Текст книги "Замечательный сосед (СИ)"

Автор книги: Дарья Десса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Глеб постарался обаять всех, делая вид, что он такой распрекрасный простой парень, а вовсе не строгий заместитель министра, не надоедливый сосед сверху, не неприступный объект поклонения, не загадочный любовник. Последнее было рассчитано на Ольгу, которую Глеб попросил никому не рассказывать о том, что между ними произошло. Хотя сделать это девушке было очень трудно: она смотрела на него почти влюбленными глазами.

Катя была единственной (подруга все-таки), кто это заметил. И даже спросила Ольгу, что у них с Глебом. Но та вытаращила глаза и ответила: «С чего ты взяла? Просто он такой приятный парень, вот и все». «А как же Макс?» – поинтересовалась подруга. «Пусть объявится сначала и объяснит, куда подевался!» – с обидой и вызовом сказала Ольга. На этом обсуждение темы Глеба и Макса между ними прекратилось.

Но ближе к полуночи все-таки случилось то, чего ожидал Глеб. Он просчитал: Ольга слишком долго язык за зубами держать не сможет. А чтобы спровоцировать её, Варвар заявил, что Анатолий с завтрашнего дня получил повышение. Тот, заранее подготовленный к этому, вскочил и принялся благодарить заместителя министра, выказывая искреннюю радость. Его жена тоже улыбалась и счастливо смеялась, приговаривая, что теперь они смогут поскорее закрыть ипотеку. Конечно, всё это был спектакль, и статисты прекрасно справлялись со своими «ролями» – были так искренни, что остальные поверили и принялись их благодарить.

Это и сыграло с Ольгой злую шутку. Она встала и, когда говорила очередной тост, заявила, что у неё тоже есть отличная новость: с завтрашнего дня она будет начальником отдела в фирме, где работает вместе с Катей! Все принялись аплодировать, и даже Сергей, пока не увидел, как потемнело лицо его супруги. Та смотрела на подругу с широко раскрытыми глазами, в которых читались изумление и… сильная обида.

Перечислив себя, Катя тоже несколько раз хлопнула в ладоши, а потом выпила рюмку и что-то шепнула мужу. Тот поднялся и сказал, что уже поздно, им пора ехать домой. Глеб попросил их подождать и вызвал им такси. Как и предполагал, Ольга сунулась было ехать с ними, но получила от Кати неожиданный для себя отказ. «Нам ещё надо заехать к моим родителям, так что извини, но нам не по пути», – сказала она, отвернулась и пошла к выходу. Глеб и Фил поспешили их проводить до такси.

Следом отправились домой сыгравшие свою роль Анатолий и Анна, которых Варвар поблагодарил за хорошую игру и обещал ещё «подкинуть деньжат за старания». В особняке остались трое: Фил, Глеб и Ольга.

Глава 9. Заговор

Я не ожидал, что так получится. Мне больно было смотреть на Катю, когда она узнала, что Ольга станет вместо неё начальником отдела. Воробышек так надеялась на повышение, так его ждала и хотела! И вот оказалось, лучшая подруга обошла её, причем совершенно незаслуженно. От жены я много раз слышал, что Оля – девушка неглупая, хотя не семи пядей во лбу, но ей не хватает воли и целеустремленности, а также других присущих лидеру качеств.

Но, видимо, генеральному директору их фирмы показалось иначе. Я вообще подумал, что после расставания с Максом Ольга стала любовником своего босса, вот и результат. Что поделаешь, так устроен мир. Одни строят своей будущее через постель, а другие трудятся, чтобы подняться хотя бы ещё на одну ступеньку карьерной лестнице. И подруга Кати, очевидно, выбрала для себя самый простой – первый вариант.

Мне было ужасно жаль Воробышка, но я не знал, как её утешить. Сам ведь оказался не в лучшем положении: у меня пропал лучший друг. Сразу после того, как я уличил его в предательстве. Выходит, мы оба практически единовременно лишились самых близких друзей. Но, по крайней мере, у нас остались мы, наша маленькая семья, и я, когда ехали обратно на такси, крепко прижал к себе Воробышка и не отпускал, слушая, как она тихонько плачет, роняя на меня слёзы.

