Текст книги "Испытательный срок. (СИ)"

Автор книги: Дарья Гусина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– А… – я сразу успокоилась и легкомысленно махнула рукой. – Это не я.

Маг пристально вгляделся в Альда, занятого разговором с братом.

– Верно, не ты, – произнес он с легким разочарованием в голосе.

– Просто мне повезло оказаться в неправильном месте в неправильное время.

– Я бы так не сказал, – многозначительно протянул Ирэм.

– Альд не злой, – сказала я обиженно, словно при мне поругали младшего брата. – Мы дружим… почти.

Но Ирэм уже уткнулся в тарелку и полностью потерял ко мне интерес. Вот и думай теперь, что он имел в виду. А поинтересоваться напрямую как-то страшно, маг все-таки. К тому же Сонтэн начал расспрашивать Ирэма об имеющихся у того веревках и самоцветах. Беседа приобрела непонятное мне техническое направление. Я тихонечко выскользнула из-за стола, прихватив глиняную тарелочку, наведалась к котелкам и пошла к телеге.

Глава 3. В которой Даша многое узнает о природе нечисти

Глава 3. В которой Даша многое узнает о природе нечисти

 – Баольбин, – позвала я.

– Баольбин здесь, госпожа.

– Не спускайся, я залезу к тебе.

Я поставила ногу на борт и просунула голову в люк. Буккан сидел у отверстия, вырезанного в полотнище туго переплетенного ивняка, и смотрел на луну. Я поставила миску на край люка, подпрыгнула и залезла на второй этаж телеги.

– Принесла тебе поесть. Овощи в подливке с куркумой.

– Госпожа добра.

Грустный профиль буккана абрисом вырисовывался на фоне окна.

– Что-то случилось?

– Все хорошо, госпожа. Сегодня Слабая Луна. В лесу будет поспокойней.

– Ты собирался рассказать мне о своем путешествии.

– Завтра. Нужно кое-что проверить. Баольбину тревожно сегодня. Он хочет верить в добро, но встречает много зла.

– Какого зла, Баольбин?

Буккан раздул щеки и издал тихий булькающий звук.

– Госпожа знает, как рождается нечисть?

– Э-э-э, я слышала, что акаморы – это проклятые младенцы.

– Верно. Маленькие дети, неугодные их матерям, умершие от недосмотра, убитые после рождения или в утробе, захороненные в лесах без Плетений и защиты.

– Жуть какая. Их что… так много? – пробормотала я, обнимая себя руками и невольно отодвигаясь подальше от окна.

– Больше, чем можно себе представить. Говорят, что они возвращаются к своим матерям, чтобы мучить их до самой смерти, но это не так. Лес принимает их. Хозяин их принимает. Иратхи – это животные, прирученные и преданные человеком. Никсы – утопленники, забравшие собственную жизнь. Другие виды нечисти рождаются из плохих мыслей и поступков. Ничто не исчезает. Лабиринтники – это неосуществленная месть, которую вынашивали годами, ферьеры – проклятия, не достигшие цели.

– Эари тоже…?

– О, нет. Они духи ветра. Говорят, эари рождаются из дыхания, смешавшегося у губ настоящих влюбленных, тех, чья любовь переживает годы и века.

– Как романтично! – искренне сказала я.

– Госпожа не спросит, как на свет появляются букканы?

Я только вздохнула. Глаза Баольбина, прекрасные глаза маленького чудовища, влажные, подвижные, с вкраплениями оранжевого и золотого, с овальными зрачками и тонкой светлой полоской, отражали луну. Взгляд жабеныша был направлен на здание постоялого двора, окна которого сияли теплым уютным светом:

– Букканы рождаются из неосуществленных желаний, загубленных мечтаний и недоделанных дел…

Я с облегчением выдохнула. Все не так страшно, как самоубийства.

