Текст книги "Конец лета (др. перевод)"
Автор книги: Даниэла Стил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 3
Ким, подъехав к дому подруги, просигналила дважды, и Дина, выглянув из окна спальни, подхватила дорожную сумку и сбежала вниз по лестнице. Она снова почувствовала себя девушкой, отправляющейся с подругой в выходные дни на поиски приключений. Даже автомобиль Ким вполне подходил для очень молодых пассажиров. Это была старая модель МГ, окрашенного в ярко-красный цвет. Дина появилась в дверях моментально, на ней были серые брюки и свитер того же цвета с высоким воротником. В руках она держала большую кожаную сумку.
– Как раз вовремя. Как прошел день?
– Отвратительно. Не спрашивай.
– Ну ладно. Не буду. – Они начали говорить о другом: о Кармел, о последней картине Дины, о Пилар и ее друзьях.
Выговорившись, они погрузились в молчание. Перед въездом в Кармел Кимберли, посмотрев на подругу, вдруг увидела в ее глазах тоску.
– О чем задумалась? Скажи, дам цент.
– Так мало? Мои раздумья стоят по меньшей мере пять или десять центов. – Она пыталась отмахнуться шуткой, но Ким не обманешь.
– Хорошо. Я дам тебе десять. Попробую угадать. Снова думаешь о Марке?
– Да. – Дина произнесла это совсем тихо, смотря на морскую гладь.
– Неужели ты так скучаешь без него? – Их взаимоотношения всегда удивляли Ким. Вначале ей казалось, что это был брак по расчету, однако она скоро поняла, что это не так. Дина любила его. Может быть, даже слишком.
Дина продолжала смотреть в сторону.
– Да, я так скучаю без него. Разве тебе это кажется глупым?
– Нет. Возможно, достойным восхищения. Что-то вроде этого.
– Неужели? Восхищение не имеет ничего общего с этим.
Ким засмеялась и покачала головой.
– Дорогая, прожить восемнадцать лет с одним мужчиной – это достойно не только восхищения, в этом есть, черт возьми, нечто героическое.
Дина улыбнулась подруге.
– При чем здесь героическое? Я люблю его. Он красив, умен, остроумен, обворожителен.
Их последняя любовная сцена в ночь перед его отъездом что-то всколыхнула в ее сердце.
– Да, несомненно, он такой. – Ким сказала это, не отрывая глаз от дороги, но ей подумалось, что в нем было что-то еще. Видимо, существовала еще одна грань личности Марка Дьюраса, о чем никто не знал, в которой он представал человеком сострадающим, любящим, что лишний раз оттеняло его безграничную обаятельность и красоту. Эта часть его натуры, которая и смеялась, и плакала одновременно, и была настоящей. Такой мужчина был достоин любви, по мнению Ким.
– Лето будет очень долгим, – сказала Дина, чуть вздохнув. – Расскажи мне о своем клиенте. Что-нибудь, что я не знаю.
– Хорошо. Он настоял на нашей встрече в Кармел. Он живет в Сан-Франциско, но здесь у него дом. Он сейчас проездом из Лос-Анджелеса и подумал, что здесь будет более приятно обсудить контракт.
– Как это цивилизованно.
– Да, очень. – Ким улыбнулась Дине.
Было уже почти восемь вечера, когда они подъехали к гостинице. Кимберли, встряхнув кудрями, легко выбралась из МГ, в то время как Дина, вздыхая, с трудом высвободила себя из сиденья.
– Ну как ты, жива? Признаюсь, это не лучшая из всех доступных колымаг для передвижения.
– Я переживу.
Дина стала разглядывать знакомые ей места. В самом начале замужества она и Марк часто приезжали в Кармел на выходные. Они ходили по окрестностям, посещая лавки, наслаждаясь обедами при свечах в уютных кафе, бродили до бесконечности по пляжам. Сейчас, приехав сюда без него, она испытывала одновременно и радостное, и грустное ощущение.
Гостиница была маленькой и необычной: ее внешний вид напоминал стиль французских отелей в провинции с живописно раскрашенными оконными ящиками и массой ярких цветов. Внутри бросались в глаза низкие деревянные перегородки, большой камин в окружении медных горшков и голубые обои с мелким белым орнаментом от Веджвуда. Такая гостиница определенно понравилась бы Марку. Она выглядела как настоящая французская.
