Текст книги "Мышь в Муравейнике (СИ)"

Автор книги: Дана Обава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Глава 8

Понимаю, что всего лишь вижу сон, поэтому продолжаю тревожиться относительно того, где в данный момент на самом деле пребывает мое тело. Сейчас мне хорошо и тепло, хотя на самом деле я, должно быть, замерзаю, съежившись в насквозь мокрой одежде в ржавой банке на ночном холоде глубоко под землей. Вижу я тоже совсем другие вещи.

Все подземелье озаряется мягким желтым светом от круглых вычурных ламп, которые плавают в воздухе. Широкие коридоры и просторные комнаты чисты и прекрасны, все выкрашено в светлые приятные тона. Ни намека на грязь и мусор, ничего лишнего. Они совсем не походят на переходы и помещения Муравейника, хотя я все еще внутри него, и в данный момент он больше походит на дворцы из других миров, слепленные вместе. Прекрасные барельефы, точеные арки, ажурные решетки, мозаики, фрески, росписи – изящество и красоты, которыми Муравейник со своими простыми повторяющимися от уровня к уровню формами не мог похвастаться, хотя в школе мы видели все это в украденных искателями фильмах. Сквозь все то великолепие меня провожает Мэй. Здесь она выглядит здоровой и счастливой, взгляд осмысленный и живой. На ней длинное белоснежное платье, изукрашенное кружевами и жемчугом. Длинные сверкающие волосы распущенны и выглядят просто великолепно, кожа свежая и чистая – вот такой она могла бы быть. Тонкие правильные черты лица, ясные сияющие карие глаза. Ее едва можно узнать и все же это она. В этом мире она счастлива.

Проходя по лабиринту коридоров, Мэй представляет мне своих друзей с длинными труднопроизносимыми именами. Они мало похожи на людей – безглазые великаны с массивными, но очень чуткими руками. Одни из них занимаются обслуживанием техники – терминалов для подключения к сети, летающих машин, лифтов и поездов; другие творческой работой по украшению уровней. Из отрастающих стен Муравейника они прямо своими огромными ручищами выдалбливают новые барельефы или с машинной точностью наносят краски для получения поразительных изображений. По необходимости они меняют свой рост, становясь ровно настолько выше или ниже, насколько удобно.

Мне жаль, что все это всего лишь сон. Хотелось бы думать, что это и вправду тот мир, по которому бродит сознание Мэй.

Прихожу в себя совсем не в том месте, где мне повезло вырубиться. Это небольшое цилиндрическое помещение, слабо освещаемое тремя лампочками на потолке. В нем еще есть окошко, совсем как в той комнатке, в которой сейчас содержат Мэй. В стене есть полностью прозрачная дверь, открыть ее с изнутри конечно же невозможно.

Получается, кто-то нашел меня там, внизу, и, пока я была в полной по непонятной причине отключке, притащил меня куда? В психушку? Или в какое-то похожее место? Не могло ли того же случиться со Стоувом?

Хотя Стоув скорее всего мертв. Я вспоминаю о телефоне, который стянула у трупа. Конечно, я все еще не знаю наверняка, кто это был, ведь одежду его, и без того разодранную в клочья из-за того, что жуки-людоеды пытались добраться до мяса, мне рассмотреть не удалось. Но искатели не носят телефонов, у них своя техника. Если этот телефон зарядить, можно будет узнать точно, кого я там обнаружила, и может быть вопрос о судьбе Стоува окажется решенным.

Однако телефона у меня больше нет.

Еще не хватает шарфика, которым я обматывала руку. Ну и моей карты, которую я ношу на цепочке на шее. Остальная одежда, как ей и положено после ночных приключений, грязная и какая-то каляная. Коса растрепалась, резинка, стягивавшая ее на конце, потерялась. Все это очень не приятно, но остается только сидеть и ждать. По крайней мере в этой комнатушке не холодно.

Дверь открывается по моим подсчетам примерно через пол часа. У Кейна, который появляется в проеме, впервые обескураженный вид. Он даже не говорит ничего, лишь жестом показывает, чтобы я шла за ним.

