Текст книги "Развод. Тот, кто меня предал (СИ)"
Автор книги: Даша Черничная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
– Откуда ты узнала? – голос замогильный, обугленный.
Достаю колоду и выкладываю все карты на стол. Некого больше щадить. Раз уж начали, надо довести до конца:
– Я не знала, Мирон. Просто чувствовала. Видела отчуждение в объятиях, коротких поцелуях. В том, как член на меня не вставал.
Мужчина замирает, шумно втягивает носом воздух.
– Тебе чуть ли не заставлять себя приходилось, чтобы заниматься со мной любовью. Поначалу я старалась, пыталась возбуждать тебя, как раньше. Красивое белье, свечи. А потом увидела ваш секс с Мариной. Тебе же не любовь нужна, а обычная ебля.
Мирон издает звериный звук, рычит, с силой трет лицо, а я продолжаю:
– Так что не надо заливать мне о любви и обещаниях. Грош цена им.
– Нет, Кудряшка. Я люблю только тебя. Она просто ошибка, не более.
– Мне все равно, Мирон. Что бы ты ни сказал, исход один – развод.
Испепеляет меня взглядом, сканирует от самой макушки до кроссовок, а я под этим взглядом обнимаю себя сильнее, сжимаюсь.
– Хорошо, я дам тебе развод. Но не отпущу.
Устало пожимаю плечами. Слова, слова. Это всего лишь слова. Ни веса, ни ценности они не имеют. Можно заливаться соловьем и посыпать голову пеплом, но разве это имеет значение, если поступки говорят о противоположном?
Мирон привозит меня к родительскому дому, останавливается, обходит машину и открывает мне дверь. Протягивает руку, чтобы помочь выйти, но я игнорирую ее. Лишние контакты ни к чему.
– Пока, Мирон.
Разворачиваюсь и ухожу, оставляя бывшего мужа позади себя.
– Кудряшка, – зовет он заклятым прозвищем, и я оборачиваюсь.
Жду, что снова начнет говорить о любви и своей вине, каяться, просить прощения. Но вместо всего этого он смотрит красными влажными глазами и произносит с хрипом:
– Надень носки. Замерзнешь.
Я опускаю голову и смотрю на свои ноги. Несмотря на то, что в машине было тепло, ноги у меня ледяные, так и не смогли согреться.
Когда я поднимаю голову, машины Мирона уже нет.
Глава 5. Отражение
Две недели отпуска прошли как один день. Я каталась на облаках прострации. Лежала на кровати, изучая потолок, или смотрела в окно, сидя в кресле. Вот и все мои дела и заботы.
Я ждала боли, но чертова сука куда-то запропастилась. Как психолог, я прекрасно понимала, что ее приход неизбежен. Вот и ждала.
Спасибо родителям – они буквально за руку выводили меня из спальни и заставляли есть. Вкуса пищи я не чувствовала, не чувствовала ее запахов или температуры. Солнце не грело, не находилось никаких целей, смысла жизни.
У меня было отвратительное самочувствие – меня качало на качелях тошноты и мигрени. Я похудела, осунулась, забросила себя. В зеркало старалась не смотреть: подсознательно знала, что увижу там.
Мирон исчез из моей жизни, будто его и не было там никогда. Он не писал, не звонил мне. Развод получилось организовать быстро. Это легко, когда у тебя деньги и связи.
В день расторжения нашего брака, рано утром, едва заря мазнула небосвод, я встала с кровати, отправилась в ванную комнату, залезла в душ и смыла с себя эти две недели.
Как бы то ни было, мне нужно выглядеть сегодня… нормально. Не было желания утереть Мирону нос, мол «смотри, что ты потерял, козел». Я просто не хотела видеть жалость в его глазах.
Из отражения на меня смотрела… я. Я, только восемь лет назад. Худая – нет, скорее даже щуплая девчонка с вихрем кучерях на голове. Отличие только в глазах – сейчас они были безжизненными, тусклыми.
Дернув головой, принялась сушить буйную шевелюру. С этим всегда было сложно, потому что, высыхая, кудряшки превращались в одуванчик. Буквально. И сейчас я ничего не могла поделать с этим.
Чуть подкрасила глаза и брови, замазала синяки под глазами и наложила немного румян, чтобы скрыть нездоровый синюшный цвет лица.
