Текст книги "Лейтенант Рэймидж"

Автор книги: Дадли Поуп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Стоящие поблизости моряки захохотали. Секундой позже к ним присоединился и сам матрос с кошкой, не сообразивший поначалу, что Рэймидж шутит.

Рэймидж пошел дальше, перекидываясь парой-другой слов с каждым орудийным расчетом. Проверил, как укреплены за бортом сигарообразные кранцы, и не мешают ли они дулам орудий.

Почти у самого форштевня он увидел маленького, тощего матроса, почти совершенно лысого. У ног его лежала кошка и свернутый линь. Моряк едва ли казался подходящим на роль метателя, и все же помощник боцмана поставил именно его на самую важную и трудную позицию – у бушприта, под кливером.

– Как далеко ты можешь бросать?

– Не знам, сэр.

– Футов на сорок?

– Не знам, сэр, но намного дальше, чем еще кто-нибудь на борту.

– Откуда ты знаешь?

– Прежний капитан устроил что-то вроде состязания, сэр. Я получил чарку сверх нормы!

– Здорово, – улыбнулся Рэймидж. – Повторишь бросок – получишь две чарки!

– О, спасибо, сэр, спасибо. Джон Смит-третий, старший матрос, сэр. Вы не забудете, сэр?

Глаза у моряка сияли. Он не мог не знать, что минут через восемь ему предстоит в одиночестве стоять на посту, подвергаясь смертоносному огню французов, но эта перспектива его не волновала. Зато шанс получить пару чарок рома заставил его глаза блестеть и испытывать беспокойство, не забудет ли капитан своего обещания.

– Не забуду, – ответил Рэймидж. – Джон Смит-третий.

– Виноват, сэр, только что вспомнил: я теперь второй, сэр. Один из первых двух отдал якоря у четвертой пушки.

Рэймидж посмотрел на «Белетту». Значит, из Бастии отплыло три Джона Смита. При удаче вернутся два. Один, переводя жаргонное выражение моряка, убит. Бастия… Джанна… Что она делает сейчас?

Он снова направился на корму, подошел к наветренной части палубы и попросил Джексона подать подзорную трубу.

– Возьмите и это тоже, сэр, – сказал американец, протягивая ему пистолеты, присланные сэром Гилбертом Эллиотом.

– Да, спасибо.

Лейтенант расстегнул нижнюю пуговицу жилета, отвернул полы и засунул длинные стволы пистолетов за пояс.

– И еще это, сэр. – Джексон подал ему шпагу.

Рэймидж отмахнулся.

– Оставь себе. У меня уже есть.

Нагнувшись, он расстегнул укрепленный в ботинке чехол метательного ножа.

Подошел Саутвик, сияющий, как новая монета.

– Все нормально, сэр?

– Великолепно, мистер Саутвик.

– Если у вас получится, как в прошлый раз, то будет все отлично.

Рэймидж свирепо посмотрел на него и хотел уже приказать ему придержать язык, когда понял, что штурман говорит совершенно серьезно – этот идиот и вправду полагал, что первая атака прошла успешно. Успешно! Десять трупов без церемоний сброшены за борт, а пятнадцать раненых лежат внизу, из них трое, по выражению Джона Смита, вот-вот бросят якоря на том свете…

Рэймидж поднес к глазу окуляр подзорной трубы и посмотрел на «Белетту», стараясь оценить дистанцию. После некоторого промедления он, не оборачиваясь, скомандовал Джексону:

– Спустить «подготовительный»!

– Есть, сэр.

Осталось около полумили – это дает команде «Белетты» шесть минут на то, чтобы выйти из Башни и захватить фрегат. Господи, как велико искушение дать им десять минут, избежав риска для «Кэтлин»: за это время они или возьмут корабль, или начнут в панике прыгать за борт, заблаговременно предупредив тем самым куттер о своей неудаче.

Но если оставить шесть минут, есть шанс, что «Кэтлин» подойдет к борту фрегата через две минуты после того, как начнется абордаж, как раз когда французы бросят пушки, чтобы схватиться с десантом. Залп карронад «Кэтлин», произведенный в упор, может перевесить чашу весов, давая французам понять, что они оказались между двух огней – абордажной партией из Башни и пушками, а возможно, еще и десантом, с «Кэтлин».

