Текст книги "Твоя правда (СИ)"

Автор книги: Дана Грэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Глава 15

За час до ужина, когда я уже собиралась, зазвонил телефон. Я остановилась, обмахиваясь сухими волосами, и снова увидела незнакомый номер. Этот номер не принадлежал Майло, и мне стало интересно, кто же это был. Я осторожно ответила:

– Алло? – и была удивлена, услышав знакомый низкий, грубый голос.

– Харпер, – сказал Риверо, – это я. Майло сказал, что ты придешь сегодня вечером. Я хотел предложить подвезти тебя?!

Я была ошеломлена. Риверо предлагал меня подвезти? Опять?

– С чего вдруг?– С подозрением спросила я. Что он может извлечь из этого? Он не любил меня так же сильно, как и я его.

– Сегодня День Благодарения, – сказал он в ответ.

Но я на это не купилась. – Не похоже, что ты испытываешь ко мне благодарность, – едко заметила я, – поэтому я не могу не задаться вопросом, откуда такое благородство.

Он испустил протяжный вздох.

– Тогда я буду откровенен, – сказал он на удивление серьезным тоном, – Ты меня раздражаешь, но ты явно не тот человек, за которого я тебя принял. Если тебе нужна причина для этого, то подумай об этом как об извинении; температура упадет, будет холодно, и любой предпочел бы теплую, комфортную поездку в канун Дня Благодарения.

Я не ожидала такой искренности и не знала, как реагировать. К своему ужасу, я почувствовала, как меня захлестнула волна облегчения, словно с плеч свалился груз, о существовании которого я даже не подозревала.

Он только что признался, что был неправ. Он говорил это серьезно, и когда я наконец почувствовала себя легче, чем с тех пор, как пересеклась с ним, я ответила:

– Хорошо.

– Круто, – сказал он, и его голос стал немного жестче, чем раньше, – я заеду за тобой через полчаса.

Мы повесили трубку, и я уставилась на свой телефон, испытывая смешанные чувства по этому поводу. По-своему он извинялся, и хотя я чувствовала это облегчение, оно не стерло внезапно все, что произошло между нами, и я была уверена, что он не стал относиться ко мне теплее. Он сам так сказал; я раздражала его так же сильно, как и он меня, и это чувство не собиралось уходить в ближайшее время.

Тем не менее, я не могла не чувствовать себя немного тронутой тем, что он предложил подвезти меня, чтобы я не была на холоде. Он сделал это у Майло неделю назад, напомнила я себе. Он также принес мне одеяло. Несмотря на то, как он вел себя со мной все это время, Риверо все же был хоть немного внимательным.

Или, может быть, я слишком все преувеличиваю....

Закончив причесываться, я нанесла мягкий макияж и оделась в повседневный наряд из темных джинсов, черной рубашки с длинными рукавами, ботинок и пальто, взяла лазанью в пакетике, и когда я закончила наносить немного натуральной красной помады, я получила сообщение от Риверо, что он был снаружи.

Я вышла, увидела его машину и села на пассажирское сиденье, чувствуя себя немного неловко. Закрыв за собой дверь, я взглянула на него. Он тоже был одет небрежно, в джинсы и длинное черное пальто, его волосы беспорядочно завивались вокруг лица. Его подбородок был покрыт щетиной, а темные глаза смотрели на дорогу, когда он завел машину.

– Вкусно пахнет, – сказал он в качестве приветствия, когда мы выезжали с моей улицы на главную дорогу.

– Я приготовила лазанью, – ответила я, – по просьбе Майло.

Он кивнул. – Он любит итальянскую кухню.

Наступила тишина, нарушаемая негромкой музыкой, доносившейся из радиоприемника. Я не знала, что сказать или как себя вести. Какая-то часть меня до смешного боялась сказать что-нибудь, чтобы снова не вывести его из себя, но другая часть меня знала, что этого не произойдет. По крайней мере, не сегодня. По какой-то причине он поднял белый флаг, и я не собиралась ничего делать, чтобы поставить это под угрозу.

Я поняла, что так устала от того, что он меня не понимает....

Но прежде чем я успела подумать, он заговорил, нарушив молчание: – У тебя все в порядке с музыкальной акустикой?

Он пытался завязать разговор, я это знала, но вопрос все еще раздражал меня. – После того, как я получила основы, остальное стало довольно легко понять, – ответила я, стараясь не показывать своего раздражения.

Видимо, мне это не удалось, так как он понимающе посмотрел на меня. Он мог бы легко придраться к этому, мог бы легко испортить маленькую попытку цивилизованной беседы до еще одной перепалки, но все, что он сказал:

– Это хорошо.

Немного успокоившись, я промолчала. Неловкое молчание снова повисло в машине.

Но Риверо этого не хотел.

– Я так и не услышал благодарности, – пробормотал он.

Я бросила на него взгляд, пытаясь определить, отменяет ли он свой белый флаг в конце концов, когда поймала легкую улыбку на его лице. Нахмурившись в замешательстве, я все же сказала:

– Спасибо.

Он усмехнулся, снова застав меня врасплох.

– Ты сегодня очень любезна, – заметил он, приподняв бровь. – Это заставляет меня задуматься...

Тогда я закатила глаза.

– Моя злость – это не мое естественное состояние, – сообщила я ему немного резко, – если бы ты спросил моих друзей, они сказали бы тебе, что я на самом деле довольно спокойный, даже холодный человек.

– Да, – сказал он, и его улыбка исчезла, – они так и говорят.

Я усмехнулась, не в силах сдержаться. – И ты, очевидно, думаешь, что они ошибаются.

Он удивил меня, сказав: – Не совсем, я просто думаю, что они совсем тебя не знают.

Это было почти смешно. Почти. – Ты в серьез думаешь, что это так? – Спросила я с сарказмом в голосе. – Ты так хорошо разбираешься в людях.

Он рассмеялся, и я поняла, что никогда раньше не слышала его смеха. Он был насыщенным и низким, полным неподдельного юмора. – Я заслужил это, – сказал он, снова удивив меня. – Но на этот раз я не ошибаюсь.

Я сложил руки на груди. – О, неужели?

– Да, действительно, – он взглянул на меня. – Я думаю, ты просто никогда не подпускаешь их достаточно близко к себе, чтобы узнать, кто ты на самом деле.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мое тело замерло. Это была инстинктивная, вполне естественная реакция на его слова. Но не потому, что это он сказал их, а потому, что он не был первым, кто сказал их мне.

"Ты никогда никого к себе не подпускаешь, Пейдж. Я был таким дураком, думая, что стал тем единственным, кто действительно заставил тебя показать, кто ты на самом деле.”

Мой первый парень, Кларк, сказал мне эти слова в тот день, когда мы расстались. Мы были вместе уже несколько месяцев, и только тогда он понял, что я держу часть себя подальше от него.

И все же Риверо, который едва знал меня, сумел прийти к этому выводу быстрее и точнее, чем все остальные, всего лишь после нескольких встреч. И это было тревожно, потому что я думала, что проделала хорошую работу, изменив себя, что я была настолько открытой, насколько это было возможно с моей Гестией, Айви, Майло и Марком. Но Риверо видел все насквозь. Он воспринимал это как игру – и откуда ему было знать? Как он мог читать меня так хорошо, после того как судил обо мне так неправильно?

И напрашивался вопрос: знали ли об этом мои друзья? Неужели они считают меня лгуньей, потому что я пытаюсь стать кем-то другим, кем-то лучше, чем я есть на самом деле? Думали ли они об этом, когда пытались задавать мне личные вопросы, а я всегда уклонялся от них?

Так что же он сказал обо мне? Неужели я действительно играю? Неужели мне не удалось стать кем-то, кто заслуживает хороших друзей, таких как Гестия и Айви? Неужели я настолько прозрачна?

– Я думаю, – медленно произнесла я ровным голосом, – что иногда лучше держать свое мнение при себе.

После того как мои слова слетели с губ, в машине снова воцарилась тишина, но эта тишина была еще более напряженной, чем прежде. Риверо не смотрел на меня, не сводя глаз с дороги, а ощутила странное чувством в животе. Это было не чувство вины, но почти сожаление. Как будто я только что упустила что-то важное, что, возможно, никогда не получу снова.

Глава 16

К счастью, вскоре мы прибыли в особняк Майло, и я наконец-то смогла забыть о нашем разговоре с Риверо.

Гэвин, который был ближайшим другом и соседом Майло по комнате, открыл дверь и провел нас к обеденному столу, который уже был накрыт для ужина. После того как мы поздоровались с Майло, он взял у меня лазанью и поставил ее на стол, понюхав.

– Черт возьми, девочка, – сказал он с благодарностью, – как ты так хорошо готовишь?

– Я наполовину итальянка, – ответила я с улыбкой, усаживаясь. – Меня научили нескольким трюкам.

– Потрясающе, – повторил Майло, прежде чем предложить всем сесть. В итоге я оказался с Риверо и Майло по бокам, а передо мной-Гэвин. – А теперь, – сказал он, когда мы все были готовы, – прежде чем мы начнем ужинать, давайте все возьмемся за руки и скажем, за что мы благодарны.

– Ты говоришь, как моя бабушка, – рассмеялся Гэвин. – мы не должны этого делать. Нас всего четверо. Ни одного взрослого.

– Это традиция, – настаивал Майло, ухмыляясь и поднимая руки. – начнем.

Мы неохотно подчинились. Я взяла Майло за руку, потом нерешительно взяла за руку Риверо, а он взял мою, и я ощутила, что его ладонь больше моей, и такая теплая и грубая. Я отказывалась замечать легкое покалывание, пробежавшее по моей правой руке при этом прикосновении.

– Я начну, – сказал Майло и закрыл глаза. – Я благодарен за то, что прожил лучшее время в своей жизни. Я благодарен за своих родителей и сестру. Я также благодарен Гестии, которая является любовью всей моей жизни.– Он помолчал. – Я так рад, что встретил тебя, Диего, – улыбнулся он, – и что ты помог мне с учебой и экзаменами. Я так счастлив, что познакомился с тобой, и что ты стал одним из моих самых близких друзей. И тебе тоже, Гэвин, – добавил он, – и тебе, Пейдж. Я счастлив быть здесь с вами тремя, и я благодарен, что вы любите меня достаточно, чтобы быть здесь.

После этого последовала короткая пауза, прежде чем Гэвин прочистил горло и сказал: – Я сейчас заплачу, – пробормотал он, – это было трогательно, Майло.

– Спасибо, – улыбнулся Майло. – Ваш ход.

Однако Гэвину не нравилось быть мягкотелым, и он подвел итог: – я благодарен за то, что жив.

Мы все рассмеялись.

Риверо вздохнул.

– Ладно, – сказал он немного хрипло, – я тоже рад, что жив. И еще больше я благодарен за свободу, за возможность делать свой собственный выбор.

Странная, конечно благодарность, но поскольку я его почти не знала, то и судить не могла. Потом настала моя очередь, и я вспомнила разговор с Риверо в машине, не зная, что сказать. Затем я решила просто сказать то, что думала.

– Я благодарна за то, что смогла поступить в университет, – сказала я и, чувствуя, как мой желудок сжимается от невыразимого чувства, добавила: – И я благодарна за то, что я свободна.

Как по команде, мы с Риверо посмотрели друг на друга, и наши взгляды встретились на мгновение, которое, казалось, длилось несколько минут, прежде чем Майло вмешался: – Ну, можем приступать.

Я устало отвела взгляд и быстро отпустила руки Майло и Риверо. Затем я присоединилась к остальным, когда мы начали накладывать еду на наши тарелки.

Разговор был легким, так как еда была великолепной, и казалось, что все мы были слишком заняты едой, чем разговорами. Риверо, который принес красное вино, поскольку был единственным в комнате старше двадцати одного года и мог купить спиртное, откупорил бутылку и разлил ее по четырем бокалам. Мы подняли тост и выпили – или, в моем случае, пригубили, так как я не очень любил вино.

Затем пришло время десерта, трехцветного торта, который испек Гэвин. Он был подан с кофе, и к тому времени, как мы закончили, я была так сыта, что раздумывала, стоит ли мне расстегнуть пуговицу на джинсах. Но в этот момент я ощутила боль в шее, и поморщилась, массируя ее.