В своей спальне стала выбирать наряд. Все вещи, которые я взяла с собой из квартиры Мирона, оказались мне велики. Видимо, принудительные приемы пищи не спасли от сильного похудения. Открыла створки шкафа и полезла за своими старыми вещами, которые носила еще в студенчестве.
Достала коричневую юбку длиной до середины колена и легкий бежевый свитерок, надела все это и усмехнулась, глядя в отражение.
Старая одежда, вернувшиеся кудри и худоба.
– Ну привет, – говорю отражению. – Давно не виделись.
Элеонора Константиновна, мать Мирона, была бы недовольна мной. Она всегда меня шпыняла за мой внешний вид и беспардонное поведение, которое могло посрамить чету Епифановых.
Улыбаюсь себе, хотя губы больно растягивать в улыбке, будто какие-то механизмы заржавели, работают с жутким скрипом, того и гляди развалятся.
– Готова, дочка? – папа стучит в дверь и входит. Окидывает меня взглядом, открывает рот от шока. – Вот это да, Ритусь. Я и забыл, какая ты у нас хорошенькая.
– А что, вам не нравились мои прямые волосы? – хмыкаю я и снова выдавливаю улыбку.
– Дело не только в волосах, – отец чешет бороду, – дело в тебе самой. Иногда даже самая блестящая обертка – это всего лишь обертка. Я честно тебе скажу: рад, что вы разводитесь. Не ровня мы им. Не ровня.
– Поехали, папуль, – целую его в колючую щеку и выхожу из спальни.
В коридоре, когда я уже надела высокие сапоги, меня ловит мама. Прижимает к себе, гладит нежно по волосам, целует в висок и спрашивает миролюбиво:
– Ты хорошо подумала? – я киваю.
Хотя это мало похоже на кивок, скорее уж просто роняю голову.
– Тогда сделай это.
В ЗАГС приезжаем за пятнадцать минут до назначенного времени. Отец порывается пойти со мной, но я уговариваю его остаться и подождать меня.
Возле нужного кабинета на стуле, поставив локти на колени и опустив голову, сидит Мирон. Я не вижу его лица, но уверена, что это он. Замедляю шаг и уговариваю сердце биться ровнее.
Внутри меня будто разом все органы дают сбой. Чувствую знакомый аромат, и руки машинально тянутся к мужчине, хотят коснуться его, погладить, позаимствовать немного тепла.
Мирон, чувствуя меня на расстоянии, медленно поднимает голову, а после и сам встает на ноги. Моргает несколько раз, будто пытается согнать морок.
Он бледный. Щеки немного впали, глаза невыспавшиеся, уставшие. Несмотря на модный костюм и выглаженную белую рубашку, выглядит помятым.
– Кудряшка, – от его мягкой улыбки и этих слов в груди что-то больно екает.
Колит, режет. Я немного сжимаюсь, пытаясь унять резкие и неожиданные ощущения.
– Ты такая… такая… родная, – заканчивает он, и рана начинает кровоточить.
Сначала немного, по чуть-чуть, по капле. Но потом это превращается в бурный поток, от которого сжимается горло и перехватывает дыхание.
– Здравствуй, Мирон, – говорю через силу.
– Привет, – отвечает он и тянет руку к волосам.
Пусть. Разрешаю ему проститься. В последний раз.
Можно.
– Кудрях, давай уйдем? – говорит нарочито бодро, снова напяливает глупую улыбку, лишенную радости. – Ну его нахер, этот развод, Ритк. Уйдем? Давай?
Ощущение, что он уговаривает меня сбежать с пары, а не забрать документы на развод и разойтись в разные стороны навсегда.
– Пойдем в парк Горького, будем есть мороженое в рожке, то самое, мое любимое? – спрашиваю у него и вымученно улыбаюсь.
Не знаю, зачем принимаю правила его игры, чего хочу добиться.
– Да, – выдыхает он с непролитыми слезами в глазах. – Прокатимся на «Орбите», а потом будем час раздирать спутавшиеся волосы.
– И кормить уток? – закусываю губу, сдерживая внутреннюю дрожь.
– Верно, – улыбка шире, живее, будто верит мне.
– Нет, Мирон, – говорю максимально бесстрастно и молюсь, чтобы не расплакаться от сдавливающей грудь боли.
Лицо Епифанова мрачнеет на глазах, взгляд снова тусклый, руки сжаты в кулаки.
– Сейчас мы войдем в эту комнату, Мирон. Разведемся и разойдемся в разные стороны, как будто никогда не были вместе.
