Текст книги "Она его (СИ)"
Автор книги: Чарли Белая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)
– Каролина! Каролина! – слышу будто сквозь сон.
Прохладный воздушный поток вдруг касается моей обнаженной груди, и я понимаю, что Марк приподнялся надо мной. Он тихо зовет меня. Догадываюсь, что в этот момент он вглядывается в мое лицо. Протягивает руку и как-то неуверенно, словно чего-то опасаясь, пытается оторвать мою ладонь от лица. Я дергаюсь, пытаясь сбросить с себя его руку. Он оставляет меня в покое и с тяжелым вдохом перекатывается с меня на пол. Ложится рядом. Какое-то время мы так и лежим. Не знаю, почему он не уходит. Ведь он получил то, к чему стремился.
Но вдруг ужас произошедшего внезапной волной накрывает меня. Режущая боль между бедер заставляет понимать, что все это мне не приснилось, все это случилось именно со мной. А главный виновник продолжает сейчас находиться рядом. Чувствую себя грязной. Ощущение такое, будто заставили выкупаться в зловонной яме с помоями. Одновременно с этим приход дикое желание немедленно смыть с себя эту грязь. Это единственное, что мне сейчас нужно. Смыть с себя грязь, запах чужого тела, следы его поцелуев. Мне нужна вода, нужно идти к воде, проносится в моей голове! Иначе я точно сойду с ума.
Я отрываю руки от лица и пытаюсь встать. Краем глаза замечаю, как замирает Марк. Затем он усаживается на пол. С трудом поднимаюсь и я. Скольжу отстраненным взглядом по его лицу. В его глазах вижу мучительное сострадание и невыразимую боль. Он выглядит словно постаревшим лет на десять. Все это отпечатывается в моем мозгу, но не затрагивает мою душу. Там поселилась пустота. Встаю, вижу, как Соколовский делает движение в мою сторону и тянет ко мне руку. Я смотрю на эту руку с омерзением, словно это ползучая гадина ко мне тянется. Его рука безвольно опускается.
Поворачиваюсь спиной к Марку. Меня больше не беспокоит собственная нагота. Меня не волнует то, что Соколовский увидит безобразный шрам, пересекающий мою спину. Мною движет лишь желание очиститься, смыть с себя грязь. Но перед тем, как завернуть за угол и отправиться в ванную, поворачиваюсь к Соколовскому.
Он сидит на полу, глядя мне в след. Его лицо приняло свое обычное, ничего не значащее выражение. Только челюсти настолько крепко сжаты, что играют желваки.
– Убирайся из моей квартиры! – хрипло кидаю Соколовскому и ухожу.
Не знаю, сколько времени стою под душем. По моим ощущениям прошло не меньше часа. Но ощущение чистоты все не наступает. Провожу еще какое-то время под теплыми струями воды. Но мне это не помогает. Ничего не меняется. Чувствую, что меня начинает клонить в сон. Выключаю воду и оборачиваюсь в полотенце. До меня доносится звук хлопнувшей двери. Замираю, вслушиваясь в тишину. Больше ничего не слышно. Видимо Соколовский только сейчас ушел. Зачем этот циничный и жестокий человек все это время находился в моей квартире? Чего он ждал?
Осторожно открываю дверь ванной комнаты. Выглядываю в коридор. Никого нет. Иду в комнату-пусто. Беру одеяло с подушкой и падаю на кровать. Я настолько истощена эмоционально и физически, что сразу же отправляюсь в спасительные объятия Морфея.
Марк
Она стала моим наваждением, моей слабостью. С того самого момента, как увидел ее танцующей в фитнес-центре. Каждый ее отказ лишь усиливал мое желание заполучить девушку.
Когда встретил ее в кафе с другим мужчиной, я потерял контроль над своими эмоциями. Ее солнечные улыбки были адресованы не мне. Не меня она слушала с таким упоением, не над моими шутками смеялась. Она просто не хотела быть со мной.
Я мог бы не напрягаясь заполучить любую другую женщину. Но почему-то мне нужна была только она, которой до меня нет никакого дела. В то время как я просыпаюсь и засыпаю с мыслями о ней.
Наша последняя встреча во французском ресторане завершилась ее побегом. Тогда меня это слегка отрезвило. Я подумал, что возможно стоит оставить ее в покое, раз ей так не нравилось мое общество. Кроме того, не хотелось снова ставить под удар свою гордость. Хотя я и был уверен, что наш поцелуй в машине ей понравился так же, как и мне, а потому были все шансы на взаимность. Мне казалось, что стоит лишь снова остаться с ней наедине и я сломлю ее оборону. Но она не дала мне ни малейшей возможности это сделать. Но я продолжал безумно хотеть ее красивое тело, хотеть наслаждаться его совершенством. Но я также жаждал дарить наслаждение и ей. Хотелось, чтобы она изможденная засыпала в моих объятиях.
Но оказалось, что Каролина в этом не нуждалась! Скрепя сердце, я принял этот факт. Даже махнул в командировку на несколько дней, несмотря на то, что уровень встречи не требовал личного присутствия генерального директора.
Для меня бизнес всегда был самой важной составляющей моей жизни. Но знакомство с Каролиной перевернуло все с ног на голову. Чтобы я не делал, где бы не находился, мои мысли всегда возвращались к ней. Меня это злило, но и поделать с этим я тоже ничего не мог.
Тем не менее деловая поездка все же немного отвлекла. Мне даже показалось, что я вновь становлюсь самим собой. Нужно было только перестать видеть источник моего душевного волнения, чтобы все стало на свои места.
Но видимо там, на небесах, решили подшутить надо мной, так как в первый же день моего прибытия в город, я встретил Каролину. И не одну, а в компании мужчины. Уже тот факт, что девушка проводит вечер в компании с другим, меня жутко разозлил. Ну а то, что они явно наслаждаются обществом друг друга и вовсе заставило почувствовать безграничную ярость.
Хотелось подойти и намять тому мужику как следует бока, чтобы забыл, кто такая Каролина. Невероятным усилием воли заставил себя сидеть на месте и даже отвечать на пошлые шуточки моей спутницы. Ну а потом Каролина и ее хлыщ ушли. Я упустил момент, когда именно. Почему-то я решил, что эту ночь они захотят провести вместе. Эта мысль заставила кровь закипеть в жилах от ревности. Я моментально забыл о собственном решении оставить девушку в покое. Моим единственным желанием на тот момент было любой ценой помешать им быть вместе. Меня не волновало то, что я, возможно, лезу в чужие отношения, так как точно знал, что Каролина до этого дня была свободна. Две недели назад я дал указания нужным людям выяснить это для меня. Но даже если бы она не была одинокой, я увел бы ее.
Я оплатил счет в кафе, дал несколько купюр на такси девице, с которой туда пришел и отправился к своему внедорожнику. Я не знал, куда могли направиться Каролина с тем парнем. Но надеялся на то, что увижу свет в окнах ее квартиры, когда подъеду к дому. Я въехал во двор тогда, когда Каролина и хлыщ выходили из машины. Я остановился неподалеку и стал наблюдать. Они не заметили мой автомобиль, а может просто не обратили внимания, поглощенные прощальным поцелуем. Мне стало невыразимо больно от того, что Каролина позволила другому себя обнимать и целовать. От увиденного у меня перед глазами замелькали красные пятна, я испытал одновременно ярость и разочарование. Наверное, это и есть состояние аффекта. Я не мог пошевелить ни руками, ни ногами до тех пор, пока Каролина и мужик не ушли. А после этого я словно сомнамбула дошел до ее квартиры и нажал дверной звонок.
Меня привело сюда острое желание ее увидеть. Пока шел, перед глазами стояла картина целующейся парочки. Каролина открыла дверь и удивленно уставилась на меня. Я в который раз восхитился ее невероятной красотой. Но тот, факт, что она предпочла мне другого и этот другой, а не я, будет теперь наслаждаться ее совершенством, лишил меня разума окончательно.
Я взял ее силой. Совершил самое страшное преступление, на которое может решиться мужчина по отношению к женщине. Я не слышал ее просьб остановиться, не замечал ее слез, меня не беспокоило то, что причинял ей страдания. Я выместил на ней свою боль, ревность и ярость.
А потом до меня дошел весь ужас того, что я натворил. Она лежала подо мной, такая хрупкая и нежная. Я хотел видеть ее лицо и попытался отвести от него ее руки. Хотя больше всего боялся увидеть ненависть в ее глазах. Она не дала мне это сделать, а я не решился повторить попытку. Спустя несколько минут я все же заглянул в ее глаза, когда она начала медленно подниматься. И лучше бы там была ненависть, которую я тысячу раз заслужил. Вместо нее в глазах девушки была пустота. Еще никогда я не видел такого отрешенного взгляда. Я испугался, что из-за меня она могла тронуться рассудком.
Она медленно шла, не оборачиваясь. Я смотрел ей в след и с каждым ее шагом ощущение утраты словно тисками сдавливало душу, выворачивало ее на изнанку. В последний раз я любовался ее золотыми волосами, длинными ногами, изящной спиной, которую даже шрам не мог испортить. Я осознавал, что она больше никогда не подпустит меня к себе.
Я пробыл в ее квартире до тех пор, пока был слышен шум льющейся воды в ванной. Я не хотел оставлять ее одну, но понимал, что мне больше нет места в ее жизни. Я ушел.
И сейчас я сижу в своем внедорожнике. Прошло несколько часов с тех пор, как я покинул квартиру Каролины. Я видел, как после моего ухода погас свет в ее комнате. А я все не мог заставить себя повернуть ключ в замке зажигания. Меня не покидает ощущение того, что, если я уеду отсюда, я окончательно лишусь чего-то важного в своей жизни. Я не понимаю, что это может быть. Знаю лишь то, что теперь моя жизнь никогда не будет прежней.
Словно загипнотизированный не свожу взгляда с ее окон. А потом я уснул. Около шести утра я просыпаюсь от звонкого собачьего лая. Не сразу понимаю, что нахожусь в своей машине. А затем на меня обрушивается лавина воспоминаний о случившемся. Не знаю, как теперь с этим жить.
Собачий лай совсем близко. Скашиваю глаза в сторону и вижу несущуюся к автомобилю маленькую собачку неизвестной мне породы. Она подбегает к колесу, поднимает заднюю лапу и делает свои дела.
Я горько усмехаюсь, глядя на лохматую злодейку. Вот и первое наказание для меня. Но я готов безропотно принять любой бумеранг от Вселенной. Тысячи самых страшных бумерангов.
Поднимаю глаза к окнам Каролины. Замечаю слабое шевеление штор. Возможно она сейчас выглянет в окно, и я смогу ее увидеть? Выжидаю несколько минут, затаив дыхание. Ничего не происходит. Выдыхаю. Видимо мне показалось. Наконец решаюсь завести мотор. Еду домой, чтобы прийти в себя и с трезвой головой обдумать произошедшее. Понять, есть ли у меня хотя бы малейшая возможность искупить вину перед Каролиной.
Глава 12 Каролина
Просыпаюсь от того, что яркие солнечные лучи бьют мне в глаза. Странно, обычно я всегда зашториваю окна на ночь, чтобы дневной свет не мешал спать. Недовольно морщусь, слегка потягиваюсь. А после чувствую резкую боль внизу живота. Следом за ней приходит жуткое воспоминание о том, что случилась вчера.
Память рисует искаженное яростью лицо Соколовского, когда открыла ему дверь. Помню, какой беспомощной оказалась в железной хватке его рук. Он сделал то, к чему стремился с самого начала. Причем мое согласие не требовалось. На меня накатывает ненависть к Соколовскому такой силы, что хочется немедленно всадить нож в его поганое сердце. Мне хочется причинить ему ответную боль, хочется, чтобы он понес наказание за свой поступок.
Возможно стоит обратиться в полицию? Но каковы шансы, что мне там поверят? Миллионер, у которого нет отбоя от самых красивых женщин и вдруг насильник? Да мне рассмеются в лицо! А если все же поверят, то о моем позоре узнают все, включая мою мать, которая еле пережила случай с аварией, после которой я чуть не осталась инвалидом. У мамы больное сердце и я боюсь, что такая новость может ее убить.
Средства массовой информации об этом случае раструбят на всю страну, так как такие, как Соколовский всегда на виду. К тому же, я уверена, что Марк наймет лучших адвокатов, чтобы защитить свое имя в суде. Либо подкупит судей. У меня ни на первое, ни на второе денег нет. Поэтому огромен риск, что его оправдают, а я окажусь в глазах общественности охотницей за легкими деньгами, которая оклеветала порядочного бизнесмена. Нет, я не смогу ничего сделать против Соколовского, увы!
Из глаз выступают слезы бессильной ярости. О, как же порой бывает несправедлива жизнь! Мне вдруг стало тесно в моей съемной квартире. Захотелось вдохнуть свежего воздуха. Но каждое движение отдает болью, поэтому сегодня я вряд ли смогу выйти на улицу. Подхожу к кухонному окну, желая открыть форточку и вдохнуть утреннюю прохладу. Хочу отдернуть штору, но вдруг замечаю внедорожник Соколовского и его самого, смотрящего на мои окна. Сердце начинает бешено биться в груди. Он что, пробыл здесь всю ночь? Дежурит, что перехватить меня в случае, если я решусь на него заявить? Маловероятно. Он не стал бы делать черную работу своими руками. У него есть возможность нанять для этого других людей. Но сейчас меня мало волнует причина его нахождения под моими окнами.
Я быстро отхожу от окна, не желая, чтобы Марк понял, что я за ним наблюдаю. Возвращаюсь в постель и сворачиваюсь калачиком. Засыпаю, но дневной сон не такой крепкий, каким он был ночью. Защитная реакция моей психики не срабатывает днем. Сон мой беспокойный, прерывистый. Я то и дело просыпаюсь.
Позже звонит мама. Любящее материнское сердце всегда чувствует, когда ее ребенок попадает в беду. Даже если он уже вырос. Она интересуется моими делами, здоровьем, и я слышу тревогу в ее голосе. Вру, что у меня все хорошо. Стараюсь говорить бодро и весело. Кое-как заверив маму, что со мной все в порядке, завершаю разговор. Чуть позже звонит Денис. Хочет провести со мной вечер, но я отказываюсь, ссылаясь на внезапную болезнь. Парень предлагает прийти и побыть со мной, помочь, если нужно. Мне не хочется сейчас видеть никого, поэтому вежливо отказываюсь от его помощи. Знаю, что он расстроен этим, но по-другому не могу.
Весь оставшийся день и ночь провожу в кровати, то засыпая, то просыпаясь. Утро понедельника встречаю с осознанием того, что на работу я сегодня точно не выйду. Пишу в мессенджере Галанину сообщение о том, что заболела. Он в ответ присылает мне пожелания скорейшего выздоровления. «Да уж!» – горько усмехаюсь. Физически я восстановлюсь быстро, а вот душевная рана будет терзать меня еще долго. Для себя решаю, что возвращаться в агентство больше не буду. Плевать на волчьи билеты и на хорошие рекомендации от руководства.
Очень жаль, что проект для «Спортмира» будет завершен без меня. Но я физически не смогу находиться с Соколовским даже в одном с ним здании, не то, чтобы рядом. Я надеюсь, что больше никогда его не увижу.
Заставляю себя позавтракать, хотя аппетита нет. Выглядываю в окно, смотрю на ярко-синее небо с бегущими по нему рваными облаками. Лишившиеся своей листвы деревья стойко противостоят порывам ветра. Смотрю на идущих куда-то людей. У каждого из них свои проблемы. У кого-то побольше, у кого-то поменьше. Жизнь продолжается, вот только я перестала ощущать себя частью этой жизни. Умом понимаю, что нельзя впадать в депрессию, что нужно быть сильнее и следовать дальше. Но в данный момент у меня нет душевных сил противостоять надвигающейся апатии.
Звонок телефона отвлекает от горьких размышлений. Смотрю на экран и вижу входящий от секретаря Галанина Натальи.
– Слушаю! – говорю хрипло в трубку.
– Привет, Каролина! – слышен звонкий голос Наташи – Как твои дела?
– Спасибо, все хорошо – выдаю дежурный ответ – Только приболела немного. Какое-то время побуду дома, пока не поправлюсь.
– Понятно, выздоравливай поскорее. Я вечером к тебе заскачу, принесу апельсины и все что обычно приносят в таком случае! – бодро заявляет коллега и добавляет после секундного молчания – Дмитрий Владимирович сказал, что тебе не здоровится. Мне кажется, что это мягко сказано. Голос у тебя совсем убитый!
Я и чувствую себя так, как будто меня убили, проносится в моей голове.
– Немного простыла, наверное поэтому мой голос такой! – приходится врать коллеге. Не говорить же ей, что меня вчера изнасиловал генеральный директор прямо на полу моей прихожей.
– А как у вас там дела? – меняю тему разговора, хотя дела агентства меня сейчас волновали меньше всего.
– О, у нас здесь такое! – протяжно восклицает Наташа и цокает языком в трубку.
– Что случилось? – спрашиваю скорее из вежливости, чем из-за желания знать, что такого происходит в «Реклам-тайм».
– Происходит невероятное! В плохом смысле этого слова! Соколовский с самого утра рвет и мечет. Превратил агентство в филиал ада! – с негодованием восклицает коллега – Те, кто работает у нас уже давно говорят, что такого Марка Алексеевича им еще не приходилось видеть. Даже тогда, когда несколько лет назад агентство было на грани банкротства, он не был так зол, не кидался на всех и вся. Он уже уволил двух топ-менеджеров, поругался с Галаниным, когда сегодня почтил наш отдел своим присутствием. Я думала, что и тебе достанется, когда Соколовский не увидел тебя за рабочим столом.
Не без удовольствия слушаю рассказ о плохом настроении Соколовского. Какова бы не была причина плохого настроения Марка, он его тысячу раз заслужил. Но каким циничным и бессердечным ублюдком нужно быть, чтобы явиться полюбоваться на свою жертву, проносится в моей голове, когда узнаю о том, что Марк приходил в наш отдел. Представляю, каким неприятным сюрпризом для него стало мое отсутствие на работе. Но следующие слова Наташи меня слегка озадачивают.
– Знаешь, я думала, что Соколовский, не увидев тебя на рабочем месте, как минимум выкажет свое недовольство этим фактом. Дмитрий Владимирович объяснил ему, что тебя нет по причине плохого самочувствия. От услышанного он сразу как-то сник, присмирел и на его лице было столько боли, как будто в его жизни случилась какая-то ужасная трагедия. Честное слово, так и было. Не поверила бы, если бы не видела Марка Алексеевича в этот момент собственными глазами. Удивительная проникновенность чужими проблемами, не находишь? А потом он сказал Галанину, чтобы ты находилась на больничном столько, сколько понадобится, и чтобы он не смел пытаться в это время грузить тебя работой. Вот такие чудеса! Если Соколовский будет теперь так радеть за больных сотрудников, я бы тоже не отказалась сходить на больничный! В общем, с нашим генеральным сегодня творится что-то странное. Все в шоке и шарахаются от него, как от дьявола.
Услышанное заставляет меня крепко задуматься. Неужели его заедает совесть? Кое-какие остатки человечности в нем еще остались. Но это не делает его меньшим ублюдком, чем он есть. И мое отношение к нему никогда не поменяется.
Наталья обещает зайти ко мне после работы и проведать. Я соглашаюсь, но прошу не делать этого, не желая ее обременять своими проблемами.
– Да что ты, мне не сложно! Буду рада тебя повидать! – заверяет меня Наташа, после чего мы прощаемся.
Но не проходит и двух часов, как я на своем телефоне вновь вижу входящий от Натальи.
– Привет еще раз! Прошу извинить, что надоедаю звонками. Но на этот раз выполняю распоряжение высшего руководства – голос коллеги в трубке звучит слегка взволнованно – Мне сегодня повезло, как и многим другим – поясняет Наталья с иронией.
– Боже мой, что стряслось? – я испугалась за девушку. В последнее время у нас установились приятельские отношения, имевшие все шансы перерасти в дружбу.
– Вскоре после моего звонка тебе, к нам в отдел вновь заявился Соколовский и отчитал меня за то, что я плохая коллега, совершенно черствая и бесчувственная, если могу спокойно сидеть и работать, в то время как ты болеешь! – с легкой обидой в голосе рассказывает Наташа.
– Ничего себе! – недоумеваю я – Наташа, надеюсь ты понимаешь, что я не думаю так же? Не знаю, что у Соколовского там в голове, но я на тебя абсолютно не в обиде!
– Я знаю, дорогая, что ты не станешь на меня обижаться! Но я ведь тебе уже говорила, что Алексеевич сегодня не в себе. Короче, я звоню для того, чтобы узнать, будешь ли ты в ближайший час дома. У меня задание от руководства навестить тебя и посмотреть, как ты себя чувствуешь, узнать, нужно ли тебе что-то. Без шуток! Я должна буду сделать письменный доклад на эту тему и лично отправить Соколовскому! Извини, если тебе сейчас не до посетителей, но мне придется к тебе приехать! Кроме того, я все равно собиралась тебя навестить сегодня!
– Ну раз так, давай, приезжай! – моему изумлению не было границ. Выглядело все так, будто Марк всерьез беспокоится обо мне! Вот, подсылает коллегу проверить мое состояние. Сам он, ясное дело, не придет, так как понимает, что я его на пушечный выстрел сейчас не подпущу к себе.
Через полтора часа встречаю Наталью на пороге моей съемной квартиры. В ее взгляде замечаю тревогу, появившуюся после беглого осмотра моей скромной персоны.
– Прости, но выглядишь ты скверно! – качает головой коллега. В ответ лишь кисло улыбаюсь, зная, что все так и есть. Я второй день с трудом узнаю себя в зеркале: бледное, осунувшееся лицо, круги под глазами, растрепанные, немытые волосы. Апатия была ко мне безжалостна. В довершение к этому Наталья замечает мою походку:
– Бедняга, ты еле ходишь! Может мне стоит сходить в магазин и что-то купить для тебя? – проявляет заботу Наташа и от ее слов тепло разливается в моей душе. А еще мне так хочется выговориться, чтобы не раздирало внутри. Но я не решаюсь. Мне кажется, что мои слова никто не воспримет всерьез. Даже Наталья, с ее искренностью и отзывчивостью, вряд ли поверит мне, девушке, которую знает всего несколько недель. Слишком невероятно звучит история о красивом, богатом миллионере-плейбое, которому отказала бедная девушка, и который после отказа взял ее силой.
– Спасибо, но у меня пока есть все необходимое! – заверяю я Наталью – Пойдем лучше выпьем чаю!
– А давай! – соглашается она и следом за мной отправляется на кухню.
Мы беседуем на разные отвлеченные от работы темы. Говорит по большей части Наташа. Несколько раз коллега пытается заговорить о генеральном директоре, но видя, что я не поддерживаю это направление разговора, загадочно на меня смотрит, но тему разговора все же меняет. Думаю, что Наташа начинает понимать, что причина моего больничного отнюдь не острая вирусная респираторная инфекция. Мне остается лишь удивляться ее догадливости.
После этого посещения Наташа в течение недели совершает еще несколько визитов. За это время успеваем сблизиться, и наши беседы становятся все доверительнее. Однако я все равно не решаюсь раскрыть ей настоящую причину своего добровольного заточения в квартире. И потому безмерно благодарна новой подруге за то, что она проявляет тактичность и ничего об этом не спрашивает. Просто приняла тот факт, что мне плохо и никаких расспросов.
В течение недели несколько раз звонит Денис, предлагает встретиться. Под разными предлогами я ему отказываю. Мне жаль его, так как расстались мы с ним вполне нормально с перспективой развития отношений. И вдруг я его начинаю динамить. Могу представить, в каком недоумении он сейчас пребывает. Но не думаю, что между нами что-то может быть. Только не сейчас, когда я на мужчин даже смотреть не могу, не говоря о том, чтобы вступать с ними в отношения. Возможно это выглядит малодушным поступком, но я отправляю Денису сообщение, в котором говорю о том, что сейчас по субъективным причинам, не готова к отношениям. У меня нет сил на устные объяснения. Надеюсь, он поймет и простит. После моего сообщения Денис несколько раз пытается ко мне дозвониться, но я игнорирую его звонки.
Проходит почти две недели, в течение которых ко мне периодически заглядывает Наталья. К этому времени у нас завязывается дружба. Мне приятно и легко общаться с этой девушкой. Мы с ней, что говорится, на одной волне.
Физически я чувствую себя значительно лучше. Чего не могу сказать о своем душевном здоровье. В конце второй недели Наталья приходит для того, чтобы вывести меня на прогулку.
– Будем возвращать румянец на твои красивые щечки! – весело восклицает подруга, ожидая, пока я надеваю верхнюю одежду. В течение двух последних недель я конечно выбиралась на улицу, чтобы купить некоторые продукты. Но эти прогулки занимали от силы двадцать минут. Сегодня же у нас в планах посещение одного из городских парков.
На мне теплый спортивный костюм, удобные кроссовки и куртка. Волосы собраны в пучок. Мне тепло и комфортно. А благодаря поддержке Наташи, в душе впервые блеснула искра надежды на то, что у меня будет все хорошо.
Осень в этом году не дождливая. А сегодняшний день выдался особенно теплым. Ветра почти нет, а потому тучи не заслоняют собой робкое осеннее солнце. В парке кроме нас множество других людей. Кто-то с детьми, кто-то с друзьями, кто-то со своими возлюбленными.
Мы с Натальей беседуем на разные темы, однако от меня не ускользает некая растерянность вперемешку с задумчивостью на ее лице. Такое впечатление, что она хочет о чем-то спросить, но не решается.
– Каролина, скажи пожалуйста, когда ты планируешь выходить на работу? – наконец решается на вопрос девушка и смотрит на меня не сводя пристального взгляда.
Я вздрагиваю, услышав ее слова и Наталья это замечает. Пока я обдумываю, что ответить, она отвечает за меня.
– Извини, что спрашиваю. Но у меня сложилось стойкое ощущение, что ты не хочешь выходить на работу. И дело здесь не в плохом физическом состоянии! Тебе плохо душевно, очень плохо. Я это вижу!
Не думала я, что разговор вдруг примет такой оборот. Наталья попала прямо в точку! У меня вдруг защипало в глазах от проступивших слез. Отвожу взгляд в сторону. Правду сказать не решаюсь, а врать тоже не могу. Но она замечает подозрительную влажность в моих глазах.
– Ну вот, я оказалась права! – восклицает она и притягивает к своей груди – Поплачь, моя хорошая. Тебе сейчас это нужно!
Я позволяю ей себя обнять и утешать. А после ее слов слезы потоком начали литься из глаз. Я плачу и постепенно становится легче.
– Спасибо тебе, что поддерживаешь меня – говорю всхлипывая и слегка улыбаюсь – Я это ценю! Очень!
– Ну, милая. Еще рано благодарить меня! – возражает подруга – Пойдем-ка, присядем вот на ту скамью!
Наталья усаживает меня, и сама устраивается рядом. Берет мою руку в свою ладонь.
– Видишь ли, я целую неделю наблюдала за тобой, а также за еще одним человеком. Сопоставила некоторые факты, связала события у пришла к одному определенному выводу!
– Да? И к какому же? – осторожно спрашиваю, гадая, к чему она ведет.
– Я практически уверена в том, что твой больничный так или иначе связан с Соколовским! – осторожно начинает она свои объяснения. Я резко поднимаю голову, когда она упоминает о Марке. А затем опускаю глаза вниз в молчаливом согласии. Понимая, что ее предположения верны, она продолжает – Понимаешь, по какой-то причине Марку Алексеевичу было очень важно знать, в каком ты состоянии после моего первого визита к тебе. Он ждал меня в вестибюле агентства, изнывая от нетерпения знать, что с тобой. Даже не дождался моего письменного отчета. Не знаю, надо ли было говорить именно так, как я сказала. Но я сказала ему правду – что тебе очень плохо. У меня сердце сжалось от жалости, когда увидела, какая мука отразилась на его лице. Я его в таком состоянии еще не видела. И не думаю, что вообще кто-то видел его таким. Когда я ему говорила о тебе, Соколовский в какой-то момент отвернулся от меня, сжав кулаки. Как будто не желая, чтобы я увидела его эмоции. А когда вновь повернулся ко мне, в его глаза было раскаяние и боль.
Я слушаю Наталью и чувствую, как во мне постепенно начинается пробуждаться раздражение. Она говорит так, как будто это он жертва, а не я. Это он унизил и растоптал мою женскую честь. Почему она сейчас говорит так, как будто он не сделал ничего плохого? Но я быстро беру себя в руки, напоминая о том, что Наташа действительно ничего не знает о случившемся.
– Тебе бы в адвокаты Соколовскому! – все же не удерживаюсь от язвительного замечания – Ты пришла, чтобы рассказать, какой он хороший?
Подруга тяжело вздыхает, но не подает вида, что мои слова ее задели.
– Не нужно так, Каролина! – мягко говорит Наталья – Просто я вижу, что вам обоим очень плохо. У меня есть основания считать, что то, что происходит с тобой и то, что происходит с Марком Алексеевичем взаимосвязано. Он ведет себя не так, как обычно. Проявляет повышенный интерес к твоей персоне, что тоже для него не типично. Ведь Соколовский очень скрытен. Он всегда держит свои чувства и эмоции под контролем.
Я хмурюсь. Не понимаю, зачем Наталья затеяла этот бессмысленный разговор. Меня рассказами о раскаивающемся Соколовском не разжалобить.
– Скажи, ты все эти дни приходила потому, что тебя об этом просил Соколовский? – спрашиваю я, не зная, что больше хочу услышать в ответ: то, что она приходила по собственному желанию, или то, что Марк просил ее это делать.
– Нет, не поэтому! – качает головой Наталья – Я сама так хотела! Но что интересно, спустя примерно десять минут после каждого моего визита к тебе, он звонил мне и неизменно интересовался тобой. Как будто точно знал, когда и во сколько я была у тебя. Мне кажется, его люди за тобой следят.
Наташины слова заставляют меня задаться вопросом, зачем Марк так упорно желает знать о моем состоянии. В то же время моя гордость не позволяла, чтобы он знал, что я лежу дома разбитая и раздавленная. А еще это предположение о слежке. Если это так, то чем он руководствуется, отправляя людей за мной следить? Беспокойством обо мне, или о том, чтобы я не вздумала отправиться в полицию?
– Надеюсь ты сказала ему, что у меня все в порядке! – говорю я – Я бы не хотела, чтобы он думал иначе! – упрямо вздергиваю подбородок вверх. Гордость! Куда без нее?
Наталья усмехается, глядя на меня.
– Ну вот, в твоих глазах появился блеск! – замечает Наталья. А затем, вернув серьезное выражение лица, продолжает – Я сказала, что тебе уже лучше. Но говоря это, я имела в виду твое физическое состояние. О душевном ничего не упоминала, так как уверена, что он имеет какое-то отношение к тому, что тебе плохо.
– Спасибо! Ему действительно не нужно знать, насколько мне плохо! – киваю я, преисполненная благодарности Наташе.
– Ты уверена? – переспрашивает она. В ответ я лишь пожимаю плечами и отворачиваюсь в сторону, не особо желая продолжать разговор на эту тему.
Но Наталья проявляет поразительное упорство в своем желании разговорить меня сегодня.
– Послушай, я ведь давно заметила, как Соколовский на тебя смотрит! – вдруг заявляет она – Ты ему очень нравишься!
– Да, как и сотни других женщин! – скептически приподнимаю брови – Он бабник, и как таковой испытывает симпатию к каждой второй мимо проходящей юбке .
– Хм! Правильнее сказать к каждой пятой очень красивой мимо проходящей юбке! – усмехается подруга и в ее глазах появляются веселые огоньки. Затем она подвигается ко мне и обнимает за плечи – Я ведь желаю тебе добра, Каролина. Надеюсь, ты это понимаешь! Я этот разговор завела не ради праздного любопытства, но чтобы помочь тебе хоть немного. Я вижу, что ты страдаешь, что тебя что-то гложет. Я заметила, как при каждом упоминании имени Соколовского ты вздрагиваешь и становишься похожей на затравленного зверька. Я считаю тебя своей подругой и хочу, чтобы ты тоже меня ею считала! И доверяла мне! Знай, что я всегда буду на твоей стороне! Чтобы не случилось!
