Текст книги "Засыпайка в рыбацкой деревне"

Автор книги: Дагмар Нормет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

История десятая,
в которой мы узнаем, почему Мати драил шею, как он стал героем мола, и как Засыпайка ловил планктон

– Мати, вставай! Мати!

Мати и ухом не повел.

– Мати, открой глаза!

Мати повернулся на другой бок и с головой накрылся одеялом.

Засыпайка в растерянности теребил волшебную шапку. Укладывание спать для него было делом привычным, а вот как будить людей, он понятия не имел.

Тупс одним сонным глазом следил за Засыпайкиными усилиями. Поняв, что без его помощи тот не обойдется, щенок открыл второй глаз, потянулся и побрел к кровати хозяина. Ухватив зубами край одеяла, он тянул и дергал, дергал и тянул, пока, наконец, Мати не грохнулся на пол вместе с одеялом.

– Мати, белый корабль причалил! – свистящим шепотом выпалил Засыпайка.

Это подействовало! Раз – сон как рукой сняло, два – Мати на ногах, три – он уже летит на берег.

Утреннее море нежилось под солнцем, чайки покачивались на воде, а поодаль, возле мола, стоял корабль – белый, красивый, как на картинке.

– «Стелла!» – закричал Мати. – Это «Стелла»! Таллиннский дедушка приехал, урра-а!

Мати кинулся к молу, потом вдруг остановился, развернулся и понесся к калитке своего дома.

У бабушки округлились глаза, когда она увидела, как Мати деловито вошел в кухню, открыл кран и принялся умываться. Обычно это докучное занятие ограничивалось одной только мордашкой, да и то после долгих напоминаний. А тут парень тер шею с таким усердием, что даже кожа покраснела. Потом он занялся ушами и напоследок так яростно начистил зубы, что паста оказалась на носу. Бабушка не проронила ни словечка. «Умываться – дело вполне нормальное, – подумала она. – Значит, нечего делать из этого событие».

Через минуту мальчик вернулся на кухню в чистой синей рубашке и белых гольфах.

– «Стелла» у мола. Пойду навестить дедушку.

– Так вот в чем дело! – догадалась бабушка. – Значит, поставим тесто! – радостно сказала она. – Вечером будет кофе с ватрушками.

Ни один семейный праздник не обходился без знаменитых бабушкиных ватрушек. А еще знаменитей был ее черничный пирог – во всем Кясму никто не умел печь такие отменные пироги с черникой, как Салме с хутора Кивинеэме. Но черника еще не поспела, поэтому таллиннского дедушку попотчуют ватрушками. И Мати ничуть не возражал.

Рядом с невидимым Засыпайкой Мати торжественно двинулся к молу, ведя на поводке причесанного Тупса.

– Понимаешь, – объяснял он другу, – корабль – это самая чистая вещь на свете. Его моют и чистят с утра до вечера. Матросам и носом шмыгнуть некогда – все до последней железки должно сверкать. И гости тоже должны быть чистыми, иначе капитан не пустит их на борт.

От старых лодочных сараев далеко в море уходил мол, сложенный из крупных камней и залитый цементом. Это было излюбленное место купания деревенской ребятни и дачников. Мати здесь плавать не разрешалось. Он мог заходить в воду только у своего дома, да и то когда рядом были бабушка или дедушка.

– Успеешь еще! – говаривали они. – Вот вырастешь, научишься как следует плавать, тогда и сигай в воду с мола.

Поэтому Мати всегда с завистью смотрел, как мальчишки и девчонки бесились, плавали наперегонки или прыгали с самого конца мола вниз головой.

Вон и сейчас на молу загорала и плескалась в воде уйма народу – и дачники, и деревенские ребята. Но сегодня Мати было не до них. Вскинув голову, он подходил к «Стелле» – а рядом ватага мальчишек разглядывала корабль и спорила о скорости морских судов.

«Стелла» была не так уж велика. У причала стояли рыболовные суда и побольше. Но рядом с затрапезными черными бортами траулеров беленькая «Стелла» гляделась веселой, чистой а нарядной.

Мати стоял рядом с мальчишками и ждал. Ждал того мгновения, которое должно было искупить всю горечь, накопившуюся за долгие летние дни. Он станет сегодня героем мола! А остальные пускай смотрят и лопаются от зависти!

