Текст книги "Свет в тумане (СИ)"

Автор книги: Дарья Иорданская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– А вы что скажете?

– А я ничего не знаю, – пробормотал немного оправившийся вандомэсец.

– Ну хотя бы скажите, что за картину вы для Верне искали, – предложил Реджинальд.

Инспектор нахмурился еще больше, брови его сошлись на переносице.

– Эншо, помолчите, или я вас арестую. А вам лучше начать говорить, господин Бли.

– Флоранс утверждает, что у ее кузена есть несколько очень ценных полотен. Хочет продать их, – отозвался Бли.

Соврал. Мэб ни секунды не сомневалась, что врет он, как дышит, не испытывая при этом и тени неловкости. Нагло.

– Когда мы вошли, речь шла о другом.

– Леди Мэб, – укорил инспектор.

– Это… Это все затея Флоранс, – твердо, даже нагло отозвался Бли. – Она хотела нажиться на имении барона, пока это еще возможно. Знала, что все в конце концов достанется Эффи. У нее был план: я соблазняю малютку, женюсь на ней, а потом мы все разделим. Но Эффи упрямая…

Пьер все говорил, быстро, словно боялся растерять слова, не донести их до слушателей. Врал. И вранье это сыпалось, ощутимо гнилое. Бли рисовал в неестественно-ярких красках картину жестоких убийств: барона ради наследства, затем старой няньки, проболтавшейся о браке Хапли, потом вдовы, и снова ради наследства.

– Она и Эффи хотела убить! – выпалил Бли и замолк наконец.

– А как же леди Флоранс вышла из дома в бурю? – иронично поинтересовался инспектор.

– Она… У нее… – Бли осекся.

– Леди Флоранс не было смысла убивать кузена, – покачала головой Мэб, разглядывая вандомэсца. Увы, она скверно читала по лицам. – Пока он был жив, Флоранс получала отличное содержание. С его смертью – гроши.

Мэб повернулась к инспектору, который глядел хмуро и явно не одобрял ее вмешательство.

– Если только леди Флоранс не запланировала заранее, что убьет всех прочих претендентов. Я хочу сказать: барона убил кто-то другой.

По телу вдруг пробежала дрожь. Бли, ищущий для Верне картину. Еще одна картина-артефакт с неясными до сих пор свойствами. Настигшая ее буря.

– Леди Мэб, – вздохнул инспектор, – впредь воздержитесь от вмешательства в дела полиции, прошу вас. Вы же, Бли… Вам лучше все обдумать и начать давать правдивые показания. Леди Флоранс грозит в худшем случае пожизненное заключение. Для знати у нас смертная казнь, вы должно быть не знаете, возможно только в одном случае: измена короне. Вполне вероятно, леди Флоранс даже удастся смягчить наказание. А вас вздернут, будь вы хоть трижды гражданин другого государства. Вздернуть вас, Бли, нашему суду будет проще и приятнее, чем обвинять аристократку. Вы оглянуться не успеете, как станете самым главным обвиняемым. Поэтому лучшее, что вы можете для себя сделать, это начать давать правдивые, честные показания.

Взгляд Бли затравленно метнулся по комнате. Весь его жалкий подавленный вид вызывал одновременно жалость и отвращение. Бли выглядел загнанным в угол, прижатым к стене.

– Я… я дам показания, – пробормотал он. – Письменно. Под магическую клятву, под сыворотку правды.

Инспектор посмотрел на Мэб с Реджинальдом. По всему было видно, как отчаянно он хочет отослать чужаков, и в то же время чего-то опасается. Того, что они снова ввяжутся в неприятности, должно быть. Наконец инспектор вздохнул – делал он это не реже, чем Мэб – и повернулся к Бли.

– Давайте начнем с самого начала. Кто повинен в смерти его светлости барона?

Пьер Бли заморгал часто, словно это механическое движение каким-то образом ему помогало принять решение.

– Барона уби...

40.

Сперва сгустился воздух, став едва пригодным для дыхания. А затем Реджинальда накрыло мощнейшей волной ужаса, силой такой жестокой, что ничто не могло с нею справиться. Бли побледнел, выцвел, сравнялся цветом с собственной рубашкой, а потом начал вдруг заваливаться на бок, издавая страшные хрипы.

– Бли! Что с вами?!

Инспектор бросился вперед, и Реджинальд едва успел остановить его.

– Погодите. Есть у вас перчатки?

Инспектор глянул недоверчиво, но пару белых нитяных перчаток все же достал и протянул Реджинальду. Надев их, Реджинальд склонился над скорчившимся вандомэсцем. Такой скорой эффект – и такой страшный – дает что-то, имеющее прямой контакт с кожей; как правило украшение вроде кольца или медальона. Колец на пальцах художника не было, и тогда Реджинальд распахнул на Бли рубашку, мало заботясь о пуговицах или сохранности ткани. Пахнуло на мгновение паленым. Ойкнула Мэб.

– Что это? – напряженным тоном спросил инспектор. – Он мертв?

– Практически.

Амулет жег даже сквозь ткань перчатки, вызывая нервную дрожь и приливы паники. Не часто доводилось работать с такими враждебными и опасными артефактами, и тому можно было только порадоваться. С этой злой силой нелегко было совладать.

Мэб без лишних просьб поставила экран, и сразу же стало легче дышать. Реджинальд сорвал медальон с шеи вандомэсца, но тому уже мало чем можно было помочь. Сжавшись в комок, Бли бормотал что-то неразборчивое, то и дело издавая сиплые вскрики: «Флоранс! Это Флоранс!». Точно испорченная пластинка.

– Знаете, что это? – мрачно спросил инспектор, не спеша забирать медальон.

– Могу предположить. Контролирующий артефакт.

– Но… это же запрещено! – ахнула Мэб.

Взгляд инспектора был полон иронии.

– В Роанате, моя дорогая, – кивнул Реджинальд. – Но не в колониях. Там эту дрянь можно купить, и даже не слишком дорого. А в Вандомэ – откуда наш бедный друг родом – эти артефакты в ходу у полиции и суда.

– Все у них не как у людей, – проворчал инспектор. – Дайте сюда, Эншо.

Реджинальд с радостью избавился от артефакта; завернул его в бумагу и отдал инспектору. Осталось еще ощущение, что медальон жжет ему руки. Мэб опустила экран, отряхнула руки, рассыпая искры и, подойдя, лбом ткнулась Реджинальду в плечо. Выдохнула устало.

– Что теперь?

Реджинальд покосился на инспектора. Тот действовал четко, уверенно, не производя никаких лишних движений или ненужного шума. Арестовал и передал подчиненным Бли – тому, впрочем, самое место теперь было в лечебнице, и увезла его медицинская карета; осмотрел комнату, изучил картину над камином. Реджинальд сомневался, что последнее принесет пользу. Бли выглядел как человек, толком не знающий, что искать.

– Мне страшно, – неохотно призналась Мэб, сжимая локоть Реджинальда. – Сначала «пьютские ножи», потом буря, а теперь – это.

Реджинальд нахмурился и неохотно сказал:

– Лучше всего тебе поехать домой, в имение. Там ты будешь под защитой родовой магии.

– Не уверена, – качнула головой Мэб. – Уберегла родовая магия Хапли?

Реджинальд испытал немного стыдное облегчение от того, что не придется с Мэб расставаться. Ему бы стоило думать о ее безопасности, а не о собственном удовольствии, да выходило это скверно.

– В таком случае, вернемся в Абартон. Там ты точно будешь под защитой, об этом я позабочусь. Но для начала попробуем получить с леди Ифигении архив покойного барона.

41-42

41.

– Итак, вы уезжаете. Так скоро? – у леди Гортензии была улыбка дружелюбного крокодила, заставляющая то морщиться, то ежиться.

– Отпуск вышел слишком насыщенный, – проворчала Мэб.

– Да, так бывает, – кивнула фрейлина. Жестом отослав юного спутника, который был у нее, похоже, вместо комнатной собачки. – Ну же, расскажите мне все в подробностях, дорогая леди Мэб. Кто же убил барона?

Мэб вскинула брови.

– Зачем вам это, леди Гортензия?

– Затем, дорогая леди Мэб, что сплетни и скандальные истории – главное топливо Двора. Как только двор перестанет сплетничать, ему тот час же придется столкнуться с реальностью. Ну же, расскажите мне все, леди Мэб. Возможно и я вам однажды что-то полезное поведаю.

Мэб нахмурилась.

– Флоранс Хапли убила кузена ради наследства, а затем избавилась от его беременной жены и няньки. И пыталась с помощью какого-то артефакта убить меня, когда я стала проявлять излишнее любопытство.

– Как скучно, – разочаровано протянула леди Гортензия. – Вы совершенно не умеете рассказывать.

В действительности все было гораздо, гораздо интереснее. Инспектор – имя его оказалось Гринвуд-Ли – арестовал и допросил леди Флоранс сразу же. Флоранс устроила вполне ожидаемую истерику, крича что не желает отвечать на вопросы полицейского и мужчины, и Мэб пришлось присутствовать. В качестве леди и женщины, надо полагать. Мэб всегда думала, что женщина нужна при обыске, а не при допросе, но отказываться не стала. Это позволило ей удовлетворить свое любопытство.

Сперва леди Флоранс, конечно же, задирала нос и отмалчивалась, а если и раскрывала рот, то только ради оскорблений. А потом инспектор Гринвуд-Ли сказал ей о состоянии Пьера Бли. И Флоранс совершеннейшим образом переменилась.

Даже сейчас, сидя в залитой солнцем комнате, потягивая сладкий чай, Мэб ощущала холодок, пробравшийся в тот момент под кожу. Флоранс была напугана. Не просто напугана, в панике, всепоглощающей, ничем не контролируемой. И, подгоняемая этой паникой, она начала давать показания, которые Мэб скорее назвала бы самооговором. Она убила барона, его жену, старую няньку. Она подкинула листок на стол и сделала все, чтобы слишком любопытная леди Дерован обратила на него внимание. Она призвала бурю. С помощью артефакта, которой тогда же и потерялся. Она. Она. Она.

Мэб не сомневалась, что в смерти барона Хапли повинен Кристиан Верне. И, возможно, он сделал это собственными руками. Зачем ему это было нужно, Мэб пока сказать затруднялась. Возможно, из-за еще одной картины. Во всяком случае, другого человека, способного вызвать у наглой Флоранс Хапли такой ужас, Мэб не видела. И другого человека, имеющего доступ к редким и дорогим артефактам – тоже.

А что, если рассказать обо всем Гортензии Паренкрест? – подумала Мэб. Запустить эту сплетню и посмотреть, к чему она приведет? Останавливала, впрочем, непредсказуемость последствий.

– Увы, все так и было, – Мэб даже удался легкий вздох сожаления. – Если вам нужны пикантные подробности, их немного. Разве что… покушение на себя леди Флоранс также инсцинировала, чтобы обвинить во всем Эффи и Мартина Рорри.

– Пф-ф! Какая скука! – посетовала фрейлина. – Будь это книга, ее бы следовало сжечь в этом самом очаге.

И леди Гортензия махнула рукой на незаженный камин, украшенный замысловатой резьбой по белому камню.

– Это жизнь, – нахмурилась Мэб.

– И с каких-таких пор это служит оправданием пошлости? – хмыкнула леди Гортензия. – Нет, Флоранс Хапли не подходит на роль убийцы по всем статьям. Она невероятно глупа. Я еще могу поверить, что она убила старую няньку или беременную женщину. Но как бы леди Флоранс справилась с бароном? Тут нужна или сила, или хитрость, а и того и другого ей недостает. Это был кто-то другой. Должно быть, один из ее любовников. Или Бли или Рорри. Да, определенно, Рорри!

– Секретарь? – Мэб не сдержала смешок. – Он-то почему?

– Слишком симпатичный, – отрезала леди Гортензия. – Я никогда не доверяю таким милым людям, вроде этого секретаря или вашего любовника, Эншо.

Мэб чуть было не ляпнула оскорбленно: «моего жениха!», но это, пожалуй, была бы чересчур сочная сплетня. Двор ее пока не заслужил. Да и не желала Мэб, чтобы ее обсуждали в подобном контексте придворные бездельники.

– Если Небо будет благосклонно, мы уже узнаем об этой истории много интересного, – резюмировала леди Гортензия, поднимаясь. И, кивнув царственно вошедшему Реджинальду, удалилась.

– Выдохни, она уже ушла, – посоветовал Реджинальд.

Мэб со свистом выдохнула воздух, шагнула вперед, обнимая мужчину, и пожаловалась:

– Эта женщина меня нервирует.

– Разве не такова суть всех придворных? – хмыкнул Реджинальд. – Забудь о ней. Едва ли вы будете часто встречаться. Разве что леди Гортензии придет опять в голову навестить Абартон. Что вряд ли. К слову об Абартоне, у меня две новости. С какой начать?

Мэб, не размыкая объятий, потянула Реджинальда к диванчику, где они устроились с большим комфортом. Прошмыгнувшая в гостиную служанка поставила на столик поднос с чаем – они определенно попали в большую милость к хозяйке пансиона – и беззвучно удалилась.

– Судя по твоему тону, – заметила Мэб, протягивая Реджинальду чашку, – одна из них плохая. Начни с хорошей.

– Эффи согласна безвозмездно передать архив дяди Абартону, когда вступит в наследство. Это произойдет осенью. Нужно будет тогда прислать кого-то с официальными бумагами и забрать все эти коробки.

– А плохая новость какая? – спросила Мэб.

– Нас с тобой Абартон пока не ждет.

– Как это? – нахмурилась Мэб.

– Я позвонил, уведомил их, что мы собираемся вернуться и… – Реджинальд развел руками. – Пф-ф! На время проведения расследования посторонние там не нужны.

Мэб выругалась.

– Смотри на этой с положительной стороны, – предложил Реджинальд. – Мы с тобой по крайней мере не в списке подозреваемых. Можем пока съездить в Вандомэ.

– Зачем это? – насторожилась Мэб. У нее места для отпуска, предлагаемые Реджинальдом, начали уже потихоньку вызывать подозрения.

– Затем, моя дорогая, что это самое романтичное место на земле. Так во всяком случае утверждают рекламные проспекты. Ну, знаешь, круассаны, вино, лавандовые поля.

– А на самом деле?

– А на самом деле, – улыбнулся Реджинальд, – именно там проживает один из лучших артефакторов современности. Я хотел бы расспросить его о картине.

– С нашим везением, – проворчала Мэб, – он либо в тюрьме, либо в могиле.

Реджинальд легкомысленно пожал плечами.

– В таком случае нам останутся специалисты по магическим связям. Они, представь, тоже живут в Вандомэ.

42.

С Верне они столкнулись уже на пароме. Так случилось, что машина Реджинальда оказалась соседкой роскошного скроллемана миллиардера. Мэб, выбравшись наружу, поискала что-то глазами, а потом с сожалением проговорила:

– Гвоздя нету.

– Ты хотела ему дурное слово нацарапать? – усмехнулся Реджинальд. – Можешь не стараться, на скроллемане дорогостоящая защита от порчи.

Мэб проворчала еще что-то и пнула от души колесо. Скроллеман отозвался гудением и противным воплем клаксона, привлекшим к ним ненужное внимание. Со вздохом Реджинальд привлек Мэб к себе и потянул ее на палубу.

Увы, палуба у парома была только одна, и публика тут не делилась на богатую и бедную, знать и простолюдинов. Прежде всего потому, что на Хап-он-Дью отдыхал в основном средний класс. Все эти люди одинаково сторонились и Верне – лицо его было известно по фото в газетах и журналах – и Мэб, одетой дорого и для местных вызывающе. И в итоге так получилось, что их троих буквально толкнуло друг к другу. Вокруг образовалась своеобразная полоса отчуждения.

– Тоже решили уехать, леди Мэб, – улыбнулся Верне. Реджинальда он игнорировал. – И то верно. Делать на этом острове нечего.

Мэб склонила голову к плечу.

– Ну, до этого вы как-то находили себе занятие.

Нужно было остановить ее, но Реджинальд не успел. Или не пожелал? Хотелось посмотреть на реакцию педжабарского богатея. Хотелось как-то стереть эту самодовольную белозубую ухмылку с его загорелого лица.

– Вы убили барона, – сказала Мэб. – Вы убили барона, превратили Бли в растение своим артефактом и запугали Флоранс. Вы забрали картину, а также артефакт, позволяющий ходить в бурю.

Верне неприятно улыбнулся. Это было еще гаже той ухмылки, что кривила его полные губы минуту назад.

– У вам богатая фантазия, леди Мэб. И у вашего друга – тоже.

Щеки Мэб вспыхнули румянцем. Реджинальд едва успел схватить ее за руку, прижать к себе и увлечь в противоположную сторону, как можно дальше от Верне.

– Успокойся.

– Он даже не отрицает, Реджинальд! – возмутилась Мэб.

– А зачем ему? Либо он невиновен, и отрицание тут пользы не принесет. Либо он уверен в себе.

– Мы знаем, что он убийца, и ничего не сделаем?

Реджинальд покачал головой, вздохнул и поцеловал Мэб в горячий лоб. Это ее пусть немного, но успокоило.

– Думаю, даже инспектор подозревал его. Но он ничего не мог поделать, мы и подавно. Знаешь, есть хорошая поговорка: если долго сидеть на берегу реки, можно увидеть, как мимо проплывает труп твоего врага.

Мэб бросила мрачный взгляд на воду, которую рассекал сейчас паром.

– И насколько она быстрая, эта река?

– Забудь о нем, – попросил Реджинальд, обнимая женщину. – Оставь это в прошлом.

– Даже если он повинен в смерти Лили? – сощурилась Мэб.

Реджинальд посмотрел на противоположный борт, где у леера стоял неподвижно Верне. Весь в белом, загорелый, точно сошедший со страницы модного журнала. Самодовольный. Однажды он совершит ошибку, возможно уже ее совершил. Однажды, в этом Реджинальд не сомневался, он кончит на виселице.

– Думаю, это быстрая речка. Можешь ускорить ее течение и написать ко Двору, что Верне проявляет непозволительный интерес к старым поместьям. Родовая магия по моему мнению должна оставаться в семьях. Так для всех лучше.

Мэб задумчиво кивнула. Кажется, мысленно она уже сочиняла это послание. Желая отвлечь ее от него, и от мрачных мыслей вообще, Реджинальд привлек женщину к себе и крепко поцеловал.

– А теперь, – попросил он повеселевшую и раскрасшевнуюся Мэб, – можем мы, как пара осторожных авантюристов, мирно отправиться в Вандомэ?

– Круассаны и артефакты? – уточнила Мэб с мягкой улыбкой.

– Крауссаны и артефакты, – улыбнулся в ответ Реджинальд. – И, обещаю, если мы в этот раз столкнемся с чем-то странным, сразу же повернем домой.

Судя по лукавому взгляду, Мэб ему ни чуточки не поверила.

Конец