355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Чарльз Портис » Железная хватка » Текст книги (страница 1)
Железная хватка
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 04:16

Текст книги "Железная хватка"


Автор книги: Чарльз Портис


Жанр:

   

Вестерны


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Чарльз Портис
Железная хватка

Дорогие читатели!

У этой книги довольно непростая судьба, о чем вы узнаете из послесловия американской писательницы Донны Тартт. У названия этой книги – судьба не менее сложная. В основном – благодаря опять же непростым отношениям романа со своими экранными версиями.

Первая экранизация книги (1969, режиссер Генри Хэтауэй) по-русски именовалась либо «Истинной доблестью», либо «Настоящим мужеством». Вторая экранизация (2010, режиссеры Итан и Джоэл Коэны) будет именоваться «Железной хваткой». Есть у фильмов такое свойство – они могут называться как угодно. Ни логика, ни здравый смысл главных ролей в прокате не получают. При этом мы понимаем, что оригинальное название романа и его экранизаций изменений не претерпело – оно всегда оставалось простым и ясным: «True Grit».

При работе над текстом книги у вашего переводчика тоже было некоторое количество версий. Среди них: «Твердость характера», «Крепость духа», «Стопроцентная выдержка», «Подлинная стойкость» и даже «Стиснув зубы». Все это с разной степенью точности отражает многозначность первоначальных восьми букв с пробелом, но в конце мы с редактором перевода этой книги Еленой Микериной остановились на варианте «Верная закалка». И мы бы, видимо, предпочли, чтобы по-русски эта прекрасная книга называлась именно так. Почему не иначе? Мы надеемся, это станет ясно, когда вы прочтете роман.

Если это название вас чем-то не устраивает, мы предлагаем вам выбрать любое другое. Какое вам больше нравится. Ну, или придумать свое.