Глава 6. Развод
– Ты стала жестокой, – говорит холодно, веселье покинуло не только взгляд, но и голос.
– Это была не моя инициатива, поверь, – качаю головой.
Приходит сотрудница ЗАГСа, приглашает нас внутрь. Мы проходим в кабинет, присаживаемся. Следом за нами заходит адвокат Епифанова – Артур Громов.
Я всегда боялась этого мужика, уж больно он мрачный.
– Всем добрый день, – говорит он и садится на свободный стул. – Маргарита, вот документы на расторжение брачного договора, прошу ознакомиться с ними.
Смотрю на ненавистную бумажку. Еще до нашего с Мироном брака ко мне пришла его мать и сказала, что они снова будут общаться со своим сыном, поддержат его бизнес и примут меня, если я подпишу эту гребаную бумажку.
Я подписала, даже не читая, что там. Мне было плевать на ее содержимое, ведь мне нужен был только Мирон, а не его имущество.
Когда он узнал об этом, ругался, впервые в жизни накричал на меня. Кое-как я смогла уговорить его успокоиться.
– Где подписать? – спрашиваю у адвоката и беру ручку.
– Вы даже не прочитали, – корит меня Громов.
– Не читала, когда заключала, не буду читать, когда расторгаю, – пожимаю плечами.
Артур кивает, принимая мою позицию.
– Вот здесь распишитесь. И здесь, – указывает паркером, где поставить подпись.
Когда и мной, и Мироном поставлены все визы, я беру в руки сумочку и спрашиваю:
– На этом все?
– Нет, – выпаливает мой бывший муж, и я впервые за сегодняшний день пристально смотрю на него.
Он зол, недоволен. Находится на грани срыва, но держится из последних сил.
– Я переписал на тебя квартиру и машину, – кладет на стол передо мной стопки бумаг и две связки ключей. – И вот еще – на твое имя открыт счет в банке. Там лежит приличная сумма. Она твоя.
– Сомневаюсь, что в брачном договоре что-то было об этом, – хмыкаю я.
– Ебал я этот гребаный договор, Рита, – грубо выплевывает он. Сотрудница ЗАГСа ахает, а Громов кашляет в кулак, но Мирону все нипочем. – Ты не будешь скитаться по съемным хатам и ездить на маршрутках.
– Я именно так жила до тебя, забыл? – заглядываю в темень его глаз.
Его взгляд давит, накрывает плотным черным полотном и тянет в пучину. Я, как загипнотизированная, слежу за ним, ловлю каждый вздох, каждое движение. Мирон сжимает руку в кулак и с силой бьет им по столу:
– Позволь мне сделать хоть что-то хорошее для тебя. Пожалуйста.
– Я все равно не буду жить в твоей квартире, Мирон.
– Это другая квартира, я купил ее специально для тебя.
Первая мысль – послать его куда подальше и уйти с гордо поднятой головой. Ведь я говорила, что мне не нужно ничего от него, и, в принципе, ничего не поменялось. Но потом я все же решаюсь: протягиваю руку к документам и забираю дарственную на мою машину и квартиру.
– Спасибо, – толкаю ему по столу бумажку с данными по счету, – а вот этого не надо. У меня есть работа, и я сама смогу себя прокормить.
Епифанов перехватывает мою руку, сжимает ее:
– Возьми, прошу тебя! Я должен знать, что ты ни в чем не нуждаешься.
– Нет, – вырываю руку, твердо настаивая на своем, поднимаюсь, беру свои вещи и иду на выход.
Уже в коридоре меня ловит Мирон, обхватывает за плечи, прислоняет к стене и обдает горячим дыханием:
– Пообещай, что не забудешь меня?
Господи, как его можно забыть? Он стал моим первым мужчиной, первой и единственной любовью. Он стал моим всем.
Пока я подвисаю, мужчина пользуется случаем и целует меня. Со всей страстью впивается в мои губы и засасывает их, погружает язык мне в рот. Я замираю, снова выпадаю из реальности, только теперь по-другому.
Забываю о том, что отныне мы – бывшие. Бывшие муж и жена. Он враг, которого я должна ненавидеть за предательство и распад нашей семьи. Но я чувствую вселенскую тоску от понимания, что так, как было, не будет никогда.
Прощаюсь с ним. С нами. Навсегда.
Запоминаю его вкус и запах, впитываю в себя.
