Текст книги "Божественная комедия (илл. Доре)"

Автор книги: Данте Алигьери

Песнь двадцать девятая

Поучение Беатриче о сотворении ангелов и падении демонов; ее негодование на земных проповедников.

 
1. В минуту, как в единый неба пояс[506]506
  В период равноденствия, когда солнце, находясь весною в знаке Овна или осенью в знаке Весов, заходит, а луна восходит с противоположной, оба эти светила находятся на горизонте, словно две чашки весов, коромысло которых в зените, в равновесии. Но это продолжается лишь несколько минут, и равновесие исчезает. Столько же времени и взгляд Беатриче был устремлен в Бога.


[Закрыть]
Латоны дети обняты любовно,
В нем под Весами иль Овном покоясь,
 
 
4. Зенит на вышине их держит ровно;
Потом они теряют равновесье,
Переменившись эмисферой словно.
 
 
7. Улыбку Беатриче в наднебесьи
Так точки приковала красота,
Которою был очарован весь я.
 
 
10. Потом она отверзла так уста;
– Что хочешь знать, все вижу я неложно
Там, где слились все как, где и когда.
 
 
13. Не совершенствуясь, – что невозможно,[507]507
  Начинающийся рассказ о сотворении ангелов служить ответом на не предложенный Дантом вопрос, где, когда и как они были созданы (ст. 13–18). Причина и цель их создания – не потребность в них у Бога, а лишь откровение вечной любви тварям и чрез тварей, – (Чистил. XVII, 91) отвечает на третий вопрос в том смысле, что все ангелы без исключения были созданы добрыми. Затем на очередь выступает второй вопрос (16,17,19–30, 34–45), когда ангелы были сотворены. Ответ: всякое когда мыслимо лишь с момента возникновения творения; а до этого когда Бог самодовольно витал вне времени и пространства, не существовало ни прежде ни после но из того не выводится никаких сведений ни о предшествовавшей творческой деятельности Божества, ни о том, что Оно было праздно» (ст. 16–21). Но раз творение произошло, оно выразилось единовременно и сразу в тройственном ряде созданий: 1) природы чисто духовной, ангелов, которых Дант по преимуществу называет образом, «чистой действенностью» (формой), ибо форма, на языке схоластиков, по определению Фомы Аквинского, «есть начало, благодаря которому мы мыслим, будем ли мы звать его интеллектом, или разумной душой. Форма есть действие; а потому только форма есть чистое действие». 2) из природы чисто материальной, стихий и 3) из духовно, материальной – человека (ст. 22–24). Одновременно, как один и тот же луч, преломляющийся в различные краски, возникли все три вида созданий (ст. 24–30). Сразу же определилось их взаимное соотношение, а именно: чистая активность заняла высшую ступень, голая пассивность или способность – низшую; соединение их – середину. Сравн. Рая II, 112–144, I, 103–141 и прим., а также Чист. XVI, 70, ХѴIII, 19, XXV, 31–36. Мнение Иеронима о сотворении ангелов задолго до остального мира опровергается не столько Писанием (Сирах 25, 31–36 и Бытия I, 1), как и разумом; ибо если ангелы предназначены в руководители небесных сфер, то как могли последние не возникнуть одновременно? (ст. 37–45). – Что касается первого из трех вопросов, то его поэт лишь кратко касается в ст. 39, упомянув, что ангелы созданы «на мировой вершине», согласно мнению тогдашних богословов что автолы созданы в Эмпирее.


[Закрыть] —
Но чтоб полнее блеск ее убранства
Я существую мог сказать, умножен,
 
 
15. Вне времени витая и пространства,
Жизнь девяти любви разрядам разным
Дало любви предвечной постоянство, —
 
 
19. Не потому, чтоб прежде было праздным:
Ни встарь, ни после, бывший безустройствен,
Не наблюдал мир в хаосе бессвязном.
 
 
22. Материя и образ, что ей свойствен,
Единым актом созданы, – хоть стрелы.
Тройного рода, как и лук сам тройствен.
 
 
25. Как в маосе хрусталя иль стекол белой
Между паденьем света интервала
Нет и меж разлагаемостью целой, —
 
 
28. Трекформного явления начало,
Вполне и вдруг восстав, в миг самый краткий,
Из творческого лона воссияло,
 
 
31. Тогда же установлены в порядке
Те сущности, на мировой вершине,
В ком действенности чистые зачатки.
 
 
34. Способность (стала ниже; по средине
Матерья с формой слиты неделимо,
И неразрывен этот узел ныне.
 
 
37. За многие века, по Ерониму,
Был создан раней мир духов бесплотный,
Чем мир другой, вещественный и зримый.
 
 
40. И правду, мной открытую охотно,
В Писании найдешь ты многократно,
Когда ее поищешь ты заботно.
 
 
43. Отчасти это разуму понятно:
Не допускает он без совершенства,
Так долго быть семье их благодатной.
 
 
46. Узнавши, как возникнул для блаженства.
Сей мир, из моего повествованья,
Твоих желаний гаснуть три главенства.
 
 
49. Скорей, чем двадцать ты сочтешь, – созданья[508]508
  За сотворением ангелов Беатриче объясняет что как пали злые из них и оставшиеся верными этим укрепились и возвысились потом распространяется об их существе (70–81) и об их числе (127 до конца). Падение Люцифера с его последователями совершилось непосредственно вслед за творением, по тогдашнему верованию, основанному на Еванг. Иоанна 8, 44 (ст. 46–51). Оставшиеся верными ангелы начали тогда же свое руководство и движение небесными сферами (ст. 52–54), благодатью и собственными заслугами возвысившись уже до неутрачиваемого блаженства (ст. 58–63); ибо не в прияти благодати, а в свободно волимом содействии ей заключается заслуга в человеке, как и в ангеле (ст. 64–66). – Имеют хи ангелы память? Этот вопрос, касающийся их природы, и волновавший современников поэта, последний разрешает в том смысле, что ангелы не имеют в ней нужды, смотря вечно и непрерывно в зеркало, которое все отражает – в Бога (ст. 70–81). К этому же примыкает и вопрос о числе ангелов, разрешаемый в ст. 127–145.


[Закрыть]
Часть некая отпала и смутила
Мир, высший в дерзостном своем восстаньи.
 
 
52. Другая-ж часть вошла с тем большей силой
В движенье, не преставшее и ныне,
Которое тебя так восхитило.
 
