Текст книги "Консультант (СИ)"

Автор книги: Даниэль Дакар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Солнце уже спустилось к самой кромке леса. И перспектива ночевать под открытым небом развернулась перед Ланой во всей своей сомнительной красе. Да, не впервой. Но приятного до обидного мало. И всё же она добралась до намеченной точки продуманного ещё на Шанхае маршрута.

На противоположном от дороги берегу озера (если верить предоставленным Пилар данным и увиденной в соборе карте) располагался монастырь, настоятелем которого много лет являлся отец Родерик – именно так называли здесь Родриго Кабреру.

В принципе, можно было свернуть с тракта тремя милями ранее, и тогда она уже была бы у ворот, избавившись от зловония и неприглядных «украшений» большой дороги. Но лейтенант Дитц решила, что имеет полное право получить хоть какое-то удовольствие от навязанной миссии. Раздобыть изображения небольшой обители, удивительно органично вписанной между меловыми утёсами, труда не составило. И Лане хотелось посмотреть – сейчас, на закате, вот так удача! – как отражаются в зеркальной глади замшелые стены аббатства и шпиль базилики.

Кроме того, соваться в незнакомое укрепление (а любой монастырь укреплён по определению) без подготовки – занятие нездоровое и не способствующее сколько-нибудь продолжительной жизни. Так что провести предварительную рекогносцировку велел тот самый бог, в которого Лана не особенно верила, но чьё существование вполне допускала. Почему нет?

Ким, медик роты Планетарно-десантного Дивизиона, в которой Лана служила вплоть до перехода под крыло Дедули Горовица, частенько повторял слова, приписываемые Будде: «Все вы идёте к истине разными путями, а я стою на перекрестке и жду вас». В общем, пусть теологи ломают копья о головы атеистов – или наоборот. Лана Дитц не станет делать выводы, пока не получит достаточное количество надёжной, проверенной информации.

Сыроватая низина, поросшая роскошным папоротником, сменилась мягким подъёмом, последние деревья расступились, и Лана вышла на пологий (здесь) берег. Вышла – и застыла от неожиданности. Монастыря не было.

Меловые утёсы присутствовали. Покрытые лесом холмы – наличествовали. Само озеро имело не только место, но и очертания, вполне соответствующие загодя полученным данным. Не было только монастыря. Вообще не было.

После увиденного на тракте (сведения о масштабах мятежа в провинции, полученные Ланой от Дедули, соотносились с увиденной реальностью, как единица с сотней – в лучшем случае!) она не удивилась бы выбитым воротам. Потёкам смолы на стенах. Даже обугленным развалинам не удивилась бы тоже: порох здесь знали, ещё и как. Но полнейшая – девственная! – пустота берега… это было как-то чересчур.

В абсолютной и (что гораздо хуже!) непривычной растерянности она сделала несколько шагов вперед. Сделала – и споткнулась на ровном месте. Резко, рывком, словно неведомый иллюзионист взмахнул в свете софитов полой шитого золотом атласного плаща, перед ней возникло аббатство.

Возникло именно там, где ему и полагалось быть по логике вещей. Замшелые стены. Ворота, окованные тронутым ржавчиной железом. Отражающийся в озерной глади шпиль базилики. Всё без исключения пребывало на своих законных местах. Правда, несколько смущала пасмурная серость, решительно не соответствующая ясному раннему вечеру, окружавшему её только что…

Два шага назад – Лана слегка попятилась от неожиданности – и монастырь исчез. Пустой берег. Берег, на котором никто и никогда не строил даже хижину углежога. Солнце, привычно, как рваное одеяло, натягивающее на себя верхушки деревьев. Утомлённые холмы. И больше ничего.

Два шага вперед… вот он, голубчик! Серая хмарь – и невредимые, находящиеся на своём законном месте, стены. Ах, как интересно!

Лана, начавшая уже соображать, что к чему, снова отступила и проделала нехитрую манипуляцию, отключающую программную начинку линз. И тут же монастырь возник, словно бы ниоткуда.

Вот, значит, как. Поле, подавляющее электронные средства наблюдения. На планете, которая даже до пара не добралась. Ну-ну.

