Текст книги "Золотые камни (СИ)"
Автор книги: Дана Канра
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
Глава 12. Последнее свидание
В суровом и несправедливом приговоре, вынесенном Зейнаб Мелек, обвиняли всех подряд. По мнению общественности, виноваты были: Зейнаб, Повелительница Жизни, ее дочь, не сумевшая прикрыть мать от ударов, ее мать Алия, не научившая Зейнаб защищаться, а также пара служанок в их доме. Все, кого винила славная публика, были женщинами, и никто не вспомнил, что на Повелителе Смерти и на Амоне, посмевшем поднять руку на высокородную жену, вины было куда больше.
Слухи ходили разные. В том числе и про беременность Зейнаб.
Было ли это правдой? Возможно, но важнее то, что Мехмет Анвар и его благородные подданные были посвящены в одну очень важную тайну: на самом деле Зейнаб спрятали в безопасном месте. Вместо нее на суд приехала ее сестра-близнец Фатьма, похожая с Зейнаб, как две капли воды.
Повелитель Смерти знал об этом, потому что ему положено знать о всех тайнах листаров. Еще ни одна не скрывалась от его разума, будь она постыдной или невинной. Наверное, это лучше, чем участь императора – жизнь в неведении. Но он ни словом, ни жестом не показал, насколько осведомлен о чужой лжи.
Он точно слышал после суда, как лже-Зейнаб отчетливо произнесла, не сходя со скамьи подсудимых:
– Я желаю принять смерть от огня.
Зал словно вспыхнул от возмущенного ропота.
Традиции южан считались варварством. Каждую зиму они приносили человеческие жертвы своему покровителю – Мириту Соурену, бескровно принося в дар чью-нибудь жизнь. Это было отвратительно и жестоко, но император щадил нелепые законы и причуды каждого уголка управляемой им страны. Лишь бы они не плели против него интриги.
Не воспротивился желанию приговоренной Сет Ариас и на этот раз. Фатьму увели братья, взяв ее под руки с двух сторон. Глядя им вслед, Брентер подумал, что это неверное решение императора стало первым камнем для основания его конца. Род Ариас не продлится долго, и, может, даже, прервется, не дотянув до пятого поколения.
Но справедливое возмездие настигнет нечестивый род много позже, а ему предстоит провожать несчастную душу Фатьмы в Живой Лес уже довольно скоро. Тем и тяжела участь каждого Повелителя Смерти – провожать не только грешников, но и праведников.
Интересно, прогневится ли Падший после того, как о проступке Брентера Райтона станет известно высшим силам?
Посомневавшись какое-то время, Брентер пришел к простому выводу: если бы тот узнал и разозлился бы из-за этого, то обязательно упомянул бы в их последней недоброй беседе. Падший мог быть гневным, жестоким, безжалостным, но он никогда ничего не утаивал и не скрывал.
Облегченно вздохнув, Брентер послал Ольме утешающий и добрый взгляд, но она покосилась на него, словно на незнакомца, и отвернулась, чтобы заговорить с мужем.
Что же, их порочная любовь тяжелее и мучительнее, чем козни Падшего. С этим предстоит смириться.
Брентер Райтон вышел из зала суда, не оглядываясь и не жалея о своих решениях.
Предстояло отправляться домой, чтобы утешить бедную, страдающую Селму. Сам он постарается не страдать от разлуки с Ольмой, подогревая свои разумные мысли доводом о безопасности бедняжки императрицы и их общего ребенка.
Когда император Сет садился в колесницу, то зачем-то послал Брентеру острый, тяжелый и мрачный взгляд – словно хотел видеть его насквозь. И это было довольно скверным знаком. На секунду ему показалось, будто Сет Первый сумел неведомым образом прочесть дерзкие мысли листара.
***
Джонатан и Акана некоторое время уговаривали гостя остаться. Обещали поговорить с императором насчет того, чтобы тот снял свою непонятную опалу с Брентера. Но тот не желал проводить в Вете ни единого дня. Этот огромной город, сердце Фиалама, был переполнен чернотой смертей и грязью грехов, пусть этого никто не желал видеть.
– Мне нужно спешить, – сказал он добродушно в ответ на все уговоры. – Меня ждут дела листарства. И моя Селма.
Эти слова прозвучали с необычной для воплощения самой Смерти нежностью, в которую он сам едва не поверил.
Разговор произошел во время очередного завтрака, через четыре дня после суда. Пока молодые супруги отдавали должное хлебу, сыру и молодому вину, Брентер уныло размышлял о своих обязанностях. Совсем скоро он увидит Селму – поверит ли она в его безгрешность?
Должна поверить. Должна понимать, что в присутствии императора он ни разу бы не осмелился заговорить с императрицей или даже послать ей пылкий взгляд. Но про ребенка он ничего не знает, и слишком многие рады будут сообщить Селме о последствиях его неверности. Адена Аллен, Мириты, возможно даже юная служанка Селмы.
Но у последней должен быть большой мотив. Ольма успела обмолвиться в их последнюю встречу, что Флавия очень верна госпоже.
– В таком случае мы всегда будем рады видеть вас своим гостем, – радостно сообщила Акана и с улыбкой посмотрела на такого же сияющего мужа. – Приезжайте в столицу. Здесь намного интереснее, чем в Эртвесте.
– Если бы Эртвест не требовал постоянной работы и ведения дел, мы бы жили здесь всегда, – сообщил Джонатан, нежно глядя на супругу. – Но мой отец считает, что я слишком мало учусь важным вещам.
– Господин листар Нортон намерен забрать нас из столицы в конце весны, – сказала Акана с некоторым сожалением.
Рассеянно кивнув, Брентер подумал, что старик Нортон слишком слаб, чтобы пережить суровую колючую зиму, а не то чтобы уехать теплой весной. За все время пребывания в Вете он ни разу не спустился к общему столу и принимал пищу у себя в комнате. Или спал. Даже на суд отправился Джонатан, а больной старик остался дома. Как он вообще доехал до столицы невредимым?
– Я верю, – сказал он медленно и негромко, – что рано или поздно мы все сюда вернемся.
Уезжать Брентер собирался послезавтра. Еще не все его люди собрали вещи и простились с обретенными столичными товарищами. Двое умудрились подхватить простуду – им придется возвращаться самостоятельно или ждать тепла. А он пока написал душевное письмо для Селмы и отправил с гонцом, в надежде, что тот доберется до Эртвеста раньше Брентера.
Тяжело ехать по дорогам, обильно заваленным замерзшим снегом. Трудно находиться в столице и знать, что здесь есть женщина, ради которой готов отдать все, но не смеешь подвергать ее смертельной опасности.
Как только Джонатан и Акана удалились, слуга проводил в дом юную миловидную девушку. Они уже встречались, когда Ольма сбежала в Эртвест, и на душе у Брентера осело темной пылью страшное предчувствие.
– Господин листар! – выпалила девушка, едва увидев его, и низко склонила голову. – Господин листар, моя госпожа просит встречи с вами.
Он искоса посмотрел на нее, словно ожидая подвоха.
– Это она тебе так сказала?
– Да…
– Или недоброжелатели?
Флавия вздрогнула, поежилась, но не отвела взгляда. Значит, никак с врагами не связана. Пока что.
– Она ждет вас в беседке. Неподалеку от рыночной площади и замерзшего фонтана.
В непокорном сердце Брентера снова полыхнула любовь, его охватили страсть, вожделение, мечта скорее обнять любимую женщину, чтобы никогда больше не выпускать из своих объятий. И никакие Мириты не станут им преградой и помехой! Стайка служек Падшего – ничто! Жизнь и Смерть выше всего и выше всех!
Шагая к беседке, вслед за Флавией он кутался в меховой плащ и не переставал убеждать себя в этом.
Флавия не обманула – в беседке действительно ждала красивая беловолосая женщина с грустным лицом. И он бросился к ней, ни минуты не раздумывая. В висках грохотала кровь, пересохло во рту, а он больше не чувствовал страха, тоски и тревоги.
Ольма бросилась ему навстречу и упала в распахнутые объятия. Уткнулась лицом в плечо любимого и крепко его обняла.
– У нас мало времени! – зашептала она ему на ухо. – Император хочет испытать тебя!
– Что?..
Отстранившись от любовника, Ольма с грустью заглянула в его глаза и тяжело вздохнула. В огромных синих глазах дрожали слезы.
– Он будет давать тебе сложные задания и приказы. Понимаешь, он достаточно видел подвигов наместников Миритов, чтобы доверять им. Пятый листар для него, как палка в колесе колесницы… – императрица запнулась, смутившись каламбура. – Словом, он хочет узнать, действительно ли ты достоин… его милостей…
– Это из-за подозрений? Он знает, что мы были влюблены друг в друга… до вашей свадьбы?
Последние слова дались Брентеру особенно тяжело.
Ольма смотрела на него с сочувствием и тревогой, это усилило дурное предчувствие. Но он пытался оставаться спокойным, насколько это было возможным.
– Фиаламский народ не доверяет Сету, – прошептала она еле слышно, напряженно глядя куда-то позади Брентера. – Он пойдет на все, чтобы сохранить свою власть. Я прошу тебя, будь осторожнее. Он не доверяет ни мне, ни тебе, ни кому-либо из других листаров.
– Император попытается убить нас? – спросил прямо Брентер.
И Ольма быстро кивнула, пряча страх в глазах.
– Если его не остановят.
От автора: Дорогие читатели! На частое написание новых глав меня вдохновляют ваши звездочки и комментарии! Буду очень рада каждому знаку внимания с вашей стороны! Заранее спасибо всем!
Глава 13. Пророчество и приказ
Маленький островок жалко ютился посреди огромного океана. Яростно шипя, волны ударяли о светлый песок, оставляли на нем соль и белую пену. Но даже они были бессильны добраться до небольшого каменного дома, предназначенного для свиданий и попыток скрыться от преследования.
Брентер стоял возле плотно закрытой двери, слышал плеск воды, и пытался понять цель своего пребывания в этом месте. Он уже смирился с тем, что больше не увидит Ольму, поэтому не надеялся на свидание. И в то же время знал, что его пока не преследуют легионеры императора Сета. Значит, он не скрывается здесь. Дрожа от пронизывающего холода, мужчина озирался по сторонам, но ничего, кроме бедноватой обстановки не мог узреть.
Деревянные двери скрипели от сильного ветра и пошатывались на несмазанных петлях. В крупных прорехах между дверями, показывающимися при каждом их движении, маслянисто блестели далекие темные волны. И в этот момент Брентер особенно остро ощущал свое одиночество в этой глуши.
– Здесь есть кто-нибудь? – спросил он громко, но без особой надежды.
Больше всего он ожидал услышать эхо, легко отлетающее от стен, но никак не ответ. До боли знакомый голос, старческий, уверенный, и убийственно спокойный, произнес всего одну фразу:
– Здесь есть только твоя истинная судьба, Повелитель Смерти.
Брентер так и подскочил на месте от неожиданности.
– Творец?..
Рваный срывающийся шепот, хрипотца в голосе, пересохшие от волнения губы. Он не ожидал услышать здесь никого, разве что любимую Ольму.
– Ты грешен, сын мой, – Творец не ответил на вопрос, но продолжал медленно тянуть ядовитые слова. – Ты разгневал Падшего и обязательно прогневишь императора. Постарайся не прогневить себя сам.
– Что вы хотите сказать этим, отче?! – задохнулся Брентер от страха и гнева.
– Правду, сын мой. Я никогда и никому не говорю ничего, кроме правды.
Эти слова подействовали на Брентера обезоруживающе. Он не посмел бы поставить под сомнение слова самого Творца, и поэтому прикусил язык. Сейчас его не должно волновать будущее, но что насчет настоящего?
– Я здесь из-за любви? – спросил он озадаченно.
Щеки вспыхнули – к ним прилила горячая молодая кровь. По шее сзади что-то быстро полоснуло, словно кто-то невидимый ловко провел по открытой коже острейшим мечом. Не успев ничего понять, Брентер Райтон схватился за шею, торопливо ощупал ее и опрометью выскочил из хижины, надеясь на свободу и безопасность.
Здесь волны шумели громче, а круглая луна, налитая холодным серебром, щедро лила драгоценный свет на соленую воду и мокрый песок. Не вполне понимая, зачем это делает, Брентер вытянул руки вперед и вздрогнул, увидев темные кровавые пятна на ладонях. До того, как он прикоснулся к шее, они были чистыми.
Еще одно прикосновение – и кровь уже заструилась по запястьям, пачкая рукава. Ее было очень много на шее, но почему она не текла за шиворот, щекоча кожу спины? Брентер не мог этого понять, и оттого злился, искренне надеясь на объяснения Творца.
Но зачем возвращаться в дом, если только что сбежал оттуда прочь?
– Нелепо… – пробормотал мужчина, пытаясь успокоить сам себя.
Тяжелый старческий голос за спиной дал ответ на все его вопросы парой фраз:
– Ты слишком много сделал хорошего и плохого, Повелитель Смерти. Горячая кровь схлестнулась с холодной, родилась твоя смерть.
Не понимая, что больше его ужаснуло, леденящий голос или мрачное предсказание, Брентер Райтон с отчаянием посмотрел в темные небеса. И громко закричал, надрывая горло и легкие.
А потом очнулся.
***
Брентер обнаружил себя там, где предпочел бы не появляться вовсе: в императорском дворце. Кто-то положил его на жесткий диван, обитый голубым бархатом, и заботливо укрыл легким одеялом. Теплее от этого, впрочем, не становилось. Немного полежав, оценив по достоинству пышную роскошь императорской залы, он попытался подняться и тут же со слабым стоном опустился обратно на подушки.
Голова невыносимо болела, словно кто-то с силой ударил его по затылку, а в ушах стоял страшный гул.
– Где я? – зачем-то спросил он хрипло и очень тихо, хоть и знал заранее, что никто не ответит.
Но ошибся. В ответ прозвучал приглушенный и до боли знакомый женский голос:
– У меня в гостях, милый Брентер.
Повернув голову, он увидел Ольму, сидевшую на стуле и смотревшую на него с бесконечной любовью в усталых синих глазах. Брентера охватила сильнейшая нежность. Захотелось вскочить на ноги, подхватить любимую женщину на руки, зацеловать и убежать вместе с ней из дворца. Но страсть и вожделение тут же охладила тяжелая мысль о том, что их схватят, едва они выбегут из этой комнаты.
– У тебя? – переспросил он шепотом.
– Я императрица. Это и мой дворец тоже, а не только Сета.
На последних словах она грустно улыбнулась, и Брентеру снова захотелось поцеловать ее в приоткрытые губы. Жаль, что он слишком слаб и не может даже сесть, а не то чтобы подойти к Ольме.
И он тут же порадовался этому.
Открылись двери. Неспешно ступая по алым коврам, в залу вошел император Сет и, прищурившись, посмотрел на безмятежно сидевшую супругу, ее задумчивое лицо и безвольно сложенные на коленях руки. Затем этот острый пытливый взгляд перелетел, подобно крупной хищной птице, на Брентера. Но и тот не дал ни малейшего повода подозревать себя в чем-либо.
– Добрый день, господин листар.
– Добрый… – бессильно прохрипел тот.
– Вы изрядно напугали своих людей, когда упали в обморок в снег прямо перед беседкой, – сообщил Сет, растягивая слова, словно продолжал испытывать Райтона. – Что вас так напугало?
– Я не знаю. Не помню.
Все, что сохранилось в памяти, это испуганные слова Ольмы о жестокости императора. Намек на то, что рано или поздно Сета свергнут разозленные листары и благородные. И все. После этого черный провал – вплоть до прихода в сознание здесь.
– Раньше вы пугали людей смертью, теперь обмороками, – задумчиво проговорил император, с преувеличенным интересом разглядывая потолок, а потом вдруг метнул любопытный и хитрый взгляд на жену. – Ступайте, неанита. У меня к листару сугубо мужской разговор.
– Да, неано.
Она должна была назвать его «Ваше Величество», но на сей раз решил проявить самую толику непокорности – именно в тот момент, когда он едва ли обратил бы внимание. Больше не глядя на Брентера, словно того вообще не существовало, молодая женщина встала и медленно покинула комнату.
Проводив ее долгим внимательным взглядом, император повернулся к Брентеру.
– Признаться, вы меня озадачили своим слабым здоровьем, – произнес он с должной долей ехидства, как только за женой закрылась дверь. – Я рассчитывал на сильного воина, который отлично послужит государству.
– В Фиаламе очень много сильных воинов, Ваше Величество.
– Мне это известно. Но не лучше ли, когда предводители подают пример?
Райтон молча смотрел в порочно-красивое, отвратительно ухмыляющееся лицо, и не знал, что ответить, кроме откровенной дерзости. Почему-то сам император не хотел подать пример листарам в любой из добродетелей, но требовал от них большего.
Сет тоже смотрел на него, но с любопытством и усмешкой. Как голодный удав на жирного кролика.
– Вставайте, неано, – велел он отрывисто. – Поборите слабость и боль!
Стиснув зубы, Брентер поднялся на ноги. Голова кружилась, в висках стучала кровь, а к горлу подступила гадкая тошнота. Император Сет Ариас был его врагом и соперником, поэтому о слабостях Брентера никогда не должен узнать.
– Вы породили пищу для размышлений у западных сплетников, – радостно сообщил Сет. – Что будете с этим делать?
Брентер не замедлил с ответом:
– При любой возможности я проявлю себя лучшим образом.
– У вас есть такая возможность, – вкрадчиво произнес император.
Время в зале остановилось, пространство стало вязким, как застоявшаяся болотная вода. Брентер пытался не бояться, но это не помешало Сету одарить его очередной противной улыбкой.
– Дело вот, в чем, дорогой неано Брентер, – доверительным и добрым голосом начал Сет. – Младшая дочь северного листара сбежала из родового поместья к аранийскому мальчишке.
– Незнатному? – случайно вырвалось.
– Это не имеет значения. Она сбежала с врагом, пусть даже не желающим Фиаламу никакого зла.
Брентер молча кивнул. Он твердо знал железное правило Фиалама: войны с Аранией никогда не прекратятся. И те, и другие желают расширить границы, и ни на чьей стороне правды нет. Пройдут долгие кватрионы, каждый из которых в сто сорок четыре года длиной, а войны сохранятся, как доказательство жизни этого мира.
Вместо ответа он лишь коротко вздохнул и вопросительно посмотрел на своего государя.
– Северный листар, Ганс Дальгор, слишком стар и немощен, а его сын – молод и неопытен, – продолжал император. – Их благородные подданные считают ситуацию слишком скользкой, чтобы вмешиваться. Но все усугубилось тем, что единоутробный брат этого мальчишки – внук Ганса.
– О да, – Брентер выжал неестественную улыбку. – Понимаю. Семейные связи листаров запутаны и сложны.
Император поморщился с недовольством и брезгливостью.
– Дальгоры вообще слишком тепло относятся к мирным аранийцам. Это создает проблемы.
– Согласен, – поддакнул Брентер, пока император не перешел на тему супружеских измен и незаконнорожденных детей.
– Другим аранийцам это родство понравилось еще меньше, чем нам с вами. Они захватили Эльзу Дальгор с ее женихом и малолетнего Стефана Брота – ее же племянника. Продали сару в рабство. Вам предстоит отправиться в аранийские земли, неано Райтон, и освободить их.
Брентер быстро кивнул, сразу понимая, что отказаться от приказа не выйдет. Хватает и того, что император относится к нему очень скептически, раз не поленился послать на верную смерть. Старый Ганс всю жизнь до появления Миритов рыбачил и охотился, он несведущ в военном деле, а вот Брентер Райтон воевал с аранийцами едва зародилось государство Фиалам.
Поэтому с него и спрос больше.
– Что я должен сделать после этого? – спросил Брентер как можно невозмутимее.
– Постарайтесь переманить мальчишку на нашу сторону. Будет очень хорошо, если вы заберете сироту Стефана и отвезете на воспитание к его деду.
– Хорошо, – ответ прозвучал коротко и отрывисто. – Будет исполнено, Ваше Величество.
Что именно будет исполнено, он не знал, но догадывался. Обычно такие храбрые спасатели умирают в бою или на плахе. Именно на это рассчитывал подлый император, и больше ни на что.
Брентер прямо посмотрел в синие глаза императора, наполненные подлым смехом, и отвесил короткий поклон – единственный возможный достойный ответ, который он мог дать.
– Я сделаю все, Ваше Величество, – ответил Повелитель Смерти, и его голос прозвучал легко, решительно, твердо.
Глава 14. Спасительные беседы
Ольма знала, что магия Повелительниц Жизни и Анваров очень схожа. Но если последние могли только возвращать умерших к жизни, то она могла увести невинные души в Живой Лес. Некоторые подозревали, что это свойство имеют женщины из семьи Анваров. Возможно, поэтому от бедной Фатьмы решили избавиться.
Императрица Фиалама не винила бедняжку в мужеубийстве.
Если собака сбесится и нападет на прохожего, ее лучше убить. А чем лучше человек, потерявший рассудок и ставший опасным для окружающих? Разве что титулом. Но не стоит забывать, что благородный Амон Мелек был титулован именно за счет своего брака с Фатьмой.
Сразу на следующий день после суда Ольма пыталась поговорить о приговоре с мужем, но тот лишь небрежно махнул рукой.
– Неанита, эта женщина сама приговорила себя к смерти.
– Но она же не знала о возможности изгнания или крупного штрафа…
– Какое несчастье! – кинул с презрением Сет. – Ей следовало разбираться в этом вопросе лучше!
Его лицо настолько исказила ненависть, что Ольма в ужасе отшатнулась от мужа.
За высокими и крепкими стенами дворца дул холодный ветер, играясь со снежной пылью. Над Ветой нависли серые небеса – это Творец скорбел и хмурился из-за убиваемых ежедневно людей. Неважно, как они умирали – на плахе ли, в своих ли домах, а может в боях и походах. Но смерти оставались смертями, и совершали их как простые люди, так и маги.
Совсем скоро живот Ольмы начнет увеличиваться. Она знала это и чуть-чуть боялась попадаться на глаза зловредной Адене Аллен. А тут еще и эта страшная казнь, которую Сет называет добровольным выбором.
Слуги подали завтрак. Мягкий хлеб и соленый сыр. Молодое вино. Питье Ольмы разбавили водой – считалось, что если младенец в утробе употребит вместе с матерью хоть каплю чистого вина, то обязательно станет пьяницей. Пока Ольма ела, старалась не смотреть на молчаливого мужа, и уж тем более не говорить с ним.
Повелительницы Жизни лучше всех знают, как ужасна смерть.
Императорам принято казнить, наказывать, запугивать непокорных, и им же приходится задабривать народ время от времени, чтобы не было бунта. Но Сет, судя по всему, не собирался делать этого. Ему нравилось мучить виновных. В свите императрицы ходили скользкие толки, будто показательный суд над Фатьмой был одним из многих судов. Остальных узников бросали в темницы, заковывали в цепи и приговаривали к жестоким казням.
Сказать Сету о своей осведомленности насчет его сурового нрава?
Только не это.
Ольма твердо знала: муж сразу же усмехнется и скажет, что беременные женщины воспринимают все слишком близко к сердцу. А споров и возражений он не потерпит. Проще упрямо промолчать, чем с жаром спорить, ожесточенно доказывая свою правоту, как Ольма обычно и поступала.
Из-за беременности ее часто клонило в сон. Мысли путались, обрывались, забывались. Она с тревогой вспоминала свою мать и боялась за две жизни – свою и ребенка. Особенно, когда Сет узнает, что младенец не от него.
Но пока ей нужно убедить Миритов в необходимости ей помочь.
Стоило вспомнить этих огромных мужчин с божественной сущностью, верных питомцев Падшего, как душа Ольмы сжалась в дрожащий комок. Во рту появился привкус металла – от ужаса или от предвкушения неизбежного, неотвратимого? Падший пообещал отобрать младенца сразу после рождения, но даже он со своей необъятной силой едва ли умеет обращаться с детьми.
Впервые Ольме захотелось, чтобы ребенок не родился или появился на свет мертворожденным. Это куда лучше, чем задохнуться, наглотавшись серы, на руках у проклятого Подменыша!
Сказавшись в тот день нездоровой, молодая императрица закрылась в своих покоях. Усевшись перед окном, она напряженно вглядывалась в крупные красивые снежинки, кое-как видимые за слепым, украшенным морозными узорами, окошком. Сердце ныло от чего-то неизвестного и оттого страшного, а магия Жизни предсказывала, что кто-то с ней расстанется.
Ей захотелось поговорить с Брентером. Как с другом или как с соперником, но не как с любовником. Обсудить по душам положение дел в мире живых и в мире мертвых, продумать обман Падшего и спрятать ребенка так, чтобы до него не дотянулись смуглые руки старого южного листара. Анвары – люди страшные. Полоумный Мехмед Анвар без труда отдал на заклание родную дочь – разве же они пожалеют приемного ребенка?!
Забыв об осторожности, Ольма с трудом дождалась появления в комнатах Флавии. Та вошла тихонько, легко, почти незаметно, и чуть не напугала внезапным появлением госпожу.
– Где ты ходишь? – нервно спросила она растерявшуюся девушку, меряя комнату быстрыми шагами. – Принеси мне чернила, папирус и перья.
– Госпожа…
– Что такое?
– Я заговорилась с молодым Клавдием в коридоре… – девица заметно смутилась и опустила голову, у нее порозовели щеки. – Он обмолвился с удивлением, что господин герцог Райтон отправляется на срочное задание императора.
Снег за окнами на миг показался Ольме черным. Она судорожно вздохнула и откинулась на мягкую спинку кресла.
– Что за задание? – спросила она непослушными губами, без всякой надменности. Только тревога и страх наполняли голос императрицы.
– Я не знаю, но он… то есть господин герцог Райтон сказал, будто едет в Аранию.
Ольма хотела, было, подскочить на месте и горестно завыть от боли, словно раненая волчица, но она стиснула зубы и молча смотрела на служанку. Флавия опустила глаза и склонила голову, ожидая то ли новых приказов, то ли ругани за дурную весть. Ведь из Арании сложно вернуться, особенно разведчикам и шпионам.
Сомнительно, что император отправил туда Брентера в составе легиона. Ее любимый ни дня не воевал, а еще хорошо знает аранийский и умеет держать язык за зубами, если придется. Всех этих качеств достаточно, чтобы получить соответствующий приказ.
Закрыв лицо руками, Ольма сползла по стене. Ее душили злые слезы и отчаяние.
