Текст книги "Сироты Цаво"

Автор книги: Дафни Шелдрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Пиглет

Считалось естественным, что женам смотрителей парка время от времени приходится принимать на себя заботу о зверенышах, отбившихся от матерей. Я не была исключением. В этих случаях Дэвид ставил только одно непременное условие: зверек может уйти на волю, когда он этого пожелает. Он должен расти в условиях, возможно более близких к естественным, с тем, чтобы на свободе (если он пожелает ее избрать) смог позаботиться о себе и занять место в естественных условиях среди себе подобных. Это правило не легко соблюсти, так как к подкидышу обязательно привязываешься и эмоции часто мешают делать то, что всего полезнее для зверя. Я, конечно, старалась всегда помнить о судьбе своих питомцев и понимала, что, превращая дикое животное в домашнее, мы оказываем ему плохую услугу и это причинит зверю в будущем много страданий.

Однажды к нам в гости заехал Ян Парке, один из смотрителей охотничьих угодий на побережье. Выйдя из машины, он осторожно вынул из нее крохотного поросенка кистеухой свиньи, и тот, постукивая копытцами, засеменил вслед за ним. Таким мы впервые увидели Пиглета. Ян почесал ему животик, кабанчик опрокинулся на спину с таким смешным выражением блаженства на мордочке, что я была просто в восторге. Когда Ян спросил нас, не хотели бы мы взять поросенка себе, мы с удовольствием согласились. Правда, я была несколько удивлена той поспешностью, с которой он передал нам своего воспитанника, но Пиглет был настолько очарователен, что я быстро отбросила всякие сомнения.

Ростом Пиглет был с новорожденного домашнего поросенка, его туловище покрывали редкие длинные волосы с продольными черными и коричневыми полосами; он имел красивую гривку и в таком наряде выглядел настолько привлекательно, насколько вообще может показаться красивым поросенок. Он быстро привык к своему новому окружению и повсюду сопровождал нас, постукивая копытцами, опустив пятачок до земли и не отрывая своих маленьких блестящих глазок от наших каблуков.

Вечером мы потратили много труда, приготавливая Пиглету удобное ложе в комнате, где мы гладили белье, однако, как только его заперли, он немедленно разразился пронзительным визгом, прерываемым хрюканьем в те моменты, когда набирал в легкие воздух. Полагая, что кабанчик скоро успокоится, мы решили сперва не обращать внимания на его визг, но примерно через час стало ясно, что спать нам не придется, ибо Пиглет и не собирался замолкать. Пришлось допустить его в спальню, и он с довольным хрюканьем улегся под кровать.

Как раз в это время мы собирались отправиться с друзьями в экспедицию в район рек Цаво и Ати, и нам ничего не оставалось, как взять Пиглета с собой. Дэвид приготовил ему ложе в заднем отделении нашего «ленд-ровера», и мы отправились, сопровождаемые грузовиком с лагерным оборудованием. На протяжении первого перегона Пиглет не издал ни единого звука, и мы уже решили, что, как это ни удивительно, но ведет он себя непривычно хорошо. Причина скоро стала ясна – его просто ужасно укачало со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Мы остановились, и, пока Дэвид отпаивал кабанчика водой, я сделала все, что в моих силах, чтобы вычистить и вымыть машину. Когда мы, наконец, отправились дальше, Пиглет занимал почетное место на переднем сиденье рядом с Дэвидом и чувствовал себя намного лучше. Дальше наше путешествие протекало спокойно до тех пор, пока мы не подъехали к переезду через железную дорогу у реки Цаво. Здесь выяснилось, что железнодорожники сняли мостки через путь. Другой дороги в эту часть парка не было, и мы решили сделать временный переезд, набрав камней и сложив их эстакадой по обеим сторонам пути. «Лендровер» легко перевалил на другую сторону. Однако расстояние между передними и задними колесами грузовика оказалось значительно большим, а сделанные нами откосы недостаточно длинными, чтобы он мог преодолеть насыпь и пути. Передние колеса прошли, по потом сразу же раздался скрежещущий звук, и грузовик прочно застрял на рельсах.