Лейтенант посмотрел на корму «Белетты» и пришел в изумление, оценив разрушения, причиненные ей карронадами «Кэтлин». Он подумал, что неплохо было бы дать помощнику артиллериста посмотреть на результаты стрельбы и рассказать о них людям.

– Эдвардс, – распорядился Рэймидж, – возьмите трубу и осмотрите повреждения. Если нам удастся сделать следующий залп, я хотел бы, чтобы он был таким же удачным.

Артиллерист подошел, взял трубу и устроился поудобнее. Посмотрев на фрегат, Эдвардс присвистнул.

– Ну и ну, мы вдребезги разнесли капитанскую каюту!

Типичная реакция, подумал Рэймидж, усмехнувшись: идея разворотить капитанские апартаменты на королевском корабле, да еще исполняя приказ, не могла оставить равнодушной.

– Но сэр… – воскликнул Эдвардс, и замялся, так как корабль покачнулся на мощной волне. Он устроился поудобнее и вновь припал к окуляру. – Бог мой, сэр, к ним на борт прибывают еще люди!

Рэймидж выхватил у него трубу. Эдвардс оказался прав, но эти люди были британцами. Несколько дюжин человек появились на кромке утеса и теснились на пути к упавшим мачтам, которые уже были густо облеплены моряками.

– Выкатить орудия, мистер Саутвик! Квартирмейстер: держать румпель так, словно от этого зависит твоя жизнь!

Проклятье, «белеттцы» выскочили из Башни и ринулись на корабль быстрее, чем он ожидал – теперь ему нужно прибавить ходу, чтобы помочь им. А ему хотелось подойти к фрегату на минимальной скорости, поскольку куттеру нужно немало времени, чтобы остановиться.

Рэймидж перевел объектив к низу мачт – никаких признаков дыма – возможно, французы на корабле еще не подозревают, что матросы устремились на них сверху. Лейтенант вознес про себя хвалу небесам, что те не кричат, сохраняя шанс на внезапность нападения.

Снова посмотрев на утес, Рэймидж заметил, что толпа на нем заметно поредела: добрая половина моряков была на мачтах или уже на корабле. Почему не видно французских мундиров? Видимо, вылазка из Башни совершенно застала их врасплох.

Рэймидж со щелчком сдвинул трубу – «Кэтлин» подошла так близко, что все было видно невооруженным глазом.

Квартирмейстер орлиным взором следил за шкаторинами грота и кливера, реагируя движением румпеля на каждый порыв ветра. Куттер подошел так близко к скалам, что ветер стал переменчивым, дуя по большей части под углом и потихоньку меняя направление.

– Мистер Саутвик, дайте команду людям с кошками занять свои места. Прикажите баковым приготовиться обстенить кливер.

Корма фрегата сделалась огромной. Рэймидж посмотрел вдоль борта «Белетты» – орудия, как и прежде, были выдвинуты из портов и довернуты на максимальный угол. Видны были выступающие за борта руслени со свисающими обрывками вант, прежде поддерживавших мачты. Это, скорее всего, будет представлять проблему. Впрочем, может и нет: они расположены слишком высоко, чтобы повредить такелаж «Кэтлин».

Рэймидж видел, как матросы с кошками в руках расположились вдоль борта куттера. Джон Смит, недавно третий, а теперь второй, забрался на бушприт, полотнище кливера частично скрывало его из виду.

Шестеро с кошками, еще с полдюжины управляются со шкотами и фалом кливера, другие десять – чтобы спустить грот. М-да-а… На пушки остается совсем немного. Самый опасный момент наступит, когда команда «Белетты» окажется на борту куттера, и «Кэтлин» отправится в обратный путь – если французы сумеют управиться с пушками и сделать хотя бы несколько залпов…

Рэймидж потер шрам на лбу: ему в голову пришла новая идея.

Поскольку его карронады не могли принести существенной пользы – так как, стреляя по фрегату, он рисковал попасть в англичан, он решил обезопасить себя от пушек «Белетты», пока французы заняты отражением атаки сверху.

– Джексон! Возьми дюжину парней, и как только мы подойдем к борту, высаживайся и перережь все тали и брюки крепления орудий, какие только сможешь. Потом идите на помощь ребятам с «Белетты».

Если французы станут стрелять из пушек без брюков, останавливающих их после отдачи, орудие прокатится через палубу, убивая всех, кто окажется на пути.

