Немного времени для синицы (СИ)

Текст добавлен: 20 июля 2018, 04:00

Текст книги "Немного времени для синицы (СИ)"

Автор книги: Дарья Иоаннидис

Жанры:

Слеш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Нам действительно было нечего предложить. Улик было мало. Маленькая партия пайка. Всего-то двадцать погибших человек, а такой переполох. Когда я успел стать настолько черствым?

Пат шел по коридору, а я за ним как собачонка. Он зашел в комнату через две двери от переговорной. Это оказался кабинет с огромным столом, чудовищным кожаным креслом и несколькими книжными шкафами.

– А ты здесь неплохо ориентируешься, – сказал я.

Пат улыбнулся и приобнял меня за талию.

– Мы любим выпить старый виски с Летицией. Иногда – коньяк. Дольку лимончика посыпать молотым кофе.

– Натуральным?

– Конечно. У Летиции есть хороший кофе, и она умеет его варить. Если б ты с нами дружил, то и сам бы попробовал.

Я вывернулся, взял Пата за ремень и потянул к себе.

– Ты такой пидор, – я задом плюхнулся в огромное кожаное кресло и посадил Пата себе на колени.

– Но ты меня любишь.

Я молчал.

– Нет, – наконец произнес я.

– Тебе так нравится меня унижать? – спросил Пат, наклонившись, чтоб поцеловать меня в шею.

– Обожаю, – с чувством сказал я.

Пат хихикнул.

– Невыносимый, – глухо проговорил он, найдя теплое местечко у ключицы.

Я стал торопливо расстегивать на нем рубашку. Теперь я понял, что я хотел сделать с ним. Рубашка полетела на пол. Пат занялся моими брюками. Стянул их до щиколоток. Сам приподнялся и снял свои.

– Я не взял ничего.

– Да мне плевать.

– Много у тебя парней было? – опять начал я.

Пат поднял голову, ощерившись:

– Если ты еще хоть слово скажешь, я тебя ударю.

Я покорно заткнулся. Только поменялся с ним местами, Пата – всунув в кресло, сам -пристроившись у его ног.

Я взял его член в руку и поцеловал головку.

– Давно хотел попробовать: каков он на вкус.

– Еще слово, – угрожающе сказал Пат.

Он был… необычным. И он оставался Патом. Всё еще – Патом. Всегда – Патом.

Какой вкус имеет человеческая кожа? Какой запах имеет желание? Тогда бы я смог ответить. Сейчас уже нет. Секунды стали канатиками и потекли, обвивая нас. Это было бесконечно. Это так быстро закончилось.

Пат был уже настолько возбужден, что стал просить. Я засунул подальше свой идиотский вопрос о том, сколько любовников у него было, лишь обслюнявил два пальца и вошел в него ими.

– Тебе будет больно.

– Не будет, – медленно произнес Пат, – Заткнись и делай уже.

Я усмехнулся.

Злой Пат – это заводит.

Я вытащил пальцы, сжал его член и подвигал рукой. Затем вошел в него и замер, приноравливаясь. Я давно не занимался сексом.

Секс был только в той жизни, что была с Дереком. Со всеми парнями и девчонками, которые ему надоедали, и он бросал их мне как кости. Я сначала притворялся Дереком, а когда мне это наскучивало, бросал их. Еще была Клара. Клару мы разделили на троих: Дерек, Пат и я.

Клара была нормалкой, красивой старой красотой. Таких женщин и нет уже, наверное. Неглупая и смешливая. Но как и все другие – пошла на свечение Дерека. Он напоил ее, в стакан ссыпав снотворного. И мы все трое по очереди… Я не хочу думать об этом. Не сейчас.

Это был последний раз, когда я занимался сексом. Далее я год не разговаривал с Дереком. А потом Дерек подстроил собственную смерть.

Клара. Пат. Клара.

Интересно, что стало с той девушкой…

Я двигался внутри Пата, сам мыслями углубившись в прошлое.

Наслаждайся моментом, говорил Дерек.

Но я теперь не могу так, Дерек. Я давно уже так не могу. Ты оставил мне такое жуткое прошлое, что я даже трахаться не могу нормально. Как у меня еще стоит – удивительно. Это всё Пат и напряжение между нами в последние недели.

