Текст книги "Вторая волна (СИ)"
Автор книги: Данияр Сугралинов
Соавторы: Денис Ратманов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
– У меня есть уникальный талант, – выложил карты он. – Ты, Денис, должен понимать, что это значит. Суть таланта: если убиваю кого-то, будучи тяжело раненым, или кто-то рядом лишается жизни, мое здоровье восстанавливается. Твой человек убил Машу, я очнулся и восстал из мертвых.
Он развернулся ко мне. Его лицо покрывала корка запекшейся крови. Глаз так и не восстановился, глазницу полностью закрывало веко. Точно терминатор, но другой.
– Горбачев, ты идиот, – констатировал факт Тетыща – без злости, будто бы с легкой досадой.
Хотелось вызвать его на дуэль, ведь мы в равных условиях, я уже рот открыл, но Бергман снова заговорил:
– Рокотов, ты можешь отдать приказ, и меня расстреляют. Может, ты так и сделаешь, имеешь право, и это логично. Но ты всегда поступал вопреки логике, так что послушай. С тобой люди, которые взаимодействовали со мной. Если выслушаешь их, поймешь, что я буду тебе полезнее живым.
Внутри меня второй Рокотов, циничный и безбашенный, запрокинул голову и расхохотался. А первый был сдутым воздушным шариком, когда очередная потеря, как зарубка на древесном стволе. Но надо было как-то реагировать, что-то делать, и я прорычал:
– Нахрен ты мне не уперся! Нашел идиота. Скажи спасибо, что люди проголосовали, чтобы я сохранил тебе жизнь. Так что вали быстрее, пока мы не передумали.
Он пожал плечами.
– Твое право. Я бы человеческим ресурсом не разбрасывался. Кстати, ты случайно не знаешь, что стало с моей сестрой?
– Голая выбежала, когда орал крикун, ломанулась куда-то, и с концами. Наверное, сожрали, так что не жди ее, вали подобру-поздорову.
– Можно мне осмотреть окрестности? – холодно спросил он. – Я должен убедиться, что она мертва.
– Мы сами это сделаем. Ты сиди здесь.
Отказывать ему в праве найти близкого человека я физически не мог, потому что у меня есть Светка и Ваня, с которыми тоже непонятно что, и знал, как это невыносимо. Наверное, невыносимо даже такому роботу, как Тетыща.
Я глянул на Сергеича, который вовсе не выглядел виноватым. Подошел к нему и изо всех сил врезал по морде, потом прописал двоечку по корпусу и склонился над скрючившимся боевым товарищем:
– Сука, на фига девчонку убил? Друга? А?
Хотелось пнуть его, но я сдержался, видя, как он сплевывает кровавые сгустки.
– Я не хотел… ее… она сама прыгнула. Защищала.
– Ты ответишь, – пообещал я и на какой-то миг встряхнулся.
Сергеич скривился и развел руки.
– Сукой буду, если не отвечу! Думаешь, я рад, да? Думаешь, мне самому от этого всего не херово? Но кто ж знал, что она черта этого защищать бросится? – Он всхлипнул, закрыв лицо руками, затрясся.
Если бы он быковал и оправдывался, точно его прибил бы, а теперь что делать? Он же в аффекте был. Выгонять из клана? Пристрелить? Ногу ему оторвать?
– Скажи спасибо, что Тетыща – как робот, а то оторвал бы тебе башку и был бы прав, – проговорил я и повторил: – Ты должен ответить за Машу.
– Отвечу, – мрачно проговорил он. – Я заслужил.
На место трагедии сбежались все. Рихтер осмотрел Машу, перевел взгляд на меня и, покачав головой, развел руками. Тетыща раздул ноздри – и все его эмоции. Сергеича все старательно не замечали, даже Макс – видимо, не понимая, как реагировать на его выходку, повлекшую смерть невинного человека.
– С тобой на базе разберемся, чистильщик недоделанный, – сказал я, начиная думать над наказанием для Сергеича. Обратился по-английски к доктору Рихтеру и Бобби: – Идем обыскивать территорию, вдруг еще есть выжившие. Остальные, присматривайте за пленными и Сергеичем, чтобы больше не бедокурил.