– … я появился на свет в старой телеге, похожей на эту. Рождение нечисти – неприятное зрелище, госпожа, мы зарождаемся в коконах, вроде паучьих, на деревьях, в кучах хлама и в заброшенных домах. Букканы всегда вылупляются вблизи жилья. В древесных волокнах появляется щель. Она разбухает и темнеет. Из плохих мыслей и воспоминаний много месяцев плетутся нити, похожие на Плетения. Кокон сливается с деревом, и разглядеть его можно лишь вблизи…Человек, сколотивший телегу, не был магом. В молодости он зарабатывал на жизнь тем, что ходил по станциям, ездил в обозах и рассказывал сказки, развлекая путешественников. Человек женился и осел в маленьком месте возле тракта. Его жена была так сварлива, а дети так жадны, что он мечтал бросить семью и вспомнить молодость. Но он был уже стар. Он делал телегу медленно, вкладывая в нее все свои несбывшиеся мечты, горечь и разочарование… В глубине души человек знал, что уже не решится ничего изменить, что его труд – всего лишь блажь пожилого, неудовлетворенного прожитой жизнью человека, но упорно трудился. Он даже купил веревку и самоцвет.

– Так в тебе его душа?

– О, нет, всего лишь некоторые воспоминания и… когда-то рассказанные им истории. Думаю, ему понравилось бы это мое путешествие, хе-хе…Когда он умер, семья продала все имущество и уехала. Дом был куплен молодыми людьми, хуми. У них был дети, мальчик и девочка помладше. Молодые супруги не слишком-то верили в старые приметы и не стали сжигать оставшиеся от прежних хозяев вещи. А надо было. В прежние времена люди именно так и поступали… Мое гнездо нашла дочка новых хозяев. Будь на месте девочки ее старший брат, жестокий мальчишка, Баольбина не было бы на свете. Но девочка не тронула кокон. Она наблюдала за тем, как он растет, не подозревая об опасности. Я вылупился слабым и долго не мог пробить нити. Дело в том, что самоцвет, привязанный к дну телеги, не давал серой магии проявиться в полной мере, влияя на мое развитие и забирая силы. Тогда девочка прорезала стенку кокона маленьким ножиком. Мне нужна была еда, и она принесла мне комочек каши с корицей, стащив его из миски, приготовленной родителями для нечисти тамошних лесов. Девочка понимала, что я тоже нечисть, но у маленьких детей есть… вера… вера в сказку… Она верила, что спасла меня и мы станем друзьями. Она принесла мне кашу на… сорванном с дерева листке… – голос Баольбина прервался, я молчала, давая ему время совладать с чувствами. – И сказка стала явью – мы подружились. Каким-то образом Ила убедила своих родителей в том, что я не опасен. О, они были очень легкомысленными, ее родители! Наша дружба их смешила, они называли меня лягушонком. Я жил в комнате Илы, ел из ее тарелки и рассказывал ей сказки. Я знал много сказок из памяти породившего меня человека. Мы гуляли в лесу, я договорился с местной нечистью, чтобы девочка могла беспрепятственно бродить по лугам. Она любила эти прогулки. У нее была тяга к лечебным травам и лекарскому делу. Лесной народ делился со мной знаниями, а я делился ими с маленькой хозяйкой. Ах, какой прекрасной знахаркой она могла бы стать…

Баольбин замолчал. Мне не терпелось услышать продолжение его истории, но я страшилась того, что она закончится как-нибудь печально.

– Шли годы. Ила выросла. Ее выдали замуж. Она уехала жить к мужу, а я… Кому понравилось бы, если бы молодая жена в качестве дополнения к приданому привезла с собой опасную нечисть? Лишь один раз я встречал Илу после ее отъезда. Я несколько месяцев добирался до ее дома и увидел… молодую женщину с ребенком на руках, мою хозяйку, повзрослевшую, очень счастливую… Я ушел далеко от этого места, нашел себе лес, где не было ни одного буккана. Мне было трудно поначалу, но Хозяин заметил мой ум и осведомленность в вопросах общения с людьми. Я стал его советником и жил довольно неплохо. Люди боялись мест вблизи Тонких Озер, и лишь Кесса рискнула там поселиться. Да шныряли туда-сюда орки, с которыми у нас был договор. Все было хорошо, пока Длиннорукий не затеял свое колдовство….

Баольбин замолчал, опустив веки.

– Ясно, – пробормотала я. – Ясненько.

– И в ту ночь, когда мы встретились, кто-то сотворил черную магию, кто-то, кто совсем рядом. Вы, госпожа, красивая белокурая госпожа и ребенок – опасность.