Ожидание, однако, затягивалось, и Тупс, потеряв терпение, залился пронзительным лаем. Он тявкал на всех: на деревенских мальчишек и на дачников, на чаек, скользящих в воздухе, и даже на корабль.

– Тихо-тихо! – уговаривал его Мати. Но беспокойство Тупса было вознаграждено: услышав знакомый лай, на палубу вышел не кто иной, как таллиннский дедушка.

– Дедушка! – окликнул его Мати.

На молу все разом стихло.

– А, вот и вы! – обрадовался дедушка. – Милости прошу, поднимайтесь.

Настал час Мати! Он подхватил Тупса и взошел на аборт «Стеллы». С виду он был невозмутим, но грудь его распирало от гордости: где еще найдешь мальчишку, которого так запросто приглашают на корабль: «Милости прошу, поднимайтесь!»

Сегодня он, Мати, герой дня! Жалко, Майли его не видит! Хорошо хоть невидимый Засыпайка рядом.

Мати спиной чувствовал, как с восхищением и завистью смотрят на него деревенские мальчишки.

И тут произошло нечто неожиданное.

– Ну, цуцики, вы тоже хотите зайти? – обратился дедушка к ребятам на молу. Предложение показалось таким невероятным, что цуцики онемели.

Повторять не потребовалось. Пять пар ног вскарабкались по трапу и застыли на палубе. Забегали пять пар глаз, осматривая, оценивая, запоминая.

– Как вы думаете, что это за корабль? – спросил дед.

Молчание.

– Это рыболовецкое судно?

Молчание.

– Или, например, прогулочный пароход?

– Нет! – сказал Мати. – На «Стелле» проводят исследования.

– Так точно, – улыбнулся дедушка. – Изучаем, что подают рыбам к столу.

Мальчишки засмеялись.

– Рыбы за столом! И на стульях!

– Стулья им ни к чему, – продолжил дедушка, – а стол у них огромный: все море. Мы исследуем чистоту морской воды и…

– И планктон, – вставил Мати тоном знатока.

– Так точно, – опять подтвердил дедушка. – Планктоном называются крошечные животные и растения, которые обитают в море. Это незаменимая еда для рыб. Хотите, покажу?

– Угу! – кивнули мальчишки.

– Пойдем к другому борту. Там у нас сетка для ловли планктона.

Ребята перешли на другую сторону судна. Тупс семенил за ними по пятам и принюхивался – незнакомые запахи будоражили.

Внезапно он оказался нос к носу с корабельным котом. Это был великолепный пушистый зверь в рыжую полоску. От неожиданности оба оцепенели. Тупс в знак приветствия тявкнул. Кот прижал уши, фыркнул и грозно вздернул хвост. Тупс, который не понимал кошачьего языка, решил, что кот виляет хвостом, значит, радуется встрече.

– Давай играть вместе! – протявкал Тупс и прыгнул к коту.

Кот, который не понимал по-собачьи, решил, что Тупс ему угрожает, и пустился наутек. А Тупс принял это за приглашение поиграть и помчался следом. Кот бежал что было сил.

– Сейчас мы с вами будем ловить планктон, – сказал дедушка, – вот видите, сетка похожая на сачок и…

Тут он запнулся, потому что его чуть не сбили с ног. Вокруг штурманской рубки закружилась безумная карусель – это Тупс гнался за рыжим корабельным котом!

– Тупс! – закричал Мати. – Тупс, нельзя!

Но тут кота осенило: у него есть оружие, которым не обладает его преследователь – когти! Кот резко остановился и, когда Тупс с размаху налетел на него, когтистой лапой врезал псу по морде. Этого Тупс никак не ожидал, да еще так больно! Он отпрыгнул в сторону и полетел в море.

– Собака за бортом! – пророкотал капитан, он вышел взглянуть, что за шум на палубе.

– Ничего, выплывет! – решил дедушка.

Но Тупс и не подумал плыть к берегу – он пытался взобраться на корабль по борту. А так как кошачьих когтей у него не было, щенок без конца плюхался обратно в воду, скулил, отфыркивался и чихал.

– Он утонет! – жалобно крикнул Мати.

Невидимый Засыпайка тоже испугался, что Тупс утонет. Он взял сетку для ловли планктона за ручку, опустил ее в воду и выловил Тупса. Опешившие мальчишки следили, как сеть вытаскивает из воды собачонку.

– А вот и планктон! – засмеялся дедушка. Он решил, что собаку спас капитан. А капитан думал, что дедушка. Только Мати понял, в чем дело, и быстренько перевел разговор.

