Текст книги "Путь Мира(СИ)"

Автор книги: C Непокупной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Это и есть Тот, Кого Уже Нет? – осведомился он у старшего.

– Именно так, – ответил тот, медленно и значительно опустив левое веко.

Так же медленно подмигнув в ответ, даос достал из-под плаща маленькую фляжку с освященной водой и начал шептать над ней заклинания, время от времени сбрасывая каплю сквозь прутья решетки вниз, на пленника. Наконец из полумрака раздался тихий стон – так иногда стонет пробуждающийся человек.

– Воистину ты был прав, благородный муж, – удовлетворенно кивнув, громко объявил ши, повернувшись к старшему, чтобы слышали сторожа. – Перед вами не живой Гонджун Сан, но призрак славного вана, не упокоившийся на поле брани. Волшебная вода причиняет ему боль и заставляет стонать. Мертвого нужно как можно скорее вернуть в круг перерождения, чтобы его карма могла очиститься от этого греха.

– Да будет твой Безначальный Путь во веки веков кривым и черным, как твой язык, лживая собака! – донесся снизу слабый голос Гонджуна. Он уже пришел в себя.

Снова важно кивнув, даос указал на пленного посохом:

– Слышите? Выходец из могилы не может вынести слов святого и отвечает на них гнусной бранью. Воистину это мстительный дух!

– Что же с ним делать, о слышащий небеса? – почтительно осведомился начальник, катая в пальцах еще одну серебряную монету. Стражи шептали молитвы.

– Трудное и опасное дело – вернуть мертвого на небеса или в Озеро Крови, – покачал головой ши. – По счастью, нынешняя ночь благоприятна для этого. Сегодня в полночь, в овраге за городом, вы должны сложить сосновые дрова в виде священного символа богини воды Кань и сжечь тело мертвого на этом костре. Я помогу вам своими заклинаниями. Вместе мы восстановим порядок вещей...

– Да хранит тебя Нефритовый Император, о мудрейший! – низко склонился перед даосом старший, роняя монету на пол. Покатившись, она скрылась под полой плаща священнослужителя. – Ну что, все слышали? Давайте, лезьте в яму и тащите его туда, куда скажет просветленный. Я пойду куплю дрова. Живо!

Но хмурые стражи, ворча, переминались на месте.

– Чего вы ждете? – свел брови начальник. – Мне что, самому за ним лезть?

– Сам и лезь, – дерзко ответил один из караульщиков. – Казна нам платит за поимку преступников, а не живых мертвецов.

– Трусы! Вы же сами его связали! – крикнул старший, услышав согласный ропот остальных. – Кроме того, с нами мудрый Ху Цу. Неужели кто-то думает, что он не справится с покойником в случае чего?

– Вот пусть сам за ним и спускается, – сердито парировал стражник. – Я не даос и ничего не знаю о мертвых. Пусть Ху Цу спустится в яму и подаст нам его!

Ши слегка побледнел. Сила руки Гонджун Сана в столице была известна. Однако отступать после всего сказанного и проделанного было некуда. Бросив взгляд на начальника и увидев его гневный непримиримый взгляд, даос чуть сглотнул и сделал шаг к решетке.

Но тут раздался быстрый и громкий стук в дверь. Непокорный страж быстрее ветра метнулся к двери и распахнул ее настежь.

– Что здесь творится? – прозвучал недовольный бас, и в сопровождении шестерых солдат в тюрьму вошел заспанный дородный мужчина в оранжевом халате. Это был начальник канцелярии западного квартала. – Зачем ты разбудил меня в такой час, Гао Цай?

– Припадаю к ногам баогуй сяньшена в напрасных поисках прощения за подобную неучтивость! – гибкая спина старшего вновь продемонстрировала свою тренированность. – В мире происходят важные дела, и не мне, убогому, их решать. Знай же, что мои подчиненные схватили у врат мстительного духа, под видом ожившего мертвеца желавшего проникнуть в столицу.

Чиновник недоверчиво покосился на измученного пленника в яме, но вид перепуганных стражников и даоса в соломенной шляпе его, видимо, убедил.

– Если это так, то за свою бдительность ты достоин возвеличения. Кто же из ушедших вернулся в мир живых, Гао Цай? Скажи мне его имя, надо занести соответствующие записи в наши книги. Или он не из местных?