– Ты в порядке?– Спросил Майло, никогда ничего не упуская.

– Да, – пробормотал я, – просто у меня свело шею.

– Ненавижу, когда такое случается, – пробормотал Гэвин. – это случилось со мной на Хэллоуин. Но Диего мне помог он знает, как работать с изломами.

Майло хихикнул, затем посмотрел на Риверо. – Ты умеешь делать массаж?

– Немного, – сказал Риверо с намеком на улыбку, прежде чем повернуться ко мне. – Я могу помочь тебе, если хочешь.

Мое сердце непостижимым образом забилось в груди. – Я в порядке, – сказала я, стараясь не выдать паники, – все пройдет.

– Ты должна принять его предложение, – настаивал Гэвин, – он действительно хорош.

– Все в порядке, – сказала я, неловко посмеиваясь, но когда я попыталась выпрямиться, чтобы взять немного воды, моя шея решила, что ей не нравится, когда ее двигают. – Черт возьми, – пробормотала я.

– Ты в этом уверена? – Риверо скептически выгнул бровь.

Я морщусь. – Ты действительно так хорош, как говорит Гэвин?

Он поднялся со своего места. – Иди сядь на диван, – сказал он, – я сначала вымою руки.

У меня не было сил спорить, и я просто сделала, как он сказал. Оказавшись на диване в гостиной, звуки из кухни стали тише, превратившись в шепот. Потом появился Риверо и сел рядом со мной. – Повернись, – приказал он.

Я повернулась к нему спиной и перебросила волосы через плечо. Я чувствовала себя немного обнаженной, даже уязвимой, и мне это не нравилось. Мне также не понравилось, что моя кожа покрылась мурашками, когда он откинул несколько прядей моих волос, а его пальцы задели кожу на затылке.

"Какого черта я согласилась на это?" – Спросила я себя, но тут большие теплые руки Риверо легли мне на плечи, и он начал массировать их, и все мысли улетучились. Тихий, непроизвольный стон слетел с моих губ, когда он работал на определенном месте, и я обнаружила, что откинулась назад к нему. Он был действительно хорош, как и говорил Гэвин, его руки были мягкими, но твердыми, движения отработанными и точными, он точно знал, над каким местом нужно поработать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он молчал, пока массировал меня, и к тому времени, когда он закончил и убрал свои руки, я забыла, с кем была в комнате, и сказала: – Спасибо, я чувствую себя намного лучше. – Так оно и было; когда я пошевелила головой, боль исчезла.

– Рад помочь, – сказал Риверо еще более низким, хриплым голосом.

Я напряглась и повернулась, откидывая волосы назад. Он смотрел на меня темными глазами, и я вдруг поняла, как он красив. Во всех наших схватках он всегда злил меня до такой степени, что я легко могла забыть, насколько он горяч. Но теперь, сидя так близко... Диего Риверо был одним из самых красивых мужчин, которых я когда-либо видела, но его красота была не мальчишеской, а мужской.

я смотрелА на него почти в упор. Мои щеки внезапно вспыхнули, я отвернулась и еще раз пробормотала: – спасибо.

– Ты поблагодарила меня дважды, – сказал он чуть более спокойным голосом, – должно быть, у тебя действительно сильно болела шея.

На это у меня не нашлось остроумного ответа, и я встала.

– Давай вернемся, – сказала я, мое сердце слишком громко стучало в ушах, моя кожа была слишком натянута, мои чувства превратились в паутину, которую даже я не могла распутать.

Он тоже встал, но прежде чем я успела уйти, он остановил меня. – Мне очень жаль.

Сделав глубокий вдох, я повернулась к нему и увидела его всего в нескольких сантиметрах от себя, возвышающегося надо мной, смотрящего на меня с искренним, жестким раскаянием. Взяв себя в руки, я заставила свой голос звучать небрежно и спросил: – Почему?

– Знаешь что, – сказал он, пристально глядя мне в глаза. – Я вел себя как настоящий муд.... Я ни чего не знал о тебе, и поскольку ты вела себя определенным образом, когда мы впервые встретились, я взял первое впечатление, которое у меня сложилось о тебе, и интерпретировал его так, как я этого захотел. Это было неправильно с моей стороны, – сказал он, поморщившись, -Говоря, что ты заносчивая и самовлюбленная, ничего не зная о твоей жизни, думал, что ты влюбилась в меня только потому, что хотела доказать, что ты не должна быть отвергнута. Я был не прав, и мне жаль, что я вымещал это на тебе, и, возможно, причинил тебе боль от этого.

Я застыла на месте, потрясенная тем, что он отбросил свое эго в сторону и фактически, прямо извинился. И это заставило еще одну тяжесть спасть с моих плеч, еще одну волну облегчения омыть меня, и я обнаружила, что улыбаюсь, чувствуя себя в десять раз лучше, чем раньше. – Я принимаю твои извинения, – мягко сказала я, – и благодарю тебя.

Он казался немного смущенным. – За что?

– За то, что ты достаточно мужествен, чтобы признать свою ошибку, – просто сказала я, усмехнувшись, когда он нахмурился. – Не многие люди смогли бы это сделать, и все же ты это сделал. Так что спасибо, что прояснил ситуацию.

Он все еще не казался убежденным. – И это все?– Спросил он, скептически выгнув бровь. – Все, что мне нужно было сделать, это сказать, что я сожалею, и ты простишь меня?

Моя улыбка погасла. – Ты хочешь, чтобы я продолжала злиться на тебя?– Спросила я, теперь и сама нахмурившись.

– Нет, – сказал он, – но я также не думаю, что ты должна быть такой снисходительной. Или ты притворяешься, что прощаешь меня? – внезапно сказал он, его лицо потемнело, – чтобы ты могла поместить меня среди своих друзей в такое место, где ты могла бы держаться рядом, не осмеливаясь быть самой собой?

Мои теплые чувства рассеялись. – Ты только что сказал, что сожалеешь, что осуждал меня,– напомнила я ему, чувствуя себя уязвленной, – ты только что сказал, что не должен был делать поспешных выводов...

– Но на этот раз я прав, – прервал он меня, понизив голос, – и ты тоже это знаешь. Я видел, как ты сидела в машине, когда я это сказал. Я знаю, что, по крайней мере, это правда, потому что ты тоже это знаешь.

– А почему это вообще тебя касается?– Спросил я ехидно. – Да, ты извинился, и да, я прощаю тебя, потому что все совершают ошибки , но разница в том, признает ли человек их или нет, и ты это сделал, но это не значит, что я считаю тебя другом!

– И это гораздо более иронично, чем все остальное, поскольку ты, вероятно, даже не говоришь об этом со своими друзьями. Они же совершенно не знают тебя, не знают что ты чувствуешь, о чем думаешь...

Мой гнев усилился. – Повторяю, это не твое дело!

–А что, если я хочу сделать это своим делом?– Вдруг спросил он, делая шаг ко мне. – А что, если меня чертовски бесит, что ты держишь всех на расстоянии, в то время как со мной, когда ты злишься и теряешься, ты кажешься самой настоящей собой?

Он был прав. К черту все это... Он был настолько прав, что ирония происходящего казалась почти смешной. Чувствуя себя настолько не в своей тарелке, блуждая по неизведанной территории, я обхватила себя руками и отступила назад, опустив взгляд в пол. – А почему тебя это вообще волнует?– Спросила я и с ужасом услышала, как дрожит мой голос.

Наступила тишина, а потом я услышала, как он прерывисто вздохнул. – Я не знаю, – сказал он, и когда я подняла на него глаза, он посмотрел на меня пронизывающим взглядом, который проник мне в душу. – Но я думаю, это не имеет значения, так как ты, вероятно, никогда никому не доверишься, и уж тем более такому человеку, как я. Ты даже в мыслях не допускаешь, что можно сбросить с себя защиту, которой ты окружилась, как броней.

И с этими словами он ушел, оставив меня дрожащей, злой и потерянной.

Глава 17

Следующие недели прошли как в тумане. Я была занята подготовкой к выпускным экзаменам и отменила свое право на светскую жизнь до конца семестра. Я должна была закончить этот семестр с честью, потому что я хотела быть в списке декана, и мне нужно было поддерживать высокий средний балл, чтобы моя стипендия была возобновлена.

В те сумасшедшие времена я почти не видела Гестию и Айви. Все были заняты учебой, и их партнеры тоже, и я была благодарна за это; в прошлом году, в конце весеннего семестра, Гестия приводила с Майло каждый день, и их способ справиться со стрессом выпускных экзаменов состоял в том, чтобы заниматься сексом по полдня. Это означало, что я едва могла заниматься дома – они оба очень громко себя вели – и должна была учиться в библиотеке.

К счастью, теперь это было не так. Никто не хотел, чтобы их оценки пострадали, и это чувствовалось в общем воздухе.

Еще одна хорошая вещь в этих неделях? Я ни разу не видела Диего Риверо. И за это я была ему бесконечно благодарна.

Быстрее, чем когда-либо, наступила финальная неделя, и стресс был ощутимым. Я почти ничего не ела и не спала, училась в любое время дня и ночи, когда у меня не было тестов, и довела себя до изнеможения к концу выпускной недели. Когда Гестия объявила вечеринку у Майло, я с радостью отклонила приглашение, чтобы немного поспать.

– Ну же, Пейдж!– Сказала Гестия перед уходом. – Это прекрасный шанс дать волю чувствам! Майло сказал, что Диего даже не будет там, так как он уже уехал, так что же может помешать тебе повеселиться после этой ужасной недели?

– Я устала как собака, Гесси, – сказала я ей, удобно устроившись на кровати. – иди и развлекайся без меня.

Она пыталась настаивать, но я стояла на своем. В конце концов она ушла, и я наконец-то осталась одна. Но я не могла не думать об отъезде Риверо. Это была бы прекрасная возможность наконец-то прийти на вечеринку без него, но я чертовски устала.

На следующий день, попрощавшись с Айви (Гестия провела ночь у Майло), я собрала свои вещи и ушла первой. Я взяла билет до Южного вокзала, где села на поезд до Нью-Йорка.

Домой. Или то, что когда-то было домом.

На прошлое Рождество я была в Бостоне одна. Это было одиноко, и я была рада, что на этот раз мне не придется терпеть то же самое. Я наконец-то проведу Рождество с Питером и Патриком, хотя мои отношения с последним все еще были в шатком положении.

Но все будет хорошо. Может быть, мы наконец-то все исправим. Или, может быть, мы снова ввяжемся в драку. Неизвестно, в каком настроении будет мой старший брат.

На те две недели, что мне предстояло провести в Бруклине, я взяла билет на самолет, и когда прилетела, то с радостью увидела, что, несмотря на то, что дом старый, он в хорошем состоянии. Устроившись поудобнее, я наконец сделала то, чего давно не делала, и заказала билет на следующий вечер на Бродвее на спектакль "Призрак Оперы". Мюзиклы были моим преступным удовольствием, и я сэкономила большую часть своих денег в этом семестре, чтобы иметь возможность пойти на один из них, и так как я не смотрела Фантом почти пять лет, я была более чем рада потратить половину своих сбережений на этот билет.

Чувствуя головокружение от своей покупки, я позвонила Питеру.

– Ужин Сегодня вечером, верно?

– Да!– Радостно ответил он. – Я хотел спросить... ничего, если Хуан присоединится к нам на Рождественский пир?

– Конечно, я бы с удовольствием с ним познакомилась, – сказала я, нахмурившись. – Но разве он не собирается провести ночь со своей семьей?

Он помедлил, прежде чем ответить.

– Его мама больна, – тихо сказал он, – Она в больнице, и его отец ушел от них, когда он был маленьким, так что ему не с кем праздновать Рождество.

Мне стало грустно за мальчика, и внезапно причина, по которой они с Питером быстро подружились, обрела смысл.

– Конечно, он может присоединиться к нам, – сказала я ему. – скажи и Патрику. Он тоже должен об этом знать.

– Я уже написал ему, – сказал он. – увидимся через пару часов.

– До скорой встречи, – сказала я, улыбаясь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