Текст книги "Чеченцы в Русско-Кавказской войне"

Автор книги: Далхан Хожаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Царское военное командование настолько было потрясено грандиозным поражением, что долго находилось в шоке и оцепенении, не преминув, однако, по привычке подать наградные реляции в Петербург за свой «победный подвиг». Растроганный литературными способностями своих полководцев, император Николай I не скупясь раздавал своему воинству чины, ордена и медали. Графу Воронцову был пожалован княжеский титул.

Упоенный удачами прошедших лет и особенно последней победой над армией Воронцова, Шамиль приказал своим наибам беспрерывно тревожить Кавказскую военную линию нападениями. В одном из писем к наибу Большой Чечни Талхигу Шамиль писал: «Беспокойте русских беспрестанно, стреляйте из орудия, сто мусульман должны бить тысячи русских (солдат. – Д. X.). Так сказано в Коране».

С самого начала 1846 года стычки с маленькими отрядами горцев, особенно чеченцев, и внезапные нападения стали настолько частыми, что царским войскам, занимавшим левый фланг Кавказской линии, от границ Владикавказского военного округа (укрепление Казах-Кичу) до Северного Дагестана, пришлось, по словам А. Зиссермана, «нести тяжелую службу беспрестанного беспокойства, неуверенности ни единого часа в возможности исполнить предложенное, бегания на тревоги изо дня в день десятки верст то в ту, то в другую сторону, – вообще, крайнего напряжения».

Беспрерывно имаму Шамилю кабардинцы и закубанские черкесы посылали одно за другим письма, прося Шамиля «прийти к ним для укрепления их строя и усиления борьбы с врагами и их противниками».

В начале 40-х годов в Малой Чечне (округ Гехи) проживали скрывавшиеся от царской администрации абреки и беженцы (мухаджиры) из Кабарды и других мест, принимавшие активное участие в войне против захватчиков. Уже с весны 1840 года  известные проповедники шариата в Кабарде эфенди Хаджи-Умар Шеретлуков и князь Мисост Атажукин состояли в переписке с Шамилем, поддерживали связь с кабардинскими абреками, бежавшими за Кубань, и прилагали все усилия, по выражению царского командования, «к возмущению Кабарды, тайно подстрекая к тому же закубанцев».

Умар Шеретлуков в 1840 году «требовал от кабардинцев байтага (присяги. – Д. X.) на повиновение ему как старшему в Кабарде духовному лицу», который должен разбирать «все их дела шариатом, не подчиняясь Временному кабардинскому суду». Как доносил царским властям кабардинский князь Александр Мисостов, «эфенди Умар Шеретлуков и князь Мисост Атажукин, оказывая наружную покорность правительству и повиновение начальству, втайне и весьма деятельно восстанавливают горцев против России, поддерживая недовольных, скрывая преступников и присвоив себе неограниченную власть над кабардинцами всех сословий – силою байтага, поставившего эфендия Шеретлукова, как духовное лицо, почти на одну ступень с Шамилем».

Начальник правого фланга Кавказской линии генерал-лейтенант Засс в мае 1842 года доносил командующему войсками о том, что лазутчики уведомили его о прибытии к убыхам и шапсугам «двух кумыков». Эти люди были посланы с предложениями от Шамиля, который просил черкесов открыть решительные действия против правого фланга Кавказской линии. При этом посланцы от имени Шамиля обещали, что при первом же их восстании Шамиль быстро двинет свои силы, и они завладеют всеми пунктами на реках Лаба и Кубань, затем, проникнув в глубину Кавказской линии, достигнут Ставрополя и захватят его. (По некоторым данным, весной 1842 года в Закубанскую Черкесию проник наиб Шамиля Ахверды Магома, но его попытка установить шариат среди черкесских народов не удалась, и ему пришлось возвратиться.)