Кимберли расписалась в книге постояльцев у портье, затем протянула ручку Дине.
– Я попросила, чтобы нам дали комнаты рядом. Ты не против? – Дина облегченно вздохнула. Она любила жить отдельно и не хотела, чтобы их поселили в одном номере с Ким.
– Меня вполне устраивает. – Она внесла свое имя и адрес в карточку, и вскоре носильщик проводил их в номера.
Через пять минут Дина услышала стук в дверь.
– Как насчет кока-колы, Дина? Я только что взяла две банки внизу из автомата. – Ким распростерла свои пышные формы на кровати Дины и протянула ей ледяную банку колы.
Дина сделала полный глоток и погрузилась в кресло, вздыхая и улыбаясь.
– Мне так хорошо здесь! Я рада, что поехала.
– Я тоже. Без тебя мне было бы скучно. Может быть, найдем время походить по магазинам завтра, когда я закончу дела. Или ты хотела бы вернуться обратно завтра во второй половине дня? У тебя есть планы?
– Абсолютно никаких. Здесь рай. Я, может быть, вообще туда не вернусь. В доме, как в гробнице, когда в нем нет ни Марка, ни Пилар.
Кимберли подумала, что жить с ними – все равно что жить в гробнице, но ничего не сказала подруге. Она знала, что Дина любила дом и для нее благополучие семьи значило очень много. Она встретилась с Диной в художественной школе вскоре после того, как она осталась одна без копейки денег после смерти отца. Она видела, как Дина пыталась продержаться на плаву с той маленькой суммой денег, которую ей удавалось заработать. Она помнила и то время, когда Марк начал ухаживать за Диной, и как она все больше и больше полагалась на него, пока не почувствовала себя полностью зависимой. Она наблюдала за тем, как Марк своим вниманием и неотразимостью все больше подчинял ее себе с настойчивостью человека, который никогда не проигрывал. Она также видела, как Дина обустраивала свое домашнее гнездо с ним в течение двух десятилетий, живя безмятежной, скрытой от многих жизнью и уверяя, что счастлива. Возможно, что так и есть. Но Ким не была в этом уверена до конца.
– Куда бы ты хотела пойти пообедать? – спросила Ким, допивая остатки колы.
– На пляж. – Дина мечтательно посмотрела на море из окна.
– На «Бич» [16]16
Бич – «beach» – пляж (англ.).
[Закрыть]? Я не знаю такого места. – Ким взглянула растерянно, и Дина рассмеялась.
– Нет, нет. Это не ресторан. Я хотела бы совершить прогулку по пляжу.
– Сейчас? В этот час? – Было только восемь тридцать вечера, и едва начинало смеркаться, но Ким хотела куда-нибудь сходить пообедать, прежде чем идти на прогулку. В отличие от Дины Ким не привлекали прибой и белые пески.
Тогда Дина, решительно покачав головой, поставила банку колы со словами:
– Нет уж. Так долго я не могу ждать. Ты будешь переодеваться перед рестораном?
Ким утвердительно кивнула.
– Хорошо. Тогда я прогуляюсь по пляжу, пока ты будешь переодеваться. А я пойду в том, что на мне.
Кашемировый свитер и серые брюки даже после поездки выглядели на ней безукоризненно.
– Не заблудись на пляже.
– Постараюсь. – Дина виновато улыбнулась Ким. – Я, как ребенок, не дождусь, пока выпустят на улицу поиграть.
Взгляни на закат, глубоко вдохни в себя морской воздух… и вспомни дни, когда Марк и я прогуливались по пляжу, взявшись за руки.
– Я буду через полчаса.
– Не торопись. Я хочу принять горячую приятную ванну. Нам некуда торопиться. Мы можем пообедать и в девять тридцать, и в десять. – Ким собиралась заказать столик в респектабельном викторианского стиля ресторане мотеля «Пайн Инн».
– Увидимся. – Помахав рукой и улыбнувшись на прощанье, Дина исчезла, на ходу надевая жакет и шарф. Она знала, что на пляже будет ветрено. Когда она вышла на улицу, туман уже начал опускаться.
