Текст книги "Засыпайка в рыбацкой деревне"

Автор книги: Дагмар Нормет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Дагмар Нормет
Засыпайка в рыбацкой деревне

История первая,
из которой мы узнаем, почему машины гудели хором, почему Засыпайка ел мороженое и какой прок от эн-ци-кло-пе-дии

Засыпайка стоял на углу улицы и чесал затылок. Скукотища.

Придумать что-нибудь? Но что?

Пойти куда-нибудь? Но куда?

Ничего ему не хотелось придумывать, никуда ему не хотелось идти. Даже самому Засыпайке это показалось странным. Уж не заболел ли он?

Отчаянные гудки прервали его размышления. Гудел целый хор автомобилей.

Две довольно широкие улицы пересекались как раз в том месте, где стоял Засыпайка. Движение на этом перекрестке регулировал светофор. Но сейчас здесь творилось что-то невообразимое: светофор, как обычно, мигал то зеленым, то красным глазом, но ни одна машина не трогалась. И со всех сторон подъезжали новые автомобили.

– Эге-гей! – радостно крикнул Засыпайка и подпрыгнул будто мячик. – Вот это пробка!

С четырех сторон на Засыпайку таращились автомобили. Те, что стояли в первых рядах, помалкивали, а задние сигналили как сумасшедшие. Засыпайка заглянул в ближайшую машину – водитель безмятежно спал.

– Ну и растяпа же я! – возмутился Засыпайка и живо натянул свою остроконечную шапку с козырьком. – Средь бела дня усыпил кучу машин!

И тут в самом центре Таллинна средь бела дня случилось еще одно чудо. Как только хохолок Засыпайки скрылся под шапкой, воздух вокруг замерцал, зарябил, и Засыпайка растаял. Там, где только что стояло существо, похожее на подушку, никого не было. Водители один за другим просыпались, смотрели на светофор и катили себе на зеленый свет.

– Целая река машин! – поразился невидимый Засыпайка. – Сколько их тут – сто? тысяча? Их тут тьма… тьма-тьмущая? Или тьма ясная?

Тьма ясная! Так наверняка сказал бы Мати, увидев эту вереницу автомобилей.

Друг Мати! Теперь Засыпайка сообразил, почему ему было так скучно, почему ничего не хотелось делать – прямо хоть плачь! Ведь Мати уехал! Засыпайка старательно выполнял свою работу: каждый вечер он дарил сон и отдых людям. Но сам-то был очень одинок, одинок и несчастен. Ему никак не удавалось поиграть с ребятами, потому что он был невидим. А стоило Засыпайке снять волшебную шапку и стать видимым, как все, смотревшие на него, тут же засыпали. Ну, скажите, как жить, когда не с кем поиграть?

И вот, в одно прекрасное зимнее утро Засыпайка встретил на горке Мати и решил:

– Теперь или никогда! Я должен познакомиться с этим мальчиком!

Тогда-то и обнаружилось, что волшебная шапка Засыпайки была необыкновенной волшебной шапкой. Это была шапка-невидимка с фокусом. Стоило повернуть козырек на затылок – и шапка теряла волшебную силу, Засыпайка становился видимым, и никто при этом не засыпал!

Так ему удалось познакомиться с Мати, и они стали закадычными друзьями. Их было трое: Засыпайка, Мати и щенок Тупс.

А теперь Мати уехал на дачу, и Засыпайка опять остался одни.

– Бедный я, несчастный Засыпайка! – сокрушался человечек цвета морской волны, его большие грустные глаза стали еще больше и еще печальней. – Нашел друга и вот – потерял. Теперь я совсем позаброшенный.

По его щекам прямо в карманы скатились две крупные слезы. Слезы текли все сильней, и диковинные Засыпайкины карманы с вышивкой разбухли. Он решил достать платок и сунул руку в карман. Но кроме воды там ничего не оказалось. И второй карман был полон слез. Засыпайка почувствовал, как сырость просачивается сквозь одежду: словно кто-то прикладывает к животу холодный компресс.

