Текст книги "Развод. Тот, кто меня предал (СИ)"

Автор книги: Даша Черничная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Мирон, что за игры? Мне сейчас не совсем удобно разговаривать.

– Посмотри на своего одноклассника Олега Бутылкина. Никого не напоминает?

Я не очень хорошо помню Олега. Он всегда был тенью. Сидел тихо на последней парте, ни с кем не общался, ни с кем не дружил. Хорошо учился, но никогда и нигде не был замечен. Кажется, у него была не очень хорошая семья, из пьющих. Но я плохо помню.

Всматриваюсь в Олега, и воображение начинает играть со мной в жесткую игру. Моменты узнавания, как будто в голове собирается пазл.

– Невозможно, – бормочу, даже сама не осознавая того, что произношу все вслух. – Разве такое может быть? Это что же, Олег?

– Да, Рита, да! – Мирон просто ревет, и его крик выводит меня из оцепенения.

А еще то, что в этот самый Олег выходит из моей ванной комнаты. Его торс оголен, на лице лучезарная улыбка, которая мгновенно меркнет, как только он цепляется взглядом за альбом в моих руках.

– Я тебе говорил, что здесь дело нечисто, что он неспроста нарисовался! Рита! Держись от него подальше, молю тебя, девочка!

По моей спине ползет могильный холод, а горло сводит спазмом. Мне хочется заорать что есть силы, но я будто скована цепями и заторможенно наблюдаю, как меняется лицо Олега, превращаясь из приветливого в садистское.

Он делает шаг навстречу, потом еще один и еще, пока в конце концов не отбирает у меня телефон и подносит его к уху.

– Поздно, – смеется в трубку. – Обязательно тебе, тварь, было портить мне весь план? Хотя, может быть, так даже лучше. Ведь она теперь со мной, а значит, я буду делать с ней все, что захочу.

Олег отключает вызов и впивается в меня взглядом. Я не знаю, о чем он думает, я не понимаю, что он имел в виду под «Я буду делать с ней все, что захочу». Я просто четко осознаю, что липкий страх накрывает меня с головой.

Глава 39. Всегда только ты

– Давай. Вставай, – недовольно говорит Олег и грубо берет меня за предплечье, тянет вверх.

Слушаюсь его и поднимаюсь на ноги, которые отказываются меня держать.

В голове полнейшая каша и сумбур. Я будто смотрю сериал со своим участием в главной роли. Вокруг меня происходит какой-то бред, и я совершенно не понимаю, что делать.

Зачем все это Олегу? Весь этот цирк? Он ведь наверняка меня узнал – я не сильно изменилась со школьных времен, в отличие от него самого.

Мой бывший одноклассник грубо толкает меня на диван, и я нелепо заваливаюсь на него, ощущая, как начинает ныть рука в месте, где Олег держал меня.

Сам он садится в кресло и кладет голову на спинку, прикрывает глаза.

– Почему, Олег? – единственный вопрос, который я задаю вслух, не понимая, что еще можно спросить у этого человека.

– А ты сама не понимаешь? – он открывает глаза и холодно смотрит на меня.

– Э-э… нет?

– Ты всегда была такой, – тяжело вздыхает он. – Ничего не понимала, ничего не видела и ничего не слышала. Всегда на своей волне. Всегда выше, всегда дальше. Где-то там, куда за тобой не дотянуться. А я всегда был. Вот тут был, понимаешь?

– О чем ты? – я забиваюсь в угол дивана и хмурюсь.

– Даже сейчас ты умудряешься витать в облаках, так и не поняв нихера, – Олег начинает смеяться, будто сказал какую-то шутку.

Мужчина зол, он него веет враждебностью. По моей коже бегут мурашки от страха и осознания собственной беззащитности.

– Олег, ты ведь тот самый Олег, да? Это же ты? – глупо спрашиваю я, и он недовольно кивает. – Зачем ты устроил представление с переодеванием?

Он резко дергается и ставит локти на колени:

– Из-за тебя. Я грезил о тебе сколько себя помню. Видела бы ты мою комнату. Когда я был в школе, постоянно фотографировал тебя. Ты видела? Хотя о чем это я, конечно, ты не видела. Думал, выбьюсь в люди, заработаю бабла и ты обратишь на меня внимание. Будет много денег, я куплю тебе самые красивые вещи. А ты, будто слепая дура, влюбленная в своего мудака, даже не замечала меня. Как будто, как и раньше, я для тебя лишь пустое место. Чудненько, что твой благоверный, этот уебок Мирон, оказался изменщиком. Как тебе спится с ним после этого, а?

