Текст книги "Железная хватка"
Автор книги: Чарльз Портис
Жанр:
Вестерны
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
Я посоветовала Кочету взять со Смоллвуда письменное в этом заверение, а также расписку в получении двух мешков «добычи», по пунктам и с датой. Смоллвуд не осмеливался так далеко заходить от имени компании, но в конце концов мы вытянули из него расписку и заявление, что в такой-то день Кочет сдал ему тела двух человек без признаков жизни, «кои личности, как предполагается, принимали участие в вышепомянутом ограблении». По-моему, Смоллвуд был человек порядочный, но порядочные – они ведь тоже люди, память их подводит иногда. А дело есть дело.
Мистер Макалестер, который лавкой заведовал, был добрый арканзасец. Он нас тоже похвалил за наши действия и дал нам полотенец, бачки с горячей водой и оливкового мыла со сладким запахом. Жена его накормила нас добрым сельским обедом, и пахта у нее была свежая. Лабёф тоже сел с нами и поел от души. Индеец-костоправ сумел вытащить у него из руки все большие щепки и свинец, а саму руку туго перевязал. Само собой, она не гнулась и болела, но техасец хоть как-то мог ею двигать.
Когда мы наелись до отвала, жена мистера Макалестера у меня спросила, не желаю ли я прилечь к ней на кровать вздремнуть. Меня так и подмывало согласиться, но я их раскусила. Потому что заметила, как они с Кочетом за столом шептались. И пришла к заключению, что исполнитель опять от меня хочет избавиться.
– Спасибо, мэм, – говорю, – но только я не устала ничуточки. – Никогда в жизни так бесстыже не лгала!
Но сразу дальше мы не поехали – Кочет заметил, что у его лошади передняя подкова потерялась. И мы отправились к сарайчику, который там держал кузнец. Пока ждали, Лабёф починил разбитое ложе своего Шарпса – обвязал медной проволокой. Кочет все время подгонял кузнеца, ему не хотелось в этом поселении надолго задерживаться. Надо опередить погоню исполнителей – он был уверен, те уже все кусты прочесывают, ищут Счастливчика Неда Пеппера и его банду.
Поэтому Кочет мне сказал:
– Сестренка, теперь двигаться мне нужно быстро. Туда, куда я еду, скакать весь день без передышки. Это трудно, поэтому ты лучше меня тут подожди, а миссис Макалестер за твоими удобствами проследит. Вернусь завтра или послезавтра – с нашим голубчиком.
– Нет, я с вами поеду, – говорю я.
Тут Лабёф встревает:
– Она ж досюда доехала, – говорит.
– И то верно, – согласился с ним Кочет.
Я говорю:
– Думаете, я на попятную пойду, когда мы уже так близко?
А Лабёф:
– Девчонка толково рассуждает, Когбёрн. По мне, так она отлично держится. Хоть золотые шпоры давай. Но это, конечно, мое личное мнение.
Кочет руку поднял, мол, хватит разговоров, и говорит:
– Ладно-ладно, остынь. Я свое слово сказал. А про то, кому какие шпоры, говорить не будем.
И мы оттуда уехали около полудня – на восток и чуть на юг направились. Кочет не обманул, когда сказать, что скакать будет «трудно». Этот его длинноногий Бо просто ушел от двух наших мустангов шагом, но и на нем тяготы стали сказываться через несколько миль, и мой Малыш-Черныш с косматой лошадкой Лабёфа его вскоре почти догнали. Минут сорок мы скакали «как подпаленные», потом остановились, спешились и сколько-то шли сами, чтобы лошади отдохнули. И вот, пока мы шли, нас нагнал и окликнул всадник. Мы шли по открытой прерии и его заметили издалека.
То был капитан Финч, и вести у него были поразительные. Сразу после нашего отъезда от Макалестера ему сообщили, что в Форт-Смите из подвальной тюрьмы сбежал Одус Уортон. Побег совершился рано поутру.
Вот как было дело. Вскоре после завтрака два доверенных заключенных привезли на тачке бочку чистых опилок, чтоб их в плевательницы засыпать в этой зловонной каталажке. Там было темновато, и только охрана отвернулась, эти заключенные спрятали в бочке Уортона и еще одного обреченного. Оба эти смертника были сложения щуплого, а весу невеликого. После чего доверенные вывезли парочку наружу и выпустили на свободу. Наглый побег средь бела дня – в бочке! Ловкий «фортель»! Доверенные сбежали вместе с убийцами-смертниками и, весьма вероятно, за дерзость свою получили жирное вознаграждение.