– Как же так, Флавия… – пробормотала она. – Он уезжает, может быть, не вернется, а я даже не смогу попрощаться с ним…
– Госпожа, не ходите к нему! – испугалась девушка. – Не пишите писем! Его Величество только и ждет, что вы оступитесь!
– Ты права, – тихо и задумчиво проговорила Ольма, хотя всю ее трясло от отчаяния и ненависти. – Но откуда он знает и подозревает о нас?
– Вы были влюблены до свадьбы с ним, – осторожно напомнила служанка. – В неано Брентера…
Ее слова были очень правдивыми и невыносимо болезненными, но Ольме ничего не оставалось, кроме как послушаться и остаться на месте. Если правящий супруг и замышлял какую-то хитрость, чтобы поймать влюбленных с поличным, то крупно просчитался.
А ей нужно постараться забыть про Брентера, как можно скорее, и думать про младенца. Осталась пара месяцев с небольшим до тех пор, пока живот начнет увеличиваться. На время беременности лучше уехать куда-нибудь подальше от дворца, с его хищными интригами и злыми сплетнями. Для этого придется задобрить Сета. Возможно, он сейчас занят государственными делами и ему не помешает немного женской ласки.
– Флавия, приготовь мое платье гербовых цветов Кроунов, – распорядилась молодая женщина, вставая. – И потом уложишь мне волосы. Не забудь про украшения.
– Что вы задумали? – охнула служанка.
– Пока не могу сказать. Но, возможно, мы скоро уедем…
– Госпожа!
– Не причитай, дорогая. Не в Эртвест же мы сбежим, как в прошлый раз.
И Флавия улыбнулась с явным облегчением. Непонятно, чего боялась эта добрая и наивная девушка: то ли за госпожу, которую в любой момент могут казнить за измену, то ли за себя, которую могут убить за соучастие в выходках императрицы. Все ее тревоги были оправданы, Ольма не осуждала девушку ни за что.
Платье чудесно облегало худую и пока еще стройную фигуру. Впервые за много дней Ольма позволила себе улыбнуться.
Больше в ближайшие дни она не пыталась связаться с Брентером Райтоном, и даже старалась не вспоминать об этом человеке. Словно его и не было. Наверное, лучше ей будет рядом с императором, а ему – рядом с красавицей Сельмой. Их сын станет новым Повелителем Смерти, а не странным порождением света и тьмы…
Несколько дней Ольма внимательно наблюдала за неизменно мрачным настроением мужа, и только через седмицу решилась спросить, отчего тот так тревожен и грустен.
Общий обед проходил в Большом зале. Там ели Сет и Ольма, а в маленьком зальчике, примыкавшем к нему, несколько придворных и братья Коваль. Отсутствию последних Ольма искренне радовалась – она терпеть не могла видеть их высокие крепкие фигуры и осуждающие лица. Ей все время казалось, будто они знают обо всех ее грехах.
– Плохие новости с боевых полей, неанита, – ответил он на прямой вопрос сумрачно. – Наши люди гибнут все больше и больше. Приходится скрывать это от листаров.
– Вы же не пошлете листаров на войну? – спросила она, и сразу взглянула в глаза Сета, надеясь распознать ложь.
– Пока листар Райтон отправлен в разведку. Но это вынужденная мера.
Что же, хотя бы он честен с ней, пусть и не до конца.
– Ваше Величество, не угодно ли вам сменить обстановку? – ее голос дрожал, как натянутая струна, но Сет, на удивление, не воспринял это, как слабость. – Я бы не хотела, чтобы этот ужасный суд оказал сильное влияние на меня… и наше дитя.
Во ответном взгляде Сета не было подозрений или злости, только тепло и свет. Он ждал первенца и не подозревал об обмане, а потому легко согласился отправиться в поездку.
Через несколько дней император и императрица с небольшой свитой и охраной выехали в направлении Синестры – императорскими угодьями между южными и восточными землями.