– Нет, так не пойдет! – возмутился он. – Не ныть надо, а действовать! Если уж нашел друга, а потом он потерялся, значит, надо его отыскать. – Кто ищет, тот всегда найдет!

Рассуждая так, невидимый Засыпайка попытался проскользнуть сквозь толпу.

Перво-наперво нужно спокойно все обдумать. А для думанья нужны две вещи: скамейка на тихом бульваре, чтобы не путаться у людей под ногами, и мороженое – от него в голове становится ясно и прохладно.

Дзинь! – звякнула серебристая монетка на тарелочке продавщицы мороженого. Словно с неба свалилась – поблизости не было ни одного покупателя. Может, птичка какая-нибудь подкинула в подарок?

Продавщица задрала голову – птиц не было. Только таинственно шелестели старые кряжистые липы. Странная история! А тут еще и мороженое сорвалось с прилавка и поплыло над бульваром!

Целый день продавщица думала и думала об этой истории, надивиться не могла.

А Засыпайка расположился поразмыслить. Усевшись на скамейке и болтая короткими ножками, он лизал мороженое.

Где сейчас может быть Мати?

В последний день, в день прощания, они смотрели телевизор у Мати дома. Его бабушка, актриса кукольного театра, которую все звали Буратино, выступала со своей куклой, тоже Буратино. Это Засыпайка помнил прекрасно. И еще – вместе с ними детскую передачу смотрела соседская девочка Майли. И она сказала, что на лето поедет туда же, куда и Мати.

Но куда???

В прощальной кутерьме название места вылетело у Засыпайки из головы.

Что делать???

– Не беда! – успокаивал себя Засыпайка. – Кто ищет, тот всегда найдет!

– И – цап! – поймал отличную мысль.

Засыпайка соединил концы указательных пальцев и прошептал:

 
Трипс, трапс, трулль,
Восемь дырок, пять кастрюль!
 

И вот Засыпайка уже стоит в знакомой, милой его сердцу комнате совсем рядом с мамой Мати. Она, разумеется, и подумать не могла, что рядом с ней кто-то есть – ведь Засыпайка был невидим.

Мама держала в руке какое-то письмо, читала его и смеялась от всей душа.

– Оп-па! – Засыпайка вспрыгнул на стол и заглянул через мамино плечо. На листе бумаги большими печатными буквами было выведено:

ДАРАГОЙ ПАПА ДАРАГАЯ МАМА ПРИВЕТ ВАМ АТ МАТИ И С КЯСМУ

Кясму! Ну конечно! Вот как называлось это место!

Стенные часы пробили двенадцать.

Съезжу-ка я в Кясму, – решил Засыпайка, – взгляну, как поживает Мати, и потихоньку – обратно.

Да, но как найти эту Кясму?

Вообще-то в дедушкином кабинете никого не было, но вдруг его дверь отворилась и так же бесшумно закрылась. Вслед за тем стул подъехал к высокой книжной полке, закрывающей всю стену, и толстая книга в красно-коричневом переплете, пролетев по воздуху, приземлилась на письменном столе.

– Эн-ци-кло-пе-дия, самая умная книга на свете, – рассуждал Засыпайка. – В ней про все написано. В ней и про Кясму должно быть.

И, правда, было.

– Кясму, поселок на берегу бухты Кясму, на одноименном полуострове, – прочитал Засыпайка. – Сто тридцать пять жителей.

А где находится бухта Кясму? Ага! – бухта Кясму расположена на северном побережье Эстонии между полуостровами Кясму и Верги. И он отыскал на карте крошечную точку в Северной Эстонии, на берегу Финского залива. Железной дороги там не было, зато было шоссе.

– Значит, добираются туда на автобусе, – подумал Засыпайка.

И тут в кабинет вошла мама Мати, увидела раскрытую энциклопедию и в испуге замерла. Она только что вытирала пыль с дедушкиного стола и знала точно – никакой книги там и в помине не было. Дедушка уже вторую неделю путешествует на своем научном судне, и пока его нет, в комнату никто не заходит. Сейчас в доме пусто – как же книга перелетела с полки на стол?

Пока она ломала голову над этой загадкой, Засыпайка уже перенесся в Кясму.

История вторая,
в которой идет проливной дождь, дедушка с бабушкой спасают сети, а Тупс летает

– Завтра, если будет хорошая погода, сможешь пошлепать по воде.

– Будет – не будет!.. Бабушка повторяла это «если будет» изо дня в день, и Мати знал эти слова наизусть. А хорошей погоды все не было и не было.

Проснувшись сегодня утром, он даже побоялся выглянуть в окно. Лежал с закрытыми глазами и прислушивался. В доме тишина. А за окном что-то шумело. Но что? Мати очень хотелось, чтобы это шелестела старая береза у колодца. А еще Мати очень хотелось, чтобы это шумело море за калиткой.

Уже целую неделю он жил у бабушки и дедушки в Кясму, и все семь дней лил дождь, дождь, дождь. Зачем Мати сюда приехал – чтобы с утра до вечера сидеть в доме?

Да что об этом говорить, или даже думать. И не глядя Мати знал, что там, во дворе шумит. Не старая береза у колодца и не море за калиткой. Это надоеда-дождь стучит в окно, и с крыши срывается в бочку пенный водопад.

И сегодняшний день потерян! Едва слышно скрипнула дверь, и вошел Тупс. Мягко ступая, он приблизился к кровати. Остановился, склонил голову набок и приподнял ухо. Потом склонил голову на другой бок и приподнял другое ухо. Тупс приглядывался: спит хозяин или уже проснулся? Глаза закрыты. Выходит, спит. Тупс прислушался: дышит совсем не как во сне. Выходит – проснулся.

– Хозяин спит! – говорили Тупсу его глаза.

– Хозяин проснулся! – утверждали его уши.

Чтобы разобраться в этой путанице, Тупс лизнул пятку, которая выглядывала из-под одеяла. В ответ большой палец ноги почесал щенка за ухом.

– Хозяин проснулся! – обрадовался Тупс и – хоп! – на кровать, прямо в объятия Мати.

– Вставать, лежебоки! – раздался бодрый голос бабушки Салме. – Умываться и завтракать!

– Погода – дурацкая, – протянул Мати, не поднимаясь.

– Да какая нам разница, что там, на небе делается, нам-то что! – Бабушка стянула с Мати одеяло и усадила его. – С добрым утром, ваше городское благородие!

Мати нахохлился.

– Яне городское и не благородие! – проворчал он. – Я теперь такой же деревенский, как дедушка Элмар и ты.

– Дедушка сегодня в четыре утра уже был в море, сети выбрал. Он и кофе уже попил. Сейчас сети высвобождать пойдем, а ты все разлеживаешься.

Освобождать сети! Сон как ветром сдуло, а вместе с ними плохое настроение.

– Бабушка, здесь была пираты?!

– Какие пираты?!

– Ну, те, которые унесли наши сети!

Бабушка с размаху уселась на кровать и захохотала. Она смеялась, не переставая, а из глаз у нее текли слезы.

– Бабушка, ты плачешь? – испугался Мати.

Бабушка обняла внука за плечи, серьезно взглянула на него и опять засмеялась.

– Ох, и шутник ты, городской… Какие пираты! Теперь их только в кино или по телевизору увидишь.

Мати был ужасно разочарован.

– Сама же сказала – надо сети освобождать!

– Мойся, ешь свою кашу, пей молоко, а потом приходи смотреть, что там с сетями.

Из сарая, где хранились сети, доносилась музыка. Мати отворил дверь и вошел. Пахнуло морем. На полке у дверей, между корзинами и бидонами, стоял маленький радиоприемник.

Дедушка и бабушка сидели на скамеечках друг против друга. На дедушке были высокие рыбацкие сапоги и негнущийся резиновый фартук оранжевого цвета. Бабушка тоже надела резиновый фартук и желтые резиновые перчатки. Между ними стоял большущий старый ящик, а в нем – сети, в которых запуталась рыба. Дедушка с бабушкой вытягивали из ящика мокрую сеть прямо себе на фартуки, высвобождали запутавшуюся в ячейках камбалу и бросали ее в корзину, уже наполовину заполненную рыбой.

Мати поразился, до чего ловко распутывали сети большие, продубленные ветром и морской водой дедушкины руки, как разбирали перекрутившуюся снасть. Сеть плавно стекала дедушке на колени, а оттуда – в другой ящик, с пустыми сетями.

– Вот тебе, Мати, и пираты, – сказала бабушка.

– Сами, без всяких пиратов управляемся, – усмехнулся дедушка. Значит, бабушка уже все рассказала.

Мати и ухом не повел.

– Иоганн Штраус, «Весенние голоса», – сказало радио. И радостные звуки наполнили просторное полутемное помещение.

– Ти-ри-ли, ти-ри-ла-а, ти-ри-лул-ле-ла! – подпевала высокая женщина, прислонившись к дверному косяку. Это была Алина с хутора Лиллесалу. Она ходила на хутор Кивинэеме покупать яйца и свежую рыбу. – Что за волшебство в этом вальсе? Даже мои старые ноги – и те в пляс просятся, – сказала седая женщина на удивление молодым голосом. – Ну что, Мати, покружимся?

Мати покачал головой. Он стеснялся.

– Что, стара я? И правильно. Я свои вальсы откружила, а твои еще впереди. Было бы мне шестнадцать, а не шестьдесят один, и была бы я так молода, как я стара…

– Да у тебя душа как раз такая и есть, – сказала бабушка, не прерывая работы.

Мати смотрел, как трепыхались в корзине рыбины. Это была плоская камбала, на коричневатом боку – глаза и желтые точки, а другой бок – весь белый. Иногда у дедушки в руке оказывалась совсем тощенькая рыбешка. Она летела в железный таз.

– Дедушка, а почему ты бросаешь этих малышей в таз?

– Это недомерки, их ловить нельзя, – объяснил дед. – Попадется такая рыбешка в сети – надо ее отправить обратно, в море – пусть подрастет.

– Гляди – какой поросеночек попался! – похвалила Алина дедушкин улов.

Мати удивился:

– Где, где? – Во всем сарае не было ни одной свиньи, не говоря уж о поросенке! Только котята возились в старом рыбацком сапоге.

Бабушка выпутала из сети толстую рыбину и сказала:

– В старину, чтобы поймать треску, приговаривали:

 
Выходи со дна морского,
поросеночек тресковый!
 

А дед с улыбкой добавил:

– Да, поморяне все на свой манер делают. Раньше, выходя в море, всегда говорили: «Не будет сегодня улова!», а отвечали на это так: «Рыба на берег не просится!» А если кто-нибудь заглядывал в рыбацкую лодку и говорил: «Рыбы-то сколько!» – надо было сказать: «В море больше!» Иначе не видать рыбаку удачи.

Тупс стоял в дверях, вытянув шею, и усердно принюхивался. Любопытство боролось в нем с осторожностью. Подойти к ящику с камбалой он таки не решился – кто ее, эту рыбу знает… Еще подпрыгнет какая-нибудь и цапнет тебя за нос! Тупс охотно поиграл бы с котятами, но те возились друг с другом, а когда он подошел, струхнули и спрятались в сапог.

Но вдруг щенок отступил за спину Мати и несмело зарычал. Из дальнего угла сарая лениво выплыла большая черная кошка. Она всласть потянулась, потом выгнула спину и, подняв хвост трубой, потерлась о дедушкину ногу.

– Рыженькая! – сказал дедушка.

Мати сам назвал эту угольно-черную кошку Рыжей. Было это давным-давно. Еще тем летом, когда он, совсем карапуз, впервые приехал в Кясму и целыми днями играл и не мог наиграться с котенком. С тех пор и осталась кличка, которую придумал Мати.

Рыжая не спеша подошла к тазу, выудила лапой маленькую рыбешку, оттащила ее под бабушкину скамейку и принялась есть.

– Рыбки поесть – это мы любим, а вот ловить – увольте! – усмехнулся дедушка.