Услышав эти вести, Кочет вроде бы не разозлился и даже никак особо не обеспокоился. Его это отчасти как-то позабавило. Кое-кто спросит почему. Причина у него была, отвечу я, и не одна, а среди прочего – теперь у этого Уортона не было ни единой возможности добиться от президента Р. Б. Хейза смягчения приговора, да и адвокату Гауди светили хлопоты в Вашингтоне, а также, без сомнения, немалые денежные потери, ведь известно, что те подзащитные, которые свое спасение берут в собственные руки, не торопятся расплачиваться с адвокатами по счетам.
Капитан Финч сказал:
– Я подумал, тебе об этом лучше узнать поскорее.
А Кочет ему:
– Спасибо тебе, Бутс. Очень предусмотрительно с твоей стороны сюда прискакать.
– Уортон тебя разыскивать будет.
– И найдет, коли не будет осторожен.
Капитан Финч осмотрел Лабёфа с головы до пят и спрашивает Кочета:
– Этот, что ли, под Недом лошадь застрелил?
– Да, – отвечает Кочет, – перед тобой знаменитый конеубийца из Эль-Пасо, Техас. Он нацелен весь мир с лошадей ссадить. Говорит, так меньше проказить будут.
Бледная физиономия Лабёфа аж вся побагровела от сердитого прилива крови.
– Света мало было, – говорит он, – и стрелял я с рук. Не было времени упор искать.
Капитан Финн ему:
– За такой выстрел не нужно извиняться. По Неду куда чаще промахиваются, чем попадают.
– А я и не извиняюсь, – отвечает Лабёф. – Я только обстоятельства изложил.
– Вот Кочет у нас сам несколько раз промахнулся по Неду – даже в лошадь не попал, – продолжает капитан. – И теперь, как я прикидываю, опять собрался его упустить.
А Кочет держал в руке бутылку, где виски на дне плескался.
– Валяй, и дальше так думай, – говорит.
Допил в три глотка, пробку в горлышко загнал и пустую бутылку вверх подкинул. А сам револьвер выхватил, пальнул в нее два раза и оба промахнулся. Бутылка упала, покатилась, а Кочет в нее еще два-три раза выстрелил и разбил. Потом вытащил мешочек с патронами и перезарядил пистолет.
– Китаец, – говорит, – опять мне дешевые патроны подсовывает.
А Лабёф ему:
– А я-то думал, – говорит, – тебе солнце в глаза светило. То есть – в глаз.
Кочет барабан револьвера крутнул и отвечает:
– Глаза, значит? Я покажу тебе глаза!
Выхватил из седельной сумки мешок с кукурузными лепешками, одну достал и тоже в воздух подбросил. Выстрелил – и промахнулся. Подкинул еще одну, бах – и попал. Лепешка в воздухе на крошки разлетелась. Кочет был собой так доволен, что достал из сумки непочатую бутылку виски и угостился.
А Лабёф вынул револьвер и достал из мешка две лепешки. Обе подбросил. И два раза выстрелил один за другим, очень быстро, но попал только в одну. Капитан Финч тоже попробовал с двумя и по обеим промазал. А потом по одной выстрелил – и получилось. Кочет опять стрелял по двум и попал в одну. Все они пили виски и перевели таким манером штук шестьдесят лепешек. И ни один не сбил сразу две лепешки из револьвера, только Финчу это удалось из магазинного винчестера, когда ему кто-то другой бросал. Хорошее развлечение, только недолго, да и ничему не научишься. Мне все больше на месте не сиделось.
– Хватит, довольно с меня такой забавы, – говорю. – Я готова ехать дальше. Стрелять по лепешкам посреди этой прерии – так мы ни к чему не придем.
Кочет как раз стрелял из винтовки, а капитан ему бросал.
– Повыше кидай, но не так далеко, – говорит ему исполнитель.
В конце концов капитан Финч попрощался и поехал восвояси. А мы дальше на восток двинулись, имея целью горы Винтовая Лестница. На глупости со стрельбой где-то полчаса потеряли, но хуже того – Кочет начал пить.
Пил он даже на ходу, а это непросто. Не могу сказать, что питье сильно его замедляло, но выпивши он выглядел преглупо. Ну почему людям вообщеохота глупо выглядеть? Быстрого шага мы не сбавляли: скакали во всю прыть минут сорок-пятьдесят, потом сколько-то шли пешком. На тех переходах, наверное, лучше отдыхала я, а не лошади. Я ж никогда не собиралась идти в ковбои! Малыш-Черныш меня не подводил. Дыхания не сбивал, а норов у него был такой, что на открытых участках косматого мустанга Лабёфа и близко к себе не подпускал, вперед рвался. Да уж, что там говорить – отличная у меня лошадка!
Мы проскакали по прериям и взобрались по лесистым склонам известняковых холмов, а потом стали пробираться сквозь густой кустарник предгорий, переходить ледяные ручьи. Снег по большей части стаял на солнышке, но во всей своей лиловой красоте уже опускались длинные тени сумерек, и градус воздуха понижался с ними вместе. Нам после скачки было тепло, и вечерней промозглости мы поначалу радовались, но потом сбавили шаг и стало зябковато. После темна быстро мы уже не ехали – лошадям опасно. Лабёф сказал, что рейнджеры часто ездят по ночам, чтоб избегать ужасного техасского солнца, поэтому лично ему-то все равно. А вот мне не нравилось.
Да и неприятно было скользить и спотыкаться, когда мы лезли вверх по крутым склонам Винтовой Лестницы. В этих горах много густых сосняков, и мы блуждали вверх-вниз в этих двойных лесных потемках. Кочет нас дважды останавливав а сам спешивался и озирался – искал вехи. Он уже довольно сильно напился. А потом и вообще начал с сам с собой разговаривать, я только одно услышала:
– Ну что, сколько нам дали, с тем мы и сделали все, что смогли. Мы ж войну воевали. Там у нас только лошади да револьверы.
Видать, пережевывал то, что ему Лабёф сказал сгоряча насчет его воинской службы. Говорил он все громче и громче, но уже трудно было понять, по-прежнему ли он сам с собой толкует или же к нам обращается. Мне сдается – помаленьку и то и другое. На одном долгом подъеме он с лошади упал, но быстро вскочил и опять сел верхом.
– Это ничего, ничего, – бормотал он. – Бо оступился, вот и все. Устал. Это ж вообще не склон. Я чугунные печки затаскивал на подъемы покруче – и свинину тоже. Как-то потерял четырнадцать бочек свинины на уступе не сильно круче вот этого склона, а старый Кук даже глазом не моргнул. Я ничего себе погонщик был и с мулами всегда мог договориться, вот с волами – другое дело. С рогатым скотом так не сыграешь, как с мулами. Соображают туго, неповоротливые да никак их не остановишь. Я этому не сразу выучился. А свинина тогда уходила влет и по хорошим ценам, но старина Кук честно торговал, он с меня оптовую взял. Да, сэр, и платил щедро. Сам зарабатывал и не возражал, когда у него работники деньгу зашибают. Я вам скажу, сколько он наваривал. Был год, когда он заработал пятьдесят тысяч долларов на этих фургонах, вот только здоровье подкачало. Вечно какие-то немочи. Весь скрюченный, шея не гнется – оттого, что «ямайскую имбирную» пил. [83]83
«Ямайский имбирный экстракт» – американское патентованное тонизирующее средство, на 70–80 % состоявшее из этилового спирта, выпускалось в конце XIX в. Впоследствии использовалось бутлегерами для обхода «сухого закона», пока не выяснили, что в его формуле содержится нейротоксин, вызывающий паралич.
[Закрыть]Смотрел на тебя все время исподлобья, вот так – волосы на глаза падали, – если не лежал при этом, а слегал этот висельник часто, я ж говорю. И волосы при этом густые, темные, ни волоска не выпало, пока в ящик не сыграл. А умер он, само собой, совсем молоденьким. Только на вид старый. У него при себе, помимо своего дела и тягот его, всю жизнь ленточный червь был, двадцати одного фута длиной, вот это его и состарило преждевременно. И прикончило в конце. А ведь про червя никто даже не знал, пока он не умер, хоть и лопал он, как батрак, пять-шесть добрых обедов в день съедал. Будь он сегодня жив, так я, наверно, до сих пор бы с ним ездил. Да, точно, ездил, и деньги в банке у меня были бы. Но как только у него всем жена стала заправлять, мне пришлось пускаться наутек. Она говорит: «Ты ведь не можешь меня так бросить, Кочет. От меня все погонщики ушли». Я ей так говорю: «Не могу? А вот погляди, как я не могу». Нет, сэр, никакой мне возможности не было на нее работать, и я ей так и сказал. В женщинах ни грана щедрости. Только себе все загребают, а ничего не отдают. И не верят никому. Боже праведный, как же не любят они с тобой расплачиваться! Ты на них один, как два мужика, пашешь, а они, дай им волю, еще и кнутом тебя будут подгонять. Нет, сэр, не для меня это. Никогда. Не станет мужчина на женщину работать, если только у него мозги, а не простокваша.
– В Форт-Смите я тебе то же самое говорил, – сказал Лабёф.
Не знаю, намеренно ли техасец так против меня выступил или нет, но если да, то с меня его замечание – «как с гуся вода». У пьяного же что на уме, то и на языке, но даже так я понимала, что Кочет не про меня говорил, когда по пьяной лавочке ополчился на женщин, – с теми-то деньгами, что я ему плачу. Я б его на месте осадила, сказав, к примеру: «А как же я? Что с теми двадцатью пятью долларами, что я вам дала?» Но ни сил, ни склонности с ним препираться у меня не было. Что с пьяного возьмешь, что дурака на место ставить?
Я думала, мы уже никогда не остановимся, – уж чуть до Монтгомери в Алабаме не доехали. Мы с Лабёфом время от времени перебивали Кочета и спрашивали, сколько нам еще ехать, а он отвечал:
– Уже недалеко, – и начинал новую главу своего долгого и полного приключений жизнеописания. В этих скитаниях ему много драк и тягот выпало.
Когда же мы наконец остановились, Кочет только и сказал:
– Сдается мне, хватит.
Времени уж было далеко за полночь. Мы выехали на более-менее ровное место где-то в сосновом лесу, росшем по склону, – только это я и сумела различить в потемках. Я так устала и занемела вся, что двух мыслей связать не могла.
Кочет сказал, что, по его расчетам, мы проехали пятьдесят миль – пятьдесят! – от лавки Макалестера и теперь от нас до бандитского убежища Счастливчика Неда Пеппера мили четыре. После чего завернулся в свою бизонью накидку и без церемоний захрапел, а Лабёф остался пристраивать лошадей.
Техасец их напоил из фляг, накормил и стреножил. Седла оставил – для тепла, – а узду распустил. Бедные лошадки совсем притомились.
Огонь мы не разжигали. Я на скорую руку поужинала галетами с беконом. Галеты уже совсем засохли. Под клочками снега лежала подстилка из хвои, и я руками нагребла себе побольше, чтобы на земле получился лесной матрас. Хвоя была грязная, ломкая и сыроватая, но все равно постель у меня вышла лучшая за все путешествие. Я завернулась в одеяла и дождевик и поудобнее устроилась в этой хвое. Зимняя ночь стояла ясная, и я разобрала на небе сквозь ветки Большую Медведицу и Полярную звезду. А луна уже закатилась. У меня болела спина, ноги все распухли, и я так вымоталась, что руки дрожали. Потом дрожь унялась, и я вскоре унеслась в «сонное царство».
~~~
Наутро Кочет зашевелился, еще солнце не успело выйти на востоке из-за тех гор, что повыше. Казалось, ему все нипочем, хоть мы вчера и ехали без передышки, хоть и пил он чрезмерно, а потом почти не спал. Теперь Кочет захотел кофе и развел костерок из дубовых веток, вскипятить себе воды. Дыма от костра было чуть – белые космы его быстро рассеялись, но Лабёф все равно сказал, что это глупое барство, раз мы так близко подошли к добыче.
А я будто едва глаза сомкнула. Воды во флягах оставалось на дне, и умыться мне не дали. Я взяла парусиновое ведерко, положила в него револьвер и отправилась вниз по склону искать ключ или ручеек.
Поначалу склон был пологий, а потом довольно круто обрывался. Кусты здесь стали гуще, и я за них цеплялась, чтоб не скатиться. Спускалась все ниже и ниже. Почти достигнув дна и с ужасом думая, как придется карабкаться обратно, я услыхала плеск и какое-то фырканье. Первая моя мысль была: «Это еще что такое?» А потом я вышла на бережок. И на другой стороне ручья человек поил лошадей.
И человек этот был не кто иной, как Том Чейни!
Без труда можно вообразить, что я остолбенела при виде этого приземистого убийцы. Он меня пока не заметил и не услышал – лошади фыркали слишком шумно. Винтовка у него была закинута за спину на этой его веревке. Я уже собралась было повернуться и бежать оттуда, но как к месту примерзла. Стояла столбом.
Потом он меня увидел. Вздрогнул и быстро перехватил винтовку. Наставил ее на меня и пригляделся с той стороны ручья.
И говорит:
– Так-так, а ведь я тебя знаю. Тебя зовут Мэтти. Ты маленькая Мэтти, счетоводка. Подумать только. – Ухмыльнулся и опять закинул винтовку за плечо.
Я говорю:
– Да, и я тебя тоже знаю, Том Чейни.
Он спрашивает:
– Ты что тут делаешь?
Я отвечаю:
– За водой пришла.
– Что ты делаешь в этих горах?
Я сунула руку в ведерко и вытащила драгунский револьвер. Само ведерко выронила, взяла револьвер обеими руками. И говорю:
– Я здесь затем, чтоб доставить тебя в Форт-Смит.
Чейни рассмеялся и говорит:
– Ну а я не поеду. Как тебе это понравится?
Я говорю:
– На этой горе – отряд офицеров, они тебя заставят.
– Интересные новости, – отвечает. – И сколько их там?
– Да около полусотни. Все хорошо вооружены и шутить не намерены. Давай ты сейчас бросишь лошадей, перейдешь через ручей и пойдешь передо мной вверх по склону.
А он мне:
– Пусть твои офицеры сами за мной побегают. – И лошадей собирает. Их там было пять, папиной лошадки Джуди я среди них не увидела.
Я говорю:
– Если откажешься идти, мне придется тебя застрелить.
А он от сборов своих не отрывается и говорит:
– Вот как? Тогда лучше взведи-ка сперва курок.
Про это я совсем забыла. Оттянула курок обоими большими пальцами.
– До конца оттягивай, – говорит Чейни.
– Я умею, – отвечаю я. А когда щелкнуло, говорю: – Так ты со мной не пойдешь?
– Видимо, нет, – отвечает. – Все ровно наоборот. Со мной пойдешь ты.
Тогда я направила револьвер ему в живот и выстрелила. Отдачей меня назад отбросило, я оступилась, а пистолет вырвался у меня из руки. Я его быстренько подобрала и снова на ноги вскочила. Круглая пуля ударила Чейни в бок и сшибла его наземь – он распластался под деревом, полусидя. Сверху меня уже звали Лабёф с Кочетом.
– Я тут, внизу! – ответила я.
Со склона над Чейни тоже что-то крикнули.
А он сидит, обе руки к боку прижимает. И говорит:
– Не думал, что ты это сделаешь.
Я спрашиваю:
– А теперь как думаешь?
Он мне:
– У меня ребро сломано. Вздохнуть больно.
Я говорю:
– Ты убил моего папу, когда он тебе хотел помочь. У меня есть один кусок золота, который ты у него украл. Отдай мне теперь и второй.
– Не надо было мне в него стрелять, – отвечает он. – Мистер Росс ко мне достойно относился, но ему не стоило лезть в мои дела. Я же выпил и совсем ума лишился. Мне все было не по-моему.
Со склонов опять закричали.
Я говорю:
– Нет, ты просто дрянь, только и всего. Говорят, в штате Техас ты сенатора застрелил.
– Он угрожал моей жизни. Это меня оправдывает. Всё против меня. А теперь меня ребенок ранил.
– Поднимайся давай и иди сюда, а то еще раз стрельну. Папа взял тебя к нам, когда ты голодал.
– Ты мне тогда помоги встать.
– Нет, помогать я тебе не стану. Сам вставай.
Он быстро дернулся и хвать тяжелый сук, лежавший рядом, а я нажала на крючок – и боек попал по плохому капсюлю. Я скорей следующую камеру в барабане попробовала, но тоже осечка. На третью попытку времени уже не осталось. Чейни швырнул в меня сук, и тот ударил меня в грудь, сбил наземь.
Чейни кинулся через ручей, плеща водой, схватил меня за пальтецо и давай по щекам хлестать, а сам костерит и меня, и папу на чем свет стоит. Такая уж у него подлая натура – то скулит, как дите малое, то злобно бросается в драку, смотря по обстоятельствам. Револьвер мой он себе под ремень засунул и потащил меня на тот берег по воде. Лошади разбрелись, но он двух поймал за недоуздки, а другой рукой меня в охапке держал.
А за спиной Кочет с Лабёфом кусты ломают, меня зовут.
– Я здесь! Скорей! – кричу я.
Тут Чейни пальто мое выпустил и еще раз по лицу заехал ладонью, больно.
Должна вам сказать, что склоны по обоим берегам ручья там были крутые. И пока два следопыта сбегали вниз по одному откосу, дружки-бандиты Чейни бежали по другому, поэтому обе компании как раз и встретились в лощине у горного ручья.
Только бандиты эту гонку выиграли. Их было двое, один – маленький, в мохнатых наштанниках, в нем я точно опознала Счастливчика Неда Пеппера. Шляпы на нем не было по-прежнему. Другой был ростом повыше и одет вполне прилично: в полотняном костюме и куртке из медвежьей шкуры, а шляпа на нем крепко держалась, на шнурке. То был мексиканский шулер, который звал себя Настоящим Чумазым Бобом. Они свалились на нас неожиданно и принялись ужасно палить над ручьем из магазинных винчестеров. Счастливчик Нед Пеппер говорит Чейни:
– Забирай лошадей давай и ходу отсюда!
Чейни сделал, как велено, и мы с лошадями двинулись вверх по склону. Карабкаться было трудно. Счастливчик Нед Пеппер с мексиканцем прикрывали отход и перестреливались с Кочетом и Лабёфом, а сами пытались оставшихся лошадей поймать. Я услышала плеск – то один следопыт добежал до ручья, – потом выстрелы – то его заставили отступить.
Чейни пришлось остановиться передохнуть ярдов через тридцать-сорок – он за собой тащил меня и двух лошадей в придачу. На рубашке у него расползалась кровь. Тут нас Счастливчик с Чумазым и догнали. Они за собой вели еще двух лошадей. Пятая, наверное, убежала или ее убили. Поводья этих двух лошадей отдали Чейни, и Счастливчик Нед Пеппер ему сказал:
– Забирайся на горку и больше не останавливайся!
А меня главарь бандитов грубо схватил за руку.
И говорит:
– Кто это там внизу?
– Судебный исполнитель Когбёрн и с ним пятьдесят офицеров, – отвечаю.
Он меня встряхнул, как терьер крысу.
– Еще раз соврешь, и я тебе башку разобью! – Из нижней губы у него был выдран кусок – такая дырка во рту с одной стороны, и он присвистывал, когда говорил. Еще там трех-четырех зубов недоставало, однако я его отчетливо поняла.
Решив, что так лучше всего, я ответила честно:
– Исполнитель Когбёрн и с ним еще один.
Он отшвырнул меня наземь и сапогом мне шею придавил, чтобы я не рыпалась, пока он себе ружье перезарядит из патронташа на поясе. И заорал:
– Кочет, ты меня слышишь? – Ответа не было. Чумазый Боб тоже рядом стоял – он-то и нарушил тишину, когда выстрелил вниз по склону. Счастливчик Нед Пеппер опять орет: – Отвечай, Кочет! Я убью эту девчонку! Даже не сомневайся!
Тут снизу Кочет:
– Эта девчонка мне никто! Она из Арканзаса сбежала!
– Очень хорошо! – говорит Счастливчик Нед. – Так ты мне советуешь ее прикончить?
– Как тебе лучше, Нед! – отвечает Кочет. – Беглый ребенок, только и всего! Но сначала подумай.
– Я уже подумал! Садитесь-ка на лошадей с Поттером – да побыстрей! Если увижу, как вы едете по тому вон лысому хребту к северо-западу, я ее трогать не стану! У вас пять минут!
– Нам больше надо!
– Я тебе не дам больше!
– Сюда скоро отряд исполнителей приедет, Нед! Отдай мне Чейни и девчонку, и я их повожу по округе часов шесть!
– Ври больше, Кочет! Ври больше! Я тебе не верю!
– Я тебя прикрою до темна!
– Твои пять минут кончаются! Хватит разговоров!
Счастливчик Нед Пеппер дернул меня и поднял на ноги. Кочет опять снизу кричит:
– Мы уходим, но дай нам время!
Бандитский главарь ничего на это не ответил.
Смахнул у меня с лица снег и грязь и говорит:
– От того, что они сделают, зависит твоя жизнь. Я никогда раньше патрон не вставлял на женщину или кого-нибудь моложе шестнадцати, но теперь сделаю то, что должен.
Я говорю:
– Тут какая-то путаница. Я Мэтти Росс из-под Дарданеллы, штат Арканзас. У моей семьи есть собственность, и я не понимаю, почему со мной так обращаются.
А Счастливчик Нед Пеппер на это:
– Хватит и того, что теперь понимаешь – я сделаю то, что сделать должен.
И мы дальше по склону стали подыматься. Чуть погодя наткнулись на еще одного бандита – он присел с дробовиком за большим известняковым валуном. Того человека звали Хэролд Пермали. По-моему, он был слабоумный. Увидел меня – заквохтал индюшкой, пока Счастливчик Нед Пеппер ему рот не заткнул. Чумазому Бобу велели с ним остаться за камнем и присматривать, что внизу творится. У землянки-то, помню, этот мексиканский шулер от выстрелов Кочета падал, но теперь я вблизи разглядела: здоров как бык, никаких ран на нем не заметно. Когда мы их там оставили, этот Хэролд Пермали опять завел что-то вроде «Хууу-хааа!», но на сей раз ему Чумазый Боб рот заткнул.
Счастливчик Нед Пеппер толкал меня перед собой сквозь кусты. Тропы там никакой не было. Мохнатые наштанники Неда шуршали туда-сюда, прямо как плисовые брюки. Сам он был низенький, жилистый, без сомнения – тот еще субчик, но и у него дыхалка была ни к черту, сопел, как астматик, когда мы добрались наконец до бандитской берлоги.
Лагерь они разбили на голом скальном карнизе ярдах в семидесяти от гребня горы. Ниже, выше и со всех сторон в изобилии росли сосны. Никаких явных троп сюда вообще не вело.