Мы проходим помещениями, в которых большая часть встречаемых людей, одета в униформу стражей, значит, подобные комнатушки как в больнице есть и у них. Все так же в молчании мы выходим на открытую стоянку для машин. Кейн открывает для меня переднюю дверцу, так что мне приходится сесть рядом с ним, а не на заднее сиденье, как раньше.

Он забирается на водительское место и швыряет мне на колени бумажный пакет. Внутри мой шарфик и карта.

– Ты специально прыгнула в бездну? – после некоторого размышления интересуется Кейн.

– Не помню, – искренне удивляюсь я.

– Понятно, – усмехается Кейн и заводит двигатель. – Пристегнись, – командует он, поднимая машину со стоянки. Я поспешно пристегиваю ремень, потому что мне совершенно не хочется свалиться на него, когда он будет поворачивать.

С любопытством смотрю на Кейна, пока он закладывает свои излишне резкие виражи. Лететь нам оказывается недалеко, но я успеваю его этим достать. Он заводит машину в док, сажает ее и сердито вводит меня в курс дела:

– Тебя сняли с крыши автобуса, куда ты приземлилась, возомнив себя дурацкой бабочкой! – рычит он. Ну, это я опускаю несколько ругательств. Около десяти. – Или скорее летучей мышкой, охреневшей от света!

Я в шоке! Выходит, я все-таки как-то дожила до рассвета, поднялась из подземелья и снова спрыгнула вниз, и все это не приходя в сознание! Хотя, хорошо конечно, что никто так и не узнал, что я спускалась под землю.

– Сколько ты приняла?!

Я глубокомысленно молчу.

– Больше одной за раз нельзя, – просвещает меня Кейн.

В смысле, нельзя больше одной в день?

После того как Кейн выпускает меня на свободу, я быстренько бегу в душ, надеясь смыть с себя хотя бы часть стресса прошедшей ночи. У курсантов сейчас уже свободное время, но в душевой никого, так что я рискую забраться под теплые струи. Уже успела забыть как это приятно. Неожиданно отрывками начинают приходить и воспоминания.

Кое-что вспоминается даже о том, как я умудрилась сигануть вниз, действительно решив отчего-то, что после всего произошедшего умею летать. Но лучше всего вспоминается момент, как два барана с совершенно невозмутимыми мордами снимали меня с крыши автобуса, который, к счастью, по ранней утренней поре был пустым.

Почему именно бараны мне мерещатся? Есть ли у того дилера таблетки с другими животными?

Одеваясь в чистую одежду, обнаруживаю, что вторые брючки, те что без завязок, с меня теперь слегка сползают, как будто жуки меня все же понадкусывали в отдельных местах стратегического запаса калорий.

Возвращаясь к себе, я в принципе предполагаю, что взявший паузу Кейн уже достаточно пришел в себя, чтобы начать творить гадости, тем более он на данный момент абсолютно свободен. Так и есть, они на пару с Редженсом переворачивают склад вверх дном, но не просто так, а как будто что-то ищут. Запоздало вспоминаю про тот пакетик с таблетками, который они подложили Кейт, а я умыкнула. Видимо, они решили, что я воспользовалась ими и решили реквизировать оставшееся.

Хоть у меня и сердце кровью обливается, когда я вижу этот бардак, но могло ведь быть и гораздо хуже. Зато они не догадаются, что я покупала таблетки в нелегальном подземном клубе.

Чисто из вредности, они раскидывают по полу и чистую смену белья, подготовленную для курсантов, хотя там уж я наверняка ничего не могла прятать. Это ж сколько времени уйдет все обратно отсортировать на восемьдесят человек?! Психи! Тихо закипаю, но пытаться остановить разорение моей вотчины не стоит и пытаться, их это только раззадорит. Сажусь в кресло возле двери, подтягиваю сползающие штаны, закидываю ногу на ногу и стараюсь выглядеть безразлично.

Так понимаю, с кладовкой, где лежат мои личные вещи они разобрались в первую очередь. Очень надеюсь, что прачечную, где я спрятала коробку с игрушками, они оставили на десерт и к тому времени, как они закончат здесь, им просто все надоест или занятия начнутся.