Ваш переводчик

Моим матери и отцу



~~~

Кое-кто не шибко поверит, что в четырнадцать лет девочка уйдет из дому и посреди зимы отправится мстить за отца, но было время – такое случалось, хотя не скажу, что каждый день. А мне исполнилось четырнадцать, когда трус, известный под именем Том Чейни, застрелил моего отца в Форт-Смите, Арканзас, – отнял у него и жизнь, и лошадь, и 150 долларов наличными, да еще два куска золота из Калифорнии, что отец носил в поясе брюк.

Вот как было дело. У нас имелся чистый титул [1]1
  Чистый титул– титул права собственности на имущество, не обремененный залоговыми удержаниями или другими обязательствами; позволяет владельцу свободно продать принадлежащее ему имущество другому лицу по приемлемой рыночной цене. – Здесь и далее прим. переводчика.


[Закрыть]
на 480 акров хорошей пойменной земли на южном берегу реки Арканзас недалеко от Дарданеллы в округе Йелл. Том Чейни арендовал у нас участок, но работал по найму, не за паи. Однажды заявился голодный, верхом на серой кобыле под грязной попоной, а вместо узды – веревочный недоуздок. Пана его пожалел, дал ему работу и где жить. Из сарая для хлопка сделали хижину. Крыша там была крепкая.

Том Чейни говорил, что он из Луизианы. Сам-то недомерок, а лицо злое. Но про лицо я потом еще скажу. С собой носил винтовку Генри. [2]2
  Винтовка Генри– магазинная винтовка 44-го калибра, бокового огня, с трубчатым магазином, заряжалась с казенной части. Разработана американским оружейником Бенджамином Тайлером Генри (1821–1898) в конце 1850-х гг.


[Закрыть]
Жил бобылем, а лет ему было двадцать пять.

В ноябре, как продали остатки хлопка, папе взбрело в голову поехать в Форт-Смит, мустангов прикупить. Слыхал, там есть торговец – полковник Стоунхилл зовут, – так он у техасских гуртовщиков купил солидный табун укрючных лошадок, которых гнали в Канзас, и теперь не знает, куда их девать. Избавляется от них за бесценок, чтоб только зиму не кормить. А в Арканзасе техасских мустангов не очень жаловали. Низкорослые, норовистые. Едят одну траву, а весу в них не больше восьмисот фунтов.

У папы мысль была: их для оленьей охоты можно хорошо приспособить – выносливые, мелкие, от собак в кустарнике не будут отставать. Думал, купит несколько и, если дело пойдет, начнет их разводить и продавать для такой нужды. Папа вечно что-нибудь затевал. По-любому вложение для начала небольшое, а у нас пятак озимых овсов пустовал, да и сена полно, чтобы лошадки до весны не голодали, а потом на северном выгуле можно пасти – клевер там зеленый да сочный, в штате Одинокой звезды [3]3
  Штат Одинокой звезды– официальное прозвище штата Техас (от слова «тексас», на языке союза индейских племен кэддо означающего «друзья» или «союзники» – так испанцы называли самих индейцев, обитавших на востоке будущего штата): единственная звезда на его флаге обозначала, что Техас – независимая республика.


[Закрыть]
они такого отродясь не видали. Да и лущеная кукуруза, как я помню, и до пятнадцати центов за бушель не доходила.

Папа хотел, чтобы Том Чейни остался за домом приглядывать, пока его нет. А Чейни разорался, что и он хочет поехать, и долго ли, коротко ли, но папа ему по доброте своей сердечной уступил. Папе лишь одно и можно в вину поставить – что слишком покладистый. А люди этим пользуются. Во мне коварство не от него. Мягче и достойнее Фрэнка Росса не сыскать было человека. Учился в обычной школе, по вере своей был камберлендский пресвитерианин, [4]4
  Камберлендская пресвитерианская церковь– христианская конфессия, образовавшаяся в районах американского фронтира в ходе Второго великого пробуждения с образованием 4 февраля 1810 г. Камберлендской пресвитерии (округ Диксон, штат Теннесси, в долине реки Камберленд): этот район был оставлен без духовного попечения, когда Кентуккийский синод распустил первоначальную пресвитерию. Изгнанные священники Сэмюэл Макэдоу, Финис Юинг и Сэмюэл Кинг основали новую конфессию, которая не требовала для священнослужителей формального образования.


[Закрыть]
масон. Рьяно бился у таверны «Лосиные рога», [5]5
  Таверна «Лосиные рога»(Elkhorn Tavern, построена ок. 1833 г.) – постоялый двор в округе Бентон, штат Арканзас, вокруг которого 6–8 марта 1862 г. произошла одна из важных битв Гражданской войны – сражение у Пи-Ридж: северяне под командованием бригадного генерала Сэмюэла Кёртиса одержали в нем победу над силами южан под командованием генерал-майора Эрла Ван Дорна, поэтому конфедераты не смогли взять под контроль штат Миссури.


[Закрыть]
но в «сваре» той его не ранили, что б там Люсиль Биггерз Лэндфорд ни заявляла в «Минувшем округа Йелл». Мне кажется, уж я-то могу судить, где правда, а где нет. Ранило его в ужасной битве при Чикамоге, [6]6
  Битва при Чикамоге– историческое сражение Гражданской войны 19–20 сентября 1863 г. у г. Чикамога, штат Теннесси. Конфедераты под командованием генерала Брэкстона Брэгга окружили и с большими потерями разгромили северян под командованием генерала Уильяма Роузкрэнца. Таким образом северянам не удалось получить выход к Мексиканскому заливу, но неспособность Брэгга продолжить преследование в дальнейшем стала причиной его поражения под Чаттанугой.


[Закрыть]
что в Теннесси, а по дороге домой он чуть не умер через нехватку должного ухода.

Прежде чем ехать в Форт-Смит, папа договорился, что один темнокожий – по имени Ярнелл Пойдекстер – станет кормить скот и за нами с мамой каждый день приглядывать. Ярнелл с семейством своим жил под нами, они землю у банка арендовали. Родился у свободных родителей в Иллинойсе, но один человек – Бладуорт его звали – Ярнелла выкрал в Миссури, а до войны еще привез в Арканзас. Ярнелл был добрый малый, прилежный, расчетливый, он потом хорошо маляром устроился в Мемфисе, Теннесси. Мы с ним каждое Рождество друг другу писали, пока он не сгорел от испанки, когда в 18-м была эпидемия. [7]7
  Пандемия «испанского гриппа» в марте 1918-го – июне 1920 г. была самой страшной за всю историю человечества и унесла от 50 до 100 млн человеческих жизней. «Испанским» грипп назвали потому, что в Первой мировой войне Испания хранила нейтралитет и первые сведения о гриппе появились в мае-июне 1918 г. в испанской печати, не подвергавшейся военной цензуре.


[Закрыть]
Я и до сего дня ни единого человека не встречала с таким именем – Ярнелл, – ни черного, ни белого. И на похороны его ездила, и в Мемфисе братца моего, Фрэнка-меньшого, и его семью заодно навестила.

