Текст книги "Как вы мне все надоели !"

Автор книги: Далия Трускиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

– Все, что знаю? – серьезно спросила Неда.

– Все. Это очень важно. Мы по крохам сведения собираем... – так, мимоходом, причислил себя Жилло к воинству магов, в которое входила его нареченная невеста. – О короле... и о его детях... Обо всех... Может, кроме тебя во всем королевстве никто этого не знает!

Неда вздохнула.

– Очень может быть... Понимаешь, я никогда и никому об этом не рассказывала, – призналась она. – И я боюсь... Я тебя впервые вижу.

– Я свой, – и Жилло тоже вздохнул. – И все мы рискуем. Вы вот с принцессой, когда бежать собирались, тоже рисковали...

– Да уж больно на тебя смотреть страшно, – призналась наконец Неда. Я понимаю, что ты, скорее всего, свой, да только посмотрю на твою страхолюдную рожу – и не по себе делается...

– Ну, это тетки Тиберии изобретение! – усмехнулся Жилло. – Обещала смыть, когда вернусь. Впрочем, ты и в этом можешь мне не поверить...

Молчание длилось достаточно долго, чтобы Жилло успел помянуть многими словами старуху и ее колдовские затеи.

– Жили мы тогда в Линдене, – начала вдруг Неда. – Дядя был комендантом Линденской гавани, другой дядя – капитаном, а тетя хозяйничала по дому. Их было четыре сестры, первая – за комендантом, тетя Лора, две другие уехали в Аквитанию, когда я была маленькая, и Неда – моя мама. Она умерла, когда я родилась. Поэтому и меня назвали Неда. Тетя Лора меня вырастила. У нее было своих трое – Рауль, старший, Анна и Альбин. Она думала, что я с ними буду дружить, но никакой дружбы не получилось. Анне было шесть, когда меня маленькую привезли, Альбину – четыре. У них няню забрали и ко мне приставили. Может быть, с этого все началось – я не знаю. Мы здорово не ладили...

И вот исполнилось мне двенадцать лет. Тетя Лора обо мне заботилась, велела стол накрыть по-праздничному, подарила мне платье. А прямо за столом я с Альбином поссорилась, я его кулаком стукнула, он мне блюдо на платье опрокинул. Не помню, что там было, но что-то с красным соусом и жирное. Стирать – бесполезно, хоть песком оттирай. Я обиделась и убежала из дома.

И вот сижу я возле коптильни под навесом, на поленнице ольховых дров, и вижу, что к комендантскому дому гости едут. И мужчины, и женщины, все верхом. Маленьких детей перед собой на седле везут. Привратник им дорогу загородил – у нас, говорит, сегодня гостей не ждут. Главный в кавалькаде перчатку с руки снял, велел хозяйке передать. Я подкралась и слышала – не хозяину, а хозяйке. Через минуту тетя Лора выбегает, и что б ты думал, Жилло – опускается на колено!

– Я вас не ждала, ваше величество, – говорит ему тихо-тихо, а я из-за угла все вижу и слышу. – Что случилось, ваше величество?

– Зови меня Шарлем, как раньше звала, – отвечает ей тот главный, какое уж тут величество... Приходится мне с семьей бежать из государства.

– Только теперь? – спрашивает Лора. – Я думала, вы давно уже уехали. Когда покойного короля убили. Зачем вам, ваше величество, было здесь оставаться?

– Не зови меня так, я больше не король, – опять возражает главный, а я все больше понимаю, что он – король, высокий, статный, с таким голосом, что до глубины души проникает. Мне двенадцать лет было, а я поняла тогда, за что женщины мужчин любят! Объяснить и теперь не могу, а понимать понимаю.

– Нет, ваше величество, я помню, как покойный король перед смертью вас короновал. И через неделю его в плен захватили, – тут тетя Лора с колена поднимается и за стремя рукой берется. – Не думала я, Шарль, что еще хоть раз в жизни тебя увижу.

– Помоги мне выбраться отсюда, – говорит король. – Вот жена моя, королева, зовут – Анна. Вот – сын, Ангерран. Вот дочка – Дезире. Вот младшие наши – Леон, Стефан и Амора. А самый старший, наследник, Бриан...

Покачал король головой и повесил ее низко-низко. Длинные волосы лицо закрыли. И все стало ясно.