– Что? Откуда ты…? – мой голос дрожит, но я стараюсь держаться из последних сил.

Не знаю, что на уме у Олега, но Мирон обязательно приедет за мной. Он успеет, по-другому и быть не может. Ведь так?

– Эх, Рита-Рита, – наигранно вздыхает Олег, встает из кресла, а я сильнее забиваюсь в угол дивана. – Ты так ничего и не поняла. Сколько бы я ни следил за тобой, сколько бы ни попадался тебе на глаза, – ты меня не видела. Знаешь, каково это? Я же так мечтал о тебе, о своей маленькой кудрявой девочке. Я бы дал тебе все, все, что тебе нужно. Что тебе нужно, Рита?

Он двигается в мою сторону как хищник, не сводя взгляда с меня, чувствуя мой страх и беззащитность. Я молчу, мне страшно открыть рот и ответить хотя бы на один из его вопросов.

– Даже зная, что муж тебе изменяет, ты смотрела на него и не видела никого другого. Когда я узнал, что ты ждешь от него ребенка, я был зол, Рита. Так опрометчиво и так некстати. Рита, ты должна была быть хорошей девочкой, но ты ошиблась! Ошиблась!

Олег бьет себя по ноге, а у меня картинка плывет перед глазами. Господи, как я раньше не замечала того, что у него не все в порядке с головой?!

Он подходит вплотную к дивану и становится передо мной на колени, дергается мои руки на себя и держит их в цепкой хватке:

– Красивая моя девочка. Но такая дрянь. Ты такая дрянь, Рита. Ты не должна была так вести себя! – отводит руку в сторону и дает мне пощечину.

Меня никогда не били, и это дезориентирует меня. Я ежусь на диване, перехватываю свои руки, которые пульсируют от боли.

– Надо было плеснуть в тебя кислотой. Тогда бы ты точно досталась только мне. Поверь, Рита, мне плевать на то, как ты выглядишь. Я буду любить тебя и со шрамами. Ты знаешь, с ними ты будешь еще красивее!

Меня тошнит, мне страшно смотреть на него, слушать его слова. Внутри все дрожит, я кусаю губы, лишь бы не сказать ни слова, чтобы еще больше не взбесить этого ненормального. Снова рывок, и снова он до боли сжимает мои руки.

– Ну-ну, девочка, ты что? Я тебя напугал?! Прости, я не должен был так вести себя.

Грубо вытирает мои слезы, замахивается и дает еще одну пощечину.

Господи, за что мне все это?

– Скажи, что тебе еще нужно? Ведь я любил тебя сколько себя помню. Некрасивый? – он выпускает мои руки и разводит свои в стороны, демонстрируя накачанный торс. – Недостаточно богатый? Может быть, тебе не нравится моя обходительность?

Больно хватает меня за подбородок и сдавливает его со всей силы. Мне дико больно. Кажется, он превратит мое лицо в пыль.

– А знаешь что? Я т-так заебался ждать тебя, Р-рита. Почему бы мне попросту не взять то, что п-принадлежит теперь мне? – заикаясь, он все больше напоминает того неказистого одноклассника из прошлого.

Олег дергает меня на себя и валит на пол, падает сверху, заламывает мне руки и тянет их вверх. Пытается сорвать с меня одежду и, как собака, лижет языком мою кожу.

Откуда у меня берутся силы – я не знаю. Но что есть мочи вырываюсь, причиняя боль самой себе. Толкаюсь, царапаюсь, кусаюсь.

Я не думаю о собственной боли, но не позволю этому психу из прошлого навредить мне. Я буду бороться до конца. Кажется, что наша стычка длится целую вечность, но какой-то момент Олега отрывают от меня, и только тогда я делаю первый глоток воздуха, явственно ощущая, как горит кожа.

Сажусь на колени и поднимаю голову.

Мирон. Он успел.

Я чувствую огромное облегчение. Он действительно был прав, и мне стоило к нему прислушаться, но я скажу ему это позже.

Мужчины дерутся – бьют друг друга что есть силы. Я никогда не видела, как дерется мой муж, поэтому происходящее шокирует меня. Они безжалостно метелят друг друга. Руками, ногами. У обоих идет кровь, но никто не может остановиться ни на секунду.