Я окинул взглядом поле битвы, догорающие здания, остов грузовика. Бой, от которого зависело наше будущее, выигран, но ощущение такое, словно я проиграл. В душе было грязно и пусто, как в комнате после студенческой вечеринки. Столько случайных смертей, которых можно было бы избежать! Настя, запертая и сгоревшая, без вести пропавшая Яна, другие рабы, убежавшие навстречу своей смерти. Теперь, вот, Маша… Карина…
Прошлый я рыдал бы в обнимку с обеими девушками, которые еще вчера были полны жизни. Эмоции нынешнего меня будто бы отупели, впали в спячку… Наверное, боль придет потом. Если она обрушится сейчас, я просто сдохну.
В голове стервятниками кружили «если».
Если бы мы просто свалили из локации, они остались бы жить.
Если бы я подождал и проследил за группировкой Папаши, разработал бы более детальный план…
Если бы попытался договориться с Тетыщей, он бы, возможно, перешел на мою сторону и поработал с рабами. Как выяснилось, Лиза этого сделать не смогла, потому что была связанной. Надо спросить, в чем ее подозревали.
Не факт, что было бы лучше. Все вилами по воде писано.
– Через пятнадцать минут стартуем, – распорядился я.
Включил фонарик и зашагал в темноту. Зрение вскоре перестроилось, я шел мимо обглоданных скелетов и понимал, что сложно определить, всех ли папашинцев пожрали зомби.
Вот, например, скелет со вскрытым щелкуном черепом и оторванной амбалом рукой. Все, что можно было – внутренности, мясо, кожу и даже волосы – все сожрали. Я нашел пять скелетов, док и его помощник – еще пять, итого десять. Кто был мужчиной, кто женщиной, даже Рихтер не определит. Наверное.
Следом обнаружил на территории еще с десяток изгрызенных скелетов, но, вот засада, определить, кто есть кто, было невозможно, потому что щелкуны выели их мозги и отгрызли лица вместе с хрящами и костями, у некоторых скелетов не хватало пальцев и даже рук до локтя. И это не считая того, что кости были разбросаны и лежали в перемешку.
Будем считать, что всем папашинцам хана, а если не всем, недобиткам не хватит смелости на нас нападать. Никуда они не денутся, рано или поздно вылезут на свет.
Короче, живых на территории не обнаружилось. Возвращаясь другим маршрутом мимо деревянной дозорной вышки, я думал, что Вика Грей, сестра Бергмана и подстилка Папаши, скорее всего, мертва.
Но вдруг ощутил чей-то взгляд. Вскинул голову, я заметил в вышке тепловую сигнатуру и прицелился в укрывшегося там человека.
– Вылезай, и тебе сохранят жизнь. Я не кровожадный.
– Обещаешь? – пролепетали женским голосом.
– Да.
Секунда, и я увидел белые ноги, спускающиеся по лестнице, голую задницу, черные волосы. Ничуть не стесняясь своей наготы, Вика спрыгнула на землю и виновато потупилась, прикрывая грудь. Я помню, как она нас встречала и велела именовать по имени-отчеству. От былой бравады и следа не осталось. Выбритый висок зарос, модные брови облезли, передо мной дрожала очень напуганная молодая женщина, переминаясь с ноги на ногу. На миг я почувствовал себя фашистом. Но – лишь на миг, вспоминая рассказ Маши о том, что передо мной коварная и хитрая тварь, к тому же наркоманка и алкоголичка.
Потому прицелился в нее.
– Тобою твой брат интересуется, так что топай быстро, пока не пристрелил.
Видимо, что-то в моем голосе было такое, что она завела руки за голову и засеменила к свету фар, который не пробивался сквозь кусты, а обрамлял их нимбом.
Через минуту Виктория Грей предстала перед общественностью. Макс, который от нее мало страдал, из человечности сунул ей какую-то тряпку, чтобы прикрылась.
– Госпожа пожаловала, – с издевкой улыбнулась Эстер, и сестра Бергмана судорожно сглотнула, покосилась на брата, который просто стоял и смотрел.
– Тори, извини, я не буду вмешиваться. Что бы с тобой ни случилось, ты это заслужила. – Тетыща демонстративно отвернулся.
Надутые губищи задрожали, и девушка взвыла, падая на колени:
– Я ошиблась. Простите меня… я искуплю. Как скажете, как и искуплю. Не убивайте!