 
55. Падения же ключ – того гордыня,
Безумная и дерзкая отвага,
Кого всей тягой давит мир в средине.
 
 
58. Здесь видишь ты от дерзостного шага
Пребывших верными и признающих,
Что знанье – дар божественного блага.
 
 
61. Во взглядах их, столь полно счастье льющих
По благодати и по их заслугам, —
Ты познаешь их всех, как с волей сущих.
 
 
64. Но не томись сомнения недугом!
Знай, что любовью нераздельно слиты
Заслуга с благодатью друг с другом.
 
 
67. Но свойственны, – как учат в вашей школе
Для ангельской природы благодатной
И память с восприятием, и воля.
 
 
70. Скажу, чтоб стала для тебя понятной
Вся правда, на которой заблужденьем
Наложены столь тягостные пятна.
 
 
73. Те сущности, блаженны лицезреньем
Творца, не отвращаются от лика,
Пред коего ничто не скрыто зреньем.
 
 
76. Их взгляд не прерван новизною дикой,
В них нет воспоминанья, – нераздельно
Их мысль погружена в сей свет великий.
 
 
79. Снам на земле потворствуют бездельно,
Иль веря иль не веря им; конечно,
Коль первое не срам, то ложь всецельно!
 
 
82. Единый путь покинув, разум грешный[509]509
  Дальнейшее имеет соотношение с ст. 70–75. Исходя из этих стихов, Беатриче вооружается против призрачной учености, толкующей только что разрешенных и других вопросах превратно, увлекаясь собственными вымыслами или призраками (86–87) и, покидая единый путь (ст. 86), – при чем едва ли разумеется единомыслие, а лишь один общий метод, одно общее стремление – к истине, один принцип – основываться лишь на Писании, – и даже препятствующей сама себе в дальнейшей убежденности (ст. 82–84), – при чем разумеется, конечно, философия и свободное мышление. Еще погибельнее это в богословие, которое должно до мелочей опираться на Писание; но высшим злом является эта бесполезная призрачная ученость в проповеди, когда вместо драгоценного Божьего слова, единого и высшего основания веры, народу даются бесполезные и праздные исследования – вроде всеобщности или местности мрака во время Христовых страстей, – или даже просто дурачат слушателей.


[Закрыть]
Блуждать готов, когда вас увлекает
Мысль лишь о том, как сделать облик внешний.
 
 
85. Ha заблуждения людей взирает
Без осужденья Вышний и не строго
Когда Писанья то не искажает
 
 
88. Чтобы его посеять в мир, так много
И крови было надобно и пота!
Блажен, смиренно следующий. Богу!
 
 
91. Увы! Казаться мудрыми забота
Вас портить: где в Евангельи ни слова, —
В проповедях сплетаются тенета!
 
 
94. Тот молвит: в миг страдания Христов:
Луна назад вернулась, пленкой мрака
На светоч солнца наложив покровы.
 
 
97. Другой, – что свет исчез в то время всякий
И что испанцы, так же как индусы,
Во тьме в тот миг остались одинако,
 
 
100. И стольким Лапи не найтись, клянуся,
Иль Бинди средь нам родственного, града,
Как много небывальщин в этом вкусе!
 
 
103. И, ветром вздуто, зачастую, стадо[510]510
  Лапи и Бинди – наиболее распространенные имена во Флоренции в те времена.


[Закрыть]
Несытым в хлев воротится надменно;
Но их неведению нет пощады.
 
 
106. Не небылицы сеять во вселенной
Христос отправил монастырь свой малый
Но дал им тему истины священной.
 
 
109. И им она так сильно прозвучала,
Что если их вражда и опорочит,
Она им щит и крепкое забрало!
 
 
112. Острит вития, слушатель хохочет;
Как шутовской колпак поднялся клобук, —
И ни о чем заботиться не хочет;
 
 
115. Но мой народ, кто с клобуком бок о бок
Гнездо свивает птичкой перелетной,
Он верит отпущеньям испкл робок!
 
 
118. Вот отчего как развелось несчетно.
Безумия без веры, без просвета, —
Что обещаниям верит беззаботно.
 
 
121. Свинья Антония тучней чрез это
И. те, кто с ней в сравненье – хуже много
И без чеканки раздают монету.
 
 
124. Но после длинных отступлений строго —
Чтоб сократить себе и путь, и время, —
Взор на прямую впредь направь дорогу.
 
 
127. Столь численно природы этой семя,
Что, следуя за ними вглубь ли, ввысь ли,[511]511
  Указание на скорое окончание пути и поэмы.


[Закрыть]
Их не оиояшсюгь уж пулями всеми!
 
 
130. Имея речи Даниила в мысли[512]512
  Число ангелов, по Даниилу, 7, 10, превосходит всякие земные счисления. А так как, по Фоме Аквинскому, каждый ангел, обладая своей особой точкой зрения на Бога, является неповторяемой особью, то отсюда неограниченная возможность ангельских существ.


[Закрыть]
О тысячах, не понимай их точно,
Но словно не исчисленное числи.
 
 
133. Первичный свет во всей природе мощно
Разлит, – не только светит плоти с кровью,
Но в многом он блистает животочно;
 
 
136. Как созерцанье об руку с любовью, —
Ея огонь то много, а то мало
Является в них, глядя по условью.
 
 
139. Пойми ж величье Вечного Начала,
Светящего сим бытия вершинам
Чрез многие различные зеркала, —
 
 
142. «Оставшись несмотря на то единым!»
 