Домой мы приехали, приняли душ и сразу пошли спать. Но погрузиться в сладкий сон мне в ту ночь удалось далеко не сразу. Катюша вдруг сказала:

– Серёжа, давай родим малыша. Не будем ничего больше ждать, ладно? Я карьеру хотела строить, но, видимо, не судьба.

– Судьба, Воробышек, конечно судьба! – ответил я. – Просто нужно подождать немного, и всё нормализуется.

Вместо ответа она сделала то, чего я не ожидал прямо сейчас: просунула руку под одеяло, скользнула под резинку трусов и положила свою мягкую лапку мне на член, который тут же начал подниматься. Обожаю это ощущение: прохладной Катюшиной ладошки на своем горячем органе. Который, кстати сказать, стал распаляться буквально сразу, набухая и поднимаясь. И моя чудесная маленькая жена прекрасно знала, что делать дальше: она стала водить мягкой кожей вверх и вниз, ничего не сжимая, а просто одними прикосновениями заставляя меня возбуждаться всё сильнее.

Я повернулся на бок и принялся целовать свою нежную малышку, стараясь сделать так, чтобы она поскорее избавилась от горечи разочарования. Чтобы этот вечер запомнился ей нашими прикосновениями и ласками, полными неизбывной нежности, а не всем, что мы услышали там, в чужом доме. Потому я поспешил покрыть тело Катюши поцелуями, спускаясь все ниже – туда, где под маленьким гладким холмиком, с которого спускается тонкая ложбинка, скрывается её сладкое лоно, пахнущее ириской.

Обожаю, когда Катюша первой из нас испытывает оргазм. Схожу с ума, оказываясь в эти мгновения с головой, зажатой между её бёдрами. Когда электрические разряды пробегают по хрупкому телу Воробышка, она сжимает ноги как можно сильнее, но мне совсем не больно. Я лишь убираю язык и губы, чтобы не сделать больно: на несколько секунд влагалище и клитор моей малышки становятся безумно чувственными, и если к ним прикоснуться, ей уже станет неприятно.

Потому я жду, ничего не слыша, поскольку уши мои закрыты её влажной горячей кожей, пока схлынет эта волна, и Катюша снова будет готова к продолжению. На этот раз я, поднимаясь наверх, направляю в неё член. Ввожу медленно, ощущая каждым сантиметром члена, как его поглощает что-то узкое, горячее и пульсирующее. Воробышек умеет сжимать там мышцы, придавая моим движениям новые ощущения, словно рукой кто-то удерживает фаллос, а потом отпускает.

Мы занимаемся любовью, и когда наступает момент, я кончаю в Катюшу, обильно изливаясь в её пещерку. И, возможно, совсем скоро это даст свой волшебный результат. А пока, испытав наслаждение, шепчу Воробышку в ушко, как сильно я люблю её. Больше всех на свете. И это правда. Никому и никогда до неё (и надеюсь, что больше не придётся) я не произносил этих слов искренне. Хотя и до Катюши у меня были, конечно, девушки.

Но любить… Нет. С Воробышком это впервые. И я продолжаю медленно двигаться в ней, ощущая, как минуту спустя мой слегка притомившийся боец снова начинает готовиться ко второму наступлению. Катя улыбается. Она уже ощутила, как внутри неё я наливаюсь мужской силой, и целует в губы, проводя по ним языком. Обожаю, когда моя милая так делает. И ведь знает прекрасно: это заводит мою сущность ещё сильнее!

Вот уже я снова на коне и с высоко поднятым флагом спешу вдаль, где меня ожидает прекрасная принцесса в высоком белокаменном замке. Только никаких драконов на пути нет, я промчусь через эту равнину вольным ветром, чтобы потом, гарцуя, триумфально въехать в крепость, которая, если честно признаться, сдалась мне уже давно. Но она ведь женщина, ей пококетничать нужно, и мы продолжаем играть, стирая грани между наслаждением и реальностью.

