Текст книги "Развод. Тот, кто меня предал (СИ)"

Автор книги: Даша Черничная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

При воспоминаниях о двух последних ночах, проведенных вместе, по телу разливается тепло. Я понимаю, что рву душу и себе, и Мирону, уходя от него.

Это не мешает мне испытывать и другое – где-то на этом пути я потеряла себя. У меня нет цели, нет четкого плана действий, я просто понимаю, что мне нужна независимость. Мне необходим этот воздух свободы.

Когда я выпорхнула из-под родительского крыла, то почти сразу попала под авторитет будущего мужа. Я никогда не принимала самостоятельных решений, не обдумывала каждый шаг. Меня всегда вели за руку. Сначала мать с отцом, потом он. Теперь же я хочу взять свою жизнь в собственные руки и по своему усмотрению определить, как дальше ею распорядиться.

Уверенно прохожу в квартиру, оставив чемодан возле входной двери, распахиваю окна, впуская в теплую квартиру морозный воздух. Занавески поднимаются и начинают трепыхаться белыми парусами.

Я достаю из сумочки все свои коробки с таблетками и иду к урне, отправляя их туда вместе с содержимым. Новая жизнь не подразумевает таблеток, дурманящих мой разум. И пусть психотерапевт, с которым я продолжаю работать, грохнет меня за это, плевать.

Моя жизнь – мои решения.

Я больше не боюсь оставаться одна, тени в углах теперь не пугают меня, они всего лишь тени, не фантомы, не прячущиеся демоны. На самом деле, демоны живут в людях, потому что только они причиняют нам истинную боль и несчастья.

Это я тоже оставляю в прошлой жизни.

Скидываю пуховик, прохожу в ванную комнату, раздеваюсь и встаю под горячие капли. Смываю с себя следы вчерашней ночи. Стараюсь не думать о последствиях, которые могут меня настигнуть, – я все-таки полагаю, что беременность крайне маловероятна.

Кутаюсь в мягкий халат и возвращаюсь в комнату. Тут просто арктический холод, но это хорошо. Пусть выветрится отсюда все. Закрываю окно, прохожу на кухню и готовлю себе завтрак: молочная каша и травяной чай.

Поздравляю родителей с новым годом, обещаю приехать через пару дней и погостить у них. Какое-то время болтаю с мамой, ни о чем, просто потому что рада слышать родной голос.

Пишу Лене Владимировне, что выйду на работу после новогодних праздников, а после отправляю сообщение Алене, в котором приглашаю их с Тимохой прогуляться.

Прошу своего мастера по маникюру записать меня на ближайшее время. То же самое проделываю с парикмахером.

Наверняка все эти люди думают, что я сошла с ума, написывая им рано утром первого января. На самом деле, я, как никогда, чувствую себя прекрасно стабильной.

Я не прячусь, не бегу никуда. Я просто впервые в жизни живу сама и пытаюсь заполнить свою жизнь тем, о чем мечтала когда-то. Кстати, о мечтах.

Всегда хотела попробовать йогу, но Элеонора Константиновна, мать Мирона, говорила, что это занятие для сброда. Конечно, лучше же собираться за чашечкой чая и полоскать в говне всех, кого только можно, вот это точно – времяпровождение для интеллигентов.

Нахожу в поисковике ближайший зал с классом йоги, оставляю на сайте заявку.

Включаю фоном музыку, поливаю цветы и разбираю вещи, что-то отправляю в стирку, что-то убираю в шкаф. Когда-то давно я покупала детские вещи. Сейчас их нет. Ни одной распашонки. Ни одного чепчика. Мирон или Алена? Спрашивать не хочу, кто бы это ни был – этот человек поступил правильно. Как раз в это время начинает звонить телефон: Алена предлагает сходить на рождественскую ярмарку.

Я тепло одеваюсь, крашусь и отправляюсь на встречу с ними.

– Скажи, что ты в порядке и это не Мирон принудил тебя пойти с нами на прогулку? – бормочет Аленка и добавляет Тимохе в чай сахар из стика.

Ребенок откусывает крендель и увлеченно рассматривает людей, кружащихся на ледовом катке.

Я расслабленно смеюсь:

– Мирон меня ни к чему не принуждает.

– А как же «Алена, он заставляет меня готовить еду!»? – передразнивает она меня.

– Он делал это в терапевтических целях.

– Теперь оправдываешь его? – хмыкает, довольная собой.

– И вовсе не оправдываю, – отнекиваюсь я. – И вообще, я вернулась к себе домой.

– Как? – ахает Алена. – Он отпустил тебя?

– Что значит «отпустил»? Я не его рабыня, – возмущенно протестую.

– А можно подробности?

– Утром я собрала вещи, попрощалась с Мироном, вызвала такси и уехала домой. Силой он меня не удерживал. Все, рассказывать больше нечего.

Алена замолкает и задумчиво хмурится, рассматривая сына:

– Ты уверена в том, что делаешь, Рит? – спрашивает осторожно. – Мне казалось, у вас начало налаживаться?

– Знаешь, у меня ощущение, будто мне снова не оставляют выбора, – признаюсь ей честно.

Алена фыркает, отпивает глинтвейн и поворачивает голову, тоже переключая внимание на танцующие на льду счастливые парочки.

– Ну вот он есть у тебя, выбор этот гребаный. Рит, не боишься, что сворачиваешь не туда? Принимаешь неверное решение? Пока ты тут самокопанием занимаешься, Мирон найдет себе новую девушку, и упустишь свое счастье, – подруга хитро прищуривается, будто проверяет меня на прочность.

Я пожимаю плечами:

– Знаю, что прозвучу как стерва, но, если он так быстро найдет мне замену, значит, не было никакой любви.

– То есть ты хочешь сказать, что взяла время, чтобы принять окончательное решение? – подруга сужает глаза, рассматривая меня.

– Если хочешь, называй это так.

Мы замолкаем и втроем переключаем внимание на улицу.

– Мам, а можно я тоже покатаюсь на коньках? – робко спрашивает Тимоха, а у меня сжимается сердце.

– Конечно, котенок, – Аленка улыбается, но улыбка эта выглядит болезненной, – как только будешь полностью здоров, мы с тобой обязательно сходим на каток, а пока доктор запретил физические нагрузки.

На лицо сына Алены больно смотреть. Ребенка, перенесшего болезнь, сложно назвать ребенком. У него нет нормального детства и общения со сверстниками. Это маленький мужчина, слишком взрослый, слишком серьезный, повидавший гораздо больше боли, чем любой другой взрослый. Именно поэтому, когда гляжу на него, сердце обливается кровью, а на глаза наворачиваются слезы, которые я спешу прогнать, чтобы не разочаровывать Алену и Тимоху.

– Ты же сказала, все хорошо? – тихо спрашиваю я, надеясь, что Тим не слышит меня.

– Да, но сейчас этап реабилитации, и нужно поберечь себя. Как только Тимочка полностью восстановится, никаких ограничений не будет.

– У меня идея! – восклицаю я чересчур радостно. – В кафе недалеко от моего дома шеф-повара проводят мастер-класс для детей по приготовлению пиццы. Может быть, сходим как-нибудь?!

– Да! – подпрыгивает на стуле Тим, и я удовлетворенно киваю.

Остаток дня проводим вместе. Я возвращаюсь домой около десяти вечера и сразу же ложусь спать, счастливая и со спокойной душой.

Глава 31. Мужской профиль 

Я живу.

Жи-ву.

Именно это я чувствую в данный момент.

Новогодние каникулы закончились. Несколько дней я гостила у родителей, и было заметно, насколько сильно они переживают за меня. Слишком много тревог, косых взглядов. Я так и чувствовала, как они ждут, что я вот-вот разревусь.

Во мне же по-прежнему сохранялась боль от потери ребенка, но это больше не сводящий с ума и отравляющий разум ужас. Скорее принятие печального факта.

Меня хватило на пару дней, а потом я просто-напросто от родителей сбежала.

Целый месяц я жила сама. Полностью погрузилась в работу, занялась собой. Один из дней мы с Аленкой решили провести вместе, запланировав культурную программу.

Именно поэтому сейчас я стою перед зеркалом и пытаюсь собрать буйные волосы в низкий пучок. Легкий макияж, серьги-капельки в ушах. Коричневая юбка по колено, темная блузка – и я готова.

Добираюсь до галереи на своей малышке «Ауди», которая слишком долго ждала меня. Паркуюсь, выхожу из авто и направляюсь ко входу.