В начале августа 1842 года среди закубанских народов началось сильное волнение. Несколько мулл, посланных Шамилем, тайно пробрались через Кабарду к абадзехам и, проповедуя среди них шариат, сумели собрать большие отряды, затем, перейдя через реку Лабу, двинулись к верховьям Кубани, уведя с собой аулы бесленеевцев, башильбаевцев и тамовцев, которые оставили свои места и присоединились к восставшим.

В то же время (в начале августа) Шамиль был приглашен кабардинцами и, уступая их усиленным просьбам, поехал, но вынужден был возвратиться назад, задержанный полноводием Сунжи.

Посланный в 1842 году в Адыгею наиб Шамиля Хаджи-Мухаммед осенью 1843-го получил помощником Юсуфа-хаджи Сафарова, прожившего долгое время среди черкесов.

Хаджи-Мухаммед начал свою деятельность с абадзехских аулов. Затем посетил аулы темиргоевцев и хатукаевцев. Переходя из аула в аул, Хаджи-Мухаммед призывал к газавату. Он призывал народ принять шариат и объединиться по примеру Имамата Шамиля. Во всех аулах он приводил людей к присяге на верность в борьбе против царских войск и их приспешников. На смену отрядам хаджиретов – борцов за ислам, при Хаджи-Мухаммеде впервые пришли муртазеки – гвардия, занимавшаяся кроме войны охраной Хаджи-Мухаммеда и наблюдением за строгим исполнением религиозных обрядов шариата. Царские генералы отмечали, что число сторонников Хаджи-Мухаммеда «в особенности растет между простым народом» и что наиб сумел «под личиною религии овладеть умами людей низшего класса».

Быстрые и жесткие нововведения Хаджи-Мухаммеда вызвали вначале глухой ропот со стороны князей и старшин, ни с кем не желавших делить власть, а затем появилась оформленная оппозиция во главе с Мамедом-Эдиге, которая обвинила Хаджи-Мухаммеда в незаконном присвоении власти и самоуправстве.

Эта оппозиция вошла в сношения с царскими властями и начала кампанию за изгнание Хаджи-Мухаммеда из Закубанского края.

Успехи Хаджи-Мухаммеда среди черкесов вызывали сильное беспокойство у царского военного командования, которое называло наиба «злонамеренным агентом», «возмутителем народного спокойствия».

Военный министр России А. И. Чернышев был встревожен тем, что власть «Гаджи-Магомета» над абадзехами все более расширяется, что он берет с населения штрафы и, накопив капитал, привлекает к себе горцев. Чернышев указывал, что император Николай I предписал найти людей из кабардинцев, которые взялись бы доставить «Гаджи-Магомета» живым за вознаграждение в тысячу червонцев.

17 мая 1844 года отряды Хаджи-Мухаммеда были вынуждены отступить в горы, где 19 мая, после шестинедельной болезни, их предводитель умер. При кончине Хаджи-Мухаммеда присутствовало много мулл, созванных им за несколько дней до смерти.

На смену ему по просьбе делегации от закубанских черкесов Шамиль послал в 1844 году другого своего наиба – муллу Сулеймана (старшего сына известного чеченского муллы Мустафы Абдулаева), хорошо знавшего Коран и мусульманское право – шариат. Царское военное командование высоко оценило Сулеймана-муллу, называя его в своих рапортах и донесениях «злонамеренным агентом» и «хитрым фанатиком». Адыги называли его «Сельман Эфенди».

Тайно пробравшись со своими соратниками через Кабарду в Адыгею, Сулейман Мустафинов сразу же приступил к делу. По прибытии его к горцам последние клятвенно обязались выслать ему войско. Среди шапсугов и натухайцев Сулейман сумел собрать отряд в несколько сот человек. Впоследствии, когда Сулейман перешел на реку Белую, отряд его увеличился до 2—3 тысяч человек, набранных от абадзехов и других племен, обитавших на северном склоне главного хребта.

Сулейман продолжил начинания Хаджи-Мухаммеда, укрепляя шариат и призывая к газавату. Проповедуя в аулах, Сулейман-мулла одновременно старался убедить адыгов оказать практическую военную помощь Шамилю. Сулейман Мустафинов имел специальное задание от Шамиля собрать военные отряды из адыгских мюридов и отправить их для соединения с войсками Имамата.