– Знаешь, дедушка, сегодня в Народном доме выступает кукольный театр, и бабушка играет, а потом вы придете в Кивинеэме пить кофе. Бабушка Салме вас приглашает.

– Так вот почему твой дедушка так рвался в эту бухту! – рассмеялся капитан. – Я-то думал, мы ее проскочим, да где там! Наш ученый решил, что самое важное – исследовать воду именно у этого берега. – Вечером увидимся, – и дедушка подмигнул Мати.

История одиннадцатая,
в которой Майли осенила ценная мысль, оплошал молодой рабочий сцены, а усердие Шерстинки чуть не стало роковым для кукольного спектакля

Часа в четыре в Кивинеэме начались сборы в театр. Дедушка Элмар в белой рубашке и новом серо-синем костюме казался совсем чужим. И пахло от него уже не рыболовными сетями, а одеколоном. Глядя на бабушку Салме, Мати удивлялся, как она помолодела, надев цветастое шелковое платье и аккуратно уложив волосы.

Все были оживлены. Только обиженный Тупс куксился в кресле-качалке.

– Собака останется долга! – сказала бабушка, и собака поняла, что так тому и быть.

– Тупс ведь тоже хочет повидать Буратино! – попробовал возразить Мати. – А Буратино захочет повидать Тупса…

Но бабушка прекратила торг.

– Успеется! Повидаются после спектакля, когда твоя бабушка придет к нам. В Народный дом с собаками не ходят. Точка!

А когда бабушка говорила «Точка!», это была именно точка.

Они как раз выходили из дома, когда во двор вошла Майли.

– Мати, мне нужно с тобой поговорить!

– Говори!

– Погоди, пусть они уйдут вперед! – прошептала Майли.

За спиной дедушки и бабушки она раскрыла свою сумку и сказала:

– Смотри, что у меня есть.

Мати заглянул – в сумке лежал большой желтый клубок.

– Я подумала – пусть Шерстинка тоже сходит на спектакль, – объяснила Майли. – Нигде-то она не была, ничего-то не видела. Пусть посмотрит представление, узнает жизнь.

– Ценная мысль! – одобрил Мати. Он и сам много чего узнал благодаря спектаклям кукольного театра. – А разве так, без глаз, она что-нибудь увидит?

– Сейчас бы сюда Засыпайку! – сказала Майли.

– Конечно! Теперь подавай им Засыпайку! – раздался обиженный голос, и ставший видимым человечек сердито переступил с ноги на ногу. – А вот чтобы меня просто так, ради меня самого, пригласили на спектакль – как же, дожидайся!

– Засыпайка, ну, что ты капризничаешь, – расстроился Мати. – Ведь ты и так везде ходишь со мной. А о кукольном театре мы уже давно договорились.

– Ну, ладно, ладно, – смягчаясь, пробормотал Засыпайка, соединил концы указательных пальцев и произнес:

 
Трипс, трапс, труль!
восемь дырок,
пять кастрюль!
 

Желтый клубок выпрыгнул из сумки, закрутился, и вот перед ними уже стоит на траве знакомая толстушка.

– Куда мы идем? – спросила Тинка-Шерстинка, поправив юбку.

– Мати, Майли, что вы там копаетесь? Давайте скорее! – крикнула, оглянувшись, Салме.

Засыпайка повернул шапку в нормальное положение и растаял. А Шерстинка – дети не успели сосчитать до трех – уже сидела у Майли на руках!

– Сиди спокойно и не моргай! – попросила ее Майли.

– Почему я должна сидеть спокойно? – полюбопытствовала Шерстинка.

– Будешь сидеть тихонько, подумают, что ты кукла. А маленькая девочка может взять с собой в театр куклу, верно? – спросила Майли с лукавой улыбкой.

– А что если я не буду сидеть спокойно?

– Тогда подумают, что ты кукла из кукольного театра и заставят тебя играть на сцене. – Мати решил припугнуть Шерстинку.

– Все ясно! – сказала Шерстинка и застыла, как магазинная кукла. Похоже, бабулька оказалась довольно сообразительной.

Как ручейки в широкую реку, вытекали из своих калиток на проселок кясмуские театралы. Дети, папы с мамами, дедушки с бабушками, дошколята из детского садика, а вдали пестрела вереница ребят из летнего лагеря. Все спешили в Народный дом на опушке леса.

– Мы с дедом купим билеты и займем места в зале, – сказала Салме. – А ты сходи за кулисы, передай бабушке привет и скажи, что после спектакля мы ждем ее в Кивинеэме.

С криком: «Будет кофе с ватрушками!» – Мати вместе с Майли, невидимым Засыпайкой и неподвижной Шерстинкой влетел в комнату артистов.

– Мальчик, ты куда? – остановил его молодой человек в синем комбинезоне.

– А ты кто такой? – спросил в ответ Мати. Он знал в кукольном театре всех, и все знали его. А этого человека он видел впервые.

– Я рабочий сцены.

– А вот и нет! – сказал Мати. – Я знаю рабочего сцены в «Золотом ключике». Его зовут Юри.

– Твой приятель Юри в отпуске. Его заменяет Яан, наш новый рабочий сцены, – объяснил седой дядечка в костюме папы Карло. – Ты, конечно, к Буратино? Вон она, под пальмой сидит.

В заднем углу сцены стояли приготовленные к спектаклю декорации. И там, под картонными пальмами сидели таллиннская бабушка Мати, которую звали Буратино, и таллиннский дедушка Мати, исследователь морских глубин. Они сидели счастливые, взявшись за руки. Мати пошел к ним.

– Здравствуй, Мати! – обрадовалась бабушка. – Как приятно встретиться здесь, под пальмами.

– Да, вот так, всего несколько минут и видится моряк со своей Буратино, – печально сказал дедушка.

– Вот выйду на пенсию, наймусь к вам на корабль коком, – засмеялась бабушка. – Тогда нас не будут разлучать ни море, ни театр.

– Как же! – вздохнул дедушка. – Ты выйдешь. Да ты до конца жизни будешь играть в свои куклы.

Майли стояла чуть поодаль и с интересом оглядывала закулисный мир. Но ей чем дальше, тем трудней становилось держать Шерстинку, потому что толстушка оказалась тяжелой, и руки устали. Она взяла и усадила Шерстинку на угол какого-то ящика.

– Веди себя прилично! – наставительно сказала Майли.

Шерстинка повела себя так прилично, что не ответила и даже глазом не моргнула. А Майли заметила Буратино и поскакала к ней.

– Смотри-ка, и Майли здесь! – обрадовалась бабушка. – Выходит, сегодня в зале у меня будут старые знакомые. Это прекрасно.

– Бабушка Салме и дедушка Элмар тоже пришли, – сообщил Мати. – И бабушка велела передать, чтобы вы после спектакля приходили в Кивинеэме. На кофе с ватрушками!

Дедушка улыбнулся:

– Знаменитые ватрушки!

Пока ребята разговаривали с бабушкой, Яан оглядывал свои владения. И так как рабочим сцены он был без году неделя, то относился к своим обязанностям очень прилежно. Заметив неподвижную Шерстинку, он рассердился – кукла не на месте! – Взял и пристроил ее на подставку, где сидели все куклы из «Золотого ключика».

– Если не буду сидеть прилично, – вспомнила Тинка-Шерстинка, – меня заставят играть на сцене. Не знаю, что такое сцена, но мне страсть как хочется поиграть!

Шерстинка мигнула, шевельнула головой. Но куклы не обратили на нее никакого внимания.

– Деревяшки бесчувственные! Чурки! – в сердцах прошептала бабулька.

Куклы и не пикнули.

Шерстинке стало скучно. Ее привыкшие к труду пальцы жаждали действия. А тут – только руку протянуть! – заманчиво торчала красная шерстяная ниточка. И Шерстинка протянула руку и начала сматывать нитку. Получился премиленький красный клубок. Но красная шерсть вдруг закончилась. Пошла синяя. Шерстинке это не помешало – она, знай себе, мотала дальше.

Когда нитка кончилась, бабулька подняла взгляд от своего красно-синего клубка и увидела рядом с собой довольно унылую фигуру: деревянную куклу с длинным острым носом в шапочке-чулке в красную, белую и синюю полоску. Кроме белого воротничка на кукле ничего больше не было.

Но Шерстинке некогда было раздумывать над этим – мысли ее уже были в работе. Она достала из кармана спицы и принялась вязать шарф. В синюю и красную клетку. Чтобы шарфик вышел красивее, она ввязывала в этот рисунок все, что под руку попадалось. Ей было из чего выбрать: серебряные кудри Мальвины и красные пуговицы-кисточки Пьеро, усищи кота Базилио и пышный хвост лисы Алисы, угольно-черная борода Карабаса-Барабаса и несколько незабудок. Шерстинка вязала-повязывала, и из-под ее искусных пальцев струился серо-буро-малиновый шарфик.

В это время невидимый Засыпайка стоял рядом с Мати, увлеченно слушая и поглядывая по сторонам. На его невидимом лице сияла невидимая улыбка, потому что радость встречи дедушки и бабушки согревала и его сердце.

Вдруг свет погас, но тут же зажегся снова. Значит, скоро начнется спектакль.

– Ну, друзья, теперь в зал, – сказала бабушка.

– И я тоже? – расстроенно спросил дедушка. Засыпайка показалось, что он сейчас заплачет.

– Ты можешь посидеть тут, за кулисами, – смилостивилась бабушка и чмокнула его в щеку. – Хоть посмотрю на тебя подольше…

Мати и Майли уже уходили со сцены, как вдруг бабушкин крик пригвоздил их к полу:

– Господи! – кричала бабушка. – Где его костюм? Смотрите – он же совсем голый!

Дети посмотрели: рядом с деревянной куклой на скамейке лежал большой желтый клубок шерсти.

– Кто-то распустил костюм Буратино, – чуть не рыдала бабушка. – Но ведь на нем не было ничего желтого. Курточка была красная, штанишки синие, а это – ой – господи! – вы только посмотрите на это… это… – бабушка хватала ртом воздух и тыкала пальцем в серо-буро-малиновый шарфик.

Вновь погас и зажегся свет.

– Второй звонок, – озабоченно сказал дедушка. – Сейчас начнется спектакль.

– Да нельзя начинать! Нельзя! – причитала бабушка.

– Почему нельзя? Что случилось? – спрашивали подходившие актеры. Но, взглянув на подставку с куклами, потрясенно умолкали. Все герои их спектакля висели, связанные вместе за волосы и хвосты, бороды и пуговицы.

По ту сторону занавеса гудел зрительный зал. После третьего звонка зрители угомонились. Все взгляды устремились на занавес: вот сейчас он раздвинется и начнется «Золотой ключик». Но занавес все не раздвигался. Наконец по залу прокатились нетерпеливые аплодисменты.

– Скандал! – простонала бабушка. – Катастрофа!

– Засыпайка, помоги! – прошептал Мати.

И Засыпайка сделал все, что мог. Сначала вышел на сцену, встал перед залом, снял волшебную шапку и усыпил всю публику. Потом улыбнулся каждому актеру отдельно и таким манером покончил с их смятением. Сладкий сон опустился на сцену.

– Порядок! – улыбнулся Засыпайка и стал размышлять, что же делать с куклами. – Без Шерстинки мне, пожалуй, не обойтись, – подумал он, соединил концы указательных пальцев и пробормотал:

 
Трипс-трапс-трулль,
восемь дырок, пять кастрюль!
 

Желтый клубок завертелся, спрыгнул, как мячик, на пол и снова превратился в Тинку-Шерстинку.

– Ты здесь такую кашу заварила! – укоризненно сказал Засыпайка.

– Кашу? Да меня никто и никогда не видел с ложкой! – обиделась Шерстинка. – Мое дело – украшать дом, чтобы глаз радовался.

– Вот и доставь мне такую радость, распусти свой шарф со всякой всячинкой, – попросил Засыпайка, – и свяжи костюм кукле Буратино, да поживей!

– Как это «поживей»?

– Как только можешь!

– Тогда помогай мне!

И Шерстинка вместе с Засыпайкой распустили шарф и одели Буратино.

– Готово! – сказал Засыпайка. – Теперь полезай к Майли в сумку.

Засыпайка повернул свою шапку и растаял, проснулись актеры, проснулся зал. Всем показалось, что они просто на минутку задумались. Бабушка не переставала удивляться, откуда вдруг у ее куклы появился новый наряд. Раньше на Буратино была красная курточка и синие штаны, а сейчас вдруг наоборот – куртка синяя, а брючки красные!

– Мати, ты понимаешь, в чем тут дело? – спросила бабушка.

Мати кивнул.

– Значит, Засыпайка?

– Угу, – произнес Мати. – А кто же еще.

Как бы там ни было, спектакль удался. И прежде чем автобус кукольного театра отправился дальше по гастрольному маршруту, бабушка Буратино успела провести часок в кругу семьи на веранде в Кивинеэме. Для Мати это был праздник: за столом сидели обе бабушки и оба дедушки! А на столе красовались знаменитые ватрушки бабушки Салме. И до чего же вкусно они пахли!

История двенадцатая,
в которой выясняется, что мышиные хвосты на самом деле – морковки, что бабушке нужно ставить тесто, и что Засыпайка не совсем правильно оценил банные удовольствия

Шли дни. Сияющие, теплые летние дни. По ночам, правда, иногда моросило, но днем ни одно облако не закрывало солнце. Теперь Мати плескался в воде сколько душе угодно. Огорчало его только то, что Засыпайка не мог составить ему компанию. Друг предпочитал сидеть на камне и с него наблюдать за резвящимися детьми. Но – что делать! Ведь Засыпайка – человечек-подушка, а подушки, как известно, не купаются.

Однажды утром Мати стоял во дворе и смотрел, как дедушка развешивал сети на просушку. Сети были длиннющие, дедушка прикрепил их за верхний край к столбикам, и получилась зеленая занавеска, которая протянулась от сарая до калитки. Занавеска пахла морем и рыбой. И дедушка пах морем и рыбой. Дедушка работал молча. И Мати тоже не хотелось говорить.

– Мати, давай-ка сюда-а! – позвала бабушка. – От тепла и сырости сорняки валом повалили. Ни салата, ни гороха не видать. Помоги-ка мне прополоть грядку. Для начала хотя бы вот эту, морковную.

Мати присел на корточки рядом с бабушкой, чтобы посмотреть, как полют. У моркови были симпатичные резные листочки, слегка напоминавшие птичьи перья. И росла она красивыми прямыми рядками, а вокруг кустилась разная сорная трава. Ее надо было осторожно вытаскивать вместе с корнями, чтобы моркови хватало места и воздуха. Когда Мати понял, что нужно делать, бабушка сказала:

– Я тока съезжу на почту, за газетами. – Взяла велосипед и укатила.

Сначала Мати гордился тем, что бабушка доверила ему такую важную работу, как прополка грядок. Но постепенно это ему надоело – дергаешь, дергаешь, а расчистил всего-то клочок земли размером с ладонь, а впереди еще длинная, нетронутая грядка.

– А чем мы сегодня займемся? – раздался вдруг знакомый и милый голос.

Воздух перед Мати зарябил, завертелись цветные кольца, и вот между грядками уже стоял Засыпайка. Мати тут же повеселел.

– Бабушка разрешила мне прополоть морковку, – гордо объявил он.

– Можно, я тоже? – спросил Засыпайка.

– Конечно, можно, – обрадовался Мати – неожиданная подмога была ему очень кстати. – А ты умеешь полоть? – спросил он на всякий случай.

– Что за вопрос! – надулся Засыпайка.

Засыпайка приступил к делу на другом конце грядки. Вот так, двигаясь друг другу навстречу, они с Мати должны были встретиться где-то посередине, и тогда вся длинная морковная грядка была бы очищена.

Какое-то время они работали молча, только посапывали. Наконец, Мати почувствовал, что нужно разогнуться. Он пошел посмотреть, как продвинулся Засыпайка. И что же он увидел?!

В борозде между грядками лежала молодая ярко-зеленая поросль моркови, Засыпайка аккуратно разложил их одну за другой.

– Засыпайка, что ты делаешь! – опешил Мати. – Ты же выдернул морковку и оставил сорняки!

– Да что ты! – поразился Засыпайка. – Вот эти мышиные хвосты в есть морковка?

Тоненькие, белесые корешки морковин и вправду больше походили на мышиные хвостики, чем на овощи.

– Их было так весело вырывать, – объяснил Засыпайка. – Они росли красиво, рядком и сами лезли в руки. А когда я попробовал рвануть те, другие, то обжег пальцы.

– Еще бы, – хмыкнул Мати, – это крапива, ее-то и надо было выдернуть. Ну и что же, что жжется, работать в саду – это тебе не леденцы сосать!

– Что же теперь будет?! – заскулил Засыпайка.

– Ничего, – утешил его Мати. – Засунем морковку обратно в землю и как следует польем. Тогда она слова вырастет.

Сказано – сделано. Друзья пальцами сделали в мягкой земле ямки и затолкали всю морковь обратно на грядку.

В тот самый момент, когда Мати открыл кран, торчавший на огороде, и вода, гулко звеня, побежала в лейку, приехала бабушка.

– Что это с тобой? – крикнула она еще издали. Дождь, по-твоему, ночью лил мало?

Засыпайка живо перевернул шапку козырьком вперед и растаял.

– Поливать мне нравится больше, чем полоть, – брякнул Мати.

– Охотно верю, – засмеялась бабушка, – но поливать сегодня вовсе ни к чему. А если тебе надоело полоть, пойди в дом, там для тебя есть письмо.

– Письмо!

Мати помчался в комнату. От кого письмо – от мамы и папы? Или от таллиннских дедушки и бабушки? Или от прадедушки и прабабушки?

На столе поверх газет лежал конверт, надписанный для взрослых – читать такие маленькие буквы Мати еще не умел. Зато рядом с конвертом белел сложенный пополам лист бумаги, на котором красовались большие печатные буквы: «МАТИ». Мати взял свое письмо и развернул его. Потом прочел по складам: «КАПРИЗУЛЯ!» Ага, Капризулино письмо, конечно, от мамы! С мамой они вечно играют в зулю-капризулю, когда все надо говорить наоборот.

А дальше было написано вот что:

«НЕХОРОШАЯ ДЕВОЧКА МАТИ!

МЫ С ПАПОЙ ВООБЩЕ НЕ СОСКУЧИЛИСЬ ПО ДЕДУШКЕ С БАБУШКОЙ И ПО ТЕБЕ! И НАМ ВОВСЕ НЕ ХОЧЕТСЯ УВИДЕТЬ МОРЕ! МЫ С ПАПОЙ НЕ ПРИЕДЕМ В ПЯТНИЦУ ВЕЧЕРОМ В КЯСМУ!

ТВОИ ДОЧЬ И СЫН!»

– Ура! – закричал Мати и повис у бабушки на шее. – Папа с мамой приезжают!

– Тише, тише! – успокаивала его бабушка. – Дедушка отдыхает!

– Бабушка, какой сегодня день?

– Пятница.

– Ура! – закричал Мати шепотом.

Тупс вылез из-под кушетки, завилял хвостом и тихонечко тявкнул – тоже радовался приезду палы с мамой.

– Ну, что же, – усмехнулась бабушка, – поставим тесто.

– Ну, что же, – потянулся в дверях дедушка, – затопим баню.

Ближе к вечеру в Кивинеэме, перед калиткой, ведущей на берег, в море, на самом большом валуне стоял мальчик. Стоял до того неподвижно, что чайки даже не обращали на него внимания. Они лениво посиживали на камнях – каждая на своем личном валуне. И худо было той чайке, которая по глупости или от слишком общительного нрава опускалась на уже занятый камень. Спесивую захватчицу тут же прогоняли пронзительным криком и резкими ударами клюва. Каждому камню – по своей чайке. Вот и казалось, что из моря торчат головы великанов с белыми чубчиками.

Довольно близко от берега между камнями плавала утка с утятами. А на горизонте, там, где вода сверкала синим светом, прямая струйка дыма отмечала путь проходящего в море теплохода.

Но Мати, а он-то и стоял на самом большом валуне в море у калитки, сегодня не занимали ни утиная семья, ни далекие корабли. Мати стоял, не двигаясь, и во все глаза смотрел на другой берег бухты, где между водой и синеющим вдали краем леса белела узкая полоска. Там из леса выбегала дорога и недолго петляла рядом с берегом. Время от времени там пробегали какие-то букашки, то с материка по направлению к полуострову, то от полуострова к материку. Это были машины.

А Мати ждал автобус.

И наконец он появился! Автобус выполз из леса как большой красный жук. Солнечные лучи поблескивали в его окнах и передавали радостный сигнал: «Едем! Едем! Едем!»

Длинным ловким прыжком Мати перелетел с самого большого камня на меньший, оттуда – на следующий, чуть было не потерял равновесие, но все-таки, размахивая руками, удержался на одной ноге и, перескакивая, как горная коза, с камня на камень, благополучно добрался до берега. Вихрем влетел в кухню, но там никого не было. Бабушка как раз накрывала на веранде праздничный стол.

– Едут! – крикнул Мати еще от дверей. – Автобус уже видно!

– Иди сам встречай, – сказала бабушка, – я не могу, ватрушки еще в печи.

Мати стартовал с балкона, как олимпиец на стадионе. Он помчался к автобусной остановке и добежал туда прежде, чем красный автобус показался из-за деревенских домов. Оно и понятно – Мати летел напрямую, а автобусу, чтобы приехать на полуостров, надо было обогнуть бухту.

Посреди деревни, на конечной остановке автобуса, между двумя громадными серыми валунами стоял желтый павильончик. На каждом валуне в ожидании автобуса сидела уйма ребят, а девочки и мальчики постарше крутились тут же, рядом, на велосипедах. Взрослых, что пришли встретить автобус, тоже было много, потому что сегодня, в пятницу вечером, почти в каждую семью приезжал на выходные кто-нибудь из города.

– Едет! – закричали дети с валуна.

Автобус сделал круг около камня и остановился. Минуту спустя Мати висел на шее у папы. И на шее у мамы. И на шее у папы. И на шее у мамы.

В тот же вечер Засыпайка сидел возле калитки на берегу и смотрел, как чайка-мама учит своих птенцов летать. Птенцы уже здорово подросли, но пока еще не сбросили младенческих серых перышек. Мама-чайка опустилась на воду и криком позвала птенцов. Они тревожно пищали в ответ, но не решались лезть с камня в воду. Тогда мама расправила свои сверкающие белизной крылья и полетела на другой камень. Это подействовало! Птенчики испугались, что мама может вообще улететь и бросить их. Один за другим они пробовали свои крылышки и, смотри-ка! Крылья держали! Их болтало из стороны в сторону, но все же они летели! И как только птенцы опустились рядом с мамой, та вновь взлетела, заманивая своих детей к другому, еще более далекому валуну.

Так и продолжалось это обучение летать: с камня на камень. Все дальше и дальше.

– А меня кто научит, – с грустью думал Засыпайка. – Ведь у меня нет мамы. И друг мой куда-то запропастился. Теперь, когда здесь его папа и мама, он обо мне и не вспоминает…

Вдруг где-то поблизости послышался голос Мати. Засыпайка прислушался. Голос доносился из бревенчатой избушки с замшелой крышей, стоявшей в углу двора – из старой бани семейства Кивинеэме. Засыпайка пошел посмотреть.

Скрипнув, отворилась низкая, тяжелая дверь. Но в маленьком предбаннике никого не было. На стене, на вешалке из оленьих рогов висела одежда – дедушкина, папина и Мати. На скамейке ждала стопка чистых банных полотенец, а под котлом потрескивал огонь. Засыпайка приотворил ту дверь, что вела в баню.

В лицо ему ударило сладко пахнущее облако. Поначалу он ничего не разглядел в клубах пара и в полумраке. Тем сильнее его потрясло то, что он услыхал. Это было что-то вроде свиста и шлепков розги, а затем визг Мати: «Ой! Не так сильно! Папа, хватит уже! Ну, пожалуйста! Ой!»

Ого! Неужели Мати наказывают? Он как-то заметил, что его еще никогда не лупили розгами. Но кто знает, что могло случиться.

– Что ты крутишься! – ворчал папа. – Стой тихо и терпи! Иначе, какой же ты мужчина! – И за словами отца снова последовали свист и удары.

– Моя мать говаривала, – донесся откуда-то из-под потолка низкий дедушкин голос, – ветер поднимает цыпленка, веник ребенка.

– Ой-ой-ой! – визжал Мати. Это было больше похоже на смех, чем на плач, но Засыпайке было уже не до размышлений.

Им овладела одна-единственная мысль – выручить друга из беды! Глаза попривыкли к полутьме, и Засыпайка рассмотрел возле каменки, сложенной из булыжников, три широкие деревянные ступени. Голоса доносились с самой верхней.

Опа! Засыпайка вспрыгнул на полок и от испуга чуть было не скатился обратно, так ужаснуло его увиденное!

Отец Мати сидел на самой высокой ступеньке и колотил сына мокрой метелкой, на которой болтались темные старые листья. Оба были совсем голые, красные от жары и блестящие от пота. Несколько коричневатых березовых листьев прилипло к спине Мати. И еще! Дедушка сидел рядом, но даже не думал защищать внука! Куда там! – Он – как ненормальный – колотил сам себя!

Засыпайка ни разу в жизни не был в бане, потому что люди ходили туда мыться, а не спать. Поэтому наш человечек и не подозревал, что люди охаживают друг друга березовыми вениками ради удовольствия.