355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Далхан Хожаев » Чеченцы в Русско-Кавказской войне » Текст книги (страница 21)
Чеченцы в Русско-Кавказской войне
  • Текст добавлен: 17 сентября 2016, 23:12

Текст книги "Чеченцы в Русско-Кавказской войне"


Автор книги: Далхан Хожаев


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

Высокое положение Юсуфа вызвало зависть некоторых наибов. Многократно завистники (и среди них коварный Данил-бек Елисуйский, в глаза называющий Юсуфа «любимым братом и дорогим другом») наушничали имаму о том, что Юсуф-хаджи доставляет царскому командованию «секретные сведения о положении дел в горах». Имам, несмотря на свою подозрительность, развившуюся в последние годы правления, все же не доверял доносам, требуя неопровержимых доказательств. Вскоре, впрочем, Юсуф, находившийся постоянно под контролем и слежкой интриганов, сам дал повод для расправы над собой.

В 1853 году были начаты военные действия Турции и союзных государств (Великобритании и Франции) против России (Крымская война).

Осенью 1853 года султан Турции Абдул-Межид в письме просит имама Шамиля начать военные наступательные действия против России. Он обращается к Шамилю: «...ты от рождения проникнут благоговением к религии, ты до сих пор праведно воевал за нее по своей воле без всякого вознаграждения, не получая ни от кого помощи, кроме Бога.

Таким образом, ты закалился и приобрел опыт в боях, ты завоевал симпатии всего населения... Я постараюсь также произнести великую славу о твоей храбрости, умении и способности жертвовать жизнью и имуществом ради Аллаха.

Ты получишь от меня, безусловно, великую награду за услуги, не считая того, чем наградит тебя Бог на том свете» [Движение горцев, с. 627—628].

Летом 1854 года войска горцев совершают поход против царских войск в Грузии. Юсуф разрабатывает карты и направления главных ударов по царской укрепленной линии. Складывалась благоприятная обстановка для изгнания царских войск из земель воюющих кавказцев.

Письма, обращения, посольства к имаму Шамилю, возвеличивание его, похвала и обещания всяческих наград и славы, часто подобострастное отношение правителей великих держав к имаму задевали честолюбие Юсуфа-хаджи. Жажда славы, почестей, наград подвела Юсуфа Сафарова, толкнув на безрассудный шаг.

В 1853 году житель Ахалциха Гаджи-Исмаил был направлен к Шамилю с письмами от турецкого султана и с поручением уговорить имама в «довершение своих беспрерывных действий приготовиться к новым схваткам, надеясь на неограниченную» помощь Порты. Когда нарочный отправился в обратный путь, Шамиль передал с ним два письма с приложением перевода русской газеты, «найденной у убитого казака, и чертежного описания земель, обитателей на Кавказе... составленной Гаджи-Юсуфом». (Карта эта, изъятая у задержанного по дороге в Карс Гаджи-Исмаила, была переведена и издана Линевичем в 1872 году.) Гаджи-Исмаил в пути был задержан дважды: царскими кордонами и, ранее, секретными службами Имамата. Поводом к задержанию явилось донесение Шамилю, что Юсуф секретно передал Исмаилу какую-то бумагу сверх врученных ему от имама.

После изъятия ее у Исмаила, бумагу принесли к имаму. В письме Юсуф-хаджи сообщал паше, что когда он прибыл к Шамилю, у последнего не было никакого порядка, и все шло, как у людей, незнакомых с требованием правильного строя для управления народом и войском; что он со времени прихода постоянно занят введением во всех частях должного порядка и успел устроить у Шамиля низам и многое другое, о чем в Дагестане не имели понятия.

Вознегодовавшие приближенные Шамиля бросились к дому Юсуфа с намерением убить его, но подавивший свой гнев имам приказал остановить их и велел привести Юсуфа к себе. Тесть и учитель Шамиля Джемал эд-Дин Казикумухский просил Шамиля о пощаде Юсуфа. В присутствии Юсуфа и окружения Шамиля было зачитано тайное послание Юсуфа карскому паше. Юсуф понял, что все кончено. Он стоял словно окаменевший, не в состоянии вымолвить ни одного слова.