– Нельзя! – крикнул Мати.

– Когда с лова приходишь, обязательно надо кошке дать, – объяснила Алина, – а то в другой раз никому удачи не будет.

– Нельзя эту рыбку есть! – кричал мальчик, топая ногами. – Она еще маленькая, недомерок!

Но Рыжая была не робкого десятка. Где там удирать – она уплетала камбалу, не скрывая удовольствия.

– Оставь ты ее, – заступился дедушка. – Имеет право.

Но Мати уже не думал о правах. Он подхватил таз с рыбешкой, выбежал из сарая и припустил к морю. Тупс летел за ним и радостно лаял: он решил, что хозяин побежал к морю поиграть.

У берега Мати показалось мелковато и мутновато. Он влез на камень, шагнул на другой, перепрыгнул на третий. Тупс отважно следовал за ним. Меж двух огромных валунов плескалась тихая, чистая вода.

– Тут и будет ваш дом. Плывите, рыбки! – сказал Мати и опрокинул таз.

Рыбки опустились на дно и не шевелились. Неужели умерли? Мати тронул одного камбаленка пальцем. Тот дернул хвостом, несколькими проворными движениями подплыл к большому камню и зарылся в песок. Коричневая рыбья спинка слилась с морским дном.

Тут ожили и опальные. В прохладной воде они очнулись, поняли, что снова свободны, и живо поплыли прочь.

Насквозь промокший и счастливый Мати вернулся домой. Дед как раз надевал дождевик.

– Дедушка, ты куда?

– Понесу рыбу в приемный пункт.

– Дедушка, а почему ты стал рыбаком?

– Рыбка захотела.

– Как это? – удивился Мати. – Сама захотела?

– Так у нас тут говорят: «Работа хочет, чтобы ее делали, а рыба, чтобы ее ловили».

– Дедушка, а зачем надо ловить рыбу? – спросил Мати и вдруг как треснет себя ладонью.

– Мати, что это ты себя бьешь?

– Комара убил.

– Зачем?

– Он меня укусил.

– Видишь, так вот жизнь и устроена, – пояснил дед. – Комар сосет человеческую кровь. Птицы и рыбы едят комаров. Человек ест птиц и рыб. Все кого-то едят. Так уж устроена жизнь, – повторил он, натянул берет, одернул плащ и поправил капюшон.

Дед вышел, послышалось тарахтенье мотора, и мотороллер с кузовом, полным рыбы, выехал за ворота. В окно Мати видел, как дедушка скрылся за изгородью из шиповника.

А Тупс, весь мокрый, в песке, стоял посреди кухни, и с него стекала дождевая вода. Лужица вокруг него увеличивалась на глазах.

– Вот наказание! – воскликнула бабушка Салме, входя в кухню с корзиной рыбы. – Вот наказание! Ну разве это собака! Это же мокрая швабра!

Бабушка схватила таз, посадила туда щенка и принялась мыть его теплой водой и мылом. Тупс был оскорблен до глубины души. Он вырывался, жалобно скулил, но ничто не помогало. Бабушка терла его и не переставала ворчать.

– Как с такой гривой можно жить в деревне, да еще в дождь!

– А у вас тут что ни день, то дождь и дождь! – надулся Мати.

– Теперь погода наладится, – утешила его бабушка, – видишь, вода в море спала.

– Ну, и что же, что спала?

– Если вода в море поднимается, жди дождя, – объяснила бабушка. – Если море отступает, жди засухи. Это приметы верные.

Она насухо вытерла Тупса жестким полотенцем, вылила воду, взяла ведро с кормом для кур и пошла в сарай.

Мати двинулся было за бабушкой, но вдруг застыл на месте, вытаращив глаза.

Тут было на что посмотреть: Тупс, который радостно прыгал по кухне, то и дело отряхиваясь, вдруг полетел, словно птица! Сделал круг над столом и повис у Мати над головой. При этом щенок ни капельки не был напуган, наоборот – он как будто обезумел от радости. Он гавкал, тявкал, лизал своим вертким язычком воздух и восторженно вилял хвостом.

