Текст книги "Станция Озерки (СИ)"

Автор книги: Дарья Демидова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Annotation

Потомки древних существ давно живут среди людей, пытаясь сохранить от них тайну своего существования. Они создали Корпорацию, инфраструктуру для «своих» и даже имеют Отдел по борьбе с преступностью.

В районе железнодорожной станции Озерки пропадают люди. Новым сотрудникам Седьмого отдела предстоит выяснить, не стоит ли за этими странными исчезновениями один из их сородичей или это дело рук обычного человека.

Станция Озерки

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Эпилог

Станция Озерки

Глава 1

– «Хроники Акудзин» – старинная книга, написанная первыми акудзинами на острове Хокайдо. По легенде там описана тайна нашего происхождения. Ее пытались разыскать тысячи и тысячи до нас. Но мы ближе всего подобрались к разгадке. Я уверен, что она в Шамбале.

– Профессор, я более скептичен на этот счет, – Марк оторвался от карты и посмотрел на профессора Миядзаки. – Найти Хроники мы, конечно, можем, а если откровенно, то мечтаем... но мы не сможем узнать тайну нашего происхождения, если она написана на одном из мертвых языков. А я даю девяносто девять процентов, что это так. По поводу Шамбалы... извините, но это место просто легенда, сказка.

– Пока не найдем не узнаем, на каком языке она написана, – мягко улыбнулся Такеши Миядзаки. – А Шамбала... Мы ведь с вами тоже легенды, мистер Голицын. Но мы существуем, вопреки людскому скептицизму.

– Я уже не первый год в буквальном смысле копаю горы и прочие гробницы. Но Шамбала... Извините, это за гранью, – беззлобно усмехнулся Марк.

– Вы понимаете под Шамбалой определенное место, навязанное вам фольклором. Я же подразумеваю некую сокровищницу. Вы, кажется, копали Саяны, плато Путорана, объездили весь Урал, я уже молчу про Тяньшань, хребет Хидо и горы Исикари. Но вы не были в Гималаях и на Тибете.

– Тибет с точки зрения науки сильно переоценён, – отрезал Марк с видом акудзина, которого ничто не может переубедить в обратном.

– Я не предлагаю залезать на семитысячники, напротив, я предлагаю спуститься вниз... Скажем, на шесть тысяч метров.

Тонкие губы японца расплылись в улыбке. Он подошел к столу, ткнул пальцем в точку на карте и посмотрел на Марка. Голицын наклонился и прочитал название: «Каньон Цангпо».

Марк засмеялся:

– Даже если мы там ничего не найдем, я все равно с вами. В самом глубоком каньоне мира я еще не был. Моя семья проспонсирует проект, профессор.

***

– Поверить не могу, что мы его нашли!

Директор китайского Института геологии, а по совместительству заместитель председателя Совета акудзин КНР господин Джан Фай ходил по краю обрыва и с нетерпением подпрыгивал при каждом шаге, пока рабочие укрепляли котлован во избежание обвалов.

Марк его радость разделял. Он сам стоял у самого края и пытался запомнить каждую деталь на древних вратах. Судя по иероглифам, то была усыпальница какого-то знатного акудзина. Древние начертали на вратах кучу предупреждений для простых смертных из разряда «сюда не входить, а то разбудишь древнее зло, и оно тебя непременно сожрет».

Даже если Хроник там нет, сама по себе находка была интересна. Гробницы древних акудзин явление нечастое. Сущность, живущая внутри акудзин – материя опасная, и тело усопшего можно только сжечь, иначе сущность найдет себе нового носителя. Такое уже случалось. Правда, сущность могла переварить саму суть человека, превратив того в кровожадного монстра.

В гробницах акудзин не было мумий. Огонь оставлял лишь горсть пепла. Так что вместо саркофагов их ждал сосуд с прахом. Но ценность имел не прах, а сам сосуд и куча древних реликвий, которые родственники любовно складывали вокруг урны: посуда, драгоценности, оружие, иногда манускрипты и свитки.