Нарушив мертвую тишину, имам обратился к Юсуфу, сказав ему, что «хотя он вполне заслужил казнь, но в уважение ходатайства Джамалэддина, дарует ему жизнь и ссылает его в Тинди, где приказывает ему жить без всяких ухищрений под опасением лишения жизни» [Низам Шамиля, с. 6—7].

В селении Акнада («шамилевской Сибири») Юсуф провел в тяжелых условиях несколько лет в кандалах, в темнице. Все имущество Юсуфа было конфисковано.

Суровые условия заключения подорвали здоровье ссыльного наиба. Тягостно тянулись мучительные годы заключения. Отчаявшись, несмотря на все ходатайство за него, получить прощение имама, Юсуф решился на крайний шаг. В 1856 году он бежит из Акнады через общество Чеберлой в крепость Воздвиженскую (Чахкери), а оттуда его переправляют с семейством и несколькими родственниками в крепость Грозную, «где был благосклонно принят» 18 июля.

Юсуф просил позволения жить в Малой Чечне в мирных аулах. На донесении о выходе Юсуфа-хаджи император Николай I написал: «Надеюсь, что не будет повторения того, что случилось с Хаджи-Муратом» [Зиссерман, с. 244].

Жажда мщения Шамилю владела Юсуфом. «Знаю многое о Шамиле и его войсках, – писал Сафаров князю Барятинскому, – надеюсь быть полезным русскому правительству и ручаюсь уничтожить все сделанное мною у Шамиля, потому что хозяин дома лучше знает, что в нем делается» [Генко, с. 32—33].

Однако через несколько месяцев после бегства в Грозную в 1272 году хиджры (1856 год) Юсуф-хаджи Сафаров скончался. Гаджи-Али пишет, что Юсуф умер через восемь месяцев после прибытия в Грозную; Амир-хан рассказывал, что, по официальной версии, распространенной в Имамате, Юсуф «умер там скоропостижно, в первую же ночь после своего прихода туда».

Так закончилась сложная, противоречивая и трагическая жизнь этого слабого в своих человеческих страстях, но талантливого и замечательного во многих отношениях великого государственного деятеля Имамата Шамиля.

Ахмад Автуринский[27]27
  Глава «Ахмад Автуринский» написана в соавторстве с преподавателем автуринской средней школы Абдулой Гапаевым.


[Закрыть]

Имя Автуринского Ахмада (Эвтархойн Ахьмад) стало достоянием как литературы, так и устного народного творчества (илли, назма) уже в 50-х годах прошлого столетия.

В начале XX века песни о нем привлекли внимание композитора Муслима Магомаева-старшего. Песни об Ахмаде Автуринском в исполнении сказителя А. Нучаева слушали и записывали в 1915—1916 годах юный Асланбек Шерипов и его братья. В конце 20-х—начале 30-х годов известный илланча (исполнитель народного эпоса на дечик-пондаре) Б. Сулейманов пел песни об Ахмаде Автуринском по радио. В 1930-х годах песня о нем впервые была опубликована в сборнике чеченского фольклора. Пожалуй, самую большую работу по сбору песен-сказаний об Ахмаде Автуринском проделал С. Эльмурзаев.

Ахмад родился в 1824 году в семье жителя аула Автуры Мохмада из чеченского общества гуной. Уже в юном возрасте Ахмад выделялся среди сверстников удалью, искусством наездничества, щедростью и благородством.

Один из оплотов чеченского сопротивления, аул Автуры был все время под прицелом многочисленных военных экспедиций царских военачальников. Но военному командованию царских войск не удавалось запугать непокорных чеченцев, в сердцах которых еще больше укреплялась ненависть к поработителям. Юный Ахмад часто участвовал в постоянных стычках с жестоким врагом.

Весной 1840 года, когда вся Чечня под предводительством имама Шамиля вновь поднялась на священную войну за свободу, войска генерала Граббе начали новый поход в Чечню. 27 октября 1841 года они взяли штурмом села Гелдаган и Автуры. Отчаянное сопротивление чеченцев заставило царские войска остановиться перед входом в горы.

