Текст книги "К чёрту на рога! (СИ)"
Автор книги: Дарья Земская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Земская Дарья Юрьевна
К чёрту на рога!
Любые совпадения в Реальном и около Реальных Мирах являются всего лишь совпадениями. Если вы узнали в описание себя, своих родных, близких, друзей и/или знакомых (нужное подчеркнуть), то Аффтар оправдал ваши ожидания, и это действительно вы и/или они.:) Аффтар этого хотел.:) И Аффтару, тащем-та, плевать на возможный RPF.
Наверное, со мной что-то не так. Как ещё объяснить то, что мне уже тридцатник и я сижу в парке на лавочке в миленьком костюмчике японской школьницы? В принципе, костюмчик можно объяснить тем, что специализированные магазины такие специализированные, и продадут всё, лишь бы им платили. То же, что взрослая, казалось бы, тётка эти костюмчики не только надевает, но и гуляет в них, так это личные тараканы этой самой тётки.
И вот сижу я, мотаю сопли на кулак, грызу мороженное с сигареткой, дрыгаю ногами, обутыми в берцы и понимаю, что жизнь-то, блин, не стоит на месте. Чего сопли мотаю? По привычке. Любая представительница женского полу вполне себе может позволить своей персоне подобное времяпровождение. Особенно если муж – дебил и дети – идиоты. Детей-то у меня нет. Да и мужа, собственно, уже тоже. Вот уже полчаса. Очередной бывший муж успешно сделал мне ручкой через суд и умотал в хорошо известном мне направление. Я же, подождав, пока мировой судья отойдёт от шока по поводу моей школьной формы, в которой меня занесло в здание суда, пошла покупать себе мороженное. Особенно мне понравилось замечание этой милой тётечки, мировой судьи, примерно одного со мной возраста:
– Вы бы это... надели бы что-нибудь...
Та-а-а-ак! Завожусь с пол оборота. Буду я ещё выслушивать советы от всяких там доброхоток, у которых на лице, под слоями штукатурки, капслоком написана вселенская скорбь по поводу тех самых мужа – идиота и детей – дебилов. Чётко так написано. Фосфором. Для подсветки.
Ме-е-е-е-едленно разворачиваюсь, хлопаю ресницами и наивно выдаю:
– Хорошо. Но только после того, как увижу конкретно вас в половой тряпке вместо юбки и в мешке для картошки вместо блузки. Как вам такой вариант?
Тётечка краснеет, бледнеет, идёт пятнами, её зубы начинают выстукивать мелкую дробь. Я же, хохотнув напоследок, выбегаю из здания мирового суда свободной женщиной.
Догрызаю последний кусок мороженного, докуриваю сигарету, вытаскиваю телефон и набираю номер:
– Наташо, – старательно хриплю в трубку, – бросай моего бывшего хмыря, если он уже до тебя донёс свои бренные мощи, и пошли отмечать мой развод.
– С чего это вдруг? – подозрительно спрашивает Наташа, не бросая, впрочем, трубку.
– Я тебя стращать буду, – уже откровенно ржу я, – всеми прелестями жизни с этим обсоском. Методом тыка с ним не прокатит.
– Ага, если тыкать, то побольнее, – присоединяется к моему ржанию Наташа. – Ты где сейчас?
Называю координаты.
– О`к, через полчаса буду, – и Наташа вешает трубку.
Наташа, это дама сердца моего бывшенького обсоска, к которой он и навострил лыжи. Честно – убила бы обоих. Но нельзя. А вот попугать будущую жену моего бывшего мужа – всегда пожалуйста! За пугание в тюрьму не сажают. Но это ещё смотря какое пугание. С моей стороны – без каких либо телесный повреждений. Я надеюсь.
Наташа прибыла вовремя и даже с пивом, налитым в бутылки из под кваса. Что было дальше – больше напоминало присказку " Тут помню, тут не помню, тут вообще рыбу заворачивали".
***
Пробуждение радости не приносило. Что же, ожидаемо. У меня всегда так, либо я засыпаю похмелье, либо вскакиваю куда-то в шесть утра, и несусь, несусь, несусь... До ближайшего косяка, ибо в проём двери не вписываюсь. Как и сейчас. Это не я такая большая, это я с похмелья глаза открыть не могу.
– Ой... Растудыть твою...
Аккуратно сажусь на пол и стараюсь не сильно вертеть гудящей башкой. А куда это меня в очередной раз занесло, собственно? Обстановка не моя и не Наташки, я это знаю точно.
Память просыпалась толчками и, как и само пробуждение, не приносила особой радости.
Сначала мы с Наташкой сидели в давешнем парке, пили пиво и бегали за мороженкой. Потом мы куда-то пошли, как внезапно оказалось, в клуб. Что странно, потому что клубы я не перевариваю. В клуб меня пускать не хотели, ну не написан на моём личике мой законный тридцатник, что уж тут поделать. Да ещё сэйфуку это... Пришлось расчехлять паспорт и, с особым цинизмом, демонстрировать его мальчику, который был лет на десять моложе меня. Мальчик судорожно сглотнул, но поверил, что паспорт мой. Куда бы он, мальчик, вообще делся?
Потом мы пили пиво в клубе, и я стращала Наташу грязными трусами моего бывшенького, которые он любит засовывать в пакетики и прятать по углам. Наташа исправно пугалась. Если судить по выражению её личика, она этого не знала. Зато я знала о том, как именно Наташа не любит, вернее любит, готовить, и со злобным гыгыканьем поведала, что мой бывшенький не переживёт бичпакеты и разводную картошечку. Так что, милая, всё ручками, ручками. Потом к нам подошёл какой-то типчик в пиджачке и спросил, почему-то, у меня; не хочу ли я подзаработать? А я же завожусь с пол оборота, ага. В ответ я надела типчику на голову пепельницу. Ничего не знаю, у меня стресс, мне можно. Наташа весело смеялась, а давешний мальчик-охранник, не зная куда деть глаза и руки, вежливо попросил нас покинуть помещение. Всех троих. Дальше... А вот дальше я и не помню. Ничего, потом вспомню, не впервой. Когда я говорю о том, что ничего не помню из вчерашнего – не верьте. Я помню всё. Только вспоминаю долго. Потому, что мне стыдно. Правда.
Встаю, и, держась за стеночку для пущего равновесия, ползу искать туалет. Нет, ну а чего? Не будут же меня выгонять из квартиры до того, как я посещу святые места. Не по человечески это. Кроме того, на мне мои трусы и чья-то футболка. Значит, ничего накануне не было и точно выгонять не будут.
Нахожу туалет с пятой попытки.
После, кухню нахожу с третьей.
Это не я такая балда, хотя и балда тоже, это комнат в квартире много.
А вот это уже интересно. Потому как обстановка, вернее часть обстановки, подозрительно напоминает мою. Даже вон те пятна на плите. Точно, это моя плита. Только я могу так всё засвинячить и не отмыть. Что тут делает моя плита? Неужели кто-то, по доброте душевной, забрал к себе не только меня, но и всю меблировку из квартиры бывшенького? Вот здорово-то будет, приходит бывшенький домой, а там – как Мамай прошёл. Истерично смеюсь и ставлю чайник. Чайник, кстати говоря, тоже мой.
Сижу, дрыгаю ногами, есть у меня такая привычка, смотрю в окно. Там – лес. Смешанный. Куда же меня занесло? Вспоминай, Лена, напряги память. Память делает мне ручкой и посылает к хрену. Хрен, мол, растение умное, оно всё знает. Даже то, куда тебя, Леночка, опять занесло по очередной пьяни. Сама, дура, виновата, короче.
– Елена Юрьевна, вы уже проснулись? – раздаётся у меня за спиной удивлённый голос вчерашнего типчика.
Поворачиваю голову. Стоит. Всё в том же пиджачке. Смотрит на меня так же удивлённо, под стать голосу. И чего удивляться-то так, спрашивается?
– Дарственную подписывать будем? – и косится опасливо.
Какую дарственную? Что я ему сделала такого, что он смотрит на меня, как на чуму в пробирке? И в руки взять страшно, и дух захватывает от зашкалившего чувство собственного величия.
– Какую такую дарственную? – старательно кошу глазами в разные стороны. Выход из кухни перекрыт типчиком, окно явно выше второго этажа, да и выпрыгивать я не хочу. Даже без моей неуклюжести, я рискую переломать себе все кости.
– Такую, что некий Иван Иванович Иванов дарит вам эти апартаменты, – типчик делает соответствующий жест рукой.
Меня начинают терзать смутные сомнения.
– Это за что же такая щедрость? – хмыкаю я. – Жила-была, значит, девочка – дурочка, к своим годам в сказки уже почти не верила, и тут бац, и квартира в лесу на халяву. Не лепите из меня большую идиотку, чем я являюсь.
– Сказки, меж тем, бродят по свету, – подхватывает типчик, – и одна из них наконец нашла свою девочку – дурочку.
– Эвона как, – делаю вид, что верю. – Сказка, значит. Где мой законный прЫнц? Без прЫнца я не желаю!
Что-то меня несёт. Только вчера от одного прЫнца избавилась, сегодня уже другого подавай. Так, что ли?
Типчик взбледнул и начал что-то подсчитывать в уме. ПрЫнцев, наверное.
– Успокойтесь, я пошутила, не надо мне прЫнцев. По крайней мере пока. И давайте вашу дарственную, я её изучать буду.
Хорошо иметь друзей-юристов, но плохо их будить в субботу утром.
– Алло, Саша, сделай умное лицо и расшифруй мне документ. Да, я скотина и зараза. Да, с меня бутылка.
По объяснению и расшифровке Саши действительно выходило, что меня нигде не хотят обмануть. Даже странно.
– Постой, – доходит до моего карманного юриста, – это тебе что, дарят квартиру?
– Ну да, – пожимаю плечами, как-то не думая о том, что Саша меня всё равно не видит.
– Тогда с тебя ещё и вписка, – постановляет Саша.
– Договорились, – киваю я.
– Для всего нашего клуба, – наивно пытается добить меня Саша.
– Очень хорошо, – соглашаюсь.
– Озвучивай дальше, – на том конце мой иногородний юрист явно потирает ручки.
Я озвучиваю и уныло хлебаю чай. Приедет он ко мне, как же. После того, как я отожгла на одном фесте, Саша меня, как огня, боится. А ведь прошло семь лет. Я вспоминаю о нём лишь в такие вот минуты. Раз в пять лет по обещанию. Если вообще вспоминаю.
Вешаю трубку и охреневаю от привалившего счастья. Мне действительно дарят квартиру! Хорошую такую, двухэтажную. Но почему в лесу? Так дело не пойдёт, что я и озвучиваю типчику.
– Но как же, Елена Юрьевна, вы же сами хотели подальше от города, в элитном посёлке.
Типчик ещё может удивляться! Надо же! Ничего, и не такие у меня по струнке ходили. Потом срывались, конечно.
– Мало ли чего я хотела в пьяном состояние, – фыркаю. – Я вообще могла захотеть зомби апокалипсис.
– Вы и хотели, – хмыкает типчик. – Я вас еле отговорил.
М-да... Дела... В какие такие дела Мироздание меня опять носом ткнуло, никто случайно не подскажет? Спрашивать у типчика как-то не позволяют совесть и паранойя. Как и иметь за здорово живёшь квартирку на выселках.
– Значит так, – говорю, – контора у вас веников не вяжет, так что эту жилплощадь на фиг.
– Э-э-э? – недоумевает типчик.
– Бе-е-е, – передразниваю я. – Машины у меня нет, до города добираться как-то надо.
– Мы предоставим, – типчик растягивает губёшки в улыбке счастливого идиота.
– Водить я тоже не умею.
– Мы предоставим и водителя.
Вот чего мне точно не надо, так это того, что бы за мной наблюдали всякие там водители. Нет, этот вариант тоже на фиг. Пусть лучше за мной соседи приглядывают, им всегда до всего есть дело.
– Итак, милок, мы продолжаем, – я всё таки подписываю дарственную. Ничего, потом эту квартиру продам, а себе куплю что-нибудь не такое громадное. – Напомните-ка мне, с чего такая щедрость?
Вместо ответа типчик вытаскивает распечатку формата А4. Из воздуха вытаскивает. Презрительно хмыкаю. Я и не такое вычитывала в книгах и во всякого рода фичках. Пятое измерение, личное подпространство, кто как называет, суть одна. Значит, сказка действительно нашла свою девочку – дурочку.
Читаю распечатку. Мои зубы начинают выстукивать нервную дробь. Здравствуй, мама, пишет тебе твоя дочь, Мери-Сью.
– Это что такое? – шиплю сквозь зубы.
– Стандартный договор на пробуждение магических способностей.
У него точно какая-то безграничная удивлялка и выражение лица такое честное, наивное и недоумевающее, что сразу не хочется ему верить. Вот ни на столечко.
Ах, вы ж гады! Где вы десять лет назад были? Пятнадцать? Двадцать? Где?! Что, обязательно приходить тогда, когда у меня кризис среднего возраста не за горами?! Очень смешно.
– И вот за это, – тычу пальцем в распечатку, – лишь за это мне квартира?
– Ну да, – пожимает плечами типчик.
Зашибись. Так не бывает.
***
Когда типчик уходит, начинаю носиться по квартире, искать свои вещи.
Первым делом надо наведаться в родной и любимый кожвен, в котором меня не разу не видели, потому и любимый. Магические способности? Три ха-ха! Не верю! Есть у меня, конечно, что-то такое этакое. К примеру, я никогда не вру. Стараюсь не врать. Потому, что всё, что я говорю, имеет нехорошую тенденцию сбываться. И не только со мной, но и с другими. Всякое уже бывало. Или вот ещё занимательное нечто; иногда мне говорят, что видели меня там-то и сям-то, однако меня в тех местах не было. Я в это время изволила дома отсыхать от трудов неправедных. Почему неправедных? Потому, что я не работаю. Нет у меня такой вредной привычки. Да, я предпочитаю роль типа содержанки-домохозяйки. Что тут такого? Особенно, когда муж приносит домой деньги. А все, кто делают квадратные глаза и воют с этаким надрывом: "Как так, ты не работаешь?!" – банально завидуют. По крайней мере я именно так и думаю. То есть, ничего не мешает мне так думать. И в свете сложившихся событий, то бишь этой, прямо скажем, шикарной квартиры, я могу не работать ещё очень приличное время.
Это и было вторым делом, которое мне предстояло обдумать и исполнить. Саша же от меня никуда не денется? Не денется.
Хотя я очень сильно сомневалась, что товарищи, с бухты-барахты подарившие мне квартиру, что-то нахимичили с моим организмом, но проверится надо. Да и паспорта-микрочипы у нас ещё не в ходу, но нужно будет и это проверить. КТ, МРТ, и прочие, в том же духе.
В кожвене ставлю на уши регистратуру, чуть ли не с боем выцарапываю себе талон к врачу на вот прямо сейчас, а не то, ка-а-ак вытащу из сумки нож, ка-а-ак распорю себе ладонь, ка-а-ак окроплю всех присутствующих потенциально заражённой кровищей... Как дамочки за окошком не вызвали карету скорой помощи из жёлтого дома и полицию заодно – не знаю, но направление на анализы именно на сегодняшний день я получила.
Сдав кровь понимаю, что конкретно сглупила. Я же пришла в кожвен со своим паспортом. А у меня есть ещё и не свои, но с моей фотографией. Настоящие, с чипами, лежат кое у кого, что бы дома не светились. Озаботилась пару лет назад, со скуки. Это комплект документов довольно таки прилично стоит, а один паспорт – всего ничего. Очень захотелось побиться головой о стену. Дура ты, Лена, дура шебутная. Думать вообще не умеешь. Или умеешь, но уже после того, как сделаешь какую-нибудь дурость.
Нарезаю круги около крыльца кожвена, грызу ногти, думаю, что делать. Почему я вообще пошла в столь "милое" заведение? Потому, что я люблю читать. Глотаю всё без особого разбора от рекламных вывесок магазинов и рекламы в транспорте до таких эпических саг, что мои друзья и знакомые бегут от меня, теряя на ходу тапки, лишь бы я заткнулась и перестала пересказывать сюжет пятой книги из пятнадцати.
Так вот, в одном из прочитанных мной романчиков я вычитала, что одну девку заразили толи СПИДом, толи сифилисом, толи ещё какой дрянью из серии ЗППП и заставили работать то ли на бандитов, то ли на правительство. Работа той девки заключалась в том, что она занималась сексом с тем, на кого укажут пальчиком и заражала заказанного. Вот я и побежала в кожвен. Провериться. Мало ли. Просто так квартиры не дарят.
Да к чертям свинячим! Резко останавливаюсь, закуриваю и иду в сторону магазина. За пивом. Стресс и похмелье снимать. Второе главнее.
***
Доснималась. Сижу на кухне, на подоконнике, потому, что кухня маленькая, за сорок километров от города и за десять от своей новой квартиры. В кружке, которую сжимаю в руках, как ключ от форта Нокс, налито вино средней паршивости. Сначала мы, как культурные люди, пили из бокалов, потом нам стало их жалко и мы перешли на кружки, уже как нормальные люди.
По периметру кухни расположились девки, которых я знаю больше десятка лет. Хорошие девки, качественные. Пробу ставить некуда. Две из них уже родили, и только я и Настя ещё кочевряжемся. Полина и Анжелика родили мальчика и девочку, и у меня маниакальная идея свести в будущем мелких. Глупая мысль, признаю. Но маниакальная.
Хорошо, что сегодня суббота и можно поймать всех моих девок, да устроить им внеочередную пьянку.
– И вот сидит эта хня и суёт мне под нос дарственную, – вещаю я, и размахиваю пустой кружкой, как бы намекая на то, что бы мне ещё налили. – А я что, дура последняя, такое не подписать? Я предпочитаю быть первой дурой!
Вываливаю на девок всё, что произошло вчера и сегодня с утра. В деталях вываливаю. Я же трепло несусветное, мне бы только всё-всё растрепать.
– Значит, пробуждение магических способностей? – задумчиво переспрашивает Настя.
Она из нас четверых пока самая трезвая.
– Ага, – радостно киваю я, откупориваю очередную бутылку и пью прямо из горлышка.
– Значит, кожвен? – продолжает Настя.
– Ага, – опять киваю я.
– А ничего, что кожвен, как и любое учреждение подобного типа, по субботам не работает? – добивает меня Настя.
Полина смотрит на меня квадратными глазами. Анжелика принимает информацию, как должное. Мы с ней блюдечко на спиритической доске вертели. А там, где спиритизм и бабайки, там не далеко и до всего остального.
Спрыгиваю с подоконника и, слегка пошатываясь, иду к компьютеру. Запускаю 2гис, нахожу тот самый кожвен и ме-е-е-едленно сползаю в осадок. Действительно, не работает.
– А-а-а-а-а!!! – пароходной сиреной верещу я, тыча пальцем в монитор. – У них допуск до госструктур! Это заговор! Афтьх!
Полине надоедает слушать мои вопли, и она затыкает мне рот куском торта.
– Это не заговор, – обидно ржот Анжелика, размахивая, по моему примеру, моей же бутылкой, – это ты, ведьма, дошаманилась.
– Но это же бред! – дожёвываю тортик, и опять включаю паранойю на полную катушку. – Бред! Не бывает такого!
Бутылка пошла по кругу.
Паранойя отплясывает румбу и бьёт в бубен.
– А может и вы не вы? – скалюсь во все зубы когда бутылка доходит до меня. – Вот скажите мне что-нибудь, что знаем только мы.
– Девочки по вызову, – тут же говорит Полина.
– Я – трепло, – напоминаю я. – О девочках знает довольно много народу.
– Научим плохому, – продолжает копаться в памяти Полина.
– Это грех не растрепать, – отмахиваюсь я, и передаю бутылку дальше.
– Форточка.
– Там ещё двое были, и даже сфотографировали. А фотографии потом уехали в Томск.
Полина напрягает память, даже лоб трёт. Наконец выдаёт то, на чём я постоянно палюсь:
– Мелькор Акбар.
– Воистину Акбар, – успокаиваюсь.
– Так, – Анжелика вцепилась в Настю, – первые три эпизода я знаю, а что связано с Мелькором?
– О-о-о-о, – тянет Настя, открывая следующую бутылку, – дело было давно и неправда, но имело место быть. Вот эта вот курица...
Дальше мы ностальгировали и доканчивали остатки вина. Мы очень старались. Очень. И потому, нет ничего удивительного в том, что я проснулась в поезде.
***
– Вставай, синявка! – иерихонской трубой орёт Настя у меня над ухом.
С трудом разлепляю глаза.
– А я где? – задаю самый дебильный вопрос, какой только может быть.
– Ты ещё спроси, кто ты, я тебе с удовольствием отвечу, – продолжает глумится Настя.
Она такая, если говорит что думает, то исключительно правду. Причём в таких выражениях, что мой многоэтажный русский матерный и рядом не стоял. И даже чупа-чупс не сосал.
– А какой сегодня день? – уточняю я, с трудом отлепляя себя от нижней полки.
Полка находилась в миленьком, двухместном купе.
– Дать бы тебе по пустой башке, – Настя смотрит на меня крайне выразительно, – да она у тебя и без того болит. Воскресенье сегодня. Хорошо, у меня отпуск и нет детей. Так бы ты нас всех потащила.
– Куда? – всё ещё туплю я.
– В Новокузнецк, к Саше, квартиру твою продавать.
М-да-а-а... Это же сколько мы вчера выпили, если меня понесло к чёрту на рога? Ящик? Два? Нет, ящик мы могли осилить в лучшие года, а сейчас мы уже допились, нас с бвух бутылок на рыло развозит. Но то развозит, а не в нули. Значит, пили по старинке, с перерывами на часовой сон и под хорошую закуску. Но всё равно, сколько?
– Много! – рывкает Настя. – Собирайся, через пять минут объявят.
Что мне собирать? Рюкзак на плечи, и пошла.
Настя выразительно косится под столик. Перевожу взгляд туда же и хватаюсь за голову. Судя по количеству мусора и пустых бутылок, мы спаивали весь вагон.
– Не спаивали, это ты развлекалась, – хмыкает эта злая женщина. – Ты оттачивала свои новые магические навыки. По твоим словам.
В четыре руки открываем форточку и вышвыриваем весь мусор, который попадался нам на глаза.
Пока приводим купе в относительный порядок, я судорожно вспоминаю, что вчера вообще было.
После того, как мы поностальгировали, моим девкам стало интересно, а что же я ещё могу, кроме как скакать во времени? И началось... Кажется, меня даже хотели утопить в ванне. Я усиленно сопротивлялась. Потом в меня кидались колюще-режущими предметами. Потому у мужа Полины сдали, наконец, нервы и он, сцапав детей в две охапки, утащил их гулять. Мелкая Анжелики сопротивлялась не долго. Потом, когда я сидела и высыхала на давешнем подоконнике, кто-то столкнул меня на улицу. Благо у Полины первый этаж и лететь мне предстояло не долго. Однако полёт затянулся. Сильно затянулся. И даже чувства полёта не было. В голове проскользнуло, что я, оказывается, хочу домой. А дом у меня где? Правильно, дом там, где сердце. Но вынесло меня не к моей великой любви, а в мою старую квартиру, в которой я до одиннадцати лет жила. Почему бы и нет, собственно? Эта квартира мне до сих пор сниться, как будто я в ней до сих пор живу. Люблю я её, эту квартиру.
Открываю глаза и вижу мелкое, сопливое чудовище. В прямом смысле. Пацанёнок лет семи-восьми смотрит на меня ромбовидными глазами, а у самого сопли ниже подбородка свисают.
– Привет, – тщательно выговариваю я, и аккуратно собираю себя к кучку.
Пацанёнок шмыгает носом и втягивает сопли до половины. Старательно кашляет и делает глотательное движение.
– Бе-е-е-е, – комментирую я, в красках представляя, как у меня висят такие же сопли.
Есть у меня нехорошая привычка такое же представлять и примерять на себя. Фантазия у меня буйная. А если кому-нибудь рядом со мной приспичит поблевать, я тоже присоединяюсь. За компанию, наверное.
Рядом с пацаном образовывается содержимое моего желудка. Тот шарахается, натыкается головой на угол дивана и визгливо орёт:
– Бабушка-а-а-а!!!
Вытираю рот и отползаю от малоприятной лужи. Бабушка, это серьёзно. Но что это за бабушка такая, которая не научила своего внучонка сморкаться? Хреновая бабушка, точно вам говорю.
Между тем в комнату вплывает сама бабушка. Какая знакомая бабушка, однако! Помниться, в детстве я её терпеть не могла. Непонятно за что. То ли за дебильные кудряшки, вечно выкрашенные в несуразный, морковный цвет. То ли за постно-презрительное выражение, никогда не сходившее с её лица. То ли за стукачество всем родителям. То ли за всё вместе.
Оцениваю бабушку. Морковные кудряшки с выражением за двадцать лет никуда не делись. Кривлю – копирую такую же рожу. И что эта бабушка делает в моей квартире?
– Значит так, – привожу себя в вертикальное состояние. Меня слегка шатает, но не суть. – Передай нынешним хозяевам моей квартиры, что бы выставляли её, квартиру, то бишь, на продажу. Я её покупать буду.
– Что-о-о-о?! – орёт бабушка. Так же визгливо, как и её внучонок. Понятно, от кого пацан научился. Или не научился. Сморкаться. – Вы вообще кто?!
Не узнала, значит. Ну что же, хоть и грешно издеваться над старым человеком, но я её никогда не любила. Да что уж там, я её ненавидела.
– Ау, бабка, ты меня вообще воспринимаешь? – машу руками перед её лицом. – Или продаёшь мне мою квартиру, или не будешь знать, куда деваться от той чертовщины, что здесь будет происходить.
– Да я милицию вызову! – угрожает мне бабушка, и замахивается на меня костылём.
Отбираю клюку и выкидываю её в окно. Пластиковый стеклопакет по летнему распахнут. Были бы окна стеклянные, был бы каскад осколков.
– Не-а, – мотаю головой, – не вызовешь. А знаешь почему?
– Почему? – квакает бабушка, наконец обратив на меня своё внимание.
– Потому, что милиция уже несколько лет как полиция, а у тебя отрыв во времени, – мерзко хихикаю я, и замечаю, что на шее у бабушки, на золотой цепочке, в золотой же оправе, висит миленький, синенький камушек.
Воровать нехорошо. Тем более у стареньких бабушек. Пусть даже эти бабушки вам никогда не нравились и отравили вам какую-то часть вашего детства. Но попробуйте объяснить это пьяной мне! У вас стопроцентно не получится.
– В общем, ты меня поняла, – икаю я, и, сорвав с шеи бабушки камушек с цепочкой, подхожу к раскрытому окну и сажусь на подоконник.
"К девкам!" – даю я мысленные координаты, и, пока бабушка ловит ртом воздух, вываливаюсь из окна. Один раз прокатило, прокатит и второй.
Лечу я со второго этажа быстрее, чем с первого. Удачно падаю на асфальт, на тень, отбрасываемую машиной, и вновь оказываюсь за сорок километров от города.
Девки пустили по кругу очередную бутылку. К ним присоединился муж Полины, кому-то сплавивший детей. Бабушкам, наверное. Уж в ком, в ком, а в маменьке Полины я не сомневаюсь, эта женщина точно научит мелких не только следить за собой, но и друг за другом. Мать Анжелики находиться за теми самыми сорока километрами. И слава всем Богам, что там, а не здесь. Людей, которые могут отбить мне аппетит, можно пересчитать по пальцам одной руки, и мать Анжелики одна из них.
– Пьёте, заразы? – рявкаю я, тихо подкрадываясь. – И без меня?! Полина, а где моя хитрая коробочка, которая храниться у тебя и которую никому нельзя открывать?
У меня в руке до сих пор синенький камушек, и он буквально жжёт мне руку диким желанием его продать.
Через пол часа поисков хитрая коробочка находиться и мои девки с мужем Полины раскладывают пасьянс из всех моих паспортов.
– И вот это лежало у меня всё это время? – удивлялка Полины наконец сломалась.
– Угу, – киваю я.
Я говорила, что у меня только парочка не лишних паспортов? Я соврала. У меня их, как оказалось, гораздо больше.
Полина смеряет мужа любящим взглядом.
– Где брала не подскажешь? – а голос сладкий – сладкий.
Интересно, чем Вадик там довёл Полину, что она принялась выяснять отношения на людях? Или это я просто вижу в людях всё самое поганое из-за своего развода? Тоже вариант.
– Подскажу, – вновь киваю я. – Потом. Сейчас мы пойдём до ближайшего ломбарда и сдадим эту цацку.
Демонстрирую камень на порванной цепочке и хватаю первый попавшийся паспорт.
– Где ближайший ломбард? – встав, интересуюсь я.
Меня пошатывает пуще прежнего.
Девки, все трое, смеряю меня скептическими взглядами.
– А дойдёшь? – вопросом на вопрос выражает всеобщую мысль Настя.
– А тебе зачем? – подозрительно спрашивает Полина одновременно с Настей. – То есть, прямо сейчас тебе зачем?
Анжелика, быстрее всех сложив два плюс два с поправкой на ветер, идёт в коридор обуваться. Вот за что люблю Водолеев, так это за то, что у них, то есть у нас, мозг работает в автономном режиме, иногда даже отдельно от тела и сознания. Не спрашивайте меня, как такое вообще возможно, я честно не знаю, но подозреваю, что именно так и есть.
Раскачиваю камушком на цепочке и пожимаю плечами:
– Глупые вопросы задаёте, дамы. Ей, – кивок на Анжелику, – мелкую одевать-обувать надо?
Полина с Настей подумали секунды две и утвердительно кивнули.
– Так вот, – довольно скалюсь, и раскачиваю камушек ещё энергичнее, – это – сапфир.
– А если нет? – резонно спрашивает Настя. – Очень уж он большой.
Подхожу к окну, прикладываю камень гранью к стеклу и провожу им сверху вниз. На стекле появляется красноречивая царапина.
– Девятка по Маосу, дамы, – моей довольной рожей можно комнату освещать.
– С тебя новое стекло, – подвела итог этому бессмысленному спору Полина, и мы, наконец, идём продавать сапфир размером с мой большой палец.
По дороге в ломбард мы зашли в этакую лавочку сувениров, где мной были присмотрены две висюльки-подвески из гематита и обсидиана. Это на случай, если кто-то за окном приёмки будет тупить и сделает жалкую попытку не признать в сапфире сапфир. Кусок стекла мы нашли по дороге.
Как после оказалось, правильно сделали, что в лавку зашли. Оценщица, девчушка лет восемнадцати, непонятно как оказавшаяся на этом месте, с ходу обозвала мой камень стеклом.
– Деточка, – тут же понесло меня, – милая деточка, скажи тёте, а ты про камушки что знаешь?
– Алмазики, – девочка столь явно нарывалась на лекцию, что меня начало уже потряхивать. – А это не алмазик. Оно синие.
– Берут же дур, – откомментировала себе под нос Полина.
Ну да, есть один синий алмаз, точнее бриллиант, Хоуп называется.
Девки прыснули, я же продолжила ломать трагикомедию:
– Деточка, вот смотри сюда, тётя тебе математическую задачку для первого класса покажет. Вот это точно стёклышко, а вот это обсидиан и гематит. Твёрдость у обоих камней, хотя обсидиан не совсем камень, пять – пять с половиной по Маосу. У сапфира же твёрдость девять по Маосу. Девять больше пяти?
Оценщица захлопала ресницами и приоткрыла напомаженный ротик. Мои девки уже откровенно ржали. Нами уже давно заинтересовались охранники, но, видя, что мы не буяним, не вмешивались не в своё дело. Девочки-консультантки, мы забрели в один из сети ювелирных магазинов, которые уже давно ввели у себя функцию скупки, сбились в кучку и с нескрываемым удовольствием наблюдали за развернувшимся спектаклем. Видимо, деточку-оценщицу они дружно не любили.
– Не слышу ответа! – в четверть голоса рявкаю я.
Деточка испуганно вздрагивает и выдаёт:
– Да.
– Что "да"? – продолжаю играть в асфальтовый каток.
– Девять больше пяти, – справившись с собой, выдавливает из себя деточка.
– А теперь смотри сюда, – добавив в голос сладости, гематитом царапаю сапфир. Вернее пытаюсь царапать. Старательно так, напрягая пальцы. Синему камню, ясен пень, хоть бы хны. После, сапфиром царапаю попеременно стекляшку и оба камня. Без каких либо усилий. – Ты всё поняла, деточка?
Судя по выражению личика деточки, ни хрена она не поняла.
Поворачиваюсь к кучке консультанток.
– Директора позовите, пожалуйста.
От стайки отделяется одна из девочек, уходит куда-то в подсобные помещения и буквально через пять минут возвращается с дядечкой в брендовом пиджачке. Дядечка смотрит на нашу разношёрстную и пьяную компанию как на говно. Я тут же копирую выражение личика этого дядечки.
– Вы что-то хотели?
А в голосе столько презрения и желания вернуться обратно к компьютеру и разложенной косынке, что я продолжаю представление без особого приглашения и просьб.
– Да вот, хочу поинтересоваться, вы тоже совершенно не в курсе про шкалу Маоса и бриллиант Хоуп?
– Конечно же, я в курсе, – морщится дядечка, делает умное лицо и переводит взгляд на мои руки.
Я же благодарю всех Богов, что мы с Анжеликой, приехав, нашли Полину и Настю в парикмахерской, где они наводили шик и блеск на себя, любимых. Мы с Анжеликой подумали и решили последовать их примеру. Я, в частности, не отвертелась от маникюра. Простенького, с бесцветным лаком, но мои грабли честно превратили в миленькие ручки.