Она прошла по главной улице Кармел, пробираясь между группами туристов, которые еще не обосновались на отдых за обеденными столиками или у себя в отеле. Дети послушно тащились в хвосте, держа в руках приобретенные в магазинах покупки, их безмятежные лица сияли улыбками. Эта картина напомнила ей о том времени, когда она приезжала сюда с Марком и Пилар. Пилар в свои девять лет была неутомимой и сопровождала их во время вечерних прогулок на пляже. Она любила собирать кусочки плавника и ракушки, забегая вперед родителей и возвращаясь с добычей, пока Дина с Марком вели беседы. С тех пор, казалось, прошла вечность. Она дошла до конца улицы и вдруг остановилась. Перед ней открылся пляж с бесконечно простирающимися дюнами. Даже Марк соглашался с тем, что во Франции не встретишь ничего подобного, что могло бы сравниться с красотой удивительно белого песка и вздымающихся гребнями волн, накатывающих на берег, на которых покачивались чайки. Она глубоко вдохнула, впитывая в себя всю панораму и следя за тем, как неумолимо раз за разом накатывали волны прибоя. Этот пляж обладал какой-то притягательной силой, ранее неведомой ей. Она спрятала шарф в карман и сбросила туфли, пальцами ног ощутив прикосновение прохладного песка. Дина побежала к берегу и замерла у самого краешка прибоя. Ветер трепал волосы; она закрыла глаза и улыбнулась. Здесь было так красиво; она давно забыла о существовании этого мира. Почему она не появлялась здесь так давно? Почему они не вернулись сюда ранее? Еще раз глубоко вдохнув, она пошла вдоль пляжа с туфлями в руках; ей захотелось даже подурачиться, как это делают дети: побегать, покричать.
Так она прошла довольно много, прежде чем остановилась, чтобы посмотреть на последний солнечный блик над горизонтом. Небо уже приобретало розовато-лиловый оттенок, и густая полоса тумана вовсю надвигалась на берег. Какое-то время она наблюдала за происходящим, а затем медленно побрела к дюнам, где уселась посреди высокой травы и, подтянув колени к подбородку, принялась всматриваться в даль моря. Затем, переместив голову на колено и закрыв глаза, стала прислушиваться к звукам моря, чувствуя, как ее душу переполняет радость.
– Великолепно, не правда ли?
Дина вздрогнула, неожиданно услышав голос рядом с собой. Она открыла глаза и увидела высокого, темноволосого мужчину, стоящего рядом. На какой-то миг она испугалась, но в его улыбке и внимательном взгляде было столько доброжелательности, что ее испуг прошел. Глаза у него были цвета моря: темно-сине-зеленые. По его сложению можно было подумать, что он в колледже наверняка играл в футбол. Его волосы, взъерошенные ветром, были такими же темными, как и у Дины. Он пристально смотрел на нее.
– Мне нравится здесь больше всего в это время дня, – сказал он.
– Мне тоже. – С ним было легко говорить, и, что странно, ее не рассердило, когда он сел рядом. – Я думала, что я одна на пляже. – Она робко посмотрела на него, и он улыбнулся.
– Видимо, так и есть. Я пришел сверху. Я сожалею, если напугал вас. – Он улыбнулся ей снова своей открытой улыбкой. – Мой дом наверху, рядом с пляжем. – Он показал через плечо на место, скрытое от глаз деревьями, искривленными ветром.
– Я всегда прихожу сюда по вечерам. А сегодня я только вернулся из поездки. Меня не было здесь три недели. Тогда и начинаешь понимать, как любишь это место, как тянет гулять по пляжу и смотреть на все это. – Он посмотрел вперед в сторону моря.
– Вы живете здесь весь год?
Дина вела с ним беседу, как если бы он был давним приятелем. В нем было что-то такое, отчего становилось сразу легко в общении.
– Нет, я приезжаю сюда на выходные, когда удается, а вы?
– Я давно здесь не была. Я приехала с подругой.
– Вы остановились в городе?
Она утвердительно кивнула, затем посмотрела на часы.
– Я вспомнила, что мне пора возвращаться. Гуляя по пляжу, забываешь обо всем на свете.