Пат кончил с криком-вздохом, я размазал сперму по его животу. Белесые, в жемчуг, капли – это очень красиво. Почему мы забываем, что секс может быть настолько красивым и выстилаем его c подложкой алчности, жестокости и отчаяния. По идее, секс – простая штука. Два человека хотят друг друга, и могут получить сладостные мгновения.

Наслаждайся мгновением, брат.

Они так тяжелы, мгновения. Я не могу ими больше наслаждаться.

Я облизал пальцы, до последней капли. Мне очень нравится Пат на вкус.

– Ты не кончил, – сказал Пат, глядя как я застегивал брюки.

– Не имеет значения, – глухо сказал я, – Помнишь Клару?

Пат ничего не ответил, лишь помрачнел.

– Даже секс с тобой – сплошное отчаяние, – лишь сказал он, быстро одеваясь и также быстро ретировавшись.

Он оставил меня одного с кучей вопросов, на которые я не найду ответы.

И у него ко мне тоже есть вопросы. И я бы ответил, если бы смог. Если бы мне было чуть легче, чем сейчас.

========== Глава 16 Запись ==========

Первая запись

Голос за голозавесой.

Вопрос:

– Вы убивали вместе?

Ответ:

– Вместе.

Вопрос:

– Вам это нравилось.

Ответ:

– Нравилось в первый год. Позднее, сейчас – уже наскучило.

Вопрос:

– Что вас связывает с Мареком Виленски?

Ответ:

– Он мой старый друг.

Вопрос:

– Вы специально возобновили дружбу, чтобы быть в курсе следствия?

Ответ:

– Да.

Вопрос:

– Вы были под влиянием Дерека Виленски?

Ответ:

– Сначала. Потом уже нет. Но его я тоже использовал. Он совсем слетел с катушек, и я мог обернуть это себе на пользу. Он был, по настоящему, безумным, а я мог таким притвориться. Я знал, что он вернется через четыре года, и правда о двух убийствах в последний год может всплыть. Он мог проболтаться. Я сначала хотел его убить, но передумал. Мне пришлось пойти у него на поводу.

Вопрос:

– Вы были под его влиянием, или всё-таки принимали решения самостоятельно?

Ответ: молчание.

Вопрос: Отвечайте!

Ответ:

– Я не знаю! Я боялся, что правда вскроется! Я встретился с ним, и он предложил развлечься… или как он это называл. Он стал еще хуже, чем был. Он стал совсем одержимым. На этот раз он не убивал женщин, а убивал мальчиков, похожих на меня в детстве!

Другой голос за голозавесой:

– Поэтому мы и не смогли связать эти убийства с прошлыми. Два женских трупа, вываренных в кислоте до неузнаваемости. Это не походило на серийные убийства.

Еще один голос, срывающийся:

– Наручники, дурак! Ты прокололся на наручниках!

Первый голос:

– Марек, сядь на место и замолчи, а то выгоню.

Ответ подследственного: хихиканье.

Срывающийся голос:

– Какая же ты сволочь.

Первый голос:

– МАРЕК!!!

Конец записи.

Вторая запись

Голос за голозавесой.

Вопрос:

– Почему вы использовали наручники?

Ответ:

– Не я использовал. Дерек. Мы так развлекались. Сексуальные игры. Ему нравилось так играть со мной. Он поднимал меня, беспомощного, на наручниках. Потом он использовал наручники с детьми.

Вопрос:

– Вам было важно убивать?

Ответ:

– Какой странный вопрос.

Вопрос:

– Вычеркиваем.

Вопрос:

– Что вы чувствовали, когда убивали?

Молчание длилось минуту.

Ответ:

– Это немного похоже на секс. С той разницей лишь, что секс можно разнообразить. Убийство – всегда убийство.

Вопрос:

– Почему вы пришли к Мареку Виленски и сказали, что вас подставили? Что у вас лунатизм?

Ответ:

– Это было просто. Он мог мне поверить. Летиция могла и поверила и приказала, чтоб меня не трогали до поимки убийцы. Дерека бы поймали, и я заткнул бы ему рот. Я бы остался вне подозрений, идя по краю.

Голос за завесой:

– Ты и ходил по краю. Ты меня использовал. Ты связал всех: Летицию, меня, всю полицию. Дерек убивал только в Красном секторе.

Молчание.

Ответ:

– Красный сектор – территория детства Дерека. Поэтому только в нем он и убивал.

Голос за завесой:

– Ты меня любишь?