Музеи акудзин по всему миру будут бороться за это добро на аукционах, а Марк, Фай и Миядзаки за свое открытие получат признание, почёт и неплохой процент с продаж.

Хотя деньги мало волновали Голицына. Он – представитель древнего рода акудзин, которые уже много сотен лет живут в России. Его отец сидит в Правлении, при этом их бизнес так обширен, что кажется, Голицыны сами не знают, сколько всего им принадлежит и приносит баснословный доход.

В отличии от отца Марка не привлекала экономика, политика и прочее, чем развлекаются представители древних чистокровных родов. Его увлекла наука – история, археология, фольклор. Он этим жил и дышал. Если бы его сейчас спросили, что он чувствует, глядя на врата древней усыпальницы, он бы не смог точно ответить. Это было сродни абсолютному счастью, предвкушению чего-то невероятного, чувство причастности к великой тайне. Гордость, ведь он – один из тех, кто творит историю, пусть и скрытую от людских глаз.

***

– Это место больше, чем я себе представлял, – озадаченно сказал Марк, следуя по узкому коридору в подземелье.

– Я тоже, – кивнул Миядзаки, пригибаясь, чтобы не задеть лампочку, свисающую со свода слишком низко.

С ними шло несколько рабочих из местных. Английский они не знали, так что приходилось изъясняться жестами. Впрочем, мужчины были понятливые и исполнительные. Акудзины часто привлекали к подобным работам местное людское население, благо стереть память и вложить в головы человечков новые воспоминания для демонов труда не составляло.

Единственной трудностью при раскопках было найти тех, кто не боится древних проклятий и разбуженных страшных существ. Однако во все времена звонкие монеты, а после и зеленые бумажки, решали почти все проблемы.

Мужчины остановились у развилки. Три узких лаза расходились в разные стороны. Марк достал из кармана собственноручно сделанную карту и, развернув ее, посветил фонариком на бумагу.

– Так. Правый мы прошли. Прямо или налево, профессор?

Миядзаки махнул налево. В принципе, им было все равно, какой лаз изучить первым. Рабочие тянули за ними кабель и несколько человек отстали, готовясь подключать освещение. Остальным же предстояло медленно продвигаться вперед, освещая дорогу при помощи мощных фонарей.

Марк чувствовал страх людей, идущих позади. Он оглянулся на профессора. Глаза у того застила кровавая пелена, поглотив и зрачки, и белки. Трудно было отказаться от еды, когда люди сами предоставляют тебе свои эмоции. Главное, не переусердствовать, иначе вместо рабочих получишь парочку высосанных досуха трупов.

Акудзины кормили сущность, живущую внутри них, людскими эмоциями. В основном негативными. Страх и ненависть чаще всего встречались в этом мире, так что проблем с едой не возникало. Голодный акудзин мало чем отличался от обычного человека, но сытая сущность давала им небывалые силы и возможности. Особенно чистокровным.

Многие считали сущность живым существом. Марк, однако, был с этим категорически не согласен. Он был уверен, что сущность акудзина – просто второй желудок. Первый переваривает еду для поддержания тела, второй переваривает людские эмоции и поддерживает способности.

Они довольно быстро уперлись в стену. Впрочем, стену необычную. На ней были полукругом были высечены иероглифы, образуя высокую арку.

Марк постучал по камню и хмыкнул:

– Это не порода, кажется кирпич. Профессор, я не знаю, что это за язык.

Миядзаки приблизился и осветил своим фонарем надписи. Он уже вернул глазам обычный человеческий облик, и страх рабочих заметно поубавился, когда акудзин перестал усиливать его.

– Я все же надеялся, что наша находка не попадет в ваши девяносто девять процентов, господин Голицын, – нахмурился Миядзаки. – Но это даже не просто мертвый язык – это малоизученный мертвый язык. Судя по этим насечкам мы имеем дело с саньинским.

Марк отошел на пару метров и сделал несколько кадров на компактную фотокамеру. Особой ценности эта стена не представляла, а вот за ней могло скрываться кое-что интересное. Он взял кирку у одного из рабочих и с размаху всадил ее прямо по центру стены. Железо вошло по рукоять в мягкий кирпич. Марк выдернул кирку, и стена тут же обвалилась к его ногам, образовав проход, через который даже высокий и натренированный Марк мог с трудом, но протиснуться. Невысокие азиаты так вообще легко пройдут, даже не склонив головы.

– Мда, строить эти ребята явно не умели, – хмыкнул Марк.

– Думаю, древние делали ставку на суеверие смертных. Это и сейчас работает. Чувствуете?

Марк кивнул. От рабочих очень сильно пахло страхом. Запах был сильный, грубый. С едой эмоции человека было сложно сравнить, но Марк это делал интуитивно. Сейчас он бы сказал, что от людей несло жареным барашком.

Он заглянул в проем, осветил фонариком неровный свод, с которого свисали внушительные сталактиты. Внизу отложения тоже выросли, словно карликовый лес. Пахло сыростью и землей, и эти запахи сейчас ему понравились больше, чем запах страха.

Марк перешагнул через груду глиняных кирпичей, которые в давние времена обжигались под горячим летним солнцем. Миядзяки последовал за ним. Рабочие тоже робко протиснулись следом. Их страх только усилился, что отвлекало Марка. Он отмахнулся от него, как от назойливой мухи, и направился вглубь каменного зала, лавируя между сталагмитами, которые доходили ему до пояса.

Пещера была небольшой. В центре ее возвышалась каменная глыба, явно лишняя в царстве конусообразных отложений. Марк подошел к камню и направил луч света на его плоскую вершину. Что-то большое, черное, прямоугольной формы угадывалось под вековым слоем пыли и каменного крошева.

Марк переключился на сущность. Он стоял ко всем спиной, но, если бы повернулся, люди увидели бы вместо привычных человеческих глаз кроваво-красные бельма.

Мир исказился. Монохромность пещеры усилилась, вокруг появились неясные тени, и от Марка к постаменту потянулись серебристые щупальца сущности. Они обволокли предмет, лежащий на камне, и Марк, управляя щупальцами, смахнул пыль и крошево, в мгновение очистив находку.

Марк вернул себе человеческое зрение и обернулся. Рабочие ничего не заметили. Люди называли то, что он проделал, телекинезом, ведь они не могли видеть то, как акудзин управляет сущностью. А акудзинам это было крайне выгодно.

Он приблизился к находке и провел рукой по шершавой черной коже... Описание хроник обрывками дошло до наших дней. Каждый ученый и археолог акудзин знал, как выглядит древний фолиант. И сейчас, возможно, самая таинственная и ценная реликвия их вида лежала перед ним.

Волны страха словно ударили Марка в спину. Он резко обернулся и увидел, что профессор Миядзаки переключился на сущность. Акудзины никак не могли видеть сущность друг друга – эта была привилегия лишь некоторых из них, которые благодаря мутации могли видеть сущность, но не влиять на нее. Их прозвали медиками, потому что редкий дар помогал распознавать и помогать в лечении людских болезней.

Марку не надо было быть медиком, чтобы понять, что Миядзаки при помощи сущности поставил рабочих на колени и пил их страх. Лица людей исказились, словно от дикой боли. Кто-то закричал, кто-то застыл от ужаса, который японец еще и усиливал, кто-то плакал.

– Профессор, какого черта вы делаете? – удивился Марк.

– Я делаю то, что должен – убираю свидетелей.

– Остановитесь немедленно! – вскипел Марк. – Что значит «убираю свидетелей»? Людям достаточно стереть память!

– Нет, не достаточно, господин Голицын. К тому же я голоден.

– Профессор, если вы сейчас же не прекратите, мне придется вмешаться.

– Мы оба десятки, Марк, и вам это известно, – отвечал Миядзаки, даже не повернувшись в его сторону.

Марк взбесился. Он совершенно не понимал, чего добивается коллега. Переключившись на сущность, Марк при помощи телекинеза толкнул Миядзаки на ближайший сталагмит. Несильно, это этого хватило, чтобы тот отцепился от рабочих. Марк встал между людьми и Миядзаки и склонил голову набок, ожидая объяснений.

– Марк, мы ведь взрослые акудзины, можем договориться, – чуть ли не ласково проговорил профессор.

– О чем? – усмехнулся Марк. – Вы из ума выжили? Наверху еще тридцать человек. Завтра вернется Джан Фай. Что вы ему скажете?

– Произошла трагедия, несчастный случай. Гробницы периодически обваливаются. Уж вам ли не знать, господин Голицын, – заискивающе проворковал Миядзаки.

– Я вас не понимаю.

– Понимаете, Марк. За эту реликвию некоторые кхм... частные коллекционеры дадут цену, которую не смогут дать все музеи акудзин вместе взятые.

– Шутите? – опешил Марк. – Вы из древнего японского рода. Вам что денег не хватает?

– Вы еще слишком юны, мой друг. По нашим меркам совсем молодой... максималист и идеалист. Если ваш отец смог сохранить и приумножить состояние семьи, это не значит, что все высокие рода так живут. Мой отец промотал почти все в свое время. Во мне тоже не обнаружилась тяга к коммерции, зато обнаружилась тяга к вещам, на которые нужны деньги. Мы равны, Марк, но я старше и опытнее. Я прошел ни одну войну, так что давайте договоримся. Ради вашего же блага.

Марк сделал вид, что задумался. На самом деле думать тут было нечего. Надо было как-то обезвредить Миядзаки и сдать его с потрохами Джан Фаю. Китайцы и так относились к японцам не очень по всем понятным причинам. И уж всем было известно, что китайские акудзины за своих человеческих братьев любого уничтожат на месте особо изощренным способом.

– Хорошо, – кивнул Марк. – Давайте договариваться.

Тонкие губы Миядзаки растянулись в улыбке, сделавшей его похожим на жабу.

– Вот и славно. Отойдите, Марк. Незачем вам марать руки.

– Вам тоже, – в тон ему ответил Голицын. – Мы просто сотрем им всем память. Хроники спрячем и сделаем вид, что кроме вещей, которые были в главном зале, ничего не обнаружили. А этот проход завалим – избавимся от следов.

Лицо Миядзаки тут же искривила злобная усмешка.

– Вы считаете меня идиотом, Голицын?

– Нет. Просто мразью.

Марка тут же ударило в грудь. Он перелетел через скорчившихся на полу людей и, врезавшись в сталагмит, упал на четвереньки.

– Я думал, вы все-таки умный, – прохрипел Миядзаки.

– А думал, ты не такой тупой, – прохрипел Марк, поднимаясь. – Убьешь меня, и моя семья объявит на тебя охоту. И поверь, быстро умереть тебе на дадут.

– Скажу, что вы погибли в результате несчастного случая, – оскалился Миядзаки, но Марк уловил в его голосе нотки сомнения.

– Отцу моему ты будешь это долго доказывать. Сдохнешь, так и не доказав. Так что сделай себе харакири сейчас, чтобы потом не мучиться.

Миядзаки засмеялся. Марк решил, что самое время атаковать и бросил в его сторону щупальца сущности, но цели они не достигли. Японец был прав – он старше и опытнее, он прошел войны и развил свои инстинкты до предела.

Миядзаки отпрыгнул в сторону и спрятался за толстый каменный конус. Марк тоже шмыгнул в лес сталагмитов, мельком заметив, что рабочие отползли к глыбе, на котором лежали Хроники.

Голицын пытался сообразить, как выкрутиться из этой ситуации, где он был явно не в лучшей позиции. Драться ему, конечно приходилось, но то мальчишечьи игры по сравнению с нынешней ситуацией.

Раздался хруст и на голову ему посыпалась каменная крошка. Громко вскрикнул кто-то из рабочих. Марк едва взглянул наверх и тут же прыгнул в сторону. На то место, где он только что стоял, упал сталактит.

Миядзаки не дал ему опомниться. Поднял вверх и фактически воткнул спиной в тонкую пику на своде. Хрустнул позвоночник, резкая боль пронзила все тело. Марк свалился с высоты четырех метров на пол пещеры, и замер, понимая, что не в силах пошевелиться.

Умирать молодым от рук черного копателя не очень хотелось. Хотелось жить, и не просто жить, а жить долго и счастливо.

Марк лежал на боку, широко открыв глаза и старался не дышать. От боли это мало спасало. Одним глазом он ничего не видел, а вторым сосредоточился на тонком остром осколке породы, упавшем вслед за ним с потолка. Больше взгляду зацепиться было не за что, а концентрацию терять нельзя.

Раздались тихие шаги. Хрустело крошево под ногами профессора Миядзаки. Пару мгновений, и Марк различил перед собой черные ботинки. Слишком близко. Профессор чуть не наступил на осколок, за который Марк цеплялся сознанием как за спасательный круг. Сейчас Миядзаки просто свернет ему шею, или размозжит череп очередным сталактитом. Регенерация у акудзин феноменальная, но не в случае фатальных повреждений мозга или сердца.

– Вы глупы, господин Голицын. Вы мне нравились, жаль, что приходится это делать.

Миядзаки не заметил, как Марк вновь дотянулся до сущности, как мгновенно схватил щупальцем осколок и как тот, взлетев вверх словно стрела, прошил насквозь подбородок профессора и вошел в череп.

Тело японца рухнуло рядом, а Марк...

Глава 2

Тело японца рухнуло рядом, а Марк... открыл глаза и увидел висевший в воздухе и опасно наклоненный над ним кувшин с водой.

– Доброе утро, алкаш, – сказал кто-то голосом отца, и вода из кувшина полилась Марку на лицо.

Он скатился с дивана, спасаясь от холодной воды, но кувшин вильнул вправо и полностью вылил содержимое Марку на затылок.

– Да сколько можно! – в сердцах крикнул Марк и со злостью пнул валявшиеся на полу бутылки.

– Ты уже перешел на дешевое пиво. У тебя все нормально?

Голицын-старший стоял у окна спиной к сыну и смотрел во двор сквозь мутное стекло.

– В окрестных магазинах закончилось виски, – отмахнулся Марк.

Он с трудом поднялся и сел на мокрый диван. Снова вырубился в гостиной.

– Ты – акудзин. Прыгнуть мог, куда угодно. Я тебя не понимаю, Марк, – Юрий Петрович оторвался от окна и повернулся. – Еще хуже, что из-за тебя страдает мать, а соответственно страдаю я. И мне это не нравится.

– Я не знаю, чего вы страдаете, – пробормотал Марк, растирая лицо ладонями. – Алкашом я не стану – сущность не даст. Так чего переживать?

– Не даст, поэтому ты выпиваешь по три бутылки виски за день. Это ненормально. Возьми себя в руки. Подумаешь, убил акудзина! Тебя оправдали. Следствие закончилось три месяца назад, Марк. Три!

– Но я же убил...

– Ты мой сын, и вроде взрослый мужчина, но какой-то инфантильный, честное слово. Сними розовые очки. Закон жизни – или ты, или тебя. Ты выбрал первое и правильно сделал. Пора возвращаться в реальную жизнь.

– Мне это снится каждый день, – устало вздохнул Марк. – Под алкоголем у меня через раз есть шанс обойтись без кошмаров. Сегодня вот не помогло. Тебе легко говорить, не ты это сделал.

– Ты не просто инфантильный, ты тупой, – констатировал Голицын-старший. – Девяностые, они, знаешь ли, в России и акудзин стороной не обошли. Всякое бывало. Вернись к работе. Несмотря на то, что мне не нравится путь, который ты выбрал, мне жаль, что твои мозги прозябают в алкогольных парах.

– О, нет! – замотал головой Марк. – Спасибо, с меня хватит! Я даже думать о раскопках не могу. Меня в собственном кабинете мутить начинает, особенно возле стеллажей с книгами по Азии.

– Седьмой отдел набирает людей. Там тоже нужны мозги.

Марк рассмеялся в голос и в упор посмотрел на отца, но тот оставался серьезен.

– Это же шутка?

– Нет. Я позвонил Константинову. Это заместитель директора. Завтра в десять ноль-ноль тебя ждут на собеседование. Адрес скинул.

– Я не пойду, – замотал головой Марк.

– Пойдешь и послушаешь. За спрос денег не берут, и это тебя ни к чему не обязывает, – отрезал Юрий Петрович. – Не ради меня, ради матери.

Марк скривился как от горькой пилюли и поднял руки, сдаваясь.

Голицын-старший удовлетворенно кивнул и растворился в воздухе.

Марк угрюмо глянул на место, где только что стоял отец и поднялся. Сам он не мог прыгнуть даже в соседнюю комнату. Сущность он не кормил давно, а без подпитки не было и возможностей. Так что стоило принять душ и выйти на охоту.

Он поднялся на второй этаж, прошел по коридору с четырьмя одинаковыми дверями и вошел в пятую, которая находилась прямо напротив лестницы.

В спальне тоже был бардак и даже похуже, чем внизу. Марк, пиная бутылки и пустые коробки из-под фаст-фуда, пробрался к двери в ванную. Тут было приемлемо, если не считать вонючей кучи грязного белья в углу. Где-то в ее недрах спряталась плетеная корзина, которая просто не смогла вместить в себя столько вещей.

Марк скинул одежду и встал под душ. В зеркале, которое вмонтировали в стену вместо одной плитки, отразилось изнуренное, небритое и опухшее лицо с черными кругами под глазами.

Марк сложил руки на груди и уперся лбом в зеркало. Сил не было совершенно, хотелось лечь, но позволить себе он этого не мог. Ради матери он был готов сходить в Седьмой отдел и даже может быть с кем-то поговорить, но для этого ему надо было напитать сущность. А для того, чтобы напитать сущность, надо было выйти из дома, обойти поселок и найти укромный угол рядом с хосписом. Уж там боли и страданий всегда полно. Сущность наполнится быстро.

***

Эта ночь прошла без сновидений. То ли сытость так подействовала, то ли чистое постельное белье. Сегодня он спал в гостевой, потому что спальне невозможно было находиться.

Марк быстро нацепил на себя единственные чистые джинсы и черную футболку. Схватил кожаную куртку и сунул ноги в кроссовки. Глянул в зеркало. Черные круги под глазами сохранялись, но в целом приемлемо. Щетину решил не сбривать, подумав, что ему так даже идет.

Он спустился по лестнице и наткнулся на домработницу, которая тащила к двери черный мусорный мешок, в котором, судя по звону, были все выпитые им бутылки.

– Доброе утро, теть Кать.

– Ой, Марк, миленький, напугал ты меня!

Тетя Катя работала на семью Голицыных сколько Марк себя помнил, и, кажется, всегда была пенсионеркой. Тоже акудзин, но слабенький. По их системе единичка.

– Извините, – буркнул Марк.

– Софья Эдуардовна позвонила, просила тут у тебя прибраться, – женщина развела руками, как бы извиняясь. – Случилось-то чего? Дела сердешные что ли? Так плюнь и разотри! Не стоит ни одна вертихвостка твоей печали.

Марк улыбнулся:

– Счастливая вы женщина, теть Кать. Я тоже последую вашему примеру и не будут смотреть новости.

– А ты про япошку это что ли? Тьфу! Я-то думала! Мой отец их в девятьсот пятом, знаешь, сколько поубивал? И ничего, от тоски не умер. И ты не умрешь.

Она поставила пакет у двери и вернулась в гостиную. А Марк решил, что самое время смыться из собственного дома, пока женщина не начала рассказ про Сталинград и Курскую дугу, про которую ему рассказывал непосредственный участник событий – отец.

Он спустился в гараж. Ближе к воротам стоял, еще не объезженный Brabus. Марк усмехнулся. Он купил ее незадолго до экспедиции, но так ни разу и не сел за руль, не считая пути от автосалона до дома.

Вообще-то акудзинам, которые могли перемещаться в пространстве за считанные секунды, ни машины, ни водительское удостоверение были не нужны. Однако, кто сказал, что акудзины не могут быть подвержены человеческим слабостям? Хорошую машину оценит хоть человек, хоть демон, хоть упырь.

***

Марк выехал на автостраду, перестроился в крайний левый ряд и утопил педаль в пол. Все, кому надо, уже добрались до работы, так что дорога была относительно свободна.

С того момента как он убил Миядзаки прошло чуть больше девяти месяцев. Майкие праздники только закончились. Ярко светило солнце, а деревья надевали зеленые наряды. Марк только сейчас заметил, что лето уже на пороге, а это время года он любил больше всего.

Тогда он лежал в пещере со сломанным позвоночником и не думал, что выйдет оттуда живым. Миядзаки он убил, а вот рабочие были на месте. Они долго толкались вокруг него, что-то громко обсуждая на своем. Марк знал лишь несколько слов, но тогда и их смысл ускользал от сознания.

Рабочие организовали дежурства рядом с ним, поили водой, накрыли его одеялом. Он то проваливался в сон, то просыпался от острой боли. Главное, не мог сказать, что нужно сжечь труп профессора как можно скорее, а то сущность может переселиться в одного из рабочих и натворить бед.

Хорошо, что на следующий день вернулся Джан Фай, да не один, а с коллегами и женой. Жена его, по счастливой случайности оказалась медиком, но сделать особо ничего не могла. Видела перелом, видела повреждение нервных окончаний, которое и привело к параличу, но ускорить процесс регенерации ей было не под силу. Зато она накачала Марка снотворным и обезболивающим. А потом прилетел вертолет и забрал его поближе к цивилизации.

Месяц у него ушел на полное восстановление. Ничто, а все равно пришлось учиться заново ходить и держать ложку.

Сообщества акудзин гудели по всему миру. Марк стал знаменит. Его имя повторяли, его хвалили за то, что уберег ценную реликвию и не дал ей снова затеряться, но на этот раз в частной коллекции.

Однако от расследования его это не спасло. Специальная международная комиссия мурыжила его полгода, прося новых подробностей убийства именитого профессора. Его подозревали в том, что это он, Марк, главный злодей, а не Миядзаки. Говорили, что японец хотел спасти реликвию, и ему удалось – «настоящего» злодея ранили и обездвижили.

Но в пользу Марка было два неоспоримых факта. Во-первых, он был богат, а Миядзаки оказался игроком, как и его отец, и заложил все, что можно заложить. Во-вторых, на стороне Марка были свидетели. Рабочим не стали стирать память на время следствия, и они наперебой рассказывали, что дескать этот демон хороший, а второй был плохой.

Эти ребята тронули даже Голицына-старшего. Они так рьяно доказывали невиновность Марка, что отец подарил каждому по дому и открыл на их имена счета с такими деньжищами, что они могли жить безбедно до самой старости.

А когда все закончилось, Марк понял, что жутко устал. Ни сил, ни нервов уже ни на что не осталось, а кошмары и не думали отступать. Поэтому он начал глушить их алкоголем.

Марк грустно улыбнулся. Он даже не поблагодарил людей как следует перед тем, как им подправили память.

Из воспоминаний он выплыл уже на подъезде к Седьмому отделу. Отделу по борьбе с преступностью. Правда, эти расследовали только преступления акудзин против людей. И убирали за собратьями, если акудзины наследили, питаясь эмоциями людей. В общем, подчищали память свидетелям сверхъестественного на улицах города. Изредка приходилось отправлять своих на «дальние берега», где на сотни километров нет ни одного живого человека. Таково было наказание для тех, кто убивал людей специально или случайно. Чаще, конечно, случайно.

Марк никогда не интересовался деятельностью акудзинских оперов – так, что-то слышал краем уха. Ему эта тема не была интересна. Разве что история создания отдела была достойна внимания, и то недолгого. И даже тот факт, что его предок стоял у истоков, не мог переубедить его в обратном.

Седьмой отдел расположился на окраине города в промзоне. Марк оценил. Хорошее место, чтобы никто не беспокоил – вокруг одни производства, которые работают и издают шум двадцать четыре на семь.

Его пропустили на первом КПП самой базы, даже не спросив, кто он такой и куда направляется. Людям обычно плевать на такие мелочи. Тачка хорошая, значит человеку надо, а кто и куда – неважно.

А вот на втором КПП при въезде на территорию Седьмого отдела его уже остановили и проверили документы. Охранники были из своих, не шибко сильные, но и не мелочь, да и при оружии. Правда, акудзины редко использовали огнестрел. Против своих почти бесполезно, если это не контрольный в голову. Так что, учитывая способность акудзин к мгновенными перемещениям, ребята носили при себе компактные ружья. Только вместо патронов в них были заложены дротики с лошадиными дозами транквилизаторов.

Марка пропустили, и он подъехал ко входу главного трехэтажного здания. Он вышел из машины и потянулся – не привык вставать так рано.

Он огляделся. Позади него расположились гаражи, слева одноэтажная постройка типа ангар. Главное здание вытянулось прямоугольником. Выглядело оно довольно обшарпано. Облупившиеся хлопья краски свисали с фасада, на ступенях покрошился бетон, виднелись трещины. Деревянную дверь перекосило, а табличка на ней, некогда бывшая золотой, поблекла, и на ней стерлись некоторые буквы.

Удручающее зрелище в совокупности с территорией, где от асфальта остались только редкие островки – все остальное покрывали «кратеры», между которыми Brabus лавировал, как мог.

Марк поднялся по ступеням и потянул на себя створку. Чуть плечо не вывихнул. Дверь оказалась заперта. Марк выругался под нос и постучал. Спустя несколько долгих мгновений дверь отворилась, и на него уставился бородатый лысый мужик в косухе.

– Че надо? – пробасил он, подозрительно глядя на Марка.

– Шоколада, – усмехнулся Марк. – Я на собеседование. Марк Голицын.

– Ой, твою-то мать за ногу дери! Десятка пожаловала!

– А у вас их нет что ли? – спросил Марк, хотя догадывался какой будет ответ.

– Очень смешно, – скривился мужик. – Залетай.

Он широко распахнул створку, пропуская Марка внутрь.

Здание внутри напоминало заброшенную школу – холл со старыми кожаными диванами и длинный коридор с десятками дверей, расходящийся от холла направо и налево. Тут даже имелся царь всех офисов – большой кривой фикус в глиняном горшке.

– Начальство у нас на третьем обитает. Идем провожу, – мужик направился на лестницу. – Опера там же, на втором всякие архивы, переговорные, столовка на первом, но она закрыта, в подвале тир, качалка и тренировочные залы.

Марк слушал мужика, уставившись на его широкую спину, точнее на эмблему AC/DC на косухе. Его мало интересовало, что и где тут находится. Задерживаться в Седьмом отделе не было никакого желания. Так что он планировал посмотреть на зама и свалить отсюда как можно скорее. Отец, конечно, прав: пора завязывать с депрессией, может даже надо сходить к психологу. Но работать в акудзинской ментовке... Лучше вернуться в родную Ильку и вести лекции, выискивая среди студентов самородки и помогая им выбрать свой путь.

– Пришли, – мужик остановился перед деревяной дверью с золотой табличкой.

«Заместитель директора Седьмого отдела Константинов Олег Дмитриевич» – прочитал Марк.

– А директор где?

– Данилов тут не появляется, – усмехнулся мужик. – Считай, что его нет. В Правление метит, вот и обитает там последние года полтора.

Мужик взял Марка за плечо, распахнул дверь и подтолкнул его в кабинет, захлопнув дверь так, что с потолка посыпалась штукатурка.

– Явился – звезда наша! А чего опаздываем? Прыгать разучился? Даже приглашение не запросил, – сходу наехал на него, судя по всему, сам Константинов.

Марк чуть не засмеялся – настолько он был карикатурным персонажем из фильмов про человеческую милицию. Крупный, с квадратной челюстью, короткими, начавшими седеть волосами и щеткой усов. Он сверлил Марка серыми ледяными глазками и ждал ответа.

Но Марк не ответил. Сел на свободный стул у директорского стола и с любопытством посмотрел на второго посетителя.