Текст книги "Божественная комедия (илл. Доре)"

Автор книги: Данте Алигьери

Песнь семнадцатая

На Марсе. – Качьягвида предсказывает Данту изгнание и возлагает на него обязанность рассказать о всем виденном людям.

 
1. Того, чье безрассудство к детям строже[290]290
  Фаэтон, который своим приключением с колесницей солнца, сделал отцов осторожнее в исполнении безумных желаний своих детей, обратился к своей матери Клименес недоумением, кто его отец – Аполлон или его воспитатель Эпаф. В таком же недоумении теперь находился Дант относительно предсказаний о его будущей тяжелой судьбе, слышанных им в Аду от Фаринаты (X, 79) и Брунетто Латини (XV, 61), а в Чистилище от Конрада Маласпина (VII, 133) и Одеризи иэ Агоббио (XI, 139.)


[Закрыть]
Отцов творит, кто у Климены слову
Насмешки жаждал объясненья, – тоже
 
 
4. Я представлял для пламени святого,
Что из креста сияющих объятий
На встречу мне подвигнуться готово.
 
 
7. Мадонна молвила: Здесь будет кстати
Излить все то, что так тебя тревожит,
Будь лишь на воске чище след печати.
 
 
10. Хоть твой рассказ нам знанье не умножит,
Яви ту жажду, коей ты невольник,
Да утолить ее другой возможет. —
 
 
13. – Мой стебель дорогой и сердобольник!
Ты, зрящий так, как зрим мы невозможность,
Чтоб два прямых вместились в треугольник,
 
 
16. Земных судеб случайность всю и ложность,[291]291
  Тот, кто видит Бога, видит в Нем все случайное так же ясно, как человек ясно видит какую-нибудь простейшую геометрическую истину.


[Закрыть]
Все созерцая в светлом том зерцале,
Где вечность в миг сбирает непреложность![292]292
  В Боге, «центр которого везде, а окружность нигде».


[Закрыть]
 
 
19. Когда еще с Виргилием вначале
Я обходил мир мертвых или гору,
Где грех искуплен, духи провещали
 
 
22. Мне то, что ждет меня в грядущем скоро.
Хоть твердостью окреп я крепче башен,
Противящихся грозных бурь напору,
 
 
25. Но все ж пусть будет голод мой угашен,
И станет мне судьба моя известна:
Удар стрелы известной меней страшен! —
 
 
28. Огню, со мной мелодией прелестной
Речь ведшему, по воле Беатриче,
Так откровенно молвил я и честно.
 
 
31. И не иносказанием иль притчей,
Как до явленья Агнца в человечьей
Природе Бог вещать имел обычай, —
 
 
34. Нет! Прямо и в латинской ясной речи
Сказал, светясь улыбкой чрезвычайной
Мой прародитель в мире и предтеча:
 
 
37. Что на земле вам кажется случайно,[293]293
  «Случайное» – не совсем подходящее слово; здесь скорее подходит термин «акциденции». Смысл этих слов, что «случайные» вещи, являющиеся продуктом творчества не непосредственного (см. XIII, 64 и VII, 124). несмотря на божественное Провидение и предопределение, нисколько не стесняют человеческой свободы, – воззрение, знакомое читателю из XVI, 70 и XVIII, 61 Чистилища и VIII, 98 Рая. Это место повторяет еще раз краткий протест против учения о случайности и фатализма, каковой вполне приличен в устах блаженного духа, открывающего поэту его горькую судьбу, приличен в том смысле, что все в жизни, даже самое ничтожное, предусмотрено в великом плане мироздания и искупления.


[Закрыть]
Все в вечном предусмотрено прозренье;
Оно в себе все отражает тайны.
 
 
40. Хотя свободна тварь притом неменей,
Как наблюдаемый на водной глади
Свободен челн в избрании движений.
 
 
43. Как звук органа в ухе, все, что сзади
Грядущих лет таят судьбины недра,
В моем все отразилось вещем взгляде.
 
 
46. Как изгнан Ипполит изменой Федры,[294]294
  Ипполит, сын Тезея, был изгнан из Аеин, оклеветанный своею мстительной мачехой Федрой, преступной страсти к нему которой он не разделял. Сравнение многозначительное.


[Закрыть]
Из родины так будешь ты сурово
Извергнут, клеветой облитый щедро.
 
 
49. Того хотят, затем и строят ковы,
Того добиться тем безбожным надо,[295]295
  О времени и поводе изгнания Данта говорено уже в прим. к VI песни Ада. Та же самая синьория, которая незадолго изгнала Черных н отправила Данта в конце 1301 г. посланником к папе, чтобы протестовать против всякого папского вмешательства, через несколько же месяцев, в отсутствие Данта, умышленно задерживаемого папою, открыла городские ворота безо всякого сопротивления Карлу Валлуа, креатуре Рима, который немедленно воздвиг гонение на Гибеллинов, и в числе первых изгнанных был Дант.
  Предсказывая Божий гнев зa такое предательство, (ст. 52–54) – поэт, вероятно, разумеет насильственную смерть главного агитатора, Корсо Донати (Чиста. XXIV, 82), – этот непоколебимый человек в шести стихах мастерски изображает те бедствия, которые он вынес в продолжение 16 лет изгнания. Не только с родным городом ему приходилось расстаться, но и с женою и пятью детьми (ст. 55–60). Если соединенная с изгнанием конфискация имущества и оставила ему кое-какие крохи, то они едва доставали на пропитание одного его, а не семьи. Первые годы изгнания он провел в тщетных попытках добиться торжества своей партии и вернуться на родину; но скоро он почувствовал, что лучше всего «самому стать всей партией своею» (ст. 68) Лишь многообещавший поход в Италию Генриха VII возобновил его надежды и призвал его снова к политической жизни. Но молодой и даровитый государь скоро умер, внезапно заболев, говорят, отравленный по проискам папы… – Первый прочный приют он нашел у «щедрого ломбардца»; упоминаемое прибавление орла к лестнице в гербе указывает, что это был Бартоломео делла Скалла в Верове. Здесь он жил между 1303–1304 г. После многих скитаний он нашел себе приют опять в Вероне же, у младшего Скалигера – Кана Гранде. Это были его счастливые дни (1317–1320). В обществе образованных людей, в почете и обеспеченности, окруженный заботами сыновей и великодушного князя, он мог всецело отдаться любимым трудам, не замечая горечи изгнаннического хлеба, – чему он и воздвиг в этом и других местах поэмы такой великолепный памятник личной благодарности. Дружеское приглашение Гвидо до Полевта, издавна дружного с Дантом, привело его в Равенну, где он я умер 14 сентября 1321 г.


