Текст книги "Нереальное приключение"

Автор книги: Чарльз де Линт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Тетушка Фиалка задумчиво качает головой:

– Мы могли бы с тобой совершить некий обмен. Тетушке Фиалке очень нравятся такие сделки. Я бы с радостью отдала тебе пару крыльев, скажем… за локон твоих чудесных голубых волос. Это не очень дорого, как ты считаешь? Дорого? Тогда глоток воздуха, что ты вдохнула легкими.

Она достает откуда-то приготовленную заранее бутылочку:

– Только выдохни вот сюда, и тебе больше не придется ни о чем беспокоиться.

В голове снова ясно звучит предупреждающий голос Мины: «Никогда, помни, – никогда! – и никому не отдавай часть себя самой. Ни локон своих волос, ни обрезок ноготка, ни капельку слюны или даже мочи».

Я помню, что глупо захихикала, когда она мне все это рассказывала, но только лицо у Мины при этом оставалось абсолютно серьезным.

«И никогда не давай своего слова никому из посторонних, Элизабет, потому что обещание для волшебниц равноценно монете».

– Честно говоря, – сообщаю я тетушке Фиалке, – я пришла на рынок не за тем, чтобы что-то приобретать. Я просто осматриваюсь.

Она хмурится, и черты ее лица тут же начинают меняться. Добрые глаза становятся черными и очень злыми.

– Что?! – с ненавистью восклицает она. – Оказывается, крылья, которые предлагает тетушка Фиалка, уже тебе не подходят? Может быть, тебе по нраву чьи-то другие крылья?!

– Да нет же, дело совсем не в этом, – пытаюсь я успокоить ее. – Просто…

– Считай это предупреждением. Если тетушка Фиалка уличит малютку мисс в том, что она купила крылья у кого-то еще, тетушка Фиалка сожрет ее селезенку в виде начинки для своего пирога. Даже не сомневайся в этом!

«И не позволяй никому обижать себя, – вспоминаются мне слова Мины. – Или угрожать тебе. Какими бы страшными ни казались тебе эти угрозы. Не забывай и о том, что торговое перемирие на рынке работает. Оставайся вежливой и занимайся своими делами».

Я прочищаю горло и осторожно замечаю:

– Да-да, конечно, я буду иметь все это в виду. Спасибо вам большое за то, что потратили свое драгоценное время на беседу со мной.

Она не успевает ничего ответить, а я уже бегу от нее прочь. И поскорей.

Я переступаю некую невидимую границу, и звуки лютни сменяются грохотом рок-ансамбля. Я осторожно оглядываюсь, чтобы убедиться в отсутствии преследования, но тетушка Фиалка уже снова любезно беседует с очередным потенциальным покупателем. На этот раз в ее цепкие лапы попадает некий пень с веточками вместо конечностей и птичьим гнездом в качестве головы. Я иду дальше, и вот уже мелодия рок-группы постепенно стихает. Я прохожу зону, где играют волынки, затем миную маленькое существо, пиликающее на синтезаторе под какой-то безумный ритм, и наконец достигаю более или менее спокойного участка, где две молодые женщины упражняются в игре на скрипках.

И тут я понимаю, что до моего носа доносится чудесный аромат.

Это запах божественного хлеба. Выпечки, которая так и умоляет: съешь меня! Это и сахарные рожки, и плюшки, тающие во рту от одного прикосновения к ним языка. И еще пирожки, при мысли о которых начинают течь слюнки.

Я замираю перед этим замечательным павильоном, и глаза мои перебегают от одного великолепного изделия к другому. А выбор тут шикарный: есть и рожки, политые шоколадом, и тарелка с аппетитными квадратными печеньями, от которых исходит приятный медовый аромат. Да всего и не перечислить! Наконец, я перевожу взгляд на гнома, который заведует всей этой красотой. Он увлечен работой, поворачивая на противне овсяные булочки с орехами и при этом еще успевая перекидываться шутками с покупателями. Но руки у него все время чем-то заняты.

А ведь Мина предупреждала меня как раз о том, что нужный мне павильон я смогу отыскать именно по запаху.

Значит, это и есть Крысолов.

Он похож на человека, пузатенький, с тонкими конечностями, но зато у него все части тела в нормальном количестве: один нос, один рот, два глаза, рогов нет и из плеч ветки не растут. Правда, если приглядеться к нему повнимательнее, можно понять, что это все-таки не человек. Лицо у него имеет форму перевернутого треугольника, черты лица тонкие, а длинные уши, торчащие из копны черных, как смоль, волос, имеют заостренные кончики.

В его работе наступает короткая пауза, и гном пристально смотрит на меня. Потом он приветливо улыбается.

– Ты случайно не демонстрируешь новую моду? – спрашивает он, желая меня подразнить.

Я прекрасно понимаю его иронию. Это все из-за старого пальто, которое вручил мне Бакро перед тем, как отправить в дом к Мине. Я ведь не могла путешествовать внутри плюшевого медведя, как это происходило внутри рюкзака Ти-Джей, поэтому Бакро и поделился не очень нужной ему самому одеждой. Это старенькое стеганое пальто пахнет нафталином и выглядит, конечно, ужасно, но я чувствую себя в нем достаточно уютно, и, что самое главное, мне тепло.

– Это все же лучше, чем вообще без пальто, – замечаю я.

– Ты, конечно же, тысячу раз права. Чем могу быть полезен? Чего тебе хочется?

– Ничего. То есть… извини, а ты случайно не Крысолов?

– Точно так, – удивленно приподнимает он брови. – А как зовут тебя?

– Элизабет.

– Хорошее имя, – кивает он. – Королевское.

Я только пожимаю плечами, потому что не знаю, что нужно отвечать на подобные реплики.

Он снова осматривает меня с головы до пят.

– Кто же прислал тебя ко мне? – интересуется гном.

– Мина.

– И она сказала, что я смогу помочь тебе?

Я отрицательно качаю головой:

– Нет, она просто посоветовала поговорить с тобой. Возможно, ты сумеешь мне помочь.

Он улыбается:

– Узнаю Мину. Она если и обещает, то очень осторожно. Но ты выглядишь голодной. Хочешь пирожок?

Конечно, очень хочется получить пирожок, и, хотя Мина прислала меня именно к Крысолову, все же я считаю, что главное правило «ничего не бери бесплатно» действует и здесь. А тратить волшебную монетку на пирожок кажется очень уж неразумным.

Я колеблюсь, а улыбка на лице Крысолова становится еще шире.

– Ты внимательно слушала все ее предостережения, как я погляжу. Это хорошо. Вот что я тебе скажу. Помоги мне немножко с работой и получишь пирожок. А в конце дня мы сможем поговорить о том, зачем я тебе понадобился.

– Но я ведь понятия не имею, чем ты торгуешь и что тут сколько стоит.

И, кстати, мне непонятно, какие тут вообще расценки. Локон волос? Плевок на ладошку?

Он бросает мне фартук.

– Об этом можешь не беспокоиться. Будешь подавать то, что я тебе скажу, и раскладывать по пакетам.

Я машинально хватаю фартук. Прежде чем я успеваю согласиться или отказаться, к нам в павильон жалует новая волна покупателей. Гном больше ничего мне не говорит, а только вопросительно поднимает брови, и я захожу за прилавок. Я снимаю пальто, укладываю его на пол рядом с сумкой и надеваю фартук. Странно, но он приходится мне почти впору. Либо у гнома помощник одного роста со мной, либо (что более вероятно) это волшебный фартук.

Я больше не хочу размышлять на эту тему, иначе у меня заболит голова.

Вместо этого я на один день становлюсь самой настоящей ученицей пекаря.

– Ну, и как тебе понравился заработанный тобой пирожок? – интересуется Крысолов под вечер.

Я смотрю на него, и мне становится неловко от собственной жадности. Подбородок и губы у меня перемазаны яблочным повидлом, руки такие же липкие, потому что в них я до сих пор держу недоеденную часть пирога. После того как первый рабочий день подошел к концу, Крысолов разрешил мне съесть пирожок, в который я вцепилась, как дикарь, не евший несколько дней. Жалкое зрелище, скажете вы. Но сами попробуйте весь день проработать там, где в воздухе витают аппетитные ароматы, упаковывать разные вкусности и самому при этом ни разу не притронуться к еде. Я чуть не умерла.

– Очень вкусно, – умудряюсь я ответить с набитым ртом.

Он ухмыляется. Конечно, я весьма скромна в оценке его таланта, но ему все равно приятно услышать похвалу.

– А ты сегодня отлично справлялась со своими обязанностями, – заявляет он. – Я не раз обращался к самым разным покупателям с просьбой помочь мне, но все они оказывались либо неумехами, либо очень уж неловкими. В общем, помощи от них выходило маловато. А ты очень способная, и все, что я показывал тебе, ты схватывала буквально на лету.

Я откусываю кусочек побольше и с сожалением делаю паузу, чтобы сказать:

– Мне самой понравилось помогать тебе.

– У тебя все очень ловко получается, особенно здорово выходит общаться с покупателями. Жаль, что на той неделе они тебя больше не увидят.

Он молчит несколько секунд, потом добавляет:

– А как у тебя получились пирожки?

– Твои вкусней, – киваю я и вопросительно смотрю на него: – Ты предлагаешь мне работу?

– А если и так, ты согласилась бы?

Вот о чем я никогда не задумывалась. Но раз уж он сейчас спрашивает меня об этом, есть повод для размышлений. Мне и в самом деле понравилась работа. Покупателей тут много, и все разные, поэтому обслуживать их не надоедает. И хотя малявок я здесь не заметила, в павильон к Крысолову приходило немало волшебных крошечных созданий, которые вышли как будто прямо из сказки.

– Не исключено, – киваю я. – Но сначала мне нужно решить свои проблемы.

– Ах, да. Ты ведь не просто так явилась сюда ко мне. Что же привело тебя на рынок гоблинов, одну-одинешеньку, да еще в чужом пальтишке?

Не знаю сама, почему, но я сочла необходимым рассказать ему и о том, что пальто на самом деле принадлежало не мне. Конечно, он и сам не законодатель моды и одет довольно скромно: в вельветовые брюки, ситцевую рубашку и фартук, перепачканный мукой и специями. Я уж не говорю о том, что весь его наряд заляпан всевозможными пятнами от варенья. Кстати, мой собственный фартук выглядит ничуть не лучше.

– Это очень долгая история, – вздыхаю я.

– Тогда начни с конца, и, если понадобится, мы дойдем до самого ее начала, – предлагает Крысолов.

Для малявки это задание почти невыполнимое – начать рассказывать о событиях в обратном порядке, но мне кажется, что я справлюсь. Я оглядываюсь в поисках места, куда можно на время положить недоеденный пирожок, и гном протягивает мне салфетку. Я заворачиваю в нее пирог и кладу его на прилавок рядом с чашкой горячего шоколада, который Крысолов приобрел для меня в соседнем павильоне. Сейчас этот напиток кажется мне самым приятным из тех, что я когда-либо пробовала. Я вытираю липкие руки о фартук.

– Мне хочется разыскать малявку по имени Дженки Вуд, – с ходу сообщаю я. – Или его, или кого-нибудь из его семьи.

Глаза у гнома становятся печальными.

– Что-нибудь не так? – начинаю волноваться я.

– Ты ищешь крылья, – вздыхает он.

– Вроде того. Вернее, мне хочется снова превратиться в птичку.

Он понимающе кивает:

– Потому что это в твоей крови. Как только ты узнаешь забытые слова, твоя кровь вспомнит все.

– Что еще за слова? – недоумеваю я.

– Ты далеко не единственная малявка, которая хочет отыскать свое давно забытое наследие, – говорит Крысолов. – И я могу тебя понять. Иногда мне самому хотелось обзавестись крыльями. Да кто хоть раз в жизни сам не мечтал об этом? Но покупать их тут, на рынке, весьма рискованно. Они с виду, конечно, симпатичные, изготовитель об этом позаботился. Но большинство из них подведут тебя в самый неподходящий момент. Например, взлетишь ты на сотню футов в небеса, начнешь парить в свое удовольствие, а они – фьюить! – и сложатся вдруг сами по себе. И вот у тебя больше нет крыльев, и ты, как тяжелый куль, падаешь на землю.

При одной мысли об этом все внутри у меня переворачивается.

Гном наклоняется поближе ко мне и очень серьезно продолжает:

– То же самое происходит и с малявками, которым снова захотелось стать птицами. Далеко не всегда превращение происходит благополучно. Иногда у них это получается, но тоже не так, как хотелось бы. Например, можно навсегда превратиться в птичку, и назад уже пути у тебя не будет. Или же ты можешь вновь стать малявкой прямо в воздухе, и тогда ты начнешь безумно хвататься за него, пытаясь удержаться, но тщетно!

Заметив, как я погрустнела, он склоняет голову набок и добавляет:

– Ты, наверное, раньше об этом ничего не слышала, да? Ты жила уединенно, и тебе никто ничего не говорил.

– Нам вообще никто ничего никогда не рассказывал, – утвердительно киваю я. – И до встречи с Миной я только краем уха слышала о том, что малявки могут превращаться в птиц. Это было описано в какой-то книге.

Он кивает:

– Все верно. Вы, городские и деревенские малявки, не очень-то общаетесь друг с другом и потому не делитесь новостями.

– Наверное, ты прав. У нас никогда не было друзей. Да и как-то не принято среди наших ходить в гости и дружить.

– А я вот хожу, – с гордостью заявляет гном. – И другим стараюсь помогать. Например, тебе.

– Потому что ты знаешь, что мне нужно. По-моему, об этом известно всем, кроме меня самой.

Он осуждающе качает головой:

– Я только обязан предупредить тебя, что полеты – это очень опасно, вот и все. А делать выбор и принимать решение будешь ты, и только ты.

– Значит, ты не пытаешься отговорить меня от этой затеи?

Он снова отрицательно качает головой:

– Только позволь сказать тебе еще кое-что. Неважно, как далеко ты зайдешь в желании обрести крылья. Помни, что у тебя всегда остается шанс отступить. Даже если ты обретешь способность меняться, тебе вовсе не обязательно использовать ее. Делай это только в том случае, если метаморфозы не будут угрожать твоей безопасности.

– И тут ты тоже прав. Только я не пойму одного: если превращения у нас в крови, почему же все может закончиться трагедией?

– Я и сам не знаю. Я пекарь, а не философ. Но вот что успел заметить: те, у кого вообще ничего не получается, внешне больше всего похожи на людей.

Я смотрю на него пустым взглядом, потому что потеряла нить его мысли.

Он улыбается:

– Тебе, наверное, и самой случалось встречать малявок, которые… больше похожи на птичек, что ли. Они не совсем такие, как ты. У них кругленькие толстенькие тела, очень худые ножки, как лапки у птиц. – Его улыбка становится шире. – Конечно, в этом ничего плохого нет. Многие гномы тоже имеют такие формы.

Я задумываюсь над его словами и понимаю, что он говорит правду. Хотя в моем роду не было похожих на птиц малявок, мне приходилось встречать именно таких, каких он описывает.

– Да, видела я их…

– Мне кажется, они по крови ближе к птицам. Что же касается тебя… – Он подыскивает подходящее слово, потом выдаст: – Ты более эволюционированная, что ли.

– Значит, ты полагаешь, что у меня ничего не получится?

– Я этого не говорил. Но если верить моим наблюдениям, скорее всего, тебя ждет разочарование. Тем не менее, – продолжает он, не давая мне вставить ни единого слова, – нельзя полностью отвергать мысль о превращении.

Я задумчиво киваю:

– Значит, я возвращаюсь туда, откуда начала свой путь.

– Ну, извини. Лично я считаю, что каждый должен принимать себя таким, каков он есть. Поэтому не лучше ли оставить эту идею? Вероятно, птичья кровь в твоих жилах мешает тебе спокойно жить…

– Ничего хорошего в этом тоже нет.

Он молчит и ничего не отвечает. Да и что он может сказать?

– И все же мне хочется поговорить с ними, – заявляю я. – Чтобы самой успокоиться. Чтобы выяснить все до конца.

– Конечно.

Я вспоминаю самое начало нашей беседы:

– А что ты говорил насчет забытого слова или забытых слов?

– Неужели тебя так ничему и не научили в школе для малявок? – улыбается гном, и я понимаю, что он снова пытается поддразнивать меня.

– Да нет у нас никаких школ. По крайней мере, лично я в школу не ходила. Может быть, у городских малявок другие правила?

Он кивает:

– Может быть.

– Чему же меня должны были научить в школе?

– Этот язык – самый древний среди всех волшебных заклинаний. Давным-давно существовало целое племя слов, которые оставались невысказанными и жили в полной темноте. Рассказывают, что некий Ворон пробудил эти слова, дремлющие в его котелке, и они распространились по всему свету. Так началась жизнь. В других местах эту легенду пересказывают иначе. Но слова существовали раньше всего остального, и часто их забывали, прежде чем слышали.

– Как можно что-то забыть, если ты даже никогда этого не слышал? – удивляюсь я.

– Хороший вопрос, – кивает гном. – И ответа на него у меня нет. Так гласит легенда, вот и все, что я могy тебе сказать.

– И что же потом случилось с этими словами? – интересуюсь я.

– Они так и остаются забытыми. Но от них исходит слабое эхо, и если кто-то обладает нужными знаниями, владеет мастерством и достаточной волей, то он может использовать это эхо, чтобы изменить То, что уже Существует. Ведь слова обладают большой силой. Это все равно что знать истинное название какой-то определенной вещи. Если ты знаешь его, ты получаешь и власть над ней. И при этом совсем не важно, что это за вещь – камень, дерево или какое-либо живое существо.

– Я про это уже что-то слышала, – киваю я.

– Легенда гласит, будто Дженки Вуд был послан вождями своего племени на встречу с женщиной, которая писала рассказы о малявках. А она, в свою очередь, попросила о помощи древнего духа, многое знавшего об этих забытых словах. Именно он даровал Вуду и его народу способность снова превращаться в птиц.

– Эту женщину зовут Шери Пайпер, – вставляю я.

Он удивленно поднимает бровь:

– Тебе что-то известно о древнем духе?

– Нет, но я кое-что знаю об этой писательнице. Ти-Джей рассказывала мне о ней.

Потом мне приходится подробно объяснять, кто такая Ти-Джей, почему мы с ней расстались и дальше обо всем том, что заставило меня очутиться в городе и искать его самого.

– Она будет очень волноваться из-за меня, – заканчиваю я свой рассказ. – Но, как бы я ни старалась помочь ей, у меня все равно ничего не получится. Я достаточно глупа, потому что не выяснила ее фамилию и адрес. Я не смогу даже сообщить ей о том, что у меня уже все в порядке.

– В этом я как раз смогу тебе помочь, – замечает он. – Ты говоришь, Бакро знает, где она живет?

Я киваю.

– Но только как мы разыщем его?

– Об этом мне расскажет Мина. Она в курсе всего, что происходит к северу от нашего города. До нее доходят все сплети и слухи. Вы, малявки, считаете, что перемещаетесь незаметно для окружающих, но за вами постоянно следят чьи-то глаза. Это и эльфы, и вороны, и белки. Да мало ли кто еще!

– А ты умеешь разговаривать с животными?

Он улыбается:

– Не все животные оказываются теми, кем видятся нам на первый взгляд.

Мне вспоминается рассказ Мины о лисе, которая превратилась в молодого человека.

– Если бы ты мог передать от меня пару слов Ти-Джей, я была бы тебе весьма благодарна, – замечаю я.

Он только отмахивается, давая понять, что это ему ничего не будет стоить.

– Ну, а теперь займемся делом, – предлагает гном. – Здесь нужно все убрать, а потом посмотрим, удастся ли нам найти твоего родственника Дженки.

– Я не уверена, что он мой родственник, – напоминаю я.

– Он ведь Вуд, и ты тоже Вуд, по-моему, связь тут очевидна.

– Наверное, ты прав…

Мы убираем в пакеты булочки, плюшки и ватрушки, которые не успели продать, и надо заметить, что товара у нас осталось совсем немного. Затем я протираю прилавок, подметаю полы в павильоне и подготавливаю его к следующим выходным.

– Можно мне задать тебе один личный вопрос? – наконец осмеливаюсь я.

Он облокачивается на свою метлу и смотрит на меня:

– Конечно.

– А почему тебя зовут Крысолов?

– Потому что это я делаю лучше всего.

– А я подумала, что ты пекарь.

– Так оно и есть, – кивает гном. – Это занятие мне больше всего нравится. Но я родился Стоурном, в роду которых появлялись самые известные крысоловы. Этим они всегда славились. Мое настоящее имя – Хедли Стоурн, и ты можешь называть меня именно так.

– Я буду называть тебя, как ты захочешь.

– Тогда меня устроит просто Хедли. Так или иначе, – продолжает он, – с понедельника по четверг я занимаюсь одним делом, пятницу пеку, а в выходные торгую здесь.

– А тебе нравится ловить крыс? – интересуюсь я.

Меня всегда и пугали, и восхищали эти зверьки. Не стоит забывать о том, что крысы бывают двух сортов. Те, которые являются малявкам в кошмарных снах, – злющие, с черными глазками, тощие и как будто даже скользкие. Вот уж с кем не хочется встретиться, когда путешествуешь по стропилам или пробираешься между стенами дома. Но есть и другие крысы, о которых рассказывается в сказках. Это, например, мудрый старина Сэмюэль Тэтчет, ученый и советчик, к которому приходят все звери со своими проблемами. Это и кареглазый Рендилли, который помог нарисованной девочке, когда она выпала со своей картинки и чуть не погибла в реальном мире.

– Это самое обыкновенное занятие, – пожимает плечами Хедли. – Не лучше и не хуже любого другого. И в нем тоже имеются свои плюсы и минусы.

– Но крысы такие злые.

Хедли смеется:

– Наверное, для малявок они весьма опасны, но мы, Стоурны, отличаемся тем, что умеем разговаривать с ними. Скорее всего, Крысолов – это не слишком правильное прозвище. Мы на самом деле не отлавливаем их, а поступаем следующим образом. Мы отправляемся в то место, где их разводится слишком много и где они уже мешают жить всем остальным, и уговариваем их переселиться куда-нибудь еще. Так что никакой злости и насилия в моей работе почти и нет.

– Значит, ты их не убиваешь?

– Боже, конечно, нет! Зачем бы мне понадобилось это?

Я только пожимаю плечами:

– Не знаю. По-моему, только так и поступают с паразитами и вредителями.

Мне вспоминается, что именно уничтожение грозит всяким там клопам, тараканам и мышам, если они вздумают поселиться в доме у верзилы.

– Я не стал бы называть их так, – задумчиво произносит Хедли. – Крысы – такие же существа, как и все остальные. У них своя история и язык, семьи и племена, свои традиции.

– Наверное, если ты являешься для них объектом поедания, они ведут себя с тобой по-другому.

– С ними просто нужно найти общий язык. И в этом случае тебя обязательно оставят в покое. Кстати, это правило действует и с настоящими хищниками.

– Ты хочешь сказать, что можно договориться даже с ястребами, совами и кошками?

Хедли вздыхает:

– Вряд ли. Но только потому, что они прирожденные охотники. Они не выживут, если начнут питаться хлебом и овощами, как это делаем мы. Когда они охотятся и убивают, с их точки зрения, они не проявляют никакой жестокости.

– Что ж, мне сразу стало легче, как только я об этом узнала!

Он смеется.

– Ты там уже закончила? – интересуется гном, потому что он сам уже успел подмести свою половину павильона и ссыпать мусор в специальный бак.

– Похоже, что да.

Что ж, с уборкой, кажется, все. Но тут я вспоминаю еще кое о чем. Я сую руку в карман и извлекаю оттуда монетку, которую вручила мне Мина. Я протягиваю ее на ладони гному.

– Что это у тебя? – спрашивает Хедли.

– Волшебная монетка. Ее дала мне Мина. Если не ошибаюсь, это тебе за помощь. Она сказала, что я почувствую тот момент, когда будет нужно ее отдать. Ты был ко мне очень внимателен, позволил помогать тебе с торговлей и ничего не просил взамен. Я думаю, что монета должна по праву принадлежать тебе.

– Ты говоришь, что Мина дала ее тебе специально для того, чтобы ты обменяла ее на мою помощь?

Я киваю, но гном, похоже, не торопится брать монетку из моих рук.

– Что-нибудь не так? – настораживаюсь я.

– А ты знаешь, откуда вообще взялась эта монетка? – интересуется он.

– Я же говорю: мне ее вручила Мина.

– Я понимаю. А перед тем где она была? – подсказывает гном.

Я отрицательно качаю головой:

– Об этом она мне ничего не говорила.

– Ее достали из колодца желаний, – говорит он, и ноздри у него начинают раздуваться, как будто он чует запах монетки, лежащей у меня на ладони. – С самого дна колодца. Это очень старая монета, и она может исполнить любое желание, даже самое сложное.

– Желание? Как в волшебных сказках?

Он кивает.

Я снова робко протягиваю к нему руку:

– Так ты что же, не хочешь ее брать?

Он долгое время молчит; потом начинает:

– Ты и так сделала достаточно. Ты очень здорово сегодня меня выручила. Не кажется ли тебе, что своим собственным трудом ты и так уже заслужила помощь?

– Это было совсем несложно, – пожимаю я плечами. – Мне понравилась такая работа.

Между прочим, ее и работой-то не назовешь. Вот то, что мне приходилось делать дома по хозяйству, – это действительно работа, даже тяжкий труд, я бы сказала. А здесь все происходило совсем по-другому.

– Эго прекрасный аргумент, – кивает Хедли, – еще раз доказывающий, что работу нужно искать себе по душе. Занимайся только тем, чем тебе приятно заниматься.

– Ну, ты понял, что я хотела сказать.

– Конечно. И повторю: ты сделала для меня вполне достаточно. А вот если ты отдашь мне эту монетку, я буду в долгу у тебя, причем в таком, с которым, возможно, никогда и не смогу полностью рассчитаться.

Я внимательно смотрю на монетку. Если она стоит так много, почему Мина отдала ее мне?

– Может быть, ты будешь должен не столько мне, сколько Мине, – высказываю я свое предположение. – В этом все дело?

– Не совсем. Мина уже должна мне кое-что, хотя в этом я с ней не согласен. Но она считает именно так. Могу только добавить, что при помощи этой монетки она пытается отплатить мне свой воображаемый долг.

– Все это так сложно и запутанно, что я ничего не поняла, – признаюсь я.

– Охотно верю тебе.

– Значит, ты хочешь сказать, что долга не было, а теперь она пытается тебя обмануть и на самом деле сделать так, чтобы теперь ты стал ей обязан, да?

– Нет, не думаю, но все может закончиться именно так.

– Ничего не понимаю! Давай рассуждать вот как. Желание – это всего лишь желание и ничего больше. Верно?

Но он качает головой:

– Ты ведь читала много сказок, в которых исполнение желания приводит совсем к иным последствиям. Загадывать его нужно очень аккуратно, а то хлопот не оберешься. Знаешь, как все это происходит?

– Ну конечно. Это я помню хорошо. Бывает, например, что рыбак ловит рыбку и бросает ее обратно в море. И тут выясняется, что рыбка была волшебная, а за свое спасение она готова выполнить целых три желания этого рыбака. Ты это имел в виду?

– Вот именно. Сначала он оказывает ей услугу, а желания даны для того, чтобы рыбка расплатилась с ним. Но если она сначала выполнит твое желание, а ты ей еще ничего хорошего сделать не успел, куда это все может завести?

– Ну… в этом случае я буду обязана этой рыбке. То есть теперь я у нее считаюсь в долгу, так?

Он кивает.

– Но почему это так уж плохо? – недоумеваю я.

– Лично я очень ценю свободу, – заявляет Хедли. – И я не хочу, чтобы надо мной постоянно висел подобный долг. Мне это не нужно.

– Теперь, кажется, понятно, – киваю я. – Ты считаешь, что Мина попросит тебя сделать для нее нечто такое, что тебе будет не слишком приятно?

– Совсем не обязательно. Но этого точно никто не знает, верно? Я, разумеется, ни о ком ничего плохого говорить не собираюсь, но всем известно, что быть в долгу у волшебницы – дело никудышное. И лучше до этого не доводить. Это прописная истина. Надо быть осторожнее, иначе все очень плохо кончится.

– Но Мина говорила мне, что она не волшебница, просто ее воспитывала одна фея.

– Все верно. Но она всю свою жизнь провела в обществе волшебных существ, поэтому, хочет она того или нет, но обманывать других у нее уже в крови.

– Значит, мне нужно вернуть ей назад эту монетку. Мина говорила, что монетку нужно передать только тебе. Она никому больше желаний исполнять не будет. И если ты не хочешь ее брать, она должна снова принадлежать Мине.

Но Хедли отрицательно качает головой:

– Ничего подобного. Она сработает для кого угодно.

– Тогда тот, кому она исполнит желание, тоже будет в долгу у Мины.

– Сейчас она находится у тебя. И пока долг не оплачен, его тяжесть ложится на тебя. Когда ты решишь воспользоваться монеткой и загадаешь желание, ты взвалишь себе на плечи еще больший груз. Как ты понимаешь, я не хочу обременять себя ничем подобным. Жизнь и так коротка, без чудесного исполнения желаний, которое затрудняет ее хотя бы тем, что сокращает нам жизненный путь.

– Да, – соглашаюсь я. – Мне бы тоже этого не хотелось.

Я кладу монетку назад в карман.

– Спасибо, – кивает он. – Ты готова?

Он складывает фартук и прячет его под прилавок. Я поступаю так же, потом надеваю пальто, заворачиваю остатки пирога в салфетку и прячу все это в карман.

– Готова.

– Мы будем передвигаться быстрей, если ты поедешь у меня на плечах.

Я с сомнением смотрю на Хедли.

– Не волнуйся, я тебя не уроню. Только тебе придется время от времени пригибать голову.

Мы отправляемся в путь. Я сижу на плечах у Хедли, а он идет быстрым, размашистым шагом. Сумка хлопает меня по боку. Мы машем на прощание тем продавцам, которые еще не закончили торговлю. Неожиданно Хедли открывает в стене дверцу, которую я раньше почему-то не приметила. Мы идем по ступенькам – нет, это не та лестница, по которой я пришла на рынок, но ступеньки кажутся такими же крутыми и бесконечными. Хорошо, что мне приходится только покрепче держаться за воротник его курточки и глазеть по сторонам, а не карабкаться вверх самой. Источника света по-прежнему не видно, и, когда я спрашиваю об этом у Хедли, он говорит, что это волшебный свет. Как будто это объясняет тут буквально все.

Наверное, так оно и есть.

* * *

– Малявки живут сами по себе, ни с кем не общаются, – тихонько говорит мне Хедли и останавливается. Он наклоняется, давая мне возможность слезть с его плеч, и добавляет: – Но я знаю, что в этих зданиях с обеих сторон живут разные племена малявок, а подземных путей, связывающих их, тут нет. Значит, чтобы ходить друг к другу в гости, они должны либо уметь летать, либо использовать путь, по которому шли мы с тобой.

Я сползаю с его плеч на землю и оглядываюсь по сторонам. Улочка, где мы находимся, ничем не отличается от тех, по которым нам пришлось пройти от рынка гоблинов. Наверное, Хедли знает, что делает. По крайней мере так было до этой минуты. Вот почему я ничуть не волнуюсь, а просто спрашиваю его:

– Здесь нам нужно подождать, да?

Он кивает:

– Только тихо, – предупреждает он по-прежнему едва слышным голосом.

Он садится на кучу плоских картонных коробок, перевязанных бечевкой. Я плотнее укутываюсь в свое пальто, прижимая его ворот к шее – температура снова падает, – и прислоняюсь к картону, кидая сумку на землю у своих ног. У меня в голове рождается тысяча вопросов, которые хочется задать гному, но я набираюсь терпения и жду, что будет дальше.

Я вспоминаю его слова о том, что малявки предпочитают ни с кем не общаться. Я с ним согласна. По крайней мере там, где я жила, все происходило именно так. Но, возможно, только потому, что путешествия – даже из дома в дом – дело очень серьезное и небезопасное.

Раньше мне казалось, что в городе все должно быть по-другому. Но когда я помогала Хедли торговать на рынке гоблинов, то увидела много разных маленьких существ. Некоторых впервые, и я даже не знаю, как они правильно называются, но при этом там не было ни единого малявки! С тех пор, как Мина внесла меня в город в контейнере-переноске для кошек, я вообще не виделась с малявками.