– Пусть уходят и не попадаются нам на глаза, – сказала Лиза.
– Проваливайте! – рявкнул я.
Девушка подорвалась, как наскипидаренная, и рванула к брату, повисла на Тетыще, а тот схватил ее под локоть и потащил прочь.
– Оружие собрали? – спросил я – все закивали, и я скомандовал: – Грузимся, и – на базу.
Мне предстояло принять каждого в клан и рассказать, что я знаю сам.
Но это просто. Куда сложнее – решить, что делать дальше.
Для начала, что выбрать базой? Далее – непонятно.
Развивать клан? Или пробиваться в город и чистить дальше?
Кто-то прильнул со спины, словно почувствовав мои сомнения.
– Это был тяжелый день… – сказала Лиза. – Подумаем обо всем на свежую голову.
Обернувшись, я увидел ее лисье личико и бесовские искорки в глазах.
– А пока… У вас там найдется уединенное место, Ден?
– О чем ты, Лиз? Надо решать, что делать с Сергеичем. Он убил невинного человека!
Друзья, на связи Денис. Зашли мы в комментарии к первой книге и получили травму, видя шквал негативных отзывов. Огромная просьба, кто читал книгу, зайти по ссылке и написать пару добрых слов о книге, дабы авторам не присесть на антидепрессанты от расстройства /work/419507
И вторая просьба. Мы с соавтором не можем прийти к согласию и определиться, где будет база обновленного клана: на электростанции или в «Кали». Какой вариант наберет больше комментов, такой и будет.
Глава 24
Тот самый косяк
Заглянув мне в лицо, Лиза понимающе кивнула и отошла, а я задумался.
В далекой прошлой жизни мы все немного были маленькими Буддами. Прятались от смерти, отворачивались, видя похоронную процессию. А если умирал кто-то знакомый, ходили неделями с камнем на сердце.
Помнится, на работе был у нас пятидесятилетний экспедитор, и как-то на корпоративе, когда я просматривал ленту друзей в соцсети, он буркнул, что боится туда заходить – после ковида она больше напоминает некролог. Высвечивается день рождения у человека, поздравляешь его, а отвечает жена, что он три месяца как умер.
У меня от его слов аж настроение тогда испортилось, протрезвел мгновенно.
Теперь же смерть стала повседневностью. Подох десяток злодеев – ура! Умерла хорошая девушка Маша, а я реагирую так, словно узнал об этом из соцсети. Как будто сердце покрылось мозолями, огрубело.
Выходит, мы, люди, адаптируемся быстрее и лучше тараканов. А кто не адаптируется, того съедают.
Наши лазали по территории, собирали оружие и все, что может пригодиться. Атмосфера дрожала от напряжения, то и дело я ловил на себе взгляды новеньких, и в них читалась… обреченность. Тупая покорность и страх. Даже Киндерманны смотрели с осуждением.
Да что происходит? Я их освободил от кровожадного Папаши, а они недовольны? Накатила злость, которую я быстро подавил.
Первым собирать трофеи закончил Сергеич, подошел к Карине, поднял ее тело и понес к грузовику с такой нежностью, что аж слезы навернулись.
Ко мне подошла Эстер и, глядя в землю, пролопотала:
– Денис, позвольте забрать тело Марии и предать земле…
Я удивленно на нее взглянул, и филиппинка затараторила:
– Пожалуйста, она не займет много места!
И тут до меня дошло, откуда это напряжение. Видимо, я еще не вышел из боевого режима, и у меня отшибло эмпатию, мозги и много чего еще. А может, это просто последствия множественных откатов, истощения и недавнего тяжелого ранения.
Ничего не ответив филиппинке, я проковылял к телу Маши, оставленному Бергманом.
Будто поняв меня, подошел Рамиз с двумя лопатами, одну отдал мне.
Мы начали копать прям там, где стояли, где совсем недавно лежал умирающий Бергман, а Маша его защищала. Не отдавать же их тела на съедение зомби.
Над телом Марии Эстер даже пустила слезу и обняла девушку, пробормотала по-английски:
– Мария, ты была ангелом. Покойся с миром! Твоя душа точно отправится в рай. Спасибо, что была с нами, что помогала. Царство тебе небесное!