«Эх, Диксон, Диксон… четверть часа! Мы разминулись только на четверть часа, и эти пятнадцать, в пределе – двадцать минут навсегда лягут на чашу моих личных весов. Чашу с надписью „не успела“. Даже умирая, ты задал вектор. Даже мёртвый, ты привёл того, кого надо, туда, куда следует. Спасибо, Диксон. Прости за руку. И за то, что не похоронила тебя по всем правилам, прости тоже. Уверена, ты знаешь: тогда у меня не было выбора. И о заказанной и оплаченной заупокойной мессе ты тоже знаешь. Я сделала всё, что могла – на том этапе.

Но если мне хоть сколько-нибудь повезёт, твоя отрубленная рука вышибет немало зубов и вытащит из трясины порядочно людей. Я не верну тебя к жизни, но за смерть отомщу. Да, решая собственные задачи, но это лучше, чем ничего. Ты достоин мести».

Кивнув своим мыслям, Лана снова шагнула к озеру. Стены, ворота, шпиль, отражающийся в водной глади и вдруг – темнота…

– Жива?

Мужской голос, доносящийся откуда-то сверху, выдаёт нетерпение говорящего. Нетерпение и, пожалуй, недовольство. Открывать глаза явно не следует.

– Жива.

Второй определённо моложе. Первому на основании голоса Лана дала бы лет тридцать – тридцать пять, первому хорошо если двадцать с хвостиком. Ощупывает её младший. Да как ощупывает-то! Эх, если бы не необходимость притворяться обморочной курицей, летел бы ты сейчас!

– Ну, вот и хорошо, – старший спокоен и рассудителен. – Ещё подколем для порядка, чтобы по дороге рыпаться не начала, и понесём.

«Подколем»? Ах ты… чем же это меня так… комбинация полей, что ли? А почему в первый раз не сработало?

– А ничего так, повезло начальству… – ещё один молокосос завистливо вздыхает. – Слышь, а может я её сейчас того… оприходую по-быстрому? Ну обидно же, когда ещё она к курсантам попадёт! Ты-то полакомишься!

– Я тебя сейчас самого оприходую, – обещает старший негромко, но так веско, что сомневаться не приходится: оприходует. Обязательно. Сначала по голове, а потом уж как получится… стоп. «К курсантам»?!!

Забыв об осторожности, Лана слегка приоткрыла один глаз. Зря, в общем-то: дрожание ресниц было замечено, к шее, под разраженное «Спать, спать!» старшего прижался шприц-тюбик, и мир снова померк. Но и одного короткого взгляда хватило: из-под потрёпанной сутаны выбивался воротник-стойка повседневной формы Галактического Легиона.

В чувство Лану Дитц привели две довольно увесистые оплеухи. Ответить, как подобает, на сие непотребство помешали руки, связанные за головой.

– Лежи смирно! – прикрикнула особа, когда-то крепко сбитая, а теперь начавшая раздаваться во всех направлениях, кроме вертикального. Прикрикнула, что характерно, на интере, и с одеждой используемый язык не коррелировал вообще никак. Облачена особа была в местный вариант «соблазнительного платья».

По крайней мере, именно так называлось то, что было на ней надето, в информационных файлах, которыми Лана забивала несчастные свои извилины всю дорогу от Большого Шанхая до Шекспира.

– Если не станешь дёргаться, всё пройдёт хорошо. Да и было бы из-за чего переживать? Можно подумать, ты девственница! Не придуривайся, я проверила! И хватит на меня зыркать! И до тебя зыркали, и после тебя будут!

Зыркать действительно не стоило. Поскольку хоть какую-то свободу действий можно было получить, только убедив хозяйку (если не положения, то уж заведения точно) в своей относительной безобидности. Правда, вот это как раз должно быть не так уж и трудно, порукой тому – сочетание отчетливо голубоватых белков глаз женщины и смешанного аромата ванили и кайенского перца, разлитого в воздухе. Ох, как же всё запущенно…

– Ну, вот и умница. Тело у тебя недурное, мордашка, – хозяйка небрежно ухватила Лану за подбородок и повертела голову туда-сюда, – так себе, конечно, но свежачок он и есть свежачок… в общем, если не станешь валять дурака, задержишься здесь. Мы тут офицеров ублажаем, не что-нибудь. Будешь дурить – окажешься в солдатском крыле, а там такая нагрузка… тебе не понравится. Поняла? Ну, передохни пока, аукцион через полчаса.