– ВИЛЕНСКИ!!!

Конец записи.

========== Глава 17 Письмо ==========

Настал день «икс», и Пат отдал мне письмо. Не знаю, как оно оказалось у него. Может, Летиция отдала. Не суть важно. Важно то, что они все всё знали, а я ничего не знал.

Пат привез меня к себе домой и плюхнул на свой черный матрас, снятый с канатов, в руки всучив бутылку виски и письмо.

Заботливый-то какой. Знал, что мне понадобится.

Все-то они всё знают, я один ничего не знаю. Как мне всё это надоело.

Я открыл бутылку, отпил несколько глотков. Поставил бутылку на пол. Пат шебуршал где-то на кухне, переговариваясь с кошкой в пол голоса.

Я вздохнул и открыл письмо – сколько можно откладывать.

«Привет, Марек

Это я. Твой брат, который испортил тебе жизнь. И себе, впрочем, тоже.

Я знаю, ты меня не простишь. Никто меня не простит. Даже я сам себя не могу простить. Я в себе копаюсь, как ты это называешь, но выкапываю одну гниль и черную жижу. Иногда я не знаю, зачем я делаю какие-то вещи. Просто делаю.

Я больше не чувствую боли, Марек. Я больше не чувствую радости. Я даже не чувствую отчаяния. Я пытаюсь найти отголоски чувств, но не могу.

Мне так хочется хоть что-то почувствовать, но во мне чувств не осталось. Всё – ровно.

Это так страшно, когда всё – ровно.

Мне кажется, меня уже не осталось. Я высыпался весь, как песок, ушел сквозь пальцы Бога. Меня больше не осталось.

Я знаю, что ты меня не простишь, но я всё равно заранее прошу прощения.

Сбежать и умереть – иногда одно и то же. Умереть я не могу, но сбежать у меня получится. Эрик сделал мне проходку и поделился деньгами. Я заработаю и верну ему. И вернусь сам. Если вернусь. Надеюсь – вернусь.

Помни меня, брат.

Нас всегда было четверо, помнишь?..

Дерек.»

Странное письмо, да?

Как впоследствии будет ясно: таким образом, он, Дерек, меня оберегал. Он знал, что сходит с ума, но умереть не мог. Он надеялся, что иная жизнь его вылечит. Но он не вылечился. Всё стало только хуже.

Пат пришел, когда я лежал, глядя в багровый потолок с прожилочками. Тупо глядя и тупо задыхаясь.

Он подбежал ко мне и помог приподняться.

– Дыши, твою мать!

Я засмеялся. И долго, неостановимо, хохотал.

– Марек? – вид у Пата был на редкость испуганный.

Я отмахнулся:

– Со мной всё нормально. Не суетись.

Я замолчал. И почувствовал, что полились слезы – я начал плакать, впервые за десять лет. Я скулил и подвывал, а Пат залез с ногами на матрас и прижимал меня к себе. Я не делал попыток обнять его в ответ.

– Почему четыре года? – проговорил я сквозь слезы, глотая слова, – Почему через четыре года – отдать?..

– Там есть строчка. Что нас всегда было четверо.

Я замолк.

– Да.

Пат натянул рукав рубашки на руку и вытер мое лицо. Я засмеялся.

– Какие вы затейники, однако. Вы все такие затейники… Поубивать бы вас, к черту.

Пат ничего не сказал.

– Вы все всё знали. Вы знали, что он жив.

Я опять стал плакать. Эти слезы, которые десять лет во мне копились, наконец нашли выход и решили меня смыть волной цунами.

– Нас сейчас смоет, – я засмеялся. И резко замолк.

Мне не хватало дыхания и не хватало слов. И времени теперь не хватало. Я не успел оплакать потерю, как потеря вздумала ко мне явиться.

– Пат, – позвал я.

– Да? – тихо откликнулся он.

– Почему ты стал со мной опять общаться?

Пат медлил несколько секунд:

– Я следил за тобой, но ты был недоступен. Мне было удивительно, как тебе легко удалось перечеркнуть наши года.

– Нелегко. Это не было легким.

– Тогда почему.

– Мне хотелось другой жизни, и Джон мне ее дал. Без Дерека.

– Ему тоже хотелось другой жизни. Поэтому он и сбежал.

Опять молчание. С Патом можно было молчать, я понял. Только с Айви можно было так молчать. Наше молчание не держало в себе напряжение. Я такой глупый, я столько лет потратил впустую.

– Я такой глупый, – сказал я вслух.

– Я знаю, – согласился Пат.

Как мне теперь принять всё это… Как. Кто мне ответит на вопросы, которыми я себя мучаю?

– Что мне делать, если он вернется?

– Жить, – просто ответил Пат.

Я вывернулся у него из рук и улегся на подушку, глядя на сидящего Пата напротив меня.

– Каким он был – для тебя?

Пат вздохнул, и в его вздохе, я чувствовал, присутствовала здоровая доля раздражения:

– Слепящим.

– А я?

Пат ничего не ответил.

– А я? – повторил я.

– Иногда мне хочется тебя ударить, – медленно сказал он, – но я сдерживаюсь. Хочешь знать всё? Да, мы с ним трахались. Да, я любил его. Но ты, ты!

Он опрокинул меня на спину и залез на меня сверху. Любит он такие игры. Теперь, наверное, у меня было испуганное выражение.

– Но ты, ты, – продолжил он севшим голосом, – Ты – был личностью. Ты был цельным. Он ослеплял, он не был живым. А ты всегда был живым.Со всеми своими слабостями и страхами. С тем, что ты слабее него. С тем, что ты можешь бояться. Можешь чувствовать. Он, в конце концов, потерял все чувства. И перестал быть человеком.

Если бы я знал. Если бы я знал, сколько истины в его словах, и что мне нужно было бы внимательнее слушать.

Но я был человеком, слишком – человеком. А потому, пропускал некоторую информацию мимо ушей.

========== Глава 18 “Колодец” ==========

Я пошел в наш тир, что находился в подвале. Нужно было что-то сказать деду и бабке. Или же не говорить… Сказать им, что Дерек жив, и он просто «запутался»? И выбрал очень оригинальный способ для изменения своей жизни: сделав всё, чтоб близкие его похоронили?

Затейливая вязь получается. Рисуй – не хочу.

Мне внезапно захотелось, чтоб на улице была морозная зима, и тогда я смог бы оправдать свою беспомощность тем, что замерз.

В подвале тоже было прохладно. Навстречу мне вышел довольный Стив, вытирающий свои светлые волосы полотенцем.

– Привет, Марек!

Я кивнул в ответ.

– Выглядишь ты не очень.

Какой проницательный.

– Выпить не хочешь вечером?

От мысли об алкоголе мне уже становилось не по себе. Я подумал-подумал… Подумал. И подумал.

– Пойдем в «Колодец»? – предложил Стив, – Там сегодня будет Пойзон Айви.

– Прости? – мне показалось, я ослышался.

Стив набросил полотенце на шею.

– Пойзон Айви. Сегодня, – повторил он, – впервые за много лет.

– Кхм, – всё интереснее и интереснее, – Окей, я буду.

Стив хлопнул меня по плечу и стал подниматься на верх, в главный зал участка.

Айви, значит. Что могло заставить Айви выйти на ринг? И против кого, интересно.

Мир – такая удивительная штука. Мой мир похож на пирог, который с одной стороны плохо пропечен, а с другой – подгорел. А еще он разваливается. Прямо у меня в руках.

Я зашел в раздевалку, сбросил куртку, выбрал очки и наушники. Затем пошел в оружейную и выбрал пистолет – модификацию Макарова. Можно было, конечно, выбрать и плазму, но мне хотелось чувствовать упругие и безжалостные пули, ощущать, как их маленькие, смертоносные тельца пробивают мишени насквозь.

Я забил магазин под завязку и направился на стрельбище. Кстати, пистолет Макарова – первый из оружия побывавший в космосе. А я тот, кто в космосе никогда не был. Мы – неплохая пара, настолько отличаемся друг от друга, что можем и сойтись. Противоположности притягиваются, так, что ли, говорится.

У меня было восемь патронов и полтора кило смертоносного веса в руке. И бесконечность времени в тишине, пока выстрел не разорвет пространство.

Я медлил, не решаясь выстрелить. Яблочко маячило впереди красным боком, но я не хотел его съесть. Смять и растерзать – возможно. Подойти к мишени и выгрызть ей сердцевину. Пистолет вообще тогда ни к чему.

О чем думал Дерек, когда придумывал свой план побега. О том, что в противном случае, я его не отпущу. Вполне возможно.

Я прицелился и выстрелил. Отдача была несильной, но была.

Думал ли Дерек, что его смерть будет переживаться семьей болезненнее, чем его побег. Вряд ли.

Я снова прицелился и выстрелил.

Гул от выстрела отдавался в ушах, и наушники не спасали.

Какой у него, однако, хитровыдуманный план получился. А хитровыдуманный Пат что-то еще знает, я чую.

Снова выстрел. Легкий запах пороха поднимался вверх.

Запах смерти. Если напополам с кровью, то коктейль готов. Коктейль под названием «Ты умрешь». Сегодня и навсегда.

Умри, моя память. Умри, моя боль. Умри то, что я уже похоронил. Теперь нужно выкопать мертвеца и привести его в порядок.

Выстрел.

Умыть, расчесать.

Выстрел.

Надеть на него парадный костюм.

Выстрел.

И представить гостям.

Выстрел. Выстрел.

Я продырявил мишень насквозь, она отъехала в сторону, другая услужливо вползла на ее место. Но я снял наушники и привалился спиной к стене, затем сполз на пол.

Мне надо поговорить с дедом и бабкой, но для этого нужно открыть алфавит и начать складывать из буковок с гвоздиками слова. Как в старой игре «скрэббл». Сначала я соберу одно имя на букву «Д». Затем выберу букву «Ж». Сразу хочется рядом поставить букву «О», но тогда это будет совсем нелепая комедия, а я – четырехлетка в ней, играющий в буковки, сидя под столом у ног родителей. Маленький «я» уже выучил все буквы, но некоторые слова еще страшусь собирать. Слова как угловатые фигурки в моих руках: я исколол себе все руки острыми уголками.

Дерек жив, дед. Представляешь.

Наш мудак – жив.

***

Наверху, в зале, Джон угощал незнакомого парнишку мармеладками. Парнишка был ладно скроенным, даже угловатые пока части локтей и коленок не мешали взгляду. Темные волосы, такие же глаза. Приятное, неглупое лицо. Одежда с чужого плеча: я пригляделся и понял, что длинноватые брюки и рубашку видел на Томми. Парнишка, активно жестикулируя, о чем-то беседовал с Джоном. Они оба то посмеивались, то обрывали смех внезапно и серьезно вглядывались друг в друга.

Я подошел к ним, встал рядом. Джон повернулся ко мне, показал:

– Знакомься, это Арнольд. Он теперь с нами работает.

Я поднял брови. Ухмыльнулся.

– Скоро из яслей начнешь набирать?

Арнольд засмеялся:

– Я ненадолго. Не волнуйся, – и сразу панибратски и на «ты». Но он был настолько располагающим к себе, что не вызывал и капли раздражения.

Я подал ему руку:

– Меня Марек зовут. Марек Виленски.

– Арнольд Райдер-Смит.

Я уставился на Джона. Тот сразу засмущался:

– Племянник, – буркнул он.

– Ну ладно, – я улыбнулся, – племянник так племянник.

Я взял стул и поставил его рядом, чтобы присесть:

– А что ты будешь у нас делать?

– Быть приманкой, – жестко сказал Джон.

– Прям так сразу? А на кого охотимся-то?

– На вашего маньяка, – отрапортовал Арнольд.

Я оглядел его, прищурившись.

– Да, типаж вроде подходит.

– Обсуждаем места, где мы можем зацепить маньяка.

– У детей уже спрашивали?

– Если б ты не прохлаждался, занимаясь непонятно чем, то тоже был бы в курсе, – попенял мне Джон.

Я развел руками:

– Прости.

– Не засчитано.

– Я обещаю исправиться.

Арнольд захохотал.

– У вас такие милые отношения.

– Цыц! – рявкнул Джон.

Арнольд опять пустился в смех. Интересный парень.

Арнольд повернулся ко мне, двинувшись чуть ближе:

– Я уже познакомился с одной группкой детей. Точнее, давно познакомился. Джон и раньше иногда давал мне задания.

– Будешь работать с ними?

– Ага.

– Не страшно?

Арнольд радостно улыбнулся, словно показал блеснувший клинок. Кого-то он мне немного напоминал.

– Неа, – весело сказал он.

– Рисковый ты парень, – я посмотрел на него с восхищением.

– Пойду по стопам… Джона, – произнес Арнольд с секундной запинкой.

Я в ответ взглянул на молчащего Джона, наблюдая. Хе-хе.

Хе-хе-хе. Джон-проказник, что ж ты молчал. Молчал, что у тебя есть сын.

***

Мы встретились со Стивом у входа в «Колодец». Я не был здесь с нашей памятной беседы с Патом, закончившейся его сломанной рукой. Я вообще мало где был с того времени. По большей части валялся мешком картошки дома в углу, гнил себе тихонько, но меня заставляли вставать и что-то делать. Раньше такое состояние называли «депрессией». Теперь… Я не знаю какое слово подобрать для состояния беспомощности перед жизненными обстоятельствами. Если бы не Пат и Джон, я бы так и валялся. Но я встал и вроде хожу, туда-сюда, и вроде начинаю ощущать жизнь, вливаться в нее, по-тихоньку.

Стив переминался с ноги на ногу, он походил на гончую, готовую к прыжку. Вот уж кого точно не коснутся катастрофические мысли. Что бы ни случалось, Стив всегда спокоен, по-собачьи верен и упорен. Я даже ему завидую.

Меня он не особо любит, потому что я – непонятное пристрастие Джона. Но Стив соблюдает дружественный нейтралитет, и вот, сегодня даже вытащил меня с собой в «Колодец».

В прошлой жизни я, наверное, был девочкой Алисой, Стив был Кроликом. Джон – Шляпником. А Пат – Чеширским котом. Дерек… Дерек сюда не вписывается. Или Чеширским котом была Айви? Ох, Айви. Что заставило тебя выйти на ринг? Ты проспорила Летиции, и она взяла тебя на слабо?

Я всё узнаю сегодня. Истина явится и встанет передо мной чужим лицом, когда-то знакомым лицом, лицом мертвого человека. Я не упаду замертво от страха, я останусь стоять на месте, но я уже буду другим. Жизнь переделывает нас по своему усмотрению, как ей угодно. Или это бог-божок делает. Или Вселенная. Так много имен у того, с чем ты не сможешь совладать, но суть одна.

Стив увидел меня и помахал рукой. Я подошел к нему, и мы втиснулись в очередь, отталкивая недовольных, оставшихся сзади. Стив улыбнулся.

Пата бы сюда… Мне хотелось увидеть Пата, я стал по нему тосковать, если мы долго не виделись. Я тосковал по его запаху, его прикосновениям, его вечному хихиканью. Он стал моим допингом, эликсиром жизни, но и одновременно смертельно опасным ядом. Яд может быть лекарством. Лекарство может быть ядом. Обоюдоострая стрела, что прошила меня насквозь, и я с недоумением смотрю на дыру в своем сердце, откуда вьется темноватый дымок.

Инстинкт говорил мне, что я пропал. Что теперь уже поздно, и я в паутине. Трепыхайся, не трепыхайся, я уже почти мертв.

Но я жив. Я встаю и двигаюсь, и пью его, его кожу, его дыхание, его поцелуи, я пью его жизнь и размываюсь сам. Какая сладостная смерть, наверное, я всегда ее хотел. Именно такой и хотел.

На этот раз мы со Стивом не стали брать вип-комнату и взяли места у ринга, чтоб наблюдать зрелище вживую. Толпа качалась туда-сюда, в нетерпении, как опасное море. Было душно и немного тревожно. Стив пошел к бару и взял нам по стакану виски. Джин я пить не хотел. Джин теперь всегда будет ассоциироваться с Патом и той ночью. Можжевеловый холодок и горечь содовой – вся суть Пата. И чуть-чуть посыпать шоколадом. Коктейль «Патрик Мэдсен» готов. Мне было тоскливо, мне не хватало его рядом, надо было идти не со Стивом, а пригласить Пата, но он, как назло, куда-то запропастился. На звонки не отвечал. Может, дела загрызли. А может, он просто устал нянчиться со мной.

Какие глупые мысли лезут мне в голову. Я потряс головой, чтоб в голове хоть чуть-чуть стало просторнее.

Яркие прожекторы зажглись, заплясали, выхватывая то один угол, то другой. Зазвучала музыка. Мы со Стивом пропустили развлекаловку перед боем. Вышел рефери, что-то проговорил в глохнувший микрофон. Звук настройки ударил по ушам, толпа недовольно ухнула. Рефери начал перечисления заслуг Айви: кто она такая, откуда и так далее. Шутил про ее аскезу всякие шутки, впрочем, необидные. Даже было миленько. В толпе раздавались смешки. После представления всех и вся, после полуголых парней с цепями и цветами на шеях с табличками в руках, наконец под грохнувшие аплодисменты вышла Айви. Она заколола волосы в высокий пучок, холодный свет ползал на ней как змея, змеей же переливался ее купальник. Длинноногая и сильная, она походила на валькирию. Такие – воевали, такие – убивали. Такие несли знание о жизни и смерти.

Айви улыбнулась рефери и встала рядом с ним. Она махала толпе, наклонялась в зал, кому-то из толпы с улыбкой что-то говорила. Ей кидали цветы и ленточки к ногам. Она собирала лохматый букет и подкидывала его над головой, цветы падали дождем на нее.

Наконец свет снова заметался, музыка загрохотала. Толпа застыла в ожидании.

И из темноты вышел Пат.

Толпа взорвалась. Рефери что-то говорил про учителя и ученика, а я лишь смотрел прямо на Пата. Он обернулся, и, казалось, увидел меня. Но мне показалось. Жизнь преподносит сюрпризы. И главный сюрприз моей жизни – это ты, Пат.

Теперь я не знал за кого буду болеть. Этот бой мог закончиться не только сломанными руками, но и пробитыми головами, если Пат начнет играть грязно. А он мог начать. Он давно хотел победить Айви, но она отшвыривала его как котенка. Мама-кошка и ее выросший питомец: кто – кого.

Сердце мое изнывало, перестукиваясь с грудной клеткой, как узник в одиночке. Я пошел в бар и взял себе еще виски, собираясь напиться как можно скорее.

Рефери начал представлять Пата чуть ли не как небожителя. Я перестал слушать, лишь глушил алкоголь. Бармен смотрел на меня с грустью, я с унынием смотрел в стакан. Бармен хотел что-то сказать, но я отвернулся и уставился на ринг.

Пата закончили представлять, он всем поулыбался, крепко обнял Айви.

Бой я не хотел смотреть, но уши мои никуда не девались, и глаза, нет-нет, да приковывались то к одному, то к другому.

Свет потух и загорелся снова, чтобы расчертить ринг на рисунок из китайских драконов, переплетенных с цветами. Пат начал прыжки-перебежки, он еще не разогрелся, ему нужен был огонь внутри, чтоб начать бить. Айви же просто скользила, она была как сильное растение под ветром. Следила за Патом: руками, ногами, телом, откликаясь на каждое его малейшее движение. И ударила первой, с ноги в грудь. Это бои без правил, всё по-взрослому. Равно как и сама жизнь.

Пата отбросило, но он быстро встал. Айви снова дала замах с ноги, Пат уклонился назад, вывернувшись. Айви била в него, а он летал. Он решил ее измотать?

Свет замигал, создавая дезориентацию, но толпе такое понравилось. Пат был готов к нападению, но пока он лишь защищался. Он искал слабое место. Точку, в которую можно будет ударить. И он ее нашел. Айви была выше его, крупнее и чуть менее маневрена. И она давно не была в драке. Она стала уставать, по ней это было видно. Движения стали медленнее, она уже не скользила как стебель. Пат бил ей в лицо, в плечи, иногда попадая, иногда – промахиваясь. Айви увернулась и ударила, попала четко: Пат опрокинулся, и, видимо, ему было больно.

Сейчас не было правил, лишь кто – кого. Богоборчество всегда идет один на один, и только так.

Пат встал, пошатываясь. Айви остановилась. Она ждала, без улыбки, уже уставшая, смотрела на Пата как на творение своих рук, во всем ее теле сквозила грусть.

Пат набросился на нее и резко выбил ее с позиции, поймав в захват, рукой начал бить в лопатки.

Смерть смотрела на меня и улыбалась. Смерть клала меня на лопатки и целовала в лоб.

Второй раунд. Я знал, кто победит. И это будет не Айви. Пат обнаружит в себе источник жестокости, и заставит ее течь по своим венам. Это тот огонь, который был ему нужен.

Так всё и случилось. Он размазал Айви. Потому что Айви стала слишком добра, слишком мягка.

Он победил своего Бога на втором раунде.

И остался один.

***

Я пришел к нему в комнатку, которая служила и раздевалкой, и перевалочным пунктом и чем-то вроде гримерки. Пат выбрался из душа, лишь в полотенце на бедрах. Гематомы расцветали на его теле диковинными цветами. Боль еще заявит о себе, но пока его обжигал адреналин.

Пат расплылся в довольной улыбке и подскочил ко мне.

– Ну как?

Я молчал.

– Ну?

– Круто, – произнес я, – Но зачем?

Пат загадочно улыбнулся:

– Мне было нужно.

Я снял с него полотенце и обнял.

– Дурак. Какой же ты дурак.

========== Глава 19 Дерек ==========

Пата пришлось снова отправить в душевую: мы весело отметили его победу. Пока я стоял рядом, пялившись на голого Пата под струями воды, но на безопасном расстоянии от жадных, мокрых рук, Пат что-то говорил сам себе. Или мне. Через несколько минут он выключил воду и вышел ко мне, обнаженный, я смотрел на него и впитывал взглядом каждый миллиметр его тела. Этот день еще не подходил к концу, но бился во мне меркнувшим пульсом. Всё стало слишком гладко. И потому пугало.

– Марек, – позвал меня Пат.

– Что.

– Поехали в одно место, старо-давнее место. Я тебе кое-что покажу.

– Почему у меня плохие предчувствия от твоей идеи? – я обнял Пата за шею и нашел губами его влажный висок, – Давай никуда не поедем. Ну может к тебе домой разве. На твой черный матрас. Я хотел на нем полетать.

Пат хихикнул, но вывернулся из захвата моих рук и принялся вытираться.

– Нет, Марек. Нам нужно поехать в это место.

– Какое?

– Канал, – сказал Пат сухо.

Я промолчал.

– Нет.

– Нам надо.

– Объясни зачем.

Пат долго не издавал ни звука, даже замер, перестав вытираться, капельки воды скользили по его волосам, падали вниз, на пол и разбивались. У них такая короткая жизнь. Но такой яркий полет.

– Он хочет с тобой встретиться, – произнес Пат, разорвав тишину.

***

Был уже рассвет, когда мы выбрались из «Колодца». Пат не задавал вопросов, но помог мне забраться в «лапочку», даже пристегнул дополнительным, специально для меня изготовленным, ремнем. Я сидел и молчал, сердце стучало где-то уже ближе к горлу, и потому слов не было.

Пат что-то пробормотал, но я не услышал.

Я повернул к нему голову и переспросил:

– Что ты сказал? Я не услышал.

Пат медлил.

– Четыре с половиной года назад, – пробормотал он, – я совершил ошибку. Бывают такие ошибки, о которых даже и не жалеешь. Но они всё равно остаются ошибками. Эта ошибка до сих пор идет за мной и дышит мне в спину.

– О чем ты?

Пат ничего не ответил.

– Загадочно ты говоришь, однако.

– Я вообще загадочный парень.

– Да уж. Загадочнее некуда.

И опять дорога, разбитая на ломтики рассветом, и молчание, вязкое, словно застывающая кровь и имеющее тот же аромат.

– Когда он с тобой связался, – сказал я, не задавая вопроса.

– Давно, – односложно ответил Пат.

– И ты молчал.

– Молчал.

Я медленно повернул к нему голову, как робот, и посмотрел на Пата медленным, тяжелым взглядом.

– А почему молчал.

Слова давались мне тяжело, они еще не были камнями, но уже – застывшей смолой. Я – птичка в окаменевшем куске смолы, прошли тысячелетия, когда я еще был жив.

Пат опять ничего не ответил.

Ремни начали мне мешать, я стал нервно вырываться, Пат, заметив это, свернул к обочине и остановился.

– Выпусти меня!

Я рвал ремни, но держали они крепко. Пат быстро пробрался ближе ко мне и сцапал меня в захват, я бил его по лицу, по подбородку, зубы звякнули. Я почувствовал каплю крови, сползающую мне по скуле, но это была не моя кровь. Я поднял голову и заметил, что Пат облизывался.

– Вкусно?

– Я привык. Ты меня всегда бьешь.

– А ты ведешь себя как мудак. Выпусти меня.

Пат только сжал меня крепче:

– Нет.

– Выпусти.

– Ты хочешь его увидеть.

Я замер. Он был прав. Я хотел и боялся.

– Почему ты молчал.

– Он приказал.

– Врешь.

– Это правда.