Было уже половина десятого, и, пока они беседовали, последний лучик солнечного света исчез. Она встала и взглянула на него с улыбкой.
– Вам повезло, что вы можете наслаждаться этим, когда пожелаете.
В ответ он кивнул, не очень вслушиваясь в то, что она сказала. Он пристально всматривался в ее лицо, и впервые за все время общения Дина почувствовала, как кровь приливает к ее щекам. Ей стало неловко, когда он заговорил.
– Знаете ли вы, как были похожи на женщину на одной из картин Эндрю Уайета, когда сидели на ветру? Я подумал об этом, когда впервые увидел вас, сидящей в дюнах. Вы знакомы с его работами? – Он не сводил с нее пристального взгляда, как если бы пытался надолго запечатлеть ее лицо и копну густых волос.
– Я знаю его работы очень хорошо. – Она увлекалась им еще в детстве, до того, как открыла, что импрессионисты больше импонируют ей по своей манере. – В прошлом я хорошо знала каждую из его картин.
– Каждую картину? – Глаза цвета морской волны, несмотря на дразнящие огоньки, смотрели доброжелательно.
– Я полагаю, что да.
– А помните ли вы одну из картин, где изображена женщина на пляже?
Она подумала и отрицательно покачала головой.
– А не хотите ли взглянуть? – Он стоял рядом с ней, похожий на восхищенного мальчика с ярко блестящими глазами. И только по-настоящему мощные плечи и седые вкрапления в волосах изобличали его настоящий возраст. – Не хотите ли?
– Я… мне нужно возвращаться. Но благодарю вас…
Она начала что-то смущенно лепетать. Он не казался ей мужчиной, которого следовало бояться, но тем не менее он был совершенно незнакомым человеком, внезапно появившимся на пляже. Ей вдруг пришло в голову, что она была не совсем в своем уме, если решилась беседовать с ним одна в темноте.
– Нет, правда, я не могу. Возможно, в другой раз.
– Я понимаю. – Огонь немножко погас у него в глазах, но улыбка не сходила с лица. – Это – прекрасная картина все же, и женщина на ней очень похожа на вас.
– Благодарю вас. Очень мило с вашей стороны считать так.
Она не знала, как уйти. Похоже, что у него не было желания тотчас же вернуться домой.
– Можно мне проводить вас с пляжа? Сейчас уже темно, чтобы вы могли спокойно гулять одна. – Он улыбнулся, зажмуриваясь от ветра. – К вам может пристать какой-нибудь незнакомец.
В ответ она засмеялась и кивнула в знак согласия. Они спустились с неглубокой дюны по направлению к морю.
– Расскажите мне, как вы увлеклись Уайетом?
– Я думала, что он был самым большим из всех американских художников, которых я когда-либо видела. Но затем, – она посмотрела, как бы извиняясь, ему в глаза, – я полюбила всех французских импрессионистов. И я боюсь, что я забыла об Уайете. Не то чтобы совсем забыла, но в некотором роде разлюбила.
Они пошли вдоль берега вдвоем бок о бок, единственные люди на пляже, и только прибой своим шумом напоминал им о себе. Она вдруг рассмеялась. Это было так нелепо вести беседу об искусстве с незнакомым человеком, шагая по пескам кармельского пляжа. Что она скажет Ким? Скажет ли она ей об этом вообще? В какой-то момент она решила не рассказывать о своем новом друге никому. Ведь это была всего лишь мимолетная встреча в сумерках на пустынном берегу. О чем здесь было рассказывать?
– И вы всегда так быстро способны разлюбить? – Это был не очень умный вопрос, но когда незнакомцы не знают, о чем еще спросить, – вполне объяснимый. Она улыбнулась все же.
– В общем нет. Только когда речь заходит о сравнении с французскими импрессионистами.
Он кивнул с глубокомысленным видом.
– Это звучит разумно. Вы сами рисуете?
– Немножко.
– В манере импрессионистов? – Похоже, он уже знал ответ, и она лишь утвердительно кивнула. – Мне бы хотелось взглянуть на ваши работы. Вы их выставляете?
Она покачала головой, разглядывая волны, гребни которых появившийся первый лунный свет окрасил в радужные цвета.
– Нет, теперь уже нет. Это было лишь раз. Давным-давно.