– Мы трое?

– Да, особая опасность для вас троих. Баольбин не понял, пока не понял, – жабеныш с грустью склонил на грудь лысую голову.

– Ты за этим ходил в лес возле тракта? Чтобы разобраться?

– Да, госпожа.

– Но, может, тот человек остался в обозе, а мы отстали и вряд ли догоним остальные телеги.

– О, госпожа, не все так просто… У меня остались дарованные вами специи. Можно я использую их для дела?

– Конечно. Обращайся, еще отсыплю. Я понимаю, ты намекаешь, что в нашей телеге есть кто-то, балующийся черной магией. Не уверена, что ты идешь по правильному пути. Но если твои догадки хоть немного верны, только скажи, чем тебе помочь, и я помогу. Однако, разве ты не можешь с помощью своих качеств увидеть, кто творит такое безобразие?

– Нет. В телеге есть Плетения и самоцветы. Они уже не действуют на меня так, как раньше, но из-за них я не могу определить источник колдовства, даже сейчас. Черное колдовство не нуждается в особых ритуалах, если идет от черного сердца. Оно подобно тонкой струйке дыма: чувствуешь запах, но в тумане не разглядеть.

– То есть это может быть, кто угодно, даже Михо и Лим, – задумчиво произнесла я.

– Да, госпожа. Даже Огунд. Клариконы используют серое волшебство, от которого до черного один шаг, и могут мастерски отвести от себя подозрения, если нужно. Простите меня, госпожа, но многие из них воришки и врунишки.

– А в доме ты мог бы почувствовать?

– Молодой эльф, с которым госпожа так дружна, находится под воздействием черного приворота… много искр, Баольбину не разобраться, тем более, колдун хорошо заметает следы.

– Маг с постоялого двора тоже сразу разглядел, что Альд приворожен, – задумчиво проговорила я.

– Баольбин видел этого мага.

– И? – с интересом спросила я.

– Баольбин не рассмотрел, как следует, – уклончиво ответил буккан.

– Нам нужно найти того, кто сможет снять с бедного парня приворот, – вздохнула я. – Вот только не думаю, что на это способен тележный маг, работающий за еду и… такой языкастый, даже хуже Альда.

Буккан шмыгнул носом, и я встрепенулась:

– Я же тебе комбез дошила!

– Что такое… комбез?

– Сейчас увидишь. Пошли покажу! Я его тут припрятала, среди старых мешков. Нужно попросить Сонтэна, чтобы сплел Нить от воровства. Сомневаюсь я, что почтенный Узикэль согласится-таки спать в телеге и охранять ее. А ты ешь, пока горячее.

Пока я рылась в вещах, Буккан уселся на краю люка, поближе к миске. Он макал в овощи кусок лепешки, поддевал их ее краем, уминал в зубастом ротике и бормотал под нос что-то одобрительное. По всем признакам, ему было вкусно.

– Госпожа, – сказал Баольбин, наевшись и вылизав миску. – Позволите вас кое о чем попросить?

– Валяй, – сказала я, комбез нашелся, мне оставалось только прицепить капюшончик на бусинки-пуговки.

– Можно я буду звать вас Хозяйкой?

– Даже нужно! А то заладил: госпожа, госпожа. Какая я тебе госпожа? А я буду называть тебя Букашка! – последнее слово я произнесла по-русски.

– А что это?

– Ну, это симпатичный маленький жучок на моем родном языке. Понимаешь, буккан – букашка.

– Букашка, – произнес Баольбин, пробуя слово на вкус. – Баольбину нравится.

– Вот и славно, – сказала я, демонстрируя буккану свое сюрреалистичное творение. – Примерим?

… Буушган ступал по скрипучим доскам башни. Он поднялся в нее по винтовой лестнице, такой крутой и узкой, что хмурый пейзаж в бойницах сливался в одно серое пятно. Мертвое сердце не подкачало, билось ровно, гоняя по телу новую кровь.

Его воины были внизу, на всякий случай. В старые времена в западном донжоне прятались от нападений драконов и нечисти. Башня была тогда облицована особым мрамором, а на бесчисленных ступенях вязались Плетения. Драконье пламя не берет белый камень, но время выжигает все: плиты мрамора неровными кусками громоздились у основания, те, что были поцелее, растащили местные жители.