[Закрыть]
Кто каждый день Христа продать готовы.
 
 
52. Изгнанью клевета прибавит яду;
Но правду Божья месть объявит мукой
Гонителям и карой без пощады.
 
 
55. Со всем, что мило, ждет тебя разлука,
И будет эта боль тебе знакома
От первых стрел карающего лука.
 
 
58. Ты будешь к хлебу привыкать чужому,
Узнаешь то, как горек он и солон,
Как лестница крута к чужому дому.
 
 
61. Чтоб жребий был изгнанический полон, —
Сброд обществом тебе быть предназначен;
И будет горше всех тебе тяжел он!
 
 
64 Им всякий след пристойности утрачен;
Но их – не твой лоб оттого краснее
Печатью срама будет всеж означен!
 
 
67. И явится их глупость тем яснее,
И все твои усилия направит,
Чтоб сам ты стал всей партией своею.
 
 
70. Гостеприимством пред тобой прославит
Себя Ломбардца щедрого десница,
Что лестнице своей орла доставит.
 
 
73. Так благосклонен он к тебе явится,
Что до тебя его благодеянье
Дойдет скорей, тем просьба народится.
 
 
76. И ты узнай – планеты сей сиянье[296]296
  В 1300 г., когда происходит действие поэмы, Кану Гранде было всего 9 лет.


[Закрыть]
Его рожденье ярко освещает,
Свой отпечаток дав ему заране.
 
 
79. Еще покуда мир его не знает,
Так как с его рождения девятый
Свой круг движенье солнца совершает.
 
 
82. С дня, как обманет Генриха проклятый[297]297
  «Гасконец» – папа Климент V (см. XIX,82, Ада), льстивший Генриху УИИ на словах и махинировавший против него на деле. В это время, т. е. между 1310–1312 г. Кань Граеде был уже юношей и успел выказать свою деятельность и благородство характера. Ландино приводит о нем следующий анекдот: dum pater duxisset eum semel ad vivendum magnum thesaurum, iste illico levatis pannis minxit snper eum, – так что Дант имел полное право распространяться о его щедрости и презрении к деньгам.


[Закрыть]
Гасконец, – впредь уж эту добродетель
Ни труд не в силах устрашать ни траты.
 
 
85. Отыщется ему подобный в свете ль
По щедрости, – покажет само дело,
А доблести – его же враг свидетель.
 
 
88. В изгнании ему доверься смело!
Взводя и низлагая правосудно,
Изменит многих смертных он уделы.[298]298
  До сих пор речь шла лишь о личной признательности Данта и характере Кана; теперь Дант начинает делать о нем политические предсказаний, о странности которых уже говорилось в прим. к XXXIII, 45 Чистилища. Очевидно, Дант возлагал на него слишком большие надежды, которые не сбылись и преувеличенность которых Дант сам сознает. Может быть, он прочил императорскую корону этому маленькому князьку, боясь это сказать вслух… во всяком случае, последующие события не оправдали пророчеств Данта.


[Закрыть]
 
 
91. Знай будущее – но лишь ты!» И чудный
О будущем рассказ он вел поряду,
Во что и очевидцам верить трудно,
 
 
94. Прибавив: Сын мой! Вот что ведать надо,
Да, путь свой пред тобою обознача,[299]299
  В самом деле, еще при жизни Данта уже начались раздоры и усобицы в торжествующей партии.


[Закрыть]
Тебе не строит будущность засады.
 
 
97. Но не завидуй ты врагов удаче,
Зане поверь, тебя еще живого
«Достигнет весть о горе их и плаче» —
 
 
100. На том прервал блаженный светоч слово,
Явив безмолвьем, что покончил с тканью,
Которой подал я ему основу.
 
 
103. И я, как обратившийся в незнанье
К тому, кто доброхотный и совестный,
Разумно помогает в обстоянье:
 
 
106. Отец! сказал, мне видно и заметно,
Как время даст коню несчастья шпоры,
Что бьет тем резче тех, кто безответны.
 
 
109. Но осторожность я возьму в опору,[300]300
  Дант боится, что те многочисленные горькие истины, которые он должен высказать современникам в своей поэме, размножать его врагов и, изгнанный, он нигде не найдет себе приюта.


[Закрыть]
Да, изгнан с родины, стихом беспечно
Других приютов не лишусь в ту пору;
 
 
112. Зане в краю, печальном бесконечно,
И на горе, отколь был уготован
Восход мой в небо, и в стране, ей вечной
 
 
115. Не раз был мне то там то здесь дарован
Извет, приятный далеко не всюду
Для тех, чей вкус лишь сладким избалован.
 
 
118. А коль я правде робким другом буду,
Меж тех, кому наш век уж станет старым
Боюся я за то приять остуду[301]301
  Потомство.


[Закрыть]
 
 
121. Так я сказал, и светлость новым жаром,
Как зеркало пред солнца ясным взором,
Нате слова зарделася недаром
 
 
124. И молвила в ответ мне: Те, которым[302]302
  Это поэтическое исповедание своего пророческого призвания, излагая в таком широком смысле идеалы Данта и понимание им своего долга, могло бы служить прекрасным эпиграфом ко всей поэме в ее целом.


[Закрыть]
Свой тяжек срам или чужого срама
След, – у язвятся те твоим укором.
 
 
127. Но все что видишь, расскажи все прямо;
Тем, у кого свербит, оставь чесаться
И без утайки все являй упрямо.
 
 
130. Пускай на пробу горькими явятся
Твои слова, – но смысл их сладок станет,
Когда в уме они переварятся.
 
 
133. Пусть песнь твоя подобно буре грянет,
На потрясение во всем высоком,
Да вновь оно тем жизненней воспрянет!
 