– Вы разлюбили и живопись тоже?
– Никогда. – Она посмотрела на песок, а затем снова на него и сказала: – Живопись – моя жизнь.
– Почему же вы не выставляетесь?
Его озадачила ее реакция, но в ответ она только пожала плечами. Они дошли до места, откуда она прошла на пляж.
– Здесь я сошла. – Они стояли при свете луны и смотрели друг на друга. В какой-то сумасшедший миг ей захотелось, чтобы его сильные притягивающие руки обняли ее, завернули в его ветровик вместе с ним. – Мне было приятно беседовать с вами. – Ее лицо было удивительно серьезным, когда она заговорила.
– Меня зовут Бен.
Она заколебалась на мгновенье, произнося свое имя:
– Дина.
Он протянул свою руку, чтобы пожать ее, и затем повернулся и зашагал обратно вдоль пляжа. Она смотрела ему вслед, видя его плечи, сильную спину и волосы, развевающиеся на ветру. Она хотела крикнуть: «До свидания», – но ветер поглотил бы ее слова. Он вдруг обернулся, и она подумала, что увидела, как он помахал ей рукой в темноте.
Глава 4
– Где ты так долго пропадала, черт возьми?
Ким, не скрывая своей тревоги, поджидала ее в вестибюле, когда Дина наконец вернулась. Она привела в порядок волосы, разметавшиеся на ветру, и, откинув их от лица, улыбнулась подруге. От ветра ее щеки разрумянились, глаза блестели. Когда Дина начала быстро объяснять, что произошло, Ким неожиданно придумала единственное слово, характеризующее ее состояние: сияющая.
– Я сожалею. Я ушла дальше, чем думала. Пришлось долго возвращаться назад.
– Да, конечно. Я уже начала волноваться.
– Мне жаль, что так получилось.
Дина почувствовала угрызения совести, и Ким смягчила гнев на милость.
– Ну ладно. Бог мой, только дай ей волю на пляже, и она исчезнет. Я думала, возможно, ты встретила там знакомого.
– Нет. – Дина выдержала паузу. – Я просто гуляла.
Она упустила возможность рассказать Ким о Бене. Но что можно было рассказать? Что она встретила незнакомого человека на пляже и стала беседовать с ним об искусстве? Это было бы смешным ребячеством. Или, хуже того, глупым и неприличным. Она также поняла, что, когда она думала об этом, ей хотелось оставить все это при себе. Она его больше никогда не увидит, в любом случае. Зачем тратить силы на объяснения?
– Готова идти ужинать?
– Да, конечно.
Они прошагали два квартала в направлении «Пайн Инн», заглядывая в витрины магазинов, болтая о друзьях. Им всегда было легко в общении, и только в тишине Дина вновь предавалась своим мыслям. Она поняла, что ее заинтересовала неизвестная ей картина Уайета, о которой Бен сказал, что она у него есть. Так ли это было на самом деле, или это простое бахвальство? Разве в этом было дело? Ей хотелось думать, что нет.
– Что-то ты сегодня слишком молчалива, Дина, – сказала Ким в конце ужина. – Ты что, устала?
– Немного.
– Думаешь о Марке?
– Да. – Это был самый удобный ответ.
– Он будет тебе звонить из Афин?
– Когда сможет. Это сложно сделать из-за разницы во времени.
Теперь казалось, что он так далеко. Всего за два дня он как будто переместился в другое измерение. Или, возможно, так на ней сказалось пребывание в Кармел. Когда она была дома, среди его одежды, книг или рядом с его кроватью, он казался намного ближе.
– Как насчет твоего завтрашнего клиента? Как он выглядит?
– Я не знаю. Никогда не встречала раньше. Он агент по продаже картин. Из галереи Томпсона. В самом деле, я хотела спросить тебя, не хочешь ли пойти со мной на эту встречу. У тебя может возникнуть желание посмотреть его дом. Я слышала, что у него превосходная коллекция, которую он хранит в этом своем так называемом «коттедже».
– Мне не хотелось бы мешать тебе.
– Ты не будешь.
Взгляда Ким было достаточно, чтобы разубедить ее. Они расплатились по счету. Уже было одиннадцать тридцать, когда они вернулись, и Дина с радостью забралась в постель.