Песнь тридцатая[513]513
  В примечаниях в начале 23–29 песней указано последнее испытание в познании поэта, чрез которое он дозрел до возможности созерцании. Поэту остается еще до полноты его блаженства и до окончании поэмы действительно удостоится лицезрения Божества, а вместе с тем соединения с Божеством; этого он достигает в последней песни, когда он видит не только одного Христа и на одно мгновенье, но и самую Тройцу. Но Дант не ограничивается одним упоминанием этой крайней ступени созерцательности. Его смелый гений пытается дать нам более близкое понятие об этим блаженном единении с Божеством и ввести нас в царство Его славы. Потому то этот последний акт развивается перед нами постепенно, что и составляет содержание следующих песен. Для того, чтобы не потерять нить взаимного соотношения в многочисленных подробностях, по обыкновению рассмотрим ход его мысли заранее. Схоластическая теология намечает три ступени такого созерцания, существующих вне времени и пространства, а потому неразделимых во времени: 1) предварительное чаяние (XXX, 46-123), состоящее в непосредственном очищении нашего духовного взора в его сущности созерцанием. Высшего Существа, которое, тем не менее, непознаваемо конкретно; для этого требуется известное изощрение духа (разума, взора) для непосредственного воздействия на него Божественного света. Это изощрение состоит в особом просветлении, в превращении естественной способности видеть в сверхъестественную, в котором Дант также намечает три ступени, а именно: а сперва естественный свет всецело погасает для поэта, что необходимо вследствие того высшего закона природы, о котором мы только что упоминали, б) но вслед за этим угасанием вещественного зрения является новое могущество зрения, хотя все еще недостаточное. Поэт видит длинную световую реку, сыплющую искрами и окруженную цветами, великолепная картина! Но это только лишь символ истины, которую он призван и должен узнать, упившись ив этого светового потока, в) Дант пьет из него – параллель вкушения из Эвной в конце Чистилища – и все перед ним изменяется. Река, казавшаяся ранее длинной, кажется теперь круглой и это изменение имеет двойной смысл, что Божественный свет, жизнь и руководительство (во Христе, как мы увидим) для непосвященного взгляда является лишь в его воздействии на создание, а не в обратном обращении того же воздействия и что лишь просвещенный глаз созерцает его в истинном виде т. е. не только как историческое действие, но и как вечное взаимодействие и содействие; при том появление ей в истинном виде выражается в том, что обрамляющие реку цветы и искры являются душами святых и ангелами. Еще более у Данта является чаяние, что все видимое им есть небесное подобие еще скрытой от него божественной сущности и общая картина царства небесной славы; тогда перед ним возникает от этого круглого потока, который делает Создателя видимым, и ширится тысячами ступеней величественный амфитеатр, где находятся ангелы и души святых «Небесная Роза», в которой не действуют земные законы пространства и отдаления, а свет, служащий ей основанием, не что иное, как Христос, обрисованный не с двусмысленной пластикой, как стоящий между Богом и миром принцип света, творчества и спасений (логос); этим оканчивается.


[Закрыть]

Десятое небо – Эмпирей. – Река света. – Двойной сонм духов. – Небесная роза.

 
1. Шесть тысяч миль к востоку полдень дальний
Приводит утро к нам; зарей облитый,
Мир клонит тень почти горизонтально;
 
 
4. И много звезд, сияющих с зенита,
Уже в безбрежной неба середине
От наших глаз сияньем сокрыто;
 
 
7. И с приближеньем светлой дня рабыни
Темнятся небеса от света к свету
До первосвета в глуби ярко-синей;
 
 
10. Так праздник, вкруг слепящей точки этой —
Играемый всегда и ежечасно,
И как бы тем, что он одел, одетый —
 
 
13. В моих глазах потух; и мглой неясной.
Закрытые глаза мои хотели
В Вожатой обновиться вновь прекрасной
 
 
16. Когда б все, что о ней я рек доселе,
В хвале одной сойтись было готово,
Все б это было меней чем на деле.
 
 
19. Перед красой ее, возросшей снова,
Мое воображение так немо,
Что лишь Творца ее опишет слово.
 
 
22. Сознаюсь, местом сим моей поэмы
Я ныне побежден столь безнадежно,
Как то понять не можем на земле мы.
 
 
25. Как глаз томит луч солнца белоснежный
И ослабляет взор, – не так едва ли
Ослабла память с той улыбки нежной.
 
 
28. С мгновенья, как черты, ее предстали,
Впервые мне, – их воспевать упрямо
Досель мои стихи не уставали,
 
 
31. Теперь я пред красой, прекрасной Дамы
Художнику подобен, что пред гранью
Искусств – в бессилье сознается прямо
 
 
34. Ее я предоставлю воспеванье
Трубе славнейшей и спешу начатый
Тяжелый подвиг свой окончить ранней.
 
 
37. Она ж рекла, как опытный вожатый;
– В круг, из лучей чистейших состоящий,
С славнейшего из тел вошел сюда ты, —
 
 
40. В бесплотный свет, любовию кипящий
Любовью к истине, как и отрадой,
Отрадой, все и всех превосходящей.[514]514
  «Славнейшего из тел», primum mobile, Дант вступает в область невещественного, – «в круг из лучей чистейших». Художественное значение фигур повторения и усиления в ст. 40–42 не ускользнет от читателя.


[Закрыть]
 
 
43. Тебе предстанут здесь блаженства, чада,
В том самом – древнем новейшем строе
Как на последний суд предстать им надо. —
 
 
46. Как молния, вдруг лучом окрестность кроя,
Способность она видеть отнимает.
И станет глаз наш слеп и на большое, —
 
 
49. Так этот свет, который ослепляет
Земные очи, яркий без покрова,
Скрыл от меня все то, что окружает;
 
 
52. – Любовь, от коей мир рожден наш, новым,
Пришельцам всем такие шлет приветы,
Чтоб сделать воск к горению готовым. —
 
 
55. И лишь меня достигло слово это.
Как я сознал, – как бы превознесенный
Над собственною силою, согретый
 
 
58. Святым восторгом жизни обновленной, —
Что в небе не найдется свет столь чистый,
Какой не снес бы глаз мой напряженный!
 
 
61. Я свет узрел, как гладь реки лучистой
Меж берегов, украшенных богато
Каймой растений чудных пестролистой.
 
 
64. Живые искры сыпала река та,
Что искрились в цветах каймы прибрежной,
Точь в точь рубин с оправою из злата.
 
 
67. Средь ароматов сих в истоме нежной,
Их вновь себя впитая, вновь их бросит
На луг цветной – поток сей быстробежный.[515]515
  Сравн. Апокалипсис, 22, 1.


[Закрыть]
 
 
70. – Та жажда, что себе ответа просит
О том, что зренью твоему предстало,
Тебя подъемлет, мне ж восторг приносит.
 
 
73. Но надо, чтоб испил ты струй сих мало,
Да эта жажда утолится сразу.
Так солнце глаз моих на то сказало. —
 
 
76. Река и льющиеся из нее топазы,
Улыбки трав и аромат сей чудный —
Преддверье правды, скрытой все ж для глазу;
 
 
79. Не потому, чтобы понять то трудно,
Но сам твой разум, не довольно чуткий,
Их не постигнет, спящий непробудно —
 
 
82. Не так к сосцам питающим малютку
Поспешно побуждают торопиться
В час корма настояния желудка, —
 
 
85. Как я свои преобразить зеницы
Спешил в столь совершенные зерцала,
Склонясь к струям, чтоб силой в них упиться.
 