Олег валит Мира на пол и наносит ему два жестких удара, отчего я вскрикиваю и хватаюсь за голову. Взгляд блуждает по комнате в поисках чего-нибудь, чем можно ударить Олега, но Мир справляется первым.

Он отталкивает моего бывшего одноклассника, и тот валится на бок, но быстро поднимает себя на ноги и забегает на кухню, Мирон встает и бежит следом за ним.

Только сейчас я обращаю внимание на еще одного мужчину, стоящего в коридоре и наблюдающего за происходящим. Наверняка он пришел с Мироном.

– Помоги ему! – кричу я ему, но тот даже не смотрит на меня.

– Нельзя. Это его бой, – качает головой, и я замечаю, что у мужчины в руках пистолет.

Хоть это и бой Мирона, но пистолет наготове немного успокаивает меня.

Как в замедленной съемке, оборачиваюсь: Олег хватает нож, который я достала, но так и не успела нарезать им торт. Дальше перед глазами все плывет, и я вижу, как Мир размашистым ударом бьет Олега в висок.

Олег падает на пол. Туда же отправляется и Мир.

Незнакомец с криком «Блядь!» бежит на кухню, падает в ноги почему-то неподвижного Мира и что-то кричит мне.

Я не понимаю ничего. В ушах звон.

Меня интересует только один вопрос: почему так много крови на полу? Мозг отказывается принимать реальность, игнорируя происходящее.

Мирон. Почему он упал? Он спит, да? Да нет же, он просто без сознания. Да-да, конечно, без сознания. Нужен нашатырь. У меня где-то был нашатырь, надо только вспомнить, в каком из ящиков аптечка.

Страх замазывает реальность, обманывая. Рисует мираж, в который хочется верить.

– Рита! – через звон пробивается звук, и я поднимаю взгляд к незнакомцу, который говорит твердо, но обеспокоенно. – Чистое полотенце! Живо!

На автопилоте бегу к шкафу и достаю большое банное полотенце, потом возвращаюсь на кухню, делаю несколько шагов и падаю на колени перед Мироном. В районе живота на белой рубашке растекается огромное алое пятно.

Незнакомец выхватывает из моих рук полотенце и прижимает к животу спящего Мирона. Ведь он спит? Спит же?!

– Держи что есть силы, – командует мужчина, и я старательно прижимаю полотенце к ране Мирона.

Мои руки в крови, кухня разрушена, полотенце моментально пропитывается кровью.

Неожиданно я четко осознаю одну важную вещь: прямо сейчас Мирон умирает. Не от ранения, так от потери крови. А если он умрет, не станет и меня.

Все, что у меня есть в жизни, – это он.

Моя любовь к этому мужчине неправильная, ведь я должна его ненавидеть. Он причинил мне так много боли. Сколько всего со мной случилось, а ведь не измени он мне, все было бы иначе. Жизнь была бы иной. Мы были бы классической семьей, без боли.

Я должна его ненавидеть, но, держа в руках его руку, понимаю, что не выживу, если он уйдет.

– Ты обещал, что будешь рядом. Ты обещал, что не отпустишь, – рычу сквозь зубы. – А сам? Не смей, слышишь?! Не смей.

По щекам льются слезы, водопадом падают на руки, смешиваясь с кровью моего Мира.

Веки Мирона дергаются, он с трудом открывает глаза и отвечает хрипло:

– Может, это к лучшему… Кудря… ха, – говорит с паузами. Видно, как сложно ему даются слова.

– Ты меня обманул! – пищу я. – Снова.

– Прости, Рита. За все. Я так… виноват перед тобой. Наверное, это цена… готов заплатить ее за твое… счастье.

– Не смей, – шепчу сквозь слезы. – Не смей. Не бросай меня.

– Я так… люблю тебя, Ку… Кудряшка. Я бы никогда не смог полюбить так… другую. Только ты. Всегда только ты.

Мирон закрывает глаза, а я проваливаюсь в пропасть, слыша вой. Чей? Мой? Его?

Все, что мне остается, – это крепко держать полотенце на животе Мирона и молиться.

Нарушая собственные обещания, я молюсь. Вспоминаю все слова, обещаю кучу всего, прошу прощения за то, что перестала верить, клянусь, клянчу. Лишь бы он вернулся.

Глава 40. Больница

Ненавижу больницы.