Во сне она мечтала о незнакомце по имени Бен.
* * *
Она едва проснулась, сквозь сон раздумывая, стоит ли ей вставать, как рядом с кроватью зазвонил телефон. Она обещала пойти с Ким, но слишком был велик соблазн уснуть снова. А затем снова прогуляться на пляж. Какая-то магическая сила тянула ее туда. Она знала, почему она хотела вернуться туда: какое-то странное, неспокойное чувство, связанное с появлением этого человека, запало ей в душу. Возможно, она никогда не увидит его снова. А что, если увидит? Что тогда? Телефон зазвонил снова, и она решилась поднять трубку.
– Вставай и сияй. – Это была Ким.
– А который час?
– Пять минут десятого.
– О Господи. Я-то думала, еще только семь или восемь.
– Как видишь, нет. И наша встреча в десять. Вставай. Я принесу тебе завтрак.
– Не могу ли я заказать его в номер сама? – Дина привыкла к этому во время поездок с Марком.
– Это тебе не отель «Риц». Я принесу тебе кофе и булочку.
Дина внезапно осознала, насколько ее испортил домашний комфорт. Когда рядом не было Маргарет с ее умением готовить отличные завтраки, это доставляло ей определенное неудобство.
– Ладно. Я согласна. Я буду готова через полчаса.
Она приняла душ, причесала волосы, надела кашемировый свитер темно-василькового цвета, который она носила навыпуск поверх белых брюк. И когда Ким постучала в дверь, она уже выглядела свежо и бодро.
– Иисус, ты шикарно выглядишь. – Ким протянула ей дымящуюся чашку кофе и булочку на тарелке.
– Ты тоже неплохо. Может, мне надеть что-нибудь более строгое? Ты выглядишь невероятно взрослой. – На Ким был бежевый габардиновый костюм и шелковая блузка оранжевого цвета, а также миленькая соломенная шляпка. Под мышкой она держала плетеную сумочку. – Ты выглядишь просто роскошно.
– Пусть тебя это не удивляет. – Ким улыбнулась и погрузилась в кресло. – Я надеюсь, что с этим парнем не возникнет проблем. Я не люблю долго обсуждать деловые вопросы по утрам в субботу. – Она зевнула и стала наблюдать, как Дина допивает кофе из чашки.
– Между прочим, какую роль ты отводишь мне? Твоей секретарши или опекунши? – Дина сверкнула глазами.
– Ни то, ни другое, глупышка. Ты просто моя подруга.
– Не посчитает ли он странным, что ты приводишь с собой своих друзей?
– Тем хуже для него. – Ким снова зевнула и поднялась. – Нам пора идти.
– Слушаюсь, мэм.
Поездка заняла всего пять минут. Дина указывала дорогу. Нужный им дом находился на прелестной улочке, где все дома стояли в отдалении от дороги, скрытые за деревьями. Когда они выбрались из машины, Дина обратила внимание на то, что сам дом был небольшим, но приятным. Без каких бы то ни было излишеств и намеков на роскошь. Он хорошо вписывался в местность. Снаружи стоял небольшой черного цвета автомобиль иностранного производства, не столь красивый внешне, но вполне удобный. Ничто не свидетельствовало о том, что обещанная коллекция картин включает что-либо редкое и впечатляющее. Когда же маленькая опрятная женщина в переднике экономки открыла дверь, они убедились, что интерьер дома заметно отличается от его внешнего облика. Судя по виду экономки, скорее деятельному, чем дружелюбному, она приходила сюда всего один или два раза в неделю.
– Мистер Томпсон попросил подождать в его рабочем кабинете. Он наверху говорит по телефону с Лондоном.
Последние слова были произнесены неодобрительно, как если бы она считала такие звонки слишком разорительными. Не так уж это и дорого, подумала Дина, если сравнить со стоимостью картин, висящих на стенах. Она разглядывала их с благоговейным трепетом, следуя за экономкой в кабинет хозяина дома. У него было отличное собрание английских и американских полотен раннего периода. Среди них не было ни одной, которую Дина хотела бы иметь в своей коллекции, но обладать ими доставило бы большую радость любому. Она хотела было задержаться подольше, чтобы рассмотреть каждую из них, но женщина в переднике провела их стремительно в кабинет и, обдав долгим холодным взглядом, удалилась к своим обычным домашним делам, ворчливо пробормотав:
– Располагайтесь.