Потом я узнала, что случилось. Погоня была за королевским семейством. Бриан с отрядом горных стрелков прикрывать остался. Все и полегли. Погоня все еще шла по следу, да только отстала. Но это я узнала потом.

– Можешь ли ты, Лора, принять нас в своем доме и накормить? спрашивает, помолчав, король. – Слуг со мной немного, трое всего. Золото у нас еще осталось. Если нет – скажи, кто из капитанов ночью в море выходит. Нам все равно, куда плыть – лишь бы детей спасти.

– Ох, и дала бы тебе по уху, Шарль, как в те добрые времена, когда ты к нам через забор лазил и цветы из королевского сада мне таскал! улыбнувшись, отвечает тетя Лора, хотя глаза у нее печальные. – Ох, и проучила бы тебя за такие глупые слова... Конечно, и накормить вас всех я могу, и напоить, и спать уложить. А муж мой, комендант гавани, судно для вас снарядит. Поплывете, куда хотите.

Подошла она к тому коню, на котором старшая женщина в плаще сидела.

– Добро пожаловать в мой дом, королева Анна! – молвит. – Я рада принять вас и ваших детей.

Король спешился и жену с седла снял. Стоят две женщины, смотрят друг на друга, но близко не подходят – что-то между ними такое... Потом уж я выяснила, что старший сын тети Лоры, Рауль, был королевским-то! И королева Анна знала, что приехала в гости к матери бастарда и к нему самому. А тетя Лора, хотя и была замужем за дядей-комендантом, хотя и родила ему двоих, но тоже, видно, прошлой любви не забыла. Но тогда я этого не знала.

Стоит король между двух женщин, одна ему старшего сына родила, другая – шестерых младших, одна уже почти старуха, под пятьдесят, другая еще неплохо выглядит, ей около сорока. И всем троим как-то странно, что вот свела их судьба в нехорошую минуту... Королю неловко между женщинами, не знает он, что им сказать, тетя Лора тоже не в своей тарелке, а королева Анна... ну, королева – она и есть королева. Хотя бы потому, что уверена в любви короля.

– Я тоже рада видеть вас, госпожа Лора, – говорит. – Вот мои дети.

– А мой сын, Рауль, сейчас в Пильтене, – отвечает тетя Лора. Девушка там хорошая живет – вот он и странствует от Пильтена к Линдену и от Линдена – к Пильтену.

Я потом поняла, как она правильно сказала, что сын взрослый, того гляди женится. Сразу дала понять – я стара, я все забыла и просто рада, что другая женщина дала королю столько счастья и столько детей.

В общем, провели все королевское семейство в дом, я следом шмыгнула. Тетя заметила меня и велела старшей королевской дочери прислужить, принцессе Дезире. Узел плаща ей распутать, сухие чулки и туфли принести. Ей было, наверно, пятнадцать, а мне всего двенадцать, а ножка оказалась одинаковая. Младшую, Амору, из одеяла вынули, переодевать пришлось. Малышке было два годика. Мальчики, Леон и Стефан, чуть ли не на пол повалились и заснули. А старший, Ангерран, пошел со слугами лошадей обиходить. Тоже еле на ногах держался – но подобрался весь, зубы сжал и пошел. Была в нем какая-то спокойная ярость.

А король – тот просто знал, что и сам, и семья давно погибли, сперва – для всего королевства, потом уж сами для себя, и их нелепое бегство к гавани – какое-то недоразумение. Мне кажется, он и не надеялся, что удастся спасти детей. Разве что кого-нибудь одного, случайно...

А после ругань была страшная. Дядя-комендант пришел из гавани. А у нас – такие гости. Вызвал он тетю потихоньку во двор, и началось!

– Ты что, последний разум истратила?! – спрашивает. – Ничего себе дорогие гости! Ты хоть понимаешь, что с нами за это Равноправная Дума сделает? Нашла кого ужином кормить!

– Не могу я голодных детей на улице оставить, – говорит на это тетя. – И плевать мне, чьи это дети!

– Да ты хоть всех портовых голозадых сопляков сейчас сюда приведи и покорми! Но не этих же!

– А чем эти хуже портовых?

– Эти – королевские!

– У нас равноправие, – сурово сказала тетя. – Все дети равны. Если я вижу голодного ребенка – я его кормлю, королевский он или еще какой. Это раньше спрашивали, кто папа с мамой, а теперь – все родители равны и все дети равны!