Дело оборачивалось плохо, и хотя движение по линии было малоинтенсивным, никто не мог сказать точно, когда должен пройти следующий поезд. Дэвид спешно поднял заднюю ось на домкрате, а мы судорожно подбрасывали под колеса камни. Но каждый раз, как только грузовик трогался, камни летели во все стороны, а сам он оставался на месте. После первой неудачи мы закрепили на «лендровере» буксирный трос, вновь подложили под колеса камни и затаили дыхание, когда Дэвид включил лебедку. Снова полетели камни, «лендровер» с включенным на передние колеса приводом задрожал и стал подаваться назад. Мы были близки к панике. Пот лил ручьями по лицу Дэвида, и он снова и снова поднимал грузовик на домкрате, пытаясь оттащить его в безопасное место. К нашему ужасу, мы увидели бегущего железнодорожника, который криком предупреждал нас о том, что приближается поезд. Мне стало почему-то казаться, что все это происходит в каком-то страшном сне или не с нами. Однако вскоре мы услышали шум приближающегося поезда, хотя еще и не могли его видеть из-за поворота.

Одни из гостей бросился навстречу поезду, отчаянно размахивая парой красных джинсов, надеясь предупредить машиниста об угрозе столкновения. Дэвиду предстояло решить, что делать: отцепить «лендровер» и предоставить грузовик своей судьбе или сделать еще одну отчаянную попытку вытащить его. Если бы она не удалась, обреченными оказались бы обе машины, так как времени снять буксирный трос уже не было. Тут из-за поворота, словно огнедышащий дракон, испуская клубы дыма, показался поезд и стал быстро приближаться к нам. Дэвид решился. Он снова быстро приподнял грузовик на домкрате, мы набросали под колеса камни, а Дэвид кинулся к «лендроверу», прыгнул на сиденье и включил двигатель. Я закрыла лицо руками и взмолилась о чуде. Услышав рев двигателя «лендровера» и грохот поезда, я глянула сквозь пальцы и увидела, как колеса сначала провернулись, но затем грузовик дрогнул и, наконец, перевалил через рельсы буквально за мгновение перед тем, как поезд прогрохотал мимо.

За нашими волнениями мы совсем забыли о Пиглете, которого перед этим высадили из машины и отпустили побегать. Оглянувшись, я заметила его невдалеке. Он рылся под кустом, словно ничего особенного не происходило.

Выпив крепкого черного кофе, мы отправились дальше. Примерно через милю неизвестно откуда появившийся носорог чуть было не налетел на машину, прежде чем мы его увидели. Дэвид мгновенно рванул «лендровер» в сторону, но я испуганно закричала. Мне стало стыдно, особенно когда Джилл спокойно заметила:

– Не надо так кричать, мамочка!

Эта часть парка знаменательна тем, что здесь живет множество носорогов, и пока мы доехали до лагеря – примерно двадцать миль, – то насчитали тридцать два экземпляра.

Наш вечерний обед был прерван плюющейся коброй, проскользнувшей под стол. Только мы опять сели за стол и принялись за еду, как из соседних кустов послышался устрашающий трубный звук, который заставил всех снова вскочить на ноги. Раздался топот ног, и мы бросились искать укрытие за стволом громадного баобаба, раскинувшегося невдалеке от палатки. В последующий момент мы увидели в кустах громадную фигуру. В тот же миг наш повар с невиданной для него ловкостью перепрыгнул через Дэвида и в одно мгновение взобрался на дерево до самой его середины. Тут из кустов появилось стадо слонов и промчалось совсем рядом с лагерем.

Не обращая внимания на всю эту суматоху, Пиглет безмятежно спал в нашей палатке под кроватью. Вообще за все время экспедиции он поражал нас своим благонравным поведением. Его перестало укачивать в автомобиле, и кабанчик решил, видимо, что он стал опытным путешественником. Тем не менее я почувствовала себя много легче, когда мы доставили его домой, и он вернулся к своей прежней жизни.