Филиппинка размашисто по-католически перекрестилась. Все, кто знал девушку, молча стояли возле ее тела, не решаясь закончить прощание.
– Давайте я, – предложил Рамиз и замотал Машу в простыню, как в кокон.
Они с Максом на веревках опустили этот кокон в могилу. Первую горсть земли бросила Керстин, смахнула слезу. У меня у самого горло свело спазмом, и я отвернулся.
Настал черед Карины. Маша была перепачкана сажей и кровью, волосы ее напоминали воронье гнездо. Карина же будто просто уснула, приняв душ и нарумянившись, и выглядела безупречной. Казалось, толкни ее – и ресницы задрожат. Вспомнилось, как мы шутили о том, что я старше ее на девять лет, а значит, раньше помру, и она будет молодой вдовой, а вон оно как вышло. Удивительно, но плохое не вспоминалось.
Сергеич поглядывал на меня с надеждой, но пошел он к черту – кому, как не мне, произносить прощальную речь?
– Карина, – прохрипел я и вдруг будто пробудился ото сна, меня затрясло от злости и обиды. – Когда смотришь на молодую красавицу, которая так рано ушла из жизни, то не веришь своим глазам. Как сложилась бы наша совместная жизнь, вопрос. Но мы точно оба остались бы живы. А теперь тебя нет. Вчера еще была – и вот, остался только твой отпечаток. Так быть не должно, и я обещаю сделать все возможное, чтобы кошмар закончился. В память о тебе.
Сергеич едва сдерживал слезы, но когда пришла его очередь, был скуп на слова:
– Ты была очень яркой и живой, и обворожительной. – Встав на колени, он поцеловал Карину в лоб.
Потом он спеленал ее и вместе с Рамизом на веревках опустил тело в могилу.
Бобби и доктор Рихтер заработали лопатами, пятнадцать минут – и вот вместо двух девушек взрыхленная площадка два на два метра. Пройдет месяц-два, проклюнется молодая трава, и этого не останется.
Эдрик, шмыгнув носом, сказал по-английски:
– Покойтесь с миром, Кэрин и Мария.
От других погибших остались лишь кости вперемешку, хоронить там было нечего, разве что братскую могилу рыть, но смысла не было.
Когда закончили, я подошел к лежащему на земле рупору, поднял его. Прежде чем собирать народ, прокрутил в голове будущую речь. Мысли были медленными и тяжелыми, но оставлять вопрос с Сергеичем было нельзя. Мне досталась руководящая роль, я к ней не стремился, само так вышло. Причем я должен руководить группой, которая пытается выжить в опасных условиях: ладно зомби, но наверняка во внешнем мире есть и другие кланы, которые хуже зомби.
Кто-то режет глотки конкурентам, чтобы прорваться к власти, убивать и грабить. Мне оно все на фиг не уперлось. Потому что, когда ты один, то сам накосячил – сам исправил или понес ответ. Тут же, если накосячил – все видят, негодуют, и у неправильного действия куда более серьезные последствия. Оступился – умер человек. Но это не все! Пока я и прокурор, и президент, и судья. И один гражданин моего маленького государства совершил два преступления: ослушался приказа и убил невинного человека.
Кроме того, он уже получал предупреждение, что оставлен в группе до первой сознательной серьезной ошибки. И вот она, эта ошибка. Ошибка, повлекшая смерть человека.
А я тот самый коррумпированный судья, который выносит оправдательный приговор преступнику. Вот кого во мне видят люди – еще одного Папашу, покрывающего своего кореша.
Лиза, крутившаяся вокруг, тронула за плечо, вопрощающе заглянула в лицо. Я одним лазами показал ей на Сергеича, и она кивнула:
– Да, нужно решить. Нельзя оставлять на самостоятельное течение.
– Самотек, – поправил я ее, после чего невесело улыбнулся и проговорил в рупор:
– Друзья, объявляю всеобщий сбор возле автовышки. Присутствие всех обязательно.
Лиза уселась возле автовышки, скрестив ноги и прислонив голову к кузову.
– Я поняла твою дилемму, – сказала она. – Сложная ситуация и непростой выбор между диктатурой и демократией.
Ха, об этом-то я и не подумал, а ведь так оно и есть. Причем права на диктатуру у меня намного больше, чем у других, ведь именно я могу их всех спасти и вытащить за собой в Третью волну Жатвы. Да и не верю я в демократию. С фига ли у какого-нибудь слюнтяя и бездельника будет такой же голос, как у меня? Но… мать вашу, куда ни кинь, всюду клин!
Пока все собирались, освещенные светом, включенным в салоне автовышки, я присматривался к лицам. Счастливыми выглядели только Эдрик и Макс. Вика, которая отходила после ранения в салоне грузовика, просто высунулась в окно. Ей было все равно, и понятно почему – она знать не знала Машу.
А вот остальные были удручены, особенно Эстер и Рихтер. Наверное, им казалось, что они поменяли шило на мыло, лишившись насиженных мест и комфорта. И вот перед ними новый узурпатор-самодур, который единолично милует и карает. Что считает правильным, то справедливо.
– Банда Папаши разгромлена, – проговорил я, скосив глаза на Сергеича. Он, кажется, догадывался, почему я всех собрал, и не смотрел на меня. – Как я говорил, все важные вопросы решаются путем голосования. Если кто-то совершил серьезный проступок, это также выносится на голосование. Что мы имеем?
– Нам бы с правилами определиться, – подсказал Макс. – Что считать тяжелым преступлением, что – не фатальным. Однозначно, жизни членов общины выше жизней всяких левых… – Он покрутил пальцем в воздухе. – Тех, кто не заслужил доверия комунны, скажем так. Новичков.
Когда Лиза перевела иностранцам сказаннное, Эстер зыркнула с неприязнью, но побоялась возражать. Зато я не побоялся.
– Если жизни наших людей в опасности, то да. Но Михаил Сергеевич убил невинного человека, когда его жизни ничего не угрожало. Мало того, он проигнорировал мнение большинства и мой приказ. А если бы Бергман был не столь щепетилен? Погиб бы и сам Сергеич, и неизвестно сколько других бы полегло!
– Бес попутал! – Сергеич буквально впился в меня взглядом. – Как помутнение нашло, чесслово! Да во те крест! – Он размашисто перекрестился. – Меня теперь вот тут, – он приложил руку к груди, – кошки раздирают!
– Чистосердечное признание облегчает вину! – чуя неизбежное, вступился Макс за Сергеича. – Я сам от тебя пострадал когда-то, чуть не помер, но кто прошлое помянет, тому глаз вон!
Лиза, не вставая, переводила все, что мы говорим. Как-никак, у нас теперь пятеро иностранцев. Переводила упрощенно, напирая на смысл, а оттого страдали интонации. И напоминание о предыдущем проступке было для них, привыкших к четкому соблюдению законов и правил общины, скорее отягчающим обстоятельством.
Мне безумно не хотелось изгонять Сергеича из клана, но, если поступлю иначе, то, во-первых, новенькие в лучшем случае не будут меня уважать, в худшем я обрету врагов. Во-вторых, что тогда значат мои угрозы, если я не буду придерживаться того, что озвучивал?
Вот теперь не выдержала Эстер, проговорила трясущимися губами:
– Мария была ангелом, мы любили ее. Она всегда делала только добро. Михаил убил ее и должен ответить. То, что он сделал… нам это… очень не нравится.
– Убийца должен ответить! – выгнул грудь колесом Рихтер. – А то по вопросу мистера Бергмана мы голосовали, он важен, плучается, а Мария тогда что? Что же будет, если каждый будет расстреливать того, кто ему не нравится?
– Виноват, – пробурчал Сергеич. – Мне п…дец как жаль! Чесслово, мог бы – вернулся бы туда и все исправил. Но! Карина! Так больно было, так сердце рвалось, что ярость накатила. Простите меня! Я готов, наказывайте, да хоть руку отрубите вот эту, которой стрелял, но только не гоните! Вы – моя семья…
Всхлипнув, он затих. Подождав, когда Лиза переведет его слова, Эстер покачала головой:
– Не знаю. Кто как, а я не хочу быть в одной, х-м… семье с психом, который себя не контролирует. А если, мистер Горбачев, завтра ты на кого-то еще разозлишься?
– Нет! Я любил ее, понимаете? Любил! – невпопад закричал Сергеич и рванул футболку на груди.
Макс кивнул, и глаза его увлажнились.
– Предлагаю простить Михаила Сергеевича. Он показал себя преданным товарищем и отличным бойцом… Ну и другом. Нас мало, мы должны держаться друг за друга.
Меня разрывало от когнитивного диссонанса. Сердцем я не хотел изгонять Сергеича и всячески пытался этому воспрепятствовать, разумом понимал, что иного выхода нет.
– Против! – подняла руку Эстер. – Непредумышленное, в чем я сомневаюсь, убийство – преступление! Нарушение приказа лидера в военное время – трибунал. А сейчас все время – военное!
Как же запела эта милая улыбчивая женщина! Тоже, кстати, помолодевшая. Но она ведь права!
– Против! – Одновременно вскинули руки Рихтер и Бобби, и подошли поближе к Эстер. Все были вооружены, наши тоже. – Нельзя прощать убийство невинного!
Вот только разборок не хватало!
– Уберите оружие! – велел я. – Все уберите оружие. Да, Михаил Сергеич – мой… я мог бы назвать его другом. Но моя личная симпатия и его прежние заслуги никак не повлияют на результат голосования и коллективное решение. Если проголосуете, чтобы он уходил, он уйдет.
Сергеич рухнул на колени.
– Да лучше пристрелите! – Он пополз ко мне на коленях, окончательно разорвав футболку на груди, на грязных щеках пролегли дорожки слез. – На, стреляй, ну? – Потом повернулся к Эстер. – Да, виноват, заслужил. Ухо отрежьте, руку, почку… Стреляйте! Что же вы?
Он дышал часто и тяжело, глаза его безумно сверкали, и я понял, что убиваю его, хоть и оставлю в живых. У него не осталось силы сопротивляться, он все потерял. И вдвойне хуже оттого, что Сергеич признал свою вину: сам себя наказал, а теперь еще и мы его наказываем. Но иначе нельзя. Иначе получится, что у меня есть любимчики, которым закон не писан.
Если бы Сергеич быковал, матерился, сопротивлялся, мне было бы проще, а так сердце кровью обливалось.
Я посмотрел на Лизу. А что, если его обнулить?
Она будто прочла мои мысли, шепнула одними губами:
– Его слишком многие не любят. Не поможет. Нужно по-другому. – И сказала уже громче, удивив меня: – Против Горбачева!
И в ту же секунду я увидел уведомление:
Контролер Елизавета Авербух приняла в ваш клан «Безымянный» Михаила Сергеевича Горбачева.
Численность клана: 4.
Уже четверо. Не только в клане, но и против того, чтобы оставить Сергеича.
Но все же… Ай да Лиза! На словах – поддержка желания народа, на деле – резервный план спасения Сергеича. «Просмотр статуса членов клана» в описании – это же еще и отображение метки Сергеича на карте! А значит, я буду знать, что с ним да как! Если еще и связь с ним будет, да поподбрасывать ему в магазин всякое полезное… Черт, повторюсь, но ай да Лизка!
Тем временем голосование шло своим чередом.
– Сэр Гейч должен остаться! – воскликнул Эдрик возмущенно.
– Против! – подняли руки Киндерманны. – При всем уважении… Убийцу нужно изгнать!
Вика проголосовала «за», Рамиз пожевал губами и сказал:
– Хоть дед и расист, но мне Сергеич симпатичен. Человек он грубый, хитрожопый, но простой и понятный. За пазухой камня прятать не будет. Но понимаю, что простить его – это беспредел. Потому против. – Он отвернулся, чтобы не встречаться взглядом с боевым товарищем.
Скрепя сердце я зачитал приговор:
– Михаил Сергеевич Горбачев, община проголосовала против твоего присутствия в нем. Когда-то я разрешил тебе остаться до первого косяка. Сейчас тот самый косяк. Потому тоже голосую против. Мне очень жаль. Не держи зла.
Сергеич, в это время перешептывавшийся с Максом – очевидно, что о клане! – сделал вид, что потупился, плечи его поникли. Бывший боевой товарищ положил «Скорпион» в траву, подошел ко мне, обнял и дрожащим голосом проговорил:
– Прости, командир, что подвел. Мой косяк.
Я обнял его в ответ, чувствуя, как внутри все переворачивается. Не мог я его вот так отпустить. Не после всего, что мы пережили вместе. Да, он облажался. Да, убил Машу. Но он же не хладнокровный убийца – его действительно ослепила ярость.
– Найди Тетыщу, – прошептал я. – Они пошли в сторону автозаправки. Присмотри за ним. Скажешь ему, что изгнан, и вам лучше держаться вместе. Возьми рацию, будем держать связь. Про клан уже понял?
– Разберусь, Денис! – воскликнул приободрившийся Сергеич. – Все сделаю!
– Погоди, – сказал я, отстраняясь. – Щас объявлю всем, все равно узнают. – Я вышел к толпе, повысил голос: – Есть еще кое-что!
Все замерли, глядя на меня.
– Чуть позже вы все узнаете о новой сущности в этом мире зомби: кланы. Это теперь не просто слово, это единственное, с чем вы получите шанс пережить апокалипсис. Сейчас подробно на этом останавливаться не буду. Главное то, что только я, лидер клана, решаю, кому в нем быть. Михаил Сергеевич может быть изгнан, но из клана, членом которого он является, я его убирать не буду. Говорю об этом сразу, чтобы вы потом не удивлялись.
– Но это неправильно! – возмутилась Эстер. – Мы же проголосовали!
– Вы проголосовали против его пребывания в общине, – спокойно ответил я. – Но клан – это другое. Если кто-то категорически против – я вас не держу. По вопросам жизни общины – демократия. По выживанию и будущему – решать буду я единолично. Не я так решил, так решили те, кто все это начал. Инопланетяне, устроившие Жатву. Жнецы. – Народ зашептался, но умолк под моим тяжелым взглядом. – Михаил Сергеевич спас мне жизнь не раз. Да, он совершил ужасную ошибку. Мария… Поверьте, мы с ней и Сергеичем вместе дрались против зомби, и в чем-то оба даже обязаны ей жизнью. Поэтому ее смерть ударила и по мне, и куда больше – по Михаилу Сергеевичу. Но я верю в искупление, а потому оставляю его в клане.
Рихтер и Эстер переглянулись, но промолчали. Бобби пожал плечами – ему было все равно. Киндерманны смотрели на электрика с сочувствием.
– Спасибо, – прохрипел Сергеич.
Подняв «Скорпион» и забрав приличное количество патронов, а также рацию, Сергеич пошел прочь.
– Постой, дед! – окликнула его Вика.
Догнала, держа котенка на руках. Расцеловала в обе щеки и повисла на нем.
Макс похлопал по спине, Рамиз пожал его руку. Похоже, Сергеич не держал на него зла, хоть он и проголосовал против.
– Можно последнюю просьбу приговоренного? – обратился Сергеич ко всем.
Новенькие отвернулись, испытывая вину за то, что сделали этого человека несчастным и, скорее всего, обрекли на смерть.
– Говори, – произнес я.
– Хочу побыть здесь еще немного, проститься с Кариночкой… – Он пожевал губами и пробормотал: – А Тетыща – мудак! Маша за него жизнь отдала, а он ее бросил!
Знал бы он, насколько прав! Смерть Маши действительно дала Бергману второй шанс.
– Видимо, Бергман посчитал, что мертвым все равно, – объяснил я поведение Тетыщи.
– Мне не все равно. Так можно?
– Что за вопрос, – ответил я. – Прощайся, Тетыща все равно уже далеко, а мы сейчас уедем.
Сергеич замер истуканом у могилы Карины. Трогать его никто не стал, мы начали собираться.
В присутствии Лизы я допросил выжившего филиппинца, который молил о том, чтобы его отпустили, потому что все взрослые мужчины их группировки погибли, остались женщины и дети, которых надо защитить.
Послушав его, Лиза сказала, что он не врет, и пленник был отпущен, но предварительно мы его запугали, что перебьем всех, если они к нам сунутся с оружием.
Сергеич так и сидел у могилы моей бывшей жены – вот уж ирония судьбы! – пока не пришло время нам отправляться. Только тогда он поднялся и еще раз, уже сухо и без слов, попрощался с нами.
Тем временем окончательно рассвело, воздух пропитался влагой, зелень заискрилась росинками.
По итогу вышло так, что Бергман с Викой Грей, а также Сергеич, были изгнаны, а новенькими оказались знакомые лица по «Кали». Все остальные погибли, и это заставило меня задуматься, так уж ли мы лучше Папаши. У того, по крайней мере, несколько десятков рабов были живы, а когда явились мы, «спасители»…
Новенькие старенькие калийцы начали рассаживаться по машинам. Они немного расслабились, убедившись, что мои обещания не пустой звук, и я способен на гибкие решения. Наши же выглядели не такими мрачными, особенно когда Лиза и их приняла в клан, и нас стало семеро.
Получится ли нам стать единым целым? Вопрос без ответа.
Пока все грузились, я забрался в кабину квадроцикла, одного из трофейных. Лиза устроилась рядом, и мы тронулись в путь. Проехали мимо одиноко стоящего Сергеича, и тоска сжала сердце.
Дорога до электростанции заняла меньше часа. Ехали молча, каждый переваривал произошедшее. Я вел квадрик на автопилоте, периодически поглядывая в зеркала на следующие за нами автомобили. Лиза с непонятным выражением лица то и дело бросала на меня взгляды, но молчала, давая мне время все обдумать.
Следующий час, а то и два ушли на расселение и знакомство, прием в клан четы Киндерманн, Эстер Мангахас, Гюнтера Рихтера и Роберта (Бобби) Ласкера.
Пленную филиппинку, которая в числе налетчиков атаковала нашу базу, освободили и поставили перед выбором: войти в клан или уйти. Она предпочла уйти.
Клан, название которому я так и не придумал, был укомплектован, итого двенадцать человек, минус оставленный сам по себе Сергеич. Когда я открыл карту и увеличил по масштаб, она пестрела метками – я видел местоположение каждого члена клана, статус и уровень «активности».
После этого мы прошли в диспетчерскую, помянули усопших – и наших, и безвинно убитых, молча пообедали и принялись разгружать машины и расфасовывать оружие.
– Нужно обсудить стратегию развития, – сказала Лиза, когда мы остались вдвоем в мастерской Сергеича, которая без него опустела. – У нас есть база, есть люди. Что дальше?
– Дальше… – Я потер лицо. – Честно? Не знаю. Нужно закрепиться, обучить людей, поднять уровни… Потом решить, что делать с остатками бездушных в курортной зоне и прорываться в город. Хотя бы попробовать сходить туда на разведку и выяснить, что там да как.
– Я могу помочь с лояльностью, – тихо сказала она. – Ты же знаешь, я способна… корректировать восприятие. Они будут прислушиваться к моим желаниям, а я… извини, но я не буду скрывать. Ты меня привлекаешь, меня к тебе тянет. Может, так наша духовная связь действует? Но она же духовная, а я о плотском… В общем, я хочу тебя, а остальные этого тоже захотят.
– Секса со мной? – удивился я, представил лицо Макса, перекошенное похотью, и передернул плечами.
Лиза рассмеялась.
– Да ну тебя! Захотят хранить тебе верность, как лидеру. Впрочем, насчет Виктории я не уверена, она тоже тебя хочет, причем как дикая кошка, это на поверхности. Но у нее обычное бабское – видит в тебе лидера, вот и… Ладно, верность людей, пусть даже благодаря системе, клану, поможет сглаживать конфликты, усиливать командный дух. Это не промывка мозгов, просто… настройка.
Я посмотрел на нее с сомнением.
– Разве это этично?
– А выживание этично? – парировала она. – Я просто помогу им увидеть друг в друге соратников, а не конкурентов. Поверь, после того, что я пережила у Папаши…
Она замолчала, и я не стал давить. Что бы там ни было, она явно не хотела об этом говорить. Пока не хотела. Я кивнул, соглашаясь с ее предложением, и мы разошлись.
Женщинам уступили диспетчерскую, мужики легли кто где. Я предпочел побыть в одиночестве и лег спать в джипе, загнав его в тенек и разложив кресло.
* * *
Поспать толком не удалось. Я ворочался, не в силах заснуть, да и сделать это при свете дня было непросто. Слишком много всего произошло. Битва с Папашей, смерть Карины, Маши, изгнание Тетыщи и Сергеича… В голове крутились лица погибших, их последние слова, взгляды. Хорошо, хоть дождь накрапывал, это успокаивало.