Джексон довольно ухмыльнулся и, выхватив шпагу, подаренную Рэймиджу сэром Гилбертом, побежал по палубе, подбирая людей.

Осталось еще две сотни ярдов… Какой же инерционный выбег у этого корабля? Проклятье, волна ударила в скулу с бакборта, но квартирмейстер быстрым движением румпеля вернул куттер на курс.

И все-таки Рэймидж оказался в более выгодном положении, чем ожидал: ему был виден фрегат во всю длину, а курс «Кэтлин» проходил параллельно и мористее на расстоянии пятнадцати-двадцати ярдов от осевой линии «Белетты».

Сто пятьдесят ярдов…

– Мистер Саутвик! Ослабить грота-шкот.

Куттер начал постепенно терять скорость.

– Грота-шкот под ветер, а кливер-шкот на ветер!

Это позволит снастям не запутаться, когда он отдаст приказ обстенить кливер, и парус, отклоняемый назад ветром, станет разворачивать нос судна под ветер, относя прочь от фрегата. Но, закрепив в последний момент грота-шкот и довернув румпель, можно будет заставить нос куттера повернутся в нужную сторону. Две противоборствующие силы уравновесят друг друга, позволяя куттеру лежать в дрейфе у борта фрегата, на достаточном расстоянии, чтобы матросы могли забросить на него кошки, зацепив их за фальшборт.

Сто ярдов, возможно, даже меньше, а чертов куттер летит, как коляска с понесшими лошадьми. Проклятье, это рискованно, но если они остановятся, не дойдя до фрегата, это плохо. Если же, напротив, будут двигаться слишком быстро вдоль его борта, остается еще шанс затормозить, зацепившись кошками, или быть прижатыми к нему порывом ветра.

– Мистер Саутвик! Мы ложимся в дрейф у борта фрегата. Как только забросят кошки, сразу подтягиваемся. Я скомандую, когда обстенить кливер и переложить грот.

Семьдесят пять ярдов по прикидке, и весьма грубой.

Никто не выглядел обеспокоенным: лицо Саутвика светилось безмятежностью, квартирмейстер сконцентрировался на руле, Джексон махал шпагой сэра Гилберта, проверяя балансировку клинка.

– Мистер Саутвик, обстенить кливер! – рявкнул Рэймидж.

Проклятье, похоже, они проскочат мимо! А что это за треск? Мушкетная пальба! И крики на борту фрегата.

– Правее! Грота-шкот на корму!

Он ошибся ярдов на тридцать по меньшей мере. Нет, может, только на двадцать – даже меньше, если кошки удержат.

Легший на снасти кливер, пытающийся развернуть нос под ветер, встретил противодействие грота, старающегося привести нос к ветру. Но что еще более важно, в результате этой борьбы куттер стал терять скорость быстрее, чем предполагал Рэймидж, и сокращать разрыв между двумя кораблями.

Их разделяло лишь несколько ярдов, они прошли десятифутовую отметку: бушприт «Кэтлин» уже пересек линию кормы фрегата.

– Квартирмейстер, переложить руль.

Если повернуть перо руля больше, чем на тридцать градусов, оно начнет работать как плавучий якорь. Теперь…

– Мистер Саутвик! Обезветрить грот и кливер!

Саутвик прокричал приказания. Кливер заполоскал, а длинный гик грота развернулся на бакборт, позволяя ветру обтекать парус с обеих сторон, не давя на него.

До Рэймиджа дошло, что Саутвик орет: «Бог мой, вот это точность!».

Поднеся к губам рупор, Рэймидж закричал:

– Забрасывай кошки!

Он смотрел, как Джон Смит-второй расположился на бушприте, держа в руке свисающую кошку. Тело его не выглядело напряженным, скорее расслабленным. Затем он вскинулся и развернулся, заведя назад правую руку. Внезапно его плечо и рука метнулись вперед, кошка взлетела вверх, заставляя линь образовать дугу в воздухе. Кошка исчезла за фальшбортом фрегата, и Смит отпустил линь, предоставляя другим матросам выбирать слабину. «Кэтлин» остановилась так близко, что бросок получился несложным, но Смит честно заработал свои две премиальные чарки.

Остальные кошки по очереди взмывали вверх и исчезали за фальшбортом. Моряки налегли на лини, и через мгновение «Кэтлин» стукнулась о борт фрегата.