В Форт-Смит папа решил ехать не пароходом, не поездом, а верхом, и мустангов обратно вести в поводу. Так не только дешевле выходило, но и приятнее – верхом можно хорошенько промяться. Как никому другому, папе нравилось погарцевать в седле. Сама-то я к лошадкам ровно дышу, хотя по молодости наверняка меня считали недурной наездницей. А животных никогда не боялась. Помню, как-то на спор проскакала прям сквозь сливовую чащу на козле, а он злой был до ужаса.

От нас до Форт-Смита миль семьдесят было по прямой, ехать мимо красивой горы Нево, где у нас был летний домик, чтобы маму комары не мучили, а еще мимо Склада – высочайшей в Арканзасе горы, [8]8
  Официально высочайшей точкой штата Арканзас считается Сигнальный холм (839 м) – одна из вершин горы Склад (Mount Magazine), получившей свое название по одной, более вероятной, версии – от внешнего сходства очертаний с сараем или складом, по другой – от складов боеприпасов, которые устраивали на ее склонах конфедераты.


[Закрыть]
– да только, по мне, так до Форт-Смита и семьсот миль могло оказаться. Туда ходили пароходы, кое-кто хлопком торговал там – вот и все, что я про него знала. Мы-то свой продавали в Литл-Рок, и вот там я парочку раз бывала.

Папа от нас уехал на своей подседельной лошади – крупной гнедой кобыле, Джуди ее звали, на лбу звездочка. Еды с собой взял, перемену одежи свернул в скатку с одеялом и в дождевик замотал. А скатку к седлу привесил. На поясе пистолет – большой такой, длинный, драгунский, капсюльный и круглыми пулями стрелял, такие уже тогда устарели. [9]9
  «Драгунской» называлась модель револьвера 44-го калибра, разработанная американским оружейником Сэмюэлом Кольтом (1814–1862) в 1848 г. для подразделений конных стрелков армии США, также называвшихся «драгунами».


[Закрыть]
Пистолет с ним всю войну прошел. Красивый был папа – я до сих пор хорошо помню, как он сидел верхом на Джуди в коричневом пыльнике, [10]10
  Пыльник– длинное, обычно холщовое или льняное пальто, традиционный предмет одеяния всадников на юге США, призванное защищать одежду от ныли и грязи. Рекомендовался как форма одежды для техасских рейнджеров (см. далее). Полы его могли пристегиваться к ногам, разрез сзади тоже имел пуговицы. Ткань часто пропитывалась льняным маслом или воском для дополнительной защиты от дождя.


[Закрыть]
в черной своей воскресной шляпе, и над обоими – человеком и животиной – пар клубился в то морозное утро. Совсем как доблестный рыцарь в старину. Том Чейни поехал на своей серой, которой бы лучше распашник тянуть, чем ездока возить. Пистолета у него не было, но за спину он закинул ружье на веревке. Вот вам паразит какой. Ведь мог бы от старой сбруи отрезать себе ремешок. Но нет, к чему стараться.

У папы в кошеле в аккурат под двести пятьдесят долларов лежало – я не без причины это знала, потому что вела папе бухгалтерские книги. У мамы с цифирью никогда не получалось, она и слово «кот» вряд ли б написала. Я не хвалюсь талантами в этом направлении, нет. Цифры да буквы – еще не все. Меня, как Марфу, [11]11
  Марфа(хозяйка) – сестра Марии и Лазаря из Вифании, заботливая и хлопотливая женщина (Лк. 10: 38, 40, 41; Ин. 11: 1, 5, 19–21, 24, 30, 39; Ин. 12: 2).


[Закрыть]
вечно будоражили и тревожили дневные заботы, а вот у мамы моей сердце было безмятежное и любящее. Она была как Мария и сама себе выбрала «эту добрую планиду». А два куска золота, которые у папы спрятаны были в одежде, на свадьбу им подарил мой дедушка Спёрлинг в Монтерее, Калифорния.

Ведать в то утро папа не ведал, что не судьба ему больше будет ни увидеть нас, ни обнять, да и не услышит он боле никогда жаворонков с лугов округа Йелл, что заливаются радостным гимном весне.

Весть нас как громом поразила. Там вот как было дело. Папа с Томом Чейни приехали в Форт-Смит и сняли себе жилье в меблированных комнатах «Монарх». Зашли к Стоунхиллу на конюшню, лошадок осмотрели. Выяснилось, что ни кобылки во всей партии нет, ни, вообще-то, жеребчика. Техасские пастухи по какому-то одному им ведомому резону только на меринах ездили, а, сами понимаете, эти животины к разведению непригодны. Но папу было не смутить. Раз решил себе лошадок раздобыть, стало быть, назавтра купил их четверку ровно за сотню долларов – сбил Стоунхиллу цену со ста сорока. Выгодная покупка вышла.

Выезжать собирались наутро. А ввечеру Том Чейни отправился в салун и ввязался в карты играть с какой-то «швалью» себе сродни – и всю получку-то свою и проиграл. И потерю не по-мужски принял, а ушел в съемную комнату и стал там дуться, как опоссум. У него бутылка виски была при себе, и он ее всю выхлестал. Папа ж тем временем сидел в зале, с какими-то разъездными торговцами беседовал. Ну, долго ли, коротко ли, выходит Чейни из комнаты со своей винтовкой. Говорит, обжулили его, и сходит-ка он обратно в салун да свое вытребует. А папа отвечает: мол, если его обжулили, лучше всего идти к законникам. Чейни же такого и слышать не желал. Папа за ним на улицу вышел и говорит: давай ружье, негоже в таком состоянии ссору затевать с винтовкой в руках. Пистолета у папы тогда при себе не было.

И Том Чейни ружье свое поднял и застрелил папу прямо в лоб, на месте убил. Никакого повода ему больше никто не давал, и я это рассказываю, как мне излагал старший шериф округа Себастиан. Кое-кто скажет: ну а чего Фрэнк Росс вмешивался? И я таким кое-кому отвечу: он недомерку этому, черту, добрую услугу хотел оказать. Чейни у него арендовал, и папа был за него в ответе. Сторож брату своему, можно сказать. Я вам ответила?

А торговцы эти бродячие нет, не высыпали наружу, не скрутили Чейни, не пристрелили его на месте, а разбежались, как цыплята, Чейни же у папы, не остывшего еще, кошель забрал, пояс брючный раздербанил и золото взял тоже. Не могу вам сказать, откуда про эти куски ведал. Покончив с воровством своим, добежал до конца улицы и ночному сторожу конюшни свирепо двинул в зубы прикладом винтовки, у того аж дух вон. Надел на папину лошадку Джуди узду и ускакал без седла. И тьма поглотила его. А мог бы и не спешить – лошадь оседлать, ну или шестерку мулов впрячь в конкордский дилижанс да трубочку выкурить; никто в этом городишке за ним в погоню не бросился. Торгашей заезжих он за мужчин, видите ли, принял. На воре-то и шапка горит, знамо дело.

~~~

Адвокат Дэггетт той порой отправился в Хелену улаживать какое-то пароходное дело, поэтому в Форт-Смит за папиным телом поехали на поезде мы с Ярнеллом. Я взяла долларов сто расходных денег, сама себе выписала удостоверение личности, сама поставила подпись адвоката Дэггетта, и мама его тоже подписала. Она от таких вестей совсем слегла.

В пассажирских вагонах мест не было. По той причине, что в Федеральном суде в Форт-Смите вешали сразу троих и посмотреть на это стекались люди аж из Восточного Техаса и Северной Луизианы. Как на экскурсию ехали. Мы попали в вагон для цветных, и Ярнелл расчистил нам место для сундука, чтоб сидеть.

Проходя, кондуктор сказал:

– Убирай сундук из прохода, негритос!

А я ему ответила так:

– Сундук мы уберем, вот только злобиться так ни к чему.

Он на это ничего не сказал – только пошел дальше билеты проверять. Заметил, что я привлекла внимание всех темнокожих, какой он мелочный. Всю дорогу мы простояли, но я молодая была, это ничего. А по пути хорошенько пообедали ребрышками – Ярнелл в мешке прихватил.

Я заметила: дома в Форт-Смите пронумерованные, только в сравнении с Литл-Роком все равно никакой это не город. И тогда я считала, и теперь, что этот Форт-Смит должен не в Арканзасе быть, а в Оклахоме, хотя, конечно, через реку от него никакая не Оклахома была, а Индейские земли. У них в Форт-Смите есть такая широкая улица, называется Гарнизонный проспект, совсем как где-нибудь на Дальнем Западе. Дома из булыжника сложены, а все окна помыть не помешает. Я знаю, в Форт-Смите живет много приличных людей, и у них самый современный в стране водопровод, но, по мне, все равно не арканзасский это город.

В конторе у шерифа сидел тюремщик – он сказал, что нам надо с городской полицией беседовать насчет обстоятельств папиной смерти или со старшим шерифом. А шериф ушел на казнь. У гробовщика закрыто. На двери висит записка, что откроется после казни. Мы пошли в «Монарх», но и там никого не было, одна бедная старуха с бельмами на глазах. Сказала, что все ушли смотреть казнь, только она осталась. Но к папиным пожиткам нас не пустила. В городском участке мы нашли двух полицейских, только они дрались друг с другом на кулаках, у них ничего не спросишь.

Ярнеллу тоже хотелось посмотреть казнь, но он меня туда вести боялся, а потому сказал, что мы сейчас вернемся к шерифу и там всех подождем. Меня на висельников глазеть не особо тянуло, но я же вижу, что ему хочется, поэтому говорю: нет, пойдем на казнь, но маме я про это не скажу. Он вот чего беспокоился.

Федеральный суд стоял у реки на косогоре, а большую виселицу поставили рядом. Поглазеть на представление собралась тысяча, а то и больше человек и пятьдесят-шестьдесят собак. По-моему, год или два спустя там все стеной огородили, и контора судебного исполнителя [12]12
  Служба федеральных судебных исполнителей (маршалов) – подразделение Министерства юстиции, старейшее федеральное правоохранительное агентство США, создано в 1789 г. В задачи Службы входит обеспечение деятельности федеральных судов; контроль за исполнением их приговоров и решений; розыск, арест и надзор за содержанием федеральных преступников; аукционная продажа конфискованного имущества, а также (наряду с другими ведомствами) борьба с терроризмом и массовыми беспорядками.


[Закрыть]
выдавала туда пропуска, но тогда вход еще был свободный. В толпе ходил мальчишка-горлопан, продавал жареный арахис и сливочную помадку. Другой торговал «горячими тамале» из ведерка. Это такая трубочка из кукурузной муки, а в ней острое мясо, так в Старой Мексике едят. Ничего, вкусные. Я таких раньше не ела.

Когда мы туда пришли, с формальностями уже, считайте, покончили. На помосте стояли индеец и два белых, руки за спиной связаны, а над головами болтаются три петли. На всех новые синие штаны и фланелевые рубашки, застегнуты под горло. Палачом был худой бородатый дядька, его звали Джордж Мейлдон. [13]13
  Джордж Мейлдон(1830–1911) – знаменитый на фронтире США палач, служивший в федеральном суде судьи Паркера (см. далее), носил прозвище Князь Палачей.


[Закрыть]
У него на поясе висели два длинных пистолета. Он был из янки, говорили, что ни в какую не повесит человека, если он состоит в ВАР. [14]14
  ВАР(«Великая армия Республики») (Grand Army of the Republic, GAR) – общество ветеранов Гражданской войны – северян; основано Бенджамином Стивенсоном 6 апреля 1866 г. в г. Декейтере, штат Иллинойс, для увековечения памяти погибших и оказания помощи их семьям. Было настолько влиятельным, что в течение почти 40 лет контролировало Республиканскую партию в северных штатах, где победа кандидатов на выборах зачастую зависела от поддержки этой организации.


[Закрыть]
Исполнитель зачитал приговоры, но голос у него был тихий, и мы ничего не разобрали. Протолкнулись поближе.

С каждым приговоренным минутку побеседовал человек с Библией. Я поняла – проповедник. Потом он запел «О благодать, твой сладок звук», [15]15
  Первая строка христианского гимна Джеймса П. Каррелла и Дэвида С. Клейтона на слова Джона Ньютона «Дивная благодать» (Amazing Grace, 1779).


[Закрыть]
и в толпе стали подтягивать. Затем Мейлдон накинул троице петли на шеи и затянул узлы как надо. Подошел по очереди к каждому с черным мешком и спросил, не хочет ли человек что сказать напоследок.

Первым стоял белый – он, похоже, приуныл от всего этого, но не сильно расстроился, как можно было б ожидать от человека в таком отчаянном положении. Он сказал:

– Ну что – я не того укокошил, и вот почему я тут. Убил бы, кого собирался, меня б, глядишь, и не приговорили. Вон в толпе люди и похуже.

Дальше был индеец, и он сказал так:

– Я готов. Я покаялся в своих грехах и скоро буду на небесах с Иисусом, моим спасителем. А теперь я должен умереть, как мужчина.

Вы, как и я, вероятно, думаете, что все индейцы язычники. Но я вам так скажу: вспомните вора на кресте. Его же так и не крестил никто, и катехизиса он не слышал, однако Христос и ему пообещал местечко на небе.