Хотя покажите мне человека, который их любит?

Больницы всегда напоминали мне о собственной бесполезности – я не могла забеременеть, делала кучу, просто нереальное количество тестов и обследований.

Потом потеря ребенка и последующая реабилитация.

Сейчас Мирон.

Я сижу на пластиковом стуле в коридоре уже несколько часов. За это время я сгрызла весь свой маникюр, меня стошнило в туалете и я чуть не грохнулась в обморок.

Говорю же – бесполезная.

– Он выкарабкается? – спрашиваю Марата.

Именно он приехал с Мироном, именно он быстро сориентировался, вызвал бригаду. Вот уже несколько часов мы сидим вдвоем в приемном покое и ждем хоть каких-то вестей.

Мой муж в реанимации, к нему не пускают, врачи нам ни о чем не говорят.

– Я не знаю, Рита, – честно отвечает Марат, и мне хочется придушить его голыми руками.

Ну что, так сложно соврать? Сказать: Рита, все будет хорошо, Мирон обязательно выкарабкается.

Я злюсь на него, злюсь на себя, злюсь на Мирона, который полез меня спасать к этому психу. Кстати о психе. Плохо помню, как уезжала из квартиры. Там оставались какие-то люди, приехавшие сразу же после бригады скорой помощи.

Это явно была не полиция.

– Марат, что будет с Олегом? – произношу это имя через силу, четко осознавая, что, увидь я сейчас этого мужчину, без сомнений бы придушила его.

Марат стоит у кофейного аппарата, засовывает в него деньги, что-то выбирает, а после подходит ко мне и протягивает печенье и какао. Сам же садится рядом и уже привычным для меня движением закидывает ногу на ногу, отпивает кофе из своего стаканчика и отвечает:

– Тебе нечего бояться, Рита. Я даю тебе слово, что Золотарева ты больше не увидишь. Никогда.

– Ты его убил?! – спрашиваю я громче чем следовало, и проходящая мимо сестра шарахается от нас.

– За кого ты меня принимаешь? – вскидывает брови Марат. – Золотарев нездоров. Плюс он напал на человека с ножом. Ему грозит долгий, очень долгий срок, отбывать который ему придется в государственной лечебнице.

– То есть он избежит наказания? – делаю вывод я.

– Ты когда-нибудь была в государственной психушке? – на лице у Марата пролегают тени, и он хмурится.

– Нет, – тихо отвечаю я и откусываю печенье, чтобы не ляпнуть больше ничего.

– Поверь, есть места похуже тюрьмы.

– Зачем он все это устроил? Ведь если он действительно любит, то мог бы просто подойти ко мне и сказать о своих чувствах?! – недоумеваю я.

Мужчина громко вздыхает и объясняет:

– Золотарев следил за тобой на протяжении нескольких лет. Планировал каждый свой шаг, чтобы приблизиться к тебе. Он неадекватен, Рита. Вот и весь ответ. Наверняка я не имею права говорить тебе это, но ты должна узнать: Олег причастен к той аварии. Его машина подрезала автомобиль женщины, которая тебя сбила.

Сердце в груди, кажется, останавливается. Не жизнь, а триллер какой-то выходит.

– Значит, он окажется в психушке? – говорю вслух.

– Пока что он будет в тюрьме, под следствием. Поверь, мой босс не допустит того, чтобы Золотарев вышел даже под залог.

– Кто твой босс?

– Мэр, – просто пожимает плечами Марат.

Вот это да. Мир действительно тесен, не иначе.

– А кто были те ребята, которые приехали после скорой?

– Тебе необязательно это знать, Рита. Просто будь уверена в том, что Золотарев к тебе больше не прикоснется. Скорее всего, тебе придется сотрудничать со следствием, рассказывать все, что знаешь, и то, о чем тебе говорил этот псих.

Киваю в ответ. Я готова на что угодно, лишь бы Мирон выкарабкался. Еще какое-то время мы сидим вдвоем с мужчиной. Провожаем персонал, снующий туда-сюда, тяжелыми взглядами. Каждый раз, когда открывается дверь, за которую нельзя заходить посторонним, я дергаюсь. Каждый раз Марат кладет руку мне на плечо и возвращает обратно на стул.

Я благодарна этому молчаливому мужчине, потому что одна сошла бы с ума.

– Вы родственники Епифанова? – спрашивает мужчина в возрасте.