– Прощай, Мирон, – отстраняюсь и говорю ему хрипло вместо ответа на вопрос.
– Нет, Кудряха, – я не помню Мирона таким. Он нервно улыбается, кажется, что он на грани краха. Дергано проводит рукой по волосам и, отступая назад шаг за шагом, продолжает хрипло: – Пускай ты больше не моя жена, но ты моя. Была и есть. Запомни это.
Мой бывший муж уходит, а я чувствую, как внутри, будто лава, распространяется щемящая, жгучая, страшная боль. Она ждала своего звездного шанса, и вот он настал. Я думала, надеялась, что меня не заденет рикошетом, все же прошло больше двух недель.
Но ощущения такие, будто внутрь меня кто-то засунул кинжал и прямо сейчас безжалостно орудует там, не зная ни жалости, ни сострадания.
Боль, которая пряталась в углу, выходит на свет, возвышается мерзкой тенью надо мной и скалится в звериной ухмылке. Я сжимаюсь и еду вниз спиной по стене, пока не оказываюсь на корточках. Обхватываю голову руками и трясусь.
– Вот и я, – шипит Тьма надо мной. – Заждалась, вижу.
– Нет-нет, – бормочу бессвязно, но противный шепот уже проникает вглубь меня вместе с воздухом.
– Сказку себе придумала, поверила.
– Я справлюсь, я смогу, – бормочу себе в колени.
– Это мы еще посмотрим.
Глава 7. Новая жизнь
– Какой-то неправильный у тебя отпуск был, Ритусь, – сетует Лена Владимировна, цокает языком и недовольно качает головой.
Я сижу у нее в кабинете и смотрю на чай, к которому не могу притронуться. Моя начальница лишь на пару лет старше меня, поэтому мы позволяем себе неформальное общение и обращение друг к другу.
– Уж какой есть, Лен Владимировна, – устало пожимаю плечами и снова заглядываю в чашку, будто там может найтись решение.
– Уходила в отпуск одним человеком, вернулась совсем другим. Кости торчат, на голове бум. Что у тебя случилось?
– Я с мужем развелась.
Директор детского сада отпивает чай и тут же начинает кашлять.
– В смысле? Когда успели-то? – спрашивает хрипло. – У вас вроде все нормально было.
Тем же тоном, не отрывая взгляда от темной жидкости, отвечаю:
– Было нормально, стало ненормально.
– Как так получилось, Рит?
Поднимаю взгляд на начальницу и вижу в ее глазах то самое – жалость. Морщусь, к горлу подступает мерзкий ком. Не хочу, чтобы меня жалели.
– Жизнь случилась, Лена Владимировна.
– Почему развелись?
– Непримиримые разногласия.
– А поподробнее?
– А поподробнее не будет.
– Ладно, – на удивление быстро отступает начальница. – Иди работай.
Киваю. Спасибо за разрешение.
Она отпускает меня, и, когда я уже в дверях, мне в спину летит:
– Рит, я же по образованию тоже психолог, как и ты. Если понадобится моя помощь – буду рада помочь, по-дружески. Развод – жутко неприятная штука. Но не смертельная. Не закрывайся только.
Вместо благодарности снова киваю ей и выхожу. Последнее, что мне нужно – обсуждение от коллег. Нет, моя начальница вполне адекватная, но женская суть такова – собрать сплетни и распространить их. А мне это не нужно. Вот совсем.
«Развод – не смертельная штука». Почему тогда я чувствую себя мертвой? Делаю все машинально, еду по жизни на автопилоте.
Работа – единственное мое спасение. Только тут, среди детей, я могу забыться. Они выходят на передний план, а все мои проблемы остаются где-то далеко.
Как психолог, знаю – так неправильно. Нужно принять, прожить. Но, черт возьми, как же все это легко познавалось в теории. А раздавать советы было еще проще, ведь очевидные факты налицо. Но вот со мной приключилась жизнь, и с точки зрения науки я знаю, что нужно делать.
Знаю, но не применяю свои знания по отношении к себе. Сапожник без сапог, да. Именно так.
День тянется серой пеленой, все размыто туманом, голова чугунная. Вспоминаю начало своей новой жизни.
Выхожу к отцу и даже выдаю что-то наподобие улыбки. Он, конечно же, не верит мне. Называю ему адрес из дарственной. Папа удивленно вскидывает брови, но без лишних вопросов везет меня туда прямо из ЗАГСа.
Новый микрорайон, недалеко от центра. Рядом парк, до работы минут двадцать на машине. Я же не перестаю корить себя за малодушие. Надо было отказаться. До конца оставаться гордой и уйти с высоко поднятой головой.
Я благодарна отцу за то, что он рядом: я открываю замок с опаской, мне страшно войти внутрь.
Он помогает мне занести чемодан в квартиру. Порывается остаться, но я убеждаю его в том, что со мной все в порядке. Как только за ним закрывается дверь, я прохожу в коридор.
Что там дальше, в моей жизни? Что за этим поворотом?
Просторная уютная двушка. Посреди комнаты – несколько чемоданов, скорее всего, там весь мой гардероб, который оказался тут прямиком из квартиры, в которой я жила с Мироном. На диване лежит чехол для одежды. Я поспешно открываю его и обнаруживаю внутри новое теплое пальто.
Чувствую, как скручивает живот тупой болью. Зачем Мирон это делает? Теперь я не его забота.
В квартире пахнет свежим ремонтом и деревянной мебелью. Я хожу из комнаты в комнату и пытаюсь привыкнуть к новой жизни. Наверное, так она и должна пахнуть – краской, клеем и деревом.
Никакого тебе любимого парфюма мужа – сандал и бергамот. Больше не будет этого родного аромата, означающего, что я пришла домой, туда, где меня ждут.
Стало быть, настало время привыкать к этому. К новому месту. Новому виду из окна. Одиночеству. Вот она – моя новая музыка.
Остаток дня отрабатываю на автопилоте, стараясь загрузить себя делами по максимуму.
Возвращаюсь домой после работы и захожу в свою квартиру.
Прохожу по коридору, включаю везде свет. В последнее время я сплю только с ночником. Стала слишком дерганая, пугливая. Боюсь собственной тени. Закрываю глаза и вижу монстра, который поселился рядом со мной.
В груди привычно болит, и я машинально растираю то место. Я справлюсь, обязательно справлюсь со всем – и с этим тоже.
Закрываю все теневые шторы, включаю телевизор и делаю звук громче. Специально, чтобы не слышать постороннего скрежета, скрипа и шуршания. Не должно быть в этой квартире такого, все новое, разве что ценники не висят.
Не должно, но есть.
Переодеваюсь в домашнее и иду к холодильнику. Открываю, осматриваю содержимое – практически все продукты не тронуты. У молока закончился срок годности, на распечатанном сыре появилась плесень. Выкидываю все это, достаю булочку и насухо жую ее. Резиновый вкус. С усилием глотаю хлеб и выхожу на балкон.
Тут холодно. Осень стала полноправной хозяйкой: сорвала пожелтевшие листья с деревьев, нагнала туч. Перевешиваюсь через карниз и смотрю вниз с шестнадцатого этажа. Зачем я это делаю – не знаю. Никогда не испытывала страсти к высоте.
Раздается звонок телефона, и я возвращаюсь на кухню.
– Привет, Ален.
– Привет, мать! – щебечет в трубку моя давняя подруга. На фоне слышен посторонний шум, играет музыка, кто-то кричит. – Ты куда пропала? Совсем от рук отбилась, не звонишь, не пишешь!
– Ну прости, – выдыхаю устало. – Сложно пересечься с тобой из-за разных часовых поясов. Я ложусь спать, а ты только просыпаешься.
– Раньше тебе ничего не мешало. Гош, ты что-то совсем сникла там, – настороженно говорит подруга. – Случилось что-то?
Никогда не любила этого обращения ко мне, но с годами оно стало настолько привычным, что в какой-то момент начало даже ласкать слух.
– Ален, у тебя своих проблем вагон и маленькая тележка.
Алена мать-одиночка. Ее сын болеет. Сейчас они проходят лечение в Штатах. Я всегда восхищалась Аленкой – ее неуемному позитиву и радости жизни. Мне не хочется нагружать ее своими заботами, именно поэтому ничего не рассказываю ей.
– Кстати, у Тимохи закончился курс лечения, – счастливо щебечет подруга.
– Аленка! – впервые за все эти дни я чувствую облегчение и радость. – Господи, как же здорово! Когда вы возвращаетесь? Я встречу вас.
– Да брось, Гош. Ну что я, сама не доберусь? – звучит в ответ беспечно.
Но на деле я знаю, что все гораздо сложнее. Алена рассчитывает только на себя, у нее только пожилая мама, кто отец Тимохи – секрет, который она хранит за семью печатями. Как могли, мы с Мироном помогали ей; помощь она всегда принимала со скрипом, но все-таки интересы ребенка важнее.
– Даже не вздумай, Ален! Мне не сложно.
– Через пару недель, я тебе потом скину время. Как там Мирон? – спрашивает подруга, даже не предполагая, какую бомбу кидает в мою сторону.
Имя, произнесенное вслух, заставляет сердце биться учащенно. Дыхание перехватывает, я опираюсь о стол и медленно сажусь.
– Ален… – я не знаю, что сказать, слова просто-напросто не находятся.
– Гош? – зовет меня подруга, а я чувствую, как по щекам текут горячие капли. – Ритка? Ты плачешь?
– Давай потом, Ален, – прошу ее хрипло.
– Хорошо, – грустно соглашается подруга.
Немного послонявшись по квартире, натягиваю шерстяные носки и ложусь в кровать. Я так привыкла засыпать рядом с Мироном. Он всегда грел меня. Хватал в свои медвежьи объятия и обдавал жаром. Сейчас же не помогают ни теплые одеяла, ни носки.
Мысленно одергиваю себя и вывожу из транса. Нет в моей жизни Мирона. И больше никогда не будет.
Глава 8. Ребенок
– Вот это квартирка. А бывший-то твой не поскупился на ремонт.
– Перестань, Ален.
– А что перестань-то? Грехи замаливает. Молодец. И ты молодец, что приняла и тачку, и хату. Бабки тоже надо было брать, гордость, знаешь ли, на бутерброд не намажешь.
– Пожалуйста, не надо, – устало прошу подругу и ложусь на подушку.
В последнее время чувствую я себя отвратительно. Меня буквально шатает из стороны в сторону. Аленка присаживается на край дивана и прикладывает ладонь к моему лбу.
– Подруга, выглядишь невероятно хреново. Ты вообще ешь что-то? Уже на анорексичку похожа.
– Мне кусок в горло не лезет. Я насильно запихиваю, и меня потом полдня тошнит, – бормочу еле слышно.
– Мда-а, – тянет Аленка.
Она тоже похудела там, в Америке. Но это и понятно – вечные нервы и тревоги не идут на пользу никому. Только, в отличие от меня, избавившись от нескольких килограмм, подруга похорошела. Ее темные каштановые волосы отросли и теперь красиво струятся вокруг лица.
– Как Тимоха? – вяло улыбнувшись, спрашиваю я.
– Носится как сайгак. Мама только и успевает бегать за ним, – хохотнув, отвечает Аленка. – Знаешь, я благодарна Богу, за то, что нам дали квоту. Это из ряда фантастики! Я в жизни точно сделала что-то хорошее, раз судьба так благосклонна ко мне и моему ребенку. Лучшие врачи, лучшая клиника. Все расходы оплатила по квоте, даже перелет и гостиницу при больнице!
– Я так рада за вас, Ален, – сжимаю руку подруги. – Как буду лучше себя чувствовать, обязательно сходим в церковь и поставим свечку.
Аленка активно кивает, а я подкладываю руку под голову и прикрываю глаза. Мне определенно нехорошо.
Нечто непонятное не дает мне покоя. Я медленно подношу руку подруги к носу и нюхаю ее запястье.
– Чем это пахнет? – бормочу, чувствуя тошноту, подкатывающую к горлу.
Алена принюхивается к своему запястью и хмурится:
– Новый аромат себе купила. Не нравится?
Ответить я не успеваю, потому что подрываюсь с дивана, бегу в ванную комнату и падаю возле унитаза. Меня рвет несколько раз подряд, я обессиленно полощу рот водой и оседаю на пол. Ноги ослабли, попросту не держат меня.
– Давно с тобой такое? – настороженно спрашивает подруга, присаживаясь на корточки рядом со мной.
– Случается периодически, – отмахиваюсь я и отвечаю как можно бодрее. – Наверное, из-за того, что питаюсь плохо. Надо сходить к врачу и провериться на гастрит.
– На гастрит, – повторяет задумчиво Алена и почесывает подбородок. – Ну пойдем, что-ли.
Берет меня под мышки, помогает подняться и даже дойти до дивана:
– Будь тут, никуда не уходи. Хотя о чем это я, – машет рукой, разворачивается и направляется на выход.
– Ты куда? – кричу ей вдогонку.
– В аптеку.
– Купи мне активированный уголь!
Алена уходит, но быстро возвращается и приносит с собой полный пакет… нет, не угля. Тестов на беременность. Штук десять.
– И что это?
– Не знаешь? Рассказать, как пользоваться? – она будто издевается.
– Зачем они мне?
– У тебя когда месячные были последний раз?
Я пару раз моргаю, беру телефон и открываю календарь. Истина доходит до меня медленно и больно.
У меня задержка. Приличная.
– Не может быть, – шепчу я.
– Почему это? – Алена удивляется так, будто не была рядом со мной в последние годы и не видела, через что мне пришлось пройти, для того чтобы выяснить, почему у нас с Мироном не получалось зачать ребенка.
– У меня восемь лет не получалось забеременеть! – восклицаю отчаянно.
– Восемь не получалось, на девятый получилось, – отвечает Аленка обыденно и сует мне в руки пакет. – Шуруй в ванную и просто сделай это.
– А если тест покажет ошибочный результат?! – я нервничаю, сердце выскакивает из груди и разрывается на части.
– Именно для этого я и купила столько – чтобы, когда ты увидела две полоски, побежала перепроверять. А потом еще перепроверять, и еще.
– У тебя именно так и было? – спрашиваю, закусив губу.
– Да, Рит. Я была в шоке, не знала, что делать. Поэтому херачила эти тесты один за другим.
Я кручу пакет в руках. Мне очень страшно. Просто до трясучки.
Если я не беременна, чем вызвана задержка? На фоне стресса организм дал сбой? Окей, с этим можно поработать.
Но что если… ребенок? Я и Мирон. Наше с ним долгожданное продолжение.
Наше с ним. Никаких нас нет, и продолжение наше невозможно. Мы не вместе, наша семья распалась – разве нужно нам это самое продолжение?
– Ты долго будешь медитировать на тесты? – подгоняет меня Алена.
– Мне страшно, – шепчу едва слышно.
– Знаю, Ритк, – подруга кладет руку мне на плечо. – Пойдем, удостоверимся уже.
Все десять тестов на беременность показали одно и то же. Две полоски.
Где-то бледнее, где-то ярче, факт в том, что они были везде.
Мы сидим с Аленкой на полу ванной комнаты, прислонившись к стене, и смотрим прямо перед собой. Я не могу вымолвить ни слова, в голове хаос. Мысль о том, что я беременна, отказывается приживаться в сознании.
Грешным делом, видимо, окончательно поехав головой, я задумываюсь: а не может ли это быть разводом от подруги?
Ну не выходит у меня поверить в то, что я смогла забеременеть.
Дело в том, что последний наш раз был в день, когда я уходила от Мирона. До этого почти месяц у нас не было секса. То у меня болела голова, то он был в отъезде (или трахал свою любовницу). Выходит, наш ребенок был зачат перед самым разводом.
Что за насмешка судьбы такая?
Господи, как я хотела ребеночка! Сколько свечек поставила тебе в церкви. Во скольких святых местах побывала, голову в пол клонила. Молила, молила. Просила тебя, уговаривала, угрожала, клянчила, требовала, заклинала. И что? Ты был глух к моим словам!
А сейчас, когда мне нечего тебе сказать, когда не нужно, опостылело, сгорело все – ты даешь мне ребенка?!
– Надо бы к врачу сходить, Гош. Причем срочно. Ты худая пипец, это ненормально, так можно и бейбика потерять, – Аленка толкает меня плечом и улыбается.
– Может, оно и к лучшему? – произношу эти слова и сразу жалею о них.
Глупая, бессердечная идиотка, настолько погрузившаяся во тьму, что кроме этой самой тьмы ничего не видишь!
– К лучшему – вот это, – Алена указывает подбородком на кучку тестов, лежащую на крышке унитаза.
– У тебя есть проверенный гинеколог?
– Так у тебя же свой хороший? – удивляется Алена.
– Хороший. Но мой врач знает Мирона, а я пока не уверена, нужно ли сообщать ему о ребенке.
– Как это? – подруга, нахмурившись, смотрит на меня.
– Вот так, – я развожу руками.
– Так неправильно, Ритусь. Двое делали, оба должны отвечать.
– Я не хочу видеть Мирона, Ален. Как ты не понимаешь? Мне больно. А он будет рядом, и станет еще хуже. Вдруг он уже завел себе кого-то? Я не смогу наблюдать за всем этим со стороны.
– Так, – бодро хлопнув себя по коленям, Аленка поднимается и протягивает мне руку, помогая подняться. – Утро вечера мудренее. Запишу тебя к своему врачу, а дальше будем смотреть по обстоятельствам.
Глава 9. Беременность
– Маргарита, с вашим образом жизни и питанием нужно что-то делать. Все показатели низкие: витамины в дефиците, анемия, истощение. Мне придется отправить вас на больничный. Будете в дневном стационаре, пропишу вам капельницы. Маргарита, вы слушаете?
Доктор Алены – женщина в возрасте, доброжелательная, с мягкими чертами лица и дружелюбной улыбкой. Обследование показало, что с ребенком все в порядке. А вот со мной нет.
– Маргарита? – врач объясняет и объясняет мне что-то, а я смотрю на календарь, стоящий на ее столе, и понимаю, что сегодня день, когда Мирон впервые заговорил со мной много лет назад.
– Привет, Кудряшка, – говорит мне самый популярный парень универа.
Он старшекурсник, а я зеленая первокурсница. Его отец крупный бизнесмен, известный во всем городе, мой папа работает на заводе.
Он живет за городом в огромном доме с бассейном, где каждые выходные устраиваются вечеринки, я живу в общежитии и варю суп из пакетика.
Мы совершенно разные.
– П-привет, – мигом начинаю заикаться и оборачиваюсь по сторонам.
Может быть, он ошибся и обращается не ко мне? Но тут нет никого, мы одни в длинном коридоре. Пары закончились, я задержалась в библиотеке, а он… он стоял под дверью и ждал… меня? Мирон высокий, яркий. Широкоплечий молодой мужчина с темными вихрами? волос, беспорядочно-сексуально торчащими в разные стороны. Его улыбка такая… лучезарная, живая.
– Вот, держи, – протягивает мне мою же тетрадь.
Я потеряла ее пару дней назад. Ума не приложу, куда она запропастилась, а оказывается, вот, у него.
– С-спасибо, – забираю свои конспекты, но Мирон не собирается выпускать их из рук; держит крепко и смотрит лукаво на меня. – Отдай, пожалуйста.
Епифанов широко улыбается и разжимает пальцы, а я трясущимися руками запихиваю тетрадь в рюкзак. Так усердствую, что углы мнутся.
– Как ты узнал, что это моя тетрадь? – доходит до меня запоздало.
Мирон пожимает плечами и отвечает игриво:
– Я знаю всех симпатичных первокурсниц, – брякает и тут же одергивает себя, указывает пальцем на рюкзак, в котором скрылась тетрадка, – там написаны твои имя и фамилия, группа. Найти тебя несложно.
– Ну, я пойду тогда. Спасибо еще раз и пока, – тараторю и разворачиваюсь, чтобы позорно сбежать.
– Куда это ты собралась, Лебедева? – журит меня, легко хватает за руку и разворачивает к себе. – А как же благодарность?
– Чего ты хочешь? – спрашиваю дрожащим голосом.
– Свидание! – уверенно выпаливает он.
– Что? – опешиваю я и даже рот открываю от шока.
– Сходи со мной на свидание?...
– Вам обязательно нужно контролировать свой рацион – только здоровая и сбалансированная еда, дробное питание, частые приемы пищи. Ну и стандартно – избегать стрессов, гулять на свежем воздухе и радоваться жизни.
Врач видит мое состояние и поэтому говорит нарочито позитивно, а я не могу поверить в происходящее. Я беременна. Ношу в себе маленького. Как такое возможно?
– Доктор, скажите, почему так получилось? Мы с мужем… кхм… бывшим мужем не могли зачать ребенка целых восемь лет! И вдруг все получается неожиданно и, будем говорить откровенно, не вовремя.
Женщина снова улыбается, разводит руки в стороны и обводит кабинет:
– Знаете, Маргарита, сколько я повидала разного за свою многолетнюю практику? И волшебство, и трагедии. Я ознакомилась с результатами ваших более ранних анализов. Там действительно все чисто, ни одной причины для диагноза «бесплодие» нет. Поэтому объяснить вам, почему вы не забеременели, скажем, три года или три месяца назад, а случилось это сейчас – не могу. Разве что сослаться на Божий промысел.