Может быть вообще уйти, чтобы перестать испытывать мучительную скорбь по аккуратным стопочкам? Склад выглядит уже почти так же как, я увидела его в первый раз. Сколько же бессмысленно потраченного времени…зла не хватает у меня!

Даже не сразу замечаю вошедшего на склад Кирилла, хотя его сложно не заметить. Круто, но поздновато – эти два нехороших человека, раскидали уже почти все что можно, осталось разве что все перемешать и может быть извозюкать как-нибудь, чтоб перестирывать пришлось. Переглаживать точно придется.

– Что-то потеряли? – участливо спрашивает Кирилл.

Кейн и Редженс прекращают свое гнусное дело и оборачиваются на него. Что ж, по меньшей мере, весь кураж они точно порастеряли!

Ответом Кириллу стало гробовое молчание, так что он продолжает:

– А я вот кое-что нашел! – он демонстрирует тот самый пакетик с таблетками, который мы с Лексом вроде бы так хорошо спрятали. – Представляете, кто-то нагло протащил это дерьмо прямо сюда, хотя вроде бы зачем? Ведь нужно быть полным придурком, чтобы пользоваться ими во время учебы, правда же? Чтобы никто из стражей не заметил, что человек находится в состоянии наркотического опьянения? Да и бонусов это никаких не дает, снижает концентрацию и прочее. И прикрывать это безобразие никто бы не стал, в условиях конкуренции-то.

Кирилл вроде бы на словах и не обвиняет никого, но впечатление противоположное.

– Разве что, их предполагалось подложить кому-нибудь, чтобы подставить его под серьезные неприятности, – продолжает рассуждать он.

Кейн с Редженсом хмурятся, ожидая развязки. Кирилл грозно смотрит на них.

– Однако, лежали они у всех на виду, в месте куда их мог спрятать абсолютно любой: офицер или новобранец. Установить преступника не представляется возможным.

Не похоже, чтобы при этих словах у Кейн с Редженсом от сердца отлегло. Они все так же напряжены.

– Но впредь, если в результате обыска у новичков мы найдем что-то интересное, необходимо будет вернуться к этому вопросу. – Кирилл оборачивается уходить, – находку я уже задокументировал, а теперь уничтожу.

Когда он уходит, Кейн с раздражением бьет ладонью по столу.

– И где же они лежали? – он явно еле сдерживается, его аж трясет, хотя не знаю что именно его переполняет: нервное напряжение или желание меня убить.

– В каком-то общедоступном месте, – я когда нервничаю, идиотски улыбаюсь, уж извините.

Лекс тоже мною недоволен и явно дуется, пока помогает искать пропавший телефон. Причина ясна – я же лишила его такой прекрасной и главное редкой возможности трагически погибнуть, будучи облепленным с ног до головы тысячей плотоядных жуков! И главное у нас ведь больше не будет повода спускаться в подземелье или вообще как-либо рисковать своей жизнью, стоит нам только найти эту коробочку с кнопками. Под тяжкой ношей горькой вины, я тщательно осматриваю край платформы, с которого по моим прикидкам я могла сделать прыжок в бездну. У меня такое чувство, что телефона у меня в этот момент не было, я его куда-то положила, но куда именно в памяти не отложилось.

– Может ты оставила его внизу? – предполагает Лекс.

– Я точно притащила его наверх, – приходится мне разочаровать друга. Этот момент всплыл в моих разрозненных воспоминаниях, чтобы окончательно убить в нем надежду. – Извини, – смотрю на него с самым несчастным и заискивающим выражением, – я была под таблетками, когда они меня уговаривали на спуск.

– Это отягчающие вину обстоятельство, – упрямится Лекс. Он тянет руку и вытаскивает из куста, стоящего позади меня, маленький черный аппарат. – Это он? – с отвращением спрашивает он.

– Ну да, похож.

Не оттягивая, мы сразу идем искать Стеллу. У нее сегодня занятия, но Лекс, переговорив с несколькими людьми, легко находит, где именно они проходят. Мы ловим ее, когда у них перерыв, и уединяемся в одном из многочисленных закутков Муравейника.

– Простите, что я тогда ушла, – начинает девушка, – у меня нервы не выдержали. Не думала, что я такая трусиха. Вам что-нибудь удалось выяснить? – живо интересуется она. Взор у нее уже не такой потухший, и выглядит она хорошо. Похоже ей удалось таки справиться с собой и как-то пережить потерю брата. Боюсь, наши новости могут снова выбить ее из колеи. Но и молчать тоже нельзя.

Лекс, собравшись с духом, показывает ей найденный телефон.

– У Стоува был такой телефон, не помнишь?

– Нет, точно нет. У Стоува был точно вот такой же, – Стелла вынимает из кармана и показывает нам свой смартфон. – Отец подарил нам обоим такие на закрытие года пару лет назад.

У Лекса в руках нечто значительно проще и дешевле. То, что продается на нижних уровнях. Стоув мог приобрести такой для своих походов по подземельям, и сестре не показывать, ведь о своих дальнейших планах после неудачи с боями он ей вообще не сообщил. Нужно зарядить телефон и вытащить из него хоть какую-нибудь информацию.

Следующие два дня я вынуждена по-новой разбирать склад, прерываясь на свою основную работу и пошив формы для Потапа, то есть для того игрушечного медведя, которого я умыкнула у Редженса. Я решаю назначить его старшим офицером, хотя он наверняка достоин и большего, только я не знаю, какие нашивки у генералов. Всю одежду я ему шью из пришедшей в негодность старой формы офицеров, которой тут полно, а вот про ботинки еще предстоит подумать.

Мою работу прерывают истошные крики из зала. Не то чтобы тут такого никогда не было, однако подбираюсь поближе к выходу.

Выхожу в зал и вижу поистине жуткую картину. Тут собрались все курсанты и офицеры с нашей половины, кто внизу, кто наверху, а в центре зала беснуется, по другому не скажешь страшная не понятно откуда взявшаяся женщина. Она довольно высокая и отнюдь не хрупкая, одета в комбинезон с короткой юбкой, открывающей ее мощные ноги в резиновых шлепанцах. Длинные сальные волосы, очень яркий макияж на покрасневшем от натуги лице. Довершают образ длинные окрашенные красным лаком когти. Словно выбрав своей жертвой одного из курсантов, она наседает на него, толкая то сильными ручищами, то животом, и обкладывает его матом с такой громкостью, что мне приходится заткнуть уши. Слюна летит бедняге в лицо, а он лишь с ужасом взирает на свою мучительницу, отходя все дальше и дальше назад. Хотя курсант и сам отнюдь не дохляк какой-нибудь, но кажется что эта рослая фурия сейчас просто разорвет его голыми руками или просто заглотит как есть, начиная с головы.

Суть их конфликта совершенно не ясна. Остальные молча смотрят на все происходящее, кто со страхом, кто с отвращением, а кто с восторгом или любопытством. Никто даже не пытается вмешаться.

– Что-то такое я уже где-то видел, – со смешком говорит мне подошедший Лекс. Вместе мы возвращаемся ко мне на склад.

– Ничего себе, это кто?!

– Это актриса театра аж с пятидесятого уровня.

– И почему же она так ведет себя? Что он ей сделал? – Я иду вслед за Лексом в прачечную, где все эти вопли не так слышны.

– Здорово, мужик! – Лекс здоровается с Потапом, который сидит на стиральной машинке, помогая мне сортировать белье.

– И почему ему никто не поможет?

– Потому что это упражнение, – объясняет Лекс. – Она играет возмутительницу спокойствия, ведь по большей части в работу стражей входит разрешение бытовых конфликтов, пресечение пьяных драк и так далее. Говорят, у этой тетки большой опыт.

– Опыт пьяных драк?

– Большой опыт доведения новобранцев до слез и заикания. Заметь, у нее даже никакого оружия нет, она даже не дерется, так их в бараний рог сворачивает, – говорит друг как будто с восхищением.

– Давай не будем про баранов, – кривюсь я.

– Сосунки, – отмахивается Лекс, пристраиваясь на стиральной машинке рядом с Потапом. – Не хочешь выйти и показать им настоящего мужчину? – спрашивает он у медвежонка.