Это – главное в сексе, и Катюша мне однажды так и сказала: «Знаешь, Ёжик, что я хочу? Чтобы когда мы занимаемся любовью, то потерялись во времени и пространстве. Чтобы непонятно было, кто мы и где находимся, и вокруг – только наслаждение, растворенное в воздухе, как особенный аромат». Я не сразу понял это. Но однажды, когда ласкал киску Воробышка, пока она проводила указательным пальчиком по клитору, стимулируя его, вдруг поймал себя не мысли, что не понимаю, где нахожусь. Потерялся, и это оказалось так замечательно! Тут до меня и дошло, каково это – раствориться в любви.

Вот и теперь я чувствую то же самое. Ничего не слышу и не вижу вокруг, кроме неё, моей Катюши. Ощущаю её запахи, кожу, мягкость и упругость одновременно. Там, внизу, где кисельные берега её влагалища наполнены негой и сладостью, приглашая в новое увлекательное путешествие в горячую пещерку, всё такое мягкое. А если подняться чуть выше, то маленькие соски Воробышка торчат в разные стороны, и стоит прикоснуться к ним кончиком языка, как по телу любимой пробегают мурашки.

Это одного из моих любимых достижений – делать так, чтобы Катюша кончала от прикосновений к её бюсту. Получилось такое у меня случайно: однажды она была в позе наездницы, и я взял её груди в ладони, сблизил, а потом начал проводить по ним языком, быстро, от одного к другому. И Воробышек сначала набрала в легкие воздуха, и я сначала не понял, что происходит, но потом она вдруг вскрикнула и повалилась на меня, замерев.

– Ёжик! Ну ты… даёшь!

– Это не я даю, а ты, солнышко, – шутливо ответил я.

– Никогда ещё так не кончала.

– Как, милая?

– От стимуляции груди, вот как. Ты… гений! – и она чмокнула меня в нос.

С тех пор я нашел, как дарить своей Катюше новый вид удовольствия, и теперь всегда так поступал, стоило ей забраться на меня сверху. Но не сегодня. Я дважды излился в любимую, но мы не меняли миссионерской позиции, поскольку этой ночью у нас был не сексуальный марафон. Мы подарили друг другу мощное успокоительное средство, и потом, когда оба разрядились, легли спать. Даже не пошли в душ, – не хотелось выбираться из-под теплого одеяла. Прижались друг к другу, – я к попке Катюши, как мне очень нравится, да и погрузились в сон.

На следующий день случилось то, чего я ну никак от своей Кати не ожидал. Когда я приехал домой, вымотанный до предела (прежде мы с Максом работали, теперь мне пришлось тянуть всё одному), Воробышек выскочила из кухни и радостно-возбужденно заявила:

– Ёжик! Я уволилась!

Я хлопаю глазами и усаживаюсь на табурет.

– Как? Почему? Зачем?

– Да пошли они все… куда подальше! – продолжает говорить Катя, и вижу по её лихорадочно сверкающим глазам, что решение далось ей очень непросто, и она глубоко переживает, но обратной дороги нет.

– Но ведь тебе очень нравилась эта работа.

– Ну и что? Посуди сам: они эту… Ольгу вместо меня назначили! И знаешь что?

– Нет.

– Говорят, она переспала с генеральным, чтобы получить повышение. Скажи, это справедливо? Я бы ни слова не сказала, будь на её месте кто-то другой. Ладно, по фигу. Но Оля! Моя лучшая подруга!

– Да, понимаю, – киваю головой. Мне и правда ведь совсем недавно стало понятно, что такое предательство. – Что же ты теперь будешь делать?

– Как это что? Пойду к тебе! Возьмешь заместителем?

У меня теперь и рот открывается от удивления.

– Катюша… Но ведь с Максом ещё ничего не понятно, он же по-прежнему мой деловой партнер.

– Ну и что? Кто тебе мешает, как совладельцу бизнеса, взять себе заместителя?

Формально она права. Только надо бы подумать. Не могу такие вопросы решать с кондачка.

– У меня есть время подумать? – спрашиваю.

– Есть. Минута пошла, – говорит Катя и улыбается. Всё понятно. Воробышек приняла решение. Отговорить её можно. Только очень сложно. С другой стороны, а чего мне брыкаться? Она ведь работала в компании, продающей запчасти. Макс с ними тесно сотрудничал и, как выяснилось, очень выгодно для себя («Вот сволочь!»), да и Катя прекрасно разбирается в ценовой политике, в поставщиках и так далее. Правда, придётся теперь эту работу перестраивать, но думаю, что она справится.