– Абордажная партия, вперед! – проревел Рэймидж в рупор, и увидел, как Джексон прыгнул с планширя куттера в открытый пушечный порт «Белетты». Остальные последовали за ним.

Повинуясь внезапному порыву, Рэймидж откинул рупор, выхватил из-за пояса пистолеты и запрыгнул на последнюю карронаду, намереваясь последовать за Джексоном, но в этот момент наверху, на планшире полуюта фрегата появилось несколько человек. Балансируя на пушке, Рэймидж понимал, что не успеет поднять пистолеты и приготовился встретить мушкетный залп. Но вместо него он услышал «ура» – английское «ура».

Чувствуя себя идиотом, лейтенант слез с карронады. Засунув пистолеты на место, он подобрал рупор и прокричал:

– Эй, с «Белетты», спускайтесь на борт, да поживее!

Чей-то властный голос раздался сверху, и Рэймидж увидел в одном из пушечных портов офицера, без шляпы, но с эполетами на обоих плечах, говорящих о по меньшей мере трехлетней капитанской выслуге.

Среди хлопанья парусов, воплей и мушкетной пальбы трудно было расслышать что-либо, поэтому Рэймидж снова запрыгнул на карронаду. Капитан прокричал:

– Дайте нам пять минут, чтобы покончить с лягушатниками.

– Слушаюсь, сэр.

«Слава Богу, – подумал Рэймидж, – наши одерживают верх».

– А как с французами на утесе, сэр?

– Не беспокойтесь. Мы не дадим им спуститься по мачтам, это все, что нужно!

Капитан еще не кончил говорить, когда стрельба донеслась с другого конца корабля, и Рэймидж увидел, как на обрыве появились французские солдаты, но тут же вынуждены были отпрянуть назад.

Капитан «Белетты» Лэйдман оказался верен слову: не прошло и четырех минут, как моряки – среди них и Джексон со своим отрядом – стали спускаться на палубу «Кэтлин». Лэйдман прокричал с юта:

– Все, за исключением морских пехотинцев. Вы готовы дать ход?

– В любую секунду, сэр.

– Прекрасно.

Лэйдман скрылся из виду, и через минуту облаченные в красные куртки морские пехотинцы, не выпуская из рук мушкеты, полезли вниз по борту фрегата. Едва достигнув палубы «Кэтлин», не дожидаясь приказа Рэймиджа, их лейтенант рассредоточил пехотинцев вдоль фальшборта куттера. Солдаты принялись заряжать мушкеты, готовясь открыть огонь. Остальные белеттцы тем временем укрылись внизу, чтобы не мешаться.

Джексон, дожидавшийся возможности отрапортовать, сказал:

– Все брюки перерезаны, сэр, по обоим бортам.

– Быстро управились.

– Несколько парней с фрегата помогли нам, но я проверил каждую пушку лично.

– Очень хорошо. Оставайся здесь.

Наконец, в пушечном порте снова появился капитан Лэйдман, спустившийся затем на «Кэтлин».

– Добро пожаловать на борт, сэр, – поприветствовал его Рэймидж.

– Благодарю вас, юноша. Прошу прощения, что к вашему прибытию на борту «Белетты» расположились незваные гости.

– Ну, вы хотя бы предупредили об их присутствии, – рассмеялся Рэймидж. – Однако, прошу извинить меня, сэр…

Капитан Лэйдман кивнул, и Рэймидж повернулся к штурману.

– Мистер Саутвик, обстенить кливер и поднять стаксель.

Бушприт «Кэтлин», лежащей у борта фрегата, указывал под углом на скалы, на которых сидел нос «Белетты», и единственное, к чему пришел Рэймидж, было дать ветру развернуть нос куттера, оставив корму обращенной к фрегату. Это позволит избежать столкновения с рифами у подножия следующего мыса.

– Эванс, – обратился он к помощнику боцмана, – обрежь четыре передних линя, а последние два оставь. Если надо, вытрави их, но наша корма должна быть пришвартована. Квартирмейстер, переложить руль.

Ветер теперь наполнял кливер спереди, так что парус стал плоским, как доска. Постепенно нос куттера стал уваливаться под ветер, но благодаря длинному килю часть энергии ветра преобразовалась в продольное движение, так что корма «Кэтлин» потихоньку двинулась вперед.