– Он здесь на нелегальном положении, – напоминаю я.

– А жаль, – Лекс берет Потапа в руки и проверяет насколько прочно к нему пришиты лапы и уши. – Я кстати смог зарядить тот телефон. И даже выяснить на кого зарегистрирован номер. – Друг вздыхает. – Заодно потренировал новые навыки из книжки.

– Неужели она такая интересная оказалась, что ты ее прочел? – удивляюсь я.

– Интересная, но не настолько, – благодаря Лексу Потап сделал оборот вокруг уха. – Мы с пацанами ее пол ночи читали вслух, даже кто-то из старших офицеров заглянул. Пришлось ему отсканировать. Представляешь, никто из них не знал, что по этой теме есть пособие.

– Прекрасно, вы массово обогатили свой внутренний мир, а номер то чей? Не Стоува?

– Кормэг Старый Хрыч – это имя тебе ни о чем не говорит?

– Нет, кто бы вообще так назвался в девять лет?

– Ну, может, у него изначально было всего одно имя как у нас, а к старости еще и кличка присосалась. – Благодаря Лексу Потап сделал прекрасное сальто, но неудачно приземлился на голову прямо в кучу нестираного белья. – Но в анкете стоит именно это имя. Девушка, с которой мы так хорошо поладили, показала мне его прямо на экране.

– А в этой анкете не указал его возраст?

– Только адрес и куча других цифр, которые мне лично ничего не сказали.

– И что же нам теперь делать? – я поднимаю медвежонка и поправляю на нем сбившуюся одежку. Он выглядит взъерошенным, но довольным. – От моей находки никакого толку, получается.

– Попробуем навестить Старого Хрыча, – предлагает Лекс и соскакивает на пол, – может какая ниточка и появится. Сейчас в самый раз кстати. Клади все это стираться и пойдем.

Я закидываю то, что осталось, в стирку, а Потапа сажаю в сушилку, жестом показываю, чтобы он сидел там тихо. Через зал мы спокойно проходим, никем не замеченные. Еще бы – актриса пятидесятого уровня восседает на спине одного курсанта и лупит своими тапками двух других. Ее зычный голос разносится далеко по коридорам.

Кормэг Старый Хрыч живет не высоко – всего на тридцать седьмом уровне. В широких тоннелях, ведущих к квартирам, расположенным на двух ярусах, в этот час на удивление много народу. Люди сидят на выставленных вдоль стен складных стульях, разговаривают или слушают радио. Малыши играют у их ног, разбросав игрушки по полу, так что через них приходится перешагивать. В темных закутках тоже кто-то шевелится.

Некоторые подозрительно оглядывают нас, ведь мы здесь чужаки. Но никто не окликает и не преграждает нам дорогу.

Постоянно чувствуя на себе чьи-то взгляды, мы подходим к нужному номеру. Лекс нажимает на кнопку звонка.

Два пожилых мужчины, сидящих очень близко к нужной нам двери, и играющих в карты на застеленной клеенкой табуретке, прерывают свое занятие и хитро смотрят на нас.

– Вы из соц службы? – спрашивает один из них моложавым голосом.

– Мы сами по себе, – отвечает Лекс.

Мужчина явно собирается продолжить допрос, но нам к счастью уже открывают. За дверью показывается кудрявая женщина средних лет и без каких-либо вопросов пропускает нас внутрь. Как только мы освобождаем проем, сама она ни слова не говоря целеустремленно выходит из квартиры и закрывает за собой дверь, оставив нас на чужой территории в полном одиночестве.

– Какое доверие! – восхищается Лекс и, пожав плечами, уверенно проходит дальше. Собственно перед нами большая комната, плотно заставленная старой мебелью. Одних диванов тут аж три штуки, но не смотря на обилие разрозненных предметов, все аккуратно прибрано и протерто. Спальный модуль обнаруживается слева в алькове. Справа же находится закрытая дверь, дальше за ней поворот и еще одно помещение, отделенное от первого только занавеской. Лекс приподнимает ее и подождав пару секунд, кивает мне. Мы заходим.