 
136. Знай, что перед твоим открыты оком
В пути чрез Ад и Гору в эти сферы
Лишь души славные – не ненароком.
 
 
139. Затем, что ум внимание и веру
Достачно и долго не дарует
Из темного источника примеру.
 
 
142. Лишь то, что славно, то людей волнует!
 

Песнь восемнадцатая

На Марсе (окончание). – Качьяивида называет обитателей Марса: Иисуса Навина, Маккавея, Карла Великого, Роланда, Готфрида Бульонского, Гискара и др. – Восхождение на Юпитер, планету справедливых судей. – Негодование поэта на пап.

 
1. Блаженный дух уж радовался речи
Своей один, и я остался, меря
Блаженством Рая бедствия предтечи;[303]303
  Качьягвида погрузился в навеянные ему его же словами мысли.


[Закрыть]
 
 
4. Но мне открывшая блаженства двери
Сказала: «Прочь тоску! Приидет вскоре
Вознаградящий щедро все потери!»
 
 
7. И столько я нашел любви во взоре,
Что так меня небесной лаской манит,
Что не сказать в обычном разговоре!
 
 
10. Не только слов на это не достанет,
Но память, столь высоко возлетая,
Над тем, что выше смысла, не воспрянет.
 
 
13. Одно могу сказать лишь про себя я,
Что все забыл я, что душа желала,
Владычицы красоты созерцая,
 
 
16. Пока блаженство вышнее сначала,
Что без посредства зреть в ней стало мочи,
Меня, в ней отражаясь, освещало.
 
 
19. Она ж рекла, блестнув улыбкой в очи:
Рай не во мне одной лишь безусловно;
Внимай и слушай все, – весь мир сей прочий. —
 
 
22. Как на земле улыбкою любовной
Страсть, сердце зажигающая, ярко
Всю душу на лицо выводит словно, —
 
 
25. Так предка дух, горя в сияньи жарко,
Своих речей хотел умножить цену
Ценой еще слов нескольких подарка:
 
 
28. Святого древа пятое колено,[304]304
  «Древо» – рай, «пятое колено» – пятая сфера, «вершина» – Бог.


[Закрыть] —
Берущего свои с вершины соки
И плод дарующего неизменно, —
 
 
31. Тех душ святых являет сонм высокий,
Дела которых в мире славой грозной
Произвели поэзии потоки.
 
 
34. Гляди ж теперь: они на перекрёстной
Черте креста, при их упоминаньи,
Себя объявят вспышкой молньеносной.[305]305
  Все, что дает блаженным духам повод к проявлению люби, дает им новую радость, высказывающуюся, как уже и прежде не рак было замечено, в более ярком свете и движении. Поэтому-то и вспыхивают все, названные Качьягвидою.


[Закрыть] —
 
 
37. И се! мгновенною вспышкою сиянья
При имени Навин, воспламенился.
Я свет воспринял разом и прозванье.
 
 
43. И Маккавей, как шар вертясь явился
И, радости веревкою тянуть,
Как кубарь, под кнутом ее, кружился.
 
 
46. Вильгельм и Ревуард сверкнул еще там,
И Роберта Гискара призрак грозный;
Готфрид, что для Сиона был оплотом.[306]306
  Иисус Навин и Маккавей, Роланд и Карл Великий – общеизвестны. Вильгельм Курносый – провансальский граф, миенческий герой баллады о двенадцати пэрах Франции, спутник Карла Великого в войне с сарацинами, где ему отрубили кончик носа. Он был взят в плен Мавританским королем Теобальдо, жену которого Арабеллу обратил в христианство, и кончил жизнь пустынником. Ренуард – лицо также мистическое; это молодой мавр, совершавший чудеса храбрости, потом взятый в плен, при дворе Людовика Святого принявший христианство, женившийся на королеве Алисе, потом кончивший жизнь тоже суровым аскетом. Роберт Гискар (старое нормандское слово, означающее хитрый) – шестой из двенадцати сыновей нормандского барона Танкреда de Hauteville, родился в 1015 г. Неутомимый искатель военных приключений, он юношей покинул отчий замок, проник чрез Альпы, присоединился к нормандской армии в Апулия и, оказав некоторые услуги папе Николаю II, получил от него титул герцога Апулии и Калабрии и земли в Италии и Сицилии, из которых он прогнал греков и сарацин. «Его владения», говорит Гиббон, «совпадают с границами последующего неаполитанского королевства, которого он может считаться основателем».


[Закрыть]
 
 
49. Потом, как бы соскучив реять розно,
Блаженный дух исчезнул в блеске славы,
Слиясь с хвалебной песней виртуозной.
 
 
52. И, к Беатриче обратясь направо,
Я вновь мой долг прочесть в глазах старался
И в жестах моей дамы величавой.
 
 
55. И вот, такой восторг в ней отражался,
Как ни в каком ином небес созданьи
Мне до сих пор ни разу не являлся.
 
 
58. И как, коль наше доброе влиянье
На что-либо другое нам известно,
В нас доблести мы чуем возрастанье, —
 
 
61. Я зрел, – при перемене той чудесной
Полет мой вправо ширился и влево,
И ярче мне сверкал простор небесный.
 
 
64. И как волнение стыда иль гнева
На белизне ланитной полотняной
Багрец рождает у невинной девы, —
 
 
67. Точь в точь и я, увидев свет багряный[307]307
  Марс, как известно, блестит краевым огнем, а Юпитер – белым.


[Закрыть]
На фоне ослепительно сребристом,
Познал, что в новыя взнесен я страны.
 
 
70. Огни планеты Зевса, в строе чистом,
На нашем языке изобразиться
Приветствием старалися лучистым.
 
 
73. Как с берега поднявшиеся птицы
На ветлы новые несутся дале
То кольцами, то длинной вереницей,
 
 
76. Так с пением вокруг меня порхали,
Горя, святым огнем, блаженных с гаи
И D да I да L изображали,
 
 
79. В такт песни опускаясь и взлетая
И умолкая с буквой – шрифтом равным
Влекли за словом слово вплоть до края.
 
 
82. О Каллиопа! ты, что пеньем славным
Чаруешь нас, даруя песней сладкой
Бессмертие самим царям державным!
 