Рэймидж посмотрел назад: кормовая галерея фрегата, сильно пострадавшая после первой атаки «Кэтлин», образовывала одну линию с транцем куттера. Эванс командовал матросами, попеременно то травя лини кошек, не препятствуя движению назад, то выбирая их, чтобы удержать куттер развернутым кормой к фрегату и помочь носу развернуться.

Рэймидж выждал, пока форштевень «Кэтлин» не ушел с линии скал, лежащих впереди. Стаксель уже подняли, и он, как и кливер, работал назад.

– Мистер Саутвик, будьте любезны дать кливеру и стакселю забрать ветер.

Едва паруса дадут тягу, снос «Кэтлин» назад должен прекратиться, и она двинется вперед, но пока не работает грот, корабль будет сохранять стремление увалиться под ветер.

– Квартирмейстер, руль по центру.

Неожиданно раздавшийся треск мушкетных выстрелов заставил его посмотреть на вершину утеса: встав на колено и приложив мушкеты к плечу, там расположилась группа французских солдат. В ту же секунду морские пехотинцы, расставленные вдоль борта «Кэтлин», открыли ответный огонь, и французы скрылись.

Под напором ветра, наполнившего передние паруса, «Кэтлин» слегка накренилась и стала постепенно набирать ход.

– Эванс, обрезать лини! Квартирмейстер, держать курс! Мистер Саутвик, грот!

Спустя десять минут «Кэтлин» полным ходом шла вдоль побережья, направляясь к Бастии, а Рэймидж, передав управление Саутвику, направился к капитану Лэйдману, который, как заметил лейтенант, деликатно стоял в сторонке на квартердеке.

– Приношу свои извинения, что не мог оказать вам соответствующего приема, сэр. Меня зовут Рэймидж.

– Лэйдман, – хрипло ответил тот. – Черт возьми, вы здорово управились, юноша. Можете не сомневаться, я отражу это в своем рапорте. Позвольте представить вам моих офицеров. Они в вашем распоряжении. Можете брать людей, сколько нужно: вам, насколько я понимаю, сильно не хватает рабочих рук, не так ли?

Не дожидаясь ответа, Лэйдман подозвал своих лейтенантов, штурмана и командира морской пехоты, и представил их.

– Кстати, – заметил капитан, – было бы неплохо развести огонь на камбузе: мы некоторое время ничего не ели…

– Конечно, сэр, я распоряжусь.

Рэймидж повернулся к Джексону:

– Передай моему вестовому, пусть организует для офицеров что-нибудь перекусить.

Потом нашел взглядом помощника боцмана:

– Эванс, прикажите коку, пусть возьмет кого угодно из наших и экипажа «Белетты», но через час обе команды должны получить пищу.

Затем лейтенант подошел к Саутвику. Тот просто протянул ему руку, и Рэймидж пожал ее.

– Благодарю. Я намерен спуститься вниз, поговорить с ранеными. На камбузе разводят огонь. Кстати, выдайте всем матросам по чарке, а Джону Смиту-второму – две!

Глава 21

Рэймидж видел высокий шпиль церкви святой Марии, возвышающийся в центре цитадели Бастии, и несколько семидесятичетырехпушечных кораблей, стоящих на рейде, в их числе «Диадему», на которой по-прежнему развевался вымпел коммодора Нельсона.

Громада горы Пиньо четко обрисовывалась в лучах заходящего солнца, но вершина ее почти совершенно скрывалась за грядой balles de cotton – неподвижных облаков, всегда появляющихся вместе с либеччо.

Лейтенант наблюдал за поверхностью моря между «Кэтлин» и берегом, стараясь вовремя заметить темно-серые полосы, являющиеся единственным предвестием знаменитых бастийский шквалов, внезапно обрушивающихся на море с горных склонов. Поскольку в его распоряжении оказался тройной от обычного комплект матросов, Рэймидж принял решение, что никто на всей эскадре не должен получить ни малейшей возможности упрекнуть его за постановку «Кэтлин» на якорь.

За последние полчаса Саутвик и Эванс отобрали несколько человек из экипажа «Белетты», распределив их по местам для работы с парусами и отдачи якоря. Все люди хорошо поели, выпили по чарке рома и привели корабль в порядок после боя.

Еще за полчаса до этого умерли последние трое тяжело раненых, и Рэймиджу пришлось справить первую в своей карьере погребальную службу. Хотя прежде он участвовал в нескольких дюжинах таковых, его удивило, как трогательно звучат торжественные слова службы, если произносишь их сам.

Джексон наблюдал за «Диадемой» на случай, если она подаст сигнал, а капитан Лэйдман расхаживал по палубе, не особенно пытаясь скрыть свою озабоченность: через несколько минут ему предстоит держать перед коммодором отчет за потерю «Белетты».

А, к дьяволу все! До сих пор Рэймидж намеренно избегал направлять подзорную трубу на террасу резиденции вице-короля, но потом пришел к выводу, что это бессмысленное самоистязание. Но там никого не было. Он видел, что большие стеклянные двери закрыты, а обычных столов и кресел на террасе нет. Так же как детской лодки, стоявшей у подножья сада. Место выглядело покинутым.

«Диадема» лежала не более чем в полумиле от них, развернувшись носом к ветру и перпендикулярно курсу «Кэтлин», шедшей параллельно берегу. Если им планируют указать специальное место для стоянки, то самое время поднять соответствующий сигнал.

Рэймидж решил пройти под кормой у «Диадемы», затем повернуть и бросить якорь с наветренной стороны от корабля коммодора – помимо прочего, это позволит шлюпке, которая повезет его и капитана Лэйдмана на «Диадему», двигаться по ветру, благодаря чему они прибудут на борт в приличном виде, а не вымокшими от брызг.

Лэйдман выглядел таким унылым, что радость Рэймиджа испарилась. Часто ли случается, подумал он, что такой крошечный кораблик как «Кэтлин» доставляет в порт двух капитанов, один из которых ожидает продолжения трибунала, а другой – его созыва.

Да, вопреки замечанию Лэйдмана, Рэймидж понимал, что провалил спасательную операцию: люди погибли бессмысленно, а коммодор Нельсон не из тех, кто смотрит на такие вещи сквозь пальцы. Беда в том, с беспокойством подумал Рэймидж, что на бумаге эта проклятая операция выглядит такой простой. Спасибо капитану Лэйдману за обещание свидетельствовать в его пользу своем рапорте, однако его слово сейчас немного весит. Так что из этого путешествия «Кэтлин» привезла двух неудачников, с горечью отметил лейтенант. Помимо прочего, Рэймидж сомневался, правильно ли поступил, не попытавшись сжечь «Белетту». Он поделился сомнениями с Лэйдманом, едва тот вступил на борт «Кэтлин», но капитан фрегата только отмахнулся, пробормотав что-то про возможность спасти судно.

Зная, что коммодор, по словам Пробуса, по крайней мере, знает о размерах повреждений, Рэймидж попытался настоять, но Лэйдман ничего не ответил.

– Сэр… – это подошел Саутвик.

В голосе его слышалось беспокойство. И неудивительно: до «Диадемы» не более ста ярдов, прямо по правой скуле, а он тут размечтался. Стоит думать, что все до последней подзорные трубы на эскадре направлены на него. Что же, пусть смотрят: и его, и Лэйдмана, скорее всего отправят домой на одном корабле, так что будет еще возможность на них полюбоваться.

– Приготовиться на шкотах, мистер Саутвик…

Корма «Диадемы» стремительно увеличивалась в размерах.

– Шкоты в корму, мистер Саутвик! Квартирмейстер – привестись к ветру!

«Кэтлин» проскользнула под громадным кормовым подзором «Диадемы» и направилась к берегу. Под воздействием встречного ветра с наветренной стороны на бак полетели брызги.

– Мистер Саутвик, подтянуть топенанты, людей ко всем шкотам, и следите, чтобы фалы ходили свободно.

Рэймидж намеренно не смотрел на «Диадему», пока они проходили мимо нее. Заметив это, Джексон тихо сказал:

– Коммодор наблюдает за нами, сэр. С ним несколько гражданских.

– Прекрасно, Джексон.

Пусть коммодор видит, что «Кэтлин» лишилась стеньги, а из пушек левого борта уцелели только две. Рэймидж оставил на правом борту все пять карронад – перегруз помогал компенсировать крен с наветра.

– Вы готовы, мистер Саутвик?

– Так точно, сэр.

– Квартирмейстер, встать левентик!

Остается надеяться, что этот парень не довернет румпель слишком быстро, уводя корабль на другой галс. Нет, он все сделал правильно: пузо у передних парусов и грота исчезло, шкаторины кливера и стакселя задрожали. Рэймидж инстинктивно попытался найти взором флюгер с клотика мачты, но спохватился, что тот, должно быть, плавает в море где-нибудь в окрестностях Тур-Руж.

Вот заполоскали все паруса, и матросы засуетились у шкотов. Рэймидж резко взмахнул правой рукой – знак, которого ждали моряки у фалов.

Словно составляя собой единый парус, кливер, стаксель и грот одновременно заскользили вниз.

Как только кливер и стаксель достигли низа, моряки навалились на их хлопающие полотнища и закрепили сезнями. Огромный грот вместе с гафелем съехал вниз, матросы забегали вдоль гика, укладывая парус и крепя его.

Но около дюжины моряков все еще стояли на баке, не сводя глаз с Рэймиджа. Тот ждал Джексона, перегнувшегося через планширь штирборта.

– Около одного узла, сэр..

Рэймидж поднял левую руку на уровне груди, заметив, как напряглись матросы на баке.

– Почти остановилась, сэр… Встала… Пошла назад.

Рэймидж резко отвел руку в сторону, люди на баке пробудились к жизни. Якорь плюхнулся в воду. Снос назад исключал возможность запутать якорный канат. Несколько мгновений спустя Рэймидж почувствовал принесенный на ют ветром слабый запах паленого – из-за трения каната.

– Коммодор сигналит, – доложил Джексон, и, заглянув в книгу сигналов, добавил, – позывные – наши и «Белетты». Приказ капитанам прибыть с рапортом.

Подошел Лэйдман:

– Нам пора отправляться, юноша – не так часто приходится рапортовать о потере своего корабля.

– Не знаю, сэр, – невозмутимо ответил Рэймидж, – мне пришлось сделать это всего дня три или четыре назад.

– Правда? И что это был за корабль.

– «Сибилла», сэр.

– Но это же фрегат!

– Знаю, сэр. Но я был старшим по званию из оставшихся в живых.

– И что дальше?

– Капитан Краучер отдал меня под трибунал.

– Краучер? Ах, да, из эскадры адмирала Годдарда. И каков вердикт?

– Не знаю, сэр – заседание трибунала было прервано прибытием коммодора. Потом меня назначили на «Кэтлин» и послали за вами.

– Ну что же, выглядит не так плохо. Но… Конечно! – воскликнул Лэйдман, – вы же сын старины Пали-Без-Передышки, так что адмирал Годдард…

– Именно, сэр.

– Что именно? – вскинулся Лэйдман. – Не приписывайте мне то, чего я не говорил.

Поблизости стоял Саутвик, и Рэймидж, понявший вдруг, что оказавшись замешанным в дело Лэйдмана, он сразу стал для капитана опаснее корабля, зараженного чумой, воспользовался возможностью и повернулся к штурману.

– Шлюпка готова, сэр, – доложил Саутвик.

Рэймидж снова повернулся к Лэйдману и повторил ему сказанное штурманом.

Садясь в шлюпку, чтобы отправиться на «Диадему», он осознал, что состояние возбуждения, в котором он пребывал, сам того не замечая, и которое позволяло ему быть бодрым и деятельным в течение последних двадцати четырех часов несмотря на недостаток сна и пищи, исчезло. Лейтенант чувствовал себя ужасно усталым и подавленным, вплоть до того, что операция по спасению «Белетты», происходившая всего лишь утром, приобрела отсвет некоей нереальности, будто на самом деле ничего и не было. Впечатление было такое, что это просто чей-то красочный рассказ, услышанный им несколько месяцев назад. Дело «Сибиллы» тоже казалось полузабытым сном.

И тут, пока он сидел рядом с Джексоном, направляющем шлюпку к «Диадеме», и напротив Лэйдмана, молчаливого и угрюмого, прошлое снова приобрело четкий фокус, словно на этот участок его памяти навели мощную подзорную трубу.

Раздался глухой стук, и Лэйдман вскочил на ноги: они подошли к борту «Диадемы», и Лэйдману, как старшему, предстояло подниматься первым.