В этих боях за родной аул Ахмад показал себя отважным, зрелым воином. В обнаруженной А. И. Гапаевым в 1986 году чеченской хронике 40-х годов XIX века, написанной на арабском языке, рассказывается о бое отрядов наибов Шоаипа-муллы и Хаджи-Мурата против войск генерала Мусы Ансадойн (Ансалтинского) у берегов реки Терек. Неизвестный чеченский летописец сообщает, как на вызов предводителей: «Кто понесет знамя?» – из рядов войск, подобно льву, выскочил неизвестный юноша на коне. Это был Ахмад Автуринский.

По рассказам стариков, имя юноши стало широко известно в Чечне после сражения в Нохчи-мохке, в месте Коьжалган дукъ (начало июня 1842 года). В стане горцев неожиданно, как из-под земли появился неуловимый царский офицер, нанеся большой вред, он невредимым исчезал обратно. Раздраженные удачными вылазками русского храбреца, бывалые джигиты стали обсуждать план поимки офицера. Стоявший поодаль юный Ахмад, стесняясь своей смелости, робко предложил свои услуги. Оторопевшие от наглости юнца опытные воины высмеяли Ахмада, а затем с руганью прогнали юношу.

Воспитанный в чеченских традициях уважения к старшим, Ахмад тем не менее решил делом доказать свое право на голос в любом обществе. Юноша подстерег русского офицера и, вступив с ним в единоборство, в сабельном бою поверг врага! Коня и оружие противника 18-летний Ахмад отдал не в меру высокомерным джигитам.

Но не только воинская доблесть пылкого юноши прославила его имя. Храбростью, благородством, добротой и честностью молодой Ахмад завоевывает уважение и любовь народа. Дружеское расположение к Ахмаду питал и сам имам Шамиль, умевший  выделять в народе достойных людей.

Особое место в эпосе об Ахмаде Автуринском занимает его дружба с известным на Тереке гребенским казаком. Песня об Ахмаде Автуринском подробно рассказывает о начале их трогательной дружбы в самый разгар Кавказской войны, в середине 40-х годов XIX века.

Двое молодцев – Автуринский Ахмад и казак влюблены в красавицу-казачку из Кизляра. Случайно оба молодца встречаются на невысоком хребте у Терека. Казак, увидев безмятежно спящего чеченца, не стал вероломно пользоваться случаем, напротив, отпустив своего скакуна пастись рядом с конем Ахмада и вытянув из-под чеченца половину бурки, лег рядом с ним. Ахмад увидел тяжелый сон: будто лошадь казака испугала его скакуна. Проснувшись, автуринец увидел, что сон был явью. Гордый Ахмад разбудил казака и пригласил хозяина лошади сразиться с ним в поединке. Удалой казак согласился. Соперники выбрали самое надежное оружие – сабельные клинки. Однако в самый последний момент перед поединком казак обратился к Ахмаду:

 
«Ты внимательно выслушай, терпения набравшись:
Испугавшись не сказано тебе, Автуринский Ахмад.
Если ты, опередив, меня сразишь,
“Казака убил Автуринский Ахмад” сказав, –
Уладят, тебе не подивятся,
Если я успею и от моей руки падешь,
Если ты прославленный в стране добрый молодец,
“Один казак убил Автуринского Ахмада” сказав, –
Имя твое предадут забвению, Автуринский Ахмад.
На четыре стороны света ты знаменитый, добрый молодец,
Автуринский Ахмад.
Нами любимых, на нас смотрящих
Девушек нет здесь, не вини меня.
На тебя смотрящих нет этих чеченских девушек,
На меня смотрящей нет этой городской кизлярки.
Сердцем верными друзьями если стать,
Храбрость показать место еще будет,
Наберись терпения, Автуринский Ахмад», –
Сказав, когда вымолвил это казак,
Согласился с ним Автуринский Ахмад.
Руку пожав, друг друга к груди прижали,
Друзьями стали эта два добрых молодца...
 

