Текст книги "Развод. Тот, кто меня предал (СИ)"
Автор книги: Даша Черничная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
– Хрен тебе домой, Рита. Твой дом тут.
– Я не понимаю, почему ты злишься на меня, – тон такой снисходительный, как будто это я провинился перед ней.
Придвигаюсь поближе к Рите, беру ее лицо в свои руки. Она пытается вырваться, но я не даю ей это сделать.
– Рит, тебе же врач запретил чрезмерные нагрузки. Не могла ограничиться только уборкой? Или прогулкой по территории? Обязательно надо было максимализм врубать?!
Ругаю ее, как ребенка нашкодившего, а у нее глаза уже на мокром месте и вот-вот погаснут. Твою мать. Перегнул. Обнимаю ее и сильно прижимаю к себе, так, что она утыкается носом в мою шею.
– Ну прости меня, Кудряха. Я не хочу упрекать тебя. Ты не бережешь себя, а у меня уберечь тебя от всего не выходит.
– Я просто почувствовала в себе так много сил, – говорит едва слышно.
– Это же прекрасно. И я рад это слышать, но, Рит, всему должен быть предел.
– Ладно, – вздыхает и замирает.
Я глажу ее по спине, вожу рукой по колючему свитеру, пока Рита окончательно не успокаивается и сама отстраняется от меня.
– Я горжусь тобой, Кудряха, – говорю искренне.
Рита слабо улыбается, но это тоже прогресс. Она передвигается, удобно усаживаясь на диване, а я кладу ее ноги себе на колени. , Снимаю с нее теплые носки, поднимаю брюки и закатываю рукава рубашки.
Опускаю ладони на ее ступни и понимаю, что они просто ледяные. Смотрю на Риту с укором, но молчу, держусь – хватит с нее моих претензий. Сама она делает виноватое лицо и поджимает губы. Массирую ей ступни, пока они не начинают теплеть, а Кудряха прикрывает глаза от удовольствия.
Укрываю ей ноги пледом и беру больную руку, которую она прижала к себе. Рита смотрит с удивлением, но все же не сопротивляется. Когда я начинаю разминать ее, шипит.
– Сильно болит? – спрашиваю я.
– Скорее просто ноет, – отвечает мне как можно беспечнее, хотя я понимаю, что она нарочно снижает степень боли.
Достаю из тумбочки рядом с диваном разогревающую мазь и втираю ее в кожу. Рита кривится от боли, но я заканчиваю начатое.
– Мазь должна помочь. Принести обезболивающее?
Она кивает, я а иду на кухню и беру то, что нужно. Возвращаюсь со стаканом и лекарством, которое она тут же выпивает.
– Посиди со мной, – просит тихо.
Я выключаю верхний свет, оставляя только торшер, и сажусь рядом с Ритой, снова кладу ее ноги себе на колени. Она придвигается ближе и протягивает мне руку.
Не знаю, чего она хочет, но я послушно беру ее кисть и слегка сжимаю. Откидываю голову на спинку дивана и прикрываю глаза. Чувствую, как Рита придвигается еще ближе и кладет голову на мое плечо.
Это доверие настолько хрупкое, что я боюсь сдвинуться с места. Да что там говорить, я и дышать-то боюсь рядом с ней. Мой большой палец гладит ее нежную кожу на руке, вырисовывает там круги.
Я бы все отдал, все, что у меня есть, чтобы она осталась тут со мной навсегда и держала голову на моем плече, доверяя мне всю себя и принимая меня целиком и полностью. Трусь о ее голову подбородком, протягиваю руку к ее шее и касаюсь кожи возле уха. Вся она – сплошная нежность. Была и будет. И мне всегда до чертиков это нравилось. То, какая хрупкая, маленькая девушка рядом со мной, то, что она может себе позволить быть такой.
Мне без нее не жить, не нужен ни бизнес, ни тендеры, ни целая гребаная жизнь. Только она одна – вот мой смысл, мое солнце, вокруг которого вертится все.
Поворачиваю голову и аккуратно, не торопясь, практически невинно, боясь спугнуть, целую ее губы.
Глава 27. Женщина, которая хочет
Это наш третий поцелуй за последнее время и, кажется, самый откровенный. Пальцы Мирона касаются моей шеи, оставляя на коже горячие следы, путаются в волосах, и мне до чертиков нравится это.
– Ты привез меня к себе только за этим? – отстраняюсь от него, спрашиваю и снова приближаюсь в поцелуе.
Мирон, надо отдать ему должное, держится. Не переходит границ, целует трепетно, совсем не так, как делал это утром.
– Разумеется, за этим, – отвечает с нотками злости.
Теперь уже он отстраняется, но открывает глаза и смотрит прямо на меня. Погружается в мою бездну, а у меня по телу проходят маленькие электрические разряды, на кончиках пальцев подрагивает напряжение и охватывает жгучее желание слиться с мужчиной воедино.
– Так я и знала, – качаю головой с наигранной досадой.
Мир хмурится, не может понять – говорю я правду или шучу. Кажется, он и сам не понимает всей искренности своего поступка, поэтому задумывается. Я же хочу лишь одного – его губ. Снова. Здесь и сейчас.
Плевать мне на то, что было раньше. На его измены, на недомолвки между нами, которые сейчас, на фоне того, что уже случилось в нашей жизни, кажутся мне просто смехотворными и какими-то нелепыми. Только дунуть – и развалилась эта пирамида, которая, в общем-то, уже давно не имела никакого значения.
Приближаюсь и Мирону и целую его. Бывший муж тут же отвечает мне, легко кусает губу и запускает руку под свитер. Ласкает кожу на спине, потом переходит к животу. Я плавлюсь, таю под этими касаниями. Всегда так было. Он умело брал, а я, растворяясь, отдавала.
– Неужели, кроме меня, тебе больше не к кому пойти за этим? – разрываю поцелуй и жду продолжения.
– Нужно уметь заткнуться, Рита, – голос хриплый, Мирон поплыл ничуть не меньше, чем я.
Снова я целую его, держа крепко голову, напрочь позабыв о больной руке. Сколько это продолжается, – не знаю, но в какой-то момент я понимаю, что не хочу больше поцелуев. Вернее, хочу, но не только их. Я ложусь на спину и тяну за собой Мирона, даже не разрывая поцелуй, не дав ему момента, чтобы отвлечься.
Бывший муж ложится сверху на меня, между моих разведенных ног, и тяжесть его тела – самая нужная для меня. Темп поцелуев и ласк увеличивается, Мирон переходит границу, разделяющую нежность от жажды, и припадает к моей шее с поцелуем. Потом опускается ниже, насколько позволяет свитер. Я поднимаю руки, давая ему понять, чего хочу.
– Кудряха… ты уверена в том, что мы делаем? Я дьявольски хочу тебя, но… – спрашивает у меня.
– Нужно уметь заткнуться, Мирон, – перебиваю его, возвращая ему его же реплику.
– Ты уверена, что нам можно? – спрашивает он в нерешительности.
– Да, уверена, – прошло больше месяца, все запреты, что были сняты.
Мирон на секунду замирает, размышляет. Вижу, как ему сложно собрать свой разум и трезво оценить ситуацию. Он срывает с меня ненужную вещь и откидывает ее в сторону. Я распалена, внизу живота томится сладкая истома, перемешанная со жгучим желанием.
Нет больше нас, тех двоих: того, кто предал, и той, которая верила. Все это было каких-то несколько месяцев назад, но кажется, будто бы в прошлой жизни, где я была не я, а он был кем-то другим. Между нами не существовало секретов и одновременно с этим лежала огромная пропасть, разрыв земной коры, через которую не перешагнуть, не перепрыгнуть.
Я больше не хочу ворошить этот клубок, возвращаться в прошлое, к своим теням и старой подруге – Тьме. Я спаслась от нее. Или это меня спасли?
Меня устраивает мое настоящее. Пресловутое здесь и сейчас. Больше никаких мечтаний, грез и ожиданий в будущем. Никаких планов на отпуск и преждевременного бронирования отелей. Никаких распашонок, купленных заблаговременно, по велению сердца. Больше никакого сердца. Только голый расчет и удовольствие. По-моему, неплохой выбор, не так ли?
Мирон ведет влажными губами по моей груди и вбирает в рот сосок, прикусывает его. Я стону от удовольствия и выгибаюсь навстречу мужчине. Он берет мою вторую грудь и сжимает ее – несильно, как раз на грани. Мои руки блуждают по его шее, спине в жадной попытке сорвать рубашку. Хоть я и забыла о боли, но все таки в руках нет силы разорвать ткань или расстегнуть пуговицы.
Мир видит, что я не могу справиться, отстраняется и начинает расстегивать пуговицы. Его руки дрожат, они нетерпеливы, а взгляд жадно пьет мою оголенную грудь. Когда с рубашкой покончено, бывший муж расстегивает пряжку ремня на брюках и верхнюю пуговицу. По-прежнему будучи в одежде, он начинает стягивать с меня брюки, оставляя в одних трусиках.
Замирает и рассматривает мое тело.
Я изменилась, знаю. Сильно похудела. Кости выпирают, кожа исполосована красными шрамами. Мое тело некрасиво по меркам современной эстетики, и я интуитивно свожу руки, одной прикрывая грудь, живот.
– Не надо, – останавливает меня мужчина. – Я хочу любоваться тобой.
Это было бы похоже на насмешку, если бы я не видела взгляд Мирона. Нет, там нет ни единого намека на жалость. Только вожделение, самое настоящее звериное желание. Он хочет меня. Именно эту женщину перед собой.
А мне до безумия хочется, чтобы он взял меня. Я не желаю, чтобы за меня переживали и тряслись надо мной, как над хрустальной вазой. Я жажду, чтобы меня хотели как женщину. Ведь, несмотря на внешнюю непривлекательность тела, отвратительное состояние волос, отсутствие маникюра, я всего лишь женщина, которая хочет, чтобы мужчина ее вожделел.
Мирон облизывает губы, как зверь перед прыжком и опускается на мой живот, целует его. Покусывает, лижет, ведет большими пальцами по шрамам, затем стирает свои касания языком. Я вздрагиваю от каждого движения, наслаждаясь этим. Закусываю губу, не сдерживаясь, стону.
Сейчас я настоящая, а вовсе не идеальная картинка, какой старалась быть для него… своего единственного. Сейчас вся я соткана из боли, внешней и внутренней, и он один может потушить во мне этот пожар, заглушить рвущие душу ощущения.
Бывший муж просовывает руку мне в трусики и ведет пальцами по мокрым складкам, размазывает меня по дивану. Я ахаю от давно забытых ощущений, хватаюсь за плечо Мирона.
– Тихо… тихо, девочка. Как ты течешь… Рита… охренеть, – бормочет, облизывая губы, не отрываясь взглядом от того, что он делает пальцами со мной.
У меня внизу живота закручивается такой клубок, что я не в силах терпеть эту пытку.
– Сделай уже что-нибудь с этим, – хватаю Мирона за шею, с силой впиваясь ногтями, рычу на него.
Клянусь, я увидела, как у Мирона загорелись глаза оранжевым пламенем. Он рывком снимает с себя брюки вместе с трусами, а я перевожу взгляд на его член.
Черт, какой же он огромный. Мощный ствол с багровой головкой. Прикусываю губу и громко сглатываю. Мне жутко хочется прикоснуться к нему, провести по члену вверх-вниз, почувствовать сталь в руках.
Мирон, не отрывая взгляда от меня, скользит рукой по стволу, опускается и погружается в меня одним движением. Я распахиваю глаза от забытого ощущения наполненности и со стоном закусываю губу. Все на грани – мне одновременно больно и хорошо. Бывший муж двигается внутри меня, наращивая темп.
Поднимает мою ногу и закидывает ее себе на плечо, проникает еще глубже. То, что исходит от меня, перестает напоминать стон. Это крик, рык, не имеющий ничего человеческого. Мирон не щадит меня, я чувствую, что он отпустил все внутренние запреты и впервые трахает так, как хочется ему. Нет никакого трепета или ласки. Он берет меня, как самец, трахающий свою самку. Ярко, жарко, неистово.
Я ощущаю себя живой, накаленной, как электрический провод. Абсолютно незнакомые ощущения, которые переполняют через край. Улетаю куда-то далеко, перед глазами пляшут мушки, когда внутри меня вспыхивает взрыв оргазма, который сносит меня и припечатывает об стену, как локомотив. Беспощадно, безжалостно.
Расслабляюсь под бывшим мужем, хватаю ртом воздух, который накалился от наших тел, дышу сухими губами и распахиваю глаза. Мирон смотрит на меня так, будто видит впервые. С неутолимой жаждой считывает каждый мой вдох, как хищник, облизывает губы и проходится взглядом по стоящим болезненным соскам, опускает его еще ниже и рассматривает место нашего соприкосновения. Член Мирона до сих пор во мне, он замер, позволяя мне дойти до пика, а после говорит хрипло:
– Давай же, детка, мы не закончили.
Поднимает меня, ставит на колени и врывается мощнейшим толчком. Я вскрикиваю от пронзительного ощущения и чувствую, что член бывшего мужа упирается в нужную точку, – и снова кончаю. Размашистыми движениями он растягивает мои ощущения. Ноги у меня дрожат, я едва могу стоять на коленях, того и гляди свалюсь на бок, но муж поддерживает меня за живот. Впервые трахает меня так, как будто это последний секс в жизни.
Вколачивается в меня ритмично, с каждым толчком выбивая из моих легких хриплые стоны, пока не кончает. Яростно изливается в меня, заполняя своим семенем, помечая, как будто он действительно животное.
Мирон ложится на подушки и укладывает меня рядом с собой. Я плохо соображаю, что происходит. Бурные оргазмы выбили меня из шаткого состояния равновесия, поэтому я даже не сопротивляюсь, позволяю Мирону укрыть нас пледом и закрываю глаза.
Утром просыпаюсь и понимаю, что все тело болит. Это не та боль, которая была после аварии. Каждая клеточка вибрирует от болезненной неги, в которую меня погрузил Мирон.
Поворачиваю голову и смотрю на спящего бывшего мужа. Его волосы всклокочены, на шее и плечах царапины от моих ногтей. Он спит, дышит размеренно, переплетя руки позади моей спины.
Мне невероятно жарко в его объятиях. Всегда так было, и сейчас ничего не изменилось.
Не без труда выбираюсь из его рук и сбегаю в ванную. Больная нога немного ноет, но в целом это не мешает мне передвигаться бесшумно. Стараюсь не думать о том, что вчера мы не предохранялись. Я столько лет не могла забеременеть, так что, думаю, тот раз был случайностью…
Молния не бьет в одно место дважды, не так ли?
Глава 28. Новый год
Распахиваю глаза и тут же озираюсь по сторонам. Рита стоит в зоне кухни и что-то готовит.
Рита – и готовит? Добровольно? Без ультиматумов, уговоров и сопротивления? Это что-то новенькое.
Услышав движение, жена оборачивается и замирает, рассматривая мое тело. А тут целая карта, которую она нарисовала своими ногтями: на шее, плечах и наверняка на спине. Затем опускает взгляд ниже и начинает заливаться краской при виде моего утреннего стояка.
Несмотря на то, что вчера у нас был сумасшедший секс, я не насытился ею. И теперь уже вряд ли когда-нибудь насыщусь. Рита была не похожа на себя. Такой живой, остро чувствующей все и отзывающейся мне я ее никогда не видел.
На ней лосины и футболка, которая больше чем нужно размеров на десять, но мне абсолютно безразлично – ведь я знаю, что там, под всеми этими тряпками.
Это сводит с ума и распаляет желание одновременно.
– Доброе утро, – говорит она, начиная заливаться краской, и поспешно отворачивается от меня.
– Доброе утро, Кудряха, – отвечаю мягким, не своим голосом и сам поражаюсь этой тональности.
Хочется подойти, развернуть ее и прижать спиной к высокой столешнице, развести пошире ноги и войти в нее на всю длину, чтобы она снова хрипло стонала, отдаваясь мне, как вчера. Но я решаю не пугать Риту, потому что вижу, как напрягаются ее плечи, и даю ей несколько минут свободы.
Ухожу в ванную и быстро принимаю холодный душ, пытаясь унять желание, натягиваю домашние штаны и футболку и вхожу в комнату.
Рита сидит на высоком стуле, медленно помешивая сахар в кружке с кофе, и смотрит с большое окно.
– Ты не позавтракала? – спрашиваю ее и жалею.
Жена испуганно дергается и хватается за сердце.
– Я напугал тебя? Извини, – подхожу ближе и становлюсь напротив нее.
Нас разделяет стол, на котором стоят две тарелки с сырниками и две кружки с ароматным кофе.
– Ничего страшного, я просто задумалась, – она отмахивается, делает это наигранно-беспечно.
Сажусь на стул, а сам поглядываю на Риту, которая уже приступила к завтраку. Интересно, о чем она задумалась? Решает, как сбежать от меня? Или переваривает то, что произошло вчера?
Едим в тишине. Я старательно ловлю ее взгляд, а Кудряха старательно его избегает. Беру ее руку и слегка сжимаю. Жена поднимает удивленный взгляд на меня.
– Спасибо за вкусный завтрак, – опускаю голову и целую ее раскрытую ладонь.
На самом деле, я рад, что Рита впервые за долгое время сама решила что-то сделать. Значит, ей действительно становится лучше, и меня это не может не радовать.
– Ты сегодня поедешь на работу? – спрашивает она и убирает свою руку, прячет ее под стол.
– Да, нужно будет ненадолго уехать. Рита, прошу тебя, не ходи на улицу. За ночь опять намело снега, а я не могу постоянно переживать за тебя. Пока что мало домов заселено, если с тобой что-то случится, помощи ждать неоткуда. Надумаешь погулять – гуляй по территории возле дома сколько влезет, но за пределы забора не суйся. Пожалуйста.
Мне не хочется врубать диктаторские замашки, но я действительно не могу оставить ее одну и спокойно заняться своими делами.
– Не переживай, Мирон, я не буду выходить, – отвечает Рита, и уголки ее губ поднимаются вверх в некоем подобии улыбки.
Иду в свою комнату, переодеваюсь в костюм и направляюсь к выходу. Рита сидит на диване и листает какую-то книгу, привезенную сюда подругой.
Подхожу к жене и становлюсь перед ней на одно колено. Рита дергается, но не убегает, только лишь замирает рядом со мной.
– Рит, я хочу, чтобы ты знала: то, что происходит сейчас, имеет для меня огромное значение. – Она открывает рот, хочет что-то сказать, но я останавливаю ее. – Подожди, не нужно ничего отвечать сейчас. Возьми себе время, столько, сколько нужно. Обдумай все, только прошу тебя об одном – не уходи больше от меня.
Жена замолкает, только грудная клетка быстро двигается вверх-вниз.
Я оставляю на нежной щеке практически целомудренный поцелуй и ухожу.
На работе в последний день года все навеселе, поглядывают на время, ожидая, когда можно сорваться домой резать оливье и украшать елки. Даже моя секретарша нацепила на голову красный колпак.
– С наступающим, Мирон Алексеевич! Все ваши поручения выполнены, – бодро вскакивает с места и рапортует мне.
– И тебя с наступающим, – киваю ей. – Позови ко мне Германа.
Захожу в свой кабинет, располагаюсь в кресле. Как раз в это время входит мой зам и жмет мне руку.
– Чего это ты выглядишь довольным, как кот? Выкладывай, узнал что-то о Золотареве?
Золотарев, точно. Олег-мать-его-Евгеньевич, или моя заноза в заднице.
– На самом деле, ничего интересного, – задумчиво качаю головой.
Герман плюхается в кресло и закидывает ногу на колено.
– Выкладывай. Все, кроме того, что он любыми возможными средствами пытался перебить у нас тендер.
– Пытался, – киваю я, – но обломался.
– Это было феерично! – Герман хлопает себя по коленям и начинается смеяться.
– Это было как угодно, только не феерично, Гер, – недовольно качаю головой. – Когда он успел купить наших сотрудников? Этот «ОргСтрой» во главе с Золотаревым чуть не размотал нас, как гребаных первоклассников!
– Откуда он взялся? – хмурится зам.
– Точно неизвестно. В прошлом все стандартно, никаких темных пятен. Развивал бизнес с другом, потом выкупил свою часть. Нашел спонсоров, развил еще больше. Разведен, детей нет. Наши пути с ним не пересекались ранее – факт. Этот «ОргСтрой» всегда работал в другом регионе. Видимо, стало мало места дома, раз здесь начал агрессивную игру.
– Значит, он игрок, – подает голос Герман. – Есть такие экземпляры, которые азарт даже в дырке унитаза найдут.
– Вот и я об этом. Держи ухо востро, контролируй все наши проекты, даже те, к которым кажется, что не подобраться. Этот Золотарев точно будет копать.
Герман кивает и начинает тереть подбородок.
– Слушай, а это не может быть какой-то знакомый Риты? Ведь, я так понял, все началось после того, как она попала в больницу?
– Верно. Я тоже подумал, даже расспрашивал Риту о нем, но она сказала, что никогда не видела этого Олега раньше, – раскачиваюсь в кресле и обкатываю эту мысль.
Рита у меня всегда была тихоней. Она из обычной, небогатой семьи, в которой никто никому не переходил дорогу. Что делить-то? Тот факт, что Кудряха его не узнала, немного успокаивает – значит, не по ее душу. По крайней мере, я так надеюсь.
Сижу на работе пару часов, распределяя дела на праздники, а после заезжаю на рынок. Впервые в жизни выбираю живую елку. К ней прикупаю гирлянды и игрушки. Кудряха всегда ставила модные пластиковые елки, которые тупо собирали пыль и не создавали никакого новогоднего настроения. Сейчас же хочется сделать все иначе, по-настоящему что-ли. Потом останавливаюсь у у супермаркета и набираю все для новогоднего стола.
Домой еду заведенный до предела. Где-то там моя жена, женщина, которую я люблю. Сегодня канун нового года, и единственное мое желание – чтобы она всегда была рядом со мной.
Открываю дверь, перехватив поудобнее огромную елку, размашистыми шагами захожу в коридор, а следом в кухню-гостиную.
Рита сидит на диване с книгой, которую брала в руки утром. Поднимает голову и смотрит очумело на меня:
– Елка? – она шокирована, будто тридцать первого декабря я принес ей букет тюльпанов и поздравил с Восьмым марта.
– Сегодня тридцать первое декабря, помнишь? – спрашиваю с иронией.
Рита открывает рот, потом закрывает его.
– Д-да, конечно, я помню, – бормочет себе под нос и поднимается с дивана.
Устанавливаю елку на специальную подставку и оборачиваюсь к Кудряхе:
– Ты забыла, да?
Рита грустно вздыхает и поднимает на меня виноватые глаза:
– Если честно, я вообще потерялась во времени. Наверное, нужно что-то приготовить? Сейчас я соображу быстренько, – идет в сторону кухни и начинает там суетиться – бесцельно открывает шкафы один за другим.
Я подхожу к ней и перехватываю ее руку, разворачиваю лицом к себе:
– Рит, успокойся. Я все купил, нужно только разобрать. Поможешь?
– Конечно, – вымученно улыбается она.
Глава 29. Отпусти меня
В итоге пока Рита накрывает на стол, я наряжаю ель. Когда все готово, мы садимся напротив друг друга. Произносим стандартные тосты, говорим друг другу пожелания. Разговариваем о важном и не очень. Включаем старые фильмы, которые были засмотрены до дыр еще десятилетие назад, смеемся над несмешными шутками, которыми сыплет ведущий «Голубого огонька».
Кудряха окончательно расслабляется. Постоянно улыбается и смотрит на меня с теплотой в глазах. Я же не спешу делать шаг навстречу, потому как до конца не уверен в том, что не спугну Риту. Под бой курантов чокаемся бокалами: я шампанским, жена соком.
– С новым годом, Кудряха, – говорю ей и не могу отвести взгляд.
Такая она красивая. Она идеальна и без выверенного макияжа или брендовых шмоток. Самая чистая и настоящая. Улыбается мне искренне, а у меня внутри развязывается удушающий узел. Простила. Отпустила прошлое и смотрит только вперед, в наше совместное будущее.
– С новым годом, Мирон, – подходит ближе и кладет руки мне на плечи.
Я убираю бокал в сторону и обхватываю ее за талию, прижимаю к себе. Рита поднимается на носочки и сама целует меня. Нежно прижимается пухлыми губками к моему рту, проводит языком. Я запускаю руку ей в волосы и сжимаю их, углубляя поцелуй.
Наши языки сплетаются, ласкают друг друга совсем не так, как вчера, – растворяясь в страстной нежности, совершенно безумно.
На улице бахают салюты, в телевизоре празднуют наступление нового года, но нам до всего этого нет дела. Мы высадились на совершенно другой планете, предназначенной только нам двоим.
Я подхватываю Риту под бедра и уношу в спальню. Укладываю на кровать и отстраняюсь. Вижу, как блестят ее глаза в сумраке ночи, как она облизывает губы и смотрит на меня с вожделением.
Медленно провожу руками по ее телу, цепляя большими пальцами торчащие вершины сосков. Рита стонет и закусывает губу, а я продолжаю водить руками. Поднимаю футболку и слегка впиваюсь пальцами в нежную кожу ее живота, опускаясь ниже, и надавливаю между ног. Рита шипит и со стоном откидывается на подушки. Я неторопливо усиливаю давление, наслаждаясь картиной, открывающейся перед моими глазами. Член, запертый в штанах, пульсирует. Я едва держу себя в руках, чтобы не сорвать всю одежду, разделяющую нас с Ритой, и не войти в нее.
– Прижмись ко мне, – шепчет едва слышно.
Скидываю рубашку, футболку Кудряха снимает сама, освобождая себя, и я опускаюсь на нее. Кожа к коже, тепло к теплу. Провожу губами по линии ее подбородка, целую шею и грудь.
– Я люблю тебя, Рит. Ты единственное, что мне нужно в этой жизни. Самая важная, самая нужная, слышишь? – говорю ей, отстраняясь и заглядывая в глаза.
Я знаю, что не заслужил ответных слов любви из ее уст и, наверное, никогда не заслужу, но мне важно, чтобы она понимала, что я говорю правду, ведь это так и есть.
– Слышу, Мирон, – отвечает она. – Ты думаешь, между нами можно все исправить? Вернуть как было раньше?
В ее глазах теплота, она поднимает руку и проводит ладонью по моему лицу, приглаживает волосы.
– Не надо как раньше, Рит. Мы наделали ошибок, забыли, кто мы. Играли роли тех, кто никогда не был нами. Вот они мы, посмотри, – окидываю взглядом наши переплетенные тела, – других нам не надо. Давай останемся собой и назло всем будем счастливы.
– Предлагаешь мне забыть об измене? – в ее словах нет сарказма или насмешки, только грусть.
– Предать тебя было моей самой большой ошибкой в жизни.
– Почему ты не смотрел на меня так раньше? Когда… ну… тогда, когда…
Замираю и тяжело выпускаю воздух из легких:
– Ты хочешь спросить, почему я не хотел тебя, когда изменял? – стараюсь говорить твердо, но контролировать голос сложно.
– Да, – шепотом отвечает.
– Я всегда тебя хотел, Рита. Ни на минуту мое желание по отношению к тебе, как к женщине, не угасало, – отвечаю искренне, – но, возвращаясь к тебе после собственного предательства, я понимал, насколько это мерзко – касаться тебя. Ты же чистая, хрупкая, настоящая. А я, измазанный в грязи и ненависти к самому себе, смотрел на тебя и понимал, что не имею права прикоснуться к тебе, не имею права дышать с тобой одним воздухом.
– Значит, это не потому, что я перестала тебя возбуждать? – хрипло спрашивает она, а я чувствую в груди огромный ком боли, который вот-вот разорвет тело изнутри.
– Нет, Кудряха. Мое влечение к тебе не пропадало ни на миг. Мне нет оправданий, я сам не понимаю, как опустился так низко. Просто знай, что я ненавижу себя за предательство гораздо больше, чем ты.
– Во мне нет ненависти к тебе, – шепчут ее губы. – Мы оба виноваты в том, что все разладилось. Я не должна была слушаться твою мать.
– Забудь о моей матери. То, о чем ты говоришь, несоразмерно. Вина лежит полностью на мне.
– Что будет дальше, Мирон?
– Мне нужна только ты одна, Рита. Не забывай об измене, потому что я заслужил твое презрение, только будь рядом. Ты мне не поверишь, и будешь права. А я до конца своей жизни не устану доказывать тебе свою любовь и верность. Я не смогу без тебя, и, поверь, этот урок жизни я усвоил. Хочешь, бросим все и уедем? В другой город, страну? На другой континент?! Начнем жизнь с чистого листа, как будто мы только познакомились? – распаляюсь еще сильнее.
Ритя мягко смеется и отвечает:
– Звучит заманчиво, – обхватывает мое лицо руками и притягивает к себе. – А теперь поцелуй меня.
И я делаю это: целую ее со всей страстью, ласкаю губами лицо, шею, прокладываю дорожку по животу к пупку, слегка прикусываю чувствительную кожу. Стягиваю с нее лосины вместе с бельем и быстро освобождаю себя от остатков одежды.
– Иди ко мне, – поднимаю ее и сажаю на себя, – давай, девочка.
Она понимает все с полуслова, просовывает руку между нами и берет в руки член, который стоит колом и пульсирует от желания. Проводит по стволу, чуть сдавливая член у основания. У меня из глаз разве что звезды не сыпятся от нетерпения.
Рита подводит головку члена к своему входу и размазывает собственную влагу по складкам, слегка постанывая.
– Черт, Кудряха, это пытка, – произношу, используя последние силы.
Рита растягивает губы в хищной улыбке и разом, одним движением, насаживается на меня.
Один стон на двоих. Единение. Я приклеиваюсь к ней намертво и больше никогда в своей жизни не хочу расставаться. Жена двигается на мне, постепенно увеличивая темп. Она громко стонет, ласкает свою грудь руками, играет с сосками, а у меня при виде этого окончательно едет крыша.
Со звериным рыком я опрокидываю Риту на спину и начинаю трахать. Мощными движениями вытрахиваю из нее стоны, кусаю за соски, оставляю засосы на груди.
Мы распадаемся на частицы и в то же время соединяемся в одно целое, пульсирующе-страстное нечто. Ее стенки плотно обхватывают мой член, и эти ощущения присутствия внутри нее – самые крышесносные.
Толкаюсь в нее размашисто, простынь под нами смялась комком, Рита цепляется за ткань ногтями и выгибается мне навстречу, кончая. Я тоже отпускаю себя и заливаю ее своим семенем, помечая свою женщину.
Не в силах выпустить ее из объятий, подминаю под себя.
А утром, едва только открываю глаза и осматриваюсь по сторонам, понимаю, ощущаю ментально. Это – конец.
Натягиваю трусы и выхожу из спальни. Рита сидит за барной стойкой и смотрит на столешницу перед собой. Увидев меня, выдавливает вымученную улыбку и встает. Проходит мимо собранных чемоданов и становится напротив.
– Я уезжаю, Мирон, – говорит тихо.
– Куда, Рит? – спрашиваю, хотя, по сути, это не так важно.
Важно другое. Она. Уходит. От меня.
– К себе домой, – голос нежный, родной, сжимающий гребаное сердце в груди. – Ты спас меня, Мирон, и я благодарна тебе за это. Я была счастлива с тобой эти дни, правда. Но теперь мне пора.
Протягиваю руки и беру ее лицо в свои ладони. Ресницы Риты дрожат, и она прикрывает глаза.
– Останься, Кудряха. Мы сумеем, мы справимся.
Она снова улыбается. Гладит меня по волосам, опускает мою голову и упирается своим лбом в мой:
– Отпусти меня, Мирон. Ты обещал, помнишь? Мне это нужно.
Оставляет на моих губах поцелуй, и только тут до меня доходит, что это – прощание, как и вчерашняя наша близость. Я люблю эту женщину всей своей дрянной душой и черствым сердцем. Я никогда не смогу ее отпустить, но именно сейчас понимаю, что, если не дам ей свободу – задушу. Она достаточно настрадалась, больше причинять ей боль я не хочу.
– Я не смогу тебя отпустить, Рита, никогда. Но я дам тебе то, о чем ты просишь – свободу. Обещай, что, если тебе когда-нибудь понадобится помощь, ты позвонишь мне. Пожалуйста, пообещай мне.
Моя бывшая жена отстраняется от меня и отвечает:
– Обещаю. Будь счастлив, Мирон.
Она разворачивается и уходит, оставляя меня в доме, который так и не стал ей родным.
Глава 30. Новая жизнь
Не знаю, что меня удивляет больше – то, что в моей квартире царит чистота или то, что я возвращалась сюда с легким сердцем. Скорее всего, это дело рук Мирона. И то и другое, вообще-то.
Новый год – новая жизнь, вот он, мой сегодняшний девиз.
Мирон.
Мои чувства к нему не прошли, не испарились в одночасье. Совершенно точно они модифицировались, вышли на новый уровень. Нет больше той опрометчивой влюбленности, я далека от наивности, но… верю ему. Верю каждому слову и признанию. Люблю всей своей сломанной душой.