В последующие недели Пиглет стал расти удивительно быстро. Полосы на спине постепенно исчезли, и меня очень забавляла появившаяся у него способность выражать свое неудовольствие, вздыбливая гривку на холке. Он мог разглядывать вас холодным немигающим взглядом, но никогда не поднимал головы. При этом маленькие глазки кабанчика могли поворачиваться вверх, обнажая белки глаз.

Однажды вечером, когда Дэвид читал перед сном в постели, Пиглет был в особенно озорном настроении. Он носился по всей комнате, выискивая что-нибудь подходящее для того, чтобы свалить на пол. Наконец, кабанчик выбрал небольшую табуретку, с грохотом опрокинул ее и с довольным видом огляделся. Дэвид дотянулся до него и шлепнул. Расстроенный Пиглет убрался под кровать, но несколько минут спустя опять опрокинул табуретку и снова был наказан. Тогда он прекратил попытки выбраться из-под кровати и лежал там, возмущенно похрюкивая. Наконец, не в силах более терпеть подобное безобразие, он высунул голову, быстро огляделся, бросился к табуретке, наподдал ее так, что она подскочила в воздух, и, промчавшись стрелой по комнате, вернулся на свое место, не дожидаясь возмездия. Нет нужды говорить, что Пиглет вышел из этой борьбы победителем, а табуретка осталась лежать на полу.

Днем он, как привязанный, ходил за садовником и наблюдал профессиональным взглядом за его работой. Вскоре Пиглет продемонстрировал свои способности в этой области, перепахав газон, он выворачивал своим пятачком целые пласты дерна. Он очень старался и не остановился до тех пор, пока вся площадка не оказалась тщательно перекопанной. Мы решили, что кабанчику пора понять непозволительность подобного поведения, но убедить его не смогли. Мы добились лишь того, что он стал внимательно следить за нами и, как только видел, что за ним никто не наблюдает, лихорадочно принимался за работу, стремясь использовать каждую минуту, нанося при этом максимум ущерба.

Так же невозможен становился он и в доме, где не упускал ни малейшей возможности доставить какую-нибудь неприятность. Так, Пиглет разбил мои самые лучшие вазы и получал величайшее наслаждение, стаскивая со стола скатерти, а вид вертикально стоящей мебели был для него просто непереносим. Все это заставило нас обсудить его судьбу и решить, что день кабанчик должен проводить в стойле у слонов, а ночь, вместо нашей спальни, – в пустующем курятнике.

Естественно, что Пиглет бурно запротестовал, когда его переводили в новое жилище, но мы были тверды, и через несколько дней он смирился. Нас несколько тревожил тот прием, который могли ему оказать Самсон и Фатума, но все тревоги оказались напрасными. Однажды утром, пока Самсон и Фатума приветствовали нас, мы незаметно выпустили кабанчика в загон. Он уставился на слона, в глазах появился стальной блеск, грива встала дыбом. Когда слоны обнаружили присутствие какого-то странного существа, они остановились и неуверенно попятились назад, поводя ушами и подняв вверх хоботы. Эти признаки слабости ободрили Пнглета, и он стал двигаться на них в полной готовности к бою. Тут нервы слонов не выдержали, и они отступили, громко трубя. Пиглет принял их капитуляцию как должное и начал копаться в траве, словно гонять слонов для него было самым привычным делом.

Пораженные таким неожиданным оборотом событий, мы решили не вмешиваться и оставили Пиглета на попечении смотрителя за слонами, надеясь, что его подопечные скоро станут друзьями.

Самсон постепенно привык к поросенку, а Фатума наконец-то нашла в нем то, что ей было нужно – объект для своих материнских чувств. Она безоговорочно усыновила Пиглета и могла часами стоять над ним, ласково урча. Сперва тот был озадачен и принимал ее заботы весьма равнодушно. Но вскоре понял ситуацию и постарался использовать ее в своих интересах.