 
85. Даруй мне мощь дать в слове отпечатки
Тому, что зрел я, лад сих слов прекрасных
И прелесть сообщая риеме краткой.
 
 
88. Счел пятью семь я гласных и согласных;
Их сочетанье в память мне запало
В пять слов латинских, разуменьем ясных
 
 
91. Diligite justitiam сначала;
Сказуемое ж первое затем
Qui judicatis terrain дополняло.[308]308
  Diligite justitiam qui judicatis terram, – возлюбите справедливость судящий земли (Премудр. Солопова. I, 1). Указание на то, что здешние обитатели – справедливые государи (см. прим. к X.).


[Закрыть]
 
 
94. А после все слилось в единый М;
Сей буквою заканчивая фразу,
Весь хор духов недвижен стал и нем.[309]309
  Белое сияние Юпитера образует серебристый фон, на котором духи золотыми буквами образуют надпись.


[Закрыть]
 
 
97. И чудо новое явилось глазу:
На крышу М посыпались струею
Огни еще, к ней прилипая сразу.
 
 
100. Как головню колотят головнею,[310]310
  В Италии, колотя головня о головню, когда сыплются искры, приговаривают: столько бы цехинов! Столько бы дублонов!


[Закрыть]
Чтоб так, как искры, сыпались червонцы,
Кто научен в том глупостью людскою, —
 
 
103. Так, сверху М как крыша или донце
Нависши, пополам себя согнуло
Духов собрание, блестя как солнце.
 
 
106. Когда ж умолкло рокотанье гула,
На месте стало все – и, пламенея,
Подобие орла из М блеснуло.[311]311
  Буква М. эволюционируется в гербового орла, причем первая ж трепа линия превращается в крылья, а над среднею духи образуют нарост в виде шеи и головы. Таким образок, орел, символ идеи всемирной империи, является на небе просветленным и в новом могуществе.


[Закрыть]
 
 
109. Художник неба, сам себе довлея,
Творит и образцов не знает силе,
Рождая в гнездах формы вместе с нею.[312]312
  Бог, небесный художник, не знает образцов своим творениям, но создает (см. теорию создания, развитую в XIII, 52) первообразы принципы, формы всего того, что являются продуктом уже не непосредственного его творчества, слагая их в «гнездах» – планетах, так напр. Юпитер является «гнездом» справедливости.


[Закрыть]
 
 
112. Еще огни, что, мнилося, почили,
Вкруг подлетели слева, как и справа,
Украсивши орла венцом из лилий.
 
 
115. Так видел я звезды, что семя права
Внедряет в нас и дух наш к правде манить,
Великую на небе честь и славу.
 
 
118. О, пусть ее ведущий гений взглянет[313]313
  Гибеллин – поэт не хочет упустить случая напомнить, что все, даже папа, должны повиноваться власти императора. В особенности Дант укоряет папу за недостойное оружие интердикта и лишения св. причастия, употребляемое им в борьбе с императором, тем более, что папа Бонифаций VIII часто налагал запрещения единственно ради денег и, получив их, отменял наказание. Дант грозит ему гневом апостолов Петра и Павла, но думает, что папа, обладая флорентийскими флоринами с изображением Иоанна Крестителя, патрона Флоренции, не особенно боится этой угрозы.


[Закрыть]
На этот чад удушливый и черный,
Что на земле ее лучи туманит!
 
 
121. Пусть вострепещет перед ним позорный
Земной блюститель правды, кем сквернится
Храм, созданный, ей в честь, столь чудотворно!
 
 
124. О светлый сонм, не уставай молиться
За бедных, кто, влача покров телесный,
Должны дурным примером уклониться!
 
 
127. Оружьем прежде мучили; бесчестно
Теперь нам хлеба не дают святого,
Который даровал нам Царь небесный!
 
 
130. Ты, пишущий, чтобы стереть все снова!
Для попранного вами винограда
Петр с Павлом пали, – но их живо слово!
 
 
133. Ты ж думаешь: Когда мне только надо
Того, кто жизнь провел один в пустыне
И умер пляски мерзостной наградой, —
 
 
136. То что мне до Петра и Павла ныне?
 

Песнь девятнадцатая

На Юпитере (продолжение). – Орель говорит о предопределении и Божьем предызбрании и о опасении нехристиан. – Филиппика против современных Данту государей.

 
1. Являлся мне с четою крыл открытой
Прекрасный образ, где в отраде мирной
Венцом благие духи были слиты.
 
 
4. Всяк в нем являл рубина цвет порфирный,
На солнце рдея так, что в смертном глазе
Весь солнца блеск воспроизвел всемирный.
 
 
7. Что надо мне отпечатлеть в рассказе, —
Чье мне перо опишет то и чья же
Речь оперит полет моих фантазий?
 
 
10. Я зрел орла, его я слышал даже;
И хоть я ухом слышал я и мой,
Но смысл воспринимал в том мы и наше.[314]314
  Орел говорит, как одно существо, но в его словах выражается воля всех тех духов, из которых он составлен. Этим объясняются ст. 19–24. Символ, конечно, понятен: это небесное единение святых в орде, божественной справедливости, должно служить образцом земной всемирной монархии, о которой см. прим. к песни VI.


[Закрыть]
 
 
13. Он говорил: «За милость с правотой
Меня Всевышний славно так прославил,
Что все желанья низки предо мной.
 
 
16. Такую память в мире я оставил,
Что и порочным слава та понятна,[315]315
  Опять указания на высоту идеи империи и должное к ней почтение.


[Закрыть]
Хотя моих не исполняют правил. —
 
 
19. Как много углей теплотой приятной
Одною греют, так в одно сказанье
Любви излился отзвук многократной.
 
 
22. О цвет невянущего ликованья,
Я молвил, – в ком отдельный запах каждый
Сливается в одно благоуханье!
 
 
25. Да усладит ваш аромат ту жажду,
Которая доселе не узнала
Еще себе услады ни однажды.
 
 
28. Я знаю, – Божья правда есть зерцало[316]316
  Небесная справедливость ясна и для духов других сфер, «чрез зеркала, зовомые Престолы», (IX, 61), но эти Престолы суть интеллигенции именно Юпитера, и его сфера, развивающая справедливость на земле (XVIII, 115), в особенности проясняет взоры своих обитателей для созерцания божественной правды.