Существо в плоти мертвого тролля уже привычно называло себя Буушганом. Настоящее его имя не смогло бы произнести ни одно существо, живущее в мире, куда обитателя совсем другой реальности занесло по нелепой случайности. А может, и не по случайности, как знать.

Женщина стояла у окна. Буушган прежде видел ее только глазами длиннорукого эльфа, через яркие, лихорадочные сны. В мороке женщина была ослепительно-прекрасной, в реальности – ужасной. Черное колдовство вытягивало жизнь, молодость и красоту. Но страх внушался не серой пигментной кожей, не ушедшими в глубину черными, без белков, глазами и даже не волосами, отросшими до колен плотной гривой. Жуть таилась в ауре колдуньи, в водовороте смертоносных черных искр, поглощаемых ею из окружающего пространства и отдаваемых в эфир.

«Вот кто здесь действительно мертв, – подумал Буушган, – а не я».

– Ниэна, – позвал демон. – Не бойся. Я не причиню тебе вреда. Не пытайся со мной бороться. Ничего не выйдет.

Женщина стояла к нему лицом. Конечно, она уже давно знала, что ее башня окружена ходячими мертвецами. И кто скрывается под обликом главы клана она видела, к счастью, оценив расклад сил и не став вступать в схватку. Мудрое решение. Что смогла бы она сделать против тех, кто уже мертв?

Кэльрэдин уже наверняка в курсе и спешит на помощь своей ручной «зверушке». Нужно решать вопрос быстро и уходить. Вокруг развалин замка было тихо. Длиннорукий так верил в силу черного колдовства, что даже патруль у Портала не удосужился выставить.

Буушган приблизился и медленно поднес ладонь к лицу женщины. Колдунья смотрела ему в глаза. Она вздрогнула, когда грубые пальцы коснулись ее лба. Ниэна знала, зачем мертвому троллю нужно это прикосновение, и послушно отдала ему свои воспоминания и мысли. Демон опустил руку, Ниэна выдохнула. Вздох пронесся под каменными сводами, закачались пыльные, мертвые Плетения с вплетенными в них колокольчиками. Буушган невольно вздрогнул и рассмеялся. Нет, сегодня здесь никто не будет сражаться. Он уже получил, что хотел.

Демон почувствовал странное движение навстречу. Прислушался. Нет, показалось. Не может быть, чтобы Ниэна сама к нему тянулась, их энергии слишком разные. Зато у нее есть связь с маленькой странницей, разгуливающей по трактам этого мира в разношерстной компании. Один из этой компании плетет свою черную Нить, но все идет не так, как он рассчитывал. С маленькой хуми из другого мира все всегда идет не так.

Глава 4. В которой почти ничего не происходит

Глава 4. В которой почти ничего не происходит

Утро. Выходной. Не хочется открывать глаза. Поваляюсь еще. Марьванна, умная кошечка, будто знает, что хозяйку в выходной с утра пораньше не будить. В комнате холодно. Нужно добавить температуру на газовом котле. Но под одеялом тепло, спешить некуда. По воскресеньям у меня кофе и яишенка, самая простая и вкусная еда. Мне даже кажется, что пахнет жареным беконом. Я потягиваюсь и... возвращаюсь в реальность. Сквозь ставни пробиваются лучи солнца другого мира. Глухая тоска пробуждается где-то в животе, она поселилась там с момента моего перемещения, и я сдерживаю ее силой своего неиссякаемого оптимизма, боясь, что в один прекрасный момент она вырвется и погребет меня под собой. Чем, чем отвлечься? Потому что это растет, раскручивается и уже сдавило солнечное сплетение. Ладно, ладно, все хорошо, я чувствую себя бодрой, выспавшейся, чистой и сытой. Я сплю в уютной кровати под теплым одеялом, пахнущем лавандой, и стоит подбросить дров в камин, в комнате станет теплее. Господи, как же я хочу домой!

Словно издалека, я слышу свой глухой стон и говорю:

– Господи, пожалуйста! – а потом понимаю, что говорю на атче, а вместо своего Бога поминаю Всепроникающего.