Что же касается их отношений с Самсоном, то Пиглет находил удовольствие в том, чтобы причинять ему всяческие неприятности. Он стрелой выскакивал из-под ног Фатумы, быстро кусал Самсона за ногу, мгновенно возвращался в свое безопасное укрытие и с любопытством наблюдал за развитием событий. Самсон, пылая жаждой мщения, злобно трубя, устремлялся за ним, но на защиту Пиглета становилась Фатума, не допускавшая расправы. Часто она и не подозревала о злобных шалостях своего приемыша, мирно пощипывала траву и думала, что Пиглет прячется у Самсона под брюхом. Как раз в этот момент Самсон начинал вопить от ярости. Это, естественно, приводило ее к мысли, что Пиглету угрожает опасность. Она приходила в неистовство, начинала, насторожив уши, крутить головой и готовиться к битве с любым врагом, осмелившимся угрожать ее сироте. Пиглет, конечно, получал от этой «игры» массу удовольствия.

Через несколько месяцев он нашел себе новый источник развлечений – гонять кур, принадлежавших одному клерку-африканцу. Как только Пиглета приводили вечером домой, в его глазах вспыхивал бесовский огонек и он стрелой мчался по дорожке вниз, к дому клерка. В следующее мгновение там раздавалось громкое кудахтанье, летели перья, и клерк с семейством бросались на выручку курам, изо всех сил стараясь выгнать Пиглета. Фатума, слыша эту суматоху, обнаруживала исчезновение Пиглета и вносила свою лепту в общий хаос, а тогда уже и Самсон начинал волноваться.

Существовал один надежный способ привести Пиглета в ярость. Он терпеть не мог, когда его толкали, а особую злость в нем возбуждали удары по пятачку. Однажды вечером, когда жена клерка, сидя на корточках, мыла посуду, там появился Пиглет и стал бегать вокруг, похрюкивая, в поисках каких-нибудь объедков. Женщина совершила ошибку, попытавшись оттолкнуть его. В отместку тот опрокинул ее и при этом зацепил руку своими острыми как бритва клыками. На крики сбежались все, кто был поблизости, включая Фатуму, которая бросилась к Пиглету и наподдала ему хоботом так, что тот отлетел в соседние кусты. Мы так и не смогли понять, стремилась ли она спасти жену клерка или же в сильном возбуждении, размахивая хоботом, случайно задела Пиглета.

После этого случая Дэвид решил больше не испытывать судьбу и разлучить слонов с Пиглетом. Кабанчик явно досаждал им, а это могло привести к несчастью. Поэтому Пиглета решили подарить Стиву Эллису, в то время главному смотрителю парка Найроби.

Кабанчика погрузили в большой ящик, на машине доставили к дому Стива и здесь выпустили. Когда Стива спросили, не хочет ли он взять поросенка, то тот несколько замялся. Тогда Дэвид наклонился и коварно почесал Пиглета по брюшку. Тот немедленно опрокинулся на спину, зажмурил глаза и состроил самую привлекательную в мире мордочку. Жена Эллиса была покорена.

– Он такой ласковый, – сказала она, – мы сможем пока держать его в огороде.

Дэвид дал газ и уехал, не дожидаясь, пока она переменит свое мнение. Последнее, что он увидел, это Пиглета, преследовавшего в саду громадного далматского дога.

Через несколько недель мы встретили Стива в Найроби и услышали продолжение истории Пиглета. Он быстро показал себя, славно «потрудившись» на огороде. Было решено отдать его живущему близ Найроби охотнику, которому здорово досаждала соседская овчарка. Собака беспокоила животных, содержавшихся в клетках перед отправкой в различные зоопарки, лая на них и постоянно крутясь неподалеку. Пиглет быстро решил эту проблему. Он дал возмутителю спокойствия такой урок, что овчарка больше уже никогда не появлялась поблизости. Но и это не стало концом приключений Пиглета. В конце концов он попал в эдинбургский зоопарк. Вряд ли кто-либо из его посетителей подозревал, что эта привлекательная зверушка когда-то дружила со слонами!

Прощай, Фатума!