«Мадам» – а кем ещё могла быть эта женщина? – похлопала Лану по голому колену, встала с края кровати, на котором до сих пор восседала, и вышла за дверь, сбитую из увесистых даже на вид деревянных плах. Теперь можно было обревизовать состояние и положение.

Итак. Комната маленькая, кровать в ней еле поместилась, низкий потолок, стрельчатое окно. На ум сразу приходит слово «келья». Кровать, кстати, новодел, пользоваться ею начали совсем недавно. И, между прочим, непохоже, чтобы это помещение изначально предназначалось для сна. Какими бы мягкими ни были здесь зимы, отсутствие даже намека на очаг должно делать сон в этой комнатушке не только сомнительным удовольствием, но и весьма небезопасной затеей. Хотя кто их знает, монахов, может, они таким образом плоть умерщвляют? До полного прекращения жизнедеятельности?

Так или иначе, нашлёпка светильника в центре потолка не имеет ничего общего с временнЫм отрезком, в котором официально пребывает заселённая территория планеты Шекспир.

Руки даже не прикручены к изголовью кровати, просто связаны. Причём для сей благой цели применили витой кожаный шнур. Что уже несомненный плюс. С наручниками, синтетическими жгутами или теми же пластиковыми стяжками было бы куда хуже, а это так, мелочёвка, даже не интересно. И ноги свободны. Не учили «мадам» в школе «горгон». Оно и к лучшему, пожалуй. Что ещё?

Хламида, которая доставила чувствительному обонянию мрины столько неприятностей своим зловонием, исчезла. Подол рубахи оборван примерно на середине бедра, да к тому же разодран на лохмотья, которые, вероятно, представлялись разодравшему живописными. Пара-тройка прорех в стратегических местах… чётки… ха, они не забрали чётки! Гип-гип ура Паучихе!

Лана была вынуждена признать, что на лохА, без которого, как известно, и жизнь плохА, растерзанная монашка в рваной сорочке и с чётками на шее впечатление должна производить сокрушительное. При условии наличия хорошей фигуры, но тут мрине уж никак не приходилось сомневаться в себе. Так что к аукциону будущий лот подготовили вполне грамотно. Вот только грамотная подготовка вовсе не гарантировала участия лейтенанта Дитц в предстоящем мероприятии. Что она и намеревалась продемонстрировать всем желающим, а уж тем более нежелающим. Ибо – не фиг!

Немного повозившись и применив навыки, которые в её голову и тело вколотили в разведшколе, Лана освободилась от пут и бесшумно скользнула к окну. Судя по высоте потолка комнатушки и ракурсу, который она могла себе позволить без риска быть обнаруженной, Лана находилась либо на высоком втором этаже, либо на низком третьем. Снаружи было покамест достаточно светло, так что ей не составило никакого труда разглядеть маленькую площадь, замощённую диким камнем и замусоренную до полного омерзения… шляющихся туда-сюда расхлюстанных субъектов в знакомой форме… и, над всем этим безобразием, чёрное с золотом знамя Галактического Легиона.

Если у неё и были какие-то сомнения, сейчас их не осталось. Дедулину внучку любезно доставили по нужному адресу. Вот только проклятый запах, пропитавший всё вокруг… кайенский перец с ванилью… её организм модифицирован, но это не означает, что Ланы Дитц хватит надолго.

…Первый год службы будущей «горгоны» в качестве сотрудника заурядного консалтингового агентства подошёл к концу, и она отправилась на Руби. Отдохнуть, наконец. Побыть вне замкнутого пространства планетоида. Полетать. И понять, что ей делать. Дальше так продолжаться не могло, этот кретин – непонятно, как и где добытый Дедулей глава агентства – надоел Лане до последней степени.