И Мати сразу стало так хорошо, так радостно.

– Засыпайка! – крикнул он. – Засыпайка, и знаю, ты здесь!

Воздух в кухне замерцал, зарябил, пошел волнами. Волны соткались в разноцветные кольца. Кольца закружились, слились в синий шар, и на полу возник человечек-подушка.

– А чем бы нам сегодня заняться? – спросил Засыпайка и повернул свою шапку задом наперед.

Друзья бросились обниматься, а Тупс, полный щенячьей радости, скакал вокруг них как мячик.

История третья,
в которой дождь не имеет значения, Засыпайка знакомится с рыбацким житьем-бытьем и встречает своего коллегу

– Засыпайка, милый, милый Засыпайка! – прошептал Мати. – Как хорошо, что ты меня разыскал! Мне было так скучно без тебя.

– И мне тебя не хватало, – признался Засыпайка.

– И меня тоже, да? – Тупс требовал к себе внимания.

– Тебя особенно, – засмеялся Засыпайка и подхватил Тупса на руки.

– Но теперь все хорошо, – сказал Мати. – Теперь мы снова все вместе.

– Все трое, – подчеркнул Тупс.

Скрипнула дверь.

– Бабушка идет! – предупредил Мати.

Засыпайка живо повернул свою шапку козырьком вперед – и растаял.

– Съезжу в магазин, – сказала бабушка. – А ты, Мати, не печалься, ничего, погода исправится, куда ей деваться!

– Я и не грущу, – сказал Мати. – Для меня дождь больше не имеет значения.

– Вот и молодец, – сказала бабушка, надевая резиновые сапоги и плащ. Потом достала из сарая велосипед, села на него и укатила в магазин.

Засыпайка тут же появился.

– Порядок, – сказал Мати. – Час времени у нас есть.

– Откуда ты так точно это знаешь?

– Никак не меньше часа, – подтвердил Мати. – Или свежий хлеб еще не привезли, или она будет ждать машину с колбасой. Какую-нибудь причину посидеть у входа в магазин и поговорить со знакомыми бабушка всегда найдет.

– А ты тем временем покажи мне дом, – попросил Засыпайка, оглядывая кухню. – Никогда не видел, как живут рыбаки.

Кухня была просторная, приветливая: светлые стены, занавески в сине-белую клетку, плита, украшенная синими изразцами. Вокруг белого стола стояли синие скамьи.

– А зачем над плитой крыша? – полюбопытствовал Засыпайка.

– Туда запахи уходят, – объяснил Мати. – Когда, например, рыбу жарят.

Одна дверь из кухни вела в спальню, другая – в гостиную. Засыпайке захотелось вначале взглянуть на гостиную.

Там стоял мягкий диван, два кресла, столик, книжная полка и телевизор – комната как комната. И еще – ого! – Засыпайка уважительно отступил.

– Мое почтение! – сказал он и низко поклонился.

– Кому это ты? – удивленно спросил Мати – кроме них в комнате не было ни души.

– Правителю сей комнаты, – ответил Засыпайка и показал на старое, потемневшее от времени кресло-качалку.

– Откуда ты это знаешь? – удивился Мати.

– Это сразу видно, – ответил Засыпайка. – Смотри, как царственно оно стоит на самом почетном месте – красивом полосатом коврике посреди комнаты. – И какой у него задумчивый, умудренный вид!

– Это кресло-качалка моего прапрадедушки, – гордо заявил Мати. – Он был моряком. И когда приезжал домой, его страшно сердило, что дом вечно стоит на месте. Поэтому он всегда сидел в кресле-качалке. Он в нем качался, прямо как на волнах.

– Это тебе сказал сам пра-пра-пра-и-так-далее-дедушка?

– Что ты, его уже давно нет – утонул вместе со своим кораблем в Южном море. Дедушка Элмар о нем рассказывал.

– Понимаю. Твой пра-пра-пра-и-так-далее-дедушка был дедушкой твоего дедушки Элмара.

– Точно, – ответил Мати.

– Вы позволите? – вежливо обратился Засыпайка к креслу-качалке.

Оно ничего не ответило.

– Молчание – знак согласия, – решил Засыпайка, влез в кресло и сильно качнул его.

– Знаешь, – сказал он, с удовольствием покачиваясь, – теперь и я чувствую, будто волны то поднимают, то опускают меня вместе с кораблем.

– Пошли в детскую, я тебе еще что-то покажу, – заговорщицки произнес Мати и за руку повел друга в соседнюю комнату.

– Какая же это детская! – разочарованно протянул Засыпайка. – Ни одной игрушки.

– А вот и детская, – возразил Мати. – В этом доме дети всегда жили именно здесь – и мой прапрадедушка, когда был маленький, и мой папа, и его брат Томас. Теперь они выросли и приезжают домой только погостить. Мой папа, ты же его знаешь, учится в университете на детского врача, и мама тоже. А дядя Томас сейчас далеко, в Южном море, ловит сардин.

– Классные кушетки, – одобрил Засыпайка, перелезая со второй кушетки на третью. – А почему их так много?

– Здесь спят большие дети этого дома, когда приезжают в гости.

– Ты хотел мне что-то показать, – напомнил Засыпайка.

– А ты найди! – сказал Мати.

– Какую-нибудь игрушку?

– Нет, игрушки на веранде. Там мой уголок. А здесь, в комнате, есть что-то такое, чего ты отродясь не видел.

– Такого вообще нет, – отрезал Засыпайка.

– Смотри! – Мати показал на книжный шкаф.

За стеклом на полке стоял маленький трехмачтовый парусник.

– Думаешь, я не видел таких парусников? – Засыпайка чуть не обиделся. – Да и их столько перевидал – не сосчитать, и в море, и по телеку…

– Но этот парусник ты точно не видел! – с гордостью произнес Мати. – Это «Морская птица». На ней плавал мой прапрадедушка.

– Так на этом паруснике твой пра-пра-пра-и-так-далее и утонул в Южном море?

– Ну да. Это модель «Морской птицы».

Засыпайка вскарабкался на стул, прижался носом к стеклу книжного шкафа, и глаза у него стали круглыми, точь-в-точь как кофейные блюдца.

– О-о! – простонал Засыпайка. – О-о! Нет! Этого не может быть!

– Почему не может? Может! – обрадовался Мати. Его сюрприз произвел-таки впечатление.

– Ничего не понимаю, как он оказался в бутылке? Это же невозможно! – воскликнул Засыпайка.

Зрелище и впрямь было загадочным: словно Белоснежка в стеклянном гробу, в большой четырехгранной бутылке покоился трехмачтовый красавец. Желтое стекло бутылки бросало теплый отсвет на белый корпус и паруса корабля. Казалось, «Морская птица» плавно скользит по морской глади в лучах южного солнца.

– Нет! Не понимаю! – волновался Засыпайка. – Как парусник с такими мачтами пролез в узкое бутылочное горлышко?

– Это хитрая штука! – с загадочным видом произнес Мати. – Мой прапрадедушка это умел. Он делал всякие поделки кораблей и самые хитрые помещал в бутылку.

– Он был волшебником?

– Да нет же! – засмеялся Мати. – Он был моряком. В этом доме все были моряками и рыбаками.

Тупс, который тем временем задремал на своей лежанке, вдруг навострил уши, залаял и вильнул хвостом. Мати выглянул в окно.

– Бабушка идет! – предупредил он.

Когда бабушка вошла в кухню, Засыпайки и след простыл.

– У меня для тебя новость, – объявила бабушка и принялась выгружать покупки на стол. – В магазине сказали, что к лесничему приехала погостить племянница, Майли. Вы же с ней в городе соседствуете.

Когда Засыпайка снова появился, Мати сразу заметил, что друг расстроен.

– Слышал – Майли тоже здесь!

– Вот и хорошо, – грустно сказал Засыпайка. – Значит, больше ты не будешь скучать.

– А ты? Ты и не рад?

– Я пошел, – тихо проговорил Засыпайка.

– Засыпайка, останься! Ну прошу тебя, останься! – уговаривал его Мати, и на глаза ему навернулись слезы.

– Не могу. Ну просто никак не могу, – сказал Засыпайка. – У меня сердце разрывается, но оставаться мне нельзя.

– Можно! Я разрешаю. А хочешь – поговорю с дедушкой, поговорю с бабушкой. Они тоже разрешат, вот увидишь!

– Мне нужно идти.

– Но зачем? Зачем тебе уходить?

– Меня ждет моя работа.

– Какая работа? – не сразу понял Мати. – Надо уложить таллиннских детей спать. Не могут же они не спать всю ночь.

А ведь верно! Мати совсем забыл, какая у его друга работа. Значит, опять расставаться? И тут у него родилась хитрая идея.

– Засыпайка, а кто же укладывает детей здесь?

А ведь правда! Об этом Засыпайка и не подумал. В самом деле, кто помогает засыпать кясмуским детям? В растерянности он чесал затылок и даже не заметил, как шапка соскользнула у него с головы, и Мати с Тупсом тут же заснули.

Засыпайка вздрогнул от чьего-то покашливания. Перед ним стоял человечек, похожий на подушку, на животе у него красовались два вышитых кармашка. И если бы на нем не было яично-желтой курточки, а на голове зеленой шапки с козырьком, Засыпайка подумал бы, что видит свое отражение в зеркале.

– Ну и шутник же ты! – сказало яично-желтое отражение. – Шутник, да к тому же слишком много о себе думаешь. Неужто ты, братец, и вправду считаешь, что ты единственный Засыпайка на свете? Неужели ты, братец, и в самом деле веришь, что в одиночку успеваешь усыпить детей во всем мире?

– Ты кто такой? – спросил ошеломленный Засыпайка.

– Я – Кясмуский Засыпайка, – произнес яично-желтый человечек с достоинством. – Твой собрат по профессии, коллега.

Ну и дела! – подумал Засыпайка. – Он с интересом разглядывал своего коллегу.

– Послушай, Кясмуский Засыпайка, – сказал он наконец, – у меня к тебе есть предложение.

– Валяй!

– Как бы ты, коллега, отнесся к тому, чтобы на лето поменяться местами – ты потрудился бы в Таллинне, а я – в Кясму? У меня, видишь ли, друг здесь отдыхает…

– Понял, – кивнул Кясмуский Засыпайка и протянул Таллинискому Засыпайке руку.

– Договорились.

Когда Мати очнулся от своего короткого сна, он с радостью заметил, что настроение у Засыпайки улучшилось.

– А у меня сюрприз, – лукаво прищурясь, сообщил Засыпайка.

– Какой сюрприз?

– Угадай!

Засыпайка сиял. Сразу видно – сюрприз очень приятный.

– Ты остаешься со мной, – выпалил Мати наугад, потому что, кроме этого, его сейчас ничего не интересовало.

– Точно, – улыбнулся Засыпайка.

– Ой, Засыпайка, милый Засыпайка! – закричал Мати, но тут же остановился и серьезно спросил. – А как же таллиннские ребята?

– А ты как думаешь, – Засыпайка состроил важную мину и наставительно поднял палец. – Как ты думаешь, Дед Мороз на свете один-единственный?

– Не знаю, – ответил Мати.

– А при чем тут Дед Мороз?

– Как ты думаешь, – продолжал Засыпайка, – успеет один-единственный Дед Мороз за один вечер побывать у всех на свете детей и вручить им подарки?

Об этом Мати никогда не думал.

– Нет, не успеет, – сказал Засыпайка. – На свете много Дедов Морозов.

– А кто же из них настоящий? – заволновался Мати.

– Все настоящие, – заверил его Засыпайка. – Каждый настоящий для тех детей, к которым он пришел. Потому что у каждого Деда Мороза свои дети. И у каждого Засыпайки свои дети. И мы с Кясмуским Засыпайкой поменялись. Теперь я с чистой совестью могу оставаться с тобой.

– И со мной! – тявкнул Тупс.