– Увы! – воздел руки к небу монах. – Воистину черные дела творятся в Поднебесной в эти дни. Не иначе, злобные заклятья самого Безумца лишили покоя душу того, кто выступил против него – бывшего регента Гонджун Сана...

Услышав имя, начальник канцелярии вздрогнул. Его взгляд метнулся к неуверенно приподнимающемуся на дне ямы пленнику и впился в его лицо. В следующий же миг, повинуясь жесту руки, один из солдат шагнул вперед и с силой ударил древком копья разогнувшегося было Гао Цая.

А сановник, стоя возле клетки, уже с бранью тянул и дергал толстые прутья, пытаясь их выломать:

– Дайте ключи, негодяи, пожравшие мясо своего отца, дайте сейчас же ключи! Гонджун Сан, славный Гонджун Сан, не умирай! Держись, посмотри на меня! Сейчас мы тебя выпустим!

Караульщики разбежались по углам. У неподвижно лежавшего с окровавленным лицом старшины отобрали ключи и меч. Клетку открыли, и поддерживаемый чиновником Гонджун медленно встал на четвереньки, а потом на колени.

– Кто ты, сын благородной семьи? – пробормотал он, пытаясь сосредоточиться на лице избавителя.

– Разве ты забыл меня? – радостно спросил тот, бережно ощупывая ссадину на затылке бывшего регента. – Ведь именно тебе я обязан всем, что имею. Если бы не твое великодушие, нас всех ждала бы казнь после гибели дворцового сада. Это я, Чжао Юнь, сын садовника Чжао И!

– Я многое позабыл за этот год, – помахав рукой перед глазами, Гонджун наконец поднялся на ноги. – И многое узнал... Я бы хотел вновь повидать Сына Неба...

Чжао Юнь осторожно повел его к выходу:

– Я завтра же отправлю письмо во дворец, и император узнает о твоем возвращении, достопочтенный. А пока будь моим гостем. Все, что принадлежит мне – твое!

– Нет... – с усилием расправив плечи, Гонджун выпрямился и отстранил чиновника. – Нет. Я должен сделать это сейчас. Это важно. Подай мне трость, прошу тебя...

– Но тебя не примут! – ужаснулся Чжао Юнь. – За время твоего отсутствия регентом стал Дун Чжо, и он не будет рад твоему возвращению. Ты ничего не добьешься, могучий, твоя жизнь уже сейчас в опасности!

Но Гонджун Сан уже хромал от него вверх по улице, не глядя по сторонам. Горестно восклицая, Чжао Юнь побежал ему вслед. Солдаты последовали за ними.

Появление во дворце Вэнь-дэ странного монаха с лицом бывшего управителя поразило всех, как громом. Суровое выражение лица Гонджуна, его знакомые, но огрубевшие черты и несуразная для вельможи одежда – все это заставляло вышколенных стражей просто с открытым ртом пялиться на то, как мимо них ковыляет тот, кого им уже следовало бы изрубить на куски за непочтительность к императору. Нервно бегавших вокруг и грозивших страшными карами евнухов Гонджун просто игнорировал. Чжао Юнь, не рискнувший пойти за ним, остался ждать неподалеку от дворцовых ворот.

Сын Неба все еще не спал, несмотря на поздний час. Сидя за невысоким столиком в малом покое западного крыла, он играл со своим новым наставником в вэйци. Маленькая, изящная рука мальчика медленно двигалась над столом, выискивая слабые места в расположении камней противника. Темные глаза Шао-ди то оглядывали доску, то вдруг на миг оценивающе стреляли воспитателю в лицо. В них, упрятанный глубоко внутрь, изредка поблескивал сильный и пытливый ум.

Дун Чжо недовольно барабанил пальцами по краю доски. Ему не нравились эти ежевечерние баталии за доской, на которых упорно настаивал Шао-ди. Регент прекрасно знал, что молодой Сын Неба не любит его, ему и самому не нравился этот своенравный юнец, вынужденная обуза в дополнение к высокому посту главы Поднебесной. По уму будущий правитель пошел явно не в Лин-ди, своего венценосного отца, до самой своей кончины ухитрявшегося думать исключительно брюхом. Однако поделать было ничего нельзя – помимо власти над государством у него были и обязанности по воспитанию и удовлетворению всех нужд и прихотей Шао-ди. Передоверить их "десяти приближенным", как всегда делал прежний император, означало со временем утратить влияние на Сына Неба, а затем и власть. И вот день за днем, в то самое время, когда в трапезной Дун Чжо ожидали прекрасные яства и юные наложницы, ему приходилось стучать камнями по столику, почти всегда проигрывая. Иногда ему казалось, что юный император таким изощренным образом мстит Совету за решение заменить Гонджун Сана. Кто знает, уж не собирался ли он начать править Империей сам?..

