Текст книги "Консультант (СИ)"

Автор книги: Даниэль Дакар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Кто его знает, этого штатского докторишку. Вдруг запаникует и капитулирует, если на него наехать как следует? Вот уж в чём она точно не сомневалась, так это в способности Рисова родителя задавить любого, кто это позволит. По не позволившему сыну видно. Так что следовало поторопиться.

Лана не строила иллюзий: всклокоченная, перемазанная грязью и кровью, сущая ведьма, ещё и демонстративно вооружённая… Она первая уволила бы любого охранника, который пропустил бы такое существо в приличную клинику, и приготовилась прорываться с боем. Однако (да здравствуют патриархальные нравы этой части Аделаиды!) широко раскрытых глаз и растерянного лепета «Мой муж! Кристиан Хаузер, его привезли… врач, где его врач?!» хватило. На всё хватило – и на предупредительно придержанные двери, и на сопровождение до самой приемной дежурного хирурга.

Впрочем, справедливости ради следовало признать: наверняка помог тот факт, что коптер, из которого выскочила «ведьма», принадлежал полиции. И раненый полицейский офицер кричал ей вслед: «Миссис Хаузер, подождите! Пропустите, это со мной, со мной!.. Миссис Хаузер!!!»

В приёмной сидела, съёжившись в кресле, заплаканная женщина в длинном тёмном мешковатом платье и какой-то вылинявшей, нелепой косынке на рано поседевших волосах. Заслышав шаги, женщина подняла глаза, которые Рис явно унаследовал от неё, и притормозившая Лана совсем другим тоном, уверенным и спокойным, произнесла:

– Матушка Хаузер?

Осторожный ответный кивок, взгляд, полный горя, отчаяния и робкой надежды.

– Всё будет хорошо, матушка Хаузер, я обещаю.

Лана ободряюще улыбнулась, расправила плечи, передвинула пистолет так, чтобы он был виден даже непрофессионалу, и рывком распахнула дверь, за которой гремел доносящийся до самого лифта гневный бас.

На остановившуюся в дверях девушку воззрились двое мужчин. Один, невысокий и сухощавый, весь какой-то потрёпанный, в измятой на груди зеленоватой медицинской робе – с облегчением. Другой, громадный, начавший заплывать жирком, но всё ещё очень мускулистый, с прилизанными волосами – яростно.

Первое Лане не понравилось, второе нисколько не смутило. Не утруждая себя приветствиями, она прошла в кабинет, уселась в одно из кресел для посетителей, скрестила вытянутые ноги и холодно улыбнулась:

– Итак, доктор, – разглядывая бейдж, она демонстративно прищурилась, хотя и не нуждалась в этом, – Орейро, не так ли? Что это за ерунда насчёт того, чтобы дать умереть моему мужу?

– Эээ… – нерешительно проблеял врач, косясь на здоровяка в строгом, застегнутом на все пуговицы костюме, – мисс…

– Миссис, – невозмутимо поправила Лана. – Миссис Хаузер. Кристиан Хаузер. Так в чём дело? Я, кажется, отдала присланной вами бригаде вполне чёткие распоряжения. Какое именно слово они – или вы – не поняли в предложении «вытащите его любой ценой»?

– К-к-какая ещё м-м-миссис Хаузер?! – прорычал Руперт Хаузер.

Здесь представления тоже не требовались: Рис точно так же выдвигал вперёд точно такой же подбородок, когда злился. Разве что Рис злился куда тише и потому внушительнее. И не заикался при этом. Хотя, надо думать, его отец заикаться тоже не привык, и от этого злился ещё больше.

– Законная, – любезностью Ланы вполне можно было колоть лед. – Будучи законной супругой Кристиана Хаузера, именно я являюсь его официальным представителем. И если я говорю вам, доктор Орейро, немедленно оторвать задницу от того, к чему она прилипла, и заняться спасением моего мужа, значит, вы оторвёте и спасёте. Ну? Чего вы ждёте?

Врач опасливо покосился на своего побагровевшего оппонента, и бочком-бочком начал продвигаться в сторону двери. И тут Руперт Хаузер взорвался.

Самым мягким, что Лана услышала в свой адрес, было вполне предсказуемое «шлюха». Самым странным в адрес Риса – «слизняк». Последнее определение удивило её несказанно. Либо она разучилась разбираться в людях (что вряд ли), либо старший Хаузер совершенно не знал своего сына. Или же не хотел знать. Или знал, но не желал мириться с этим знанием.

В любом случае было вполне очевидно, что затурканный напористым гостем врач ничего не предпримет, пока гость не заткнётся. Поэтому Лана дождалась громового финального аккорда:

– Этот брак незаконен!!! – и решительно вклинилась:

– Скажите об этом судье Коулу, который провёл церемонию. Или шефу Коулу, – кивок в сторону на редкость вовремя появившегося в дверях кабинета Дерека, – который присутствовал при ней и может засвидетельствовать произошедшее. Проблемы, шериф?

– Никаких, – скупо улыбнулся Дерек, приваливаясь здоровым плечом к косяку и демонстративно поправляя пистолет. – Пришлось успокаивать охрану, фраппированную вашим, миссис Хаузер, эффектным появлением, но в целом – ничего сложного. А как ваши дела?

– Так себе, – вздохнула Лана. – Мистер Хаузер категорически возражает против того, чтобы Рису помогали.

– Моего сына зовут Кристиан, – набычился старший Хаузер, – и пусть он жил, как закоренелый грешник, но умрёт, как добрый христианин!

Из приёмной донеслись сдавленные рыдания. Лана примирительно улыбнулась:

– Насколько я знакома с концепцией христианства, она не одобряет, более того – прямо запрещает сознательное приближение смерти. Рис умрёт, разумеется. Все мы смертны. Но умрёт он не сегодня. Если, конечно, доктор Орейро перестанет слушать спор, который его не касается, и почтит своим присутствием операционную.

Врач, подбодренный численным превосходством своих сторонников, вскинул голову и шагнул к дверям, за которыми маячили два любопытствующих охранника, но тут Руперт Хаузер взревел:

– Стойте, Орейро! Ни с места, если хотите сохранить работу! Я попечитель этой клиники, и я запрещаю вам оказывать медицинскую помощь Кристиану Хаузеру!

На кабинет упала потрясённая тишина. Дерек Коул выпрямился, принял самый официальный вид и сухо произнес:

– Руперт Хаузер! Вы арестованы за прямое подстрекательство к убийству!

Охранники уволокли изрыгающего проклятия и угрозы Хаузера в вестибюль, куда вот-вот должен был прибыть вызванный Дереком патруль. Умчался, на ходу отдавая указания подчинённым, избавленный от угрозы увольнения доктор Орейро. Всхлипывающую матушку Хаузер со всем почтением препроводили в кафетерий. Лана, в общем-то, и сама не отказалась бы от чашки чего-нибудь горячего, но расслабляться не следовало.

Сейчас её злило буквально всё, а больше всего – собственная нерасторопность. Ну ладно, Дерек: с простреленным плечом особенно не погеройствуешь. Доктор Орейро и вовсе не боец. Охранники клиники слова «попечитель» боятся до заикания. Но она-то? Или то, что Хаузер-старший какой-никакой, а свёкор, сработало, как фактор отсечения? Так или иначе, стрелять не хотелось, и когда пожилой скандалист кинулся на Лану, она замешкалась. Неизвестно ещё, чем кончилось бы дело, но тут вмешалась Судьба в лице Пита Старки, появившегося как из-под земли, выпалившего в пространство (точнее, в окно) и успевшего схватить Руперта за воротник дорогого пиджака.

Рявкнув что-то вроде «Ну на пять минут одних оставить нельзя!», он ловко скрутил отца Риса, защёлкнул на запястьях неизвестно откуда извлечённые наручники, и буквально сгрузил задержанного на руки смущённых охранников. После чего уселся на покосившийся в ходе инцидента стол и насмешливо поинтересовался: а что, собственно, происходит? Ответ ему понравился ничуть не больше, чем Лане и молодому Коулу.

