородок и заставил ее посмотреть ему в глаза. Она никогда не смогла бы обмануть Дрю. Так зачем стараться? Он все равно не оставит ее в покое до тех пор, пока она не скажет всю правду.
Она высвободила голову и двинулась по улице в направлении городского парка.
– Потому, что я сочла прогулку предпочтительнее, чем пожизненное заключение за убийство всех членов собственной семьи.
Искренний смех Дрю заставил ее улыбнуться, как и последовавший за этим вопрос:
– А каким бы был мотив?
– Самозащита. Братья сводят меня с ума.
Дрю призадумался, внимательно изучая ее профиль.
– Мне ты кажешься вполне психически здоровой.
– Рассудка хватит ненадолго.
– Не пожелаешь ли мне об этом рассказать?
– А ты пожелаешь слушать? – недоверчиво спросила она.
– Истинный крест! – Дрю подкрепил слова действием и осенил грудь крестным знамением.
– Рассказ не из приятных. – Тэйлор нахмурилась, точно погрузилась в глубокие раздумья. – Посмотрим… Так с чего же начать? – В голове тут же возник облик самого младшего из братьев. – Знаю! Мики бросает колледж. Думаю, он это делает потому, что его хотят выкинуть, а он не хочет предоставить кому-то такое удовольствие.
Дрю нырнул под нависшую, точно крыша беседки, ветку.
– А почему это сводит тебя с ума? Он будет не первым парнишкой, отказавшимся от колледжа в пользу настоящей жизни.
– В нашей семье – будет. Мама хотела, чтобы мы все получили образование. Я обещала ей, что так оно и будет, и не могу допустить, чтобы Мики стал единственным исключением.
Перед ними уже расстилался парк, по-зимнему серо-коричневый, засыпанный остатками осенних листьев. Голые деревья стояли на страже подле пустынных горок и качелей. Дрю кивнул в сторону безлюдной стеклянной веранды, где обычно чествовали победителей в различных состязаниях.
Когда Тэйлор согласилась отправиться туда, в дальний конец парка, вместе с ним, он задал очередной вопрос:
– Значит, одна из проблем – Мики. Что еще?
– Ты хотел сказать, кто еще? – уточнила Тэйлор.
– А… мой недосмотр. Так кто еще?
– Бо. Он и Бекки ждут беби номер четыре. Никто из них не принимает в расчет тот факт, что уход за ребенком потребует гораздо больше средств, чем Бекки зарабатывает в городском банке. Еще есть Дэвид, который, похоже, только сейчас уяснил себе разницу между вещью антикварной и просто старой. Он шатается по папиному дому и расписывает нашими именами мебель, чтобы мы не передрались из-за вещей, когда папа умрет.
Тэйлор, когда он расхохотался, стала тыльной стороной ладони колотить его по бицепсам. – Эй, Деревня, это вовсе не смешно!
– Как раз наоборот. Я беспокоился из-за тебя, Мышка. Я боялся, не изменилась ли ты, но теперь вижу, что нет. За прелестнейшим фасадом все еще бьется сердце закоренелого прагматика. На первом плане семья, и к черту все остальное!
– Ну, кто-то ведь должен этим заниматься!
– И этим «кто-то» обязательно должна быть ты!
– Не обязательно, если тебе известна кандидатура какого-нибудь дурака, готового забрать эту семейку у меня из рук! – выпалила она.
– Забота о семье не превращает тебя в дурака, – сказал он ей, как только они приблизились к желанному восьмиграннику. – Это одна из причин, делающая тебя настоящей Тэйлор.
– Вот именно, – проговорила она, схватившись за столбик прочной узорной решетки, огибающей веранду. – Быть рабом собственной семьи – до чего же привлекательное качество! Уверена, что его надо будет упомянуть в анкете, когда я в следующий раз буду искать работу.
Он прижался бедром к ограде и вдруг почувствовал, что утерял нить разговора. Ограда была холодной, и ему в голову лезли мысли только о контрасте между теплым задом Тэйлор и холодным деревом под ним.
Словно услышав его мысли, она подскочила и бездумно потерла мягкое место. Красные шерстяные перчатки сделали наслаждение Дрю еще более острым. Он действительно готов был дать волю своему воображению и утопал в предвкушении удовольствий, если, конечно, Тэйлор согласится ему помочь. Не может же он целых восемь дней просто изнемогать от похоти по отношению к своему рождественскому консультанту!
А вдруг сможет?
– Ну, хватит обо мне. – Она сделала несколько шагов, резко обернулась и пошла назад, к Дрю. – Почему ты вернулся в город? Я никогда не думала, что ты приедешь назад.
– Я приехал потому, что городок Харви в штате Арканзас является самым последним местом на земле, куда может сунуть нос моя бывшая жена.
– У тебя есть жена? – Вопрос был задан мягким, испуганным голосом. Он не «выглядел» женатым.
– Больше нет.
– Я так и думала, – поспешно проговорила Тэйлор. Дело просто заключалось в том, что она никогда не думала о нем, как о женатом мужчине, никогда не спрашивала Клея о давнем его друге, никогда ничего не хотела знать. Тейлор одернула жакет.