С одной стороны, занимаемое ею положение (вроде бы) не давало права ставить ультиматумы руководству школы или, страшно сказать, самому полковнику Горовицу. С другой же… ладно, сначала отдых, а там поглядим.

Денег у неё не то, чтобы не было, но ввиду задуманной перемены статуса именно на прихоти не было совершенно определённо. Да и выделяться (пока) не хотелось. Так что Лана, как и положено «отпускнице», нашла себе работу – нанялась официанткой в казино первого яруса отеля «Семирамис».

Униформа, состоящая, в сущности, из стрингов, крохотного кружевного передничка с карманом для чаевых, кружевной же наколки и туфель на высоченной шпильке, не смущала её ни в малейшей степени. Отсутствие у мринов табу на наготу работало на неё. Отточенные тренировками природные быстрота и гибкость позволяли избегать нежелательных прикосновений. Результаты выигранных пари, которыми делился с ней остальной персонал, и своя доля чаевых служили неплохим подспорьем и легко покрывали расходы на индивидуальное обслуживание полётов на крыле. Чего ж ещё?

На запах она поначалу не обратила внимания. Мало ли, чем может пахнуть на ресторанной кухне? Но дня через три, бросив мимолётный взгляд в зеркало, она увидела заметно поголубевшие белки глаз и, выругав себя за тугодумие, сделала анализ крови. Результатом стала записка, сунутая с игривой улыбкой прямо в ладонь Томаса Хельгенбергера-Младшего, на минутку заглянувшего в казино. И препровождение в его офис, со всей возможной непреклонностью осуществлённое сотрудниками службы безопасности отеля через пять минут. Даже переодеться не дали.

– Поясните! – почти выплюнул, бросая на стол скомканную записку, тот, кого однажды (очень скоро, буквально на днях, но ещё не сегодня) Лана назовёт «Томми-бой», и он не возразит.

– «Посетителей казино первого яруса накачивают анкритом по вашему приказу?»… какое слово требует пояснения? – Лана придала своему лицу самое невинное выражение.

– Все. Для начала – с чего вы взяли?

– А что воздух?

Томас-Младший, судя по выражению его лица и заметной паузе в разговоре, досчитал до десяти, но решил быть терпеливым.

– Да, анкрит. И – нет, это делается не по моему приказу. И даже не с моего ведома. Так с чего вы взяли?

– Запах. Ваниль и кайенский перец. По-отдельности – ерунда, тем более поблизости от ресторана, но то, что у меня посинели белки глаз… и готовность верить в чушь, которую несут посетители… я держусь, но я-то на работе, а вот клиенты… хороший способ вытянуть побольше денег из простофиль, согласна… я рада, что это не вы, – несколько неожиданно даже для себя самой закончила Лана.

Анкрит, в сущности, даже наркотиком не числился, поскольку не вызывал привыкания. Как не был источником эйфории и не служил анальгетиком или расширителем сознания. Да и на состояние здоровья не влиял. Единственное его доказанное действие заключалось в снижении уровня критического мышления и восприятия действительности. Для казино – самое то. Если, разумеется, казино содержится жульём и не дорожит своей репутацией. Но ей (почему-то) не хотелось видеть в отце и сыне Хельгенбергерах дешёвых кидал.

– Это хорошо, – скупо улыбнулся Младший. – Хорошо, что вы рады. Мне, кажется, может понравиться радовать вас. Но вернёмся к нашей проблеме. Вы её обнаружили. Есть ли у вас предложения по решению?

Лана оглянулась на стоящего за спиной секьюрити. Её ли глаза приказали, глаза ли Тома? Неважно, главное – здоровенный облом стащил с необъятных плеч столь же необъятный пиджак и почтительно протянул гостье хозяина.

Отдавала она себе отчёт в том, что пиджак не по размеру делает зрелище куда сексуальнее наготы, как таковой? А как же! Но приличия следовало соблюсти… хотя бы для того, чтобы потом иметь возможность отбросить их.

– Я предлагаю ограбление. Шуточное, разумеется, такое, чтобы все посетители сразу поняли, что это игра. Костюмированное, быть может? Ну, это на ваше усмотрение. Главное, чтобы «грабители», развлекая публику, одновременно блокировали кухню. Устройте полноформатное шоу. Ограбление хорошо тем, что легко замотивирует стрельбу и крики, без которых может и не обойтись, не говоря уж о захвате персонала казино, который надо выдернуть весь. И шампанского всем гостям. Море шампанского, это в любом случае дешевле репутационных потерь. Первичная зачистка не займёт больше четверти часа, это время прикрывается шампанским запросто. А дальше можно будет вернуть клиентов за столы и автоматы и подавать напитки и закуски из ресторана казино второго яруса. И, конечно, задействовать отдыхающую смену крупье оттуда же. Ничего, за один вечер не переломятся.

Младший покивал. И спустя буквально пару часов Мелисса Тевиан подавала шампанское хохочущим «жертвам ограбления». А ещё через час она – вполне пристойно одетая, причёсанная и смывшая кошмарный «рабочий» макияж – сидела напротив Тома-Старшего и выслушивала предложение о сотрудничестве.

К этому моменту о Катрине Галлахер хозяева Руби знали практически всё. Поэтому в случае успешного завершения контракта шанхайскую красотку ждали не только и не столько деньги (довольно заметная сумма уже упала на её счёт по итогам сегодняшней «игры»). Ей посулили возможность начать самостоятельную карьеру консультанта с полного права сослаться при найме на обоих Томов Хельгенбергеров. И она приняла предложение.

Следующие три дня Катрина Галлахер делала то же самое, что и всё время пребывания на Руби: утром летала на крыле, вечером работала в казино. А потом её снова пригласили к Старшему и попытались выведать, что – а главное, как! – она предприняла для того, чтобы неуступчивый контрагент не только согласился на все условия сделки, но и сам сообщил об этом. Будь он собакой – принёс бы тапочки.

Лана улыбнулась и промолчала. Выпила поданного вина, отпустив пару учтивых (и уместных) замечаний о букете. Отправилась в обществе Младшего сначала на танцы, а потом в его апартаменты над баром «88». И спустя неделю улетела на Шанхай хозяйкой маленького, но перспективного бизнеса. Заручившейся такими рекомендациями, что конкурировать с ней стало непросто с самого первого дня существования агентства «Кирталь».

Глава 13

Человек, именующий себя майором Бенджамином Крейгом, покосился через плечо и досадливо хмыкнул. Курсанта Бодена по кличке Хлюст он недолюбливал. В принципе, Крейг недолюбливал их всех, поскольку считал скотом и отребьем, возиться с которым – напрасная трата сил и времени и сущее наказание для порядочного человека.

Себя он, разумеется, без тени колебаний относил как раз к порядочным людям, и страшно удивился бы, попробуй кто-нибудь усомниться. Но деньги есть деньги, платят – сделаем. Да и возни особой нет, никто же не предполагал давать этим ничтожествам полноценную подготовку. Но вот Хлюст… Хлюст его раздражал. Раздражал – и одновременно вызывал любопытство, пусть и несколько досадливое.

За добрых полтора месяца, прошедших с начала операции, Крейг так и не смог понять, как у конкретно этого «курсанта» получается пользоваться теми или иными преференциями. Преференций – самых разнообразных – было предусмотрено очень много, от дополнительной порции десерта или спиртного до посещения офицерского борделя. И этот пронырливый типчик, крайне слабо проявлявший себя на плацу, стрельбище или тренировках, каким-то образом ухитрялся получать их все.

Вот и сейчас он, ссыпав в чашу на входе непонятно как полученные жетоны, ловко затёрся среди предвкушающих забаву офицеров и сержантов, разошедшихся по залу, который прежние хозяева высокопарно именовали «скрипторием». И ведь если мошенника не одёрнуть вовремя, не исключено, что ему хватит наглости и удачливости выиграть аукцион!

С аукционом, однако, что-то явно не срасталось. На щекастом лице Хоуп, хозяйки, были написаны растерянность пополам со злостью.

– Ну-с, – с кажущимся благодушием начал Крейг, – и где же наша монахиня?

День выдался нелёгкий, а отдых и развлечение запаздывали. Даже постоянные девицы не показывались, разогнанные перед торгами, и глазу было решительно не на чем отдохнуть. Ну не на «мадам» же смотреть!

– Сэр, я не виновата, сэр! – нервно стискивая крупные ладони, зачастила Хоуп. Опухшие глазки бессмысленно бегали из стороны в сторону, излишне румяная в результате излишней же выпивки физиономия дрожала расплывшимися щеками. – Сержант Фаррелл посчитал нужным укротить новенькую… а я всего-то сказала, что у неё взгляд непокорный!

За спиной Крейга прозвучал дружный разочарованный стон. Фаррелл… ну, конечно. После него монашка оклемается хорошо, если суток через трое…

– И давно он с ней? – сердито поинтересовался Крейг. Не то, чтобы это имело какое-то значение, но… ох, Фаррелл, вот сейчас ты точно нарвался!

– Минут пять, может, семь, – проблеяла Хоуп.

В принципе, можно подняться и прервать то, что этот придурок Фаррелл искренне считает сексом. Пять минут – это не слишком долго, девка вряд ли пострадала уж очень сильно…

Сверху вдруг донёсся мужской вопль, слегка приглушённый массивной дверью одной из келий, использовавшихся прежними хозяевами монастыря для сосредоточения при переписке старинных фолиантов.

– Что-то он быстро кончил, – с некоторой долей удивления заметил один из офицеров – Крейг не заметил, кто конкретно.

Ещё один вопль, сопровождаемый звуком, который издает человеческое тело, если его с силой швырнуть о стену.

– Или кончили его, – негромко, напряжённо заметил Хлюст.

Майор Крейг был вынужден признать, что сейчас прохвост прав. И тут дверь кельи распахнулась.

Мужчина без штанов в принципе не слишком презентабелен. Мужчина, пытающийся одновременно подтянуть спущенные штаны и встать в оборонительную стойку, смешон. Мужчина, вынужденный в дополнение к двум упомянутым действиям, пятиться, как рак, судорожно нащупывая дорогу ногой в полурасстёгнутом, подворачивающемся ботинке, жалок. А уж если при этом футболку мужчины заливает кровь из расквашенного носа…

Офицеры и сержанты, пришедшие с майором Крейгом, дружно схватились за оружие, но командир того, что маскировки ради именовалось «базой „Шекспир“», повелительно вскинул правую руку с раскрытой ладонью, придерживая подчинённых. Ему было интересно. Впервые за почти полтора месяца ему было по-настоящему интересно.

Вслед за Фаррелом из кельи выскочила монахиня, которую каких-то пару часов назад принесли в аббатство без сознания, оружия и чего-то, что сошло бы за средства связи. Кто ж знал – а отцу Полу, святоше хренову, следовало бы знать, если уж на то пошло! – что девица сама по себе оружие. Да какое! Почти против воли Крейг залюбовался. Вернее, воля тут была ни при чём. Бенджамин Крейг справедливо считал себя профессионалом, и умел ценить профессионализм в других.

«Монашка» перемещалась по верхней галерее очень мягко и при этом совершенно непредсказуемо, неожиданно припадая то на одну ногу, то на другую, и покачивая корпусом так, что прицелиться в неё было задачей нетривиальной. Клочья рыжих волос стояли дыбом, как у разъяренной кошки. Петля чёток, сработанных из какого-то плотного, тяжёлого дерева, образовывала непреодолимую завесу перед лицом женщины. Увесистое распятие, со свистом летающее на конце петли, грозило проломить неосторожно подставленную голову.

Левая щека девицы пылала багрянцем. Должно быть, это было то единственное, что успел сделать Фаррелл в соответствии со своими представлениями об укрощении строптивой шлюшки. Или – об удовольствии. Сейчас, однако, о его удовольствии речь не шла. А о чьём? Несколько неожиданно «майор Крейг» был вынужден признать, что удовольствие от происходящего получает он сам.

Его подчинённого, давнего подельника, одного из необходимейших для балагана инструкторов, лупили в хвост и в гриву, а Бенджамин Крейг наслаждался происходящим. Наслаждался до такой степени, что, услышав звук взводимого курка, несколько нетерпеливо качнул поднятой правой ладонью назад. Девка заслужила жизнь. Насколько долгую – будет видно, но заслужила. А ну, замерли!

Тем временем парочка добралась до лестницы. И тут Хлюст, про которого майор уже успел начисто забыть, завопил в, кажется, искреннем восторге:

– Кого я вижу! Катрина Галлахер!

Фаррелл, не ожидавший ничего подобного, да и вообще не слишком хорошо справлявшийся с ситуацией, запутался в собственных ногах, оступился, и скатился по лестнице. Помимо разбитого носа физиономию сержанта, пунцовую от гнева и унижения, украшал ясно видимый след от удара чётками. Штаны, которые он так и не успел толком подтянуть, порвались с оглушительным треском.

А Хлюст с видимым – и нескрываемым – удовлетворением резюмировал:

– Сногсшибательна, как всегда! – и продолжил, заглушая рычание поднимающегося на ноги Фаррелла: – Крутой костюмчик, миз Галлахер!

– Будешь хорошо себя вести – дам поносить, – невозмутимо ответила женщина, останавливаясь на верхней ступеньке лестницы.

Смотрела она, как не преминул заметить Крейг, только на него. Остальные для неё, похоже, вовсе не существовали. Если, разумеется, не считать Хлюста с его выкриками, но сообразительный обормот понял их несвоевременность, и благоразумно заткнулся.

Первым делом следовало навести порядок, и вставшего, наконец, Фаррелла, прихватили за локти двое коллег-сержантов. Хлюст – ни разу не дурак! – верно понял жест командира, и приблизился к Крейгу.

Майор чуть склонил голову в сторону курсанта, слегка приподняв правую бровь и почти незаметно кивнув в сторону лестницы.

– Миз Катрина Галлахер работает на Большом Шанхае в консалтинговом агентстве.

Час от часу не легче! Акции каноника собора Святого Варнавы, и без того не слишком высоко котирующиеся на личной бирже Бенджамина Крейга, провалились до планетного ядра. Шанхайский консультант! На «базе „Шекспир“»! Куда смотрел этот чёртов растяпа?! А самое главное – зачем эта красотка с безукоризненными, если верить отцу Полу, документами прибыла именно сюда и именно теперь?

Ярость улеглась так же быстро, как и вспыхнула. Первое побуждение – грохнуть девицу без долгих разбирательств – было успешно обуздано и отложено до лучших (или худших) времён. Убивать нельзя, никак нельзя. По крайней мере, до тех пор, пока не выяснится, что и с чьей подачи эта самая Катрина Галлахер забыла здесь и сейчас.

– Приветствую вас на базе Галактического Легиона «Шекспир», миз Галлахер, – с ироничной учтивостью произнёс Крейг, делая шаг вперёд. – Майор Бенджамин Крейг, командир. Не имею возможности сказать «к вашим услугам», поскольку…

– Поскольку оказывать мне услуги не входит в ваши должностные обязанности, – бесстрастно откликнулась женщина, по-прежнему стоящая на верхней ступеньке.

– И это тоже, – кивнул Крейг.

Скука, донимавшая его всё время проведения операции, растворялась так быстро, что он не успевал следить за процессом. Подчинённые и коллеги, негромко переговаривавшиеся за спиной, нисколько не раздражали, напротив – создавали необходимую атмосферу.

Почему-то вдруг захотелось побыть куртуазным (откуда и слово-то взялось?), и он, рисуясь, повёл рукой в сторону одного из сдвинутых к стенам столов:

– Присядем?

Женщина кивнула, и начала спускаться по лестнице. Чётки перекочевали на правое запястье, обвились безобидными кольцами, превращая бойцовую суку в сравнительно благовоспитанную. Однако сути дела это не меняло, сука она сука и есть. Разве что… в совсем молодой – лет двадцать пять, в пределе двадцать семь – особе было куда больше достоинства и, что важнее, сноровки, чем в том же Фаррелле. Сроки возможной ликвидации сдвигались всё дальше. Даже мелькнула где-то на краю сознания мысль – включить в команду. Жаль, не выйдет. Действительно, жаль. Или, всё-таки?..

А монашка – такая же, что очевидно, «монашка», как он «майор» – подошла почти вплотную, остановившись на расстоянии примерно ярда. И каким-то образом ухитрилась изобразить вопрос прямой спиной, развернутыми плечами и непроницаемым выражением лица.

– Присядем, – повторил Крейг.

Лана уселась на массивный табурет, весьма кстати обнаружившийся рядом со столом. Стол один весил, пожалуй, как весь дом папы Конрада. Ну, или где-то рядом. Однако табурет можно было в случае острой необходимости использовать в качестве оружия. Мужчине, представившемуся здешним боссом – и, похоже, действительно являющемуся таковым – двое подчинённых сержантов приволокли кресло. Один, пожалуй, не поднял бы.

– Итак, миз Галлахер, не так ли? – заговорил «майор Крейг», сообразив, должно быть, что невольная гостья начинать беседу не собирается.

Ещё бы ей начинать! Для стопроцентной идентификации не хватало данных, но предварительно – по анализу телосложения, тембра голоса и комплексной пластики движений – шеф «принимающей стороны» здорово походил на Стэнли Эккера («В контакт не вступать, уничтожить!»), а это само по себе заставляло подобраться. Эх, удостовериться бы… и сбросить инфу куда надо… оргазм банковскому счёту гарантирован!

– Очень хорошо. Миз Галлахер, вы хотите остаться в живых?

Лана ухмыльнулась уголком рта, побарабанила пальцами левой руки по столешнице, и поглядела на собеседника так, что даже самый опытный физиономист затруднился бы определить – сверху вниз она смотрит или снизу вверх:

– А что, есть шансы?

Судя по тому, как прищурился её собеседник, постановка вопроса ему понравилась.

– Шансы есть всегда, вопрос в том…

– … стоит ли на них играть? – закончила за него Лана.

– И это тоже, – кивнул мужчина.

Уставная стрижка Легиона отчаянно ему не шла, и дело заключалось даже не в заметных залысинах на высоком лбу. Просто она плохо сидела, словно куртка с чужого плеча, раздражающая самой необходимостью её носить. Разучился? Отвык? Никогда не нравилась?

Взгляд глубоко посаженных серых глаз был неподвижен, как у змеи. Да и улыбка, кривящая тонкие, почти бесцветные губы, выглядела именно змеиной. Красавчик, что уж там. Кстати да, именно красавчик. При других обстоятельствах Лана вполне могла бы обратить на него внимание без всякой «производственной» необходимости.

– Как я понимаю, просто встать и выйти за ворота этого вашего богоугодного и душеспасительного заведения – не вариант?

– Сожалею, но нет, – ни хрена он не сожалел, если только третий лейтенант Дитц хоть что-то понимала в людях вообще и мужчинах в частности. Не сожалел и не собирался. – Кстати, почему мне кажется, что «Шекспир» – не первая военная база, на которой вы оказались?

– Потому, вероятно, что так и есть. Правда, Легион… ну да чего только в жизни не бывает. Так мы говорили о вариантах?

– Ну, – «майор» явно забавлялся, – в принципе, вы можете остаться работать прямо здесь. В качестве вольнонаёмного сотрудника.

– Это в борделе, что ли? – скептически усмехнулась Лана.

Один из сержантов, подавших кресло местному владыке всего сущего, шёпотом (или ему так казалось) вякнул что-то о хорошей карьере. Выдвигать на позиции тяжёлую артиллерию было рановато, позволять считать себя мебелью – неосмотрительно. Поэтому Лана просто слегка довернулась в сторону болтуна, одновременно позволяя четкам соскользнуть с запястья в ладонь. Взмах, свист рассекаемого воздуха, удар… на поддерживающем галерею столбе, рядом с носом придурка, возник отчетливый скол, оставленный вернувшимся в ладонь крестом.