В 1845 году он сделал попытку «через земли Кабарды соединиться с Шамилем». В первые месяцы своего пребывания в Адыгее Сулейман-эфенди сумел подготовить почву для организации военной помощи Шамилю. Адагумское собрание решило, чтобы натухайцы (из аулов, расположенных на реке Псебебс, около Анапы и Новороссийска) выставили 30 конных всадников в армию Шамиля. Шапсуги же должны были выставить по 10 конных всадников с каждого большого ущелья и по 5 с малого ущелья. 2 мая 1845 года на племенном натухайском собрании в ущелье Ахог был разработан подробный план организации военной помощи Шамилю. Для руководства созданной военной группой были выделены особые лица.

Царское военное командование через своих лазутчиков было осведомлено о том, что Сулейман намеревается с «многочисленными толпами закубанцев пройти через Кабарду и Дигорию в Чечню». Для противодействия соединению отряда Сулеймана с войсками Имамата были собраны два крупных русских отряда у Прочного Окопа и у станицы Невинномысской. Царские войска преградили путь отряду Сулеймана, и адыгейцы не смогли пробиться через их заслоны и повернули обратно. Сам Сулейман-эфенди все же сумел пробраться к Шамилю.

Планы Шамиля о расширении фронта действий и перекрытии Военно-Грузинской дороги были прерваны широким вторжением армии Воронцова в горы Дагестана и Чечни в мае—июле 1845 года. В сентябре 1845 года, после своей грандиозной победы в Ичкерии, Шамиль посылает воззвание к улемам, шейхам, большим и малым хаджиям, кабардинской знати, абадзехам, темиргоевцам, мохошенцам и убыхам: «Вслед за посланным в благословенный край ваш... улемом Сулейман-Эфендием, я сам желал быть между вами, хотел, чтобы взаимные наши отношения сделать более близкими и твердыми; но вторжение в наши пределы множества нечистивых сил меня от того удержало».

В течение 1844—1845 годов к адыгам и Шамилю прибывали муллы, кадии, мастера пушечного дела из Малой Азии и Ближнего Востока, оказывавшие братскую помощь в борьбе с царскими оккупантами.

В начале 1846 года у шапсугов было собрание, на котором старшины, преданные Шамилю, постановили собрать значительный военный отряд для нападения на форты Лазаревский и Вельяминовский.

Шли слухи, что османский султан Абдул-Межид приказал своему флоту и всем сухопутным силам быть готовыми оказать помощь Шамилю. «От малого до великого все должны стоять перед своими врагами и до вспомоществования моего вам исполняйте безусловно его приказания» – говорилось в распространенном среди черкесов воззвании Ибрагима-паши Египетского (многие из подобных воззваний составлялись советником Шамиля Юсуфом-хаджи Сафаровым, долгое время жившим при дворе паши в Каире и Стамбуле).

Шамиль со своими единомышленниками вновь вернулся к плану совместных боевых действий и образования единого государства – Северокавказского эмирата (Дагестан и Черкесия). Советники имама настаивали на походе Шамиля на запад, говоря, что «черкесы – народ порядка, режима и дисциплины» и одного только появления имама в Кабарде будет достаточно, чтобы вызвать общее восстание всех народов от Каспия до Черного моря.

Момент действительно был самый удобный для западного похода. В апреле в Россию стал возвращаться 5-й пехотный корпус, стоявший на Кавказе с 1843 года. Об этом Шамиль знал подробно от разведки. Ежемесячно с настойчивыми просьбами о помощи имама Кабарде приезжали делегации кабардинских патриотов. Особенно настойчив был знатнейший уздень Малой Кабарды Мухаммед-Мирза Анзоров.