Неожиданно из-за угла выныривает тень:

– Ну наконец-то! – восклицает подруга и нервно озирается по сторонам.

Я испуганно отшатываюсь и хватаюсь за сердце:

– С ума сошла так пугать!

Аленка хватает меня за руки и утягивает в темноту:

– Слушай сюда. Времени мало, – озирается по сторонам, потом выглядывает из-за угла, а я слежу за ее взглядом.

Из здания выходит высокий мужчина лет сорока, следом за ним свора церберов, которые закрывают собой своего босса. Хозяин жизни – вот единственное определение, которое можно дать ему. Деловой костюм наверняка стоит дороже моей жизни, а часы – и того больше. Незнакомец выбивает сигарету из пачки, подкуривает, глубоко затягивается, устало поднимает голову и выдыхает дым в небо.

У него настолько широкая спина, что становится понятно, зачем так много охраны, – пара человек попросту не сможет прикрыть его собой.

У мужчины ходят скулы, он двигает головой, разминая плечи, будто хищник, готовящийся к прыжку.

Клянусь, от страха у меня трясутся ноги, а зубы выдают дрожь.

Толика узнавания приходит вспышкой в сумраке вечера.

– Это наш мэр? – шепчу я ошарашенно.

Будто услышав мой шепот, мужчина двигает головой, медленно оборачиваясь на место, где стоим мы с Аленой, но подруга резко хватает меня за руку и утягивает в темный переулок. Я настолько шокирована, что поддаюсь, быстро перебираю ногами и молчу.

Алена поражает по всем фронтам: толкает меня к стене и жестами показывает сесть на корточки за мусорные баки, сама садится рядом со мной.

Подруга быстро дышит и постоянно нервно выглядывает из-за баков, а я, как дура, сижу молча, абсолютно ничего не понимая, и слежу за ней.

После повторяю ее движения и медленно высовываю голову. Как раз в это время по дороге проносятся три огромных черных внедорожника, и Аленка шумно выдыхает, привалившись к стене.

– Так и что это было? – непонимающе спрашиваю я.

Подруга качает головой, поднимается и протягивает мне руку, которую я принимаю.

Встаю на ноги и отряхиваю пальто от возможной грязи.

– Прости, Гош, – виновато произносит Аленка и дергано поправляет распавшуюся прическу. – Я вошла в галерею и увидела его. Обдумать свои действия у меня не было времени, поэтому я просто сбежала.

– Откуда ты знаешь нашего мэра? – спрашиваю, хотя догадываюсь, кем он может приходиться Алене.

Подруга смотрит на меня растерянно, поджимает губы, а потом начинает нервно кусать внутреннюю часть щеки.

– Только не говори, что он отец Тима! – догадываюсь я.

На самом деле, об отце Тимофея я не знала ничего, тема была табу для подруги. Именно это всегда наводило меня на мысль о том, что Аленин мужчина не так прост. Вероятно, женат, а может быть, занимает какую-то высокую должность.

– Да, – отвечает устало Алена. – Только прошу, не спрашивай о нем больше ничего.

– Хорошо, о нем не буду. Спрошу другое: почему ты сбежала при виде него? Он что, может обидеть тебя? – в моем голосе слышна тревога и я ничего не могу с этим поделать.

Умом я понимаю, что такие люди, как этот человек, непросты и могут создать проблем.

Подруга приваливается к стене и натягивает ворот пальто повыше, кутаясь в него, словно защищаясь:

– Все так сложно, Гош. Но нам с ним лучше не пересекаться. Никогда. Так что я поеду домой, а ты иди внутрь, хорошо проведи этот вечер за нас двоих.

– Может, все таки пойдешь со мной? – с недоверием спрашиваю я.

– Нет, – уверенно качает головой подруга. – Во-первых, у меня бардак на голове, во-вторых, я буду постоянно озираться по сторонам в ожидании того, что он снова вынырнет как черт из табакерки.

Киваю Аленке, а после беру ее ледяную руку в свою:

– Ален, поезжай домой, отдохни. Но ты же понимаешь, что теперь так просто не отделаешься от меня?

– Рит, я правда не могу рассказать тебе всего, – отрицательно качает головой.

– Скажи хоть – он знает о Тиме?

– Нет…, – шепчет едва слышно и закрывает ладонями глаза.

Я обнимаю подругу и глажу по спине:

– Обещай, что расскажешь мне то, что посчитаешь безопасным?

– Хорошо, – нерешительно говорит подруга и уходит.

А я все-таки решаюсь войти внутрь.

Оставляю верхнюю одежду, принимаю бокал с соком у официанта и медленно продвигаюсь вперед. Вокруг много народу, звучит приятная ненавязчивая мелодия, но ее со всех сторон перебивают разговоры. Кто-то обсуждает картины, кто-то радуется встрече со старым знакомым.

Я далека от мира искусства, но подхожу к первой картине и с интересом смотрю на нее. Какие-то абстрактные линии, непонятный хаос, и чем больше я разглядываю это буйство красок, тем сильнее поднимается мой уровень тревожности. Так, эта мимо, идем дальше.

Я настолько увлекаюсь рассмотрением работ, что немного выпадаю из пространства, передвигаясь от одной картины к другой.

Задержавшись на изображении женского тела, переплетенного с мужским, не замечаю, как за спиной вырастает мужская тень.

– Здравствуй, Рита, – говорит знакомый голос позади меня.

Я оборачиваюсь и, шокированная, смотрю на мужской профиль.

Глава 32. Олег

– Рад видеть тебя, Рита, – Олег делает ударение на мое имя, а я удивленно моргаю.

Я совершенно позабыла об этом мужчине. За пеленой боли и страданий его образ вымылся из моей памяти, хотя, как я поняла, Олег помог мне, а я даже не поблагодарила.

Память сразу подкидывает его образ – окровавленная рубашка и испуганное выражение лица.

Сейчас мужчина одет в темно-синий деловой костюм, белую рубашку, вокруг шеи змеей опутан галстук. Выглядит спокойным, уверенным в себе. Светлые волосы уложены, лицо гладко выбрито, от него благоухает парфюмом со свежими нотками.

Олег кажется довольно худым, но не тощим. Скорее поджарый, хотя кто знает, что там скрывается под одеждой.

Привлекательный, даже, можно сказать, красивый.

Невольно сравниваю его с Мироном. Эти мужчины – полная противоположность друг другу. Мирон темный. Олег светлый. Телосложение Мирона совсем иное: у него широкая спина, крепкие сильные руки. Черные глаза, прижимающие одним взглядом к стене. У Олега спокойный взгляд, не предвещающий никакой бури.

Яркими голубыми глазами он разглядывает меня с интересом, не менее сильным, чем я его.

Понимая, что пауза затянулась, я, спохватившись, отвечаю:

– Добрый вечер, Олег. Прошу прощения, я немного растерялась, – и виновато улыбаюсь.

Олег кивает, мягкая улыбка доходит до его глаз, и они начинают светиться:

– Рита, я рад видеть тебя. Прекрасно выглядишь. Не против, что я сразу на «ты»?

– Нет-нет, все в порядке, – спешно машу рукой. – Благодарю за комплимент.

– Прости, что не навещал в больнице, – виновато улыбается он. – Твой муж запретил мне видеться с тобой, поэтому я решил, что лишние тревоги тебе ни к чему.

– Мирон – не мой муж, – говорю я и выдавливаю усмешку.

– Странно. Вел он себя так уверенно, будто ты его собственность. Как ты себя сейчас чувствуешь? – с участием спрашивает он.

– Все в порядке, – лаконично отвечаю. – Олег, я даже не поблагодарила тебя. Я не помню ничего, но мне кажется, что я задолжала тебе слова благодарности.

– Нет, – спешит заверить меня мужчина, – ты не мне ничего не должна, Рита. Я не мог пройти мимо, это был мой долг.

Мы замолкаем, и я оглядываюсь по сторонам. Нас окружают люди, но никому нет до нас дела.

– Тебе нравится живопись? – неожиданно спрашивает он.

– Я мало что понимаю в искусстве, Олег, – развожу руками. – Но некоторые картины произвели на меня впечатление. А тебе нравится?

Олег мягко смеется, обнажая белоснежные зубы:

– Я тоже далек от этого мира. Я здесь, потому что меня к этому обязывает моя работа, – и тут же поясняет: – Один из моих партнеров по бизнесу организовывает подобные мероприятия, поэтому я должен хоть иногда тут появляться.

Мы снова замолкаем, и я вижу, что Олег хочет что-то сказать, но подбирает слова:

– Рита, давай прогуляемся?

– К-куда? – я даже начинаю заикаться от неожиданности.

– Здесь недалеко есть потрясающий камерный ресторан. Я тебя приглашаю.

Предложение оказывается для меня неожиданным, поэтому я теряюсь.

– Олег, я не готова к свиданиям, – честно говорю ему.

Мужчина снова улыбается:

– Просто ужин, Рита. Не более.

Во мне борются две женщины: женщина, которая по-прежнему любит Мирона, и феминистка, которая вопит о том, что нужно попробовать весь товар с витрины и что я вообще-то свободная женщина, которая никому и ничего не должна.

– Ну хорошо, – соглашаюсь я после минуты раздумий. – Ужин так ужин.

Тем более что на этой выставке я уже посмотрела все, что могла, и готова была ехать домой.

Олег галантно помогает мне надеть пальто, придерживает дверь на выходе из помещения.

Бросаю взгляд на свою машину и мешкаюсь, но в конечном итоге решаю забрать ее потом.

Мужчина открывает дверь своего дорогого автомобиля и протягивает руку, помогая сесть. Он ведет машину спокойно, уверенно и явно никуда не торопясь.

В ресторане нас усаживают за небольшой столик и приносят блюда, которые заказал Олег.

– Рита, расскажи о себе. Чем ты занимаешься? – начинает разговор он.

– Я психолог, работаю в детском саду, – коротко отвечаю я.

– Как интересно, – вскидывает брови мужчина. – Тебе всегда хотелось работать с детьми?

– Да, сколько себя помню – я мечтала об этом. Постоянно металась между учителем и воспитателем, в итоге решила выбрать психолога, потому что это более высокооплачиваемая профессия.

– Умно, – парирует он.

– Ну а ты? – спрашиваю я.

– Что я? – недоумевая, вскидывает брови Олег.

– Чем занимаешься ты?

– А, – отмахивается он, – много чем на самом деле. Инвестиции, строительство, спонсорская деятельность. То тут, то там.

Бросает это так небрежно, будто оно вовсе не имеет значения.

Нам приносят блюда, мы болтаем ни о чем, обсуждая город, погоду, прочие совершенно незначимые вещи, пока Олег не выдает:

– Рита, буду честен с тобой: ты мне очень понравилась, и я хотел бы пригласить тебя снова, но теперь уже на настоящее свидание.

Я испуганно прикусываю язык и прислушиваюсь к себе. Ужин – это ужин. Свидание обозначает совершенно другой ход событий, к которому я до конца не готова.

Да и как можно быть готовой к свиданию с мужчиной, когда в сердце ты носишь другого? За весь этот вечер мои мысли много раз возвращались к бывшему мужу. Не знаю точно, зачем я это делаю, но все-таки соглашаюсь на свидание с Олегом:

– Я согласна. Но, Олег, тебя не смущает наличие Мирона в моей жизни?

– Мирона? – усмехается он как-то не по-доброму. – Если бы в твоей жизни был Мирон, то он наверняка бы уже прискакал с шашкой наголо и снес мне голову. Но что-то я никого не вижу.

Мужчина даже оборачивается по сторонам, оглядываясь, но, конечно же, Мирона рядом с нами нет.

Поведение моего бывшего мужа отчего-то злит меня. Сама не знаю почему. Неужели я действительно хочу, чтобы бывший муж следил за каждым моим шагом и отсекал от меня всех потенциальных ухажеров?

Я попросила свободу – Мирон дал мне ее.

Ни звонков, ни встреч. Никаких напоминаний о себе.

Неожиданно тоска о бывшем муже оказывается такой явной, что у меня перехватывает дыхание. Я тру рукой грудь, за которой ноющее сердце не дает покоя.

Мы сидим еще немного, но настроение у меня ухудшается с каждой минутой все сильнее и сильнее, пока, в конце концов, я не ссылаюсь на головную боль и пытаюсь вызвать себе такси.

– Брось, Рит, я отвезу тебя, – говорит Олег, – прошу, позволь потешить мое мужское эго и доставить даму домой. Ну не могу я отправить тебя на такси.

– Хорошо, Олег, – соглашаюсь я и называю адрес.

Возле подъезда быстро прощаюсь со своим спутникам и сбегаю.