А последний маленькую речь приготовил. Видно было – выучил наизусть. У него были длинные желтые волосы, да и постарше остальных, лет тридцати. Он сказал:

– Дамы и господа, последние мысли мои – о жене и двух сынишках, они далеко отсюда, на реке Симаррон. Я не знаю, что с ними станется. Надеюсь и молюсь, что люди их не станут забижать, не затащат в дурную компанию через тот позор, что я навлек на их головы. Видите, чем я стал, – а все от пьянства. Убил своего лучшего друга в ссоре, из-за пустяка – ножа карманного. Пьяный был, а на его месте мог бы легко оказаться и мой брат. Если бы в детстве меня хорошо образовали, я сейчас был бы не тут, а с моей семьей, и с соседями жил бы в мире. Надеюсь и молюсь, что все вы тут, коли у вас есть дети, будете их воспитывать как должно. Спасибо за внимание. Прощайте все.

Он стоял весь в слезах, да и мне признаться не стыдно – я тоже плакала. Мейлдон покрыл ему голову мешком и подошел к своему рычагу. Ярнелл мне лицо ладонью закрыл было, но я ее оттолкнула. Все увижу сама. Без дальнейших промедлений Мейлдон дернул, створки люка раскрылись посреди, и трое убийц со стуком рухнули к своему последнему суду. Толпа зашумела, будто ее в лицо ударили. Двое белых больше не подавали признаков жизни. Медленно крутились на тугих веревках, а те поскрипывали. Индеец вверх-вниз дергач ногами и руками – у него начались спазмы. Это было самое скверное, и многие отвернулись в отвращении и поспешили по домам – ну и мы с ними.

Нам сказали, что индейцу шею не сломали, как двум прочим, и он там еще полчаса-больше душился и болтался, и только потом врач признал его мертвым и велел опускать. Говорят, в тюрьме индеец похудел, поэтому был слишком легкий, такого толком не повесишь. Я потом выяснила, что за всеми своими казнями из верхнего окошка суда наблюдал сам судья Айзек Паркер. [16]16
  Айзек Чарльз Паркер(1838–1896) – американский федеральный судья, с 1875 г. до своей смерти прослуживший окружным судьей Западного округа штата Арканзас. Своей бескомпромиссной позицией в отношении расцветшей на Старом Западе в тот период преступности заслужил прозвище Судья-вешатель: на 13 490 дел, поступивших в его ведение за 21 год, им было вынесено 9454 обвинительных приговора, включая 160 смертных (79 человек из них были действительно повешены).


[Закрыть]
Видать, из чувства долга. Поди пойми, что у человека на сердце.

Можете, наверное, представить, как нам было мучительно прямо с этого отвратительного зрелища прийти в похоронное бюро, где мертвым лежал мой отец. Однако закончить требовалось. Я не из тех, кто морщится или раком пятится от неприятного дела. Гробовщиком был ирландец. Завел нас с Ярнеллом в комнату, где было очень темно – это потому, что окна там закрасили зеленым. Любезный такой ирландец, сочувствовал нам, только мне гроб не очень понравился, в который он папу положил. Гроб стоял на трех низеньких табуретках и строган был из сосновой доски, толком даже не обтесали. Ярнелл снял шляпу.

Ирландец говорит:

– Он? – и свечку подносит к лицу. Тело было обернуто белым саваном.

Я говорю:

– Это мой папа и есть.

Стою и смотрю на него. Нет, ну какая жалость! Том Чейни за это заплатит! Не успокоюсь, пока щенок луизианский в аду не будет жариться и орать!

Ирландец говорит:

– Коль захочите его поцеловать, можно, ничего.

А я ему:

– Нет, закрывайте.

Потом мы зашли к нему в контору, и я подписала какие-то бумаги коронера. Гроб и бальзамирование стоили что-то за шестьдесят долларов. Перевозка в Дарданеллу – 9,50.

Ярнелл меня вывел из конторы, говорит:

– Мисс Мэтти, этот человек хочет вас надуть.

А я отвечаю:

– Ну, торговаться мы с ним не станем.

Он говорит:

– На то и расчет.

А я ему:

– Ну и пускай.

Уплатила я ирландцу деньги, квитанцию взяла. Сказала Ярнеллу, чтоб от гроба ни на шаг, пусть его как положено в поезд погрузят, аккуратно и не бросают, а то кто знает этих безмозглых грузчиков на железной дороге.

А сама пошла к шерифу. Старший шериф отнесся ко мне хорошо, про убийство все подробности рассказал, но меня разочаровало, насколько мало сделано к поимке Тома Чейни. Ему даже имя перепутали.

Шериф говорит:

– Нам вот что известно. Роста он малого, но сложен хорошо. На щеке – черная отметина. Фамилия Чемберз. Сейчас на Территорию ушел, и мы считаем, что он в сговоре со Счастливчиком Недом Пеппером, который во вторник ограбил почтовую коляску на реке Пото.

Я говорю:

– По описанию это вылитый Том Чейни. А никакой не Чемберз. Черную отметину он заработал в Луизиане, когда ему в лицо из пистолета выстрелили, ему порох под кожу въелся. Ну, он сам так рассказывал. Я могу его опознать. Почему вы его не ищете?

Шериф говорит:

– Над индейским народом у меня нет власти. Пусть им теперь судебные исполнители США занимаются.

– А они его арестуют? – спрашиваю я.

– Трудно сказать, – говорит. – Сначала его надо поймать.

Я спрашиваю:

– А погоню-то за ним выслали, не знаете?

– Да, – отвечает, – я затребовал ордер на поиск беглого преступника и рассчитываю, что на него выпишут типовой федеральный за ограбление почтовой коляски. Исполнителям я правильно имя передам.

– Я им сама передам, – говорю я. – Кто у них считается лучший исполнитель?

Шериф на минутку задумался. Потом говорит:

– Такое предложение нужно хорошенько взвесить. Их под две сотни. Сдается мне, лучший следопыт – Уильям Уотерз. Наполовину он команчи, и когда по следу идет, на него стоит посмотреть. А самый гнусный – Кочет Когбёрн. Без жалости человек, двойной жесткости, о страхе даже думать не умеет. Но прикладывается. А вот Л. Т. Куинн – он своих пойманных доставляет живьем. Может время от времени кого-нибудь упустить, но верит, что даже с худшим негодяем полагается обходиться по-честному. Да и потом, за покойников суд не платит. Куинн – хороший служитель правопорядка, а кроме того – и проповедник без сана. Улики подкладывать не станет, пленного не обидит. Как стрела прямой. Да, я бы решил, что Куинн – лучший, кто у них есть.

Я спрашиваю:

– А где мне этого Кочета найти?

– Завтра наверняка будет в Федеральном суде, – отвечает шериф. – Там парнишку Уортона судить будут.

У шерифа в ящике стола лежал папин ремень с пистолетом, и он мне его отдал в мешке из-под сахара, чтоб удобнее нести. Одежда и одеяла остались в меблированных комнатах. Мустанги и папино седло – у Стоунхилла в конюшне. Шериф мне записку выписал для Стоунхилла и хозяйки меблирашек, некой миссис Флойд. Я ему за помощь сказала спасибо. Он ответил, дескать, чем могу.

Времени было около полшестого, когда я добралась на грузовой двор. Дни на убыль шли, уже стемнело. На юг поезд отправлялся что-то после шести. Ярнелл ждал у товарного вагона, куда погрузили гроб. Грузовой агент, говорит, разрешил ему так вместе с гробом и ехать.

Еще сказал, что поможет мне найти место в сидячем вагоне, но я ответила:

– Нет, я еще на денек-другой тут останусь. Надо с мустангами разобраться, а еще хочу, чтобы закон взялся за дело. Чейни-то сбежал начисто, а они даже не чешутся.

Ярнелл говорит:

– Вам одной в этом городе нельзя.

– Все будет хорошо, – отвечаю. – Мама знает, что я самостоятельная. Скажи ей, что я буду в «Монархе». А если там комнат нет, я шерифу передам, где меня искать.

А он:

– Я, – говорит, – наверно, тоже тогда останусь.

– Нет, – отвечаю ему я, – ты лучше поезжай с папой. А дома скажешь мистеру Майерзу, что я велела положить его в гроб получше вот этого.

– Маме вашей не понравится, – говорит Ярнелл.

– Я через день-два вернусь. Передай ей, что я сказала: пусть ничего не подписывает, пока не приеду. Ты ел что-нибудь?

– Чашку горячей кофы себе выпил. Не голодный я.

– А в вагоне печка есть?

– Да я в пальто завернусь – и ничего.

– Я тебе очень благодарна, Ярнелл.

– Мистер Фрэнк меня всегда очень привечал.

Кое-кто меня и выбранить может, дескать, на отцовы похороны не поехала. А я им так отвечу: мне нужно было заняться папиными делами. Дэнвиллская ложа похоронила его в масонском фартуке.

До «Монарха» я дошла как раз к ужину. Миссис Флойд сказала, что свободных комнат у нее нет, раз в город столько народу понаехало, но меня она все равно как-нибудь устроит. Поденная плата у нее была семьдесят пять центов с двумя кормежками, доллар – с тремя. А за одну кормежку она взимать не умела, поэтому мне все равно пришлось ей семьдесят пять центов заплатить. Хоть я и собиралась наутро купить себе просто сыру и крекеров, чтобы днем покушать. А сколько миссис Флойд за неделю брала, даже не знаю.

За ужином у нее сидело человек десять-двенадцать, все – мужчины, кроме миссис Флойд и меня, да еще та слепая старуха, которую звали «бабушка Тёрнер». Миссис Флойд любила поболтать. Всем вокруг рассказала, что я – дочка того человека, которого у нее прямо перед домом застрелили. Мне такое не понравилось. Она рассказывала с подробностями и про моих родных нахально интересовалась. Я еле сдерживалась, чтоб отвечать ей учтиво. Не хотелось мне с праздными любопытствующими про все это говорить, как бы они мне там ни сочувствовали.

Я сидела на углу стола между нею и высоким человеком – у него спина была такая, будто дышло проглотил, голова-набалдашник и полон рот зубов торчит. Болтали, считайте, они вдвоем с миссис Флойд. Мужчина этот везде ездил и продавал карманные арифмометры. Один он был при костюме и галстуке. Рассказывал про свои странствия интересно, но остальные на него обращали мало внимания, а в основном едой занимались – будто хряки в корыте.

– Ты поосторожней с курой и клецками, – говорит он мне.

Кое-кто есть перестал.

– Глаза побереги, – продолжает он.

Какой-то грязнуля, сидевший через стол в вонючей оленьей коже, поинтересовался:

– Это как? – говорит.

И с озорной искринкой в глазах торгаш поясняет:

– Можно глаза себе сломать, ее там выискивая.

Мне показалось, что шутка стоящая, но грязнуля ему зло так заявил:

– Соображения у тебя – что у белки, – и опять давай клецки наворачивать.

После этого торговец уже помалкивал. Клецки были вполне, только салом да мукой двадцати пяти центов бы не набралось.

После ужина кое-кто из мужчин вышел в город – может, виски пить в барах да слушать шарманку. А мы все в залу пересели. Там жильцы дремали, читали газеты, про казнь беседовали, а торговец рассказывал шутки про желтую лихорадку. Миссис Флойд вынесла папины вещи, которые в дождевик завернули, и я их перебрала и составила опись.

Все было вроде на месте, даже нож и часы. Часы латунные и не очень дорогие, но я все равно удивилась, что нашла, потому что люди если даже большие вещи не крадут, то уж мелочь какую-нибудь, вроде часов этих, все равно стянуть норовят. Я посидела сколько-то в зале, послушала их разговоры, а потом спрашиваю у миссис Флойд, не отведет ли она меня к постели.

Она говорит:

– Ступай прямо по коридору к последней спальне налево. На заднем крыльце ведерко с водой и умывальник. Уборная – тоже сзади, сразу за персидской сиренью. Спать будешь с бабушкой Тёрнер. – Потом, должно быть, заметила у меня на лице какое-то недоумение и добавляет: – Это ничего. Бабушка Тёрнер не против. Она привыкла делить с кем-нибудь кровать. Она тебя, миленькая, даже не заметит.

Поскольку я за ночевку платила, по-моему, следовало учитывать мои желания, а только потом – бабушки Тёрнер, но тут, похоже, ни я, ни старуха слова не имели.

А миссис Флойд тем временем продолжала:

– Бабушка Тёрнер спит крепко. В ее возрасте это просто дар Божий. Не волнуйся, ты ее не разбудишь – сама-то с комарика.

Я не прочь была спать с бабушкой Тёрнер, но все равно решила, что миссис Флойд воспользовалась моими обстоятельствами. Однако же шум в такой час подымать – ничего не выгадаешь. Деньги я ей уже уплатила, сама устала, искать ночлег где-нибудь еще – слишком поздно.

В спальне было холодно, темно и пахло лекарством. В щели меж половиц задувало холодом. Бабушка Тёрнер во сне оказалась старушкой поживее, чем я ожидала. Забравшись в постель, я обнаружила, что она подгребла под себя все одеяла. Я перетащила. Помолилась и вскоре уснула. А проснувшись, поняла, что бабушка Тёрнер опять тот же фокус отмочила. Я вся съежилась в ком и дрожала от холода, когда она меня заголила эдак. Я опять перетянула одеяло на себя. Среди ночи такое еще раз случилось, но тут уж я встала – а ноги мерзнут – и укрылась, как могла, папиными одеялами и дождевиком. И вот тогда уже спала хорошо.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю