Текст книги "Токеа и Белая Роза"

Автор книги: Чарльз Силсфилд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Жаркое было подано, и сквайр умолк, поглощенный едой. Но едва тарелки убрали со стола, он налил себе виски, поставил перед Джеймсом бутылки с портвейном и мадерой и продолжал:

– Теперь-то тут все иначе. Все мы – свободные граждане, и народ наш живет куда вольготнее, чем любой другой в Старом Свете. Глянь-ка в окошко: на первый взгляд наши парни могут показаться немного смешными. Но, присмотревшись повнимательнее, ты поймешь, что они вполне готовы всерьез сразиться с врагом. Будь тут у нас хоть дюжина кадровых офицеров, ребята маршировали бы не хуже ваших красных мундиров. Но в бою они и теперь не оплошали бы. Ведь ваши рискуют жизнью ради нескольких пенсов, а наши будут защищать своих жен и детей. Все они явились сюда по доброй воле, движимые гражданскими чувствами. Готов побиться об заклад, что эти ребята разобьют англичан в первом же сражении.

– Эти оборванцы? – усмехнулся Джеймс.

– Полегче, приятель! – сердито оборвал его сквайр. – Их одежда куплена на их же деньги, в отличие от пышных мундиров тех негодяев, которых вы величаете защитниками отечества.

С улицы послышались звуки выстрелов. Сквайр вышел на крыльцо, перед которым расхаживал человек с карабином. Чуть поодаль на берегу был наскоро сколочен деревянный щит, а перед ним установили несколько зажженных свечей. Раздались два выстрела, первым был срезан фитиль одной свечи, второй заряд угодил в другую свечу.

Все громко расхохотались.

– Промазал! Промазал! Влепил в свечку!

Свечу снова зажгли и поставили перед щитом. Послышались четыре выстрела один за другим, и каждый гасил едва заметные крошечные огоньки. Еще два выстрела, и снова без промаха, хотя мужчины палили из штуцеров с расстояния более ста пятидесяти шагов.

– А вон там наши ребята палят по шляпкам гвоздей. Хочешь поглядеть?

По другую сторону дома был установлен еще один щит. Гвозди были вбиты до половины.

– Третий сверху! – крикнул какой-то юноша и выстрелил.

– Всадил!

– Четвертый сверху! – крикнул другой.

– Всадил! – раздалось в ответ.

Джеймс молча наблюдал за происходящим.

– Ну, теперь ты убедился, что вашим тут долго не продержаться? спросил его сквайр. – Наши парни надумали поставить у дверей моего дома часового, чтобы тебе не вздумалось дать деру. Втемяшили себе в головы, будто ты шпион. Пошли немного выпьем. Вина у меня отменные, они взбодрят тебя. Скоро мы отбываем в расположение наших войск. Там и узнаем, как обстоят дела на юге. А заодно решим, что делать с тобой. Старуха моя мне все уши прожужжала, уверяет, что ты ни в чем не виновен. Но ты меня не проведешь. Знаю я вас, англичан, на вид вы все простачки, но своей выгоды не упустите. Может, ты надумал навести на наш след индейцев?

– Неужто вы и впрямь подозреваете меня в подобном умысле? – изумился Джеймс.

– Гм! – хмыкнул сквайр. – Просто я никому не верю на слово. И поступаю так потому, что того требует здравый смысл. Ради общего блага. Ради того, чтобы наши жители могли спать спокойно.

Джон Коупленд – а именно так звали добродушного сквайра – пребывал в наилучшем расположении духа, ибо он был весьма польщен уважением и доверием, которое выказали ему все жители Опелоузаса, избрав его своим командиром. Мистер Коупленд сильно изменился за семь лет, миновавшие с той поры, когда мы расстались с ним. Себялюбие и расчетливость, сквозившие прежде в каждом его слове, уступили место доброжелательности и дружелюбию. И хотя он по-прежнему был самого лестного мнения о собственной персоне, в этом не было ничего оскорбительного для окружающих, ибо ничуть не походило на высокомерие неожиданно разбогатевшего лакея. Всего, что он нынче имел, Джон Коупленд добился благодаря долгим годам тяжкого труда и неутомимой деятельности во благо общества.

За несколько часов Джеймс вполне освоился в доме сквайра и с добродушной миной слушал бесконечные разглагольствования хозяина о добродетелях американского народа и величии Соединенных Штатов.

– Скоро нам пора собираться в путь, – сказал Коупленд. Констебль решил отправиться вместе с нами. Опасается, что ты удерешь. А пока не мешало бы поспать пару часов.

Они поднялись наверх.

– Устраивайся поудобнее и не обращай внимания на моих девочек, сказал хозяин, указывая на вторую кровать. – Они любят поболтать перед сном.

– Что? О ком вы говорите? – изумился юноша.

– О своих дочках.

– Но...

– Да что с тобой? – улыбнулся сквайр. – Не бойся, они тебя не укусят. Дом у нас тесноват, зато поместье просторное.

И он удалился. Оставшись один, Джеймс еще раз с сомнением глянул на вторую кровать, всего в двенадцати дюймах от его ложа, а потом лег и сразу же уснул.

– Эй! Пора подниматься!

Чья-то сильная, явно не девичья рука потрясла его за плечо. Джеймсу показалось, будто он спал всего несколько минут.

– Наши парни вздумали поставить возле твоих дверей часового. Чтобы спровадить их, пришлось мне улечься тут самому. Собирайся, нам предстоит долгая дорога.

– Я готов, – ответил юноша и вместе с хозяином спустился вниз, где у накрытого стола их поджидала жена сквайра.

– Оденьтесь потеплее, мистер Ходж, вот вам чулки и башмаки.

Одна из дочерей сквайра протянула юноше шерстяной плед, вторая подала отцу шляпу с перьями.

– Это еще зачем? – удивился сквайр.

– Как это зачем? Майору полагается шляпа с перьями, – ответила ему жена. – Мэри ощипала всех наших петухов. А вы, мистер Ходж, не вешайте нос и держитесь там побойчее. Не давайте им себя запугать. Они – большие гордецы и жутко кичатся своим богатством, а в остальном люди как люди. Уверена, все завершится для вас наилучшим образом. А ежели вам со временем наскучит в своей Англии, приезжайте к нам. Вы об этом не пожалеете.

– Моя старуха дело говорит, приятель, – согласился с женой сквайр. Послушай ее света. Жизнь научила ее многому.

– Но вы же ничего не едите! – спохватилась хозяйка.

Юноша наскоро поужинал и попрощался. На улице было еще довольно людно, из трактиров доносилось громкое пиликанье скрипок, а мужчины по-прежнему упражнялись в стрельбе по свечам.

Вскоре сквайр, констебль и Джеймс были уже на пароме, который переправил их на другой берег Ачафалайи, где они оседлали лошадей. Ну, а мы ненадолго оставим их и перенесемся в те края, куда они доберутся лишь к утру.

23

К северу от дельты Миссисипи вдоль левого восточного берега на сотни миль протянулась невысокая возвышенность с многочисленными городками и богатыми плантациями, земли которых были обильно политы потом чернокожих рабов, лишенных радости вкушать плоды своего тяжкого труда. Возле южного склона возвышенности могучая полноводная река пробила один из естественных каналов, называемых здесь протоками, которые уберегают от заболачивания почву. Берега реки и протоки выглядят на редкость живописно. Правда, тут не увидишь того удивительного сочетания скал и ущелий, холмов и долин, что так пленяет взор путешественника на севере. Но это с лихвой искупается бесконечными далями, куда невольно устремляется его душа. Река свободно несет свои воды, а над лесами высятся деревья-великаны, листва которых своими пышными красками затмевает северную флору.

На берегу протоки раскинулся небольшой городок, домики которого казались весьма убогими в сравнении с роскошными поместьями плантаторов. Еще более жалкий вид имели несколько строений, – судя по всему, то были склады, – возведенных с той небрежной поспешностью, что отличает начало любой деятельности американских поселенцев. У дверей одного из складов стоял часовой. Кругом царила тишина, время от времени прерываемая барабанной дробью и звуками скрипки, сопровождавшимися весьма ленивые маневры батальона ополченцев. Здесь не было и следа сумятицы и неразберихи, бросавшихся в глаза в Опелоузасе. Во всем ощущалась серьезность, сосредоточенность и дисциплина. Все ополченцы были одеты вполне прилично, некоторые даже богато. Молодые офицеры были в военной форме, пожилые в цивильном платье и отличались от рядовых лишь шпагами, красными шелковыми шарфами и плюмажами на шляпах. Не слышно было ни окриков, ни брани, а если у кого-то из молодых все же вырывалось громкое "Черт побери!", никто не придавал этому ни малейшего значения и не обижался. Выполнив очередной маневр, батальон останавливался, подбегали негры с корзинами, офицеры и ополченцы слегка подкреплялись едой и вином.

На реке показался пароход. Он вошел в протоку в тот момент, когда батальон, завершив атаку и отступление, развернулся и выстроился на берегу. С парохода сошли первые пассажиры. На их лицах читались испуг и смятение.

– Генерал Биллоу, – заметил один из офицеров, – похоже, они прибыли с дурными вестями.

Посовещавшись с офицерами, генерал сказал:

– На сегодня довольно. Все могут отдыхать.

Барабаны дали сигнал отбоя. Офицеры спешились, ополченцы поспешили к пассажирам. Первые же слова прибывших вызвали всеобщее замешательство, потом послышался глухой рокот и выкрики: "Долой тирана!" Затем люди замолчали, внимательно и почтительно глядя на высокого мужчину в коричневом камзоле, к которому направился генерал Биллоу. Незнакомец прошептал на ухо генералу несколько слов, и лицо того помрачнело. Но тут к генералу подошел капитан линейных войск.

– Капитан Перси, – представился молодой человек.

– Генерал Биллоу.

Капитан вручил ему запечатанную сургучом депешу.

– Джентльмены, – сказал генерал, пробежав глазами депешу, главнокомандующий приказывает нам выступать, не дожидаясь подкрепления с того берега. Капитан Перси, он назначает вас комендантом лагеря, вам поручено обучать прибывающих сюда ополченцев.

Он отвернулся и начал о чем-то совещаться с офицерами.

– Выполнение первого пункта приказа зависит от мнения наших сограждан, – вновь обратился он к капитану. – О нашем решении вам сообщат завтра утром. Принимайте командование лагерем, в вашем распоряжении три сотни ружей и пять тысяч патронов. Все это собственность наших граждан.

– Генерал Биллоу! – побледнев, воскликнул молодой человек. – Я вас правильно понял? Вы намерены обсуждать приказ главнокомандующего в тот момент, когда неприятель уже в двадцати милях от столицы?

– Надеюсь, капитан Перси впредь будет придерживаться субординации в отношении старших по званию офицеров, избранных в соответствии с нашими законами.

– Действие которых приостановлено, – язвительно парировал капитан.

– За что тот, кто сделал это, понесет должное наказание, – уверенно заявил генерал.

Тем временем к берегу подплыла лодка с двенадцатью пассажирами довольно странного вида. Генерал сделал знак капитану Перси, и тот направился встречать прибывших. Заметив офицера, гребцы вновь налегли на весла и быстро ввели лодку в протоку. Там они все же причалили к берегу, один из незнакомцев подошел к капитану и с поклоном передал ему какую-то бумагу. После чего все они двинулись в сторону городка.

Капитан недоуменно глядел то в бумагу, то на эту диковинную процессию. Затем он вернулся к генералу.

– Что там происходит? – спросил тот.

– Прочтите, генерал, – капитан протянул ему бумагу. – Я едва поверил своим собственным глазам. Охранная грамота для Армана, Марко и прочих жителей Накогдочеса, выданная мексиканскими властями и подписанная главнокомандующим.

– Какова цель их прибытия?

– Тот тип заявил, что обо всем осведомлен сам главнокомандующий, пожав плечами, сказал капитан. – Весьма подозрительный сброд!

– А вот и мистер Биллоу! Как тут у вас дела? Рад видеть вас, мистер Биллоу, – послышался грубоватый голос сквайра Коупленда, только что высадившегося на берег вместе со своими спутниками. – Позвольте представиться, майор Коупленд собственной персоной. Мой батальон прибудет завтра.

– Добро пожаловать, майор.

– А этих двоих можете считать моей свитой. Первый вам хорошо знаком. Дик Глум, наш констебль. А второй... гм... даже не знаю, с чего и начать...

– В таком случае, я помогу вам, – вмешался Джеймс. – Я – англичанин, мичман с фрегата "Доннерер", в силу стечения обстоятельств оказавшийся вдали от своих соотечественников. Покорнейше прошу о скорейшем расследовании моего дела.

Генерал пробежал глазами врученный ему сквайром протокол допроса, бегло глянул на бойкого юношу и отдал протокол капитану Перси.

– Капитан, это дело по вашей части. Поступайте, как сочтете необходимым.

Капитан тоже прочитал протокол и подозвал вестового.

– Отведите этого человека в караульное помещение и установите вооруженную охрану.

Сквайр равнодушно выслушал распоряжение капитана, а затем спросил генерала:

– Что с вами, генерал? Вы чем-то расстроены?

– Да, и на то есть веские причины. Скоро вы обо всем узнаете. Вы прибыли очень кстати.

– Дурные вести с юга? Кое-что дошло и до меня. Да, нелегко будет образумить его. Но с моими ребятами у него ничего не выйдет, уж больно они своенравные. Знали бы вы, что они вчера мне устроили. Сижу я себе за завтраком, и вдруг ко мне вваливается целая толпа. Уверяют меня, будто изловили шпиона, этого самого англичанина. Поначалу я решил пропустить их выдумки мимо ушей. Но за обедом он вдруг кое-что сболтнул про Токеа, а когда моя старуха упомянула красавицу Розу, покраснел точно рак.

– Дорогой майор, эти сведения заслуживают особого внимания. Но их нет в протоколе допроса, – укоризненно заметил генерал.

– Не такой же он дурак, чтобы писать про это!

Офицеры удивленно уставились на Коупленда.

– У меня и без него забот было по горло. Вот я и велел составить протокол.

– Сквайр, – сказал генерал, – на мой взгляд, вы весьма легкомысленно отнеслись к своим обязанностям. Где это видано, чтобы шпион составлял протокол собственного допроса?

– Вы правы, тут я дал маху, – почесал затылок Коупленд.

Тем временем подозрительные мексиканцы почти подошли к большому, добротного вида дому, на котором красовалась вывеска "Гостиница". Было заметно, что они очень торопились, но поскольку некоторые из них с трудом передвигали ноги, их успели нагнать офицеры и вестовой с Джеймсом. Заметив главаря мексиканцев, Джеймс впился в него глазами. Тот быстро отвернулся. Англичанин хотел было кинуться к нему, но его грубо ухватил за плечо вестовой.

– Послушай! – воскликнул мичман. – Я знаю этого человека!

– Ну и что с того?

– Пусти же меня! Это пират!

– А ну успокойся, не то я переломаю тебе все кости! Этот малый заявляет, будто тот мексиканец – пират, – объяснил вестовой подоспевшим к ним офицерам.

– Выполняйте приказ, – сухо бросил генерал, не удостоив юношу даже взглядом.

Джеймс побледнел. Вестовой подтолкнул его:

– Ступай!

– Ну, а вы что скажете? – обратился генерал к мексиканцам.

Вперед вышел человек с черной повязкой на лице – на него указал англичанин – и с достоинством поклонился генералу.

– Если я не ошибаюсь, вы офицеры доблестной добровольной армии, направляющейся на юг. Мы будем счастливы присоединиться к вам, ибо все мы полны решимости внести свою лепту в героическую борьбу вашей родины, дающей прибежище всем, преследуемым тиранией. Любой из нас готов пожертвовать жизнью во имя свободы, величайшего блага на земле!

– Не слишком ли легко вы готовы пожертвовать жизнью? – сухо спросил генерал. – Похоже, вы не особенно дорожите ею.