На очередном диване сидит очень старый человек. Он почти лыс, зато имеет белые кустистые брови, из-под которых он смотрит на нас приоткрыв рот, с недоумением, но без страха, словно думает, что должен бы нас знать, но никак не может вспомнить. Ноги в толстых шерстяных носках опущены на пол, в пределах досягаемости стоит некая металлическая конструкция с двумя ручками и колесиками. Наверное она для того, чтобы старичку было на что опираться при ходьбе.

– Здравствуйте, вы Кормэг? – спрашивает Лекс.

Старичок моргает и опускает голову, потом, словно вспомнив, снова поднимает на нас взгляд, делает пару жевательных движений.

– А??

– Вы Кормэг?! – снова спрашивает Лекс уже громче.

Старичок смотрит на нас так, как будто не видит, и вообще удивлен, что из пустого места доносятся какие-то неясные звуки.

– Да Кормэг он, Кормэг, – вносит ясность вновь появившаяся кудрявая женщина. В большой пластиковой корзине она принесла постиранную одежду и стала разбирать ее на столе.

– На вас… – Лекс все-таки поворачивается к женщине. – На него зарегистрирован телефонный номер, он не давал свой телефон кому-нибудь, не знаете?

– Да на хрена ему сейчас телефон?! – удивляется женщина, продолжая заниматься делом. – Вы только посмотрите на него!

– Но он мог купить его раньше. – Лекс оглядывается вокруг. Личных вещей в закутке практически нет никаких. На полочке только стоит магнитофон с жалкой стопочкой из трех кассет. Если у старика когда-то был телефон, его мог умыкнуть отсюда практически кто угодно.

– Если бы у него был телефон, я бы знала, – отрезает женщина. – Я же его акбрат. – Она отбрасывает в сторону корзину и упирается руками в бока, вдруг с ненавистью уставившись на нас. – Что это за вопросы? Вы что хотите на старика что-то повесить?! Да как вам не стыдно?! – С каждым словом она распаляется все больше и начинает наступать, прям как та актриса пятидесятого уровня. Я боюсь, что нам сейчас продемонстрируют конфликт как он есть, хотя и не бытовой и не пьяный.

Вижу, что Лексу вспомнилось тоже самое, и он вот-вот начнет смеяться. Она уже угрожающе подобралась к нему почти вплотную, но он так и не отступил ни на шаг.

– Тебе еще и смешно, да?! – вопит она в бессильной ярости.

– Извините, но вы неправильно нас поняли, – встреваю я.

– Да чего тут непонятного?! Убирайтесь немедленно отсюда! – кричит женщина, замахиваясь на нас полотенцем.

Я еще пытаюсь что-то объяснить, но Лекс твердо заявляет:

– Хорошо, мы уходим, – и подталкивает меня к выходу.

Выбравшись за дверь, Лекс так и не успокаивается, продолжая еле сдерживать смех.

– Ну что, думаешь, она загнала кому-то его телефончик вместе с телефонной картой? – спрашивает он, как только мы отходим подальше.

– Не знаю, – я нервно расчесываю царапины на руке, это как-то успокаивает. – Она хорошо о нем заботится.

– Это да, но может она считает, что заслуживает за это какое-то поощрение. Старику его вещи все равно больше не понадобятся, и после его смерти все разберут соседи.

– Мне не нравится эта мысль, – вздыхаю я. – Хотя все может быть.

– Тогда думай, что ей понадобились деньги на самого старика, – предлагает Лекс. – А нам теперь нужно искать, кому был продан телефончик. Сама женщина нам не скажет…

– Зато могут сказать те двое, – заканчиваю за него, с сожалением обернувшись назад. Два старика продолжают свою игру, рядом с номером Кормэга.

Чтобы не бесить кудрявого акбрата Кормэга, Лекс приглашает двух игроков в соседнее кафе, на что они соглашаются с большим словоохотливым удовольствием. Даже за столом с едой они раскладывают свои старые замусоленные карты, но оказываются способны делать три дела сразу: и играть, и жевать, и говорить.

За ужином, на который уходит не менее четырех часов, мы получаем целое море информации никак к нашему делу не относящейся. Например, семнадцать способов жулить в карты и место, где можно спокойно купить литр медицинского спирта. Но после некоторых мучений, у Лекса все же получается повернуть разговор на нужную тему. К счастью наши подозрения не подтверждаются, Кормэг распродал большую часть своего имущества самостоятельно, еще будучи относительно здоровым. Никакого телефона у него никогда не было.

На следующий день Лекс заявляется ко мне подозрительно довольный жизнью.

– Ты уже наработалась сегодня? – спрашивает он, а я только истерически хихикаю, потому что наработаться успела еще ночью. Чтобы догнать график, пришлось заниматься стиркой и глажкой, а потом разбирать одежду по множеству кучек и все это при свете автономной лампы, которую я таскала за собой туда обратно. Все, что мне хочется теперь – это спать, спать и еще раз спать. Потап со мной совершенно согласен – в изнеможении валяется на полу, раскинув лапы. Но у Лекса новые идеи: – Я тут подумал, что раз Кормэг самостоятельно никогда не регистрировал за собой телефонный номер, то, видимо, кто-то сделал это за него. Полагаю, на минус первом можно купить карты, зарегистрированные и на других подставных лиц.

– И что будет, когда мы найдем этих людей? – раздраженно потираю слипающиеся глаза. – Вряд ли они по нашей просьбе сразу же выдадут нам имя того, кому они продали номер Кормэга. Это же явно незаконно, так что все скорей всего анонимно.

– Но попробовать-то можно.

– Эти ребята наверняка не потерпят расспросов. Кто знает для каких дел обычно у них закупаются таким товаром? – я с тяжким вздохом поднимаю Потапа. – Они нас просто уроют.

– Ну это смотря с какой стороны к ним подойти, – загадочно говорит Лекс.

– Да с какой угодно, – мы с Потапом все еще не согласны, и вообще мы спать хотим, нас на подвиги не тянет.

– Вижу, ты сегодня не в духе, – резюмирует Лекс. – По-моему, теперь моя очередь побродить в потемках в одиночестве. Да ладно, – добавляет он, видя мое крайне недовольное лицо, – я просто поразнюхиваю, ни во что ввязываться не буду.

– Мы это уже проходили, кажется, – ворчу я.

– Ну, я-то никакую химию глотать не буду, – намекает Лекс на мое фиаско.

– Я тоже не собиралась сначала.

– Вряд ли твой дилер захочет меня поцеловать.

– Вряд ли он там один. Что если у него есть и женская версия?

Такой вариант Лекса нисколько не беспокоит, так что спускаться мы все же направляемся вдвоем, выскальзываем на платформу во время обеда. На поезде мы доезжаем почти до границы с соседним сектором. А в лифте мы успеваем добраться только до плюс первого уровня, и друг тянет меня наружу.

– Я разузнал, бойцовская школа действует вполне легально и находится над уровнем земли, – разъясняет Лекс.

– Зачем она нам теперь?

– Затем, что ты права, – Лекс уверенно заводит меня в один из тоннелей. Снизу по стеночке идут люди, сверху то и дело пролетают машины, в основном грузовые. – Прежде чем нам соваться с вопросами к серьезным людям, стоит заручиться ненавязчивой поддержкой. – С этими словами он открывает передо мной двустворчатую дверь, надпись на которой гласит «Спортивный клуб «Звездочка»».

"Звездочка" представляет собой просторный зал с огромной клеткой посередине. Остальное место занимают спортивные тренажеры и снаряды. Как только мы заходим, на нас тут же оборачиваются все его немногочисленные в этот час посетители: несколько мужчин и две женщины. Вид у них всех одинаково свирепый, как будто они могут (и настроены) пробивать кулаками стены и жевать металлоконструкции. Но для разминки сойдем и мы.

– Что мы тут делаем? – спрашиваю я Лекса.

– Заручиваемся, – друг преспокойно обводит глазами зал. – Сюда, – схватив меня за руку он проходит в дальнюю часть зала, мимо блестящих от пота верзил, на секунду отвлекшихся от избивания человеческих муляжей и заинтриговано наблюдающих за нами. Полагаю, таких как мы тут давненько не видели. Лекс хоть и набрался сил, ворочая мешки на нулевом, но еще не утратил юношеской стройности и особо мощным на первый взгляд не кажется. А я за последнее время успела только похудеть, а мои спортивные успехи ограничились лишь лазанием по канату туда сюда.