Карниз был по большей части ровным, но там и сям его прерывали какие-то ямы и расселины. В неглубокой пещерке спали – я там заметила разбросанные скатки и седла. Дверью и защитой от ветра служил тент от фургона – сейчас он был откинут в сторону. Под прикрытием деревьев паслись стреноженные лошади. На такой верхотуре было довольно ветрено, и костерок перед пещерой горел в кругу больших камней. Оттуда открывался широкий вид на запад и север.
У огня сидел Том Чейни – рубашку он подвернул, и за ним ухаживал еще один человек: привязывал ему хлопковой веревкой к боку скомканную тряпку. Затягивая узел, он хохотал, потому что Чейни хныкал от боли.
– Уаа-уаа-уаа, – передразнивал он, блея ягненком.
Этого человека звали Фаррелл Пермали – младший братец Хэролда. На нем была длинная синяя армейская шинель с офицерскими жесткими погонами на плечах. Хэролд Пермали тоже грабил «Летуна Кати», а Фаррелл прибился к банде позже, когда они ночью меняли лошадей у Ма Пермали.
Слава про эту женщину давно ходила: мол, берет краденый скот, – но к суду ее не привлекали. Ее муж – Генри Джо Пермали – подорвался на динамитном капсюле, когда творил гнусность, пускал пассажирский поезд под откос. Целая семейка преступной дряни! Из младших ее сыновей только Кэрролл Пермали дожил до того, что сел на электрический стул, а вскоре после и Дэррила Пермали насмерть застрелили за рулем моторного автомобиля – банковский «сыскарь» это сделал с констеблем в городе Мена, штат Арканзас. Нет, не стоит их сравнивать с Генри Старром [84]84
Генри Старр(1874–1921) – американский преступник, конокрад и грабитель поездов. Дважды приговаривался судьей Паркером к повешению за убийство, но смертной казни избегал из-за юридических формальностей.
[Закрыть]и братьями Долтонами. [85]85
Банда Долтонов– известная на Среднем Западе банда, в состав которой входили трое братьев Долтонов: Граттан (1865–1892), Роберт (1870–1892) и Эмметт (1871–1937), грабившая банки и поезда в штатах Канзас и Оклахома. Роберт и Граттан погибли в перестрелке с полицией в г. Коффейвилле, штат Канзас, где банда предприняла попытку ограбить два банка одновременно. Эмметт получил 15 лет тюрьмы, а выйдя на свободу, стал активным сторонником реформирования пенитенциарной системы. Четвертый брат – Уильям Долтон (1866–1894) – был одним из организаторов т. н. «Дикой шайки» Дулина – Долтона.
[Закрыть]Старр и Долтоны, конечно, были грабители и сорвиголовы, но никак не дурачки, да и не прогнили до костей. Стоит вспомнить, что Боб и Грат служили исполнителями у судьи Паркера, и Боб прекрасно, говорят, работал. [86]86
Старший брат Долтонов Фрэнк (1859–1887) был судебным исполнителем у судьи Паркера, и после его смерти в перестрелке с конокрадом Дэйвом Смитом три брата Долтона поступили на службу закону, вероятно надеясь отомстить за гибель брата, которого уважали и любили. В 1890 г., не получив причитающееся им жалованье, переметнулись на другую сторону и образовали банду. Кстати, ее участником был некто Чарли Брайант по кличке Чернорожий, который получил это прозвище потому, что на щеке у него имелся пороховой ожог.
[Закрыть]Честные же люди были, а как испортились! Что их заставляет сворачивать на кривую дорожку? Билл Дулин еще. [87]87
Уильям Дулин(1858–1896) – американский преступник, грабитель банков, поездов и дилижансов. В 1881–1891 гг. работал ковбоем в Оклахоме, с 1891 г. участвовал в банде Долтонов и, по одной версии, спасся после перестрелки в Коффейвилле; в 1892 г. организовал «Дикую шайку».
[Закрыть]Хороший ковбой же был.
Когда мы с Недом Пеппером вскарабкались на тот карниз, Чейни вскочил и кинулся ко мне.
– Я тебе сверну твою тощую шейку! – кричит.
Счастливчик Нед Пеппер его оттолкнул и говорит:
– Нет, не позволю. Заканчивай лечиться давай и седлай лошадей. Помоги ему, Фаррелл!
А меня толкнул поближе к костру.
– Сядь и сиди тихо, – говорит. Потом отдышался, вытащил подзорную трубу из кармана и стал скалистую гряду к западу осматривать. Ничего не увидел, сел к огню, отпил кофе из банки и стал есть бекон прямо со сковородки руками. У них было много мяса и на кострище стояло несколько банок – в каких-то просто вода, в каких-то уже сваренный кофе. Я сообразила, что бандиты как раз завтракали, когда их переполошил выстрел снизу.
Я спрашиваю:
– Можно мне тоже бекона?
– Валяй, – говорит Счастливчик Нед Пеппер. – И кофе можешь.
– Я не пью кофе, – отвечаю. – А где у вас хлеб?
– Мы его потеряли. Ладно, рассказывай, что ты здесь делаешь.
Я взяла кусочек бекона и стала жевать.
– Рассказать я буду рада, – говорю. – Чтоб вы поняли, что я права. Вот этот Том Чейни застрелил моего папу в Форт-Смите и ограбил его – забрал два куска золота и увел его кобылу. Ее зовут Джуди, но я ее здесь не вижу. Мне сказали, что Кочет Когбёрн – человек закаленный, вот я его и наняла, чтоб отыскал убийцу. А несколько минут назад я наткнулась на Чейни – он внизу поил лошадей. Сам под арест он идти не захотел, поэтому я в него выстрелила. Если б сразу убила, в этот переплет бы не попала. У меня револьвер дал две осечки.
– Бывает с ними такое, – говорит Счастливчик Нед Пеппер. – Всякий раз тебя вводят в неловкость. – Потом рассмеялся и говорит: – Девчонкам-то по большинству нравится прихорашиваться, а тебя, значит, к пистолетам тянет, да?
– Мне пистолеты вообще без всякой разницы, – отвечаю. – Если б не были, я бы взяла тот, что работает.
Чейни как раз выносил спальную скатку из пещеры. Услышал меня и говорит:
– В меня из засады стреляли, Нед. Лошади фыркали, шумели. Один из тех офицеров меня и подстрелил.
Я спрашиваю:
– Ну как ты можешь стоять тут и так бесстыже обманывать?
А Чейни палку подобрал и сунул в широкую расселину в скале. Говорит:
– Вот в этой яме – клубок гремучих змей. И я тебя сейчас туда скину. Как тебе это понравится?
– Не скинешь, – отвечаю. – Этот человек не даст тебе самоуправствовать. Он над тобой главный, и ты должен поступать так, как он скажет.
Счастливчик Нед Пеппер опять трубу к глазу поднес и оглядел гребень.
Чейни говорит:
– Пять минут давно уж вышли.
– Я им еще чуток времени дам, – отвечает главарь бандитов.
– Сколько? – Чейни спрашивает.
– Пока не решу, что хватит.
Тут снизу Чумазый Боб кричит:
– Они ушли, Нед! Я ничего не слышу! Давай лучше двигать отсюда!
Счастливчик Нед Пеппер ему ответил:
– Посиди там еще немного!
И к завтраку своему вернулся. Потом спрашивает:
– А вчера ночью это Кочет с Поттером нас подкараулили?
– Его не Поттер зовут, – говорю, – это Лабёф. Он офицер из Техаса. Тоже Чейни ищет, хоть и кличет его другим именем.
– Это у него ружье на бизона?
– Он говорит, что винтовка Шарпса. Ему в перестрелке руку ранило.
– Он мою лошадь убил. У техасца нет полномочий в меня стрелять.
– Про это я ничего не знаю. У меня дома хороший адвокат.
– А Куинси и Муна они забрали?
– Эти два уже мертвые. Просто ужас было на все это смотреть. Я прямо посреди оказалась. Вам нужен хороший адвокат?
– Хороший судья мне нужен. А что Задира? Старый такой мужик?
– Да, их с молодым убили обоих.
– Билли я видел, как подбили, – сразу понял, что не жилец. Но думал, Задира выберется. Он же прочный, как сапожная шкура. Жалко старика.
– А мальчишку Билли вам не жалко?
– Ему там вообще нечего было делать. Ему я не мог помочь ничем.
– Как же вы поняли, что он умер?
– Понял, да и всё. Я говорил ему: не езди с нами, – а потом сам на поводу у него пошел, против всякого здравого рассуждения. Куда вы их отвезли?
– К лавке Макалестера.
– Я тебе расскажу, что он натворил у стрелки Уэгнера.
– У моего адвоката есть и политический вес.
– Тебя позабавит. Я его с лошадьми оставил, где безопаснее, и велел время от времени постреливать. Потому как стрелять надо, чтоб пассажиры никуда особо не разбегались. Начал-то он вполне бодро, а потом дело идет – я слышу, выстрелы смолкли. Ну, думаю, сбежал наш Билли домой, мамин супчик кушать. Боб пошел его проверить, видит – стоит мальчонка в темноте, из винтовок нетраченые патроны выколупывает. Думал, стреляет, но так перепугался, что на крючок жать забыл. Вот какой зеленый он, как хурма в июле.