 
88. И – чуть был кончик век омочен мало,
Река, что мне сперва являлась длинной,
Отныне круглой предо мной предстала.
 
 
91. Точь в точь как люди, скрытые личиной,
Преобразятся, внешности заемной,
Лишившись, вида нового причины, —
 
 
94. И искры, и цветы, и запах томный
Удвоились, и без покровов оку
Предстал полк Божий двойственный огромный.
 
 
97. О, свет святой, явивший мне высокий
Триумф господства истинный
Уменье Дай мне сказать о том внизу глубоко!
 
 
100. Там выше свет сияет для творенья,
В котором Божество для твари зримо;
Там все живится в Божьем лицезренье!
 
 
103. И свет тот стлался в круг неизмеримый,
Широким мне казавшийся излишне,
К движений солнца кругу применимый;
 
 
106. И все, что в мире видимо иль слышно,[516]516
  См. примечание в начале песни. Из Бога исходит всякий свет; primum mobile впивает его верхнею своею поверхностью и распределяет его по остальным сферам.


[Закрыть]
Есть отблеск, коим Двигатель Первичный
Блистает от начальной силы вышней.
 
 
109. Как холм, каймой растений пестроличной
Обрамленный, склонясь над гладью водной
Любуется на свой убор отличный, —
 
 
112. Кругом – кругом реки той огнеходной,
В ней отразясь стократно, длинной снизкой?
Являлся сонм избранных благородный.[517]517
  Святые, из которых составлена Небесная Роза, отражаются в Божественном свете, радуясь своему блаженству.


[Закрыть]
 
 
115. Коль это небо в части самой низкой[518]518
  Т.е. вероятно в том пункте, откуда смотрит сам поэт.


[Закрыть]
Так пышно, ослепительно сияло,
Что ж в области, всех боле к Богу близкой?
 
 
118. Ни ширь ни даль от ока не скрывала
Сей прелести: оно, блуждая мимо,
Количественно праздник усвояло.
 
 
121. И в отдаленьи там равно все зримо!
Где Божий без посредства отпечаток,
Законы естества неприменимы.[519]519
  А с ними и законы пространства.


[Закрыть]
 
 
124. В глубь Розы, что листками расцвела так,
Гимн порождая ими благовонный
В честь Солнца, в коем их весны начаток, —
 
 
127. Меня войти подвигнула Мадонна, —
Молчальница, кому вещать бы надо!
– Вот сонм, в одеждах белых облеченный![520]520
  Т. е. хотя она еще молчит, но уже чувствуя потребность говорить.


[Закрыть]
 
 
130. Любуйся широтой святого града
Взгляни, как ряд в нем переполнен всякий,
И вам в нем мест немного, персти чада?[521]521
  Намек на ожидание в средние века близкого конца мира.


[Закрыть]
 
 
133. В седалище, где царственные знаки,
Теперь тебе приют достойный явлен,
Где сядет – до тебя – на этом браке
 
 
136. Великий Генрих, на земле прославлен[522]522
  Последняя дань почтения Генриху VII, точно также как ниже последнее слово негодования Клименту V.


[Закрыть]
Тем, что на край направит он удары,
Что так озлоблен весь и излукавлен;[523]523
  Аланец Вонифаций ѴШ. О событиях в Аланье см. прим. к XX Чистилища. О Бонифации ѴШ, см. прим. к XIX Ада.


[Закрыть]
 
 
139. Но жадности слепой творят вас чары
Подобными ребенку, что с укором
Кормилицу прочь гонит с злобой ярой.
 
 
142. Префект воссядет на Господень форум,
Что запятнает сам себя заране
И тайным и открытым с ним раздором.
 
 
145. Не долго Бог его в священном сане
Почтит – и в бездну кинет, где прияли
Волхв Симон с братьей горечь воздаяний, —
 
 
148. Аланца же еще утопит дале!
 

Песнь тридцать первая

Удаление Беатриче. – Св. Бернард.

 
1. И вот как ныне предо мной являлся —
Как белоснежной розы цвет блестящий —
Полк, с коим Агнец кровью сочетался;[524]524
  Первое воинство – блаженных душ, второе – ангелов похожих на рой пчел.


[Закрыть]
 
 
4. А полк других, летающий и зрящий
И гимн любви поющий, в них зажженном,
И благости, такими их творящей, —
 
 
7. Точь в точь рой пчел, в цветах распределенный,
Иль возвратящийся к родному крову,
Чтоб плод трудов оставить благовонный, —
 
 
10. То опускался в глубь цветка большого,
То к точке, – цели их любови страстной, —
С листков цветочных возвращался снова.
 
 
13. Их лик казался мне как пламень красные
Их крыльев цвет – цвет золота прелестны!
А с остальным равнялся б снег напрасны
 
 
16. И сеял их полет черезлепестный
В движеньи, чрез их крыльев опахала,
Приемлемый от Бога мир небесный.[525]525
  Порхание ангелов в Розе увеличивает от взаимного общения блаженство свитых духов и их познание.


[Закрыть]
 
 
19. Хоть меж цветком и Богом пролетала
Пернатая семья их, но для взгляда
Ни широте ни блеску не мешала,
 
 
22. Зане сей блеск, поскольку это надо
Во освещенье мира, так поставлен,
Что всюду нипочем ему преграды.
 
 
25. И в сонме сем блаженном, что составлен[526]526
  Души Ветхого и Нового Заветов.
  Qjialis apes aestate nova per feores rura Exersent sub sole labor, и пр.
  («Энеида», 1).


[Закрыть]
Из древней и из новой половины,
Взгляд, как любовь, воедино был направлен.
 
 
28. О свет троякий, что звездой единой
Чарует взор и дух покоит властно,
Проглянь на наши бури и кручины!
 
 
31. Как варвар с берегов, что равночасно[527]527
  Гелика или Калисто, дочь Ликаона и нимфы Дианы. Она была соблазна Юпитером и имела от него сына Аркаса. Диана изгнала ее из своей яты, а Юнона превратила ее в медведицу. Юпитер поместил ее вместе сыном Аркасом на небо, где они образовали созвездия Большой и Малой медведиц. (См. «Чистилище», песнь XX). Берег, где видна Голика – север. 34. Церковь Св. Иоанна Латеранского, в Риме – первая и главнейшая церковь всего католического мира, место коронации пап. «Eceleslaium urbis et is mater et caput» (мать и глава церквей города т. е. Рима и вселенной).
  В Латерайском дворце (теперь музей), прилегающем в Латеранской церкви, жили папы, от Константина до перенесения папской столицы. Латеранскою (Lateranensis) эта церковь называется потому, что, построена на месте, где прежде был дворец фамилия Латеранц.


[Закрыть]
Геликой покрываются, за чадом
Бегущею всегда с любовью страстной,
 
 
34. Дивится Риму и его громадам, —
И Латерану, что из рода в роды
Над всем земных прославлен, – то как надо
 
 
37. От персти мне дивиться переходу
К божественному, к вечности от срока,
От Флорентийцев к правому народу!
 
 
40. Как поражен я должен быть глубоко!
Безмолвны стали в этом удивленьи
И слух мой и мои уста и око!
 
 
43. И как паломник входит в восхищеньи
В храм, где исполнились его обеты,
О нем рассказов чуя предвкушенье, —
 
 
46. Так я, живое пламя видя это,
Вверх, вниз и вкруг пронизывал глазами,
Читая в лицах милости советы,
 
 
49. Блаженными пронизанных лучами,
С улыбкой, жизни свойственной загробной,
И полных всеми добрыми делами!
 
 
52. План общий Рая охватить способный,
Ни на какой его отдельной части
Остановиться я не мог подробно, —
 
 
54. И повернулся к Даме, в новой страсти
Познания, чтоб разрешить сомненья,
Меня державшие в обычной власти.
 
 
58. Так ждал я, – но иначе исполненье!
Не Беатриче, – старца пред собою
В одежде света зрел я в то мгновенье.
 
 
61. Благоволенье зрелось в нем такое,
И столько в взгляде было ликованья,
Что как отец он нежен был со мною
 
 
64. – А где ж она? извлек я восклицанье.
– Я послан Беатриче, он ответил,
Чтобы исполнить все твои желанья.
 
 
67. Круг третий в ряде, что всех боле светел,
Ее делам приличный, в этом крае
Ее теперь вместил. – Я не ответил,
 
 
70. Воззрясь туда, где виделась святая,
Из отражений вечного светила
Себе венок сияющий свивая.
 
 
73. От недр небес, где грома дремлет сила,
Едва ль столь протяженно отдаленье
До недр морей неуследимых было,
 
 
76. Как Беатриче до меня; но зренье
Преграду дали перешло, на вежде
Ее изобразивши отраженье.
 
 
79. – Жена святая, жизнь моей надежде!
Ты удостоила, меня спасая,
В аду свои следы оставить прежде.
 
 
82. Твоя благожелательность святая
Меня в моем руководила ходе
До этого блаженнейшего края.
 
 
85. От рабства ты ведешь меня к свободе
Путей всех совокупностью целой,
Какия есть в моей земной природе.
 
 
88. Храни любовь, которую имела
Досель ко мне, до страшного мгновенья,
Когда душа отделится от тела! —
 
 
91. Так я молил; на это в отдаленьи
Ее улыбки светоч был мне явлен, —
И в Бога вновь ее вперилось зренье.[528]528
  Это последний кардинальный пункт для определения значения Беатриче и всего смысла Б. К.; он имеет два момента: первый – Беатриче вдруг исчезает от Данта, второй-Беатриче является ему опять между блаженными духами Розы. Казалось или того чтобы показать завершение и окончание внутреннее работы невидимой Божественной благодати совершенно довольно было первого т. е. исчезновения Беатриче, после того как она ввела Данта в Розу. Ни до сих пор не было видно, ни дальше не указано основания к появлению св. Бернарда, который лишь в XXXIII песни получает самостоятельное значение, но если Беатриче, как представительница Божественной благодати не нужна больше Данту и исчезает, то Данг раскрывает аллергическую оболочку, апоееозируя реальную историческую Беатриче и помещая ее в первых рядах Розы. Почему же Беатриче не может дальше вести поэта? Она не только может, но и делает это, хоть невидимая им, а погруженная в Божество, посылая Св. Бернарда, как некогда Виргилия сопровождать его до тех пор, пока он не в состоянии будет видеть сам собой. Бессмертные стихи 79 и 93, полумолитва, полулюбовные излияния, дышат двойным чувством, указывая на двойную ее роль, которая в сущности одна: во-первых он исполняет данное ей в Новой Жизни, обещание прославить Беатриче, как не была прославлена ни одна женщина в мире; во-вторых, он ей приписывает исторический генезис своей поэмы, где его личное возрождение является типом великого мирового акта искупления и спасения человека вообще.


[Закрыть]
 
 
94. – Дабы полнее был твой путь прославлен
Его концом, мне молвил старец, надо
Чтоб ты мольбой с любовью был направлен.
 
 
97. По этому взлетая взором саду,
Горе ты устремляй его усердно,
Да вечный свет возмогут вынесть взгляды,
 
 
100. И Дева, к коей я нелицемерной
Любовию горю, тебя богато
Ущедрит; я ж – ее, Бернард я верный.[529]529
  Св. Бернард – основатель ордена бернардиндев (1091–1153), аббат в Клерво. Он приобрел такую славу своим благочестием и красноречием, что к нему стекались ученики со всех стран, и между ними встречались люди замечательного ума и таланта. Епископы, короли и папы очень часто обращались к Бернарду, как к посреднику. Святой Бернар основал более 72 монастырей, рассеянных но всему миру. У Данте он является образцом созерцательной жизни.


[Закрыть]
 
 
103. Как путники далекие – Кроаты[530]530
  Здесь Кроация – вместо всякой отдаленной стороны


[Закрыть]
Умильно смотрят нашу Веронику,[531]531
  Вероника – благочестивая женщина в Иерусалиме, которая, по средневековой легенде, подала Христу, изнывавшему под тяжестью креста, свой платок, для обтирания пота и крови. Христос принял платок, и на нем отпечаталось изображение Его лица. Платок, связываемый с этою легендою, хранится в церкви св. Петра в Риме. Самое изображение на нем тоже носит название Вероники, вследствие чего многие производят это слово от Veraikon – подлинный образ


[Закрыть]
Благоговением немым объяты,
 
 
106. И восклицанье не сойдет с языка:
– О Иисусе, милосердный Боже!
Вот Твоего изображенье лика»!
 
 
109. Таков и я, немой, пред тем был тоже,
Кто на земле был горним равносущен,
С духами в неземном экстазе схожий.
 
 
112. – Сын благодати! молвил он: допущен
Не будешь в Рай ты, – будь тебе известно, —
Коль не престанет взгляд твой быть опущен.
 
 
115. Но в даль смотри и в высший круг небесный,
Пока не узришь ты престол Царицы,
Которой предан весь сей сонм прелестный.
 
 
118. Я поднял взор – и будто свет денницы
Вечерней превосходит свет авроры, —
Пока я тщился взором возноситься,
 
 
121. Подъемлясь будто из долины в гору,
Узрел одно я место небосклона,
Слепившее всех прочих ярче взоры.
 
 
124. Как там, где ожидают – Фаэтона
Сведенную оплошностью упрямой, —
Повозку, небо ярче освещено,
 
 
127. А далее – темней; так орифламма[532]532
  Орифламма (Auriflamma) – знаменитая хоругвь Франции, нечто вроде знамени из красной (огненной) тафты, без всякого изображения. Первоначально это была хоругвь аббатства св. Дионисия (Denis). Король Людовик VI первый повелел официально нести орифламму во главе французской армии в 1124 году, когда она подходила к Рейну, идя на встречу к императору Генриху V. Многие комментаторы думают, что Данте намекает именно на орифламму св. Дионисия; но и у итальянцев было знамя, носившее тоже название (Cм. Rossi, Trattato dell’oraflamma di Brescia).


[Закрыть]
Спокойная, пред коей все тускнело,
Виднелася мне посредине прямо.
 
 
130. Сонм ангелов ширококрылых белый,
Различных блеском, внешностью и славой,
К средине той стремился стаей целой.
 
 
133. Улыбкою их песни и забавы
Встречала Красота, восторгов пламя
От всех святых собрав к себе по праву.
 
 
136. Будь мыслью я богаче, чем словами,
Я не осмелился бы, упоенный,
Восторг изобразить, что рос пред нами.
 
 
139. Бернард, меня увидев углубленным
В предмет своей любви, что было мочи
В него вперился взором напряженным,
 
 
142. Чем и мои воспламенил он очи.
 

Песнь тридцать вторая

Внутренность Небесной Розы.

 
1. И созерцатель, в счастье утопая,[533]533
  Внутренность Небесной Розы. Описанная в общих чертах еще в песни XXX, Небесная Роза, расположенная на круглой реке света или вокруг ее и заключающая в себе всю совокупность святых изо всех кругов – ибо их истинное обиталище здесь (см. прим. к I и XXXI, 64) и здесь они являются в своем конкретном человеческом образе открыто (см. III, 60 и 49-108; IV, 19–63, XXII, 63–64), – согласно выраженному в XX 104, 105 и повторенному в ст. 22. принципу, разделяется на две половины на веровавших в Христа Грядущего и Христа Пришедшего. Одну половину занимают святые Ветхого, другую – Нового завета; сообразно этому весь круг амфитеатра, наполненный бесчисленными, поднимающимися друг над другом седалищами, а также противоположные, спускающиеся седалища перерезаны по линии диаметра пополам; к верху и к средине, где высится делящая обе половины перегородка, находятся души взрослых; от средины же к краю световой реки, где у земных роз находится нежные и малоразвитые лепестки – души детей. Поэт особенно подробно в этой песни описывает два ряда противоположных друг другу спускающихся седалищ, которые так разделяют целое, как будто служат переходом от одного полукруга к другому и связывают между собой значение того и другого; эти ряды образуют первенцы того и другого завета. Любопытно, что Дант поместил с одной стороны почти все женщин, с другой почта всех мужчин; лишь на вершине каждого ряда, где помещаются самые выдающиеся из сидящих в нем, женщины и мужчины находятся в знаменательном смешении. Рассмотрим первый: доверху престол Марии, под ним Ева, под нею Рахиль и Беатриче рядом, последняя справа, по нижеобъясненной причине; под ними Сара, Ревекка, Юдис и Русь, еще ниже непоименованные еврейские жены. Справа от Марии апостолы Петр я Иоанн; слева Адам и Моисей. Слева представлен Ветхий Завет, ряды которого полны; справа (по тому же и Беатриче справа от Рахили) представители Нового Завета – Петр с Иоанном, а за ними веровавшие в пришедшего Христа, между которыми много еще пустых мест. Руководящая мысль – представить в этих лицах переход от Ветхого к Новому Завету – совершенно ясна. Беатриче находится в этом ряду очевидно лишь для того, чтобы дать ей почетное место вблизи св. Девы. Ева, которую сам Дант называет красавицей, ближе всех к Св. Деве, как непосредственно сотворенная Богом и первая, получившая обещание искупления; Юдис считалась в средние века аллегорическим типом избавления Израиля (прообраз Церкви). Не так ясен выбор второго ряда: на верху против Св. Девы Иоанн Креститель, слева от него напротив Петра Анна, справа напротив Адама Лючия; первая отнесена к Новому Завету, вероятно, вследствие легенды, что она жила по Рождении Иисуса и следовательно веровала в пришедшего Христа; вторую мы знаем из Ада II, 97 и Чистилища IX – 56 в качестве аллегории одной из трех небесных жен, помогающих спасению Данта и являющихся спецификацией Божественной любви и благодати. Инициатива спасения Данта – Мария; первый шаг исполнения принадлежит Лючии, представительнице Божественного милосердия; (Ада II) Беатриче завершение. Из этого понятно, отчего Лючия без противоречия общему принципу распределения помешена против Ветхозаветной половины как Беатриче против Новозаветной, а Мария посредине. Ниже идет ряд мужей, выбор которых и размещение трудно объяснить: непосредственно под Крестителем Франциск, да Бенедикт и Августин. Если бы поэт продолжал держаться идеи перехода от Ветхого Завета к Новому, то в pendant к ветхозаветным женам он поместил бы Авраама, Давида и т. д. Здесь же он подчеркивает, очевидно, различие двух заветов, избирая личностей, служащих типами эпох, верстовыми столбами в церковном развитии. В женах он придерживается исторического порядка. Ряд мужей он начинает самым поздним и кончает более ранним, хотя все таки трудно понять причину Августин помещен ниже Св. Франциска; очевидно мы имеем дело с личными симпатиями Данта, который особенно ценил Св. Франциска и Св. Венедикта, как мы знаем из песен XI и XXII, 32–33. Иоанн Креститель, по церковному верованию, два года ожидал сошествия Христа в преддверии ада.


[Закрыть]
Учителя долг принял добровольно,
Святой беседой все мне объясняя.
 
 
4. – Умащенный Марией сердобольно, —
Красавицею, у ног Ее сидящей,
Впервые мир был окровавлен больно.
7. Круг третий, из седалищ состоящий,
Как видишь сам, вместил с Рахилью старой
Ту, кем ты в край ведом был настоящий.
 
 
10. Ревекка с ними, и Юдис, и Сара
С прабабкой, чей потомок и пророк
Помилуй! пел, испуган правой карой.
 
 
13. Чтоб ты подряд их всех увидеть мог,
Я называть их буду постепенно,
От лепестка сходя на лепесток.
 
 
16. С седьмого ряда донизу в блаженный
Хор, как и сверху до седьмого ряда,
Еврейские повсюду слиты жены.
 
 
19. Затем, что следуя на Агнца взгляду,
Которому нас учит Божье слово
Они – священных ступеней ограда.
 
 
22. Где лепестков развитие готово, —
Помещены те, кто спаслися, веря
В грядущее пришествие Христово
 
 
25. Где ж лепестки еще не в полной мере
Развиты, тем Христа страданье, явно
Открывшееся, в Рай открыло двери;
 
 
28. И как отсель престолом Девы славной
И прочими приютами раздрано
Пространство на отделы столь неравно, —
 
 
31. То против – место почести, возданной
Пустыню, смерть страдальца, муки ада
Два года вынесшему Иоанну.
 
 
34. А ниже вслед твои увидят взгляды
Франциска, Бенедикта, Августина
И прочих, до сих мест сходя по ряду.
 
 
37. Дивись теперь божественной причине,
Открывшей, дополняя их друг другом,
Рай той и этой веры половине;[534]534
  По мнению Данта число избранных до и после Христа должно быть одинаково. Это своеобразное верование основывается на распространенном в средние века ожидании скорой кончины мира, которая, разумеется, в предупреждении, что пустых мест остается мало. При виде душ детей, которые без собственной заслуги распределены но различным степеням, в Данте поднимаются сомнения, не случайность ли это и почему эго так (49 и 5). Первое решительно отрицается (52, 60); причиною второго выставлено Божественное предопределение, скрытых оснований которого мы не в силах доискаться (61, 65), но которого действие проявляется в примерах Св. Писания напр. в Иакове к Исаве, так что нам остается лишь смиренно преклоняться перед ним (66, 75). Впрочем эти акты Божественного предопределения, хотя и необъяснимы, тем не менее подчинены известным законам, и Дант исчисляет условия (43) спасения младенцев: в первые века вера отцов, от Авраама обрезание; после Христа все не получившие крещения остаются в Лимбе Ада (76, 84). Так завершает Дант свои неоднократные рассуждения о благодатном предопределении.


[Закрыть]
 
 
40 Знай: в стороне, с черты за этим кругом,
С плодом, разрезанным на двое сходной,
Нет никого по собственным заслугам;
 
 
43. Но по чужим, – скорее земнородной
Их плоти вынужденные лишиться,
Чем выбор совершить могли свободный.
 
 
46. Внимание на младенческие лица
Вперив и звук младенческого слова,
Ты мог бы тотчас в этом убедиться.
 
 
49. Вот ты теперь сказать боишься снова.
Но будь свободен! Я разрушу вмале
Лукавого сомнения оковы.
 
 
52. Средь этих царств обширности и дали
Случайное настолько ж необычно,
Как голод или жажда иль печали.
 
 
55. Здесь властвует во всем закон первичный,
Проникнув всюду полно и глубоко;
Как перстень пальцу, месту все прилично.
 
 
58. Дух, жизни истинной вкусив до срока,
Вселен бывает здесь, различно стоя,
Иль более иль менее высоко.
 
 
61. Царь это царство держит столь в покое
И так его своей любовью холит,
Как не дойдет желанье никакое;
 
 
64. Создав для радости духов, изволит
Он разно наделять их благодатью, —
И пусть тебя тот вывод удоволит.
 
 
67. Писанье вам о сем даст понятье,
Открывши, как средь матерней утробы
Уже от гнева трепетали братья.[535]535
  Цвет волос является лишь внешней аналогией внутреннего различия братьев


[Закрыть]
 
 
70. И Провиденье мзду воздать могло бы
Хотя б за цвет волос, узнав заране
В них признак добродетели иль злобы.
 
 
73. Так удостоен здесь различной дани
Возмездия, той иль другой ступенью,
Зародыш не свершившихся деяний.
 
 
76. Сперва довольно было для спасенья
Немногого, и награждалось – сыном
Отцовской веры доброе храненье.
 
 
79. Настал конец тем временам старинным —
Обрезание надобно дитяти
К развитью сил его крылам невинным;
 
 
82. А дети, в наше время благодати,
В преддверье Ада вселены, Христова
Крещения не получив печати.[536]536
  Бросая ретроспективный взгляд на все предшествовавшее рассуждение, можно только удивляться странности, почему Дант в последнем отделе Рая, где курс его познания завершен и где место лишь чистому созерцанию, страдает сомнениями и влагает в уста Св. Бернарда их разрешение; еще страннее, что это разрешение менее чем где либо в другом месте поэмы удовлетворительно. Три условия блаженства младенцев чересчур кратки, неопределенны и неточны; являются вопросы, что же сталось с языческими детьми первых веков и с женским ветхозаветным поколением? Допущены ли первые в небо непосредственно, как язычники девятнадцатой песни или после долгого ожидания в Лимбе? На веки ли осуждены младенцы нехристианского периода или лишь до страшного суда? Но эта неопределенность необходима даже и на такой высоте; глубина и обширность Божественного предопределения – как, например, в данном случае – необъятна для человеческого знания, ускользая от него даже на границе вечности (только на границе!), на которой Дант находится; вот в чем мотив и смысл этого места. Ни о какой непоследовательности не может быть и речи. Как мы уже неоднократно видели ив XIX – 33 и XX, 72 поэт высоко перерос догму воззрений своего времени; положения его учителей и схоластиков его не удовлетворяли, но высказать иные более мягкие взгляды он не решается, покуда мысль его не дояре, в Божественном свете. Не случайно и то, что он влагает это в уста Св. Бернарду, который свое рассуждение об участи некрещеных детей заключает словами: nun: ultra, penes Dcum est, non me deiinire.


[Закрыть]
 
 
85. Взглянь на лицо теперь, что на Христово
Похожей всех; оно окажет милость
До лицезренья взвесть тебя Христова. —
 
 
88. И то лицо так радостью дождилось,
Несомой сонмом сих благих созданий,
Все множество которых к Ней стремилось, —
 
 
91. Что все, увиденное мною ранней,
Восторги не внушало мне такие
И стольких не дало очарований.
 
 
94. И та любовь, которая впервые
Рекла: Ave Maria, gratia plena!
Пред Ней раскрыла крылья золотые.
 
 
97. Со всех сторон на эту кантилену,
Ей вторили блаженных душ глаголы,
Возвыся лик тем боле просветленный.
 
 
100. – Святой отец, оттоль сошедший долу,
Где серафимским сопричастный хорам,
Поешь ты близ небесного престола!
 
 
103. Скажи, молю, кто ангел тот, в котором
К Царице порывается вся сила,
С такой любовью в Ней вперившись взором? —
 
 
106. С таким вопросом я прибег под крылы
Того, кто Девой просветлен прекрасной,
Точь в точь заря от дневного светила.
 
 
109. – Мощь с благодатью, ангелам причастной.
Как и душам, – как то желанно всеми
Из нас, – он рек, – слилися в нем согласно…
 
 
112. Зане принес он пальмы ветвь в то время,
Пред Девой с вестью став благословенной,
Как Сын Господень поднял плоти бремя.
115. Приблизься же теперь и постепенно,
По исчисленью, замечай глазами
Патрициев империи священной.
 
 
118. Те двое, что сидят вверху над нами,
Что к Августе приближены наградно,
Как бы служа для Розы сей корнями, —
 
 
121. То праотец, плода вкусивший жадно,
Род человеческий за прегрешенье
Заставивши томиться безотрадно.
 
 
124. Другой из них, в противном направленье, —
То пастырь церкви древней знаменитый,
Приявший ключ сей Розы во владенье.
 
 
127. Провидца можешь видеть невдали ты[537]537
  Евангелист Иоанн.


[Закрыть]
Того, кто видел будущую славу
Супруги, крестной мукою добытой.
 
 
130. А далее тот муж, под чьей державой
С небес питаем был чудесно манной
Народ неблагодарный и лукавый.
 
 
133. Насупротив Петра ты видишь Анну,
Столь счастливую мать, что, неподвижно
Уставясь взором в дочь, поет Осанну.
 
 
136. Ряд к праотцу семьи великой ближний,
Вмещает ту Лючию, чье старанье
Тебя с дороги отвело облыжной.
 
 
139. Высокий сон твой близок к окончанью,[538]538
  Называя свое путешествие сном, Дант намекает на близкое окончание поэмы. Едва ли последующее сравнение отличается вкусом.


[Закрыть]
А потому ты, как портной умелый,
Крой по остатку, бережливый с тканью;
 
 
142. И в Первую Любовь попытку сделай
Взор устремить, чтоб мог твой вынесть взгляд,
Проникшийся сияньем, свет сей целый.
 
 
145. Но, чтобы ты не двинулся назад
И крыльями не двигал бесполезно,
Мня возлетать, – стремлением объят —
 
 
148. Той милости прославленную бездну,
Что в силах взнесть, со мною призови
И слейся сердцем всем с молитвой слезной. —
 
 
151. И вот молитвы начал он свои.[539]539
  В последних стихах, начиная с 142, намечается вкратце более точно, на основании происшедшего, программа предстоящего после исполненного основного условия приобщения Данта в lumen gloriae, после подробного созерцания царства славы как непосредственного отблеска Божества (первая и вторая ступень); далее идет третья ступень состоящая в созерцания Божества в той мере, так это возможно твари. Для этого Бернард настаивает на необходимости молитвы (145, 147) и именно молитвы к Св. Деве (148), которую Св. Бернард и начинает (151). Здесь является вопрос почему Беатриче поручала руководство Дантом Св. Бернарду и почему никто иной, как он, в силах привести поэта к последней цели? Зачем здесь нужно появление третьего лица и именно Св. Бернарда, вся роль которого ограничивается произнесением молитвы, как будто сам Дант не мог этого сделать? Если ранее Св. Бернард продолжал объяснение внутренности Небесной Розы, начатое Беатриче, то теперь он бесспорно выступает самостоятельнее. Как мы уже внаем из прим. к XXX, Дант достиг такой зрелости и свободы, что ему не нужен более вожатый или посредник; значит рол Св. Бернарда иная. Считая его за олицетворение мистического погружения в Божество, что неоспоримо, мы все-таки можем предполагать его излишество даже как аллегории. Судя по всему развитию Б. К., Дант сам должен явиться этим олицетворением, сам непосредственно должен упиться Божественного света и явиться пред престолом Бога в состоянии глубочайшего погружения в Божество и высшей меры близости к Нему, которую мы видим достигнутою в Св. Бернарде. Таков он и есть действительно по духу. Но так как речь идет не о созерцании Бога благочестивою душою, а о действительном лицезрении его на лоне вечности и телесно, а для этого требуется быть просветленным духом, то в этом смысле Дант еще несовершенен и неспособен к полному лицезрению, будучи смертным. Как человек плоти, подвергнуть он сну своего великого пути и как таковой должен вернуться обратно на землю. Не без умысла об этом напоминает Св. Бернард в ст. 139 той и в ст. 34, 37 следующей песни, где он молить отнять на минуту туман его смертности. Если поэт до сих пор возводить в тип самого себя в широкой картине психологического развития человеческого сердца под руководством разума и благодати, то теперь сны уже более не в силах этого сделать. Ему нужно дополнение к своему типическому «я», которое, будучи еще во плоти, не может достигнуть того, что достижимо лишь просветленному духу. Таким дополнением является Св. Бернард, который, будучи не столько олицетворением мистики или исторического мистицизма, сколько высшей потенцией самого Данта и его перформативной объективацией, в том смысле произносит и свою молитву, которою Дант сам мог молиться, но которую может произнести только просветленный дух: так она полна смелого чувства единения с Мариею и всем сонмом святых, возвышен наго взгляда па смертное, победоносной опытности в том, что последние «туманы» смертности силою вечной любви, не смотра на прочие земные склонности, будут отняты от погруженного в Бога сердца, порукою в чем это и случается на одно мгновение с Дантом. Поэтому Св. Бернард постоянно отождествляет себя с ним, являясь его alter ego. Он не говорит ему: подними взгляд или я поведу тебя, а пряно употребляет первое лицо мы или обращается от его лица к Св. Деве.


[Закрыть]