– Мой Бог, Ким, ты не заметила разве, какие картины у него на стенах?
Кимберли усмехнулась, поправляя шляпку.
– Великолепные вещи, не так ли? Я в этом не очень сильна, но у него есть несколько по-настоящему хороших картин. Хотя, по правде говоря, далеко не все принадлежат ему. – Дина вопрошающе посмотрела на нее. – У него две галереи. Одна в Сан-Франциско, а другая в Лос-Анджелесе. Я подозреваю, некоторые из находящихся здесь картин он берет из своих галерей. Да какая, черт возьми, разница! Все они хороши.
Дина согласно кивнула и продолжала разглядывать кабинет. В комнате, куда их привели, было большое окно, из которого открывался прекрасный вид на море. Рядом с ним небольшой столик из сосны, две кушетки и кресло. В убранстве кабинета, выборе машины и облике дома просматривалось стремление хозяина к удобству, а не к тому, чтобы произвести неизгладимое впечатление на гостей. К тому же простота обстановки компенсировалась сполна великолепной коллекцией картин. Даже в кабинете он повесил два прекрасных черно-белых рисунка в чудесном обрамлении. Она наклонилась поближе, чтобы разглядеть надписи, затем обратилась к картине, висевшей позади нее, которая украшала совершенно пустую белую стену. И когда она стала ее внимательно рассматривать, то не смогла сдержать изумления. Это была картина Уайета. Женщина в дюнах, ее лицо покоится на коленях, частично скрытое от взора. И даже Дина могла заметить, что эта женщина была до удивления похожа на нее. Одинаковые длина и цвет волос, форма плеч, даже подобие улыбки. Она сидела, окруженная сырыми унылыми песками пляжа, в обществе одной-единственной прогуливающейся чайки.
– Доброе утро. – Она услышала его голос, раздавшийся позади нее, так и не успев ничего сказать о картине. Ее глаза, полные удивления, повстречались с его глазами. – Как поживаете, я – Бен Томпсон. А вы – мисс Хоугтон? – В глазах у него застыл вопрос, но она быстро разуверила его, показав на Ким, которая выступила вперед с улыбкой на лице и. протянула ему руку.
– Я – Кимберли Хоугтон. А это моя подруга, Дина Дьюрас. Мы столько слышали о вашей коллекции, что я решила взять ее с собой. Она необыкновенно одаренная художница, хотя и отказывается это признать.
– Совсем нет.
– Вот видите, что я вам говорила.
Глаза Ким моментально заиграли, как только она разглядела, какой привлекательный мужчина предстал перед ними. Ему было где-то ближе к сорока, и у него были необыкновенно красивые глаза.
Дина улыбалась, глядя на них, и качала головой.
– Нет, правда, я не такая, как меня представили.
– Как вы находите моего Уайета? – Сказав это, он посмотрел Дине прямо в глаза, и она ощутила, как у нее начинает биться сердце.
– Я… это великолепная работа. Но вы же это сами знаете.
Она почувствовала, как краснеет, разговаривая с ним. Она не знала, что сказать. Должна ли она признаться, что встречала его раньше? Или нужно делать вид, что она его видит впервые? А как поведет себя он?
– Но вам ведь это нравится? – Его глаза вновь пристально взглянули на нее, и она ощутила, как начинает таять под этим взором.
– Да, очень. – Он кивнул, польщенный.
И тогда она поняла: он ничего не расскажет о вечерней встрече на пляже. И она улыбалась, когда они все уселись. Ею овладело странное чувство, что у них есть общий секрет и что она встретила «нового клиента» Ким до того, как та познакомилась с ним сама.
– Дамы, не хотите ли кофе? – Они согласно кивнули, и он вышел в гостиную, чтобы распорядиться: – Один не очень крепкий кофе, два – покрепче. – Вернувшись обратно, он с улыбкой заметил: – Кофе будет либо весь крепкий, либо весь не очень крепкий. Миссис Микэм ко всему относится неодобрительно. Будь это кофе, посетители или я. Но я могу положиться на нее во всем, что касается уборки дома, когда меня нет. Она думает, что это все вздор. – При этих словах он обвел рукой всю комнату, как бы включая сюда и Уайета, и два рисунка, и все то, что они увидели по пути сюда. Ким и Дина звонко рассмеялись.
Когда появилась экономка с чашками, во всех трех оказался крепко заваренный кофе.
– Отлично. Благодарю вас. – Он улыбнулся по-мальчишески экономке, когда она покидала кабинет. – Мисс Хоугтон?..
– Называйте меня Кимберли, пожалуйста.
– Хорошо, Кимберли, вы видели нашу прошлогоднюю рекламу? – Она утвердительно кивнула. – Что вы об этом думаете?
– Ей не хватает стиля. Она не очень хорошо оформлена. Она рассчитана не на тот потребительский рынок, который вам нужен.
Он кивнул, но его взор постоянно возвращался к Дине, которая продолжала наслаждаться картиной Уайета, висящей позади него. В его глазах ничего нельзя было прочесть, когда он наблюдал за ней. А из его слов было сразу ясно, что он хотел от Ким. Он вел себя как профессиональный бизнесмен: был быстрым, прозорливым и общительным, и их деловая встреча длилась не более часа. Ким обещала дать ему несколько свежих идей в течение ближайших двух недель.
– А Дина будет консультировать нас по этому делу?
Трудно было определить, насколько он был серьезен. Дина потрясла головой и со смехом подняла руку.
– Боже милостивый, ни в коем случае. Я не имею понятия, каким образом у Ким рождаются ее чудесные идеи.
– С кровью и потом и благодаря большому количеству черного кофе, – с ухмылкой произнесла Ким.
– Что вы рисуете? – Он снова смотрел на Дину теми же добрыми глазами, которые были у него вчера вечером на пляже.
Она ответила очень тихим голосом:
– Натюрморты, портреты молодых девушек. Обычные темы импрессионистов.
– А также женщин с маленькими детьми на коленях?
Хотя в глазах его были смешинки, они оставались все такими же добрыми.
– Только один раз. – Когда она нарисовала себя с Пилар. Ее свекровь повесила эту картину в своей парижской квартире, а потом начисто забыла о ней.
– Мне бы хотелось посмотреть на некоторые ваши работы. Вы их выставляете? – И снова ни одного напоминания о предыдущей встрече, и она не переставала удивляться – почему.
– Нет. Я не выставлялась уже много лет. Я не готова к этому.
– Это, говоря словами вашей экономки, просто вздор. – Кимберли сначала взглянула на Бена Томпсона, а затем – на Дину. – Ты должна показать ему некоторые из своих работ.
– Не глупи. – Дина смутилась и отвела взгляд. Уже много лет, как никто не видел ее работы. Только Марк и Пилар, да, пожалуй, изредка Ким. – Как-нибудь, но не сейчас. Хотя спасибо вам за внимание. – Улыбка была наградой ему за молчание и доброту. Как странно, что у него тоже не возникло желания сообщить об их встрече на пляже.
После обмена стандартными комплиментами и краткого осмотра его коллекции картин под неусыпным взглядом экономки, пока она подметала пол, их беседа подошла к концу. Кимберли обещала позвонить Бену на следующей неделе.
Прощаясь с Диной, он не выказал ей ничем своего внимания. Без особого пожатия руки, без особого взгляда, в котором, правда, сохранилась теплота его улыбки, которую она приметила раньше, он распрощался с ними и закрыл дверь.
– Какой славный мужчина, – сказала Ким, заводя свой автомобиль. Мотор зарокотал и пришел в движение. – С ним будет приятно работать. А как ты думаешь?
Дина слегка кивнула. Она была поглощена своими мыслями вплоть до того момента, как Ким подрулила к стоянке гостиницы.
– А почему ты, черт возьми, не хочешь, чтобы он взглянул на твои работы?
Скрытность Дины всегда раздражала Ким. Дина была единственной из всех учениц в художественной студии, у которой был замечен настоящий талант, но она единственная из всех, кто скрывает его уже в течение двадцати лет. Другие же пытались преуспеть на поприще живописи, но не смогли.