– Только сердце труса остается холодным, когда речь идет о борьбе за свободу!

– Было бы куда лучше, если бы вы воспылали такой же любовью к своей родине. О нашей мы позаботимся сами. Думаю, Мексика более нуждается в ваших горящих отвагой сердцах.

– Мы слишком горды, чтобы прислуживать святошам. Лишь в вашей стране храбростью и отвагой можно заслужить почет и уважение.

– Но все вы ранены!

– Пустяки! Банда индейцев дорого поплатилась за эти раны.

– А как быть вот с этим? – спросил полковник Паркер, хватая за шиворот одного из мексиканцев. – Он, верно, тоже мечтает внести свою лепту в нашу борьбу?

Полковник сдернул с головы мексиканца шапку и прикрывающий лицо платок.

– Ба, да это же наш Помпи, – захихикал слуга-негр, стоявший неподалеку. – Он удрал от маса Паркера.

– Помпи – мексиканец! Помпи не знает маса Паркера! – завопил негр.

– В таком случае тебе придется со мной познакомиться. Вестовой, уведите его! И не забудьте надеть на него кандалы и ошейник.

– А вы пока останетесь в городе, – сказал генерал главарю подозрительных мексиканцев, равнодушно взиравшему на арест своего чернокожего собрата.

– Под вашу ответственность, генерал. Нам было приказано как можно скорее прибыть в штаб главнокомандующего.

– Для начала вас осмотрит врач. Если и вы действительно ранены, вас будут лечить. Если нет – отправитесь в тюрьму.

– Но, генерал...

– Довольно, больше можете не утруждать себя объяснениями, – оборвал его тот. – Мы сообщим о вас главнокомандующему. Остальное узнаете позже.

И генерал быстрым шагом направился к гостинице. Ополченцы окружили мексиканцев и доставили их в караульное помещение.

24

Когда двое офицеров ополчения вместе с капитаном Перси вышли из гостиницы, уже стемнело. Некоторое время они молча шли вдоль берега.

– Черт побери! – воскликнул наконец майор Коупленд. – Услышь я нечто подобное еще вчера, я не поверил своим бы собственным ушам. Выходит, и среди нас объявился человек, вообразивший себя восточным султаном. Ему, видите ли, не по нраву наши законы! А когда представители гражданской власти не пожелали понять его прозрачные намеки, он взял и запер двери всех учреждений!

– Ну, за это он поплатится, – заметил полковник Паркер. – Впрочем, если ему удастся разбить англичанин, он может выйти сухим из воды.

– Почему вы так полагаете? – спросил Коупленд.

– Неужели не понятно? Неужели вы думаете, что опьяненная победой толпа станет требовать его наказания? А люди разумные решатся призвать его к ответу и тем самым заслужить упреки в черной неблагодарности? Увы, гражданское достоинство ценится у нас немногим выше, чем в Старом Свете, где принято венчать лаврами разбойников и убийц. Победа вызовет здесь такое же безумное ликование.

– Но разве мы можем желать поражения? – воскликнул майор.

– Я тоже вовсе не желаю этого, – возразил полковник. – Мне не менее вашего дорого то, что я нажил собственным трудом. Но я скорее позволю врагу разграбить свой дом, нежели хоть на йоту поступлюсь гражданскими принципами. Я вместе со всеми создавал наше государство, и мне не безразлично, какое наследие получат мои дети. Мы полны решимости разбить врага, но мы не позволим властолюбивому генералу, утратившему всякий разум из-за нескольких тысяч британцев, наносить смертельные раны всему обществу.

– Ваши гражданские принципы, разумеется, достойны всяческих похвал, усмехнулся капитан Перси. – Только помогут ли они шести тысячам ополченцев разгромить лучшую армию Старого Света? Даже при самом умелом ведении боевых действий мы едва ли можем рассчитывать на победу.

– Эти шесть тысяч ополченцев будут сражаться за свободу своей родины, капитан, – заметил генерал Биллоу. – Это могучая, неодолимая сила. А то, что сделал главнокомандующий, не проступок, а преступление.

– Передача верховной власти одному человеку, – вмешался полковник Паркер, – это диктатура де факто. И если в его руках она даже никому не угрожает, то может стать весьма опасной в руках другого, более ловкого, правителя.

– Ну, это меня не больно пугает, – заявил Коупленд. – Как только мы разобьем англичан, гражданская власть вновь вступит в законную силу.

– Разве я в этом сомневаюсь? – возразил полковник Паркер. – Но чего стоит, в таком случае, гражданская власть, если в минуту опасности она покорно слагает с себя полномочия и подчиняется грубому произволу. Все это свидетельствует о том, что мы не слишком высокого мнения о нашей конституции. Нынешние события могут послужить дурным примером для наших потомков.

– Но позвольте, – сказал капитан Перси, – ведь речь идет лишь о временной централизации власти во имя того, чтобы отразить натиск врага. Разве вы сами не подаете дурного примера остальным, оспаривая приказы главнокомандующего в тот момент, когда неприятель уже подошел к столице?

– Вы храбрый офицер, капитан Перси, но вы не знаете моих людей, заметил майор Коупленд. – Любой из них, не раздумывая, кинется в самую гущу сражения, но едва ли хоть один изъявит охоту дружески поболтать с главнокомандующим, поправшим их права.

– Да, – поддержал майора генерал Биллоу, – во имя блага нашей родины мы обязаны ограничить его власть. Поверьте, капитан, мы и впредь будем исполнять приказы главнокомандующего, ибо того требует конституция, но непременно призовем его к ответу за противоправные деяния.

– Да, именно так, – подтвердил полковник Паркер. – И если вы готовы поддержать нас, милости просим на собрание.

Ничего не ответив, капитан молча поклонился и ушел.

– Он славный молодой человек и храбрый офицер, – заметил полковник. Но два года службы в линейных войсках так заморочили ему голову, что, защищая честь главнокомандующего, он готов вызвать на дуэль любого из нас.

– Не хотел бы я себе такого в зятья, – сказал Коупленд. – Уж больно он смахивает на британского вояку.

– Как раз такие и нравятся молодым девушкам, – улыбнулся полковник. Впрочем, он честно выполняет свой воинский долг.

Сев в лодку, офицеры переправились на другой берег протоки и зашагали к большому дому, окна которого светились сквозь заросли деревьев. Они хотели немного отдохнуть, а потом еще раз обсудить создавшееся положение, прежде чем прийти к окончательному решению, которое в любой иной стране могло бы стать причиной жесточайшего кровопролития или даже свержения государственной власти.

А капитан тем временем вошел в гостиницу и приказал вестовому привести Джеймса. Потом поднялся к себе в комнату, сел в кресло и о чем-то задумался. Несколько минут спустя появились вестовой и англичанин.

– Джеймс Ходж, – приветливо обратился к нему капитан Перси, – прежде чем составить донесение главнокомандующему, мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Отвечайте честно и без утайки.

– Заверяю вас, капитан, что вы не услышите от меня ни единого слова лжи.

– Вы сказали, что вас захватили в плен пираты.

– Именно так все и случилось. Если вы потрудитесь запросить штаб наших войск, вам подтвердят, что я говорю правду.

– А еще вы заявили, будто узнали в одном из мексиканцев пирата.

– Да, я опознал его по походке и манере держаться. Все это отчетливо запечатлелось в моей памяти.

В этот миг в комнату вошли три человека. Один с черной повязкой на лице, у другого была рука на перевязи, третьим был юноша с горящими черными глазами. Все они вели себя спокойно и невозмутимо.

– Вы узнаете кого-нибудь из них? – спросил капитан Джеймса.

– Вот этого, – сказал Джеймс, направляясь к человеку с повязкой на лице. – Он – пират.

Обвиняемый холодно и презрительно поглядел на англичанина.

– Что нужно от меня этому юноше? – обернулся он к капитану.

– Вы слышали его слова?

– Разумеется, слышал и могу лишь посмеяться его глупости.

– Клянусь честью, капитан, это пират! – вскричал Джеймс.

– Молодой человек, потерпите немного. Через три дня сюда доставят наши товары, и вы получите возможность самолично удостовериться в том, что все мы – плантаторы и торговцы.

Джеймс сначала побледнел, а затем побагровел от ярости.

– Я его хорошо заполнил! Уверяю вас, я не мог обознаться!

– Коли этот юноша так упорствует в своем заблуждении, то из уважения к вам, капитан, я готов предъявить более веские доказательства.

И он сорвал повязку, обнажив на лбу и щеке глубокую рану, несомненно, нанесенную ему томагавком.

– Больше вы никого тут не узнаете? – нахмурившись, спросил Джеймса капитан.

Юноша внимательно оглядел остальных.

– По-моему я видел и этого человека, – не слишком уверенно сказал он, указывая на второго раненого.

– Вполне возможно, – ответил тот. – Мы с сеньором Марко оба из Накогдочеса. Вот наши рекомендательные письма. А вскорости здесь будут и наши товары.

– Капитан, – заявил первый мексиканец, – мне представляется излишним говорить вам, офицеру доблестной американской армии, о том, сколь подозрительным выглядит поведение этого юноши, который всяческими выдумками и небылицами стремится отвлечь ваше внимание от собственной персоны. Все мы – подданные Мексики и настоятельно просим вас поскорее отправить нас к главнокомандующему. Для начала нас всех тут задержали и обыскали, а теперь, похоже, готовы держать чуть не под арестом.

– Генерал Биллоу приказал вам оставаться в городе, пока не поступит распоряжение главнокомандующего.

– А когда это случится?

– Через сорок восемь часов. А пока ступайте.

Выпроводив мексиканцев, капитан гневно поглядел на Джеймса.

– Джеймс Ходж, для человека ваших лет вы слишком хитры и изворотливы.

– Капитан, заклинаю вас, допросите их снова. Я уверен, что не ошибся. Достаточно посмотреть на их лица.

– Внешность нередко бывает обманчива, – сухо возразил капитан. – К тому же, у нас запрещены допросы с пристрастием. Я рад был бы помочь вам, хотя бы потому, что вы так молоды. Но вынужден предупредить, что вы должны быть готовы к самому худшему.

– Я готов уже к чему угодно. Но если англичанин может рассчитывать в вашей стране на беспристрастие и справедливость, прошу, чтобы вы запросили обо мне штаб наших войск.

– В вашем случае дело касается не только пиратов. Не менее важно и многое другое. Для чего вы переоделись индейцем? Откуда вы знаете Токеа? Об этом нам тоже доложат в вашем штабе?

– Капитан, я не могу говорить об этом, – покраснев, сказал юноша. Не имею права. Я дал честное слово.

– Согласно вашим утверждениям, вы – мичман. А посему вам, как человеку военному, должно быть понятно, что в подобных обстоятельствах не будет приниматься во внимание данное вами честное слово. Вы играете с огнем, Ходж, и потом вам придется винить во всем лишь себя самого. Наши законы суровы и строги.

– И вы могли бы...

– Карает не человек, а закон, – сказал капитан Перси. – Если ваша вина будет установлена, он покарает вас, будь вы хоть наследником английского престола.

Он холодно кивнул на прощание юноше, и тот вышел из комнаты.

25

Мексиканцы не спеша направились к небольшому селению из полутора десятков домов, которое мы, следуя обычаю этой страны, будем называть городком. Его жители – трактирщики, ремесленники и лавочники обосновались тут, чтобы обслуживать моряков и иметь надежный, хотя не всегда почтенный, источник дохода. Некоторые из них работали поденщиками на окрестных плантациях. На пяти домах красовались вывески, указывающие на то, что это трактиры. В один из них вошли мексиканцы и уселись за стол в углу.

Прислушавшись к наречиям, доносившимся с разных сторон, можно было подумать, будто все нации мира прислали сюда своих представителей. Возле самого камина, в стороне от остальных посетителей, случайно заброшенных сюда волей судьбы, расположилась компания истинных хозяев этой страны. Они сидели, закинув ногу на ногу или водрузив их на каминную полку. Время от времени кто-нибудь вставал, чтобы принести еще грогу, который тут же выпивали, не переставая жевать табак.