Захожу в пустую квартиру, и впервые за эти дни на меня накатывает тоска. Мне хочется, чтобы меня ждали. Я идиотка, знаю. Ведь я так рвалась на эту свободу, в одинокую жизнь, где сама буду принимать решения, ни на кого не ориентироваться и ни от кого не зависеть. И что в итоге? Прошел какой-то месяц, и я нуждаюсь в человеке рядом. Да не просто в человеке, а в одном конкретном – ведь свидание с Олегом показало, что любой мне не нужен.

Злая на себя, скидываю вещи и встаю под горячие струи, натираю мочалкой тело сильнее чем нужно, будто пытаясь стереть другого мужчину с себя.

Надеваю шелковую сорочку и отправляюсь спать. В темноте спальни рассматриваю тени на потолке. Сон никак не идет, во мне бушует адреналин.

Трель дверного звонка разрезает тишину и заставляет мое сердце колотиться с неведомой силой. Подскакиваю на кровати и выхожу в коридор. Распахиваю дверь и ахаю:

– Мирон.

Глава 33. Мирон

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю шокированно, ощущая, что сердце в груди скачет, как заведенное.

В сумраке коридора Мирон осматривает меня с ног до головы, задерживаясь взглядом на груди со стоячими сосками.

Из подъезда дует холодным морозным воздухом, поэтому мое тело так отреагировало. Поэтому. Только поэтому.

Мирон шумно сглатывает, делает широкий шаг, переступая порог и приближаясь ко мне. Я отступаю назад, впуская его и избегая близкого контакта. Складываю руки на груди, закрываясь и одновременно отстраняясь от бывшего мужа.

От Мирона пахнет морозом, знакомым, родным парфюмом с ароматом сандала – и им самим. Его запах моментально обволакивает меня, я ощущаю, как подгибаются колени, как трудно становится дышать. В голове моментально образуется каша, потому что каждая мысль о нем. О том, какой он родной. О том, что только с ним я чувствую себя нужной, ощущаю себя женщиной.

Я глупая, знаю. Забыла о предательстве, вычеркнула Мирона из своей жизни. Все потому, что он спас меня. Был рядом со мной в самый сложный момент жизни. Я не просила об этом, но он сделал все возможное, чтобы помочь мне. Мне сложно понять, что происходит сейчас в голове, там сплошные противоречия.

Этот месяц показал мне одну важную вещь: я скучаю по Мирону. К сожалению, этого факта недостаточно, чтобы я могла ему верить.

Бывший муж возвышается надо мной. Ночь обнажает самые потаенные чувства, опутывает, опоясывает, гипнотизирует и тянет к себе. Манит меня, как змей-искуситель.

– Кудряха, – сдавленно произносит Мирон, и от его голоса по телу бегут мурашки.

– Зачем ты приехал? – так же хрипло спрашиваю я.

Бывший муж молчит, рассматривает меня, пожирает взглядом.

– Мимо проезжал, – выдавливает он и ведет плечом.

– В час ночи? – хмыкаю я.

– Да. Напоишь чаем? – неожиданно просит.

Я качаю головой:

– Поезжай к себе, Мирон.

Я не хочу, чтобы он уезжал. Но и оставаться тут наедине с ним будет сложно. Я боюсь его и боюсь остаться без него. Вот такая женская неопределенная сущность. И как теперь быть?

– Не могу, Кудряха, – устало произносит Мирон и потирает отросшую щетину.

Пожимаю плечами и ухожу в спальню, надеваю халат, чтобы хоть немного скрыть то, что происходит с моим телом, затем возвращаюсь. Мирон уже расположился на кухне – включил свет и смотрит в окно.

Я подхожу к чайнику и машинально нажимаю на кнопку. Не думаю, что Мирон действительно хочет чая, но занять чем-то руки я должна. Он оборачивается и осматривает меня, я же остаюсь стоять, упершись поясницей в столешницу.

Молчим. Смотрим друг на друга. Так много хочется ему сказать, но чувствую – рано. Не готова я. При свете я вижу, что Мирон похудел еще сильнее. На лице щетина, которой несколько дней. Одет просто: темные джинсы и серый свитер, нет никакого лоска и шика. Он выглядит уставшим, хотя взгляд яркий, живой. Зажигает меня теплыми всполохами, греет душу, тянет к себе, но я держусь из последних сил.

Весь сегодняшний день стирается. Выставка, Олег и наше с ним недосвидание – все это канет в бездну прошлого.

Страшно признаться, но я готова всю оставшуюся жизнь стоять вот так, рядом с Мироном.

– Как ты? – спрашивает мягко он.

Облизываю пересохшие губы, тихо отвечаю:

– Отлично, – и почти не лукавлю. Я и вправду чувствую себя прекрасно.

Физически. Душою я тянусь к недостающему элементу.

– Рад это слышать, – говорит так же тихо, как я.

Мы замираем, подбираем слова.

– Рита…

– Мирон…

Говорим одновременно и замолкаем. Я выдыхаю и усмехаюсь:

– Зачем бы ты ни пришел – говори и уходи.

Мирон делает шаг мне навстречу, следом еще один. Интуитивно я выпрямляюсь и сглатываю ком слюны.

– Мне не нужна причина, чтобы прийти к тебе, Кудряха, – черный взгляд прожигает насквозь, опускаясь электрическим разрядом к самому низу живота, и я свожу колени, что не остается незамеченным для Мирона.

Я сильнее вжимаюсь поясницей в столешницу. Бежать некуда.

– Ты обещал, что отпустишь меня, – шепчу, не в силах отвести глаза от его магнетического взгляда.

– Разве? – Мирон вскидывает бровь и криво улыбается, опускает взгляд вниз и пожирает им мои губы. – Я обещал тебе свободу. Разве я не сдержал свое слово?

Я теряю нить нашего разговора. В горле пересыхает, голова начинает чертовски кружиться.

– Тебе лучше уйти, – не узнаю свой голос, столько в нем дрожи.

– А вот твои соски, которые торчат даже сквозь халат, говорят об обратном.

Он делает последний шаг, становится ко мне максимально близко. Отводит мои волосы назад, нежно проводит рукой по плечу, скидывая с него лямку сорочки и халат одновременно. Медленно опускает голову и целует меня в изгиб шеи.

Я закатываю глаза, запрокидываю голову и хрипло выдыхаю болезненный стон, с силой хватаясь за стол, впивая в него ногти. Соски уже попросту болят от возбуждения, которое огнем горит по всему телу.

Мирон нежно поддерживает мой затылок и кладет вторую руку на талию. Это касание обжигает, запускает электрические разряды по телу, будоражит.

Слабая, да. Но ведь я и сильной-то не была никогда. Конечно, я могу его прогнать, но предвкушение слишком сладкое, чтобы я отказывалась от дурманящих мысли ласк.

Я не могу ему довериться, но это не значит, что мое тело согласно с мыслями. Оно жаждет родного тепла, любимых губ, и я отдаюсь ему. И телом, и мыслями, потому что не хочу больше боли, не хочу страданий. Довольно.

Будто почувствовав мою капитуляцию, Мирон сильнее вжимается в меня, и я животом чувствую его каменное возбуждение.

С трудом отлепляю от столешницы гудящие руки. Одну кладу на шею Мира, второй хватаюсь за его предплечье.

Тем временем бывший муж скидывает одежду со второго плеча, полностью оголяя верхнюю часть моего тела. Теперь сорочка с халатом повисают на моей талии бесполезными вещицами.

Мирон не спешит, он наслаждается мной. Убирает губы с шеи и заглядывает мне в лицо, пальцем проводит по искусанным губам. Безумно хочется, чтобы он поцеловал меня, я изнемогаю от желания.

Но Мир шумно сглатывает и опускает губы на шею с другой стороны. Ведет языком по ключице и ниже, разгоняя по телу тонну мурашек. Неторопливо прокладывает дорожку по груди – и резко втягивает сосок.

Охнув от неожиданности, я выгибаюсь навстречу мужчине и давлю в себе глухой стон. Мирон играет с моим телом, он знает все мои чувствительные места. Этот акт близости, искренности, когда все чувства наголо.

Запускаю руку в волосы Мира и с силой сжимаю их. В ответ он кусает мой сосок, и я вскрикиваю.

Мирон становится на колени передо мной, отрываясь от моего тела, поднимает взгляд и смотрит мне в глаза. А там сумасшедшие всполохи желания, самая настоящая буря. Такая, что невольно задумываешься: как он держит себя в руках?

Стоит передо мной, как на исповеди, вижу, как много ему хочется сказать. Замираем на мгновение, ведя немой разговор, безмолвно признаваясь друг другу во всем.

Он утыкается лбом в мой оголенный живот и шумно дышит. Я кладу руки на голову Мирона и прижимаю к себе со всей лаской, на которую способна.

– Рита, – поднимает на меня глаза и смотрит в самую душу.

– Не надо, – прошу, хотя сама до конца не понимаю, что он хотел мне сказать.

Он качает головой, кладет руки мне на икры, начинает медленно их поднимать и продолжает нашептывать:

– Если бы я мог, Кудряха… если бы я мог остаться в стороне. Но у меня уже не получится отступить, отпустить тебя. Моя ты. Моя. Вся. Как мне быть без тебя, скажи?

Я начинаю задыхаться от ощущений, касаний и его слов. Хватаю ртом воздух, не в силах ответить что-либо.

– Мне нет прощения. Всю жизнь буду каяться за свой грех, но никогда не буду прощен. Рита… знай: что бы ты ни сказала, я не откажусь от тебя.

Ладони поднимаются еще выше, нежно касаясь внутренней части бедра, и я замираю, чувствуя, как пружина натягивается внизу живота.

– Молчишь, – Мирон заглядывает мне в глаза и кивает, – не говори ничего, лучше молчи. Я буду говорить за двоих. И любить буду тоже за двоих. Только позволь мне.

Я, как самая последняя слабачка, распадаюсь на куски перед перед этим мужчиной, принимая факт того, что мне не нужен никто в целом мире. Кроме него.

Будто понимая мое настроение, Мирон кладет руки на остатки одежды и стягивает вниз, оставляя меня полностью обнаженной.

Во мне нет ни грамма стыда, все настолько естественно, что понимаешь: по-другому и быть не может.

Освободив меня от одежды, Мирон поднимается, подхватывает меня на руки и усаживает на столешницу. Тут же широко разводит мои ноги, и я откидываюсь назад, насколько это возможно.

Мир рассматривает меня, греет взглядом кожу. Проводит горячими ладонями по груди, задевая пульсирующие соски, опускается на живот и ниже – двигается по бедрам и снова становится на колени передо мной, разводит ноги еще шире и накрывает меня губами.

Высовывает язык, проводит им, а я дрожу, не в силах сдержать стоны. Ласкает меня, а по телу распространяется жгучая лава, пронизывающая каждую клеточку и опускающаяся к низу живота, концентрируется там в мучительную и такую сладкую тяжесть.

Я готова уже кончить, но Мирон резко убирает язык, и я стону с отчаянием в голосе.

Только я собираюсь спросить, не издевается ли он надо мной, как Мирон пронизывает меня собой. Резко, до упора, выбивая из моего горла неконтролируемый крик.

Простите меня, дорогие соседи, это выше моих сил.

Мирон начинает двигаться. Неистово, зверски, как неандерталец, впервые добравшийся до женщины, и осознание этого дает разрядку моему телу. Я кончаю тяжело, внизу живота распространяется такая пьяная тяжесть, что все рефлексы уходят из моего тела. Перед глазами расплываются белые круги, я не чувствую ног, которыми обхватила бедра Мирона. Не чувствую рук, которыми вцепилась в его свитер, – он был не в силах снять.

Меня трясет, как от озноба, но на смену этому ощущению приходит нега, приносящая долгожданное тепло. Только сейчас я осознаю, что Мирон не двигался, позволяя мне прочувствовать все это, и только после того, как я вернулась к нему, продолжил двигаться во мне.

Быстро, резко, но уже с другим ритмом. Не знаю, что со мной происходит, но я вскрикиваю и снова свожу колени, потому что не успела я отойти от оргазма, как следом за ним накатывает новый. В этот раз Мирон, наоборот, ускоряется и вколачивается в меня, заставив потеряться в пространстве и времени.

Есть только я и он. Мы дышим друг другу в рот, с болью хватаемся друг за друга, пока наконец Мирон кончает. Чувствую, как он наполняет меня горячим семенем, ощущаю, как его член пульсирует во мне, и это кажется самым правильным в жизни.

Дышим хрипло. Тело гудит, голова идет кругом. Он немного отстраняется, не выпуская меня из рук, а после накрывает мой рот долгожданным поцелуем, от которого я окончательно схожу с ума.