В апреле 1846 года по всему Кавказу начали носиться слухи о больших, небывалых по своим размерам, приготовлениях в горах. Слухи эти проникли за Кубань, до самой Черноморской береговой линии. По сведениям лазутчиков, житель дагестанского селения Аргуани (Салатавия) Салехиль-хаджи, взятый русскими в плен под Ахульго в 1839 году, затем бежавший из плена и скрывавшийся в Кабарде, ходил от имени кабардинцев к Шамилю с предложением поднять оружие против русских, если только Шамиль решится прийти к ним на помощь.

Шамиль вновь предпринял дальний поход, на сей раз в Кабарду. И в этом походе главной целью было объединение горских народов Кавказа в борьбе против колонизаторов. В апреле 1846 года, прорвав Сунженскую линию, Шамиль беспрепятственно вошел в Кабарду. «Кабардинская операция имама всеми военными авторитетами признается блестящей по замыслу и свидетельствует о недюжинных военных талантах Шамиля: удар был рассчитан на чувствительное место – на главный коммуникационный путь из России в Закавказье», – писал Н. Кровяков.

Осуществив беспримерный по масштабам и малочисленности потерь рейд по царским тылам, Шамиль вынужден был вернуть свои войска в Чечню. Во много раз превосходящие силы противника, отсутствие опыта длительных военных экспедиций, а также плохая скоординированность действий с закубанскими горцами и на этот раз не позволили достичь главной цели – объединения Кабарды с Имаматом.

В начале 1848 года царское командование, собравшее большие силы, провело серию истребительных военных операций против адыгов, в результате чего эти народы понесли большие потери. Колонизаторам удалось также спровоцировать среди народов Северо-Западного Кавказа междоусобные столкновения. В этот сложный, критический момент сюда прибывает один из мюридов Шамиля – Мухаммед, названный черкесами Мухаммедом-Амином («амин» по-арабски «верный»).

Мухаммед-Амин полностью оправдал свое назначение: храбрый воин, непреклонный борец за социальную справедливость, гибкий дипломат, красноречивый оратор, он со свежими силами и большой энергией принялся за внедрение шариата и проповедь газавата, которая нашла отклик во многих сердцах. Современники тех событий писали: «Народ, упавший духом, ожил, горя ненавистью и мщением к ним».

В 1849 году под руководством наиба Мухаммеда-Амина началось наступление отрядов закубанских народов. Царские войска несли большие потери. Более 10 лет наибу Шамиля Мухаммеду-Амину удалось вести войну на Северо-Западном Кавказе, отвлекая от Чечни и Дагестана большие силы царской армии.

Шок от поражения и опыт неудач заставил кавказского наместника Воронцова начать медленное завоевание Кавказа через закрепление за собой земель путем строительства на них поселений и вырубки лесов. Началось возведение укреплений в Малой Чечне и переселение станиц на основанную в 1842 году на реке Ассе и среднем течении Сунжи передовую чеченскую линию. Горское население этих земель истреблялось и изгонялось. Завоеванные на западе Чечни территории вместе с Ингушетией вошли в состав Военно-Осетинского округа (к концу войны граница этого округа дошла до реки Фортанги, западная часть Чечни оказалась под контролем образованного в 1845—1846 годах 1-го Сунженского полка). На месте уничтоженных чеченских селений одно за другим появлялись укрепления Бамут, Урус-Мартан, Воздвиженская (Чахкери) и другие.

В 1854 году царский полковник де-Саже писал: «Система войны против кавказской природы и сынов ее избрана была верно. Каждый наступательный шаг отрезывал горцам безвозвратно кусок их родной земли. Так покорены Малая Чечня и Галашки; так отодвинуты горцы правого фланга за Белую и Уруп. На всех этих местах поселены казаки, устроены укрепления с штаб-квартирами полков, и покоренные племена уже мирно живут под щитом нашего оружия и законов».

Во второй половине 1840-х годов обозначился спад в национально-освободительном движении горцев. Народ был истощен бесконечной, изнурительной, жестокой войной, которая отнимала все силы и разрушила хозяйство. А беспощадные карательные экспедиции и блокада еще больше обостряли нужду и голод среди обороняющихся. «Плоды скотоводства, лугов и хлебопашества уничтожаются русскими, бедность доходит до крайности», – свидетельствовали современники. Холодное, голодное, нищенствующее, численно сокращающееся население не могло нести столь продолжительное время все тяготы и лишения войны.

Особенно трудно было содержать армию. Ее обеспечение тяжелым грузом ложилось на Чечню – главную продовольственную базу, житницу горских народов. Силы и экономика Имамата, истощенные оборонительной войной, были на пределе. Все чаще вспыхивало недовольство крестьян, переходящее даже в вооруженные выступления против администрации Имамата. Лучшие силы Имамата пали в непрерывных боях с внешним врагом, а пополнение не поступало вследствие демографического спада.

В 1845 году в Имамате происходят изменения в политическом устройстве. Имам Шамиль принимает титул монарха-эмира. Образуется Северокавказский эмират, устроенный по принципу шариатской монархии. В январе 1848 года съезд в Ведено утвердил наследственную власть эмира Шамиля. Наследником был провозглашен его сын – Гази-Мухаммед. Монархия, ограниченная съездами и Верховным советом (Диван-хана), которые решали основные политические и законодательные вопросы, была не абсолютной, а демократической.

И все же это вызвало ропот среди не признающих наследственную власть чеченцев. Наибы еще не успели разъехаться, а в народе уже пошли разговоры, что Шамиль передал своему сыну имамство как родовое наследство, что он заботится только о себе, о своем возвышении и нисколько не думает о Боге. Люди стали подозревать Шамиля в том, что он жаждет богатства.

Секретарь Шамиля Али-Хаджи (Гаджи-Али) писал в «Сказании очевидца о Шамиле» (с. 39—40): «Через это и произошло между учеными и некоторыми наибами с Шамилем разъединенность и несогласие. Некоторые наибы и другие, искавшие власти, старались дать делам Шамиля другое направление. Все наибы начали копить богатство и убивать напрасно мусульман, не различая между позволенным и запрещенным, между истиной и ложью. Они наружно только как бы исполняли приказания Шамиля, а в сущности старались обманывать и ниспровергнуть его. Шамиль их считал за помощников, но того не знал, что они изменники. В народе распространились притеснения, козни и сплетни, между тем, как Шамиль об этом ничего не знал, но как только замечал за наибами несправедливость какую-нибудь, то тотчас сменял их с должности. Они оклеветали перед Шамилем некоторых ученых наибов и других влиятельных лиц, истинно преданных ему, что будто бы они добиваются имамства. Шамиль верил им, удалял приближенных и сменял наибов. Однако впоследствии узнал их коварство, низкие поступки, зависть многих наибов и противозаконные действия сыновей своих. Но это была такая болезнь, которую излечить или уничтожить не было ни средств, ни лекарств, оставалось покоряться только воле Божьей и Его предопределению. С этих пор шариат наш обратился к низам (потому что толковали его каждый по-своему). Дела приняли другое направление, потому что поступки наибов были соединены с несправедливостью. Но все старания Шамиля исправить дела были тщетны. Он остался один, без помощников и часто повторял слова одного арабского поэта: “Я вижу 1000 человек, строящих здание, которое может разрушить один человек! То что же сможет построить один человек, когда сзади по тысяче разрушителей?”. Итак, с этого времени дела и предприятия Шамиля были безуспешны. Во всех походах и сражениях наибы поступали по своему желанию, вопреки приказаниям».

С 1847 года возглавляемое Шамилем движение пошло на убыль. Участники этого движения постепенно теряли веру в силу Шамиля и откалывались от него.

Самодержавие России, наращивая свои силы, начало на Кавказе медленное, но решительное наступление с использованием всех имеющихся в его распоряжении средств, от военных и политических до подкупа влиятельных лиц из окружения Шамиля и убийств.

С помощью шпионов по горам распространялись прокламации со лживыми обещаниями царского командования о мирной жизни, предоставлении земель и различных наград и льгот горцам в случае их перехода на сторону царизма.

Уже в 1845 году главнокомандующий отдельным Кавказским корпусом и наместник Кавказа князь Воронцов в «Прокламации горским народам» писал: «...религия ваша, шариат, адат, земля ваша, имения ваши, а также все имущество, приобретенное трудами, будет неприкосновенною вашей собственностью и останется без всякого изменения... Начальство будет заботиться о благоденствии вашем и вы ни в чем не встретите нужды, и никогда вас не постигнет никакое бедствие».

Чтобы изолировать освободительное движение, на оккупированных территориях для горцев создавали условия наибольшего благоприятствования, а «немирные» аулы, наоборот, подвергали жесточайшим репрессиям.

«Во всей Чечне, – писал царский генерал Орбелиани, – не осталось ни одного аула, ни одного двора, которые по нескольку раз не переселялись бы с одного места на другое».

В Грозной в 1852 году был образован горский суд, на захваченной чеченской территории созданы «наибства». После восстания в плоскостной Чечне 1840 года были отменены планы введения в Ингушетии подымного налога, а в продолжение войны ингушам дали привилегированное право не платить налоги и предоставили различные льготы и свободы, чтобы те не присоединялись к воюющим чеченцам и дагестанцам. Более того, отряды ингушской милиции, как и кабардинцев, кумыков, дагестанцев и грузин, преднамеренно использовали в военных действиях против чеченцев и аварцев – для насаждения вечной и непримиримой вражды между этими народами.

Царизм вел против кавказских народов войну на уничтожение.

Лучшие, передовые люди России осуждали эту жестокую войну. Еще А. С. Пушкин, великий русский поэт, писал: «Черкесы нас ненавидят. Мы вытеснили их из привольных пастбищ, аулы их разорены, целые племена уничтожены». С гневным осуждением царизма в грабительской войне выступили Герцен, Чернышевский, Буташевич-Петрашевский, Добролюбов и многие другие.

Шло ухудшение положения народных масс, ужесточение жандармского режима и в самой России, занятой то подавлением восстаний во внутренних областях, то подавлением революций в Европе.

В этой крайне сложной обстановке начались военные неудачи имама: несмотря на огромные потери, в ноябре 1847 года вражеские войска заняли аул Салты в горном Дагестане, а в июне 1848-го – Гергебиль.

Театр военных действий переместился в Большую Чечню.

Зимой 1849 года от крепости Воздвиженской царскими войсками была прорублена просека к Шалинской поляне. Весной 1850 года по приказу Шамиля чеченцы и дагестанцы под руководством Юсуфа-хаджи Сафарова воздвигли при выходе из просеки Шалинское укрепление и укрепленную линию, а также редут наиба Талхига. 22 августа 1850 года укрепленная линия была взята штурмом царскими войсками и частично разрушена.

Зимой 1850/51 года рубка просек и дорог в Большой Чечне продолжалась. Экспедиция генерал-майора Козловского в Большую Чечню превратила эту местность до реки Басс в безлесную равнину. Шалинский окоп, восстановленный чеченцами и дагестанцами, в начале 1851 года снова был подвергнут штурму царских войск. Попытка рейда конницы наиба Хаджи-Мурата в Большую Чечню против царских войск не удалась.

В 1851 году происходят столкновения с войсками генерал-лейтенанта А. И. Барятинского при ауле Автуры и на реке Мичик. В этом году колонизаторская политика вытеснения непокорных чеченцев с плоскостей и долин продолжалась, количество укрепленных пунктов увеличивалось.

В ожесточенных боях с чеченцами большие потери несли и царские войска. В Малой Чечне 10 декабря 1851 года был убит генерал-майор Н. П. Слепцов, а 18 января 1852-го – генерал-майор Ф. А. Круковский.

В январе и феврале 1852 года князь Барятинский совершил ряд экспедиций в глубь плоскостной Чечни, где шли бои с отрядами Шамиля.

Горячий и упорный бой произошел в Большой Чечне, на берегах рек Гонсаул и Мичик, с генерал-лейтенантом Барятинским и полковником Баклановым.

Двухсоттысячная царская армия стала постепенно сжимать кольцо окружения горских земель. Разорвать этот замкнутый круг не помогали даже такие отчаянные попытки имама и его полководцев, как нападение Шамиля на крепость Грозную 17 сентября 1852 года. Шамиль терял свой авторитет среди чеченцев и дагестанцев, которые выражали открытое недовольство беспомощностью имама: «В настоящее время, – писал в феврале 1853 года один из духовных лиц Дагестана эфенди Халид, – в нагорных обществах Дагестана господствует всеобщее уныние, близко подходящее к отчаянию. Непрерывная война истребила весь цвет горского народонаселения: люди влиятельные, умом и храбростью своею поддерживающие дух независимости в народе, или погибли в боях с русскими, или подавлены мрачною подозрительностью Шамиля, который в каждом сильном человеке видит опасного для себя соперника. Терроризм, составляющий его могущество, в последнее время принял еще более нестерпимый характер».

Среди наибов расцветало взяточничество, интриганство, предательство. Видя недовольство народа, имам пытался защитить от сплетен свое доброе имя. В 1850 году совет Шамиля распространил обращение к народу: «От злодеяний, которые совершали они (наибы, муфтии, кадии, старейшины. – Д. X.), я чист... Я не участник тех, которые совершают насилие». Однако большинство населения, уставшего от войны, уже было невосприимчиво к словам имама. Люди стали привыкать к несправедливости, взяткам, воровству. Народом все больше овладевали равнодушие, неверие в победу. Зрела оппозиция правительству Имамата, лозунгом которой было прекращение сопротивления. По разным причинам на сторону царских войск перешли наибы Эндирей Умаяев, Сулейман-эфенди Мустафинов, Бота Шамурзаев, Хаджи-Мурат Хунзахский и другие. Целые семейства и селения переходили к русским. Шамиль жестоко карал предателей, опираясь на самых стойких и непреклонных соратников и единомышленников в Чечне и Дагестане.

Вместе с тем суровый имам неоднократно, еще с самого начала движения, предлагал царскому командованию мир – на условиях, что царские войска оставят пределы кавказских земель. Но царизм требовал капитуляции. Имамат Шамиля стоял на грани падения, но Крымская война 1853—1856 годов распорядилась иначе.

Воспользовавшись тем, что Крымская война поглощала основные военные силы и ресурсы России, Шамиль старается активизировать действия против царских войск на Кавказе. В свою очередь командование союзников Англии, Франции и Турции также хотело использовать в войне против России силы Шамиля. Турецкий султан Абдул-Межид даже просил Шамиля помочь Турции «прогнать русских», обещая ему всяческие награды и присвоив звание генералиссимуса.

В конце мая 1854 года в селения Чечни и Дагестана пришел приказ собрать муртазеков для похода. Тяжело болевший Байсунгур послал с отрядом муртазеков Солтамурада. Подразделениями беноевских муртазеков командовали одноглазый богатырь Мусхин Жаапар и Хухан Арби. Конные отряды чеченцев поступили в распоряжение сына Шамиля наиба Гази-Мухаммеда. Кавалерия и пехота собрались в аварском ауле Зунуб– Каритля близ Караты. Всего здесь было 12 тысяч войска с тремя орудиями. Цель похода Шамиль не объявлял никому.

Через три дня, в начале июня, войска двинулись к селению Хуштада, затем к селению Тинда, потом к Цунте. Заняв башню, имам послал Гази-Мухаммеда в Кахетию, а Данил-бека с 5-тысячной пехотой – штурмовать царское укрепление в селение Шильды, где погибло около 40 мюридов и 60 было ранено. Погиб и наиб Хаджи-Мухаммед Тиндинский.

Гази-Мухаммед с 5-тысячным войском ворвался в селения перед крепостью Шильды.

Получив на другой день предписание от имама переправиться с конницей через реку Алазань, Гази-Мухаммед оставил часть конных и пеших с их наибами на дороге в Шильду и с 500 конными чеченцами ворвался в Цинандали. Здесь захватил он богатое имение князей Чавчавадзе, много добычи и пленных и возвратился обратно. В плен попали внучки грузинского царя Георгия XII княгини Анна и Варвара Орбелиани, 18-летняя княжна Нина Баратова и 20 детей, со слугами и гувернанткой – француженкой мадам Дрансе. В плен был взят и князь Чавчавадзе с его людьми. Всего в Грузии, по данным Мухаммеда ал-Карахи, было взято 885 пленных, сожжено 18 селений и убито более тысячи человек.

«Если верить французским газетам, – писал внимательно следивший за борьбой горцев К. Маркс, – то Шамиль порядком-таки помял русских и угрожает даже Тифлису».

Однако вместо благодарности Шамиль получил упреки турецкого командования за нескоординированные действия. Шамиль посчитал такую ноту личным оскорблением себе и тому делу, которому он посвятил всю жизнь. Он снялся со своих позиций и ушел с войском обратно в Ведено, твердо решив никогда больше не действовать совместно с Турцией.

Внутри Имамата грузинский поход также не прибавил авторитета Шамилю. Чеченцы, посчитавшие недостойным для себя участие в грабительском походе и пленении женщин и детей, были разочарованы и роптали. Открыто свое недовольство по этому поводу выражал известнейший наиб Чечни Солтамурад Беноевский.

Секретарь Шамиля Мухаммед-Тахир ал-Карахи писал: «В том сражении в Грузии были многочисленны утаивание добычи, измены и увеличение угнетения со стороны правителей и наибов. Они постепенно переставали повиноваться. А ведь известно, что “государство продолжает существовать при неверии, но не может продолжаться при угнетении... И не прибавил Аллах Всевышний войскам имама после этого сражения, куда бы они ни направлялись, ничего, кроме принижения и поражения, оставления без помощи и отступления. И в то же время не было у глав и правителей ничего, кроме удаления и гордости, у имама – кроме опущения узды правления... у семьи имама – кроме расширения за пределы дозволенного имамом и припрятывания, у простого народа – кроме недовольства правителями и неодобрения этого припрятывания”».

Пленных знатных грузинских княгинь весной 1855 года обменяли на реке Мичик в Большой Чечне на старшего сына имама Шамиля Джемал эд-Дина, бывшего почетным заложником при царском дворе. Вся Чечня и Дагестан растроганно говорили о том, что имам не сдержался от радостных слез, увидев сына-заложника. Шамиль женил своего сына на дочери наиба Большой Чечни Талхига из села Шали.

Напуганное победами Шамиля царское правительство с 1854-го по 1856 год держит прикованными к Кавказу 270 тысяч человек, так необходимые Крыму. Сменен под предлогом лечения престарелый главнокомандующий Воронцов. В 1855 году умер царь Николай I. Царское правительство уже серьезно подумывало о предоставлении не только самоуправления, но и независимости Имамату, когда неожиданно стало известно о согласии Шамиля на перемирие. Под влиянием воспитанного в Петербурге сына Джемал эд-Дина имам заключил с наместником русского царя на Кавказе генералом Н. Н. Муравьевым устное перемирие.

Отпустив из рук бразды правления, имам почти пустил дела на самотек. Особое внимание на «бездействие Шамиля во время войны» и осады Карса русскими войсками обратил и Муравьев. В своем дневнике он писал: «Многие удивляются, что во время пребывания моего на Кавказе Шамиль и горцы ничего не предприняли, приписывая сие к особенному моему счастью. Явление это в самом деле покажется странным, если не расследовать причины оного. Горцы и Шамиль равно гнушаются подданничества султану и нам; домогаются они только свободы и потому их не могло польстить сближение с союзными державами, старавшимися их к тому времени склонить, да и не постигали они подобного союза».