[Закрыть]
Не этой сферы лишь, но в вашей сфере
Она вам ведома без покрывала.
 
 
31. Вам ведомо самим, в коликой мере
Алкаю я, – пусть голос ваш излечит
Мне голода столь долгого потери.[317]317
  Расскажем заранее, в чем заключается это давнее сомнение поэта и как оно разрешается. Первое мы узнаем из ст. 70 и далее; второе объясняется в ст. 40-III этой и 67-138 следующей песни. Речь идет о спасении или осуждении благочестивых нехристиан. Здесь разумеется не ожидание Искупителя в лимбе ада, откуда при сошествии в ад (Ада IV, 52, Чист. I, 90) были изведены некоторые иудеи я язычники, но достижение блаженства тотчас после смерти и оправдание на страшном суде. Как известно, учение церкви не допускало этого. Но ясно, что просвещенный ум и редкое чувство справедливости Данта едва ли могли этим удовлетвориться, ну него возникали сомнения в этом. Вспомним, что отношение поэта к Виргинию, к Энею (Ада II, 13) а так же IV, 42–65, Ада и III, 40–45, Чистилища служат уже некоторым, правда слабым, протестом против суровости церковного приговора. Все эти сомнения и протесты он повторяет в ст. 70–78, напоминая, в ст. 40–46, что вообще человеческий разум слишком слаб, чтобы проникать в тайны Божьего суда, причем в ст. 76–78 и 103–108 это учение прямо-таки разбивается, во-первых, авторитетом св. Писания (ст. 83. – К Галат. III, 23, Мате. VII, 21. Апокалипсис XV, 12); во-вторых, на положении, что Божья справедливость и Божие милосердие никогда не противоречив друг другу (ст. 86–90). Но пытливый дух поэта не удовольствовался таким смягчением, – и в следующей песня проглядывает уже более мягкая доктрина, проводимая еще Иустином в своей Апологетике, и разделяемая из схоластиков Гуго Викторинцем. В ст. 106–114 он противоставляет исповедание Христа одними устами истинной вере и предполагает возможность предпочтения добродетельного язычника дурному христианину по XXV гл. Мате, и II, 27 посл. к Римл.; в XX же песни он находит малоизвестного, но высоко восхваляемого Вергилием троянца Рифея ж императора Траяна на Юпитере, – пример спасения двух язычников, одного жившего до, а другого после Христа. Опираясь на слова Христа в XI, 12 Мате, о том, что царство небесное не закрыто для усиленных стремлений к нему, и на известное разделение веры в Христа грядущего и Христа пришедшего, а также на замену крещения водою крещением тремя духовными добродетелями (л. 100–126), он влагает в слова заключительного увещания собственное мнение, что никто не может основывать на своих соображениях или ограничивать последними благодатное предопределение Провидения (ст. 130–138). Но столь смелый, уверенный ж непоколебимый в своих практически – реформаторских стремлениях, поэт очень осторожен в догматических вопросах, – не из трусости, а из добросовестности, и указанные места являются не столько протестом против церковного учения, сколько повторительным veto против ригоризма в теориях предопределения.
  За Блаженные духи называются «хвалами Творцу». Сравн. Ада II «Беатриче Господа хвала!


[Закрыть] —
 
 
34. Точь в точь, как, колпака лишившись, кречет
Вдруг охорашиваясь, встрепенется,
Бьет крыльями и взгляды в небо мечет,
 
 
37. To ж было и с орлом, что создается,
Из хвал Творцу; а внятны лишь те хвалы
Тем, кем та песнь хвалебная поется.
 
 
40. – До граней мира циркуль изначала
Раздвинувший, внедрив между рогаток
И тайного и явного не мало,
 
 
43. Не сообщил вселенной отпечаток,
Столь полный, коего не превзошло бы
Его же Слово, твари всей начаток;[318]318
  Даже и в окончательном развитии мира Бог далеко не истощился или излился весь (аитипантеистическая мысль!). Лишь один Логос является полным выражением Отца, а не что либо конечное, – что и доказал Люцифер (Денница), который пал «не дождавшись рассвета», т. е. не сознавши своей ограниченности и необходимости дальнейшего совершенствования. Тем менее основания меньшим тварям пытаться обнять Божество, которое одно ставит себе меру.


[Закрыть]
 
 
46. Что первый доказал гордец тот злобный,
Рассвета не дождавшийся, ни шагу
Дозреть еще верховней неспособный.
 
 
49. Для меньших тварей тщетнее отвага
Попыток дерзостных – обнять пучину
Само себя лишь мерящего Блага;
 
 
52. И что есть слабый разум персти сына?
Лишь луч и отблеск Существа, в Котором
Материал и первая причина.
 
 
55. Ему ли в глубь смотреть, когда с позором
Он, своего-ж источника не зная,
Стремится в большее проникнуть взоромъ?
 
 
58. В пределы вечной правды проникая,
Не дале видит разум ваш негодный,
Чем глаз ваш в синеве морской без края.
 
 
61. Он видит дно у берега свободно,[319]319
  Превосходное сравнение для земного знания и Откровения.


[Закрыть]
Но в океане – труд напрасен, право;
А дно все ж есть, хоть скрыто в бездне водной
 
 
64. Нет света, кроме света Вечной Славы
Не меркнущего: прочее все – тьма,
Иль плоти тень, или ее отрава.
 
 
57. Вот, вскрыт покров от твоего ума,
Рождавшего мучительный вопрос,
И истина ясна тебе сама.
 
 
70. Ты говорил – коль скоро довелось
На Инде жить кому, и век не знал он
И не слыхал совсем, кто был Христос,
 
 
73. Меж тем всегда по правде поступал он
И в мере той, как смертному возможно
Без благодати, совершенным стал он, —
 
 
76. Погиб ли он без веры безнадёжно?
Его ль вина, что кар он не избавлен?
Или Господня правда судит ложно?[320]320
  Здесь излагается вышеупомянутое сомнение поэта. В ст. 79. говорящие духи снова говорят сами от себя, разбивая это сомнение еще в ст. 64 приведенным авторитетом Писания, на котором в этом случае основывается и церковное учение.


[Закрыть]
 
 
79. Но кто ж ты, кто так высоко поставлен,
Чтобы взглядом на сто миль судить кичливо,
Коль путь судьбы тебе лишь вмале явлен?
 
 
82. Конечно тот, кто ищет кропотливо,[321]321
  Испытывать божественные тайны дозволено блаженным духам, но все таки человек на земле должен преклоняться перед авторитетом.
  Писания, чтобы избежать сомнений, свойственных ему, не обладающему еще достаточной способностью познавания.


[Закрыть]
Мог сомневаться; но ему Писанье
Все удалит сомнения и дива.
 
 
85. Скоты земли! Ум грубый! Ведь желанье
Первичное всегда с собой согласно,
Само себе служа лишь только гранью.
 
 
88. Что с ним едино – право и прекрасно.
Родившаяся от него ж сначала
Земная тварь судить его не властна[322]322
  Смысл вывода, – что Божья справедливость и Божье милосердие не исключают друг друга: второе, как «желанье первичное», всегда согласно с самим собою, будучи справедливо, ибо находится вне условностей. Всякое конечное, сотворенное благо, понятие о котором у важных тварей есть лишь отблеск блага первичного, – но властно ставить ему условия, а потому мы должны быть скромны в своих суждениях.


[Закрыть] —
 
 
91. Как самка аиста, что напитала
Птенца, и как наевшийся до сыта
На мать свою взирает птенчик малый —
 
 
94. Так стал и я и знак тот знаменитый,
Чьи крылья многих думою совместной
И приподняты были и открыты.[323]323
  Слова орла являются плодом «совместной думы» многих его составляющих духов – типический образ единства и справедливости.


[Закрыть]
 
 
97. И пел тот знак: «Таков закон небесный,
В божественном являющийся праве,
Для вас, ничтожных смертных, неизвестный.
 
 
100. И пламень духа, почивая въяве[324]324
  Т. е. духи все еще стояли в виде орла, не рассыпаясь.


[Закрыть]
Еще на знаке, данном благодатью
Небесной к наивящей Рима славе,
 
 
103. Мне вновь изрек: Сюда, в мои объятья
Не вшел никто, не веря в Иисуса,
Иль после мук Его иль до распятья.
 
 
106. Сколь много призывают Иисуса,
Но на суде Он место им укажет
Ничтожней, чем не знавшим Иисуса!
 
 
109. Суд Ееиоп тем христианам скажет,[325]325
  Подражание Евангелию Мате. 12, 41


[Закрыть]
Когда последний день всех земнородных
К блаженству призовет или накажет.
 
 
112. Что скажет Перс о королях, нам сродных,[326]326
  Перс в смысле язычника н чужеземца вообще, а также вследствие засвидетельствованной Геродотом и Ксенофонтом правдивости персов.


[Закрыть]
Когда раскрыто узрит он писанье,
Где писано об их делах негодных?
 
 
115. Альбрехта узрят там одно деянье,[327]327
  Император Альбрехт являлся уже мишенью для упреков Данта в Чист. VI, 97. Теперь поэт его порицает за несправедливое нападение на Богемию при Вячеславе IV в 1303 г.


[Закрыть]
О коем на проклятие осудит
Всю область Пражскую воспоминанье.
 
 
118. Подделка денег Францию принудит[328]328
  Филипп Красивый прибегал в трудных обстоятельствах к подделке монету. Он погиб от вепря на охоте.


[Закрыть]
Сгореть от пожирающего срама
За власть того, чья смерть от вепря будет;
 
 
121. И гордость, Скоттов с Англами упрямо[329]329
  Долголетние войны между Шотландией я Англией и их всегдашняя национальная вражда общеизвестны. Здесь, вероятно, разумеется, борьба Эдуарда I с Робертом Брюсом.


[Закрыть]
Ведущая в чужбину из за риску,
Явится нескрываемо и прямо!
 
 
124. Испанец! Явен там разврат твой низкий,[330]330
  Упрек в изнеженности Фердинанду IV Кастильскому и Вячеславу IT (сравн. Чист. ѴII, 101).


[Закрыть]
И Чех, что был от храбрости вдали
И никогда ее не видел близко!
 
 
127. Хромец Ерусалимский! Там твои[331]331
  Карл Хромой, король Апулии, носивший также титул короли Иерусалимского. Его пороки равняются М. (тысяче), его добродетели I (единице римскими цифрами). Сравн. Чист. VIII, 124 и Рая VIII, 49.


[Закрыть]
Чрез М означат гнусные пороки,
А добродетель выразится в I!
 
 
130. За скаредность услышит там упреки
Властитель края, где, римлян начатку,
Анхизу дан могилы сон глубокий.
 
 
133. Немногоценность его жизни гадкой
Объявит летопись немногословно:
В ней много будет сказано, хоть кратко!
 
 
136. Узнают все как брат единокровный[332]332
  Фридрих, сын Петра Аррагонского, король Сицилии, в которой погребен Анхиз, отец Энеи. Его пороки будут в летописи, ради краткости обозначаться сокращениями. – Сравн. Чист. III, 107 и VII, 118–120.


[Закрыть]
Его и дядя гнусны, две короны
Двух наций столь гнетущие греховно.[333]333
  Иаков, король Майорки и Минорки, и его дядя Иаков, король Аррагонии, брать Фридриха.


[Закрыть]
 
 
139. И стыд Норвежцев станет обнаженный
И Португальский; Рашьи герцог черный
Придет, подделкой денег пристыженный,[334]334
  Разумеется ли под «стыдом Норвежцев. Эрих, или Гакон, или кто другой, трудно сказать; в Португалии царствовал (1279–1325) Дионисий Справедливый, и приговор Данта поэтому удивителен. Рашьи – часть Далмации; ее герцог подделывал венецианскую монету.


[Закрыть]
 
 
142. Пусть Венгрия не терпит гнет позорный![335]335
  Венгрия, после смерти Андрея ПИ в 1301 г. и прекращения династии Арпадов, была ареной долгой борьбы претендентов. Наварра подпала в 1304 г. власти Филиппа Красивого и его детей, по чрез некоторое время вернула себе самостоятельность.


[Закрыть]
Плотней и безопасней пусть Наварра
Как крепостью, повьется цепью горной!
 
 
145. Грядущей мести первые удары[336]336
  Порукою только что высказанному, – что борьба за престолонаследие истощает целую страну, – поэт приводит события в Кипре, обозначая его двумя его главными городами. Там шло междоусобие между слабым Генрихом Лузиньянским и суровым Анальрихом. Первые признаки этого междоусобия явились еще в 1300 г., когда Амальрих командовал Кипрским войском в Сирии, а самый разгар его в 1306–1310, когда Генрих был взят в тень, потом убит Амальрих, а Генрих освободился и жестоко отомстил врагам. Судя по этому, узурпатор Амальрих более заслуживал бы названия «зверя», чем Генрих.


[Закрыть] —
Проклятья Фамагусты с Никозией
И жалобы, что зверь там правит ярый,
 
 
148. Угроз не устрашаясь как другие.
 

Песнь двадцатая

Орел перечисляет составляющих его духов: Давида, Константина, Траяна и троянца Рифея. – Рассуждение о благодатном предызбрании.

 
1. Когда весь мир светлящая лампада,
Простившись с нашей неба половиной,
От нашего спешит сокрыться взгляда;
 
 
4. И цепью многочисленной и длинной
Зажгутся звезды в небесах, но пламя
Их мириад огонь зажжет единый, —
 
 
7. Являлось пред моими тож очами,
Когда сей знак над нашим миром власти
Замолк благословенными устами.
 
 
10. Зане его все органы и части
Зарделися еще сильный при пеньи
От непонятнаго для смертных счастья[337]337
  Все святые, составляющие орла, являются теперь в новом блеске любви и радости, как звезды после захода солнца.


[Закрыть]
 
 
13. О, рдящее в улыбке воплощенье[338]338
  Божия любовь, которая и таится и проявляется в улыбке этого сияния, побуждает последнее, порождаемое внутренней святостью, – строится к более полному совершенству.


[Закрыть]
Любви, в их сердце и уме зажженной,
Лишь в Бога устремляющем мышленье!
 
 
16. Когда ж умолкнул пояс драгоценный,
(Каким шестой из светочей окован)
С своею песней ангельской, – мгновенно
 
 
19. Мой слух был словно речкой очарован,
По камням сыплющей, хвалясь им, водный
Запас, что в роднике ей уготован.
 
 
22. Как звук, у рукоятки лирной, сродной
Ему одеян формой иль в свирели
Мелодией родится ветр свободный, —
 
 
25. И у орла шло сотрясенье в теле,
Как чрез отверстия трубы свирельной
Через гортанные проникнув щели;
 
 
28. И, в голос обратясь членораздельный,
Глагол ко мне желанный обратило,
Что в памяти моей остался цельный:[339]339
  Поэтическое сравнение, которым Дант онагляживает, как замолчавший было орел снова начинает речь, напоминает Ада XXVII, 13–18.


[Закрыть]
 
 
31. Взгляни на орган, коим дня светило —
Вещала мне та цепь огней поющих —
Земному созерцать орлу под силу!
 
 
34. Из всех огней, сей образ создающих,
Те светочи, кем глаз изобразится,
Возвышенней всех, в прочих членах сущих
 
 
37. И тот, кто место занял в нем зеницы,
Есть царь, Святого Духа восхвалявший,
С ковчегом ездя в поисках столицы.
 
 
40. Его почтил его же Вдохновлявший
Особой почестию и любовью,
Ему в орле такое место давши.[340]340
  Давид награжден за веру, возвысившуюся до божественного вдохновения, обнаруживающегося в псалмах.


[Закрыть]
 
 
43. Из пятерых, являющихся бровью,
Узнай того – с той стороны, где перед —
Кто, войско задержав, внял просьбу вдовью.
 
 
46. Блаженство тех, кто в Сына Божья верит,
И кто искуплен жертвой милосердной,
Теперь он прежнею невзгодой мерит.[341]341
  О Траяне см. Чист. X, 71. и примечание к нему. Ниже, из ст. 106, мы узнаем, что по молитве Григория Великого, его душа была возвращена в тело и он некоторое время жил на земле еще раз, чтобы креститься и уверовать во Христа. Теперь он может измерить свое теперешнее блаженство сравнением со своим прежним положением в Аду (т. е. собственно в 1-м круге его).


[Закрыть]
 
 
49. С ним рядом тот, который час свой смертный
На полтора десятка лет отсрочил,
Пред Богом пав с моли и вою усердной.
 
 
52. Он здесь себе уверенность упрочил.
Что неизменны те судьбе святые,
В которых Бог свои решенья почал.[342]342
  О Езекии см. 2-ю кн. Царств, 20, Исаии, 38.


[Закрыть]
 
 
55. От следующего за ним руки я
(На зло, хоть с доброй волей) в новом крае
Был поселен на взморье Византии.
 
 
58. Здесь видит он, что цель его благая, —
Хоть следствием ее вы все гнетомы, —
Достичь ему не помешала Рая.[343]343
  Легенда (Ада XIX, 115) рассказываете, что Константин уступил папе свою прежнюю столицу Рим, основав таким образом светскую власть папы, а сам удалился в Константинополь. Эго «дарение Константина», Дант считает источником всех несчастий церкви. Но так как намерения Константина были все-таки добрые, то происшедшее от его дарения ало не вменилось ему в грех.


[Закрыть]
 
 
61. За ним Вильгельм, близ брови перелома,
О коем слезы подданных, – хоть живы
На слезы лишь потомки его дома[344]344
  Вильгельм Добрый, король Неаполя и Сицилии, умер в 1189 г. Теперь первое из королевств принадлежало Карлу II, а второго Фридриху, сыну Петра, – о том я другом говорилось в конце предыдущей песни.


[Закрыть]
 
 
64. А чтобы убедиться в том могли вы,
Что государи – Божии посланцы,
Бог водворяет здесь его счастливо.
 
 
67. Но кто-б поверил мне, что в сем багрянце,
Что пятым тебе виден здесь, сокрылось[345]345
  О Рифее имеется лишь одно важное для Данта изречение Виргилия: justissimus unus, Qui fuit in Teucris et servantissimus aequi. Об его особенном значении, – как удостоенного рая язычника, – также, как и о Траяне, говорилось в прим. к XIX, 33.


[Закрыть]
В лучах Рифея бытие, троянца?
 
 
70. Здесь он изведал всю Господню милость,
Осведомлен о следствий нити тонкой,
Что на земле в зерне причин таилась.[346]346
  Ведение блаженных, как оно ни велико, все же не безгранично.


[Закрыть] —
 
 
73. Как в вольном небе пенье жаворонка,
Что с песнею по воздуху порхает
И смолкнет, сыт последней трелью звонкой, —
 
 
76. Таков был образ тот, что отражает
Верховный свет, в котором бытие
Неложное мир смертных обретает.
 
 
79. С боязнью скрыл я мнение свое[347]347
  Вечное блаженство святых и почиюшее на них Божие благоволение есть «верховный свет» царства Божия, выражение которого на земле – всемирная священная римская империя, имеющая символ орла. Во всяком создании врожденно стремление приобщиться к этому вечному бытию и его земному отражению; такой жизненный идеал, «наложное бытие», есть сознательная или бессознательная цел всего в мире. Это гениальное место в немногих словах выражает идею соотношения между Богом я миром, полагая основание глубокомысленно-идеальной системе всеобщего благополучия в мировой государственности. Интересно сопоставить с этим Чистил. XXXII, 69–69, Рая, XI песнь а также Рая I, 1–3, 103–120; X, 10; III, 82 в IX, 3 о Боге, мире и ступенях блаженства.


[Закрыть]
(Не боле, чем стекло блеск разноцветный
Картины). Но не вынес он ее.[348]348
  Дант все-таки не совсем постигает возможность спасения язычника, хотя он и допускает для него блаженство на свой особенный манер. Это его сомнение ясно для блаженных духов, как краска сквозь стекло. Но он все-таки должен его высказать, что он и делает в ст. 83, и это служит поводом к начатому еще в предыдущей песни рассуждению о спасении язычников.


[Закрыть]
 
 
82. Вновь потрясенье голоса заметно
В нем обозначилося, и, немея,
Вновь я восторг в нем видел искрометный;
 
 
85. Да не во тьме пребуду я, коснея
В сомненьях, что в моей душе возникли,
Он начал речь, воспламенясь сильнее:
 
 
88. – Ты веришь мне, я вижу, но проник ли
Умом ты в то, что так необходимо, —
Не молча, как мы тайны чтить привыкли?
 
 
91. Нередко знаем мы предмета имя,
Но его сущность скрыта остается,
Доколь не обнаружена другими.
 
 
94. Но царство Божье силою берется,
Когда любовь с надеждой соединены,
И Божью волю дух склонить возьмется,
 
 
97. Не словно смертный, сдаться принужденный, —
Бог побеждает, даже отдаваясь,
Да победит, любовью побежденный!
 
 
100. Ты видишь, в моей брови, удивляясь,
И первое и пятое сиянье,
Что блещут в ней, блаженством раскаляясь.
 
 
103. Но умерли они как христиане:
Тот после, тот вперед, – их зрели вежды
Пронзенные ль, пронзаемые ль длани.[349]349
  Fides implidta.


[Закрыть]
 
 
106. Тот из темницы, что ни разу прежде
Не отдавала жертв, был призван снова,
Благодаря живительной надежде,
 
 
109. Которая просила Трисвятого[350]350
  «Живительная надежда» папы Григория, который, согласно легенде, содействовал спасению Траяна. Таким образок Траян, живший после Христа, мог быть спасен лишь чужим ходатайством, следствием которого было его возвращение к жизни, чтобы он мог, живя во второй раз, уверовать в Христа. Рифей, живший до Христа, спасен без последнего условия, единственно даром необъяснимой для смертных, предопределяющей благодати (ст. 118) за свою естественную справедливость, приведшую его к fides implicit (121–123), которая делала его как бы уже не язычником (124–126), а добавление надежды и любви заменило крещение (127–130). Является вопрос, признавал ли Дант возможность спасения язычников после Хряста без возвращения их снова к жизни, как Траяна, а пряно, подобно Ряфею? Вероятно, нет; во всяком случае он считает спасение язычника, жившего после Христа, несравненно более трудным.


[Закрыть]
Его известь из той страны унылой,
Да будет жив, по истинному слову.
 
 
112. И в тело славная душа вступила
На краткий срок, чтоб верить, почитая
Изведшую его оттуда силу.
 
 
115. И в вере той зажглася в нем такая
Любовь, столь пламенно и столь глубоко,
Что в смерти он второй достоин рая.
 
 
118. Другой по благости, что смертных оку
Век неизведанна в своем теченье
Или в пучинах своего истока,
 
 
121. За правду жизнь всю посвятив боренью,
Из милости был возвышаем в милость
И дар приял от Бога – искупленья.
 
 
124. В него он верит – этим освятилась,
Омывшись от языческого гноя,
Душа его и в нем любовь явилась.
 
 
127. Ему крещенье заменили трое
И до крещенья пребывавших выну[351]351
  См. Чист. XXIX, 12


[Закрыть]
И ведших колесницу пред тобою.
 
 
130. О благодати Божией пучины,
Чьи смертное неопытное зренье
Найти не в силах корни и причины!
 
 
133. Так осторожен будь в своем сужденье,
О человек! не всех сынов избранья
Нам в яве кажет Божье провиденье.
 
 
136. И нам такое сладостно незнанье;
Их счастье наше лишь усугубило,
И наша воля – Божие желанье.[352]352
  Это место, в общем, объяснено примечанием к XIX, 33; в частностях ст. 94–99 объясняются сопоставлением с ст. 76, служа прекрасным комментарием к Ев. Мате. XI, 12 и Луки XX, 16.


[Закрыть] —
 
 
139. Так слово, что изрек знак, Богу милый,
Деяний Промысла неясных целью
Мое недоуменье исцелило.
 
 
142. И как аккомпаньятор чудной трелью
Певцу закончить помогает песню,
Ей умножая слушавших веселье, —
 
 
145. В ответ орлу зажглись еще прелестней
И ярче два огня благословенных[353]353
  Траин и Рифеи.


[Закрыть]
Сверкая дивной радостью небесной,
 
 
148. Как две зеницы, молньей просветленных.