В Вон мы часто испытывали трудности с мясом, поскольку городок не имел своей бойни. Обычно нам доставляли его из Найроби поездом раз в неделю. Промучавшись некоторое время, мы решили, что неплохо бы иметь другой источник снабжения, и купили шесть хороших жирных овец.

Поскольку на ночь их нужно было запирать в безопасном месте, мы завели овец в пустой хлев рядом со стойлом Самсона. Когда слоны вечером вернулись домой, Самсой уже на расстоянии почувствовал посторонний запах и немедленно стал выказывать признаки неудовольствия. Лишь с большим трудом нам удалось завести его в стойло. Когда же, заглянув через перегородку, слон увидел своих соседей, то возмущению его не было предела, и выражал он его достаточно громко.

Мы ушли, полагая, что Самсон скоро привыкнет к своим безобидным соседям и все останется как было. Однако он не пожелал спать рядом с овцами, и среди ночи мы услышали оглушительный треск. Решив, что кто-то ломится в нашу оружейную, Дэвид схватил электрический фонарь и рванулся наружу. Поняв, что шум раздается в районе слоновника, Дэвид помчался туда. Загон имел такой вид, словно в него по меньшей мере попала бомба. Передняя стенка лежала на земле, а по сторонам были раскиданы кирпичи и камни. Самсон, который на этот раз полностью оправдал свое библейское имя, беспечно пасся неподалеку, явно удовлетворенный тем, что ему удалось избавиться от неприятного соседства.

На следующий день стойло пришлось восстанавливать да, кроме того, еще соорудить отдельный загон для овец, причем по возможности дальше от слоновника. Вообще опыт с овцами не оправдал наших надежд, так как совсем рядом с домом двух овец среди белого дня задрал леопард.

Несколько месяцев спустя семейство наших слонов увеличилось еще на одного слоненка. Его поймали, когда он бесцельно бродил около водоема Кандери, расположенного в пяти милях от административного городка. Как только его доставили к нам, мы присоединили слоненка к остальным нашим приемышам. На его спине зияла ужасная рана, полученная, как видно, в борьбе со львом. Снова начались мучительные процедуры ежедневного вливания антибиотиков и перевязок. Новичка мы назвали Кандери. Самсон и Фатума дружелюбно приветствовали его, выражая свое удовольствие глухим урчанием.

На протяжении ряда месяцев Кандери относился к нам несколько настороженно, вероятнее всего потому, что первые несколько недель его приходилось ловить для того, чтобы обработать раны. Естественно, что при виде шприца он немедленно пытался скрыться с глаз.

Когда слоненка впервые привели к нам, он был в очень плохом состоянии, но вот его раны зажили, и Кандери стал быстро прибавлять в весе, брюхо его округлилось как бочка, и он стал совсем ручным.

К этому времени Самсон в плечах достигал восьми футов, и он гордо носил свои бивни, длина которых уже составляла пятнадцать с четвертью дюйма. Фатума была ростом повыше, но не столь крепкого телосложения; ее бивни, длиной всего в одиннадцать с четвертью дюйма, столь внушительного впечатления не производили.

Наше небольшое слоновье стадо привлекало внимание каждого посетителя парка. Как-то к нам подъехал автомобиль с восемью пассажирами. Они очень хотели посмотреть на маленьких слонят. Самсон и Фатума в это время стояли под деревом на склоне холма, футах в ста от приезжих. Дэвид позвал их. Слоны быстро побежали вниз, явно рассчитывая на лакомство. Сперва на площадке воцарилась напряженная тишина, но через мгновение она сменилась отчаянной суматохой. Мужчины, женщины и дети, толкая друг друга, бросились к своему автомобилю, пытаясь укрыться в нем. Но вот Самсон и Фатума резко остановились перед Дэвидом и протянули хоботы в знак приветствия. Посетители были изумлены, но тем не менее решили восхищаться слонами, не покидая безопасного укрытия.