После просьбы своего друга поведать ему о цели своей поездки Ахмад рассказал ему, что он собирается жениться на полюбившейся ему кизлярке. Казак, несмотря на то, что эта девушка нравилась и ему, пожертвовал своей любовью ради святой дружбы и поехал с Ахмадом сватать прекрасную жительницу Кизляра. Казак сосватал ее и со словами доброго напутствия любви и мира провожает молодую пару домой (по преданию, от Кизляра до аула Устар-гардой). При расставании казак добавил:

 
Ко мне ты придешь, когда захочешь,
От твоего сердца сердце мерящим другом я буду,
Меня не забывай, Автуринский Ахмад!
 

Принявшую веру мужа прекрасную кизлярку родственники Ахмада называли ГIизларха (Кизлярка). До свадьбы, по обычаю, девушка жила у одного из друзей Ахмада, в доме жителя Малых Атагов Кадия (ныне его потомки Кадиевы). На свадьбу друга гребенский казак пригнал после удачного набега в затеречной степи 40 жеребцов. Вместе с другими друзьями Ахмада казак сопровождал невесту в свадебном эскорте от Малых Атагов до Автуров. На свадьбу с поздравлениями приезжал имам Шамиль.

Ахмада с его верным другом гребенским казаком Санькой связывали не только товарищеские, но и кровные узы. От отца к сыну переходило в гуноевском тайпе предание о родстве гуноевцев с гребенскими казаками...

Во время нового укрепления ислама в Нохчи-мохке (Ичкерия) проповедником Берс-шейхом из Курчалоя несколько семей гуноевцев, не желая отказываться от своих древних обычаев, ушли из Гуноя, поселившись на равнине в селении Алды. Однажды двое парней-гуноевцев, поссорившись между собой из-за любимой девушки, начали рубиться кинжалами. Родственники убийцы вынуждены были уйти из аула и, поселившись за Тереком, основали, согласно преданию гуноевцев, по имени главы семьи село Оьрза-гIала. После переселения сюда (в 1711—1712 годах) с правого берега Терека гребенских казаков, основавших станицу Червленную, гуноевцы породнились с гребенцами. Это не составляло труда, так как издавна принятые чеченцами гребенские казаки, переняв одежду, обычаи и нравы кавказцев и породнившись с местными жителями, отличались от чеченцев лишь религией и русским языком, обильно пополненным кавказскими словами. Пошедшие от гуноевцев казачьи фамилии Гулаевых, Байсунгуровых, Борискиных и Титкиных отлично помнили свое происхождение и не теряли своих родственных связей с чеченцами даже во время войн, развязанных русским царизмом против Чечни. Истинные казаки в совершенстве знали чеченский язык, чрезвычайно гордясь своим родством (среди казаков были представители и других чеченских тайпов) и дружбой с чеченцами.

Проведший в плену у чеченцев 10 месяцев С. Беляев с удивлением вспоминал, что несмотря на кровопролитную войну, чеченцы считают казаков своими братьями. В своем «Дневнике русского солдата, бывшего десять месяцев в плену у чеченцев» в 1848 году С. Беляев писал: «Газак – казак или русский вообще. Это название еще довольно ласковое, потому что они казаков любят, несмотря, что те не милуют их. Они говорят: “ГIалгIазки джигит, люля узуш вац, нохчий санна ваша ву”. То есть: “Казак молодец! Трубку не курит! Словно нохчиец, брат нам!”»

В честь своего друга – казака Саньки Ахмад нарек своего сына именем Сату. У Ахмада были также четыре дочери.

В доме Ахмада жил его друг, беглый русский солдат Кузьма, ушедший из солдатской неволи (в селе Автуры до сих пор живут чеченцы – потомки Кузьмы).

В целях восстановления истребляемого войной народонаселения, укрепления границ, развития экономических и других связей имам Шамиль с 1842 года переселяет безземельных жителей нагорного Дагестана в Чечню. Обосновавшиеся в Автурах дагестанцы были наделены землей, построили дома, наладили с помощью чеченцев хозяйство и вскоре мало чем отличались от чеченцев, деля с остальными автуринцами все радости, беды и военные невзгоды. В Автурах поселились также семьи непокорных беженцев – мухаджиров из Тарков, Кумыкии и других мест, находящихся под властью царской колониальной администрации. Среди помогающих переселенцам был и Ахмад.

Ахмад остался в народной памяти защитником обездоленных, вдов и сирот. Молодой наездник все свои трофеи и военную добычу неизменно раздавал в пользу неимущих.