– Хорошо, – после нескольких минут раздумья отвечаю ей. – Макс получал процент от прибыли, теперь он будет твоим…

– Ура-а-а!

– … до тех пор, пока Макс не объявится. Нам в любом случае придётся с ним расставаться, а это, сама понимаешь, начало трудного периода в нашей жизни.

Катюша мои последние слова пропускает мимо ушей. Подскакивает и начинает чмокать.

– Спасибо, Ёжик! Ты у меня самый лучший!

Вечером того же дня мы кушаем ароматный пирог с мясом и капустой, испеченный Воробышком по рецепту её мамы. Откусываем маленькие кусочки и тщательно пережевываем, чтобы никуда не торопиться. Это одно из наших самых любимых блюд, а сегодня для меня ещё и подарок от любимой за то, что так быстро нашел ей работу. И вот, когда второй кусочек уютно отправляется мне прямо в рот, слышу телефонный звонок. Номер неизвестен, и хотя время уже десятый час, беру трубку, поскольку привык: есть у меня некоторые VIP-клиенты, которым вообще по барабану, который час. Но платят они щедро за ремонт своих железных коней, так что приходится мириться.

– Да, слушаю, – говорю в трубку.

– Морозов? Сергей Морозов?

– Да.

– Добрый вечер. Меня зовут Селезнёв. Я капитан полиции. Уголовный розыск. Нужно, чтобы вы приехали в Областную больницу.

– Зачем?

– Здесь находится… Кхм… тело человека. Нужно, чтобы вы его опознали. По документам – Максим Малышев. Мы навели справки, вы его бизнес-партнер по автомастерской, верно?

– Да.

– Приезжайте. Я вас жду. В морге.

У меня мгновенно пересыхает в горле, и кусок пирога проглатываю, прихлебнув горячего чая, так что теперь и рот обжег. Глаза у меня становятся такими, что Воробышек испуганно смотрит и бледнеет:

– Что случилось, Серёжа?

– Макс…

– Что с ним?

– Звонили из полиции. Сказали, что Макса нет в живых.

Глаза Катюши расширяются от ужаса, она закрывает рот ладонями и шепчет: «Ой, мамочка…» Молча встаю, отодвигая тарелку с недоеденным пирогом. А ведь обещал быть таким славным! Да, видимо, не судьба… Уезжаю, сопровождаемый молчаливым и перепуганным взглядом жены.

Морг областной больницы – это одноэтажное невзрачное здание на самом краю огромной, в несколько гектаров территории, на которой расположились разные корпуса. Но это место имеет отдельный въезд – сюда целыми днями приезжают машины, чтобы развозить покойников по городским кладбищам. Я останавливаюсь неподалеку от одной из них – ожидает очередного «клиента». Рядом – молчаливые хмурые люди. Наверное, родственники.

Прохожу на территорию, набираю последний номер в телефоне. Ко мне подходит крупный мужчина лет сорока. Представляется капитаном Селезнёвым, Петром Аркадьевичем. Проводит меня в здание, и там в одном из помещений я вижу тело, упакованное в черный полиэтиленовый мешок. Рядом патологоанатом с лицом, закрытым медицинской маской. У него видны только глаза – всё остальное под белой тканью. Он напоминает живую мумию.

Капитан спрашивает, готов ли я. Киваю. Доктор расстегивает «молнию», и я холодею: передо мной лежит мой лучший друг Макс. Весельчак и балагур, душа компаний и большой любитель женщин. Теперь глаза его закрыты, лицо бледно, и выражение лица ужасно тоскливое.

– Да, это он, – говорю шепотом.

– Уверены?

– У него татуировка ещё есть… Была. Якорь на левом предплечье.

Врач молча отодвигает полиэтилен. Наколка, сделанная Максом в 16 лет, когда он хотел моряком стать, всё там же, на месте.

Сжимаю челюсти, чтобы не выдать своих слёз, которые буквально рвутся наружу.

– Да, это он, – повторяю.

Ну, а дальше… Капитан говорит, что тело Макса нашли в том самом районе, где прежде сообщили о сгоревшей машине, которая принадлежала «гражданину Малышеву». Только заявления о краже от него не поступало. О том, чей автомобиль, стало понятно уже потом, когда потушили – «по номерным знакам пробили», – говорит офицер. И сегодня в обед новый звонок из дома неподалеку.

– Хозяйка съемной квартиры сообщила, что обнаружила труп. Этот мужчина, как она сказала, пару дней назад снял у неё жилье на сутки, но потом перестал выходить на связь. Она пришла проверить и обнаружила его мертвым, – рассказал капитан.

– От чего он умер? – спрашиваю, когда мы уже вышли из морга.

– Убийство. Выстрел в сердце. С близкого расстояния. Вы не знаете, кто бы мог это сделать?

Отрицательно киваю головой.

– Что ж, будем разбираться, – вздохнул капитан. – Я вас вызову.

Мы попрощались, и я поехал обратно. В голове – полнейший бардак, суета мыслей и жуткая тоска. Конечно, Макс предал меня. Но кто мог желать его смерти?! Неужели он кому-то дорогу перешел так, чтобы с ним это сотворить? За столько лет дружбы у нас всякое было. Дрались с разными парнями, но это было по пьяной лавочке, когда девчонок не могли поделить. Но ведь разве это ненависть, из-за которой можно человека так хладнокровно застрелить?

Возвращаюсь домой и рассказываю всё, что узнал, Воробышку. Она плачет, – Макс все-таки был для нас общим другом. Утешаю её, обняв и прижав голову к своей груди. Пусть. Так ведь легче. Мне бы самому разреветься, но при Катюше я не могу. Я должен быть сильным. Иначе обоим ещё труднее станет.

Это шок. Драма. Трагедия… черт возьми, да я не знаю таких слов, чтобы описать произошедшее! Кому понадобилось убивать Макса и за что?! У меня сразу рождаются две версии. Первая – это кто-то из его тайных партнеров по оффшорному бизнесу убрал конкурента. Возможно, мой друг перешел дорогу кому-то очень влиятельному, и тот нанял убийцу, чтобы расправиться. Вторая – любовная. Или интимная. Называйте, как хотите. Суть её проста: Макс переспал с какой-то дамой, она оказалась женой или подругой влиятельного человека, и вот результат – мой друг в морге, на столе из нержавеющей стали, с дырой в сердце.

А тут ещё Катя, которая решила занять место моего партнёра. И приставучий Марк Львович, который позвонил на следующий день и, скороговоркой произнеся слова сочувствия, тут же поинтересовался, кто унаследует долю Макса в нашем бизнесе. Он меня этим вопросом в тупик поставил. Откуда я-то знаю?! Родители моего лучшего друга давно пребывают в лучшем из миров, детей у него не было, жены тоже. Неужели его доля достанется государству? Страшно представить, что будет тогда.

Но все получилось как нельзя лучше для меня и… страннее. Потому что через день позвонил некий нотариус и сообщил: у него находится завещание Максима Малышева, написанное им за полгода до смерти. В нем он сообщает, что после его смерти всё имущество, а именно квартира бабушки, доставшаяся ему по наследству, а равно всё остальное (в том числе доля в нашем бизнесе) достается… Сергею Морозову.

Вот это новость! Я даже не поверил словам нотариуса, когда он прочитал это. Проверил, убедился и… не сумел сдержать эмоций. Да-да, расплакаться умудрился в кабинете нотариуса, как распоследняя институтка. Ведь это означало, что у Макса нет никакого имущества за рубежом! Что он ни в чем не виноват, и вся эта история со «Sputnik motors LTD» – профанация! Будь иначе, в завещании обязательно была бы указана эта компания. Но в том и дело – её в документе, подписанном Максом, не значилось! А ведь мой друг был бабником и весельчаком, но никак не дураком. Иначе бы указал в завещании и свой оффшорный бизнес.

И тут до меня дошло, что история со «Sputnik motors LTD» – подстава. Макс ни в чем передо мной не виноват! Его попросту подставили! Но кто посмел, кто тот гнусный мудак, совершивший это злодеяние?! От нотариуса, с копией завещания друга, я прямиком рванул к Марку Львовичу. Ведь это он показал мне документ, доказывающий, что у Макса был левый бизнес. И что же вы думаете? Старикан оказался… на больничном! Как сказала девушка в приемной, «он внезапно почувствовал себя плохо и был вынужден уйти домой». Адрес же эта вредина мне сообщить отказалась.

Не на ту напала. Стыдно признаться, но я дождался конца рабочего дня, а потом, когда эта девушка шла к остановке общественного транспорта, подошел к ней и предложил денег за информацию. То ли получала она мало, то ли взятка была для её делом обыденным, но… согласилась. Так я всего за 1000 рублей узнал адрес Марка Львовича и поехал к нему, чтобы узнать, откуда у него взялись документы по тому злосчастному оффшору. А что мне показалось особенно забавным, так это то, что у секретарши вся адресная книга сотрудников страховой компании оказалась в смартфоне, и девушке достаточно было покликать по экрану, чтобы найти нужную строчку.

Марк Львович Радкевич (такова была его фамилия) проживал в центре города, в одном из домов, примыкавших к центральной площади, носившей имя вождя мирового пролетариата – Ленина. Многоэтажки эти были возведены в сталинские времена, потому считались до сих пор элитными. Судите сами: трехметровые потолки и средняя площадь каждой квартиры в 100 квадратных метров. Не хрущёвка какая-нибудь!

Я приехал, а поскольку подъезд был оборудован стальной дверью с домофоном, пришлось подождать, пока кто-нибудь и жильцов выйдет. Таковым оказался старичок с собачкой, и я, умильно улыбаясь, проскользнул мимо них в дверь. Пришлось постараться, чтобы найти квартиру господина Радкевича. А когда отыскал, позвонил, трепеща от волнения. Вдруг открывать откажется? Потому на всякий случай закрыл ладонью глазок.

– Кто там? – послышался противный голос Марка Львовича.

– Здорово, сосед! – прокричал я нарочно басовитым голосом. – Это… ешь твою в грош! Какого хера! Топишь ты меня!

– Боже ты мой… – послышалось за дверью. Затем – скрежет одного замка, второго, третьего… «Он там что, миллионы хранит под матрасом?» – иронично подумал я. Наконец, дверь (между прочим, стальная, едва ли не сейфовая, такую разве что гранатометом взрывать) открылась.

– Простите великодушно! – воскликнул Марк Львович, подслеповато вглядываясь в мое лицо. – Только вчера этот идиот-сантехник чинил раковину, и вот такое… Простите, вы кто?!

Я шагнул в квартиру, продавливая старикана внутрь. Теперь ты у меня попляшешь, старый хрыч. Настало твоё время бояться. Привык, понимаешь, что клиенты тебя боятся. Все переменилось с точностью до наоборот! Теперь я здесь такой смелый, и мне наплевать, выплатит мне стразовая компания компенсацию или нет.

– Кто вы такой… а! Сергей! Здравствуйте! – старикан пытается улыбаться, но получается у него гримаса.

– И вам не хворать, Марк Львович, – отвечаю сурово, чтобы до старикана дошла вся серьезность моих намерений. – Скажите, вам известно, что мой бизнес-партнер Макс погиб?

Немая пауза. Старик продолжает отступать вглубь квартиры, шурша тапочками по паркетному полу. Наконец, приходит в себя.

– Простите великодушно, Сергей, но вы так шутить изволите?

– Какие уж тут шутки. Я был в морге, видел труп своего лучшего друга. У него дыра в сердце. Его убили, – отвечаю жестко, коротко, чтобы проняло старикана.

– Боже мой… Какой ужас, – отвечает он. – Кто же это…

– Хочу у вас узнать.

– У меня?! – Марк Львович делает свои полупрозрачные старческие глаза полными удивления и шока напополам с трепетом.

– Именно у вас!

– Неужели вы думаете, что я причастен к смерти Максима?! – поражается страховой агент.

– Я пока ничего не думаю. И очень надеюсь на ваше содействие в этом вопросе.

– Моё?!

– Да. Скажите честно: откуда у вас информация о компании «Sputnik motors LTD»? – спрашиваю без экивоков.

Марк Львович молчит, поджав сухие старческие губы. И в этот момент у меня возникает мысль, что вся эта история с оффшором… уже не выдумка ли? Уж не постарался ли кто её придумать, чтобы поссорить меня с лучшим другом? А конечная цель очевидна: каждая страховая компания из кожи вон вылезет, чтобы не платить компенсацию. Здесь же получается так: Макс подстроил пожар, чтобы получить денег и вложить их в развитие своего кипрского бизнеса.

– Эта информация? – спрашивает стразовой агент, словно не поняв вопроса.

– Да! – уже почти рычу.

– Но это секрет! – возмущается Марк Львович.

– Послушайте, – говорю ему, стараясь оставаться максимально вежливым и сдержанным. – Погиб мой друг, Максим, с которым мы были знакомы с детства. При всех его недостатках он был замечательным парнем. Так вот. Из-за вашей информации, которая касается оффшорной компании «Sputnik motors LTD», я так думаю, он погиб. Его убили, понимаете? А это значит, что я с вас живым не слезу, пока вы мне не скажете, откуда информация взялась?! – это я уже буквально кричу, видя, как старикан бледнеет и съеживается.

«Расколется скоро», – думаю. Только надо бы ещё надавить!

– Если вы мне сейчас не скажете, я хрен положу на компенсацию от вашей страховой компании. Я вместо этого разнесу к херам собачьим вашу квартиру, а потом хоть полицию вызывайте! – угрожаю, потому что ничего иного мне не остаётся. И блефую, поскольку знаю, что не способен на такое.

– Хорошо! – вдруг кричит Марк Львович. – Я всё скажу!

Старикан ведет меня дальше, и мы оказываемся в просторной, обставленной красивой старинной мебелью комнате, где я обнаруживаю венецианский стул и занимаю его, а Марк Львович остаётся на ногах, словно ему предстоит, будто студенту перед экзаменатором, ответ держать.

– Я слушаю, – говорю ему.

– Подождите, – вдруг бормочет страховой агент и кладет руку себе на грудь, сморщившись. – Минутку…

– Нет у меня этой минутки! У меня друга убили, вы понимаете? – начинаю повышать голос. – И не просто человека, а такого, с кем я был знаком с детства!

– Да… да… я понимаю… – выговаривает старик, продолжая морщиться и проводить ладонью по груди. – Но и вы меня должны понять. Эта информация, о той оффшорной компании… я же дал слово.

– Послушайте, Марк Львович. Я бы очень не хотел прибегать сейчас к насилию. Вы старый человек, вам себя беречь нужно. Не знаю, кому вы там дали это слово, но обещаю, что никто от меня не узнает…

– А! А! Ай… – вдруг трижды кратко вскрикивает старик и неожиданно валится на пол, раскинув руки. Он брякается буквально мешком, и я вскакиваю с венецианского стула, так что он отлетает и переворачивается.

– Марк Львович! Что с вами?!

Старикан хрипит. Он лежит на пушистом ковре, пытается втянуть в себя воздух, но не может. Подбегаю к нему, но совершенно не понимаю, что делать. Что с ним такое?! Сердечный приступ, но как быть, я же не медик!

– Подождите, я сейчас вызову «Скорую»! – зачем-то кричу в бледнеющее лицо. Вижу городской телефон, хватаю его и набираю номер. Сбивчиво сообщаю адрес и имя страховщика, что ему плохо с сердцем и он потерял сознание. Но меня спрашивают, как зовут меня, говорю: «Я сосед, за солью заходил» и кладу трубку.

Поворачиваюсь к Марку Львовичу и вдруг вижу… стеклянные глаза. Они будто смотрят сквозь меня, через время и пространство, но… ничего видеть больше не могут. Нервно сглотнув, испытывая дрожь во всем теле – это плавит кровь адреналин, подхожу к старику. Наклоняюсь над ним, прикладываю ухо к искривленным фиолетовым губам и не слышу дыхание. Прикладываю два пальца к шее… Под ними не пульсирует.

Я встаю и ошарашенно смотрю на старика. Получается, это я его убил? Своим допросом? А у него, оказывается, было слабое сердце, но я же не знал, и он не предупреждал! Что же теперь делать? Скоро приедет «неотложка», медики увидят труп и вызовут полицию. Меня обвинят… Осознав это, я спешно покидаю квартиру. Но прежде чем выйти, смотрю в дверной глазок: нет ли кого? Затем, надвинув кепку на глаза, чтобы меня труднее было опознать, если кто-то повстречается при выходе из дома, неспеша спускаюсь. Если побегу – это может привлечь чье-нибудь внимание.

Выхожу из подъезда, сажусь в машину, потом так же медленно покидаю двор, и лишь оказавшись на широкой дороге, втапливаю педаль газа в пол. Проношусь несколько километров, делая короткие остановки на светофорах, а потом вдруг оказываюсь на городской окраине, в малолюдном месте. Выхожу из машины и нервно курю, глотая горький дым. Как же мне плохо сейчас! Сначала Макса убили, теперь Марк Львович умер… что происходит в моей жизни?! Откуда вся эта череда смертей?

И что я Катюше скажу? Она может решить, что это я старика погубил. Беру телефон в руки. Он стоит на вибрации, и там с десяток пропущенных звонков и сообщений от Воробышка. Волнуется, ищет меня, пытается достучаться, а я как увлекся своим дурацким расследованием, что совершенно о ней позабыл. Так нельзя. Набираю её номер и звоню.

– Ёжик! Что случилось! Ты почему не отвечаешь на мои звонки?! – кричит Катюша в трубку.

– Тише, Воробышек, всё хорошо, – отвечаю ей. – Просто дела. Задержался, извини.

– Ничего у тебя не хорошо, Серёжа, – вдруг говорит жена, и у меня холодок по спине пробегает. Как она могла догадаться?! – Когда у тебя хорошо, ты мне звонишь. А теперь… что случилось, говори!

– Катюша, – отвечаю, пытаясь взять себя в руки, но пальцы предательски дрожат. – Я тебе всё расскажу. Сейчас приеду, и всё сообщу, ладно?

– Хорошо, я жду, – говорит Воробышек и прекращает разговор.

А что я должен ей рассказать? О том, как угробил старика своими расспросами? Жена такое, боюсь, не поймёт. Значит, сообщать ей нельзя. Она с Марком Львовичем не общалась, не видела его даже. Где же я тогда был? Да просто искал информацию о связях Макса с оффшорной компанией. Ездил к одному знакомому, он работает… в налоговой инспекции. Но ничего толком не узнал, поскольку… да не узнал, и всё.

Сажусь в машину и еду домой. Там рассказываю собственную версию того, где пропадал несколько часов. Катя внимательно слушает, и по её лицу не могу понять, верит она или нет. Всё-таки я впервые поступил так. Она может ещё решить, что я завел любовницу. Но это мои глупые рассуждения. Какая, на фиг, любовница! Я видел себя в зеркале в прихожей. Бледный, взгляд встревоженный. А от тайных подружек, наверное, возвращаются довольными, как мартовские коты. Там ведь был секс без обязательств. И в таких позах и с такими возможностями, которых на брачном ложе не случается.

На нервной почве достаю из холодильника начатую когда-то бутылку коньяка и начинаю пить. Одну рюмашку, другую… Катюши на кухне нет, она гладит белье в большой комнате. Когда возвращается, я уже довольно пьян.

– Когда только успел? – удивляется Воробышек, отправляя пустую бутылку в мусорное ведро. – И как ты на работу завтра поедешь?

– Как-нибудь, – отвечаю и иду спать. Кончились мои силы душевные и физические. Столько событий за несколько дней, и буквально одно за другим. У меня ощущение, что кто-то пытается затащить меня в пропасть, или это нетрезвый мой разум придумывает?

Следующий день проходит, словно в тумане, а на другой нам в черных одеждах приходится отправляться на кладбище – хоронить Макса. Его родители давно умерли, а других родственников я не знаю. Потому нам с Катей пришлось всё взять на себя. Особенно – учитывая завещание друга. Теперь я был должен проводить его достойно в последний путь. На кладбище были только мы с женой и наши сотрудники. Кто один, кто с супругой. Набралось человек двадцать.

Потом мы помянули нашего друга в кафе и отправились по домам. Сегодня наша автомастерская не работала. Но когда мы с Катей подъехали к дому и уже собирались подняться в квартиру, навстречу вышел Глеб. Увидев наши скорбные лица и траурные одеяния, удивился и спросил вкрадчивым голосом: