Текст книги "Конец одиночества"

Автор книги: Чарити Бэрфут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Глава десятая

Поначалу Норман снял номер в отеле только на два дня. По всей видимости, в нем тогда теплилась идиотская надежда – как выяснилось, абсолютно тщетная – на то, что стоит им только встретиться, и Флоренс тут же упадет в его объятия, от номера можно будет отказаться. Даже зная о том, что она приехала с целью отыскать отца, он твердо надеялся уговорить ее вернуться.

Разумеется, из этого ничего не вышло. Однако Норман не уехал немедленно назад. Немного поостыв и вновь обретя способность мыслить разумно, он понял, что должен встретиться с ней еще раз. Надо было дать Флоренс время подумать над его словами, нельзя было исключить и того, что его появление было слишком неожиданным и в ней возобладало естественное желание защитить себя.

Если бы она не нашла эти несчастные письма и не втемяшила себе в голову сумасшедшую надежду отыскать своего родного папашу, то никогда бы не перебралась сюда. В этом он был совершенно уверен. Другое дело бегство из родного города, такая мысль давно бродила в голове Флоренс и, как ни горько это признавать, необходимо постараться понять двигающие ею мотивы.

Всю пятницу Норман знакомился с Дингтоном. Это был приятный маленький городок о двумя приличными отелями и торговым комплексом, расположенным на центральной площади. В городе был даже музей, и он убил часть времени, рассматривая рабочие инструменты и другие вещи, принадлежавшие рудокопам, добывавшим некогда распространенное в этих краях олово. Сейчас большинство рудников было закрыто. Прочитав выставленные в музее материалы об условиях работы на них, Норман решил, что это к лучшему.

Вернувшись в отель, Норман решил было заказать ужин в номер, но перспектива провести весь вечер в компании с самим собой не слишком прельщала его. Вчера ему было не до ужина, образовавшуюся пустоту внутри заполнил алкоголь. Сегодня, однако, напиваться не хотелось, а пребывание в компании гостей отеля все-таки лучше, чем созерцание четырех стен своей комнаты.

Когда Норман спустился вниз, ресторан был почти полон, и он обрадовался тому, что догадался надеть пиджак и галстук. Очевидно, это место было популярным среди жителей города, потому что присутствовало довольно много лиц, которых Норман не видел утром за завтраком. Наверняка большинство из ужинающих не были постояльцами отеля, и, сопровождаемый метрдотелем к своему столику, он не ощущал себя белой вороной.

Однако какое-то шестое чувство подсказывало, что его появление не осталось незамеченным.

Может, конечно, ему это просто кажется с непривычки ужинать в одиночестве, подумал Норман. Но после того, как официант принес меню, он незаметно осмотрел зал. И получил удар в самое сердце.

Не далее чем в десяти ярдах от него, за столиком на двоих, сидела Флоренс в компании какого-то незнакомого ему мужчины и смотрела на него так, будто не может поверить своим глазам, в чем ее вряд ли стоило винить. Она, вероятно, предполагала, что он вернулся домой.

Норман не мог оторвать от нее взгляда. Флоренс выглядела прекрасно, может быть, только была немного бледнее обычного, что вполне могло явиться результатом испытанного ею только что потрясения. Но, контрастируя с простым черным платьем, эта бледность просто бросалась в глаза.

Сидевший напротив нее мужчина наклонился вперед и что-то сказал. Отведя взгляд, Флоренс ответила ему с легкой улыбкой, и при виде этого Норман понял, что должен уйти, пока не натворил чего-нибудь непоправимого. Воротник рубашки внезапно стал ему тесен, лицо залилось горячей краской. Ему нестерпимо захотелось выпить, причем чего-нибудь покрепче, чтобы смыть мешающий дышать комок в горле.

Он поднялся, понимая, что своим поступком привлекает всеобщее внимание, чего как раз хотел избежать. Навстречу уже спешил метрдотель, очевидно боясь ошибки официанта, чего-нибудь не так сказавшего или сделавшего. Успокаивая его и стараясь при этом избегать любопытных взглядов окружающих, Норман не заметил тоже вставшую со своего места и направившуюся к нему Флоренс.

– Добрый вечер, Норман, – сказала она своим низким голосом, и, хотя в нем звучало явное беспокойство, он не смог заставить себя встретиться с ней глазами.

– Возвращайся к своему другу, Флоренс, – грубо отрезал он и, борясь с желанием подойти к их столику и расквасить физиономию этому типу, отстранил по-прежнему извиняющегося метрдотеля и вышел из ресторана.

Желая как можно скорее избавиться от стесняющего его костюма, Норман еще на лестнице распустил узел галстука и расстегнул воротник рубашки. Господи, каким же он оказался идиотом, поверив в то, что у нее никого нет! Теперь настоящие мотивы ее бегства стали ему совершенно ясны. Этот тип никак не мог быть отцом Флоренс, а времени на знакомство с кем-нибудь другим у нее не было.

– Норман!

Теперь она стояла у подножья лестницы, умоляюще глядя на него, и, к своему стыду, Норман понял, что все еще хочет дать ей шанс оправдаться.

– Уходи, Флоренс, – все же холодно сказал он, остановившись лишь на мгновение, и услышал за своей спиной приглушенное всхлипывание.

– Ты ничего не понимаешь, Норман.

– Вот это правильно, – пробормотал тот себе под нос, уже идя по коридору к своему номеру. Он был смертельно оскорблен, хотя и понимал, что, по справедливости, не имеет права винить ее в чем-то.

Открыв дверь приготовленным на ходу ключом, Норман распахнул ее с такой силой, что, отскочив от стены, она захлопнулась сама. Затем, сорвав с себя галстук и бросив его на постель, он снял трубку и набрал телефон обслуживания номера.

Нетерпеливо ожидая ответа, Норман услышал осторожный стук в дверь и только собрался открыть, как раздался голос в трубке. Решив, что стучавший, кто бы там он ни был, подождет, он вновь повернулся спиной к двери.

– Мне нужна бутылка шотландского виски, – сказал он ответившей женщине и, назвав номер комнаты, повесил трубку.

Стук в дверь послышался вновь.

Тяжело вздохнув, Норман решил было не обращать внимания, но, подозревая, кто это может быть, все-таки подошел к двери. Открыв ее, он не удивился, обнаружив в коридоре Флоренс, но не собирался больше выслушивать ее ложь.

– Уходи, – спокойно сказал Норман, но прежде, чем он успел закрыть дверь, она уже стояла в проеме.

– Пожалуйста…

– Что, пожалуйста? – У него не было никакого настроения говорить с ней. Но для того, чтобы убрать ее из проема, ему пришлось бы применить физическую силу. Меньше всего Норману хотелось касаться Флоренс, у него было смутное предчувствие, что после этого он не в состоянии будет отпустить ее. – Ты зря теряешь время, Флоренс. – Он намеренно назвал ее полным именем.

– Флоренс? – Губы ее задрожали. – Пожалуйста… можем мы поговорить? Я не хочу, чтобы ты… уехал с неверным впечатлением.

– Разве это возможно? – язвительно спросил Норман, чувствуя, однако, что воля его слабеет, и, сдержав просящееся на язык проклятие, освободил проход. – Ладно, только быстрее.

Флоренс вошла в номер, закрыла за собой дверь гораздо более осторожно, чем это сделал он, и остановилась посреди комнаты, скрестив, как школьница, руки перед собой.

Бросив пиджак рядом с галстуком, Норман обернулся к ней, пытаясь ожесточиться сердцем, но против своей воли заметил, что она стала еще бледнее, чем была в ресторане.

С другой стороны, Флоренс, кажется, прибавила в весе, отметил он, то ли из-за того, что уже несколько недель не работает, то ли освободившись от гнета их отношений. Как бы то ни было, это ей шло, и Норман с трудом отвел глаза от округлостей ее груди. Чувствуя, что все равно возбуждается, и, решив держать ее в напряжении, он саркастически поднял бровь.

– Разве он так уж хорош?

– Как ты можешь говорить такие вещи, – вспыхнула Флоренс.

Норман пожал плечами.

– Видишь ли, я понятия не имею, о чем еще мы можем с тобой говорить. Жаль только, что ты не захотела быть со мной честной там, в коттедже. Это сберегло бы мне двадцать четыре часа бездарно потерянного здесь времени.

– Так почему ты это сделал? – неуверенно возразила она. – Почему остался? Я… полагала, что ты вернешься домой.

– Надеялась, – поправил ее Норман. – Слово, которое ты не решилась произнести, было «надеялась». Так ты надеялась, что я вернусь домой?

– Разумеется. Ведь мы сказали друг другу все, что можно было сказать. Разве не так?

– Что же тогда ты делаешь здесь?

Флоренс покачала головой, будто разочаровавшись в нем.

– Ты прекрасно знаешь, что я здесь делаю, – отрезала она. – Мне просто не хочется, чтобы ты подумал… что Пол и я…

– Пол? – скривился он.

– Да, Пол. Пол Армстронг, – вызывающе ответила Флоренс. – Он владелец коттеджа, который я снимаю. Сегодняшним вечером мы просто отпраздновали мой окончательный переезд.

– О да, конечно!..

Было очевидно, что он не верит ей, и Флоренс протянула к нему руки в беспомощной мольбе.

– Но это правда. Зачем бы я стала тебе лгать?

– Можно придумать целый ряд причин. Например: ты давно считаешь меня негодяем. Или: ты не хотела лишаться своего преимущества.

У Флоренс даже рот открылся от изумления.

– Я считаю тебя негодяем?

– Так можно было понять из твоих слов.

Она подошла поближе к нему.

– Совершенно не понимаю, о чем ты говоришь, – взволнованно сказала Флоренс. – Никогда не думала, что ты… – казалось, она никак не могла произнести этого слова. – Я… я любила тебя, Норман.

– Любила? – В его голосе слышалось плохо скрываемое презрение. – Но что такое любовь? Я этого не знаю, да, думаю, и ты тоже. Что это такое? Игра в то, кто больше виноват? Не хочешь же ты сказать, что оставила меня потому, что любила? Перестань, Флоренс. Я это все уже проходил.

– Но я не Патриция! – пылко воскликнула Флоренс, отчаянно мотая головой из стороны в сторону. – Зачем ты говоришь такие вещи, Норман? Разве не можем мы, по крайней мере, расстаться друзьями?

– Мы с тобой не просто друзья, – прорычал он, едва ли понимая, что говорит, и, отведя в сторону ее протестующе выставленные вперед руки, сгреб Флоренс в объятия. Пользуясь тем, что губы Флоренс так и остались полуоткрытыми, Норман яростно овладел ими.

Момент, когда она перестала сопротивляться, можно было почувствовать сразу. Кулачки разжались, пальцы вцепились в тонкую ткань рубашки. Крепко прижавшись к груди Нормана, она, не в силах скрыть своего желания, всем телом выгнулась навстречу ему.

– Боже, Флора, – простонал он, оставляя ее губы только с тем, чтобы овладеть нежной ямочкой на шее, а Флоренс, сорвав с него очки, вновь подставила ему для поцелуя губы.

Норман изголодался по вкусу ее кожи, по ощущению теплого тела в своих руках, ему хотелось касаться Флоренс везде, сорвать с нее мешающую ему одежду. Скользнув вдоль стройной спины, его руки нащупали округлости ягодиц и еще сильнее прижали ее к жаждущему контакта телу. Подняв шелковистую на ощупь ткань юбки, он просунул ногу между горячими от желания бедрами. На ней были черные кружевные чулки, выше которых соблазнительно обнажалось нежное белое тело.

Дыхание Нормана, следуя за бешеным биением пульса, участилось, заставив губы Флоренс раскрыться еще шире. Он начал покусывать мягкую, чувствительную плоть. Ее губы были такими горячими, такими знакомыми, что все вокруг словно заволокло пьянящим голову туманом. Отшвырнув очки на кровать, она запустила пальцы в его волосы, а затем, с лихорадочной поспешностью расстегнув его рубашку, обнажила покрытую вьющимися волосами мощную грудь.

Все нарастающее в нем возбуждение требовало своего высвобождения, бешеное желание застилало глаза, не позволяя думать ни о чем, кроме своего удовлетворения. Норман хотел ее, она была необходима для его существования как воздух, и иногда он даже был готов поставить ей это в вину.

Он уже забыл о мужчине, который ждал ее внизу, забыл об ощущении того, что его предали, как и о презрении к самому себе за неспособность позволить Флоренс жить своей собственной жизнью. В настоящий момент сама мысль о том, что эта женщина – его женщина! – может заинтересоваться кем-то другим, даже не приходила ему в голову. Норман уже не помнил о том, где сейчас находится и почему оказался здесь, за много миль от знакомого и привычного ему мира. Главным было то, что сейчас она здесь, что они снова вместе и скоро, очень скоро она раскроется ему, ее руки обовьются вокруг его тела, которое получит наконец то, чего так страстно желает.

Норман уже настолько не владел своими чувствами и разумом, что, услышав раздавшийся стук в дверь, не сразу осознал его значение, потерял несколько драгоценных мгновений, которыми Флоренс не преминула воспользоваться. Вскрикнув, она оттолкнула Нормана, оттолкнула с такой силой, что, невольно попятившись, он упал на кровать, чуть было не раздавив очки.

Оправился Норман быстро, но было поздно: Флоренс уже успела подбежать к двери и открыть ее, шансов на то, чтобы догнать и перехватить беглянку, не осталось никаких.

В дверях стоял коридорный с заказанной бутылкой виски.

– Ваше виски, сэр, – вежливо сказал он, но по выражению его лица было ясно, что все происшедшее только что в этом номере не является для него секретом. Даже без очков Норман мог видеть набухшие губы Флоренс и ее измятую юбку. Кроме того, его рубашка была расстегнута почти до пояса, а испытанное им разочарование должно было быть явно написано на лице.

– До свидания, Норман.

Очевидно, Флоренс чувствовала себя обязанной сказать хоть что-нибудь, чтобы попытаться как-то сохранить лицо. Не обращая внимания на то, что может подумать коридорный, Норман ринулся через комнату и поймал ее за руку уже в коридоре.

– Подожди!

– Я не могу.

Теперь она была как каменная, с бледным и неприступным лицом.

– Пожалуйста, Флора. Если ты не хочешь, я к тебе не притронусь, только вернись в номер.

– Нет. – Она опустила взгляд на стискивающие ее руку пальцы. С глухим проклятием он отпустил ее, понимая, что силой здесь не поможешь. – Пол, наверное, беспокоится обо мне.

К черту Пола, хотелось сказать Норману, но у него хватило присутствия духа, чтобы понять: выходя из себя, он также ничего не достигнет. Вместо этого, собрав всю волю в кулак, он спокойно сказал:

– Он может подождать несколько минут.

– Нет, не может. – Флоренс явно решила не идти ни на какие компромиссы. – Не надо было мне сюда приходить. Не знаю, зачем я это сделала, разве, может быть…

– Не могла не прийти? – торопливо вставил он, но она только отвернулась.

– Просто собиралась сказать… чувствовала, что должна объяснить… – неуверенно ответила она. – На что только я рассчитывала? – Она с горечью скривила губы. – Пора бы мне понять, что любой случай ты обращаешь в свою пользу.

– Но и в твою пользу тоже.

– Теперь уже нет. – Флоренс бросила на него взгляд, полный муки. – Сколько раз я пыталась объяснить тебе, Норман. Между нами все кончено. С меня хватит. Пора тебе это понять. И будет гораздо лучше, если ты прекратишь попытки раздуть угасший костер.

– Он вовсе не угас! – воскликнул он и попытался вновь схватить ее за руки, но она спрятала их за спину.

– Угас. Прими это, Норман, и уезжай домой. Пожалуйста. Не знаю, почему ты остался, но, если собираешься опять прийти в коттедж, забудь об этом. Я не открою дверь.

Глава одиннадцатая

Опять шел дождь. Нехотя поднявшись с кровати по звонку будильника и подойдя к окну, Флоренс с унынием взглянула на затянутое тучами небо. С тех пор, как она начала работать, дождь, казалось, не переставал ни на минуту, и она страшно устала от этого.

Устала от всего, в том числе и от себя самой, мрачно подумала она, залезая в ванну. С чего ей вздумалось, что изменить жизнь означает придать ей новое содержание? Временами Флоренс даже с трудом вспоминала, зачем, собственно говоря, приехала в Блумзбелл, а перспектива встречи с Рэмфордами становилась все менее реальной.

Правда, ей удалось наконец разобраться в своих отношениях с Норманом, но даже преимущества этого оценить сейчас ей было трудно. Глупо, конечно, напомнила она себе, осматривая свой набухший живот в зеркале над раковиной. Позволить Норману узнать о ребенке было никак нельзя. Он хотел ее, но не любил и ясно дал понять это. И тот факт, что у них с Патрицией детей не было, доказывал их обоюдное нежелание обзаводиться потомством.

По утрам явно становилось холоднее, а у нее нет центрального отопления. Может быть, все-таки стоит постараться убедить Пола в том, что это вовсе не роскошь. Хотя, после того как она сказала ему о будущем ребенке, его интерес к ней заметно угас.

Ничего, пока он не отказывает ей в аренде, это можно пережить, подумала она с кривой усмешкой. По крайней мере, до рождения ребенка. Пока Флоренс еще не задумывалась о том, что будет делать потом. Больше чем когда-либо ей не хватало друзей и семьи, а длинные телефонные разговоры с Джудит только подчеркивали разверзшуюся между ними пропасть.

И между нею и Норманом тоже, подумала она с внезапно навернувшимися на глаза слезами. Несмотря на все данные себе клятвы, Флоренс по-прежнему думала о нем… и часто. Каждый раз, когда внутри нее шевелился ребенок, когда она замечала очередное изменение в своем теле, ей хотелось, чтобы он находился рядом, и горько было осознавать, что это невозможно.

Ощущая временами свою вину за сокрытие от него своего состояния, Флоренс старалась поскорее забыть, не думать об этом. Но бывали ночи, когда, лежа без сна в кровати, она кляла свою незавидную долю.

Удайся ей наладить хоть какие-нибудь контакты с Рэмфордами, переносить одиночество было бы легче. Трудно сказать, выказали бы они к ней хоть малейший интерес, но пока их пути ни разу не пересекались. Флоренс даже не знала, имеют ли они понятие о том, что в деревне появилась женщина, носящая такую же фамилию, как у них. По имеющимся у нее скудным данным, Рэмфорды мало общались с местными жителями.

Очень хотелось расспросить кого-нибудь поподробнее, но лучше было не возбуждать подозрений. То немногое, что ей стало известно, она узнала от Кэрол Барроу, работавшей в той же школе, где сейчас подрабатывала Флоренс. Кэрол была школьным секретарем. Если в начале знакомства коснуться того факта, что в деревне живут и другие Рэмфорды, казалось вполне естественным, дальнейший интерес мог навести Кэрол на нежелательные мысли.

Вода была чуть теплой, долго лежать в ванне не хотелось. Хорошо еще, что отступила тошнота, в ее подавленном настроении не хватало только этого. Затем Флоренс предстояла непростая задача выбрать одежду, могущую скрыть ее положение. До сих пор ей это удавалось с помощью более свободных летних платьев, но для такой одежды было уже слишком холодно, а все зимнее оказалось слишком обтягивающим.

Придется на уик-энд поехать в Дингтон, неохотно заключила она. Правда, в данный момент она не придавала большого значения своей наружности, но это не означает, что можно выглядеть оборванкой. Флоренс нужна солидная одежда, и никто, кроме нее самой, в этом не поможет.

Пока закипал чайник, она зажгла очаг в гостиной. Насладиться им до ухода на работу времени не было, но зато, вернувшись, приятно будет найти в доме тепло и уют. Собственно говоря, наличие открытого очага было единственным неоспоримым преимуществом жизни в коттедже.

Школа, в которой она временно преподавала, находилась в соседней, более обширной деревне. Там обучались дети старшего возраста со всей округи. Флоренс замещала одну из учительниц английского языка, восстанавливающуюся после серьезной операции, и рассчитывала оставаться на этом месте до Рождества. До рождения ребенка другой работы она себе уже не найдет.

Несколько недель назад, уступая настоятельным требованиям Джудит, ей пришлось посетить госпиталь для обследования. К великому облегчению Флоренс, выяснилось, что беременность протекает абсолютно нормально. Роды, как и ожидалось, должны были состояться в середине января.

Перед тем как выехать из деревни, она обычно останавливалась у торгового комплекса, чтобы самой забрать свою почту. Это позволяло ей чувствовать себя не такой одинокой.

Этим утром Флоренс оказалась там не одна, у стойки высокая, темноволосая молодая женщина возмущалась по поводу журнала, не доставленного вовремя. Ее голос, необычно раздраженный, поднимался почти до крика. Услышав, что кто-то вошел в дверь, она нетерпеливо оглянулась на вошедшую.

– Доброе утро, мисс Рэмфорд, – приветливо сказала знакомая почтовая служащая, отвлекаясь от попыток успокоить девушку. Но та, услышав имя Флоренс, обернулась вновь и внимательно рассматривала ее подозрительным взглядом.

– Вас зовут мисс Рэмфорд? – спросила она так, будто имела на то полное право. Это заставило Флоренс насторожиться.

– Дайте, пожалуйста, мою газету, – сказала она, не отвечая на вопрос, и протянула требуемую мелочь. – Благодарю вас.

Ясно было, что она собирается уйти, так и не ответив девушке, и служащая почувствовала себя обязанной разрядить обстановку.

– Видите ли… фамилия этой молодой леди тоже Рэмфорд, – объяснила она, умоляюще глядя на Флоренс. – Вы слышали о Рэмфордах из Пейнтон-Хауса?

Флоренс словно остолбенела.

– Вы миссис Рэмфорд? – с трудом выговорила она.

– Разумеется, нет, – презрительно ответила она. – Я Барбара Рэмфорд, ее дочь.

– Ее дочь!

Значит, все так и было. Сообщая невестке о том, что его жена не может иметь детей, Гордон Рэмфорд лгал. Девушка служила живым доказательством этому.

– Извините, мне пора идти, – сказала Флоренс, но у Барбары Рэмфорд был наготове новый вопрос.

– Вы знакомы с моей матерью? – спросила она, заставив Флоренс невольно покраснеть.

– Нет, – поспешно ответила она, берясь за ручку двери, но Барбара не отставала.

– Приехали сюда жить? Вы ведь родом не отсюда.

– Мисс Рэмфорд сняла коттедж у мистера Армстронга, – вставила служащая, прежде чем Флоренс успела ее остановить. – А Барбара только что вернулась из-за границы, – добавила она, как бы пытаясь уравнять шансы сторон.

– Как мило. – Сколь ни трудно было Флоренс оставаться любезной с Барбарой, она напомнила себе, что девушка тут совершенно ни при чем, и натянуто улыбнулась ей. – Простите…

– Ваш… муж работает в Дингтоне? – Взгляд Барбары скользнул по округлившейся фигуре Флоренс, но тут вновь вмешалась почтовая служащая:

– Друг мисс Рэмфорд в настоящее время не живет с ней. – Она, ободряюще улыбнулась Флоренс. – Но мы не должны задерживать ее, иначе она опоздает на работу.

– Вы еще работаете?

– Некоторые люди не могут не работать, – заметила Флоренс, по покрою платья Барбары понимая, что та не относится к числу таких людей. – Прощайте.

Когда Флоренс села в машину, ее всю трясло. То ли из-за потрясения от встречи со сводной сестрой, то ли от злости на ее бесчувственность.

Вечером позвонила Джудит.

– Эй, как ты там, малютка? – приветливо спросила подруга, по тону Флоренс мгновенно почувствовав: что-то не так. – Я не вовремя?

– Вроде того. – Голос Флоренс прозвучал несколько резковато. – У меня все в порядке. А как у вас там?

В этом вопросе Джудит послышались тоска и неуверенность.

– Слушай, ты случайно не передумала насчет ребенка?

– Нет, что ты! – вырвалось у Флоренс. – Это как раз то единственное, в чем я не сомневаюсь.

– Тогда в чем же дело? – не отставала Джудит. – Давай выкладывай, Фло. Не следует ли понимать это так, что тебя до сих пор мучат сомнения насчет разрыва с Норманом?

– Нет. – На этот раз голос Флоренс прозвучал не столь уверенно. – Сегодня я разговаривала с Барбарой Рэмфорд, – с некоторой неохотой добавила она.

– С Барбарой Рэмфорд? – озадаченно переспросила Джудит. – Мне помнится, жену твоего отца звали Маргарет?

– Так оно и есть. – Флоренс тяжело вздохнула. – Барбара ее дочь.

– Боже! – воскликнула подруга. – Теперь мне все ясно.

– Надеюсь. – Флоренс опять вздохнула.

– Насколько я понимаю, ты еще не сообщила им, кто ты такая?

– Нет.

– Но собираешься?

– Не знаю. – Флоренс помедлила. – Я все время говорю себе… что если бы он хотел поговорить со мной, то уже что-нибудь предпринял бы.

– Что так, то так, – сочувственно поддакнула Джудит. – А что сказала она?

– Барбара? – Флоренс задумалась. – Не так много. Но я ее явно заинтересовала.

– Да что ты говоришь!

– Но не в том смысле, в каком ты думаешь. Барбара была на почте, когда я зашла за своей газетой. Она услышала, как назвали мою фамилию, и решила, что это дает ей право задавать мне вопросы.

– Какие вопросы?

– Как тебе сказать… – Флоренс опять задумалась. – Во-первых, спросила, знакома ли я с ее матерью. Поинтересовалась, не отсюда ли я родом. Да, и еще спросила, работает ли мой муж в Дингтоне.

– Твой муж? – Джудит хмыкнула. – Несколько нагло с ее стороны, не так ли?

– Думаю, да, – постарался изобразить возмущение Флоренс, но в голосе ее явно слышалось беспокойство. – Мне кажется, она заметила, что я беременна.

– Ага, – поняла Джудит, – и ты боишься, что она расскажет об этом твоему отцу.

– Что-то в этом роде.

– Ну и что, какая разница? Все равно рано или поздно это станет ему известно.

– Знаю.

– Фло, не давай этим людям портить тебе настроение. Понимаю, нелегко вдруг узнать, что у тебя есть сводная сестра, а может быть, и не одна, но ты вовсе не обязана там оставаться. Тебе же это прекрасно известно. Можешь взять и переехать куда угодно.

– Да, это верно.

– Еще бы. – Теперь вздохнула уже Джудит. – Послушай, почему бы тебе не приехать на несколько дней сюда? Остановилась бы у нас. Никто об этом не узнает, если только ты сама того не захочешь. И можешь не беспокоиться насчет Нормана, его в городе нет.

– Нет? – воскликнула Флоренс, до этого момента не понимавшая, что, как бы то ни было, возможность связаться с ним в любую минуту поддерживала ее силы.

– Нет. – Джудит, казалось, уже пожалела о своих словах, но было уже поздно. – Они все уехали. Мистер Стейнер, Патриция, Норман и эта психотерапевт, которую Патриция так ценит.

– Уехали… Куда уехали?

– Отдыхать, – неохотно объяснила Джудит. – Я и сама бы не знала, но два дня назад встретила Эвелин. Странно, что она сама не позвонила и не рассказала тебе. Это как раз в ее стиле, не так ли?

Возможно, что Эвелин звонила вчера. Возвращаясь с работы, Флоренс услышала, как зазвонил телефон, но ответить не успела.

– И где же они отдыхают? – спросила она, стараясь не показывать, насколько эта новость расстроила ее.

– Хочешь верь, хочешь не верь – в круизе. – Джудит иронически хмыкнула. – Вряд ли Норману это пришлось по вкусу, но с Патрицией не поспоришь. Каюта люкс, обед за капитанским столом! То, что доктор прописал.

Флоренс облизала пересохшие губы.

– А не поздновато ли для круиза?

– Люди ездят в круизы круглый год. Кроме того, на Средиземноморье сейчас тепло. – Джудит помедлила. – Так что насчет приезда сюда? Разве тебе не хочется провести несколько дней в знакомых местах?

Это было крайне соблазнительно – на несколько дней уехать из коттеджа.

– Но как я смогу? – возразила она. – Я проработала тут всего три недели и не могу так подвести их.

– А на что существуют уик-энды? – возразила Джудит. – Думаю, твой автомобиль выдержит такое путешествие. Выедешь в пятницу вечером, а вернешься в воскресенье. Ну, что ты на это скажешь?