– Говорят, он приказал расстрелять шестерых ополченцев? – спросил один.

– Да, хотя ему было очень тяжело.

– Скажешь тоже, тяжело. Будь он проклят!

– Парней расстреляли просто за то, что они решили, будто срок кончился и можно отправляться по домам.

– Не забывай, что они принесли присягу на шесть месяцев службы и получали денежное содержание.

– Ну и что с того? Их поймали, поставили на колени у вырытых могил и расстреляли. Бедняга Дик так молил пощадить его!

– Во всяком случае, их судили по закону.

– А по-моему, старый деспот обращается с законами, как медведь с поросятами. Отдает предпочтение тем, что помягче и не кусаются.

– Да, поскорей бы все это кончилось. От военных властей добра не жди. Все приходит в запустение, страну наводняет всякий сброд. – И он покосился в сторону мексиканцев.

– Пора идти. Вот-вот начнется собрание.

Американцы вышли, а мексиканцы остались за столом в своем углу, откуда порой доносились испанские слова, что не ускользнуло от внимания компании весьма прилично одетых людей, сидевших за бутылкой кларета.

– Что там за люди, господин Меркс? – спросил мужчина с одутловатым лицом и голубыми глазами, весьма похожий на лавочника.

– К сожалению, я ничего о них не знаю, господин Гиб, – учтиво ответствовал его соотечественник.

– А вы заметили, господа, сколь надменно взирали на нас американцы? спросил толстощекий, румяный господин, судя по всему, пекарь.

– Да уж, по части чванства они заткнут за пояс даже англичан.

– А как кичатся своей хваленой свободой!

– Господин Меркс, вы, кажется, сказали, что дела на юге идут у них неважно? – спросил господин в весьма элегантном платье, вероятно, портной.

– Видели бы вы, что там творится! Все от мала до велика возводят земляные укрепления, и рабы, и хозяева, а дамы привозят им в колясках обед.

– Но в газетах пишут, что все трудятся добровольно и что нет никаких земляных укреплений.

– Они навалили тюки с хлопком, а перед ними выкопали огромную канаву. Ничего не смыслят в военном деле. Жаль пропавшего хлопка – пятнадцать тысяч тюков! Да, англичане зададут им жару. В войне они знают толк, вон как разделались с французишками в Испании.

– А главное, господа, у англичан водятся деньжата, – заметил господин Гиб.

– У англичан не все то золото, что блестит. А денег и тут предостаточно. Только вот порядка нет.

– Да, порядок – это главное, – заметил господин Пренцлау. – То ли дело у нас дома. Тут даже настоящей военной музыки нет. Посмотрите на офицеров! На одном шляпа, на другом треуголка. А их маневры? Нет, с нашими рекрутами им не тягаться. И никакого понятия о субординации. Генерал идет мимо часового, а тот вместо того, чтобы отдать честь, предлагает ему жевательного табаку. Я видел это собственными глазами.

– Тут даже в молодежи нет должного почтения к старшим. С самого детства они обращаются с сыновьями, точно со взрослыми мужчинами. Посмей только дать мальчишке оплеуху, как тебя немедленно поволокут в суд и потребуют заплатить штраф. Один раз мне довелось пережить это, с меня довольно. Потому-то и нет никакого порядка! Вот у нас дома дело поставлено как подобает!

– Что верно, то верно, господин Гиб, – дружно согласились все остальные.

– Им бы сюда нашего толстяка, он бы мигом навел порядок, – все более распаляясь, продолжал господин Гиб.

– Ну, тут уж вы хватили через край, господин Гиб, – возразил Пренцлау. – Вашего толстяка они бы тотчас отправили восвояси. На строптивых конях далеко не уедешь. Довелось мне недавно послушать, как они разговаривали с губернатором. Даже шляпы не потрудились снять!

– Ну и поделом ему! Поглядели бы вы на него! Откуда тут взяться уважению и страху? Как вспомню нашего губернатора, все перед ним просто тряслись от ужаса! Бывало гаркнет так, что за версту слышно. Все страшились его, яко льва рыкающего.