– Я просто удивилась. Ведь вы с Клеем заявили, что никогда не женитесь.
– Люди меняются. Меняются и их желания и стремления.
Тэйлор понимала, что он вовсе не имеет в виду юношеские клятвы. А говорит о своем браке.
– Как давно вы развелись?
– Очень давно.
– Тяжелый развод? – спросила она, понимая, что задала чересчур личный вопрос, от которого она, тем не менее, не могла удержаться.
Дрю кивнул, подумав о пятилетнем Ное. Сыну было меньше года, когда Анна стала таскать его по всему свету. Расстояния делали невозможным его встречи с сыном, и Дрю не мог сделаться неотъемлемой частью жизни Ноя, был неспособен стать таким отцом, каким хотел быть. А теперь, когда мальчик реально к нему вернулся, это был для них первый настоящий совместный праздник: первая предрождественская неделя, первый сочельник, первая поездка к Санта-Клаусу, первое рождественское утро.
– Да, это был тяжелый развод. Она забрала все, что было мне дорого.
– Сожалею.
– А вот во мне не было сожаления. Я был зол, как черт. Да, зима не холоднее холодного гнева, сверкавшего в глазах у Дрю. Столько лет прошло, и до сих пор такой накал чувств, подумала Тэйлор. И прошептала:
– Ты, должно быть, очень сильно ее любил.
Дрю безрадостно ухмыльнулся и сказал правду:
– Недостаточно сильно. Не так, как следовало бы. Я женился не на той женщине. – Бросив задумчивый взгляд на Тэйлор, он поинтересовался: – Теперь, когда я обнажил перед тобой душу, ты расскажешь о себе? Ты разведена, одинока или просто нарочно не носишь кольца?
Подняв вверх руку в красной перчатке, Тэйлор торжественно доложила:
– Ни кольца, ни мужа, ни цепей.
– Цепей?
– Ну, семейных уз, таких, которые связывают по рукам и ногам и залепляют рот, – пошутила она и попыталась убрать волосы за уши, пока не сообразила, что в перчатках этот подвиг совершить практически невозможно.
– Не получится, Мышка. – Дрю преодолел разделявшее их расстояние и убрал ее руку.
Когда он дотронулся до ее кожи, чтобы аккуратно убрать волосы за ухо, пальцы его оказались холодными. По спине Тэйлор пробежала дрожь, когда он потер костяшками пальцев ее шею, а большим пальцем стал обводить подбородок. Вместе с дрожью пришло осознание того, что она так и не вышла замуж потому, что отсутствовали искушения. Не веря, что глаза ее сумеют сохранить тайны тела, Тэйлор уставилась на темно-пурпурную рубашку, видневшуюся в вырезе дубленки Дрю.
– Все еще такая мягкая, – проговорил он, а она не отстранялась.
С сомнением в голосе она переспросила:
– Прости… чт-то?
– Твоя кожа всегда была такой мягкой. Как и ты сама, Тэйлор. И теплой. – Большой палец очертил уголок рта. – Когда я думаю о тебе, это мне вспоминается чаще всего.
Тэйлор прокашлялась и чуть отступила, чтобы обеспечить расстояние между девичьими фантазиями и реальностью. «Не верь всему, что слышишь, – сказала сама себе Тэйлор. Он же ее дразнит. – Тогда отчего у него такой серьезный вид?» От того, что он всегда славился умением преподносить шутку всерьез.
Тэйлор одарила его самой ослепительной улыбкой из всех возможных.
– Прелестная попытка, но мы-то оба знаем, что ты ни на миг не задумывался о моем существовании, пока не пришел в гости к Клею и не наткнулся на меня. Черт, ты, вероятно, потому и прозвал меня Мышкой, что не мог запомнить…
– Тэйлор Мария Бишоп.
– …Мое имя, – лениво заключила Тэйлор. – Как тебе удалось догадаться?
– У тебя два старших брата. Четыре младших. День рождения – седьмое октября. И если твои вкусы не переменились, то ты предпочитаешь «геркулес», а не чистую овсянку. – Он помолчал, а потом добавил: – Мне надо продолжать? Я приехал, чтобы найти тебя, Тэйлор.
– Почему? – Никудышний вопрос, зато единственный, который она сумела придумать.
– Твое имя находится в самой верхней строчке перечня приятных мне лиц.
Качая головой, точно сомневаясь в его искренности, она стала бесстыдно напрашиваться на комплимент.
– Мое? Ты думаешь, я поверю, что действительно занимаю первую строку твоего списка? Почему же не Сисси Колдуэлл или Ли Мэдисон? Если память Мне не изменяет, ты сходил с ума по каждой из них.
– Если память мне не изменяет, я сходил с ума по тебе. – Дрю полагал, что сможет выдержать этот легкий, дразнящий тон, но по пути от мозга ко рту что-то случилось. Слова вылетали капельку тяжеловатыми, капельку серьезными. Много лет назад он носился с идеей, во что превратится Тэйлор. Сегодня он столкнулся с реальностью, которая превзошла все возможные ожидания. Придвинувшись поближе, глядя ей прямо в глаза, он проговорил:
– Придется с этим смириться, Тэйлор. Я приехал сюда именно, чтобы найти тебя.