У него усталый вид, вдоль всей линии лба пролегла глубокая морщина. Мне не нравится выражение его лица. Оно не сулит ничего хорошего.

Подрываюсь с места и тараторю:

– Да, я его жена. Как Мирон? С ним все хорошо? Он жив?

– Жив, но слаб. Состояние средней тяжести. Большая кровопотеря. Нам пришлось вырезать почку, удар ножа пришелся в нее.

– К нему можно?! – выпаливаю я.

– Нет, – врач отрицательно качает головой. – Он побудет несколько дней в реанимации, после чего вы сможете его навестить, а пока что поезжайте домой и отдохните. Позже привезете вещи. Список возьмите у администратора.

– С ним точно будет все в порядке? – не веря словам доктора, шепчу я.

– Да. Ваш муж – боец. Выкарабкается, куда денется. Такую жену-красавицу оставлять нельзя, – пытается отшутиться, но мне все равно.

Главное я услышала: мой муж жив и будет в порядке.

Глава 41. Целая жизнь

– Вот вечно с вами, любителями, так. Говоришь – стой, но куда там, поступаете как вам хочется. Ну и что? Кому лучше сделал-то? Сам как смерть бледный, чуть в ящик не сыграл, жену до чертиков довел.

Марат чехвостит меня, и я соглашаюсь с каждым произнесенным словом, без малейшей возможности отвести взгляд от Риты.

Наверное, я сейчас и вправду похож на мертвеца. Кожа бескровная, весь в черных синяках, губы сухие. Когда мне поднесли зеркало, я ужаснулся.

– Спасибо тебе, Марат, – голос у меня хриплый, и каждое слово дается с трудом, словно хлесткий удар по телу. – Я плохо помню, что ты говорил, плохо помню, что делал. Запомнил только свою ярость, особенно когда увидел Риту под ним.

– Чего уж тут, – отмахивается Марат. – Я ментов еще пару дней придержу, чтобы ты оклемался, а то смотреть на тебя невозможно.

Яд преувеличивает, конечно. Наверняка он видел вещи и похуже.

– Ладно, мне пора, – поворачивается к Рите: – Если что-то вдруг понадобится, или нужно будет уложить еще парочку твоих воздыхателей – звони.

Яд отшучивается, а Рита машет ему и, когда за Маратом закрывается дверь, пододвигает стул вплотную к кровати. Берет мою руку в свою и дует на нее, пытаясь согреть.

– Почему в больницах так холодно? – неожиданно задает она вопрос.

– Иди ко мне, согрею, – тяну ее за руку изо всех сил.

– Ты что! – возмущается она. – Нельзя! У тебя же швы разойдутся.

– Ну так ты не на меня ложись, а рядышком.

Перепалка короткая, но Рита все равно сдается и залезает на мою кровать, ложится рядом, передвигает трубки капельниц и приборов. Утыкается носом мне в плечо, а я вдыхаю ее запах. Запах самой желанной женщины на свете.

Я настолько ее люблю, что вернулся с того света.

Или же кто-то там, наверху, действительно дал мне второй шанс. Поднимаю глаза к потолку, но смотрю будто сквозь него.

Не знаю, есть ли кто-то там, над нами, но я благодарю за все. Благодарю и обещаю больше никогда в жизни не совершать ошибок, не предавать свою любовь и самую родную на свете женщину.

Ведь она дарована мне свыше, не меньше. И я буду последним придурком, если просру этот шанс.

– Кудряха, поезжай к Аленке. Не надо тебе тут, со мной все будет в порядке, – отправляю ее отсюда.

Нечего ей видеть меня таким. Я обязательно встану на ноги и сделаю мою девочку счастливой. Но пока ей лучше отвлечься на что-то более радостное, чем муж, который ходит в туалет на утку.

– Бегу и спотыкаюсь, – фыркает Рита и трется носом о мое плечо.

Оно жутко болит после стычки с Золотаревым – или как там его… но Рите об этом знать не нужно, поэтому я сцепив зубы, терплю.

– Слушай, у меня хоть и вырезали кусок, но я все-таки могу тебя выпроводить отсюда.

– Будем считать, что от тебя оттяпали самый некрасивый кусок, – Кудряха кладет ледяную руку мне на грудь, и от ее прикосновений у меня что-то дергается внутри.

Какой-то датчик начинает пищать, и Рита ойкает, скатывается с меня и беспомощно глядит по сторонам:

– Тебе плохо? Позвать врача?! Я сейчас.