В составе отряда наиба Большой Чечни (вилайет Шали) Суаиба-муллы из Эрсеноя Ахмад участвует в разгроме войск графа Воронцова в Нохчи-мохке летом 1845 года. В этой кампании Суаиб-мулла героически погиб при преследовании царских войск.

После смерти Суаиба-муллы Эрсеноевского наибство Большой Чечни было разделено на два округа, наибами которых стали Бота Шамурзаев и Талхиг Курчало из села Шали. Автуры входили в округ Шали.

Царские власти на завоеванной территории запада Чеченской области (на месте уничтоженных карабулакских аулов) основывают укрепленные поселения, заселяя их казаками. В 1845—1846 годах с созданной здесь Верхнесунженской линии царские войска совершают набеги в Чечню. В Дагестане русские отряды прокладывают Военно-Ахтынскую дорогу, постепенно ограничивая поле деятельности непокорных горцев. В октябре 1846 года Шамиль ведет упорные бои против войск князя Бейбутова при дагестанском селе Кутеши, но 15 октября в ночном бою имам терпит поражение и отступает.

Осознавая сложное положение и получая от разведки сведения о намечающихся походах в Чечню, имам Шамиль пишет в середине января 1847 года письмо наибам Чечни:

«...Вы видели все труды и тяжести горских народов в боях с заблудившимися и как они стояли перед нами в текущем году. Теперь очередь стать перед этими нечистивыми дошла до вас. Если вы примете все тяжести, выставите всех совершеннолетних, вступите в войну, то вы славные люди, и Аллах вам поможет. Если же вы уклонитесь, то вы потеряете ваш авторитет и геройскую славу, которая утвердилась за вами с отцовских времен, и Аллах разгневается на вас. А это для вас большой ущерб. В помощь вам мы посылаем горских бойцов (из дагестанских. – Д. X.) один отряд. Если вы терпеливо постараетесь, то этот отряд будет достаточен. В Коране сказано Аллахом: “Терпите, старайтесь...”»

В марте 1847 года имам Шамиль, ведя серьезную подготовку к обороне, по разным причинам, в том числе и из-за жалоб народа, сменил нескольких наибов, не пощадив даже одного из самых предприимчивых – Талхига Шалинского. Мудиром (генерал-губернатором) Большой Чечни был назначен один из участников разгрома войск князя Воронцова в Нохчи-мохке в 1845 году Бота Шамурзаев. На место Талхига наибом округа Шали Большой Чечни был поставлен «Ахмад Автуринский, пользовавшийся уважением всей Большой Чечни».

После неудачи в Дагестане Шамиль придавал защите Большой Чечни огромное значение. Царский генерал-майор Нестеров докладывал начальнику главного штаба на Кавказе 24 марта 1847 года: «Шамиль со всеми своими приверженцами находится в с. Автуры, где объявил жителям, что он не возвратится в Ведено, пока не обеспечит их от нападения русских войск, всенародно читает успокоительные проповеди, для слушания коих стекаются все окрестные жители, даже старцы, жены и дети. Должно полагать, что он присутствием своим может успокоить жителей, взволнованных последними набегами, и выжидает появления подножного корма или подкрепления из Дагестана...»

Шамиль издавна относился к Ахмаду с симпатией. Еще во время женитьбы имама на принявшей ислам армянке Шуанет (Анна Улуханова) юный острослов и прекрасный наездник Ахмад был, по преданию, сватом Шамиля. Во время своего пребывания в Большой Чечне Шамиль всегда останавливался у Ахмада Автуринского и в самом ауле Автуры принимал посетителей, выслушивал жалобы и рассматривал дела в суде.

Пребывание Ахмада на должности наиба пришлось на очень трудный период.

Весной 1847 года царские войска осадили Гергебиль в горном Дагестане, но героически защищавшие его в течение нескольких месяцев мюриды, поддержанные 1—8 июня отрядами Шамиля, отбились. С огромными потерями войска Воронцова отступили. Начавшаяся в горах холера вынудила обе стороны прекратить военные действия. 25 июля князь Воронцов осадил дагестанский аул Салты. Имам послал на выручку осажденным своих лучших дагестанских наибов Хаджи-Мурата, Кибит-Магому и Данил-бека, но они так и не смогли пробиться через кольцо врагов, и 7 августа ушли ни с чем. Шамиль неоднократно пытался разорвать блокаду Салтов, но успеха не имел.

Отчаянное, почти двухмесячное сопротивление мучимых голодом, жаждой и холерой горцев после гибели большинства защитников было сломлено. С огромными потерями царские войска взяли аул, после того, как остатки его защитников, пробившись через окружение, ушли к имаму. В ряде важных селений, закрывавших дорогу в средний Дагестан, русские разместили свои гарнизоны.

Не лучшим было и положение Чечни. Постоянные бои против царских войск, экономическая блокада, связанные с войной лишения изматывали народ. Но люди Большой Чечни верили молодому наибу и шли за ним, невзирая на опасности. Ахмад во главе своих отрядов принимал активное участие в военных действиях против царских войск как в Большой, так и в Малой Чечне, в которую в эти годы переносятся основные военные действия.

Волконский писал, что «15 декабря 1847 года полковник генерального штаба Форстен занял с. Гойты, Боагачарой, и войска наибов Атабая, Муртазали (салатовский наиб. – Д. X.), Садуллы и Ахмата опоздали, они прискакали на тревогу тогда, когда войска были вытеснены из Гойты и успели скрыться в лагере.

23 декабря предполагалось всем отрядам выступить из Чечни и развести войска на отдых, как вдруг получили известие, что Ахмат и Геха намереваются с конными партиями двинуться к низовьям реки Сунжи. В Чуртугае (Петропавловской. – Д. X.) полковник Форстен узнал: наибы уже возвратились с поиска на Сунженской линии.

21 января 1848 года вечером лазутчики дали знать, что наибы Ахмат и Геха возвратились со своими партиями за Аргун».

Ахмад без устали кидается со своим отрядом в наиболее уязвимые места, нанося урон окружающим Чечню линией крепостей и станиц колонизаторам.

Положение умирающего от холода, голода, обескровленного войной населения плоскостной Чечни и Дагестана было настолько серьезным, что в январе 1848 года имам Шамиль собрал в Ведено наибов, главнейших старшин и духовных лиц и объявил им, что не видя от народа помощи в своих предприятиях и усердия в военных действиях против русских, он слагает с себя звание имама. Собрание объявило, что оно не допустит этого, потому что в горах нет человека, более достойного носить звание имама, народ не только готов подчиняться требованиям Шамиля, но обязывается послушанием и его сыну, к которому после смерти отца должно перейти звание имама.

Ахмад уезжал из Ведено с тяжелым сердцем, думая о словах начальника Аварской области Хаджи-Мурата из Хунзаха, бросившего в лицо Шамилю в ответ на решение сделать преемником Шамиля его сына наиба Гази-Мухаммеда: «Имамом должен быть тот, у кого шашка острее». Ахмад знал, что имам не простит этого Хаджи-Мурату.

В Малой Чечне продолжались кровопролитные бои. В марте 1849 года все селение Автуры высыпало на улицы, чтобы встретить обоз эвакуированных из пылающей огнем пожарищ Малой Чечни семей черкесских мухаджиров (беженцев из завоеванной царизмом Кабарды). Гостеприимные автуринцы под звуки салюта обнимали хмурых, изможденных людей и разводили их по своим саманным и турлучным лачугам, делясь последним куском хлеба. В своей кунацкой Ахмад разместил семью отважного мудира Малой Чечни кабардинца Мухаммеда-Мирзы Анзорова. Кабардинцы были поражены, узнав, что среди автуринцев были их сородичи, бежавшие из Кабарды в Чечню к Бейбулату более 20 лет назад, еще при Ермолове.

Вскоре автуринцы все от мала до велика вышли на белхи (совместная работа для оказания помощи), за несколько дней возведя дома переселенцам. С тех пор в Автурах появился черкесский квартал (чергазийн куьпа) и черкесские кладбища (чергазийн кешнаш).