– Н-да, это, – Старки дернул головой в сторону повисшей на одной петле двери, – явно ненадолго. До полудня, не больше. А дальше что? Ведь как только он выйдет под залог…

Лана, у которой, наконец, сложился в голове план дальнейших действий, пробормотала:

– К полудню нас здесь уже не будет, – и набрала номер, обнаружившийся на стенной панели. – Доктор Орейро?.. Катрина Хаузер. Док, планы меняются. Мы выписываемся. Готовьте моего мужа к транссистемной транспортировке и загружайте во «Второй шанс»… Что?.. Ну, так купите, в чём проблема?.. Не поняла? Как это – невозможно?.. Ясно. Всё равно – готовьте, оборудование будет, – и, уже отключившись: – Знаете, парни, я всё понимаю, Божья воля и так далее, но чтобы во всём ареале Лонгхорн не было ни единого «Второго шанса»? Весело живёте…

Дерек, криво усмехнувшись, развёл руками, Старки беззвучно выговорил длинную и явно нецензурную тираду, но капралу Дитц было не до эмоций временных союзников.

– Дон? Утро!.. Хорошо, вечер, доволен?.. Грету мне нарисуй… и сам не спи, сейчас понадобишься. Грета? Мррр!.. Я видела в твоём хозяйстве «Вторые шансы», один мне нужен прямо сейчас в Лонгхорне… Да я-то цела, это Риса поломали почти совсем… потом, всё потом, заказывай транспорт и… погоди. Что, Пит?

– Как называется борт? – пальцы Пита плясали по браслету, глаза опасно сощурились.

– «Хвост Трубой».

– Через четверть часа к кораблю подойдет тип по фамилии Бауэр. Доставят патрульным коридором, уж минут сорок-то выиграете.

Лана кивнула, чмокнула губами, изображая поцелуй, и вернулась к разговору с бортврачом:

– Грета, через пятнадцать минут встретишься у трапа с господином Бауэром, он обеспечит доставку… Жду. А теперь дай мне Дона… Красавчик, нарой мне всё, что сможешь, по реальному – подчеркиваю, реальному! – финансовому положению некоего Руперта Хаузера, ареал Лонгхорн… Правильно, отец Риса… А я любопытная… всё, работай.

Лана слезла со стола, на краешке которого притулилась, рядом с Питом, на время разговора, и принялась методично обшаривать все многочисленные шкафчики и тумбочки в кабинете. Искомое обнаружилось за пятой по счету дверцей, и девушка занялась приготовлением чая. Который, кстати, у дежурного хирурга оказался паршивеньким, но это сейчас было только к лучшему.

Наполнив скверно пахнувшей бурдой три разномастные кружки, Лана плюхнулась в кресло, поёжилась от сквозняка из сначала простреленного, а потом и разбитого (в суматохе) окна, и приготовилась ждать. Однако помолчать ей не дали.

– Слушай, – осторожно начал Старки, – по части увезти Риса, пока его героический папаша не выбрался из каталажки – идея хорошая. Мне нравится. А вот какое тебе дело до семейных капиталов?

– Мне – никакого, поверь, своих хватает, – фыркнула Лана. – Просто не люблю неясностей. Какие бы там ни были у них отношения, но Рис, всё-таки, сын Руперта. Пусть не единственный, пусть нелюбимый, но кровь есть кровь. Не должен, по идее, такой респектабельный джентльмен настаивать, фактически, на убийстве собственного отпрыска. Если только не вмешался какой-то посторонний фактор, к примеру – денежный. Сколько стоит дом… хорошо, развалины… с участком в Бельвилле? Дерек, я к тебе обращаюсь.

– Много, – вздохнул шеф полиции упомянутого городка. – Дом – ерунда, а вот земля! Ты думаешь?..

– Я ничего не думаю. Я устала и мне всё надоело. Но максимум через час, не сомневайся, буду знать наверняка. И если старый мерзавец действительно решил поправить семейные финансы за счёт наследства, тебе и твоему отцу не помешает быть в курсе. Так, на всякий случай. Руперт ведь не последний орех на здешней пальме, я права?

– Разберёмся, – Дерек непримиримо выдвинул вперед вполне заслуживающую уважения челюсть. – Разберёмся.

До полудня оставалось ещё часа полтора, но солнце немилосердно припекало, раскаляя керамобетон взлётного поля. Серебристая сигара «Второго шанса», бережно выгруженная из коптера Старки, уже исчезла в недрах корабля, и Лане, по идее, следовало подняться на борт. Однако она медлила. Не всё ещё было сказано, но как приступить к делу, капрал Дитц не знала.

– Ну выдай уж что-нибудь, на дорожку, – негромко предложил Дерек.

И Лана решилась.

– Это не первое покушение на Риса, – раздельно выговорила она. – Более того, Андре Мерсера из «Райской птицы» убили. Не знаю, как, да мне это и не интересно, но убили, Дерек, точно тебе говорю. Убили потому, что он мог рассказать Рису кое-что интересное. Его смерть ведь толком не расследовали, я права? Ну, подумаешь – сдох какой-то гомик, поставщик шлюх… одной занозой в теле добропорядочного общества меньше… верно?

Дерек отчетливо скрипнул зубами: к религиозным заморочкам и демонстративной нравственности упомянутого общества он относился без особого пиетета и с оценкой миссис Хаузер был, в целом, согласен. Но выслушивать такое от уголовницы с чужой планеты?

– Короче. С этим бардаком я разберусь. Вот только меня смущает тщательность, с которой заказчик данного безобразия рубит концы. Проверь коммуникатор нашего покойника. Если он успел хоть с кем-то связаться между попыткой убить Риса и собственной гибелью, тебе и твоим родителям грозит опасность. Просто потому, что вы имели несчастье говорить с Рисом. И я ничем не могу помочь. Разве что предложить свое гостеприимство на Большом Шанхае, да и то гарантий никаких… но, если что – лови контакт, визы я оформлю прямо сейчас. О деньгах не думай, пребывание за мой счёт.

Дерек переглянулся с Питом. Безмолвный обмен мнениями закончился одновременным пожатием плечами и одинаковыми усмешками:

– Спасибо за заботу, но я, пожалуй, рискну.

Теперь плечами пожала уже Лана:

– Дело твоё. Визы я, всё-таки, сделаю. Так, на всякий случай.

Лана покосилась на небо, начавшее уже наливаться знойной белизной, и протянула руку, прощаясь. Руку без перчатки – на Большом Шанхае оценили бы.

– Мне пора. Обещаю, кто бы ни замутил эту воду – он крупно об этом пожалеет. Если успеет, конечно. Я, со своей стороны, постараюсь проследить, чтобы не успел. Удачи, парни.

Она развернулась на каблуках и уже поставила обутую в высокий ботинок ногу на аппарель, когда спину согрел уважительно-насмешливый голос Пита Старки:

– Прощайте же, прекрасная жестокость!

Пришлось обернуться и приподнять брови в немом вопросе.

– Шекспир, «Двенадцатая ночь», – удивлению Пита не было предела. – Ты чего?

– Опять Шекспир! – пробормотала Лана, и решительно двинулась вглубь корабля.

Глава 11

Жизненный опыт приучил Лану Дитц к тому, что, если некое понятие, предмет или явление мелькают в поле её зрения с завидной регулярностью, это неспроста. И то, что на протяжении вот уже нескольких дней она постоянно спотыкается о слово «Шекспир», требовало самого серьёзного внимания. Внимания – и действий. Вполне определённых, хоть и нежелательных с точки зрения привыкшей к самостоятельности хозяйки агентства.

Тянуть было никак нельзя – «Хвост Трубой» уже вошел внутрь сферы действия боевых станций Большого Шанхая. Пришлось, правда, притормозить: «водяные конвои», таскавшие ледяные глыбы из астероидного пояса, пользовались непререкаемым приоритетом. Тем лучше… и Лана, вздохнув, ткнула первый номер в списке контактов, привычно добавив к нему комбинацию, соответствующую текущей дате и времени суток на строго определённой планете.

Ответа пришлось ждать довольно долго. А когда абонент наконец проявился на внутренней поверхности сферы отражения, Лана с трудом подавила улыбку, хитрую и виноватую одновременно: след помады на шее и застегнутая не на ту пуговицу рубашка полковника Горовица говорили сами за себя.

– Результат?! – неприветливо рыкнул полковник, которого, похоже, её вызов оторвал от занятия, куда более интересного, чем любые результаты.

– Вопрос, сэр. Точнее, два.

– Ну?

– Как понравился людям майора Кренкеля приём, оказанный им на Большом Шанхае?

Горовиц на глазах подобрел, недовольный прерванным процессом герой-любовник уступил место отцу-командиру.

– Профессионалам понравился. Мужчины в ярости, конечно. Чем ты нафаршировала свой офис?

– Не ваше дело.

– Верно, – легко согласился полковник, – не моё. Кстати, молодец: из всех экзаменуемых только ты сообразила, что, до получения официального приказа о передаче полномочий, Кренкелю ты можешь не сообщать даже местное время. Так что – примите мои поздравления, третий лейтенант.

– Угу, – новость, которая ещё неделю назад привела бы Лану в восторг, сейчас не вызывала никаких эмоций. Мгновенно уловивший её настроение Горовиц оценивающе прищурился. – Второй вопрос. К чёрту игры с подвесом, шутка удалась, не спорю. Кто приказал Бернадетт Шенуа ПРИСТРЕЛИТЬ Риса Хаузера? Вы?

– Докладывай, – буркнул шеф по кадрам разведки Галактического Легиона, мгновенно меняя ипостась ироничного начальника на усталого и озабоченного Дедулю.

Доклад занял не так уж много времени, но Горовицу его хватило, чтобы добраться до своего кабинета и вызвать заместителя. Кренкель улыбнулся вполне дружелюбно (это выражение совершенно не шло его физиономии) и скромно занял кресло чуть позади полковника.

– Выводы? – негромко, веско произнес Горовиц, когда Лана замолчала.

– Думаю, надо лететь на Шекспир и смотреть глазами. Хотя, конечно, это только предположения, стрельба в тумане навскидку.

– Твои предположения редко бывают ошибочными, – процедил Дедуля. Он, наконец, заметил беспорядок в своей одежде, и сейчас перестегивал пуговицы резкими, рваными движениями – верный признак того, что голова настолько занята, что почти не контролирует руки. – Только как ты туда попадёшь? На закрытую планету?

– Я-то? Запросто. А вот как туда попал – если вообще попадал – Диксон? И как он, в случае попадания, оттуда выбрался? Сможете узнать в течение суток? Позже уже ни к чему. Изображение и кейкод я сейчас сброшу.

– Попробуем. Людей тебе вернуть? Уж на это-то суток точно хватит.

– Дьюка пришлите, пусть приглядит за офисом в моё отсутствие. Его поймали, конечно, но так и меня могли поймать. А Марго… ну, сэр, я не знаю, как ещё её учить! Раздолбайство за пределами пользы для дела, идти в поле с таким подходом к работе…

– Да отчислена она уже, успокойся. Посидит в секретаршах. Без права покидать расположение, пока не перестанет быть горячим носителем. Самое ей место. Дьюк будет у тебя в ближайшее время. Планами поделишься?

– Нет. Я и так поделилась их началом с двумя людьми, а следовало с одним. Или вообще ни с кем.

Горовиц покачал головой и окинул насмешливым взглядом насупившегося Кренкеля, вспомнившего должно быть, как его провели и что сказали подчинённым.

– Ох, и наглая ж ты кошка!

– За то и держите.

– Точно. Ну, что тут скажешь? Деньги считать и жалеть не смей, голову береги… и мне нужен результат! Поняла?

Планов у Ланы было несколько больше, чем времени для их реализации. Однако немедленно по прибытии на второй уровень Большого Шанхая выяснилось, что порядок действий придётся корректировать, причём весьма серьезно.

В непосредственной близости от лифта, доставившего её, Аля, Грету и ещё двух членов команды, сопровождавших капсулу с Рисом, неподвижно застыли трое мужчин. Одного, стоящего чуть впереди, Лана знала лично, и этого знания хватило, чтобы обречённо выругаться про себя и нацепить на лицо выражение учтивого внимания. Улыбка была бы лишней: Мори Иитиро не ждал улыбки и, более того, воспринял бы как проявление слабости.

– Госпожа Мори приветствует госпожу Галлахер, и ожидает её. Немедленно.

Невысокий, крепко сбитый мужчина с неожиданным на азиатском лице крючковатым носом поклонился, неглубоко и сугубо формально. В этикете Великого Дома Мори Лана разбиралась откровенно слабо, но этот конкретный поклон, кажется, отмечал существование собеседника – и только. Проклятье, как же не ко времени! И ссориться никак нельзя, и дел по горло…

– Госпожа Галлахер приветствует госпожу Мори и почтительно просит об отсрочке, связанной с обязательствами перед другими людьми.

Какие бы указания ни получил Мори Иитиро, лицо его осталось абсолютно бесстрастным:

– Дом Мори готов оказать госпоже Галлахер содействие в выполнении её обязательств.

Да что понадобилось Паучихе? Причем настолько срочно?

– Мой деловой партнёр серьёзно ранен, – скупой жест в сторону капсулы. – Нас ждут в госпитале Санта Крус.

– Дом Мори осуществит доставку и уладит необходимые формальности, в том числе – финансовые.

Эмиссар Черной Вдовы даже не пошевелился, но один из его спутников беззвучно перетеёк к сигаре «Второго шанса» и негромко заговорил, глядя на повисший в воздухе дисплей.

– Состояние моего партнёра является результатом покушения на его жизнь. Второго покушения. Не исключено третье и последующие.

– Дом Мори берёт охрану пациента на себя.

– Я не одета подобающим образом.

– Госпоже Галлахер не стоит беспокоиться о пустяках.

Отговорки были исчерпаны. Ну что ж…

– Госпожа Дальберг с ассистентами будут сопровождать пациента, а господин Силва – меня.

– Как будет угодно госпоже Галлахер. Транспорт ожидает, до окна пять минут.

Ещё полчаса спустя, уже расположившись на просторном сиденье роскошного аэрокара, Лана принялась торопливо избавляться от оружия, бросая его как попало на обитый натуральной кожей диван.

– Аль, ты – тоже, – ответила она на безмолвный вопрос Силвы. – Всё. Абсолютно. Если у тебя обнаружат зубочистку, но не найдут мотивирующей её щели между зубами, никто и никогда не узнает, куда мы делись.

Шрам пожал плечами, расстегнул и снял перевязь со спатой, аккуратно положил поверх нее пистолет, узкий стилет и пару коротких метательных ножей, тщательно обхлопал куртку, штаны и ботинки и кивнул самому себе.

– Вроде всё. Слушай, а в чём дело? Куда мы направляемся?

– А ты ещё не понял? Нас весьма настойчиво удостоила аудиенции сама Мори Пилар.

Если верить Уильяму Шекспиру, лишь смерть детей заставила Монтекки и Капулетти одуматься и прекратить бессмысленную вражду. Но нравы меняются вместе с меняющимися временами. И когда, лет восемьдесят тому, противостояние Домов Мори и Кабрера начало излишне негативно сказываться на торговых операциях, главы семейств заключили союз, не дожидаясь, пока на оба Дома падёт чума.

Правда, ни о какой любовной истории не могло быть и речи. Сделка, не более того. А уж почему в качестве цемента, скрепляющего соглашение, выбрали брак – кто знает? Выбрали, и всё. Так шестнадцатилетняя Пилар Кабрера стала женой Мори Хаяки. Жених на добрых сорок лет был старше невесты, мнения (а тем более согласия) которой никто и не подумал спрашивать. Первая их личная встреча состоялась на брачной церемонии. А дальше… дальше Бард лопнул бы от зависти, ибо даже его безудержная фантазия не справилась с развитием событий.

Брак продлился недолго – всего-то чуть больше десяти лет. За это время Пилар родила трёх мальчиков (кто бы ещё позволил ей иметь дочку, ха!), и всё шло к тому, что быть ей лишь приятным эпизодом в жизни предельно занятого мужа. Но Мори Хаяки скоропостижно скончался, и причина смерти осталась тайной для широкой публики. Впрочем, для узкого круга – тоже. Что было известно или не известно в САМОМ узком кругу, так никогда и не было предано гласности.

Зато в результате утечки (наверняка специально организованной) достоянием гласности стал эпизод совместной встречи на высшем уровне. Первой, которая состоялась после похорон.

Дон Фернандо, глава Дома Кабрера – по совместительству, отец Пилар – сделал попытку взять под полный контроль Дом Мори. Могло бы, кстати, и выгореть. Могло. Но вдова, облаченная в чёрное кимоно с пятью гербами Дома на нём, выслушала длинную прочувствованную тираду и уронила только одно слово:

– Нет.

– Пилар Кабрера! – взревел дон Фернандо.

И получил в ответ ледяное:

– Меня зовут Мори Пилар.

История умалчивает, каким образом вдовствующая госпожа Мори захватила контроль сначала над Домом, в который вошла по браку, а потом и над тем, в котором появилась на свет. Известно лишь, что в процессе к ней приклеились прозвища «Паучиха» и «Чёрная Вдова». Должно быть, не только племенной коровой считал Пилар покойный муж, чему-то да научил, уж больно жёсткие решения принимала и последовательно проводила в жизнь она.

Теперь, когда ей было под сто, Мори Пилар формально отошла от дел, передав управление хлопотным хозяйством сыновьям и внукам. Но эта дама по-прежнему оставалась одной из самых влиятельных фигур на Большом Шанхае и далеко за его пределами. И лишь одну крохотную слабость позволяла она себе: покровительствовать женщинам, чьё поведение и образ жизни напоминали ей, вероятно, о молодости и боях, бывших ничуть не менее жестокими и кровавыми оттого, что о них мало кто знал. И одной из этих женщин стала, к собственному удивлению, Катрина Галлахер.

Плетистые розы не так уж хороши с точки зрения производства кислорода. Зато – красивы, а Мори Пилар могла позволить себе нарушить правила. Не в деньгах же дело, всех не заработаешь и не потратишь. Дело во власти и влиянии, а на отсутствие этих факторов ей не приходилось жаловаться уже давно.

Так или иначе, розы полностью заплели стены внутреннего дворика, сложенные из чего-то, подозрительно напоминавшего натуральный известняк. Тихонько журчали струи фонтана. Искусно перенаправленные системой отражателей, лучи центрального светила падали, казалось, прямо из зенита. Пожилую даму в старомодном кресле свет и жар, казалось, не беспокоили вовсе. В самодисциплине ли было дело? В охладившем кровь возрасте? В простой привычке?

На миниатюрном столике по правую руку от женщины наблюдались две крохотные круглые чашечки белого, почти прозрачного фарфора, и богато инкрустированная шкатулка размером чуть побольше ладони, старая даже на вид. Ещё один столик, побольше, стоял между креслом хозяйки и деревянным раскладным, установленным напротив.

Остановившись в нескольких шагах от гостевого кресла, Лана склонила голову и негромко произнесла:

– Госпожа Мори.

С минуту не происходило вообще ничего. Потом начавшие уже сморщиваться губы Мори Пилар сложились в снисходительную улыбку:

– Ты удивляешь меня, Катрина. Как всегда.

Голова Ланы поднялась:

– Пилар.

– Так-то лучше. Я вижу, – небрежный кивок в сторону не решающегося дышать Силвы, – ты соблюла формальности в той степени, в какой тебе это позволил мой нетерпеливый сын.

– Я уважаю тебя и твои правила, Пилар. Переодеться мне и капитану Альберто Силве, – Лана как можно незаметнее ткнула Шрама локтем в бок и тот, очнувшись, расшаркался со всем возможным изяществом, – действительно не позволили.

– Люди, как правило, приходят ко мне с деньгами и могуществом, охваченные жаждой ещё большего могущества и ещё больших денег. И только ты неизменно приходишь с уважением. И жаждой знаний, не так ли?

– Деньги и могущество я добуду себе сама. Нет ничего сложного в том, чтобы заставить окружающих поделиться ими. Твоими же знаниями не поделится никто, кроме тебя. И уважение – самое малое, чем я могу заплатить за их получение. Однако сегодня мы встретились не потому, что ты желаешь одарить меня знанием, не так ли?

– Так. Или почти так. Дону Альберто вряд ли будет интересна наша беседа, и…

– Если госпожа Мори позволит, – вклинился Альберто Силва, прикинувший, что терять ему нечего, а профит может и выгореть, – я много слышал о часовне Богоматери Скорбящей, возведённой на платформе Мори. Разумеется, всем известно, что посторонние внутрь не допускаются, но, возможно, мне разрешат хотя бы снаружи…

Мори Пилар благосклонно улыбнулась:

– Спутник Катрины Галлахер не может считаться совсем уж посторонним. Вас проводят, капитан.

Минуту спустя, когда сопровождаемый кем-то из служащих Силва растворился среди зелени, она резко посерьезнела.

– Где ты их берёшь?

– Кого? – приподняла брови Лана.

– Мужчин, знающих свое место.

– Это просто, Пилар. Я всего лишь оставляю рядом с собой только те места, которые меня устраивают. Выбор мужчин – занять их или нет.

Что-то окончательно решившая для себя Пилар выпростала перевитую венами ладонь из широкого рукава угольно-чёрного одеяния, небрежно смахнула крышку со шкатулки и извлекла из неё – сердце Ланы отчётливо стукнулось о рёбра – старую, потрёпанную колоду.

– Присаживайся, Катрина. И возьми карту.

Лана Дитц вполне справедливо не считала себя трусихой или слабачкой. Но сейчас, опускаясь на краешек сиденья, она поймала себя на необходимости контролировать ноги и руки. Первые – чтобы не подкашивались, вторые – чтобы не дрожали.

Знаменитые карты Паучихи! Предложение вынуть карту из колоды – огромная честь, которой Катрина Галлахер до сего момента не удостаивалась, но последствия… да, последствия. Во что, милостивая Баст, она вот-вот вляпается?!

Медлить, однако, не следовало. А потому Лана вынула карту и, повинуясь благосклонному и (да что происходит-то?) явно нетерпеливому кивку перевернула её. Изрядно потускневший прямоугольник лег на стол, явив напряжённым взглядам собеседниц изображение облачённой в старинные доспехи женщины, сидящей на троне. В правой руке женщина сжимала эфес обнажённого клинка.

– Королева Мечей, – выдохнула Пилар. Драгоценные шпильки в высокой, вычурной прическе, казалось, встали дыбом. Тёмные, совсем молодые глаза сверкнули мрачным огнём. – Да. Я не ошиблась. Отлично.

– И что это значит? – поинтересовалась Лана, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– Это значит, что у меня есть для тебя контракт, Катрина.

Выбор между плохим и очень плохим не так прост, как может показаться на первый взгляд. Потому, в частности, что далеко не всегда можно быстро определить, что именно хуже в данной конкретной ситуации.

Принять контракт Лана Дитц не могла, поскольку ради чего-то банального, типа принести пончиков из ближайшей пекарни, её не стали бы отслеживать с момента входа «Хвоста Трубой» в систему. А на НЕбанальное у неё сейчас элементарно не было времени.

Не принять контракт она не могла тоже. Как бы благосклонно (вплоть до подаренной «Арахны») ни относилась к ней Пилар, эта женщина слишком давно слышала слово «нет», чтобы помнить его значение.

В лучшем случае Катрину Галлахер просто не поймут. В худшем, который вполне может наступить незамедлительно за лучшим, она исчезнет, без затей и церемоний. И даже при самом распрекрасном раскладе о работе на Шанхае можно будет забыть навсегда. Мори Пилар не отказывают. Никто и никогда. Крысий хвост!!!

– Катрина?

Лана сфокусировала взгляд на своей визави, сейчас – холодной и отчужденной; вдохнула, выдохнула и решилась:

– Ты никогда не спрашивала меня, Пилар, какому Дому я служу.

– Не спрашивала, – кивнула госпожа Мори, по непонятной пока Лане причине смягчаясь. – Я уверена, что Дом существует, точно знаю, что Дом не шанхайский, и кое-какие предположения у меня имеются, но спрашивать? Зачем?!

– Пилар, я не могу…

– А я уверена, что можешь. Ни разу ещё эта колода не обманула меня, и, если она говорит, что мою проблему решит Королева Мечей, а соответствующую карту достаёшь ты… выслушай!

Вряд ли Мори Пилар привыкла умолять. Её жизнь располагала к чему угодно, но только не к мольбе. Даже сейчас она пыталась приказать – но голос предательски срывался. И девушка, каких-то несколько часов назад ставшая «горгоной», кивнула:

– Я слушаю, Пилар.

Ещё через пятнадцать минут Лана Дитц была вынуждена признать, что даже если она не верила в совпадения, прямо сейчас поверить бы пришлось. Без тени сомнения. Раз и навсегда.