У трапа Лэйдмана встретил капитан Таури, поприветствовав его и передав, что коммодор ждет. Обратившись к Рэймидж, он сказал:

– Коммодор примет вас через пять минут.

Стоявший якорную вахту молодой лейтенант поглядел на Рэймиджа, видимо размышляя, стоит ли затеять разговор, но Рэймидж был совершенно не в настроении болтать, и стал мерить шагами палубу напротив трапа. Он почти не заметил, как покинул корабль капитан Лэйдман.

Наконец, подошел лейтенант и спросил:

– Это вы Рэймидж?

– Да.

– Коммодор ждет вас немедленно.

Лейтенант показывал дорогу. У двери в капитанские апартаменты застыл на вытяжку часовой из морских пехотинцев. Лейтенант постучал, дождавшись ответа, открыл дверь и вошел. Судя по всему, коммодор находился в спальной каюте, поскольку даже не входя в большую каюту лейтенант негромко произнес:

– Мистер Рэймидж, сэр.

Потом повернулся и жестом предложил Рэймиджу войти.

– А, мистер Рэймидж!

Голос был высоким и немного гнусавым. Рэймидж удивился, насколько маленьким оказался коммодор: ростом ниже Джанны, узкий в плечах, с тонким лицом. А еще, слегка оторопев, заметил Рэймидж, один глаз слегка блестел, как стекло. Ну конечно, коммодор Нельсон лишился глаза у Кальви, около года тому назад. Зато сохранившийся глаз смотрел очень проницательно.

Возможно, в физическом плане Нельсон был мал, но Рэймидж буквально ощущал исходящую от него силу: коммодор был натянут, как струна, но прекрасно владел собой, лицо его выдавало возбуждение, но мгновение спустя Рэймидж понял, что на деле тот совершенно спокоен. Этот человек напоминал бьющий ключом источник.

– Присаживайтесь, – коммодор указал на стул у подножья крохотной кушетки.

«Его беспокоит рост?» – подумал Рэймидж. Казалось совершенно очевидным, что такой шаг ставил Рэймиджа в невыгодное положение. И случайно ли разговор происходит в спальной каюте?

– Как вы полагаете, мистер Рэймидж, зачем я послал за вами?

Вопрос был таким неожиданным, что Рэймидж на мгновение растерялся, думая, что коммодор шутит, но единственный глаз смотрел на него холодно и строго.

– По любой из доброй полудюжины причин, сэр, – не задумываясь, сказал Рэймидж.

– Перечислите их.

– Хорошо. Оставление «Сибиллы»… Попытка исполнить приказ, данный капитану Леттсу насчет спасения беглецов.

– Это две.

– Дальше: жалоба графа Пизано… И трибунал, сэр.

– Четыре.

«Боже правый, – подумал Рэймидж, – попал из Годдарда да в полымя».

– Да, еще операция с «Белеттой», сэр.

– А шестая?

– Я могу насчитать только пять, сэр.

– Ладно. А теперь попробуйте угадать мое мнение по перечисленным выше эскападам?

В голосе его появилась ледяная нотка, а Рэймидж чувствовал себя усталым и совершенно разбитым. Не потому, что испугался, а потому что из того, что говорили обо всех капитанах и младших флаг-офицерах на Средиземноморской эскадре, да и на всем флоте, наибольшее впечатление на него произвели рассказы о коммодоре Нельсоне. Он понял вдруг, что с момента приостановки трибунала питал тайную надежду: стоит коммодору узнать, как все было, и с него, Рэймиджа, снимут все обвинения.

И вдруг это холодное, почти бесцеремонное обращение. Оно свидетельствовало, что Нельсон, в лучшем случае, рассматривает предстоящее дело как неприятное, и принимается за него без желания, в худшем – намерен довести до конца начатое Годдардом и Краучером.

– Я не знаю, чем все может закончится, сэр, но знаю, как должно бы. – Голос Рэймиджа был грустным, но лишенным эмоций, почти равнодушным.

– Ну, в таком случае, излагайте, – нетерпеливо заявил Нельсон. – Но кратко.

– «Сибилла», сэр – она не могла сражаться, а за раненными мы не могли обеспечить уход, так как хирург и его помощник погибли. Фрегат тонул слишком быстро, чтобы французы успели залатать его и сохранить на плаву. Мой поступок обеспечивал оказание медицинской помощи раненым, а здоровым давал время сбежать в шлюпках.