Изматывавшая кавказские народы долголетняя кровопролитная война, тяжесть которой ложилась в основном на Чечню, невзгоды военных лет, тяготы службы, начавшиеся одна за другой неудачи войск имама вызывали недовольство людей, апатию и усталость. На многих действовала лживая пропаганда царских военачальников, от имени царя торжественно обещавших в прокламациях чеченцам все блага жизни, землю и автономию, если они прекратят сопротивление.

Огнем и мечом, обманом и подкупом, политикой «разделяй и властвуй» колонизаторам удалось разъединить народ.

В четыре летних экспедиции 1850 года вся Малая Чечня была разгромлена царскими войсками, а жители ушли в горы. Шли слухи, что если чеченцы не вернутся, то всю Малую Чечню царское командование хочет заселить казаками, как сделали, завоевав западную часть Чеченской области (Карабулак) и образовав Верхнесунженскую линию в 1845 году. Доведенные до отчаяния несколько тысяч чеченцев переселились в зону, контролируемую царским командованием.

Терпевший поражения имам Шамиль все больше терял авторитет, росло недовольство его неспособностью защищать Чечню. Имам ужесточал меры поддержания порядка в Чеченской и других областях Имамата. Участились смертные казни.

Но произошло то, что имам не мог предвидеть: ужесточение режима, запугивание слабых вызвали ответную реакцию тех, на ком десятилетиями держалось сопротивление царизму, кто укреплял в людях дух свободолюбия и непокорности и кто не собирался терпеть никакого ярма на шее своего народа.

Об этих людях в статье «Покорение Кавказа» писал после окончания Кавказской войны один из ее участников: «Почему так долго держались против нас чеченцы, терпели и голод и крайнюю нужду, умирали и посылали детей на смерть? Нам кажется, не из одной покорности Шамилю и его проповедникам, не из слепой ненависти к гяурам, не из жажды грабежа, как думают многие, нет, из желания независимости, по естественному убеждению народа, отстаивающего свою свободу, из чести и славы».

Среди таких людей был и Ахмад. Правление Ахмада во главе наибства отличалось мягкостью по отношению к наказуемым, защитой осужденных на казнь. По преданиям, Ахмад высказал имаму свое несогласие с тем, что тот нарушает шариат, приказав конфисковывать в пользу государства имущество казненных. Имущество после смерти приговоренного считается имуществом сиротским и изъятию не подлежит. Имам Шамиль был вынужден согласиться с доводами наиба. Недовольство чеченцев вызывало также то, что Шамиль, выдвинутый на должность имама Мехкан кхелом (Советом страны) Чечни, с молчаливого согласия лидеров Чечни практически распустил этот орган власти народа, заменив его своими людьми в Диван-хане.

Вмешательство Ахмада, пользовавшегося уважением имама, спасло от суда Шамиля одного из авторитетов религиозной оппозиции Имамата – Кунту-хаджи Кишиева из Илисхан-юрта, открытые проповеди мира и покорности судьбе которого в военное время могли грозить большими неприятностями. Ахмад содействовал также побегу одного из осужденных мулл.

Очень сильно на молодого Ахмада повлиял случай, когда в перестрелке были убиты шестеро перебежчиков из аула Устар-Гардой. Ахмаду была объявлена кровная месть, хотя наиб приказал открыть огонь лишь после того, как перебежчики убили одного из всадников и отказались вернуться в село при условии прощения убийства.

Кровь убитых причиняла непрерывное страдание молодому наибу, мучившемуся сомнением, справедливо ли он поступил, отдав приказ стрелять.

Последовавший вскоре за тем открытый отказ Ахмада казнить семерых осужденных привел к тому, что Ахмад добровольно сложил с себя обязанности наиба в 1849 году.

Талхиг, назначенный наибом вместо Ахмада, совершил смертную казнь осужденных.

Несмотря на отказ от должности наиба, Ахмад не отказывается от борьбы с царизмом и не теряет связи с Шамилем. В письме к Ахмаду, переданном ему через тайного дипломата – троюродного брата Ахмада Эвтархойн AгIа-Мирзу, имам благодарил Ахмада за деньги, скакуна, белого верблюда и другие подарки, добытые после разгрома лагеря неприятеля на берегу реки ГIойсу, и просил Ахмада вернуться на должность. В ответном письме Ахмад благодарил за приглашение, но заявил, что возвращаются только покинутые невесты. Далее он писал, что имам может видеть его впереди своего наступающего войска и сзади – при отступлении. (Письма, сабля, ружье, пистолеты, подзорная труба Ахмада, хранившиеся в Автурах у Гапаевых, были конфискованы 22 февраля 1944 года.)

В 1851 году Ахмада потрясло известие о смерти от раны, полученной в июньском сражении на Нуракоевской поляне, мудира Малой Чечни Мухаммеда-Мирзы Анзорова, связанного с Ахмадом дружескими узами; а также переход в ноябре к русским наиба Хаджи-Мурата из Хунзаха.

17 сентября 1852 года имам Шамиль двинулся с войском на крепость Грозную. Этим походом он хотел поднять в Чечне свой пошатнувшийся из-за военных неудач авторитет, принудить царское командование к оборонительной тактике и увести аулы мирных чеченцев из-под крепости в Имамат. Однако замыслы Шамиля были раскрыты, и его отряд попал в засаду. Обступаемый со всех сторон, он вынужден был пробиваться в горы, неся потери в людях.

В этом нападении на Грозную участвовал и Ахмад. Предания так рассказывают об этом событии.

Подкупленный царским командованием провокатор Мустайпин Мохмад предательски заманил воинов под крепость Грозную, сказав известному наезднику из Сержень-юрта Эрсанойн Берду о том, что есть возможность похитить в крепости полковника. Не подозревавший предательства Берд передал это Ахмаду, и тот со своими друзьями Буга и Таду направился к крепости. На переправе через Сунжу, когда наездники находились в середине брода, по ним открыли перекрестный огонь. Приказав друзьям отступать, Ахмад сам стал отстреливаться и прокладывать себе дорогу шашкой. Автуринец получил тяжелое ранение в ногу (была перебита главная артерия), но от погони ушел. Истекая кровью, он поехал в аул Старая Сунжа (Сольжа), но охрана села встретила его выстрелами. Одна из пуль попала Ахмаду в предплечье.

Отъехав немного, окровавленный и теряющий сознание Ахмад сошел с коня, расстелил бурку и прилег. Своего любимого коня отпустил. Стрелявший в Ахмада охранник (он был из тайпа ялхой) сообщил кровникам Ахмада, переселившимся в Старую Сунжу, о местонахождении их обидчика.

Кровники нашли Ахмада в предсмертных муках и сочли для себя унизительным совершать казнь. Они соорудили носилки, подняли носилки с Ахмадом на плечи и понесли в аул. Этот благородный шаг кровников остановили злые языки, которые кричали вдогонку:

– Он убил ваших людей, а вы еще взвалили его себе на плечи!

«Саблей нанесенную рану врачи залечивают, плохим языком нанесенная рана не заживает», – говорят чеченцы. Кровь бросилась в голову мстителям, омрачив их рассудок. Положив носилки, один из них взял у раненого саблю, обнажил ее и нанес удар, напополам рассекший плечо.

– Хорошо рубит сабля? – обратился он к Ахмаду.

– Да, хорошо. Ее носил достойный мужчина! – Это были последние слова Ахмада Автуринского. В то время ему было всего 28 лет.

...Люди расступались и смотрели вслед траурной повозке, направлявшейся ко двору Ахмада. Братья Ахмада Гапа, Ета и Овхад с потемневшими от горя лицами отрешенно смотрели на покрытое буркой тело. Чермойн Цосар, шедший рядом с повозкой, бросил поводья и с трудом, едва сдерживая нахлынувшие горестные чувства, внезапно охрипшим голосом произнес:

– Нет больше нашего Ахмада!

Воздух пронзили стоны. Женщины зарыдали.

Статная, красивая жена Ахмада ГIизларха словно окаменела. День превратился в ночь.

Имам Шамиль с горечью встретил известие о потере мужественного автуринца. Суд Шамиля, рассматривавший жалобу по одному и тому же делу только раз в год, четыре раза, с 1853 по 1857 годы, рассматривал обстоятельства гибели Ахмада.

На кладбище селения Автуры, у Ахмад-хутора, в скромной, но ухоженной могиле покоится его прах.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю