Текст книги "Плохая привычка (ЛП)"
Автор книги: Чарли Роуз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
– Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать, – заканчиваю я.
– Просто скажи мне правду. Все же было классно, а потом как будто ты просто… потеряла интерес. – Его брови сведены, и складывается ощущение, что ему никогда раньше не отказывали, и поэтому он искренне не понимает, что сейчас происходит.
– Нам лучше остаться друзьями.
– Это ведь из-за него, не так ли? – отвечает парень, его взгляд устремлен на меня, и я понимаю, что он имеет в виду Ашера. Я хотела быть полностью честна с ним, но не могу рисковать, чтобы другие узнали о нас с Ашером. И я не доверяю Джексону.
– Нет, – отвечаю я и сажусь на соседнее кресло. – Но я бы хотела кое-что спросить у тебя.
– Все, что угодно, – следует вежливый ответ, и парень устремляет на меня пытливый взгляд. Он догадывается, что я кое-что знаю, но понятия не имеет, что именно. И в этот момент я начинаю осознавать, что за маской милого и золотого мальчика кроется нечто большее.
– Я в списке?
– Каком списке? – его колено перестает дергаться, и глаза расширяются.
– Не прикидывайся дурачком, – отрезаю я. – Я в списке? – спрашиваю снова. Я встаю, скрестив на груди руки, и Джексон следует моему примеру.
– Это не то, что ты думаешь, – говорит он и делает шаг в мою сторону.
– Нет, – отвечаю я и разворачиваюсь, чтобы вернуться в дом. – Это все, что я хотела знать.
Мне дурно. Я не знаю, что подразумевает собой этот список, но не нужно быть гением, чтобы понимать, что в нем нет ничего хорошего. И скорее всего именно это связано с тем, что он преследовал меня и предал мое доверие. Нет необходимости в грязных подробностях, так что с меня достаточно.
– Брайар, подожди, – зовет он, но я продолжаю идти. Когда я открываю дверь, Дэш сидит за кухонным островком, а Эдриан жарит яичницу. Светлые волосы моего брата находятся в абсолютном беспорядке, а сам он до сих пор сонный, но когда Дэш замечает мое расстроенное лицо и Джексона, следующего по пятам, то его забытье как рукой снимает. Эдриан роняет лопатку, и они оба мгновенно подходят ко мне.
– Что происходит? – выпаливает мой брат.
– Ничего. Он уже уходит.
Джексон нервно сглатывает, обводя взглядом нашу троицу, и наверняка гадает, насколько он близок к тому, чтобы его лицо познакомилось с кулаками. Удивительно, но он решает испытать свою удачу.
– Список существует, и именно поэтому я заинтересовался тобой в самом начале, – подтверждает он и вскидывает обе руки в защитном жесте, в то время как Дэш и Эдриан наступают на него. – Но я никогда не вписывал туда твое имя, Брайар. Богом клянусь, черт возьми. Как ты думаешь, почему я продолжил преследовать тебя? Если бы все дело было в этом долбаном списке, я бы прекратил все, когда… – он замолкает, мудро решив не заканчивать это предложение перед моим братом.
Ноздри Дэша трепещут от гнева, и Эдриан издает невеселый смешок, проведя рукой по лицу.
– У тебя есть три секунды, прежде чем моя нога и твой зад встретятся, – произносит Эдриан.
– Брайар, – в очередной раз пытается Джексон, его челюсти сжаты от негодования, но я качаю головой в ответ. Я не знаю, чему верить. И я не уверена, что правда изменит мои чувства.
Эдриан выгибает бровь, и это все, что требуется Джексону, чтобы понять, что эту битву он проиграл. Когда он выходит за дверь, две пары пытливых глаз устремляются на меня.
– Что?
– Рассказывай.
Почему все мужчины в моем доме такие требовательные?
Глава 6
Ашер
Я наконец-то закончил работу, за которую взялся неделю назад, и вместо поисков новых проектов нахожусь в доме отца. Ему становится хуже – я вижу это по его внешнему виду, и, судя по выражению его лица, он тоже прекрасно понимает положение вещей – но наотрез отказывается возвращаться в больницу. Скорее всего, он просто хочет тихо отойти в мир иной в домашней обстановке.
«Ты бы хоть оделся».
Пока папаша подбирает подходящие слова, я молча пытаюсь отмыть эту дыру. Он следит за мной. Я игнорирую его. Он пытается говорить со мной. Я игнорирую его. Не существует тех слов, которые могли бы отмотать назад последние десять лет, но он все же пытается.
– Где ты остановился? – спрашивает Джон, сидя в своем старом, потрепанном кресле. Я, бл*дь, ненавижу это кресло. И крайне удивлен, что отец еще не сросся с ним. Я устремляю на него взгляд, решая, отвечать ему или нет, но легкий отпечаток надежды на его лице заставляет меня сдаться.
– У Дэша.
Он кивает, будто ожидал такого ответа, и больше не дает комментариев.
Я возвращаю свое внимание обратно к огромному дубовому шкафу – примерно того же возраста, что и ветхий диван – который занимает всю стену. Его нижняя часть состоит из закрытых полок с поломанными ручками. Они набиты старыми газетами, маминой коллекцией кассет с фильмами Disney, моими детскими поделками и семейными фотографиями. Отсутствие наших с мамой совместных снимков сразу бросается в глаза. Старый козел просто выкинул их.
Я беру в руки рождественскую поделку, на которой видны отпечаток маленькой ладони и фотография ребенка, которого я больше не узнаю – счастливый, беззубый, беззаботный. На обратной стороне размашистыми и кривыми буквами подписано «Ашер Келли, 7 лет, 2 класс». Знакомое чувство накатывает на меня подобно старому другу – смесь злости и обиды – и я бросаю открытку в мусорный пакет, набитый прочим бесполезным дерьмом.
– Ты это выбросишь? – спрашивает отец, делая глоток воды из бутылки, и я буквально сдерживаю свой смех. Это такое непривычное зрелище. Не помню ни дня, когда бы он пил что-то кроме пива или ликера. Случайная кружка кофе, может быть. Так и хочется сказать ему, что уже поздно пытаться что-то изменить, но я прикусываю язык.
– Твоей маме она нравилась… – бормочет он и, прочистив горло, добавляет, – мне тоже.
Его голос и взгляд настолько искренни, что это на мгновение сбивает меня с толку.
– Нравилась настолько, что ты выбросил ее вместе с остальным барахлом, на которое тебе было насрать? – я начинаю сметать остальные вещи в пакет, не удостоив их взглядом. Так-то лучше.
– Сын.
Рисунок индейки на День благодарения. Вырезка из газеты, гласящая, что я выиграл региональные соревнования по плаванию. Открытка на день рождения.
– Сын.
Машинка Hot Wheels. Мое фото с первой выигранной медалью.
– Сын!
– Что?! – выпаливаю я и поднимаюсь на ноги, чтобы взять очередной мусорный мешок.
– Мне жаль, – просто отвечает он, практически безразлично. – Мне жаль. Мне жаль. Мне жаль.
– Я все еще здесь, мать твою, не так ли? – я трясу головой, не желая больше слушать это дерьмо.
Что ему еще от меня нужно?
– Мне жаль, – снова повторяет он. – Не выбрасывай крупицы своего счастливого прошлого из-за меня. Я скоро умру, возможно, не настолько скоро, как ты бы хотел, но однажды тебе захочется взглянуть на эти вещи. Поверь мне.
Его глаза наполняются слезами, и я отвожу взгляд. У моего отца никогда не было проблем с выражением чувств. Как раз-таки наоборот. Он любил всем своим нутром, но боролся еще сильнее. Будь то слезы радости на моих соревнованиях или пьяная ярость, он чувствовал гораздо больше, чем многие люди. Даже когда он выбивал из меня все дерьмо, я знал, что он любит меня, как бы убого это ни звучало. Ему всегда с трудом удавалось контролировать эмоции, но когда мама, его личная тихая гавань, погибла, больше некому было успокоить его. Более того, у него даже не было желания держать себя в руках. Я думал, что меня будет достаточно. Но это оказалось не так. В этом-то и кроется вся проблема.
Если когда-нибудь по одному Богу известной причине я стану папой, то я буду жить и дышать ради своего ребенка, черт возьми. Я лучше умру, чем позволю чему-то плохому с ним произойти. И я уж точно, мать твою, уверен, что не ударю своего ребенка и не отдам прямо в руки психопату.
– Я вернулся за тобой, Эш, – тихо произносит он, удивив меня. Хотя я этого не показываю. Лишь продолжаю молча смотреть, ожидая продолжения.
– Я знаю, что сейчас это уже не имеет значения. Но после того как я закончил реабилитацию, я приехал к Дэвиду. Мне не разрешено было этого делать, но мне было плевать. Я знал, что ты, возможно, не захочешь остаться со мной, но у меня был план. Я хотел дать тебе твое собственное место под крышей. Но тебя уже не было. Он сказал, что ты сбежал. Брат даже не удосужился тебя отыскать.
Я сжимаю кулаки. Это ложь. Все до единого слова. У моего отца не было ни копейки за душой.
– В тот момент я понял, что не важно, куда ты делся, главное, что ты был вдали от него. Ты сильный. Умный. Черт, ты вырос без чьей-либо помощи после смерти матери. Так что я не переживал, – продолжил он.
– Не мне говорить о нормальности, но я чертовски уверен, что нормальные люди переживают за своего ребенка, – саркастично отвечаю я.
– Это не то, что я имел в виду. – Он вздыхает, потирая лоб трясущейся рукой. – Конечно же, я переживал. Я искал тебя. Но шестое чувство подсказывало мне, что с тобой все в порядке.
Когда-то я считал, что мой отец самый сильный человек в мире. Помню, как мы с друзьями спорили и доказывали, чей папа сильнее, хвастаясь, что он мог поднять целую машину и прочие небылицы. Теперь же мой отец болезненно худой, не считая вздувшегося живота. Слабый. Хрупкий. Жалкий. И, бл*дь, какая-то часть меня жалеет его.
– Мне почти исполнилось восемнадцать, – говорю я, разглядывая прожженный сигаретами ковер. – Так что мне понадобилось лишь залечь на дно на пару месяцев.
Я не рассказал ему, как украл деньги у дяди и прыгнул в первый попавшийся автобус. Не рассказал, как встретил в нем Дэйра, который предположил, что я бегу от чего-то, и спустя несколько часов дороги предложил работу.
– Почему ты не вернулся после дня рождения?
«Он сейчас серьезно?»
Оторвав взгляд от ковра, я вглядываюсь в отца.
– Мне не за чем было возвращаться.
– Девчонка Вейлов бы с этим не согласилась.
Злой смех вырывается из моего рта.
– Она и есть та причина, из-за которой я уехал.
Ему это известно лучше, чем кому-либо. Но он так смотрит на меня, будто пытается найти недостающий кусочек паззла.
– Смотри, – говорю я и сжимаю затылок руками, устремив взгляд на пробковый потолок. – Я понимаю, что ты пытаешься замолить свои грехи, пока не стало слишком поздно, но не нужно выливать это дерьмо на меня. Ты готов к этому, я – нет.
– Я понял тебя, – тихо произносит отец. – Я просто не хочу умереть и оставить тебя с мыслями, будто бы я не любил – люблю – тебя. Ты не заслуживаешь ни единой долбаной секунды того, через что я заставил тебя пройти. В ночь смерти твоей матери ты потерял обоих родителей. Мое самое большое сожаление заключается в том, что я винил в этом тебя.
Размеренно и глубоко дыша, я выхожу из гостиной.
– Мне не нужно твое прощение. Я просто хотел, чтобы ты знал.
– Мне пора сваливать отсюда, – говорю я, направляясь к двери. Мой отец облегченно вздыхает, и я останавливаюсь, взявшись за ручку.
– И, да… увидимся завтра.
Я уже собирался вернуться в дом Дэша и Брайар, но ощутил острую необходимость проветрить голову. Так я и оказался в старом, Богом забытом баре на краю города. Я успел выпить три шота дешевого виски, когда ко мне подсела девушка. Она была достаточно симпатичной, в белом платье, и выглядела такой же подавленной, как и я. Можно было предположить, что она являлась моим женским подобием. И по тому, как ее язык ласкал соломинку, я был уверен, что она позволит трахнуть себя в туалете. В моей машине. Да прямо на барной стойке, если я так сильно этого захочу. Я проскользил взглядом по ее телу, задумавшись, но все, что я видел, – это лицо Брайар. И, в конце концов, мы заключили чертово пари. Мать твою, я не мог сорваться, даже если страстно желал. Даже несмотря на спор. Который в свою очередь довел меня до белого каления. Бросив на стойку двадцатку, я молча вышел из бара.
Второй час подряд я ездил по округе, из колонок звучала песня «The Boy Who Blocked His Own Shot» группы Brand New. Я затянулся сигаретой, наслаждаясь, как никотин проникает в кровь и расслабляет тело. В Ривер Эдже я завязал с курением – не считая парочки сигарет за бутылкой пива – но с тех пор как я вернулся потребность в них все больше.
Я уже подъезжал к Треку, когда в последнюю секунду пересек четыре полосы и свернул на другой съезд. Тот, что вел к моему старому дому. Что-то было не так. Или это все виски на голодный желудок, но что-то заставило меня свернуть.
Когда я въезжаю на подъездную дорожку, то уже знаю, что здесь происходит неладное. Припаркована машина, которую я не узнаю, и, выбравшись из пикапа, я слышу крики из дома. Побежав на шум, я замечаю, что входная дверь распахнута и сломана. Как можно тише я вхожу в дом.
Я предполагал увидеть что угодно, но только не это. Дядя Дэвид прижал моего отца к стене, вцепившись ему в горло.
– Уже не такой сильный, да? – выплевывает Дэвид. – В последний раз прошу, скажи мне, где парень.
– Я говорил тебе, – хрипит Джон, пытаясь ослабить хватку на своей шее. – Он не хочет иметь со мной ничего общего. Я уже несколько лет не видел его.
– Мы оба знаем, что это чушь собачья. Скажи. Мне.
– Пошел на хрен, – произносит мой отец и плюет ему в лицо.
Прежде, чем я успеваю до них добраться, лицо Дэвида искажается яростью, он отводит голову назад и бьет ею Джона в лицо. Один, два, три раза пока я приближаюсь к ним, абсолютно не замеченный.
Подойдя к Дэвиду со спины, я со всей силы бью его в висок, и он словно груда сраных кирпичей падает на пол. Я запрыгиваю на него, нанося удар за ударом по его лицу, голове, животу, везде, куда могу дотянуться.
Три года и тридцать килограмм спустя я наконец-то могу ему ответить. Я уже не тот беспомощный мальчишка.
– Должен признаться, я этого не ожидал, – говорит Дэвид. – Это даже трогательно, правда.
Он смеется, и я снова бью его, но, кажется, придурка это не тревожит. Странный звук, доносящийся слева, вынуждает меня обернуться, и я замечаю отца, который пытается подняться на ноги. Не упустив такой возможности, Дэвид знакомит свой кулак с моей челюстью. Перевернув меня на спину и сев сверху, он заносит руку для очередного удара. Боковым зрением я замечаю, что Джон встал, опершись на подлокотник своего кресла. Еще один удар приходится на мой рот, затем в глаз, прежде чем я слышу звук взведенного курка.
Кулак Дэвида замирает на середине пути, и я посылаю ему сумасшедшую улыбку, обнажив окровавленные зубы. Столкнув его с себя обеими руками, я встаю на ноги.
– Ну как тебе? – спрашиваю я спокойным и ровным голосом. – Каково это, поменяться местами?
Я наношу сильный удар по его ребрам, и Дэвид хватается за бок, шумно выдыхая.
– Мне нужны мои деньги, – хрипит он.
– Как насчет пули вместо них? – я смеюсь и трясу головой.
– Просто верни мне чертовы деньги, и я уйду, – говорит Дэвид, даже не пытаясь подняться с пола.
– Если бы я не был болен, я бы превратил тебя в кровавое месиво за то, что ты поднял руку на моего сына, – проговорил Джон, все еще держа брата на прицеле.
– Это была бы неслыханная щедрость с твоей стороны, – со смешком произносит Дэвид.
– Как насчет такого? – я прерываю их диалог, прежде чем Дэвид успел бы получить пулю. И, судя по взгляду моего отца, я понимаю, что это лишь вопрос времени. – Ты уберешься на хрен отсюда. Забудешь про деньги, а я постараюсь забыть про твой дополнительный способ заработка.
Рот Дэвида распахивается от шока.
– Об этом ты не подумал, не так ли? – я присаживаюсь и достаточно грубо постукиваю пальцами по его лбу. – В любом случае, сколько у тебя уже есть ордеров на арест? Ты думал, что если я не разговариваю, то я ничего не слышу? Я знаю все, Дэвид. Имена. Местоположения. И если ты еще хоть раз сюда заявишься, я запою как долбаная канарейка.
Недоумевающий взгляд отца мечется между нами, но он не опускает пистолет. Он дергает оружием в сторону двери, и Дэвид встает на ноги.
– Это еще не конец, – предупреждает он и уходит.
– Я так понимаю, что ты многое мне не рассказал, – произносит отец, устало повалившись в кресло, как и в любой другой вечер вторника.
– Твоему брату нравится угонять машины и распродавать их по запчастям. Помимо всего прочего.
Какое-то время и я занимался этим для него. Я был слишком обозлен на весь мир, а деньги казались лучшим решением проблемы. За исключением того, что я ни копейки не держал в руках. Он считал, что я в долгу перед ним за то, что он покупал мне машины, шмотки, телефоны, да что угодно. Не беспокоиться о том, что ты будешь есть на ужин, конечно, круто, но мне нужна была моя доля, и я сказал ему об этом. Сначала он извинялся, покупая мне что-то. Но я все равно выполнял его поручения. Я был самым молодым и быстрым. Он говорил мне, что я пытаюсь откосить, и он теряет контроль надо мной.
Позже, когда я действительно решил уйти, Дэвид был взбешен, что я отказываюсь выполнять за него грязную работу. Он и его низкосортные дружки выбили из меня все дерьмо, не прекращая даже в те моменты, когда я выл от боли. Когда они закончили, я был не в состоянии двигаться, не в состоянии даже открыть глаза. Я более чем уверен, что Дэвид подумал, будто я мертв. Он оставил меня умирать.
Истекая кровью, я валялся в грязи и луже собственной рвоты, пока солнце не село и снова не взошло. Как только я смог подняться на ноги, я вернулся в дом Дэвида в его отсутствие и украл заначку с наличными. Забронировал комнату в дешевом мотеле на несколько ночей пока я не смог бы двигаться, не испытывая боли. После этого, взяв такси, добрался до автобусной остановки. Когда кассир спросила, куда я направляюсь, я ответил, что мне плевать. Мне нужен был первый же автобус, направляющийся прочь отсюда. Там я и встретил Дэйра, а все остальное – это уже история.
Я не рассказал всего. Больше никто не знает об этих чертовых подробностях, кроме меня.
– Я не удивлен, – соглашается отец, возвращая мои мысли обратно к нашему разговору.
Я вытираю кровь с лица обратной стороной ладони, прежде чем понимаю, что это бесполезно. Мои руки так же разбиты, как и мое лицо. Я должен был причинить ему больше боли. Я должен был заставить его заплатить. Вместо этого я, бл*дь, позволил ему просто уйти.
– Почему ты вернулся? – спросил Джон. Весь его вид говорил о том, что он скоро заснет.
– Не знаю. У меня было предчувствие, – я пожимаю плечами.
– Тогда, – он приоткрыл один глаз и взглянул на меня, глубоко вздохнув. – Я рад, что ты приехал.
Челюсть ужасно болит – от удара или от того, что я изо всех сил сжимаю зубы по пути домой, я не уверен – пока я уношу свою задницу прочь от темных и замусоренных улиц. Я смотрю на приборную панель, и время кажется не более чем размытым пятном голубого света благодаря заплывшему глазу. Два часа ночи.
Я влетаю на подъездную дорожку с одной единственной мыслью. Брайар. Но я бью по рулю окровавленными кулаками, когда замечаю машину Эдриана, что говорит о том, что Дэш еще не спит.
Мой мозг не успевает поспевать за телом, и вот я уже захожу за угол дома и взбираюсь на окно Брайар. Голова отдает тупой болью, когда я подтягиваюсь и пробираюсь в окно, но я игнорирую это. Ботинки касаются деревянного пола, и, шумно выдохнув, Брайар садится в постели.
– Это я, – быстро произношу я.
– Эш? Что случилось? – ее голос близок к шепоту, и, хотя темнота играет мне на руку, я знаю, что она почувствовала неладное.
До боли знакомая ситуация. Я избит и взбешен. Ее непоколебимая забота обо мне.
Я стою молча и неподвижно. Я знаю, чего мне хочется, но я не хочу просить. Я не знаю, как попросить об этом. Но это знает Брайар, потому что она приподнимает одеяло, приглашая меня.
Прямо сейчас меня не беспокоит наше прошлое. Не беспокоит принятое ею роковое решение и то бессчетное количество моих ошибок, совершенных с тех пор. Все, что мне сейчас нужно, – это забраться в ее постель и тихо и спокойно прижаться к девушке.
Не проронив ни слова, я скидываю ботинки, расстегиваю джинсы, вместе с ключами бросив их на пол. Брайар молчит. Она абсолютно неподвижна и следит за мной. Ее золотистые волосы в полном беспорядке, лунный свет, проникающий в окно, позволяет мне разглядеть очертания ее сосков под тонкой тканью майки.
Наши глаза встречаются, и девушка нервно закусывает губу. Закинув руки за голову, я стягиваю свою черную футболку и бросаю ее к остальной одежде. Сократив расстояние между нами, я ложусь рядом с девушкой.
Брайар лежит на боку, разглядывая меня, и ее пальцы тянутся к моему лицу. Я перехватываю ее руку, направляя прочь от ран, и вместо этого она запускает пальцы в волосы на моем затылке.
– Развернись, Брай, – шепчу я и опускаю голову, чтобы спрятать лицо. Она поглаживает мою шею, и, черт возьми, это самый нежный жест, который я когда-либо получал по отношению к себе.
– Поговори со мной, – умоляюще бормочет она. – Ты пьян.
Я зажмуриваюсь и убираю от себя ее руку, крепко обхватив запястье.
– Пожалуйста.
Ее голос едва слышен, и затем кончик ее носа трется о мой. Я не отстраняюсь, поэтому она делает это снова, но в этот раз наши губы тоже касаются. Обнаженная нога Брайар обвивается вокруг моего тела, ее губы касаются моих при каждом движении и вздохе, но мы не целуемся.
Я все еще удерживаю ее запястье между нами, и она освобождает руку и кладет мою ладонь на изгиб своего бедра. Майка девушки задралась, и своими разбитыми руками я чувствую тепло ее кожи. «Я не должен прикасаться к чему-то столь чистому, – думаю я про себя. – Я все только испорчу».
Несмотря на все сегодняшние события, я тверд как камень. Я ничего не хочу так, как перевернуть ее, проникнуть внутрь и забыть все дерьмо. Но она не Уайтли. И не одна из этих девушек. Это Брайар, и она для меня все, мать твою, даже если и является маленькой лгуньей.
– Развернись, Брайар, – говорю я мягче в этот раз, собственноручно поворачивая ее и обхватывая руками за талию. Ее попка прижимается прямо к моему члену, и я борюсь с неистовым желанием потереться о нее. Если бы я был чуть меньше измотан и много меньше затрахан жизнью, все могло бы быть иначе.
Наши пальцы переплетаются, и я знаю, что она почувствовала ссадины и запекшуюся кровь, но ничего не говорит. Я жду, пока ее дыхание не успокоится, после чего прижимаюсь к ней головой, вдыхаю ее запах и целую в шею. Вскоре я и сам начинаю засыпать, слишком довольный, чтобы беспокоиться о возможных последствиях сегодняшнего вечера.
Брайар
Когда я просыпаюсь, то не имею ни малейшего понятия, сколько сейчас времени, но солнце едва ли выглядывает из-за гор, так что предполагаю, что где-то около шести утра.
Я смотрю на руку, покоящуюся на моем животе, наполовину под футболкой. «Он действительно здесь. Он до сих пор здесь». Я рассчитывала, что к моменту, когда я проснусь, он уже исчезнет, вынуждая меня задуматься, было ли все произошедшее просто сном.
Я аккуратно приподнимаю его руку, чтобы осмотреть раны, которые я почувствовала прошлой ночью, и замечаю следы засохшей крови на своем животе, на майке, на моем бедре, и, когда я оборачиваюсь в сторону его сонной фигуры, замечаю, что и на моих простынях тоже.
«Господи, Ашер. Что ты натворил на этот раз?»
Его нос так же в крови, а правый глаз заплыл и почернел. Я легонько целую его костяшки, после чего проделываю то же самое с его глазом. Внезапно я чувствую, как его руки сжимают мои ягодицы и притягивают к себе.
– М-м-м, – стону я, запуская пальцы в его волосы и откидывая голову, пока он осыпает влажными поцелуями мою шею, плечи и грудь. Он переворачивает меня на спину и пристраивается между бедер, позволяя мне почувствовать свое желание.
В этот раз все ощущается… по-другому. Сильнее. Более реалистично. Мы до сих пор не поговорили. Мы позволили нашим телам говорить самим за себя, и в этот самый момент мы честны друг с другом как никогда раньше. Наши вздохи, языки и зубы показывают все, что мы чувствуем.
Ашер медленно опускается и обхватывает губами мой сосок, посасывая его сквозь ткань майки. «Боже, я обожаю, когда он так делает». Я выгибаюсь под натиском его горячего рта, и он обеими руками сжимает мои груди. Его ладони поглаживают мою грудь, затем плечи, чтобы стянуть тонкие лямки.
Указательным пальцем он оттягивает верх майки и оголяет один розовый сосок. Впервые взглянув на меня, он опускает рот на затвердевший кончик и кусает, перед тем как начать лизать и сосать его, чтобы унять боль. Я чувствую, что стала влажной от той смеси боли и удовольствия, в которой так хорош Ашер. Без какого-либо стеснения я обхватываю ногами его талию и трусь о него.
Эш протягивает руку за спину, хватает одну лодыжку и расцепляет мои ноги, прежде чем спуститься вниз по моему телу, по пути осыпая все поцелуями. Мое сердце колотится в груди, а руки и живот покрылись мурашками, пока он спускается все ниже и ниже.
Это то, что я никогда не делала ранее, то, чему я не позволяла произойти, но сейчас уже слишком поздно, чтобы нервничать. Я просто хочу его. Хочу всего этого с ним. Всего, что он сможет мне дать, прежде чем снова решит забрать.
Как только он оказывается меж моих бедер, обеими руками он раздвигает их в стороны, сжимая мягкую плоть. Опустив голову, он проводит лицом между моих ног, после чего покусывает закрытый трусиками клитор.
«Черт возьми».
Мои бедра двигаются напротив его лица в своем собственном ритме в поисках желанного трения. Ашер запускает палец в мои черные трусики, отодвигает ткань в сторону и полностью раскрывает меня перед ним.
Он медлит, и я замечаю, как дергается его кадык. Мне кажется, что он вот-вот скажет что-то непристойное или заставит меня умолять его, но какое-то время он просто смотрит, выглядя нерешительным, но практически загипнотизированным. Злым и взволнованным в одно и то же время.
Я извиваюсь под его взглядом, ощущая необходимость в большем – во всем, что связано с ним. Ашер сводит мои ноги вместе и стягивает белье. Поглаживая мои бедра, он слегка раздвигает меня большими пальцами. Все мое тело содрогается, от головы до кончиков пальцев, но не от страха. Я буквально трясусь от желания.
– Моя прекрасная маленькая лгунья, – выдыхает Ашер, прежде чем сократить последнее расстояние и запечатлеть влажный поцелуй на моем клиторе. Я шумно втягиваю воздух, почувствовав на себе его рот. «Боже, я и не знала, что существует что-то настолько невероятное». Я пытаюсь раздвинуть бедра для лучшего доступа, но Ашер обхватил мои лодыжки.
Я бросаю на него взгляд, и смущение выступает на моем лице, но затем его язык проскальзывает между складочек. Моя спина приподнимается, но сильная хватка Ашера удерживает меня на кровати. На земле.
– Хватит дергаться, детка, – шепчет он меж моих бедер.
Детка. Без издевок. Не крошка. Не мелкая девчонка. Детка.
Я пропускаю пальцы сквозь его идеально взъерошенные волосы, чтобы притянуть еще ближе, пока он пожирает меня. Но мы никогда не будем достаточно близки. Его язык прижимается ко мне быстрыми и ровными движениями, и я напрягаюсь, готовясь взорваться.
– Ашер, – произношу я, хватая его за подбородок и вынуждая взглянуть на меня. – Я не хочу кончить вот так.
Мой голос похож на умоляющий шепот, и я знаю, что он все понимает.
– Да? – спрашивает он и проталкивает большой палец в мой рот, его глаза полны горячего желания. Я посасываю его и киваю, парень рычит.
– Тогда как ты хочешь кончить?
– Единственным способом, который я всегда желала. Когда ты будешь внутри меня.
Челюсти Ашера сжимаются, ноздри трепещут, и я знаю, что в этот раз одержу победу.
– Ты играешь грязно, малышка, – говорит он, двигаясь вверх по моему телу и прижав ладони по обеим сторонам моей головы. Его губы накрывают мои, и я обхватываю руками его шею, притягивая ближе. – К счастью для тебя, я тоже.
Ашер обхватывает мое лицо, проводит языком между моих губ, раскрывая их для себя, позволяя нашим языкам сплестись в едином танце. Его движения уверенные и неторопливые. Сильные, как он сам. Он целует меня так, будто это основное действие, а не вступительный акт. Я целую его, будто он является моим воздухом, и я боюсь, что снова лишусь его в любой момент.
Рука Эша спускается по моей шее, его пальцы пробираются под майку, поглаживая и сжимая. Он обводит мой сосок, и я чувствую, что становлюсь еще более влажной. Все, что он делает, – это магия. Я выгибаюсь под его прикосновением, и он использует эту возможность, чтобы стянуть с меня майку.
Я лежу под ним абсолютно обнаженная, в то время как на нем все еще остаются боксеры. Я обвожу взглядом его загорелый торс, мышцы его пресса, вены на руках, удерживающих его надо мной, его горящие глаза, и не могу поверить, что все это происходит наяву. Это происходит. Даже избитый и весь в крови он все равно само совершенство. Этот прекрасный сломленный парень близок к тому, чтобы подарить мне ту часть себя, которой у меня раньше никогда не было. А я собираюсь отдать то, что должно было принадлежать лишь ему.
– Освободи меня, – приглушенно произносит Ашер.
Я запускаю руки под резинку и стаскиваю его боксеры, поглаживая руками его твердую задницу. Его член высвобождается, толстый, горячий и готовый. Я наконец-то могу разглядеть его пирсинг и осознаю, что он не один. Две маленькие, прямые штанги под головкой. Впервые я задумываюсь о том, как это отразится на сексе.
– Это не причинит тебе боль, – произносит Ашер, читая мысли, написанные на моем лице.
Я отрывисто киваю и кончиком пальца провожу по штангам. Ашер вздрагивает, когда я касаюсь кожи. Я закусываю губу, неуверенно обхватывая его член рукой.
– Сильнее, – указывает он и обхватывает своей большой ладонью мою руку, грубо направляя мои движения. Мы вместе скользим по всей его длине, и я замечаю капельку жидкости, выступившую на головке. Без лишних размышлений я обвожу ее большим пальцем, распределяя по всей поверхности, и член Ашера дергается в моей руке.
– Черт, – шипит он, хватает мое запястье и прижимает его над головой к матрасу. – Если какая-то часть тебя этого не хочет, у тебя есть лишь две секунды, чтобы сказать мне об этом.
Его брови сведены, глаза ловят мой взгляд и ищут в нем сомнение, которого он не найдет, прежде чем грубо раздвинуть коленями мои бедра. А затем я чувствую его там, горячий и твердый напротив моей чувствительной плоти.
– Презерватив? – спрашивает Ашер, погрузив в меня головку. Я придвигаюсь ближе, пытаясь получить больше.
– Брайар, – повторяет он, заставляя меня отвлечься. – Презерватив.
– Я на таблетках, – говорю я. – И я чиста.
Я спала только с Джексоном, и мы предохранялись. Я знаю, что у Ашера было много партнерш, но какая-то часть меня все еще доверяет ему и верит, что он не подвергнет меня риску. Он мог совершать различные противоречивые поступки, но не такие.
– Я тоже, – произносит Ашер, все еще не до конца погрузившись в меня, и это сводит с ума.