– Не вставай, – сонно говорит Лим, – я подброшу дров.

Но я уже сижу на кровати, заплетая косу. От меня хорошо пахнет, а отросшие волосы ложатся волосок к волоску. Как же приятно ощущение чистого тела! Надену сегодня широченные штаны, пусть они и считаются тут одеждой представительниц лекарского цеха.

– Я тоже уже встаю, – бормочет Лим.

– Спи уже, русалка, – смеюсь я, вспоминая, как неохотно вчера вылезала из ванны моя соседка по комнате. Не будь очереди в лице близнецов, Михо, Огунда и Сонтэна, она так и сидела бы в воде, подогреваемой магическим пламенем.

Лим молчит, похоже, опять засыпает, а я выхожу в новый день.

… Запах бекона мне не почудился. И яишенка была почти готова. Только вместо кофе был чай с масалой. Я давно выделила Михо часть своих запасов специй. А тот, немного осмелев, расторговался – запасся полезным поварским скарбом: половниками, метелочками, даже толстый противень выменял у Банчиса на красный перец. Яичница с золотистыми ломтиками бекона на противне смотрелась очень аппетитно, Альд, Огунд и Эгенд уже усаживались за стол, а для Лим и Сонтэна Михо обещал поджарить яйца чуть позже. Маг наш был занят. Они с Ирэмом с самого рассвета колдовали ( в прямом и переносном смысле этого слова) над телегой. Позавтракав и поблагодарив Михо (жалко будет расставаться с парнем), я направилась к повозке.

Ирэм уже продел в кольца свое Плетение и отвел телегу поближе к зарослям, подальше от других обозов. Сегодня он был одет в полотняные брюки с поясом, к которому были прикреплены непонятные инструменты и кожаные карманы на пуговицах. За ночь, кстати, на площади не добавилось ни одного каравана, а один ушел всего с тремя телегами в направление каких-то восточных поселений.

Молодой маг проверял узлы на веревке, а за его манипуляциями пристально наблюдали Альд, Эгенд, Огунд и Узикэль. Последний, к слову, действительно ночевал в гостинице и каким-то образом даже уговорил меня довезти его до труднопроизносимого поселка на нашем пути, где жили его дальние родичи: он собирался занять у них денег и продолжить путь к невесте. Вот же… гусь обтекаемый. Огунд дожевывал лепешку. К нам присоединились Лим и Михо. Лим выглядела недовольной и косилась на парня. Михо был весь красный. Неужели наш толстячок решился признаться в любви?

Близнецы и Михо помогли Ирэму сдвинуть плетеный короб, чтобы освободить место для мага. Наша телега не была приспособлена для самостоятельного движения, на ней не было специального сидения с навесом от дождя и снега. Сонтэн влез в телегу, сел прямо на борт, взял концы веревки, сосредоточился, и повозка дернулась. Вместе с ней дернулся и маг, вскрикнув, бросив веревку и схватившись за раненую руку. Сквозь рукав проступила кровь. Близнецы помогли пожилому магу спуститься. Сонтэн чуть не плакал, но не от боли, а от досады, повторяя, что с ним все в порядке и он попытается еще.

– Дайте, я посмотрю, – с прохладцей в голосе предложил Ирэм.

– Не надо, – мягко ответил Сонтэн. – Не хочу тебя затруднять, друг мой. Моя милая Лим лечит меня очень хорошо. Уверен, скоро все пройдет.

– Учитель, – с упреком произнесла Лим. – Будьте благоразумны. Укус нечисти заживает очень медленно. Мои лекарства помогают плохо. Вы же знаете.

– Да, да, – признался Сонтэн. – Наверное, ты права. Ну, что ж…

Он снял жилет и закатил рукав, прислонившись к борту телеги. Ирэм внимательно осмотрел и ощупал рану, не брезгуя прикасаться к гною и сукровице. Сонтэн болезненно морщился.

– Это не просто рана, – негромко сказал молодой маг, чистой рукой достав из кожаной сумочки на поясе небольшую бутылку, засветившуюся в моем странном зрении ярким зеленым светом, и кивком показав Огунду, чтобы тот полил ему на ладони. – Это метка.

– Как это? – спросил Эгенд.

– Напоминание, – коротко бросил Ирэм. – Лесные твари передали сообщение.

– Темная магия? – с ужасом спросила я, старательно отводя от пространства над раной взгляд – мне показалось, что черноволосый маг перехватил его и слишком пристально на меня смотрит.

– Да.

– Но нечисть же не пользуются черным волшебством, – озадаченно вымолвил Огунд.

– Верно. Она пользуется серым. Но когда в эфире много черного колдовства, может перехватывать и его. Гоз, который прикусил руку Сонтэна, запечатал в ней толику черных искр, – объяснил Ирэм.

Мы в ужасе уставились на старого мага. Тот побледнел и не отводил взгляда от лица невозмутимого молодого коллеги.

– А вы можете что-нибудь с этим сделать? – со слезами в голосе спросила Лим.

– Да, детка, – после почти незаметной паузы произнес Ирэм, внимательно глядя на девушку. – Я постараюсь.

– Зачем гозу это понадобилось? – спросил Альд, недоверчиво нахмурившись. – Что за послание такое?

Ирэм пожал плечами:

– Откуда мне знать? Может, хотели дать понять, что недовольны, и выбрали для этих целей мага. Сонтэн? Вы что думаете, коллега?

Маг медленно покачал головой:

– Не имею представления. Склоняюсь к мысли, что просто попался им под руку.

Я с тоской посмотрела на телегу. Нужно срочно поговорить с Баольбином. Но как пообщаться с букканом на глазах у всех? Ирэм и так смотрит на меня как кролик на удава.

– Как же мы теперь поедем? – глубокомысленно изрек Огунд.

– Будем ждать обоз, – Лим закусила губу, – учитель не может в таком состоянии вести телегу.

– Я помогу, – сказал Ирэм. – Но даже в случае удачи с врачеванием вашей раны, коллега, вам потребуется не одна неделя на выздоровление.

– Я понимаю, – сказал Сонтэн, – и я благодарен.

– Будем ждать попутный обоз, – упрямо повторила Лим.

Я вздохнула и поймала взгляд Ирэма. Маг многозначительно посмотрел на телегу и подмигнул мне. Потом повернулся спиной и пошел вокруг повозки, поправляя Плетение. С чего вдруг он решил нам помогать? По лицу же видно и по манере двигаться, что он лентяй и не большой любитель дарить халяву. Как же спокойно было, пока он не появился!

… Михо мыл посуду. Я помогала, досадуя и злясь. Не на Михо – на ситуацию в целом. Возле телеги все время кто-то был. Узикэль так вообще заявил, что не уйдет из повозки, пока на обозный двор не придет попутный караван. Мол, раз нечисть Сонтэна пометила, нас всех скоро отыщут и сожрут, а он, почтенный файнодэр, в этом деле компанию нам поддерживать не желает. Так и сидел на приступке, с узлом на коленях.

– Идем с нами в город, – предложила я Михо. – Ты же знаешь, где в Туннице лавки специй? Сонтэн обещал показать, но …

Старый маг отдыхал в постели. Ирэм уже начал лечение, но Сонтэну после него стало только хуже.

– Так и должно быть, – объяснял нам Сонтэн, – не волнуйтесь, друзья мои. Отдыхайте.

А мне казалось, что если бы тележный мастер поменьше валялся бы в своей телеге, лечение было бы более эффективным. Однако выполнив несколько процедур, Ирэм возвращался на задний двор и там ложился в старую колымагу, отрываясь лишь когда его звал кто-нибудь из новоприбывших обозных, нуждающихся в его услугах. Я видела из окна своей комнаты, что Ирэм не спал – лежал сдвинув брови, и напряженно смотрел в небо.

Михо сказал:

– С вами… с тобой? И с Лим?

– Да.

Парень покачал головой:

– Не пойду. Попроси Альда.

– Может, я хочу, чтобы с нами пошел именно ты?

– Я знаю, к чему вы… ты клонишь. Вы все уже, наверное, догадались. Лим…

– Вы поссорились, что ли?

– Нет… да, немного… не в этом дело… Поймите… пойми, Даша, я среди вас чужой. У вас… цель, путь, опасность, романтика, а я… неуклюжий простак, только и умею, что кашеварить.

– Ох, Михо, – пробормотала я. – Если для тебя все происходящее с нами – романтика, то я тебе очень завидую.

– Все равно, – упрямо повторил парень. – Альд надо мной смеется, Сонтэн всегда говорит так… покровительственно, Эгенд просто не замечает, а Лим… она в сторону такого, как я, никогда не посмотрит.

– Она тебе сама это сказала?

– Зачем говорить? – Михо схватился за тряпку и принялся усиленно тереть противень, взбивая в чане облачка пены. – Есть же взгляды… выражение лица…

Я только вздохнула.

– Знаешь, – сказала я, подбирая слова, – я ведь тоже учительница, там, в моем мире. Ученики у меня бывают разные. Всегда есть серая масса, и есть те, кто вне массы. Так вот, из первых часто вырастают заурядные люди, а самое интересное получается из последних. Я, конечно, еще никого не выпускала, но учителя постарше именно так и говорят. А я им верю. И вижу, что ты не заурядность.

– Даша, ты просто пытаешься меня приободрить, – с упреком произнес Михо.

– Вовсе нет.

– Я уже давно вырос. Впереди только… серость.

– Это тебе самому решать, что у тебя впереди! Захочешь – будет серость, а не захочешь – еще мечтать станешь о том, чтобы жизнь была не такой разноцветной. Наш путь… разве ты не заметил, что сам изменился?

Михо впервые за весь разговор, да что там говорить, за все наше знакомство, пристально посмотрел мне в глаза. Я стойко выдержала его взгляд. Глаза у парня были красивые, серые, чистые, а под слоем жира угадывался твердый подбородок. И вообще, мне кажется, или Михо действительно похудел и подтянулся за путешествие? Он собирался что-то сказать, но из-за его спины плавно выплыл Тбор. На этот раз прислужник ковырялся в ухе: мизинцем нашаривал его содержимое, внимательно рассматривал и вытирал палец о балахон.

– Чего тебе? – спросила я.

– Пусть этот идёть, – Тбор ткнул пальцем в Михо. – Скоро обоз будеть, до Уты. Мяста есть. Банчис сказал, его предупредить.

– А Банчис откуда знает?

Тбор задумался. Выставил вперед челюсть, поводил ею влево-вправо, потом выдал:

– Так тролль почтовай прибяжал.

Михо бросил тряпку в чан, блекло улыбнулся:

– Вот и все, я же говорил. Конец пути, пойду соберу вещи... Даша, ты уж проследи: учитель не должен есть много лепешек, желудок у него плохо переваривает тесто, господин Альд любит прожаренное мясо, а господин Эгенд – тушеное предпочитают. Огунд ест слишком много сладкого, а Лим…

Михо не сумел совладать с голосом, покачал головой и пошел прочь.

…Я пошла за Михо. У входа в гостиницу действительно стоял южный тролль, потный и пыльный. Он наклонился ко мне, когда мы подошли, и пророкотал:

– Обоз. Идет. Скоро. Ута.

– Спа… сибо, – промямлила я.

Бррр… Жуткий тип, огромный, скуластый, круглоголовый. Но полезный. Южные тролли не знают усталости. Они не умеют пользоваться магией, но лесные твари на них почему-то не нападают. Поэтому громил обучают пробегать солидные расстояния между определенными местами на тракте, перенося сообщения от обоза к обозу. Главное, чтобы послания не были слишком длинными (иначе гонцы их не запомнят), или были написаны на принятых здесь кусочках телячьей кожи.. В последнее время эльфы стали забирать троллей с обычных трактов, используя их как курьеров для своих военных целей.

Михо ушел. Я осталась. Громила, конечно, был страшен и смердюч. Но уж больно хотелось рассмотреть вблизи необычную расу. Что я и делала, украдкой.

– Чяго ждешь? Вали, – скучным тоном сказал троллю подползший поближе Тбор.

– Послания, – прогудел гонец.

– Нетуть у нас никаких посланий. Бяги давай. Воняеша тута…

Тролль нахмурился. В глазах его мелькнуло странное выражение, пальцы сжались в кулак. Он вдруг стрельнул в мою сторону взглядом и подмигнул. Да что они все, сговорились, что ли?

– Раб нет приказ. Раб ходить прочь. Господа приказ, послание.

Тбор взвился, словно его ужалили в зад:

– Кто тут тябе раб? Я не раб! Я тута все ведаю! Сказал – вали! Ну!

– Раб носить пояс. Нишом ждать послания господа.

– Я сказал тябе – вали!

– Раб ходить прочь.

– Ах ты, вонючка грязная!

Тбор задрал балахон, продемонстрировав бледную ногу в пыльной вязаной штанине до колена и попытался пнуть Нишома. Тролль легко, текучим движением, совершенно невероятным для его массы, уклонился. Тбор проскочил мимо, с трудом удержал равновесие и пошел на второй заход. Тролль пропустил его под мышкой и слегка приложил могучей ступней по заднице. Прислужник улетел за угол, но удержался на ногах и двинулся на таран. Эх, жаль я одна это видела!

– Тбор, придурок! – голос Ирэма прозвучал на всю площадь. – Сколько тебе говорить, чтобы не смел задирать гонцов!

Нишом уже держал прислужника за шкирку, а тот молотил кулаками воздух. Тролль выпустил Тбора и вытянулся по струнке:

– Господин. Послание.

Мальчишка не стал дожидаться, пока красный от злости маг сплетет какой-нибудь особо неприятный узел, и скрылся за углом, плюнув оттуда напоследок в знак презрения. Тролль тут же расслабился, с хрустом потянулся и весело произнес:

– Ирэм, в один прекрасный день я просто сверну этому цыпленку шею. И ты, я полагаю, против не будешь.

– Буду, – все еще хмурясь, сказал маг. – Мне тут, может, еще работать и работать. Нишом, друг, рад тебя видеть. Я уж думал, остроухие тебя отловили, наконец.

– Отловили, – с усмешкой бросил тролль, раскрывая объятия. – Как отловили, так и упустили.

Маг и тролль обнялись. Ирэм едва заметно сморщил нос.

– Знаю, знаю, – поспешил оправдаться Нишом. – Двое суток на ногах. Еще и в лошадиное дерьмо умудрился вляпаться. Вода есть?

Ирэм вопросительно посмотрел на меня.

– Есть, – выдавила я. – Эгенд утром помогал заливать.

– Вот за что я люблю дом Банчиса, так за то, что у него всегда все есть. Может, что и пожрать найдется?

– Найдется, – пролепетала я.

– Умничка, девочка-хуми! Вот и займись этим. Ирэм, будь добр, отдай нашему другу орку почту, пока я отливаю и моюсь, там письма с пяти обозов, что завернули остроухие, а с тобой позже поболтаем, новости – ого-го какие! – тролль дружелюбно кивнул мне и магу и пошел прочь, насвистывая веселую песенку.

– Вечно дурака из себя строит, – пробормотал Ирэм, поднимая с земли брошенную троллем котомку.

– Кто он? – не выдержала я. – Он южный тролль?!

– Тролльей крови в нем на четверть. Есть орки и даже хуми. А внешностью он в дедушку, – охотно объяснил маг.

– Понятно, – ошеломленно выдавила я. – И он этот… гонец?

– Нишом – воин. И мой давний друг. Вообще-то, он принес кое-какие новости для меня, а почта это просто по дороге, – Ирэм неожиданно добро улыбнулся, от чего кожа под нижними веками сложилась веселыми складочками. – А ты тоже без дела не осталась? Нишом, он такой. Если не трудно, угости его чем-нибудь. А после давай поговорим. Расскажи мне, про себя и своих спутников. Кто вы? Что связывает тебя с эльфами, магом, клариконом и файнодэром? Вы не похожи на обычных попутчиков.

– После мне нужно в город, – холодно сказала я, напрягшись. – И вряд ли мои попутчики будут рады, если я стану трепаться о них каждому встречному. А тролля я покормлю, так и быть. Оот.

– Оот, – разочарованно произнес маг и вошел в дом.

Я же двинулась в сторону кухни, лихорадочно размышляя про себя. Шпионы Кэльрэдина стали чудиться мне за каждым поворотом.