Вскоре после этого возле Арубы был обнаружен и пойман еще один покинутый слоненок, на сей раз самочка. Когда ее поймали, рост малышки составлял всего три фута и восемь дюймов. Ее назвали Аруба. Три наших слона сразу же охотно приняли Арубу в свое общество. Самсон произвел себя в «вожаки» стада. Мы очень быстро убедились, что каждый слон точно знал свое место. Вечерами с веранды мы могли наблюдать, как слоны возвращаются с реки: во главе неизменно шел Самсон, за ним – Фатума, Кандери и замыкала шествие маленькая Аруба. Как только представлялся случай, слоны по пути в стойла обязательно подходили к дому, и я давала каждому какое-нибудь лакомство. Самсон особенно любил плоды дерева теветия, растущего посреди газона. К сожалению, «любовь» слона проявлялась столь бурно, что он ломал ветки, и смотрителю приходилось прогонять его. Недовольный таким обращением, Самсон быстро нашел способ перехитрить сторожа – он останавливался, поворачивался кругом и пятился назад, пока не оказывался под деревом в таком положении, что мог рвать плоды. Он явно предпочитал подставлять под хлыст смотрителя вместо головы свою заднюю часть. Нас так забавляла эта его уловка, что в конце концов мы сами рвали для него фрукты.

Последние дни перед началом сезона дождей в Восточном Цаво неизменно царили полный штиль и неимоверная духота. Земля была измучена и сожжена засухой. Спекшаяся красная глина становилась крепче железа. Жара была просто палящей. Казалось, все замирало, когда начинали собираться черные грозовые облака. Даже насекомые и те словно немели в ожидании. Неожиданно небеса разверзались, и первые тяжелые капли дождя сливались в сплошной поток. Тогда жизнь как бы начиналась снова.

С большим интересом и удовольствием мы наблюдали, с каким восторгом слоны приветствовали дождь. Они трубили от восторга, носились вдоль домов и мастерских, пугая и обращая в бегство встречных, кружили вокруг автомобильной стоянки и гонялись друг за другом на просторной площадке, ниже нашего дома. После этого слоны тараном пробивались через кустарник, падали на колени и вгоняли воображаемого противника в землю.

Самсон во время подобного рода вакханалий особенно любил демонстрировать свое искусство валить деревья. В заключение все четверо в экстазе падали на землю и размазывали хоботами грязь по телу. Невыразимо приятно было наблюдать их счастливые игры. В последующие недели мы с удовольствием следили за тем, как они наслаждались свежей зеленой листвой, которую дожди вызывали к жизни.

Предшествуемые торжествующим криком лягушек потоки воды заполняли русло Вои, потом они выходили из берегов, заливая прибрежные водоемы и болота.

У наших слонов имелось одно излюбленное местечко у реки, где они купались каждый день. Вода в этой низинке держалась еще долго после того, как река входила в берега. Но наибольшее удовольствие слоны получали, по всей видимости, тогда, когда вода в яме превращалась в жидкую грязь. Самсон обожал купание, и в середине дня его всегда можно было найти наполовину погруженным в эту восхитительную жижу; весь вид его выражал полнейшее блаженство. У слона была любимая игрушка – большой обломок ствола, который он всегда брал с собой на купание. Самсон толкал обломок взад и вперед по грязи, а иногда подбрасывал в воздух. Раздавался характерный чавкающий звук, который доставлял ему очевидное удовольствие и служил для других животных призывом принять участие в веселье.

Однажды утром в зарослях пониже дома наши приемыши встретили пасущихся диких слонов. Почуяв присутствие егеря, гости предпочли поспешно удалиться. Самсон же, Кандери и Аруба во главе с Фатумой припустились вслед за ними и вскоре скрылись из глаз. Егерь в панике бросился к главным воротам парка, чтобы сообщить о побеге своих подопечных, и все, кто был свободен, отправились в погоню.

До наступления ночи обнаружить слонов не удалось, и мы стали бояться, что они ушли совсем.

В 11 часов ночи весь отряд егерей разбудил Самсон. Он вернулся один и громко трубил от ярости. Все сотрудники заповедника прибежали приветствовать его возвращение домой. Потом слона отвели в стойло, но он был так сильно возбужден, что даже не подошел к кормушке.

На следующий день Самсон выглядел совсем несчастным и было заметно, как он переживает отсутствие трех своих друзей. Слон отказался идти в заросли. Опыт прошедшего дня явно не доставил ему удовольствия. Мы делали все, что в наших силах, чтобы утешить его, предлагали любимые им апельсины, но настроение Самсона не улучшилось, и он весь день отрешенно простоял под деревом.

Вечером Дэвид повез нескольких своих друзей к скалам Муданда. На обратном пути в конце дня он повстречал стадо слонов, голов, примерно, в двадцать пять, которое паслось на открытой равнине неподалеку от дороги. Как только слоны увидели машины, они неторопливо пошли прочь и лишь три знакомые фигуры остались стоять на месте. То были наши беглецы, которые явно не видели причин для беспокойства, охватившего их диких собратьев. Дэвид вышел из машины и подозвал Фатуму. Она подбежала к нему, а следом за нею – Кандери и Аруба. Фатума, очевидно, была рада Дэвиду, по в то же время не хотела отставать и от своего дикого стада. Она старалась сделать все, что было в ее силах, чтобы побудить Дэвида последовать за нею. Пройдя несколько шагов по направлению к стаду, она остановилась и, обернувшись, посмотрела, следует ли он за нею. Увидев, что тот не двигается с места, вернулась, приласкала его хоботом, нежно заурчала и вновь повторила свою попытку.

Когда Фатума, наконец, осознала, что Дэвид не пойдет за ней, она остановилась, очевидно, не зная, что ей делать дальше. Она явно разрывалась между ним и своими сородичами, но тут диких слонов охватил испуг. Они бросились в заросли, и это заставило ее решиться. Фатума медленно подошла к Дэвиду и стала рядом.

Стемнело. Наши друзья отправились домой на «ленд-ровере», чтобы забрать егерей и с их помощью доставить гуляк домой. Дэвид же пошел пешком и следом за ним – три слона. Ночь приближалась, а помощь все не приходила. Случилось так, как случается всегда в экстренных случаях, – в баке кончилось горючее, а ключ от бензоколонки куда-то запрятали и долго не могли найти.

Шагая домой в темноте, Дэвид слышал странные звуки в зарослях. Его заинтересовала реакция на них наших сирот. Иногда они приходили в крайнее возбуждение и, подняв хоботы, с острым интересом изучали запах невидимого животного, но затем тут же успокаивались и неторопливо шагали своей тяжелой походкой рядом с Дэвидом. Потом он рассказывал, что тогда именно понял, насколько в темноте человек слабее и беспомощнее животных. Ведь удивительное чувство обоняния, которым природа одарила слонов, позволяет им точно определять все, что происходит вокруг.

Наконец, вся команда пришла домой. Самсон, не помня себя от радости, устроил им шумный прием.

Через несколько месяцев наши слоны снова сбежали. Поисковая группа скоро вернулась, сообщив неприятную новость: следы наших сирот затерялись.

Ранним утром следующего дня вернулся наш верный Самсон, приведя с собой Арубу. Фатума и Кандери решили присоединиться к диким сородичам теперь уже навсегда. Особенно нам не хватало Фатумы – самой ласковой и нежной среди наших слонов и вообще общей любимицы.

Примерно через две недели после ее бегства Питер возвращался на машине из Итамбо. В шести милях от административного городка он увидел Фатуму и Кандери среди группы диких слонов. Когда стадо прошло, эти двое немного отстали от него. Питер позвал их, и они остановились. Он медленно пошел навстречу слонам, но, когда был уже в нескольких шагах от Фатумы, стадо спугнуло Кандери, который, не раздумывая, помчался вслед за ним. Фатума сначала заколебалась, но потом тоже пустилась догонять стадо. Больше мы ее не встречали, а если она и паслась в проходивших стадах, то уже не могли узнать.

Потеря Фатумы и Кандери очень огорчила нас, но мы понимали, что им необходимо вести естественный образ жизни, и были рады за них.