Обойдя клетку, Лекс здоровается за руку с коренастым крепышом, которого я уже кажется где-то видела.

– Это Шальной Буль, – представляет его друг. Точно, я же видела, как Лекс разговаривал с ним возле похожей клетки в подземном клубе, только тогда на нем был ошейник с шипами и он был весь покрыт чьими-то укусами и кровью.

– Стоять здесь нельзя, – разводит руками Буль. – Давайте так.

Он берет в руки какую-то штуковину и поворачивается то ко мне, то к Лексу, чтобы мы наносили по ней удары руками. Лекс пытается одновременно рассказывать нашу историю с телефоном, а Буль комментирует наши неловкие движения. Получается довольно забавно, мы больше смеемся, чем что-то еще, совсем забываем, что в зале мы не совсем одни. Вскоре нашу проблему живо обсуждает весь зал, но с появлением новых людей все разговоры прекращаются.

Судя по всему, мы заявились сюда очень вовремя, пока в зале находились все свои. Но теперь зал наполняется посторонними, к тренерам приходят их клиенты и не похоже, чтобы они были только с нижних уровней, хотя наверняка наверху есть и свои качалки и клубы.

– В общем, я понял, к кому нам надо обратиться, – резюмирует Буль и отсылает нас ждать его наружу.

Мы с Лексом проходим через тоннель и останавливаемся у края платформы, у самого парапета, отделяющего людей от бездонной пропасти. Обеденное время закончилось, так что по обе стороны от него продолжилась обычная дневная суета. На нижних уровнях она даже заметнее, однако еще чуть ниже, на уровне земли, ее как будто отрубает. Хотя теперь я знаю, что и под землей есть своя жизнь.

– Разве вы так хорошо знакомы, почему Буль так легко согласился нам помочь? – интересуюсь я. Меня восхищает умение Лекса с легкостью заводить новых друзей, для меня это что-то сродни магии.

– А я ему просто книжку отксерил, – признается он, – ту, про женщин, благодаря которой я собираюсь растопить сердце офицерши и выяснить у нее старую кличку Кейна.

– А, помню. Но Булю она зачем?

– А затем, что у них там внизу происходят бои не только между людьми, но и с участием подземных тварей, и одна из таких тварей оторвала у Буля детальку. Скоро он накопит на операцию, ну а пока он решил тоже просветиться.

– Ни фига себе! С подземными тварями?! И зачем они только таким занимаются.

– Не знаю, надо самим посмотреть, – предлагает Лекс, – как раз анонсировали бой с серой гончей. Через недельку где-то. Можем сходить, если конечно меня в это время опять персонально не запрягут во что-нибудь.

– Угу, – вздыхаю я, – столько планов и так мало времени. – Сонливость временно покинувшая меня, снова напоминает о себе. Мне удается прикорнуть на пару минут на плече у Лекса, прежде чем появляется Буль.

В подземном клубе сегодня никаких дополнительных развлечений, и народу мало. Под тихую монотонную музыку все разбрелись по углам и решают какие-то свои дела. Включено обычное дневное освещение. Вслед за Булем мы проходим по полупустым коридорам, он только пару раз у кого-то что-то уточняет, и наконец, мы добираемся до кабинетика, вход в которых такой неприметный, что можно запросто пройти мимо, что мы, собственно, сначала и сделали.

Кабинетик больше похож на кладовку, в которую с большим трудом впихнули письменный стол. За последним сидит усатый мужичок с прилизанными волосами. Учитывая его габариты в случае, если ему приспичит встать и выбраться отсюда, ему придется отодвинуть стол, а потом перелезть через него. Хотя возможно что за длинной вешалкой с пестрыми костюмами позади него скрывается потайная дверка. В остальном кабинетик завален разнообразным хламом на многочисленных полках, который вряд ли может понадобиться этому человеку, чем бы он здесь на самом деле не занимался. Зато, если б кто-то решил устроить здесь обыск и попытаться что-нибудь найти, он бы вначале прослезился.