Текст книги "Снимай меня полностью (СИ)"

Автор книги: Дарья Софер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Юна спускалась вниз, в гостиную, в мрачном предвкушении завтрака. И вовсе не от того, что не любила стряпню Айгуль. Просто даже самая вкусная пища переваривалась плохо, когда за столом собиралась вся семья.

Вчера Юне влетело от Игоря. Не в прямом, конечно, смысле. Обошлось без рукоприкладства. Но таким своего будущего супруга она видела впервые. Злился, нервничал, обвинял… Можно подумать, это был единственное их свидание за полгода! Бронь в ресторане сорвалась, все, конец света! Как будто капитан дальнего плавания вернулся из рейса на сутки, чтобы потом снова отправиться бороздить Северный Ледовитый океан.

Да, забыла. Да, не отвечала на звонки. Но истерить-то зачем?!

– У нас скоро свадьба, а такое ощущение, как будто я последний человек в твоей жизни! – бросил Игорь на прощание.

Вот справедливо это? Нет. Но разве кто-то поддержал Юну? Как же! Когда расстроенная невеста влетела в квартиру, хлопнув дверью, отец, отвлекшийся от созерцания РБК, поинтересовался, какого черта он не может посидеть в тишине в собственном доме. И Юна опрометчиво выложила всю историю папе. Никогда не поднимала личные темы, а тут вдруг прорвало.

– Я ему сюрприз делала! – она обиженно обняла диванную подушку. – А он… Что, не могли у меня быть свои планы?..

Юна ждала от отца чего угодно. Что он, к примеру, рявкнет грозно, какой мерзавец посмел обидеть его любимую доченьку. Топнет ногой, зарычит и велит подать ему Игоря живым или мертвым для серьезного разговора. По крайней мере, оскорбленная в лучших чувствах, Юна надеялась на минимальную поддержку. Однако вместо этого Лев Львович преспокойно взглянул на дочь и изрек:

– А чего ты хотела? Он прав. Он теперь тебе почти муж, а мужа надо уважать. Шляться, не пойми где, когда вы договаривались об ужине, это форменное неуважение. Не удивлюсь, если он вообще передумает на тебе жениться. Я бы так и сделал на его месте.

– Но пап!..

– К счастью, Леночка с первого раза поняла, как надо вести себя с мужчиной.

– Да, Юн, ты перегнула палку, – тут же вмешалась мама. – Так поступать нельзя. Позвони ему и извинись. Сейчас же!

– Но я ведь ему делала сюрприз! – чуть не плача, повторила Юна.

– Вот либо теперь все объясняй и показывай свой сюрприз, либо просто извиняйся, – безжалостно отрезал Лев Львович.

– И обязательно надо загладить свою вину, – вторила мужу Елена Геннадьевна. – К тебе, знаешь, тоже женихи не выстроились, а Игорь – хороший парень из приличной семьи. Заботливый и обеспеченный. Вот если бы ему на тебя было наплевать, тогда да. А он волнуется, ищет тебя… Где ты еще такого возьмешь?

– И что мне теперь, удавиться? Ходить у него на поводке?!

– Брак, милая моя, это упряжка, – Лев Львович был неумолим, как на предвыборных дебатах. – А если ты будешь сама по себе, а он сам по себе – то это уже не семья, а хрен знает, что такое.

‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​– И не надо так смотреть, Юна, – качнула головой мама. – Мы тебе не враги. Давай, детка, извинись и позови Гошеньку на семейный завтрак. Кстати, субботний семейный завтрак – это прекрасная традиция на будущее. И если хочет, пусть берет с собой родителей…

– Нет, только не сваты, – хмуро перебил отец. – Я морально не созрел этого либераста, его папашу, целый час слушать.

– Значит, пусть сам приходит, – мгновенно согласилась мама. – Айгуль! Айгуль, где тебя носит!

Домработница тут же материализовалась из кухни, вытирая руки о передник.

– Завтра к нам Игорь на завтрак приходит. Сделай что-нибудь… Бриоши испеки. Или бейглы. Творожный сыр, семга…

– Никаких мне тут бейглов! – возмутился Лев Львович. – Нормальных пирожков нельзя? Лучше – расстегаи.

– Значит, расстегаи, – улыбнулась Елена Геннадьевна. – С рыбой. Ну и нарезки свежей завтра с утра купишь. А Юне – сельдерей и обезжиренный творог.

– Идите вы все! – буркнула Юна и мимо матери просочилась на кухню.

Девушку разрывало на части от возмущения, и если бы не беззаветная любовь к Айгуль, расколотила бы в крошки сервиз-другой. Еще и извиняться! Выследили, отругали, хотя и не за что было, а потом отчитали дома.

‌– Я тут тебе печенье оставила, – мягкий голос Айгуль действовал на Юну, как теплый чай с молоком: мгновенно согревал и успокаивал. – Только маме не говори.

– Ни за что, – Юна с благодарностью посмотрела на домработницу. Единственный добрый к ней человек – и тот чужой.

Айгуль достала из шкафа лоточек с заботливо сложенными печенюшками. Стоило открыть крышку, как запах пробрался в ноздри и мгновенно напомнил, что не все в этой жизни – тлен и лютая несправедливость.

– Только вот знаешь, чего, – Айгуль виновато опустила глаза и зачем-то снова вытерла руки о передник. – С женихом и правда лучше не ругаться. Надо ласково, терпеливо. Это ж мужчина. Он должен всегда знать, что он – главный. И что он прав во всем.

– И ты, Брут! – Юна замерла с печеньем у рта. – И ты туда же!

Слезы подступили к глазам, и девушка выскочила из кухни, прижимая к себе лоток с драгоценной выпечкой, чтобы уединиться с печеньем у себя под одеялом. Полчаса и три порции божественно вкусных, рассыпчатых и тающих во рту калорий понадобилось, чтобы Юна пришла в себя и все-таки позвонила Игорю.

И вот сейчас с утра она спускалась на дурацкий семейный завтрак, где должна была вести себя, как послушная овечка, благодарная за то, что ее вообще кто-то подобрал, отряхнул и облагодетельствовал предложением руки и сердца.

Все уже собрались, когда Юна вошла в столовую. Идиллия под названием «субботний завтрак» казалась абсолютной и полной, никаких недостающих звеньев. Игорь вписывался в семью Лебедевых, словно сам в ней родился, и это его, а не Юну, пестовали здесь от пеленок до школьного выпускного. Елена Геннадьевна заботливо намазывала будущему зятю тост абрикосовым джемом, Лев Львович, раздобревший от расстегая с форелью, откинувшись на спинку стула благосклонно вещал о последнем заседании и о том, какие глупости несет оборзевшая оппозиция.

Юну обычно от политических разговоров за столом передергивало. Со многим из того, что говорил отец, она была не согласна. Но уже успела усвоить, что любое возражение папа воспринимал, как государственную измену, и непременно бы стал размахивать коллекционной саблей, если бы мама предусмотрительно не спрятала ее лет пять назад, а теперь упорно изображала, что забыла, куда именно. А вот Игорь слушал заинтересованно, кивал и соглашался, так что глаза Юниного отца влажно поблескивали от умиления.

– О, вот и наша невеста, – расплылся в сытой улыбке Лев Львович. – Ну-ка, молодые, целуйтесь, перед свадьбой надо тренироваться. Нам с Ленком кричали «горько» столько раз, что мы даже не успели толком поесть.

***********

​​​‌​‌‌‍‌​​​‌​‌‌‍

Ответить улыбкой на улыбку Юна не смогла физически. Во рту все свело, язык онемел и прилип к зубам, словно она тщательно пережевала неспелую хурму. Послушно подставила Игорю щечку, уселась рядом и звучно хрустнула сельдереем.

– Елена Геннадьевна, – счастливый жених приобнял невесту. – А не хотите с нами на дегустацию тортов?

Юна ненавидела сельдерей, пожалуй, сильнее всего на свете. Но теперь, не успев даже прожевать первый отвратительный кусок, снова вгрызлась в мерзкий зеленый стебель. Никаким другим способом она себя заставить промолчать не могла.

– С удовольствием, – мурлыкнула мама. – Тем более, Юне все равно не стоит сейчас искушаться сладким. Да, родная?

– Может, тогда без меня? – с набитым ртом буркнула Юна: сельдерей ни в какую не желал глотаться.

– Не дуйся на пустом месте, – Елена Геннадьевна передала Игорю тост. – Ты можешь выбрать дизайн.

– Кстати, да, – Игорь сжал Юнино плечо. – У нее чудесный вкус! Буквально на той неделе согласовали проект с дизайнером насчет нашей новой квартиры… Супер, по-другому не скажешь! Настоящий семейный очаг!

– Ну вот, – тут же картинно обиделась мама. – А мне ничего не сказали…

– Мы договорились, что это будет сюрприз, – Игорь безжалостно откусил золотистый тост с джемом почти у Юны перед носом, отчего сельдерей стал еще сильнее походить на наказание.

– Ох, уж наша Юна со своими сюрпризами! – загадочно усмехнулся Лев Львович.

– В смысле? – оживился Игорь. – Это вы о чем?

Юна бросила на отца угрожающий взгляд, и папа тут же шутливо поднял руки вверх.

– Молчу-молчу!

– Слушайте, – Юна взяла стакан с водой и большим глотком запила здоровую диетическую пищу, как лекарство. – Чисто гипотетически… Ну, мне говорили, что сейчас большой запрос на моделей плюс-сайз… Новый тренд и все такое. И вроде как у меня все данные. И конкурс как раз проводят… Я подумала, может, мне фотку свою отправить?..

– Это кто тебе такое сказал? – тут же нахмурился Игорь.

– Ну… – Юна опустила взгляд, не зная, как выкрутиться, чтобы не спровоцировать новый скандал.

– Да это ж и так понятно! – мама всплеснула руками. – Эти фотографы, да? Я так и знала… Вот жулье!

– Почему сразу жулье?! – не сдержалась Юна.

– А ведь у меня были сомнения на их счет, – Игорь обреченно вздохнул и потер переносицу.

– Деточка, они же еще и не такое тебе скажут за твои деньги! – терпеливо объяснила мама. – Нельзя же быть такой наивной! Предлагали, небось, фотосессию…

– Н-нет… – полувопросительно отозвалась Юна, чувствуя, как от вранья горят щеки.

– Проходимцы! – Лев Львович хлопнул по столу. – Нашла там не пойми кого на помойке… У нас в Думе полно штатных фотографов. И из прессы тоже. Пруд пруди! Лови любого за шкирбот – и бери, к нам абы кого не пускают!

Еще чего! Думского корреспондента? Который только и снимает этих старых толстых… Не в обиду папе, конечно. Но чем Юна-то такое заслужила?! Или раз она слегка не в форме, то уже ставить крест и брать тех, у кого объектив настроен на талию от ста сантиметров и выше?!

– Пап, они хорошие ребята, и ничего такого не…

– Ю-на, – тоном, не терпящим возражений, перебила Елена Геннадьевна. – Все эти конкурсы – просто очередной способ нажиться на дурочках. Сама подумай: ну какая из тебя модель?

– Так плюс-сайз же…

– Нюшенька, ты у нас красавица, – Игорь нежно потрепал невесту по подбородку. – И мы все об этом знаем. Зачем тебе конкурсы? Кому ты что хочешь доказать? Я понимаю, у тебя бы не было образования, денег, перспектив… Но идти и торговать своим телом?! Глупость какая!

Юна стиснула зубы, глотая возражения так же мучительно, как минуту назад – сельдерей. Такими темпами она и правда скоро похудеет. Семейное окружение – лучший способ отбить аппетит напрочь. Как будто она не может просто поучаствовать! Сразу «торговля телом», «развод»… Им жалко, что ли?

– Не ведись, милая, – ласково произнес Игорь. – А если они будут настаивать, скажи, я сам с ними поговорю.

– Спасибо, не надо, – Юна промокнула рот салфеткой и встала из-за стола.

– Ты куда?! – спохватилась Елена Геннадьевна. – Даже ничего не съела!

Ага, как будто это можно назвать едой!

– Мне на консультацию надо, – попыталась улыбнуться Юна, хотя вышла странная гримаса. – Встретимся на дегустации, а потом к флористу…

– О, флорист! – мама чуть в ладоши не захлопала. – Как это здорово! А можно мне с вами? Я так хотела сине-голубую гамму. Гортензии, дельфиниумы…

– Конечно, Елена Геннадьевна! Мы будем только рады, – подобострастно закивал Игорь, и Юна поспешила уйти, пока не нагрубила кому-то из них.

Можно было сразу догадаться: она ничего не сможет решать даже на собственной свадьбе. Проиграла битву за платье матери – на всем остальном можно смело ставить крест. Не то чтобы Юна так уж сильно не любила голубой цвет, но почему именно мама? И вообще, пионы смотрелись бы куда лучше. Пышные, нежные, розовые… А, к черту. Для собственного психического здоровья проще согласиться. Дельфиниумы – так дельфиниумы. Но вот фотографов Юна трогать никому не позволит.

Закрывшись в комнате, девушка пошвыряла на кровать учебники и конспекты, как будто это они были виноваты в дурном настроении. Впервые в жизни дух противоречия разбушевался внутри так сильно, что воздушный шарик терпения, подогретый на обиде, натянулся до предела и лопнул. Конкурсы – для дурочек, значит? Юна сердито засопела. Ну, ничего, она им покажет. Возьмет – и согласится участвовать! Вот будет потом забавно посмотреть, на их физиономии, когда она пройдет! Безо всяких там взяток и знакомств! Да, точно. Под псевдонимом. Никому не известная девушка. И пусть только попробуют намекнуть, что ей подсуживал из-за отца!

Юна схватилась за телефон и с какой-то судорожной торопливостью, словно боялась в любую секунду передумать, набрала Рому.

– Привет, – выпалила она, едва услышав его голос. – Я насчет конкурса.

– Да? – Рома, судя по шуму на заднем фоне, был в каком-то людном месте: до Юны явственно доносился девичий смех, и от этих звуков ее решимость пошатнулась.

Юна привыкла работать с Ромой и Вадиком и совершенно забыла, что у них могут быть и другие клиенты. Клиентки, если точнее. И эти мелодичные голоса могли принадлежать только каким-нибудь красоткам. На мгновение Юна почти уверовала в правоту матери: вот они, настоящие модели. А кто она? Пухлая закомплексованная дочка чиновника, которой грех не навешать лапши на уши.

– Юна? Ты здесь? – переспросил Рома, и все стихло, видимо, он либо прикрыл телефон рукой, либо вышел куда-то.

– Да… Я просто подумала, может, мне поучаствовать в том конкурсе… Ну, про который говорил Вадим. Но не знаю, вдруг ничего не получится… Только никаких дополнительных фотосессий, – спешно добавила Юна, чтобы исключить фактор финансовой заинтересованности. – Из того, что мы делали вчера. Только какой-нибудь снимок поприличнее…

– Я тоже об этом думал. По-моему, вам стоит поучаствовать. Хотя бы ради себя. Я еще не обрабатывал снимки, но точно говорю: там есть, из чего выбирать.

– Хорошо, – Юна сглотнула. – Тогда вы выбирайте на свое усмотрение. Только один нюанс: мне нужен псевдоним. Любое, самое обыкновенное имя, чтобы никто не догадался, кто я.

– Что, жених возражает?

– Вроде того, – Юна сглотнула и решила не распространяться про папу с мамой, чтобы не напугать человека. – Так я могу на тебя рассчитывать?

– Все, что угодно, для будущего победителя.

ГЛАВА 10

РОМАН Кулешов

20 минут

Первые снимки нашей бесплатной фотосессии готовы! Спасибо моделям-добровольцам, мы участвуем в конкурсе социальной рекламы от пенсионного фонда. Называется «Вторая молодость». Познакомьтесь, Людмила и Михаил, для них это своего рода подарок к золотой свадьбе. Очень трогательная пара, было приятно работать. Знаете, я делал много романтических сетов для молодых, но вот не везде видел такое трепетное отношение и взаимопонимание. Мне почти не пришлось ни о чем просить, все как-то выходило само. Как только снимки пройдут основной отбор, скину ссылку – и жду ваших голосов!

День прокрутил Рому через острые железные лопасти и к вечеру выплюнул кучкой опилок. Люди, люди, потом снова люди… Рома не считал себя интровертом, но теперь всерьез задумался о том, чтобы дать обет молчания и удалиться в чащу. Заодно, может, наснимать зверья для «Wildlife».

На Вадика было противно смотреть: его как будто общество незнакомцев только питало энергией, как батарейка, вставленная в зад. С каждым новым клиентом Куприянов улыбался только шире, болтал громче, суетился и сновал по студии чокнутой белкой. Рома не мог похвастаться тем же. Для него с детства работало единственное правило: встал в семь утра – запорол себе карму на день вперед. Все валилось из рук, ни внимания, ни концентрации… В школе сидел на задней парте у окна, смотрел, как дворник шурует метлой или лопатой, кормит голубей или мотается из стороны в сторону, как эквилибрист в цирке, основательно поддатый, вступая в шумные дискуссии с самим собой. И когда учительница вдруг вспоминала о существовании Кулешова и задавала каверзный вопрос, Рома что-то загадочно мычал под дружное ржание класса, а потом вполуха слушал дома, как кто-то из родителей разоряется по поводу безответственности и необучаемости.

Вот и сегодня все с самого утра шло коту под хвост. Сначала завтрак с двумя шумными девицами. Они говорили так быстро и так много, что Рому в какой-то момент начало укачивать. Потом, получив нагоняй от Вадика за испорченное кислой миной свидание, устремился в студию. И там по новой…

О, мир, полный удивительных открытий! Одно из таких Рома сделал, бесплатно корячась с фотоаппаратом перед незнакомыми людьми: чем меньше стоит твоя услуга, тем больше геморроя ты огребешь от клиентов. А поскольку всю субботу Кулешов с Куприяновым решили отработать на благо общества и имиджа студии даром, то есть безвозмездно, то и геморрой получили с виноградную кисть. Непонятные товарищи, которые не подозревали о том, что такое диафрагма, светочувствительность или выдержка, лезли со своими советами в таинство художника, как грязными кирзачами на белые простыни. «Ты меня снимай с этой стороны!» «Лучше приблизь, чтобы вот посюда!» «Нет, такой яркий свет не делай, а то у меня морщины!» «Давай вот лучше сверху, чтобы второго подбородка не видно. А в фотошопе потом глаза побольше, лады?» Не говоря уж о том, что каждый второй считал своим долгом моментально перейти на «ты», «Роман» сократить до «Рома», если не «Ромочка». От всего этого Кулешова начало потряхивать уже к обеду, когда до конца съемки еще оставались долгие часы. По сравнению с этим даже вчерашнее испытание голой Юной показалось сущим наслаждением. По крайней мере, эта женщина умела молчать.

И вот, выпроводив, наконец, последнего клиента, Рома рухнул на стол, мечтая только о большой кружке кофе и обработке фотографий в уединении под хорошую музыку. Но подвох притаился и здесь, причем, как ни странно, опять в лице Вадика.

– А чего ты расселся? – возмутился неугомонный приятель. – Суббота, вечер… У нас большие планы!

– Огромные, – задумчиво кивнул Рома, не сразу распознав подставу. – Если я осилю все эти снимки за неделю, то закажи мне медаль. Нет, памятник. Да, определенно, лучше памятник…

– Чего там осилить?! – Вадик издал звук спускающей шины и пренебрежительно махнул рукой. – Вместе за пару дней управимся. Вставай давай. Только это… Умойся что ли. Одеколон тебе дать? И футболку смени, эта у тебя, как из задницы.

– Зачем? – осведомился Рома, запуская фотошоп.

– Вот эту можно! Кеноновскую. Она хоть рекламная, зато чистая, – Вадик ткнул товарищу под нос упакованный сувенир от фирменного магазина фототехники.

– Свали в туман, – нежно отозвался Рома.

– Так, ты это мне брось! Лиза с Катей ждать не будут! Ладно ты себе решил личную жизнь запороть, мою – не трожь! У нас кино, потом бар, может, клуб… А там как пойдет.

Вадик оглядел студию, поднял с пола несколько бумажек, а те, что помельче, сгреб ногой под стол.

– Ну? Чем не любовное гнездышко? Только ящики лучше к стене ставь. А то у меня один раз разъехались…

– Короче, я дома поработаю, – Рома закрыл программу и вытащил флешку.

– Ты чем слушаешь?! Ноги в руки – и к девчонкам!

– Мне завтрака хватило!

– Значит, так, – Вадик дернул на себя Ромино кресло на колесиках и силком развернул горе-донжуана. – Мне Лиза прямо сказала: или пристрой Катю, или никак. Понял? Катю парень бросил, она типа в депре…

– И я его понимаю.

– Ты понималку-то свою засунь, ясно? Понимать он мне тут будет! Ладно ты ушел в отказ, я-то себе ничего в узел завязывать не собираюсь! Так что давай, развлекай Катю – и будь няшей. И потом брошенные девушки – это ж самое оно! Самооценка ниже плинтуса, и эта их фишка, что надо клин клином…

– Придурок, – Рома обреченно закатил глаза.

– Ты мне еще спасибо скажешь! А то на Юну решил губу раскатать… И кто после этого придурок?

– Черт, Юна! – Рома хлопнул себя по лбу и развернулся обратно к компьютеру. – Она ж на конкурсе согласилась участвовать!

– Да?! – тут же оживился Вадик. – Ты ей уже втер фотосессию, визаж, наряды?

– Не, возьмем из вчерашних. Вот я как раз думал: лучше вот эту, где у нее слезы – или сеновал? На сеновале, правда, все видно, а там простыня… Вдруг по цензу не пройдем? Сварщица, конечно, огонь, но…

– Ты рехнулся, да? Смысл конкурса в чем был? Чтобы денег стрясти. Какой на хрен сеновал? И мы еще за него мало взяли, я вчера полночи мотался и искал, куда это сено подкинуть незаметно. Менты, сволочи, докопались. И камеры везде понатыканы. Чуть не сдох таскать туда-сюда! Пришлось раскидать по газону, типа таджики косили и не убрали.

– Я просто хочу поднять ей самооценку!

– Ты «Модный приговор», что ли, самооценку поднимать? Нам студию окупать надо!

– Мы этот месяц и так за ее счет отбили.

– А надо следующий! – злился Вадик. – Балды кусок.

– Во-первых, она сказала: никаких больше сессий, – Рома листал вчерашние фотографии на предмет самой удачной. – Она тоже не дура! Будешь ее так доить, она и от свадьбы откажется. Во-вторых, в платьях и нарядах все будут. А мы можем побить их интересным форматом. Конкурс от лондонского журнала, а они до чертиков любят все оригинальное… Вот! Смотри, тут и сено, но вроде грудь прикрыта… А взгляд какой, взгляд! И эти рябиновые бусы… А? Скажи, бомба?!

– Тротил, – скептически фыркнул Вадик. – Ладно, шли эту. Зато хоть засветимся… Кто депутатскую дочку снимал? «The CuCkoo’s Nest». И все как повалят, как повалят… Цену загнем…

– Не-а, – Рома открыл страницу конкурса. – Она под псевдонимом хочет. Вот тут адрес надо на кириллице или латинице?

– Вы что, двинулись оба?! Какой псевдоним?! А пиар?!

– А я тебе скажу, какой, – Рома отпихнул друга, который от возмущения уже чуть ли не в ухо плевался. – Ей жених не разрешает. Папаша у нее – тоже тот еще фрукт. Я погуглил. Ты будешь ему объяснять, с какого рожна мы его дочь голышом в западном конкурсе вывесили?

– Так конкурс-то в России… И журнал на русском…

– Вот-вот, – закивал Рома. – Так ему и говори. И ничего, что это филиал, а головной офис в Лондоне. Считай, взял Юну, к парашюту привязал – и в тыл врага с вертолета сбросил. Да, Куприянов? Ты, я смотрю, бессмертный?

******

– Тебе уже кто-нибудь говорил, что ты кайфолом? Вот запиши, – Вадик презрительно хмыкнул, но он компьютерного стола отошел.

Рома снова взялся заполнять анкету к конкурсу. По-хорошему, эти должна была заниматься сама Юна, но Рома по одному ее голосу понял, что рассчитывать на нее нельзя. Мадам Я-не-такая могла слиться в любую минуту, а этого Рома допустить не хотел. Кто знает, может, из него и вправду вышел бы отличный гей. Нет, не потому, что Вадик за время долгой работы в студии бок о бок начал пробуждать нежелательные чувства. Просто в образе нетрадиционного парня Рома добился от девушки такого доверия и расположения, которого не видел еще никогда. Дружить с девочками он не умел, отношения запарывал легче, чем контрольные по математике. А сейчас вдруг осознал, наконец, что по-настоящему понял женщину. На каком-то интуитивном уровне ощутил, как ей нужна поддержка, крепкая рука, которая бы не за зад схватила, а вытянула бы из плена собственных комплексов. Кто знает, может, в этом и заключается Ромино призвание? Носить аляповатые пиджаки с шейными платками, жеманничать, чтобы никому в голову не пришло видеть в нем мужика, и в этом скафандре беспробудного гейства раскрывать девушек, помогать им поверить в себя и обрести гармонию?.. Да, кое-что все же придется завязать в узел, но ведь для высшей цели!

Сначала Рома злился, когда Юна зажималась и вдруг ни с того, ни с сего расчехляла невидимый хлыст для самобичевания. Симпатичная девушка с не самым отвратительным женихом из обеспеченной семьи. Да-да, Рома и Игоря тоже проверил: на альфонса ревнивый зануда не тянул. А ведь некоторые дамы и в тридцать с гаком замуж не могут выскочить! С куда более стандартной фигурой. Так в чем проблема? Только во вредной маме и недалеком женихе?

Рома копнул глубже и нашел информацию про отца Юны. И вот тут-то пазл сошелся. Мощный лысый политический всадник со зловещими бровями. Парочки видео в интернете со скандалами на заседаниях Мосгордумы Роме хватило, чтобы руки зачесались от желания запустить сетевой мем «Брови Лебедева». Юнин батя, – а именно так его хотелось называть, – пугал одним своим видом, а уж стоило ему открыть рот… Если бы Рома рос под таким прессом, может, и он бы шарахался от камер, писался по ночам лет до тринадцати и женился на первой встречной, лишь бы только она забрала его из отчего дома.

Да, конкурс мог наделать проблем. И не столько Юне, сколько «Кукушкиному гнезду». Всех опасений Рома, разумеется, Вадику не озвучил. И самому-то было страшно, а уж Вадик, далекий от благородных порывов, тут же зарубил бы идею на корню. Но какое-то десятое чувство подсказывало Роме, что участие в проекте, нацеленном на бодипозитив, необходимо Юне, как воздух. Она могла упираться, не верить жениху, не верить фотографам, списывая их комплименты на меркантильность. Но вот сотни объективных голосов и мнение экспертов ей придется услышать. Рома видел, какой может стать Юна, если позволить ей немного расправить крылья. И искренне хотел, чтобы именно такой она и осталась. Как в сказке: собирался сжечь лягушачью кожу Юны Прекрасной, чего бы этого ни стоило.

– А какой псевдоним ей дадим? – Ромины пальцы зависли над клавиатурой.

– Какая разница? – Вадик метался по студии от нетерпения: мыслями он уже явно был на свидании со своей болтушкой Лизой. – Иванова, Петрова, Сидорова…

– Нет, надо подумать… Это слишком просто…

– Так и надо просто! Давай уже, если мы опоздаем на сеанс, придется все перекручивать!

– С именем я не уверен, но Юля – само напрашивается, да? – Рома задумчиво склонил голову набок.

– Да-да, – нетерпеливо отозвался Вадик. – Юля Сидорова. Блеск! Идем?

– А если она выиграет? Ну, чисто теоретически, – колебался Рома. – И захочет работать моделью… Юля Сидорова – как-то скучно…

– Тогда Каролина Вагнер. Доволен? – Вадик чуть ли не подпрыгивал у двери, как собака, которая услышала заветное «гулять».

– Ты дурак, что ли? Какой Вагнер?

– Пофиг, Рома!.. – Вадик страдальчески застонал, потом вдруг сорвался с места, торопливо постучал по клавишам, громко шарахнул по «энтеру» и хлопнул в ладоши. – Все. Давай, переодевайся – и едем!

– Ты что там вбил? – опешил Рома. – Хоть бы посоветовался… Дай проверю… Чего?! Юля Кулешова? Моя фамилия? Совсем охренел? Как я ей это объясню?

– А чего тут объяснять? Хотела псевдоним? Нате. В следующий раз будет сама придумывать. Давай-давай, шнелле!

Рома все же подчинился, потому что физически больше не мог слушать эти завывания одинокого волка. Нет, из тысяч фамилий дать Юне именно его, Ромину! Это чем надо было думать? И что она теперь решит? Что он заявил на нее права? Что это какой-то намек? Очередное предложение? И ладно бы только Юна. А если история с конкурсом вскроется – а она вскроется, пройди никому неизвестная Юля Кулешова в финал. С журналистов станется: вывесят фотографию на обложку журнала, и любой, кто хоть изредка проходит мимо газетного киоска или выходит из машины на заправке, увидит ее. Не Лебедев, так Игорь, не мама Юны, так кто-то из добрых дружков… Однокурсников, одноклассников… Да хоть кто! Как только человек становится медийным, в его жизни сразу всплывает масса старых знакомых. И как только информация дойдет до отца Юны, тот обязательно решит, что Рома – очередной прохвост, который гоняется за его любимой дочуркой. Да, девяностые прошли. Но Рома не был уверен наверняка, что способы заставить человека исчезнуть резко забылись с наступлением нового тысячелетия. Яды, снайперы, киллеры, несчастные случаи… Почему-то при взгляде на густые брови господина Лебедева Роме казалось, что этот человек разбирается в подобных тонкостях. А нет – так просто выхватит шашку – и прервется славная династия Кулешовых.

Ладно. Если уж помирать – то рыцарем. Ну, или на худой конец – на родительскую дачу. Окопаться под домом, вырыть землянку в парнике – чем не выход? И дождаться пока на лице отрастет такая борода, что родная мать спутает с Марксом и не пустит на порог квартиры.

Вадик, этот неисправимый подхалим, притащил всю компанию на романтическую комедию. Лиза тут же повисла у него на шее, а Катя принялась рассказывать Роме, как ужасно подвел ее мастер в салоне красоты. Слов «архитектура бровей» оказалось достаточно, чтобы перекрыть все голливудские шуточки. Рома устроился в кресле поудобнее, представлял, как загадочный архитектор корпеет над чертежами бровей, рассчитывая нагрузку на череп, утверждает документацию в бровестроительной комиссии, и глупо улыбался. Кате же, чтобы она не возмущала остальных зрителей свистящим шепотом, пришлось купить здоровенное ведро попкорна. Правда, тогда девушка начала хрустеть так, словно вместо челюстей у нее была дробилка для щебня.

Да, возможно, Рома отнесся к Кате слегка предвзято. И если бы не Юна и не подъем в семь утра, все сложилось бы иначе. Встретился бы Рома с Катей на неделю раньше, он бы оценил и трогательную улыбку с чуть выпирающими клыками, как у Киры Найтли. И аккуратный вздернутый носик, и светлые, как ванильный пудинг, волосы. Но сейчас он подсознательно сравнивал девушку с Юной – и результаты оказывались неутешительными. В Кате не было этой глубокой, мягкой женственности, этого полувопросительного взгляда. И улыбалась она слишком просто, не скромничала, не краснела от каждого комплимента. И то, что раздражало Рому сначала в Юне, теперь он отчаянно пытался рассмотреть в Кате. Но, к вящему сожалению, не находил. Он был бы рад отвлечься, переключиться на девушку, не обремененную ревнивым женихом и густобровым родителем, – вот уж кому не помешал бы специально обученный архитектор! – но не мог. Только слышал, как перемалывает Катя попкорн и мечтал заткнуть себе уши. А когда сеанс закончился, с облегчением выдохнул и, сославшись на головную боль, отчалил восвояси.

ГЛАВА 11

ЮНА Лебедева

10 минут

Три недели до свадьбы. Счет уже даже не на месяцы. Один плюс – сессия уже позади, и хотя бы учеба не отвлекает. Но… Какие-то сплошные «но».

У вас было такое: все вокруг бегают, суетятся, что-то говорят, спрашивают, информация мощным потоком? А ты стоишь, разинув рот, и кажется, что все это происходит не с тобой. Мозги скрипят, вот честно.

Я – и выхожу замуж? До сих пор не переварила. Эй, может, кто-нибудь меня разбудит?

Слишком много всего. И время быстрее, быстрее, быстрее… Мамочки, ведь только вчера Игорь сделал мне предложение! Я думала: полгода – это когда там еще будет! Доживу, привыкну. А нет, ничего подобного. Как это я проснусь вдруг – и стану женой? Я, Юна. Не понимаю. Ну что, никто не ущипнет?

Ладно, побежала планировать рассадку гостей. У нас такая огромная доска, что я чувствую себя генералом, который хочет завоевать маленькое государство. Хорошо хоть, что от девичника отказалась, его бы я точно не осилила!