– Ты мне зубы не заговаривай! – рычит дядя. – И семейку эту куда хочешь, туда и девай! Чтоб через полчаса их запаха в доме не осталось! Ты что, не знаешь, что за ними целый полк в погоню послан? Целый драгунский полк! Мы по голубиной почте депешу получили. Известно же, что они в Линден направились! Если хоть одно судно этой ночью из гавани выйдет, велено за ним в погоню фрегат "Равенство" посылать. А к утру драгуны порядок наведут, я их знаю... Немедленно собирай им поесть в мешок и выпроваживай! Пускай идут, куда знают!

– Я тоже с ними уйду, – отвечает тетя. – Всю жизнь я Шарля любила, и этого ты мне простить не можешь. И ладно бы только мне, переживу! Ты Шарлю этого простить не можешь! Ты не законного короля сейчас выгоняешь – ты отца моего Рауля выгоняешь! Думаешь, не понимаю?

Тут дядя такое понес – я от пьяных поденщиков такой ругани не слыхивала. Всем досталось – и королю, и тете Лоре, и Раулю, и мне почему-то. В хорошую компанию попала...

В общем, пригрозил дядя, что если королевское семейство сию минуту не уберется, он за себя не ручается. Пошла тетя объясняться... Как мне тут жалко ее стало! Я выскочила, обняла, прижалась.

– Тетенька Лора, – говорю, – я все слышала! Давайте придумаем что-нибудь! Давайте их спрячем! У нас же чердак огромный и совсем пустой!

– Этих обреченных на чердаке не спрячешь, – говорит тетя. – А подслушивать – гнусно. Я тебя когда-нибудь учила подслушивать? Идем.

И как ни в чем не бывало пошли мы в ту комнату, где король с семьей отдыхал. Им туда уже поужинать принесли – прямо с моего праздничного стола. Младшие дети спали, Дезире платье свое зашивала, Ангерран пистолет чистил. А король с королевой сидят за столом, лицо к лицу, и мимо глаз глядят. Плохо им.

– Скверная новость, – говорит тетя. – В Линдене по голубиной почте депешу получили. Не удастся вам найти в порту такого сумасшедшего капитана, чтобы согласился вас на борт взять. Вот разве что до рыбацкого поселка добежать... Рыбаки рано утром в море выходят, еще затемно. Могли бы помочь, я полагаю...

– Малышей на рыбацкой лодке везти? – спрашивает королева. – Если что-то случится – я плавать не умею, а они – и подавно!

– Я умею, – отвечает король. – Ангерран.

– Дезире тоже не умеет.

– За меня не беспокойтесь, я не пропаду, – мрачно и вроде как ни к кому не обращаясь, заявляет Дезире. – Мне все-таки уже пятнадцать.

– Еще год – и женихи бы к тебе свататься стали... – вздохнула моя тетушка. – Ладно, допустим, тебя я здесь оставлю и замуж поскорее выдам. Хоть бы и за рыбака. Они часто жен с островов привозят, кто там станет проверять... Затеряешься в общей суете. Но вот с прочими как быть?

Тут дверь распахнулась, на пороге – дядя.

– Вы еще здесь? – спрашивает. – Ну, ладно...

Захлопнулась дверь.

– Все ясно, – сказал король. – Спасибо тебе, Лора, за приют и участие. Пойдем, Анна. Ангерран, разбуди братьев. Дезире, возьми сестренку.

– Лошади поесть не успели, – и Ангерран помотал головой. Кудри у него были – до плеч, как тогда носили. Правда, в Кульдиге уже первые парики появились. Зимой. Сперва эту заморскую моду осмеяли, потом поняли, что в холод шапку с ушами заменяет. Дяде как раз прислали форменный, как коменданту... представляешь, я ночью в кабинет к нему прокралась примерить!

Усмехнулся Жилло, усмехнулась и Неда.

– А у меня в графском замке тоже парик был, – сказал Жилло. – Бывает, слоняюсь по горам, неделями не до стрижки, и идет за мной следом по замку старая графиня с моим паричишкой, и шумит – во что ты себя превратил, на голове у тебя воронье гнездо, от цирюльника скрываешься, как злоумышленник, на такую гриву не то что парик – ведро не налезет! Смеху бывало...

И затуманился он – о молодом графе вспомнил.

Неда все поняла.

– Ты слушай меня! Слушай! Времени у меня, чтобы все это рассказать, мало! Думаешь, мне нечего вспомнить такого, чтобы затосковать? Да есть чего! Иногда вверх, на потолок глядеть не хочется – вот так бы и сняла деревянную люстру да петлю на крюк приспособила... Так вот. Взяла тетя Лора плащ, взяла наскоро собранную корзинку с припасами и вывела королевскую семью из нашего дома поскорее. Ангерран сбегал на конюшню, пришел со слугами и с лошадьми. Меня тетя за Альбином послала. Долго я его уговаривала – сперва ведь наскоро мириться пришлось... Ну, привела.

Стоим мы все возле той коптильни, где я впервые короля увидела.

– Куда же нам дальше? – спрашивает королева. – Боюсь я на лодке в море выплывать, Шарль. Просто боюсь... Посмотри – малышка совсем горячая. Как мы ее морем повезем?

– А не придется, – отвечает ей тетя Лора. – Придумала я кое-что. Пусть Шарль со старшим, с Ангерраном, попробуют уйти на рыбацкой лодке. Переоденутся в простую рыбацкую одежду – может, что и выйдет. Вас, королева Анна, дочку вашу не переоденешь. Мальчиков тоже – рыбаки детей и женщин на промысел не берут, если лодки береговой патруль задерживать и проверять станет – сразу почует неладное. Мой Альбин отведет тебя, Шарль, с сыном и слугами к дальнему поселку. К дядьке Бертраму отведешь, слышишь, сынок? Он мою просьбу выполнит. Так и скажешь – мать велела.

– Да, это все разумно, – сказал король. – Ну, милые мои, прощаться надо. Ведь вся охота идет на нас с Ангерраном. Вы, женщины, никому не нужны. Нужен король и его наследник. А поскольку сейчас Ангерран мой наследник...

– Указа не было, – сказал Ангерран. – Я на трон еще не имею права.

– Я бы охотно издал такой указ, сынок, чтобы его, как положено, огласили во дворе Коронного замка и на городской площади Кульдига, сурово отвечает король. – Но меня и самого увезли из Кульдига ребенком, когда стало ясно, что мы проиграли. Я и сам вырос в горах, как ты. Но на всякий случай – смотрите все, и ты, Лора, и ты, Неда.

Достал король из-за пазухи обруч золотой с небольшими зубцами, с узором и камнями по ободку.

– Вот древний венец нашего королевства, – говорит. – Вы все, и ты, Анна, тоже, видели другой – с рубинами и изумрудами, которому и ста лет не наберется. Он, конечно, и красивей, и богаче. Но когда король, мой отец, уходил из Коронного замка, он тот венец взял, чтобы камни вынуть и продать, а этот взял, чтобы сохранить. Этот – древний и настоящий.

– Тебя тем венцом короновали, – напомнила Анна.

– И напрасно.

Скинул король с головы Ангеррана шляпу, надел венец.

– Храни его, как только можешь, – велел. – Теперь, если я умру, ты королем останешься. И вот мое наставление – люби! Люби эту землю, люби этих людей, которые на ней трудятся, люби свою жену и ваших детей. Вообще всех детей люби и знай, что все дети королевства – твои. Сделай так, чтобы они эту твою любовь чувствовали. И передаю я тебе боевой клич королевский – все, кто любит меня, за мной!

– Все, кто любит меня, за мной! – повторил Ангерран.

– Теперь я, – сказала королева. – Вот святое знамя – орифламма. Владей ею, сколько можешь. Она не раз бойцов собирала, может, и теперь совершится чудо? Может, соберет она тебе бойцов?

И достала из-под плаща обмотанную вокруг бедер орифламму. Развернула. Принц к ней зубами прикоснулся, опять свернул, только потуже, и спрятал на груди.

Но я успела разглядеть золотые цветы и успела сосчитать углы. Их оказалось семь.

– Больше передать ничего не можем, потому что не осталось больше ничего. Но и это – немало для мужчины и короля.

Вот как сказал король Шарль. И вот что означают эти слова в песне, которую Амора на эшафоте пела, – королевский боевой клич. Самый радостный, какой только можно придумать. Вот что Равноправная Дума всеми силами истребить хочет – радость...

– Ну, тут ты, пожалуй, неправа, – возразил Жилло. – Дума, конечно, дурака валяет, но сперва задумано было неплохо, чтобы бедных не стало, чтобы все хорошее поровну... Когда всем вокруг тебя хорошо – разве это не радость?

– Когда всем вокруг тебя одинаково – это не радость! – воскликнула Неда. – И для того, чтобы бедных не стало, они задумали не бедным дать возможность разбогатеть, а попросту богатых истребить. Чтобы человеку не с кем свое убожество сравнивать было. И то же самое – насчет души. Не всем богатство духа дать, это в их положении опасно, а богатых духом истребить. Как сорняк! Ну, ладно, горячусь я, а время идет. Слушай дальше!

Постоял принц Ангерран, а теперь уже, можно сказать, молодой король в венце и тихо так его снял, за пазуху спрятал. Потом король прочих детей благословил.

И подошел он к королеве. Взял ее за плечи, в глаза посмотрел.

– Люблю я тебя, – сказал. – Ты любовь моя, ты счастье мое...

– Люблю тебя... – повторила королева.

Сел король Шарль на коня, принц со слугами тоже – в седло, Альбин своего конька привел. И поскакали к дальнему рыбачьему поселку. Что с ними потом было – точно не знаю. Может, в шторм попали, а может, с фрегата пушечным ядром достало. Потому что больше о короле слышно не было, и о принце тоже. Если бы король где-то на чужбине оказался – он бы дал о себе знать! Но и слухов даже не было...

Помахали королева Анна и тетя Лора тому, кого любили, и повернулись друг к дружке.

– Пойдем мы, – сказала королева. – Незачем тебя под мужний гнев подводить. Тебе все-таки с ним жить и младших растить.

– Да, все вместе и пойдем, – ответила тетя Лора. – Придумала я кое-что. Мы с тобой уже старухи, причем старухи приметные. Ни тебе, ни мне не уцелеть. Это Шарль напрасно надеется. Но детей спасти можно. Пошли!

Я за ними увязалась, помогала Дезире нести маленькую Амору. Младшего мальчика, Стефана, по очереди несли королева Анна и тетя Лора. Старший, Леон, шел сам и прямо засыпал на ходу. Шли мы через дюны, и даже не тропинкой шли, а как бы наугад – в песке вязли по щиколотку. Вниз по дюне еще ничего, а вверх – хоть за кусты цепляйся. Потом возле старого маяка свернули и пошли сосновым лесом. Это было уже полегче.

Шли чуть не до рассвета. Забрались в такую чащобу, что и тропы нет так, полоса прошлогодней хвои между островками черничника. А сквозь малинник как знаешь, так и ломись. Тетя Лора все-таки жена коменданта гавани, плавала немного, знала звездное небо. Как-то она соображала, куда нам двигаться. И вывела к такой развалюхе – медведь на зиму себе поаккуратнее берлогу ладит.

– Пришли, – сказала. – Когда старого Алькуина из поселка за колдовство прогнали, он сюда перебрался. Но ты, королева, не бойся, колдун он добрый. У меня после Рауля детей долго не было, к нему сходила, пошептал над водой, напоил – Анна родилась, тезка твоя. Жаль, меня не было, когда его домишко жечь собрались, мы с мужем в Кульдиг ездили на юбилей Равноправной Думы. Я бы его отстояла.

– Но ты ведь и потом к нему ходила, – заметила королева.

– Пришлось, за приворотным зельем. Мой-то на старости лет совсем сдурел – два месяца у мельничихи прожил! Днем – в гавани, вечером – дома, приличие соблюдает, весь дом заснет, а он – шасть на мельницу. Однако удержала, отвадила... Алькуин! Это я, Лора, комендантская жена! Впусти, Алькуин, это Лора!

Дверь колдун изнутри, судя по шуму, выкорчеванным пнем подпер. Оказалось – от медведя. Медведь к нему в гости повадился. Конечно, у него были такие заклинания, чтобы дикого зверя отгонять. Но спросонья как-то не до заклинаний, он и решил, что пень надежнее.

Вышел старик бородатый, одетый довольно благопристойно для леса – в почти чистый кафтан, даже не в постолы, а в старые туфли на босу ногу, на плечах клетчатая накидка, словно у богатой деревенской хозяйки. Я тогда еще не знала, что подальше от моря мужчины тоже такие накидки носили в холод, а ночью они были вместо одеял. Я же в гавани росла, там моряки нарядные плащи носили, а рыбаки в ближнем и дальнем поселках – серые и черные, чтобы грязь не была видна.

– Ну, здравствуй, комендантша, – говорит. – Смотри, и племянницу привела! Здравствуй и ты, Неда.

Посмотрел он на королеву, посмотрел на ее детей.

– Этих, пожалуй, впервые вижу...

Вгляделся, насколько позволяла сальная свеча.

– Лора, ты сама-то знаешь, кого привела? – спрашивает. – Тебе жить, что ли, надоело? У меня от драгунского палаша лекарства нету!

– Потому и привела, что знаю, – отвечает моя тетя. – Надобно им помочь, Алькуин. Я тебе, между прочим, всегда помогала.

– И я тебе, – буркнул он. – Ну, что же ты предлагаешь? Пташками их обернуть? Не умею, а жаль. Здесь поселить? Глупенькая же ты тогда, Лора. Неужели ты думаешь, что их и тут не отыщут?

– Всех вместе отыщут. А если они разойдутся кто куда – так поодиночке трудно их найти будет. Малышей я по рыбацким семьям раздам. Старшую у себя спрячу. Вот с королевой труднее будет...

– Выдадут себя дети, – возразил старик. – Это же хоть и королевские дети, но малыши несмышленые. Им сколько не повторяй, что нужно хранить тайну, проболтаются, и как раз кому не надо! Даже и не словесно проболтаются...

– Ну, значит, ты и сам понял, что от тебя требуется, – обрадовалась тетя Лора. – Сильное, сильнейшее заклятие! Королевские дети должны начисто забыть, кто они такие! Стать, как все! То, что родители им передали, забыть напрочь! И вообще чем больше забудут – тем лучше. Только это их и спасет.

– Ты права, комендантша, – согласился колдун. – Только составить такое заклятье мудрено. Никогда мне это делать не доводилось. Ты же знаешь, я все больше с готовеньким работаю... Даже если составлю – откуда мне знать, сработает оно или не сработает? Может, оно с ограниченным временем действия окажется? На два месяца, скажем? А потом они все вспомнят?

– Хоть так... – вздохнула королева. – Хоть одного спасти...

И тихонько заплакала.

– Не плачь, – сказала ей тетя Лора. – Ты когда за него замуж шла, знала, что – обреченный. Знала, что в конце концов до него доберутся и уничтожат. Я вот хоть и любила, а замуж – не рискнула. И до меня у него подружка была – тоже смелости не хватило, хоть и родила ему дочку. У тебя же хватило отваги! Так что вытри глаза и возьми себя в руки.

– Я же совсем девочкой была, – прошептала королева. – Что я понимала? Ты же знаешь, как семнадцатилетние девчонки влюбляются? Сразу – и навсегда...

– Сидите здесь, вот, на бревнышке, – приказал колдун. – Я пойду, посмотрю в своих книгах, что тут можно сделать. А ты, комендантша, слушай чутко! Вас уже ищут, и сдается мне, что пойдут по следу с собаками. Услышишь собачий лай – пусть все в разные стороны разбегаются. Может, кто-то один уцелеет. Ждите... попробую помочь...

Взял свечу и ушел в развалюху. Поставил свечу на окошко, я заглянула снаружи – действительно, в толстенной книжище копается. Тетя меня от окна оттащила и шлепнула хорошенько.

Сели мы ждать. Молчали. Дети на земле свернулись и заснули, прикрытые плащом королевы. Дезире то встанет, пройдется, то сядет, прижмется к матери. Не по себе ей, здорово не по себе. Так сразу забыть, что она королевская дочь!

Наконец вышел старик.

– Разводите костер! – велел. – Есть одно подходящее заклинание, я к нему еще кое-чего добавлю, правда, супротивного заклинания пока нет. Жив буду – найду. Комендантша, неси из моего дворца треножник и горшок, который совсем новый. Дети, собирайте хворост.

Я пошла собирать, как сказано. Дезире осталась. И я поняла – мало радости собирать хворост для костра, на котором твою память сожгут...

Пока мы с королевой костер складывали, тетя над ним треножник с горшком установила и принесла для горшка воды. Алькуин побросал в воду какие-то травы, камень с дыркой туда опустил, порошка вонючего посыпал. Зажег костер, велел нам раздувать. Мы пыхтим, он присел на бревнышко, думает.

– Может, и успеем... Скорее! Ночь на исходе!

Закипело в горшке варево. Встал он, руки протянул, погрузил их в пар.

– Духи земли, воды и воздуха! – призвал. – Духи леса и моря! Духи, подвластные знаку Далед-Дад! Духи, подвластные знаку Бейз-Мем! Придите сюда незримо! Вот я делаю знак Далед-Дад!

Пальцы сложились в решетку.

– Вот я делаю знак Далед-Дад! – повторил он. – Я не слышу вас!.. Ага, слышу... Я рад вам, я возжигаю для вас священные ароматы, духи, подвластные знаку Далед-Дад, довольны ли вы?

Он сунул в огонь палочку ароматического дерева, она затлела и пустила дымок.

– Держи, – Алькуин передал палочку тете Лоре. – Я приказываю вам, духи, подвластные знаку Далед-Дад, окружите меня, накройте меня вашими плащами! Я защитил вас от знака Зай-Вов, гибельного для вас, несущего вам забвение, я накрыл вас своим плащом! Вы стали моими, духи, подвластные знаку Далед-Дад! Я получил священное право призывать вас и возжигать вам ароматы!

Пока он все это говорил, пар от кипящего горшка окутал его всего – я раньше никогда не видела, чтобы пар, вместо того, чтобы подниматься вверх, сползал вниз. Колдун воздел руки – и сквозь решетку волшебного знака пар потек ввысь тонкими струями, красиво сплетаясь и расплетаясь.

– Вы не сможете меня спасти? – вдруг спросил Алькуин. – Что же... пусть будет так. Но детей? Детей спасти еще можно?..

Палочка в руке у моей тети ярко вспыхнула.

– Я согласен, – как будто выслушав чью-то беззвучную речь, сказал колдун. – Но и вы тоже... Вы скажите в Великом Светлом воинстве, что я не по своей вине ухожу... Что до конца испытательного срока еще десять лет, а дети попали в беду сейчас! И если мне могут зачесть это заклинание за оставшиеся десять лет, пусть зачтут! А если нет... Далед-Дад! Племя знака Далед-Дад! Войди в субстанцию и стань ее силой!

Алькуин обвел кипящий на огне горшок руками. Руки безболезненно прошли сквозь огонь. Тетя зажала мне рот рукой.

– Духи, покорные знаку Бейз-Мем, теперь я обращаюсь к вам! воскликнул Алькуин, делая новый знак, наподобие кулака в кулаке. Заклинаю вас этим знаком, войдите в субстанцию и станьте ее временем! Я не слышу вас, духи, покорные знаку Бейз-Мем! Слышу...

Облако пара сползло к ногам колдуна.

– Слушай, комендантша, и ты, королева, – сказал он. – Сейчас начнется колдовство. Вот в чем его смысл. Королевская кровь уснет в твоих детях. Она проснется только при особом сочетании обстоятельств. Сейчас я не могу знать, что это будет за сочетание. У меня просто нет времени его создать, понимаете! Но я послал зов в Великое Светлое воинство магов. Они в нужный час пришлют того, кто поможет разбудить королевскую кровь. Не знаю, сколько детей уцелеет – но один наверняка! Потому что кровь должна проснуться. Отвернитесь, я чувствую в себе образы моих заклинаний!

И тут Дезире, что сидела неприметно на бревнышке, вскочила и к его ногам бросилась.

– Не надо! – крикнула. – Пусть я нищенкой помру, только чтобы помнить! Пусть меня сейчас убьют, но чтобы помнить!

Схватила ее моя тетя в охапку.

– Молчи, глупая, – шепчет, – это же для твоего блага...

– Не надо мне такого блага, это же хуже смерти!

Вырвалась старшая принцесса.

– Кого хотите, лишайте памяти, только не меня! – и с этими словами кинулась бежать.

– Не удерживайте, – недовольным голосом остановил королеву колдун. Так лучше. Уснет вся королевская кровь, ВСЯ, сколько ее осталось. Это единственное спасение. Обычные люди в любой беде выживают, короли гибнут. Я начинаю. Отвернитесь...

Сели женщины рядком на бревнышке, я рядом, на хвое, уткнулась лицом в тетины колени, чтобы не видеть. Но слышала странные, диковинные слова. Вдруг издали собачий лай донесся. Вскочили тетя с королевой, а колдун продолжает читать заклинания и водить руками над горшком.

Схватила тогда тетя за руку Леона, рывком его с земли подняла. Королева взяла Стефана, я – Амору.

– В разные стороны! – приказала тетя. – Хоть кто-то спасется!

Поцеловала меня.

– Прости, – говорит, – прости меня, моя девочка! Беги скорее! У тебя ножки молодые, ты убежишь!

Я и кинулась с маленькой Аморой!

И бежала, пока на речном берегу не выдохлась. Повалилась я, Амору рядом положила, слышу – лай приближается. Тогда я опять ее на руки взяла и по воде побежала. Смотрю – лодка. Я положила девочку в лодку, да там течь была, Амора прямо в воде оказалась. Захныкала, бедняжка. Я лодку оттолкнула, забралась в нее и Аморе ротик зажимаю... Ну, ушли мы. Река эта впадала в Венту, и неподалеку от того места на ней водяная мельница стояла. Чуть мы в колесо не попали. Досталось мне от мельничихи...

Неда вдруг замолкла, прислушалась.

– Ты говори, говори!.. – взмолился Жилло, вцепившись в решетку.

– Выбрались на берег, куда идти – непонятно. А мельничиха сообразила, что мы сбежали откуда-то. Хитрая оказалась – сказала, что не выдаст, если работать у нее останусь, за хлеб и крышу над головой. Но правду сказала кроме хлеба и крыши я от нее три года ничего не видела, зато от всяких розысков она нас с Аморой укрывала лучше всякого колдуна. Да, колдуна-то вроде убили... Я как-то ночью к комендантскому дому сбегала, мне слуги рассказали, как комендант драгун по нашему следу направил, только странные это были драгуны – с собаками... Он уж потом понял – когда тетю домой принесли. Где королева Анна, где мальчики – ничего этого мне узнать не удалось. Вот тебе и правда. Жива королевская кровь – только уснула. Она и в Аморе-то по-настоящему еще не проснулась. И раньше времени будить ее, как видно, опасно. Вот я попробовала – и ничего у меня, дуры, из этого не вышло...

Неда замолчала, прислушиваясь, и очень ее лицо Жилло не понравилось.

– Что же ты сделала? – спросил Жилло. – Почему Амора вдруг всем объявила, что она – принцесса?

– Что сделала... – Неда вздохнула, повесила голову, но вдруг решилась признаться. – Умом я, видно, повредилась! Знаешь, мы, вышивальщицы, не совсем взаперти живем, кое-кого видим. И как мне только это в голову пришло! Ведь ребенок она, сущий ребенок, а я ей такое сказала...

– Ребенок, который в тюрьме живет, – напомнил Жилло. – Так что же ты ей сказала? И куда она делась?

– Вот это и меня тревожит! – зашептала Неда. – Они что-то затеяли, Дума эта и Исидор Талс... Они Амору забрали, меня тут заперли... Ох, слышишь? Идут же сюда! Шаги не лестнице слышишь? А ну, живо убирайся! Не хватало только, чтобы и тебя...

– Да погоди ты! Если я к тебе кого-то пришлю, или тетка Тиберия способ найдет – какое слово сказать, чтобы ты поверила?

Неда задумалась на секунду, но на поиска времени не было.

– Собирается вместе королевская кровь... – прошептала она. – Да уберешься ты наконец?

– Флягу держи!

Коснулись тонкие исколотые пальцы Неды загорелых пальцев Жилло. Продлилось это прикосновение всего миг – но Жилло успел, вжавшись лицом в решетку, поцеловать руку сероглазой соколицы. А на ее губах быстрая улыбка вспыхнула.

Выхватила Неда у Жилло флягу с пернатым зельем, на грудь повесила, под сорочкой скрыла, и – к пяльцам! А Жилло – вниз по лестнице!..

Скатился он на тот пятачок и задумался – одно дело, что попроще, сделано.

Правда, многого Неда сказать не успела – ну вот, например, как из с принцессой выследили, как они в мастерские попали. Но раз попали – значит, нашлась добрая душа... Может, у Аморы с родителями сходство какое-то потрясающее?.. Может, побрякушку с цветком они при себе имели? Да мало ли что...