Она встревожена, пытается натянуть кроссовки, но ее руки дрожат.

– Рит, – зову тихо, – со мной все в порядке, правда. Это просто мое сердце, которое вот так реагирует тебя. Зато мы узнали кое-что хорошее. Оно у меня все-таки есть.

Я даже смеюсь, хотя в грудине ноет сильнее, чем место, где когда-то была моя почка.

– Ну и дурак же ты, Епифанов, – Рита складывает руки на груди.

Чувствую, как она хочет двинуть мне кулаком, но сдерживается, понимает – это сейчас ни к чему. Пусть делает со мной что хочет, вот только я встану… И тогда точно буду полностью в ее власти.

– Кудряха, иди домой, правда.

– Я не пойду туда, – округляет глаза Рита.

– Нет, не к себе домой, малышка. В твоей квартире делают ремонт, а у нас дома никого нет. Тебе не надо оставаться одной. Поезжай к Алене. Потом я выйду отсюда, и решим, как быть.

– Но ты будешь тут один, – у Риты на глаза наворачиваются слезы.

Я собираю всего себя по кускам и выдаю самую шикарную улыбку:

– Рит, от обезбола мне спать хочется практически все время. Не нужно сидеть у моей постели.

– Но кто поможет тебе в туалет сходить?

Сжимаю зубы. Нет, она точно не будет помогать мне в этом.

– Ты сидел со мной, всегда рядом, Ухаживал за мной, когда мне было плохо, и я не хочу оставлять тебя, – поясняет она.

– Так значит, это благотворительность? – я подтруниваю над ней, а Рита закатывает глаза. – Мне очень нужна твоя помощь, Кудряха. Ты поможешь мне, если поедешь сейчас к подруге, вкусно поужинаешь и ляжешь спать. У тебя мешки под глазами, и лицо похудело.

– Тогда я приеду к тебе завтра? Хорошо? – она спрашивает, а я киваю вместо ответа.

Рита садится на стул, запускает руку мне в волосы. Упирается своим лбом в мой лоб:

– Мир… не смей больше так делать. Я не выживу без тебя.

В горле образуется ком, который я с трудом проталкиваю вниз.

– Я больше не оставлю тебя. Никогда.

Уже когда за Ритой закрывается дверь, я позволяю себе то, чего не позволял никогда. Обессиленно прикрываю глаза, чувствуя, как по щекам катятся две горячие слезы.

Я не достоин ее, но каким-то неведомым чудом эта женщина выбрала меня. Мудака, предателя. А у меня не так много жизней, чтобы ошибаться.

Я выбираю жизнь без ошибок. Это возможно, когда ты уже оступился, прошелся без страховки на высоте, когда узнал, что такое боль. Настоящая боль: не физическая, а та, которую не заглушить ни таблетками, ни алкоголем.

Я не сделал в жизни ничего выдающегося или хорошего. Все, что я делал, это греб и пользовал. Теперь я знаю: у всего, у плохого и у хорошего, есть своя цена.

Уверен на сто процентов, что свою цену я еще заплачу. Тому, кто потребует с меня плату за мои грехи. Но это уже только моя история, которая останется после меня, неведомой ни для кого.

А пока что впереди целая жизнь, чтобы доказать, чтобы заслужить доверие одной-единственной, самой важной и нужной женщины в моей жизни.

Эпилог

Рита

Мирон в больнице уже три недели. Подпускает меня к себе буквально на час, а после выгоняет из палаты. С каждым днем все сильнее и сильнее он становится похожим на прежнего себя. Лицо его больше не отдает белым мелом, сам встает, сам ест, сам спит – все сам. А меня это бесит.

Когда я лежала в больнице, он дневал и ночевал рядом – и ничего, я как-то вынесла его постоянное присутствие. А тут что?

Злюсь, ничего не могу с собой поделать.

Захожу в квартиру Аленки и разуваюсь. Устало стягиваю с себя куртку и пристраиваю ее на вешалку. Сил нет вообще ни на что. Непонятно, почему так происходит, вроде я себя не нагружаю ничем, откуда тогда слабость взялась?

– О! Гош, ты уже дома? Так быстро?! – Аленка хлопочет на кухне, а я иду ванную комнату мыть руки.

Возвращаюсь, стягиваю колючий свитер и падаю на стул.

– А что «быстро», Ален? Опять выгнал меня. Ну сколько можно? – сетую я и принюхиваюсь к тому, что готовит подруга.

Она мешает еду в кастрюльке и садится за стол напротив меня:

– Ну а ты как хотела, Рит? Он мужик. Он должен флюиды силы распространять, а за ним санитарки судно выносят.

– Я же все понимаю! – выпаливаю я. – Я ведь не маленькая девочка. Да я и сама могу за ним ухаживать, мне не тяжело!

Алена недовольно поджимает губы.

– Оставь ты своему мужику хоть каплю мужества, Рит. Ну попросил тебя человек, так сложно, что ли, его послушать? Еще успеешь насладиться им. Выпишут – будете нежиться сколько влезет.

– Ладно. А ты что тут делаешь? – удивляюсь я, только сейчас осознав, что Аленки в квартире быть не должно.

Дело в том, что она совсем недавно переехала жить к нашему мэру. Точнее, к отцу своего Тимохи. Еще точнее, не переехала, а ей не оставили выбора.

Там все сложно, запутано и не очень понятно.

В целом подруга не выглядит удрученной, и я так до конца и не поняла ее чувств к этому мужчине.

Теперь она иногда приезжает сюда. В основном из-за меня. Готовит мне или просто сидит рядом и держит за руку.

Замираю, чувствуя что-то странное.

– А что ты готовишь? – веду носом.

– Уху. Будешь?

Буду?

Подскакиваю и бегу в туалет, едва успеваю открыть крышку унитаза, как меня в него выворачивает.

Полощет меня знатно. Что я утром ела? Точно. Ничего. Чай выпила и побежала к Мирону. Откуда тогда?..

Когда я сажусь на пол, передо мнойсразу материализуется Алена и протягивает тест на беременность. Медленно перевожу взгляд с него на подругу.

– Зачем? – спрашиваю болезненно, потому что горло саднит оттого, как меня сейчас полоскало.

– А ты как думаешь? – хмыкает Аленка.

– Это невозможно, – бормочу я.

– Где-то я уже это слышала… – подруга, улыбаясь, продолжает протягивать мне тест. – Разве у вас не было секса?

– Был, – отвечаю спустя несколько секунд раздумий.

– Тогда ни о каком непорочном зачатии речи идти не может.

– Но меня же чистили, – вяло сопротивляюсь я, вспоминая, когда у меня были в последний раз месячные.

– И что?! Сколько женщин после абортов беременеют и рожают? Думаешь, ты какая-то особенная?! А ну, быстро на унитаз!

Спустя несколько минут Алена вертит в руках тест.

– Ну что, пойду вылью уху? Как я понимаю, твоя малявка не фанат рыбы?

– Я что, правда беременна? – спрашиваю то ли у Алены, то ли у самой себя, то ли у кого-то наверху.

– По всему похоже, будто бы да. Но на УЗИ сходить не помешало бы.

Подруга достает из кармана джинсов телефон и звонит кому-то. Я не обращаю внимания, лишь прислушиваюсь к собственным ощущениям. Не знаю почему, но я чувствую, что он рядом. Этот ребенок, он вот здесь, под сердцем. Он пока неосязаем, но совершенно точно – он там.

– Едем, – командует Алена, выходя из ванной, подхватывает свою сумочку и засовывает туда телефон вместе с тестом.

– Куда? – глупо спрашиваю я.

– К врачу!

Мы быстро выходим из подъезда, и подруга подходит к огромному внедорожнику, из которого выпрыгивает охранник, спешно открывает заднюю дверь, ожидая, пока мы сядем, а после закрывает ее за нами и садится на водительское место:

– Куда едем, Алена Александровна? – парень молод, наверняка наш ровесник, но обращается к подруге как к какой-то хозяйке.

– В центр матери и ребенка на Димитрова. И, Игнат, прекрати называть меня по имени-отчеству! – она по-доброму журит его, но парень не поддается.

– Не положено.

Дорога занимает около получаса. Все это время я накручиваю кудрявую прядь волос на палец. Я нервничаю, сильно. Ведь ситуация не совсем стандартная.

– Так, ну что, – молодая врач улыбается. – Ложимся, сейчас посмотрим.

Алена рядом. Тоже нервничает – искусала всю нижнюю губу.

– Вот смотрите, – доктор поворачивает ко мне монитор, на котором видно маленькое пятнышко. – Это плод. Срок примерно пять-шесть недель. Беременность маточная. Даже сердцебиение уже слышно.

Она включает звук, и я слышу сердечко ребенка. Оно бьется. Внутри меня маленький. Мой малыш. Наш. Наш малыш.

– Поздравляю, – говорит доктор.

Алена подходит ко мне и сквозь слезы произносит:

– Как я рада за вас, Рит. Как я рада.

Дальше куча формальностей, но я слушаю все внимательно, боясь упустить что-то важное. Я не имею права на ошибку. Больше нет. Теперь я увижусь со своим ребенком. Не знаю почему, но я уверена в этом.

Мы справимся. У нас все получится.

Обратно нас везет все тот же водитель Алены. Подруга помогает мне подняться в квартиру.

– Когда расскажешь-то? – ее улыбка такая счастливая, такая искренняя.

– Когда выпишется, – отвечаю уверенно.

– Отлично. Ну, я поехала, Рит. Уху заберу, так уж и быть.

***

На следующий день звонит Алена:

– Я убью Игната, – серьезно произносит подруга.

Она разбудила меня своим звонком и начала разговор именно с этой фразы.

– Я убью Игната, – повторяет задумчиво.

– За что? – усмехаясь, спрашиваю я и сажусь в кровати.

Утренняя тошнота – неприятная штука. Скажите это женщинам, которые годами не могут забеременеть. Которые каждый раз плачут, отмечая в календаре первый день цикла.

– Он все рассказывает Стасу, представляешь? Нет, я его, конечно, понимаю, но он просто сдал меня с потрохами! – Аленка верещит, что очень непохоже на подругу.

Она нервничает, и это передается даже мне через телефонную трубку.

– Так и в чем проблема-то? Он охранник, которого к тебе приставил Стас. Ты ожидала чего-то другого?

– Знаешь, я полагала, что у меня останется хоть что-то лично мое. Это что, он из-за каждого моего пука будет нестись к Северу?

– И что было-то?

– Что-что? Приехала я домой, а этот мой водитель, который на самом деле не водитель, а просто шестерка обыкновеннная, рассказал, где я была и что делала. Прикинь, он пошел вслед за нами, узнал, какие процедуры мы оплатили, и донес Северу!

– Какое дело Стасу до моей беременности?! – не понимаю я.

– Этот придурок Игнат подумал, что именно я ходила на УЗИ, рассказал Стасу. Стас полез в мою сумку, а там… – громкий вздох.

– И что там?

– Твой тест на беременность! Я объясняла как могла, что это не я беременна, а ты!

– Подожди, а вы с ним… – спрашиваю я, немного опешив от неожиданной информации. Я-то думала, что там ненависть, а не… тесты на беременность.

– Ну-у, – тянет неуверенно Алена, – а мы с ним, да… Короче, этот придурок не поверил мне и потащил в клинику. Чуйка у него, видите ли! Бандюк, вот он кто, а не мэр!

– Теперь поняла. Да пусть тебе сделают УЗИ – покажешь, что не беременна, заодно плановый осмотр пройдешь, делов-то!

– Так-то оно так, да только вот не так! – Аленка кричит во все горло. – Твой тест на беременность заразный оказался. Я тоже, как выяснилось, беременна!

Воцаряется тишина, а после мы вдвоем начинаем хохотать. Вот это да.

***

Через пару недель

Мирон

– Как же здорово, что мы все-таки решили приехать сюда, – Рита тянет носом горный воздух.

Горная карусель великолепна.

Есть какая-то потрясающая красота в горах весной, когда сходит снег и начинают распускаться горные цветы и зеленеть кустарники. Внизу уже достаточно тепло, а вот тут, наверху, на высоте больше двух тысяч метров, происходит что-то совершенно иное.

Рита натягивает шапку и придвигается ко мне.

После моей выписки мы не стали оставаться в городе, а сразу рванули в горы. Здесь мы всегда были счастливы, чем это не идеальное место?

Мы не знаем, насколько приехали сюда. Мы больше не планируем ничего, не вспоминаем, не оглядываемся.

Если оглядываешься – есть шанс пропустить что-то важное впереди.

Поэтому мы просто живем. Наслаждаемся друг другом, не можем надышаться, насмотреться. Мы сняли дом из сруба на два месяца. В нем уютно и пахнет деревом. Каждый вечер мы разжигаем камин и разговариваем или занимается любовью.