Шао-ди вновь оглядел доску, издав легкий вздох:

– Кажется, в этот раз я проиграл, – подытожил он. – Благодарю вас за ценный урок, баоюй Дун.

– Вам следует быть внимательнее, мой повелитель, – строго буркнул Дун Чжо в ответ. – Я давно присматривался к вашей стратегии. Разве вы не заметили, что в этот раз я просто повторял все действия, что вы предпринимали в прошлый?

– Уверяю вас, это стало очевидно для меня уже на втором ходу. Я просто не успел выработать стратегию против самого себя. По правде говоря, я и не думал, что вы станете использовать мои же методы...

Дун Чжо с трудом подавил желание огреть наглого мальчишку за это насмешливое "вы" по щеке.

– В настоящем сражении у вас тем более не будет времени ее вырабатывать! Настоящий полководец должен заранее знать, что он станет делать, если против него применят его же оружие. Запомните это!

– О, конечно, – сделав глоток разбавленного вином чая, Сын Неба отвел руку в сторону. Лю Се, младший брат императора, почтительно стоявший возле игроков с чайником в руках, тут же вновь наполнил чашку. – Но ведь я уже поблагодарил вас за урок, баоюй Дун. Облекать уже высказанное на доске в слова было совершенно ни к чему... Но что там за шум?

За дверью в самом деле все ближе и ближе раздавались возмущенные крики евнухов. Когда она распахнулась, в покой задом наперед вбежал Чжан Жан, старший из "десяти приближенных", осыпая кого-то бранью:

– Тебе сюда нельзя! Сын Неба занят! У тебя больше нет прав здесь находиться! Будешь ты слушать или нет, сумасшедший глупец?!

– Что еще за гвалт?! – яростно прорычал Дун Чжо, вставая. Шао-ди, оставшись сидеть, с удивлением смотрел на худого монаха, медленно вошедшего в комнату. За его спиной раздраженно-испуганной толпой теснились остальные евнухи. Не удостоив внимания ни их, ни Чжан Жана, новоприбывший обвел глазами покой, внимательно оглядел стиснувшего рукоять меча Дун Чжо, а затем мрачно уставился на императора.

Сын Неба вздрогнул и присмотрелся повнимательнее. Этот взгляд, эти черты лица...

– Гонджун Сан! – мальчик радостно вскочил и подбежал к незваному гостю. – Во имя Небес! Как я рад, что вы живы! Мне говорили, что вы погибли в бою!

Из груди Дун Чжо вырвался изумленный вздох. Лю Се, едва не уронив чайник, со страхом смотрел то на Гонджуна, то на нового регента. Евнухи нерешительно топтались вокруг, издавая неопределенные возгласы.

– Мой повелитель, – тихо сказал Гонджун, опускаясь на колени.

– Как это замечательно! – восторженно повторял Шао-ди, положив руки ему на плечи. – Надо оповестить всех! Мы устроим пир! Теперь все, все будет совсем как раньше!

Дун Чжо наконец оправился от изумления. Его мохнатые брови злобно сдвинулись.

– Со дня битвы у крепости Бао многое переменилось! – с угрозой произнес он. – Очень многое переменилось, Гонджун Сан!

– Вот именно! – визгливо поддержал его Чжан Жан. – Ты больше не регент, ты здесь никто. Убирайся просить подаяния на перекрестках, если уж оделся монахом!

– Как вы оба смеете! – гневно выкрикнул Сын Неба, оборачиваясь к ним. – Кто позволял вам говорить без моего разрешения?

– О Великий и Могучий, перст Неба на Земле! – залебезил испуганный евнух. – Ты ведь знаешь, что твой ничтожный слуга живет лишь ради того, чтобы...

– Он низложен, – угрюмо произнес Дун Чжо. – Он должен покинуть дворец!

– Молчи! – Шао-ди яростно встретил взгляд своего наставника, и регент с изумлением ощутил во взоре императора твердую волю. Несколько секунд он выдерживал взгляд, а потом с неразборчивым проклятьем потупился, ощутив, что перечить дерзкому юнцу сейчас опасно.

Все это время Гонджун молча стоял на коленях. Кроме Шао-ди, он, казалось, больше никого не замечал.

– Мой повелитель, – по-прежнему негромко произнес он, – я был в плену у восставших.

– Как же вам удалось бежать?

– Я не бежал. Меня отпустили. Глава бунтовщиков... – он на мгновение запнулся, а потом вдруг поправился: – Глава Пути Мира послал меня к вам передать следующее: "Голубое Небо погибло. Настает время Желтых Небес. В год Крысы нам будет сопутствовать успех".

– Что это значит? – озадаченно нахмурился Сын Неба.

– Это значит... – Гонджун вновь запнулся, – что Занг Чао, предводитель Тайпиндао, униженно подползает к вашим стопам с мольбой унять бушующую в стране смуту. Он предлагает вам отринуть школы конфуцианцев и законников, ввергшие Империю в хаос, и принять учение Пути Мира. И тогда Желтые повязки, верные своему императору, истребят тех, кто порочит власть Сына Неба, а затем сложат оружие и вернутся домой, чтобы никогда больше за него не браться.

Некоторое время Шао-ди изумленно смотрел на своего бывшего учителя. Затем его взгляд стал задумчивым. Увидев это, Чжан Жан сперва побледнел от страха, а потом гневно покраснел.

– Что слышу я?! – возопил он. – Ты не только потерял последние остатки учтивости, ты еще и продался мятежникам! Уведите его! Немедленно казните!

– Люй Бу! – зычно взревел Дун Чжо, выхватывая меч. – Где ты, сын мой? Убей его сейчас же!

– Я лишь посланник и выполнил клятву, – Гонджун безразлично закрыл глаза.

– Замолчите немедленно! – очнувшись, гневно крикнул Шао-ди. – Каждый, кто посмеет причинить моему учителю вред, будет казнен!

– А-а-а-а!.. – тонкий крик Лю Се вдруг перекрыл воцарившийся в покое бедлам. Уронив чайник, с постыдным желтым пятном внизу халата, бледный как смерть мальчик пятился от Гонджуна, закрываясь руками. – Я боюсь! Мне страшно! Это выходец из могилы! Брат, сяньшен Дун, спасите меня!..

Всплеснув руками, несколько евнухов бросились хлопотать возле впавшего в истерику Лю Се. Дун Чжо внимательно оглядел мальчика, словно оценивая его. Гонджуна отпихнули и загородили от растерянного Шао-ди спинами в цветастых халатах.

Улучив момент, Чжан Жан подобрался к нему и прошипел ему прямо в лицо:

– Убирайся отсюда немедленно! И моли Нефритового Императора, что тебе оставили жизнь. Твое время прошло!

Покинув дворец, Гонджун Сан провел эту ночь у Чжао Юня. На следующее утро его известили о том, что милостивый император возвращает ему его родовые земли на севере, захваченные в отсутствие Гонджуна его соседом Лю Юем, и предписывает отбыть туда немедленно. Дабы выдворить Лю Юя со своих земель, в помощь изгнаннику направлялся отряд воинов под командованием начальника стражи северных врат Лоян – благородного Цао Цао, также назначенного наместником императора в одной из провинций...

–

Примечание к части

[1] Ши – "наставник", духовное лицо в даосской религиозной структуре "Небесных наставников" (II в.)

Глава восьмая. ТРИ ИЗГНАННИКА

Отряд Гонджун Сана и Цао Цао покинул Лоян следующим утром. В насмешку, либо с тайным умыслом им позволили взять с собой всего полсотни солдат, и еще двадцать человек вел с собой пожелавший последовать за своим прежним благодетелем Чжао Юнь. Крохотное войско, выйдя из северных ворот, которые молодой командир охранял так долго, двинулось на север. Чжао Юня и еще не окрепшего Гонджуна везли в открытом паланкине, рядом с которым на рыжем коне ехал их неожиданный помощник. Ежась от промозглого зимнего ветра и следя за дорогой, два мужа исподволь косились друг на друга.

О Цао Цао бывший управитель был наслышан еще до своего неудачного усмирительного похода. Сын потомка рода Сяхоу, усыновленного когда-то евнухом Цао Тэном, вырос упорным и своевольным, в молодые годы не терпел ни в чем несогласия с ним и страстно любил охоту. Получив несколько лет назад должность лана и бувея[1] северных врат, – пост для внука одного из "десяти приближенных" очень скромный, если не смехотворный, – он начал действовать стремительно и хладнокровно, ужесточая порядки и превращая свою стражу из обленившегося жадного сброда в настоящий боевой отряд. В первый же год под его руководством солдаты уничтожили большую и сильную шайку разбойника Дэн Мао, а на второй – ввязались в громкий скандал, схватив и выпоров дядю придворного евнуха Цзянь Ши, отказавшегося подчиниться указу бувея и сдать оружие при въезде в Лоян. Молодому самоуправцу грозили большие неприятности со стороны озлобленного евнуха, однако за него вступились Цао Тэн и Имперский Стратег Чжугэ Сюань, по какой-то причине ему благоволивший. Не получив никакого взыскания, Цао Цао стал притчей во языцех за свою строгость и неподкупность – казалось, этот человек собирался, ни на кого не оглядываясь, навести порядок в Поднебесной собственными руками.

Подчиненные уважали и боялись, но не любили своего командира. Суровый и хитрый, Цао Цао приближал к себе лишь тех, кто мог оказать ему помощь в поставленной задаче, и сразу же отдалялся от них после ее выполнения. Вкупе с изворотливостью ума, ему была свойственна какая-то особая беспощадная справедливость: казалось, он мог одновременно разглядеть и здравое зерно в ругани сумасшедшей нищенки, и пустое словоблудие в гладких речах мудреца. Общаясь со старшими по чину, он надевал на себя учтивость, словно гладкую маску – безукоризненную, но постылую. Подобострастие было столь же свойственно этому человеку, как камню мягкость. Гонджун подозревал, что и нынешнее его назначение было не более чем ссылкой – впрочем, в сравнении чинов, гораздо более почетной, чем его собственная.

Цао Цао искоса поглядывал на Гонджуна. Он уже знал о событиях прошлой ночи в Вэнь-дэ и не мог понять, что руководило тогда его нынешним спутником – честь или безумие. В отличие от прежнего регента, Дун Чжо не пользовался успехом в столице, его не любила даже стража дворца, а в последнее время его жадность и высокомерие превысили даже ненасытные аппетиты десяти евнухов. Если бы Гонджун призвал себе на помощь дворцовый гарнизон, алчного управителя не спас бы даже могучий Люй Бу, в последнее время тоже не слишком довольный своим приемным отцом... Но почему он не сделал этого? Ведь подобный шанс выпадает раз в жизни!

Мало приязни было между двумя попутчиками, но и ссориться пока было не из-за чего. Поэтому Гонджун не пытался затеять разговор с Цао Цао, вместо этого беседуя с Чжао Юнем. Тот жадно выведывал у своего господина подробности его пребывания в плену и делился с ним последними столичными новостями.

– Неужели эти бунтовщики действительно живут в пещерах, как дикие звери?

– Не все, – покачал головой Гонджун Сан. – Только те, кто примкнул к ним еще до начала восстания. Я тоже жил в пещере, которую раньше занимал Занг Лянг. Остальные строят себе дома, и та долина – воистину не самое плохое место для жизни.

– Когда мы устроимся в Ляонин, ты поведешь туда войско, могучий?

Гонджун снова качнул головой:

– Перед тем, как покинуть долину, я поклялся Занг Чао душой своей матери, что не открою прохода в нее ни одной живой или мертвой душе. Кроме того, в ней можно держать осаду тысячу лет, не испытывая нужды ни в пище, ни в воде, а повстанцы знают горы, как собственные пять пальцев. Войско умылось бы там кровью.

– А этот Безумец, он действительно волшебник? Когда в Лоян рассказывают о нем, у всех трясутся поджилки!

На этот раз изгнанник помедлил с ответом.

– Он не безумец, – наконец сказал он. – Он очень умен... и его братья тоже. Когда он впервые заговорил со мной, я ощутил, что Тан Чжоу был прав – во всей Вселенной в этот момент остаются только он и твоя душа... За весь год я не видел, чтобы он сдвигал с места горы или летал в небесах. Но он умеет предсказывать погоду, лечить больных и заговаривать раны, а его слово действительно сильнее всех гонгов и труб имперской армии.

Чжао Юнь в сердцах хлопнул ладонью по бортику паланкина:

– Если это так, то воистину достойно изумления, что этот мятежник не употребил свои таланты на государственной службе! И чего ему не сиделось в своем Цзюйлу?

По губам Гонджун Сана скользнула легкая улыбка.

– А тебе что не сиделось в Лоян, сяньшен Чжао?

– Мне?! – почти оскорбился чиновник. – Мне сидеть на обрастающей жиром заднице и прислуживать этому надменному борову во дворце, пока тебя, мой господин, выгоняют из столицы? Да за кого ты меня принимаешь, могучий!

– Ну-ну... – хмыкнул Гонджун, окидывая взглядом вьющуюся среди тоскливых, серых от снега холмов дорогу, по которой скакали их дозорные.

Лоян уже остался далеко позади, и путь небольшого войска пролегал теперь по Северной равнине, на дальней окраине которой лежала провинция Ляонин, где находились родовые земли Гонджуна. Область, которую они пересекали, особенно сильно пострадала от мора и голода, поэтому во избежание заражения было решено следовать прямо до места, не останавливаясь в селениях. Десять воинов было отряжено на поиски пищи и фуража для коней, а воду они просто топили над костром из обильно выпавшего снега.

– Ты не прав, баогуй Чжао, – вдруг подал голос молчавший доселе Цао Цао. Маленькие глаза командира отряда тоже пристально обозревали путь впереди. – Нужно использовать все, что у тебя есть, даже если ты почти ничего не имеешь и не можешь – как мы сейчас.

– О чем это ты? – сварливо откликнулся Чжао Юнь.

– О том, что прием, который окажут нам на месте, вряд ли будет теплым. Но возвращаться из-за этого столицу за новыми войсками, которые мне все равно никто не даст, я не стану. А значит, нам нужно оговорить план действий уже сейчас... Вы хорошо знаете свой замок, сяньшен Гонджун?

– Я несколько лет не был в Ляонин, но за достоверность большинства моих сведений по– прежнему поручусь.

– Это хорошо. У меня есть некоторые мысли, сяньшены, которые я хотел бы высказать вам на следующем привале...

Лао Су, управляющий Лю Юя в усадьбе «Красный аист», был разбужен рано утром чьей-то бранью во дворе. Подойдя к окну, он увидел, что во двор усадьбы пытаются въехать два каких-то всадника, переругиваясь с преградившими им дорогу сторожами.

– Дорогу, толстозадые! Едет высокородный Гонджун Сан, хозяин этих земель!

– Иди сусликами в поле командуй, пугало! Пьян ты, что ли? Какой тебе еще хозяин? Эта земля принадлежит Лю Юю!

– Наш господин вышвырнет твоего хозяина на улицу и отправит с чашкой по деревням. Император вернул ему эту землю!

Удивленный Лао Су накинул на плечи плащ и поспешно спустился во двор, к которому уже подходила небольшая процессия пеших и конных людей. В центре ее восемь мускулистых прислужников тащили открытые носилки с двумя людьми. Нервно теребя бородку, старик смотрел, как высокий мужчина на рыжем коне с поклоном берет у одного из сидящих узкий бумажный свиток и направляется к нему.

– Мир тебе, благородный муж, – его мягкий бас звучно раскатился по двору. – Не ты ли будешь почтенный Лю Юй, хозяин поместья Дэ к востоку отсюда, что забрал эти земли в отсутствие Гонджун Сана?

– Почтенный Лю Юй в милости своей поставил меня надзирать за порядком на этой земле, – осторожно ответил Лао Су. – А вы кто такие, сын благородной семьи?

– Славный Гонджун Сан, по которому так скорбел Сын Неба, выжил и, преодолев все тяготы, возвратился к его стопам. Милостивый император возвратил ему его родовое гнездо "Красный аист" и окрестные земли на день пути. Вот его указ.

Управляющий внимательно осмотрел свиток. Печать императора под аккуратными письменами была подлинной, никаких сомнений в этом не было. Под его ногами закачалась земля: он будто вживую увидел перед собой разъяренное лицо старого Лю Юя, ощутил его гнев, который тот, по обыкновению, тут же сорвет на том, кто окажется ближе всего – а значит, на нем самом...

– Я... я не могу решать такие вопросы сам, – с трудом выговорил он. – Я недостоин. Я сейчас же оповещу своего господина...

– Уверяю тебя, Гонджун Сан с радостью увидится со своим благородным другом, – важно кивнул всадник. – А пока мы хотим расположиться на ночлег в доме нашего почтенного спутника. Наши люди утомлены долгим переходом от Лоян и хотят есть.

Он подал знак носильщикам, и те понесли паланкин к дверям хозяйского дома. За ними последовали слуги, которых было гораздо больше, чем сопровождавших обоз солдат, что с хозяйским видом направили коней к помещению для стражи. Охранники поместья с опаской следили за нежданными гостями, косясь на Лао Су. Тот же, совершенно ошеломленный, некоторое время стоял столбом посреди двора, а потом, будто придя в себя, тоже бегом бросился в дом. Стуча ногами по лестнице, он спешно вспоминал, в каком из покоев лежали письменные принадлежности.

Лю Юй прибыл на следующее утро со свитой в семьдесят всадников. Сухой, тощий и гневливый, как старый беркут, он мрачно смотрел, как чужие люди ходят по двору имения, которое он уже привык считать своим. Старой дружбы Лю Юй не помнил. Хотя в детстве Гонджун Сан обучался у него искусству правописания и охоты, исчезнув с глаз, он быстро превратился для вспыльчивого старика просто в нерачительного хозяина, забросившего свой родовой оплот ради службы в столице. Указ императора, конечно, был делом серьезным – но Лоян далеко, а дороги в эти дни весьма опасны...

Крепкий человек в оранжевом халате столичного чиновника спустился навстречу ему по ступеням крыльца.

– Мира и счастья дому твоему, сяньшен Лю! – голос встречающего был жестким и лязгающим, как меч в ножнах. – Гонджун Сан послал меня, чтобы передать, как счастлив он встречать тебя в гости на своей земле!

Лю Юй раздраженно отмахнулся. Его собственный голос напоминал карканье голодного ворона:

– Кто ты такой? И где твой хозяин? Я хочу знать, по какому праву меня сгоняют с этой земли!

Чиновник низко поклонился:

– Мое имя Чжао Юнь, и я был в Лоян начальником квартальной канцелярии. Увы нам всем – мой господин еще не окреп после тяжелого пути из Си в Лоян, а затем сюда. Прошу же баогуй сяньшена последовать за мной, он ждет нас внутри, терзаясь вынужденной слабостью.

Слова о мнимой слабости Гонджуна ничуть не тронули недоверчивого князя. По его знаку несколько воинов спешились вместе с ним и встали вокруг него. В маленьких глазах Чжао Юня мелькнула насмешка, когда он повернулся и повел новоприбывших за собой в дом.

Регент-изгнанник встретил их в большом зале замка. Лю Юй с трудом признал прежнего Гонджун Сана в этом исхудавшем, мрачном человеке, опиравшемся на трость. Богатые одежды висели на нем, как тряпка, меч на поясе выглядел слишком тяжелым для тонких, перевитых жилами ладоней – впрочем, силы в его движении, когда он шагнул соседу-захватчику навстречу, было еще явно вдосталь.

Целая толпа слуг, приводивших помещение в порядок, сновала вокруг. Не обращая на них внимания, Гонджун поклонился Лю Юю как старшему:

– Я рад снова видеть вас после долгой разлуки, сосед. Надеюсь, что воля пославшего меня сюда Сына Неба не разорвет наших дружеских отношений?

– Сперва я сам хотел бы ознакомиться с этой волей, – сухо ответил старый вельможа. – Где указ?

– Вот, прошу вас.

Стоявший возле Гонджуна полный мужчина в одежде офицера с поклоном подал князю свиток. Тот быстро пробежал его глазами.

– Что ж, да будет так, – брюзгливо сказал он затем. – Клянусь прахом своего отца! Уж видно, я и впрямь настолько состарился и ослаб, что даже мальчишка с печатью решил, будто я ни на что не годен!

Офицер свел мохнатые брови. Гонджун Сан укоризненно покачал головой.

– Полно, полно, могучий. Сиятельный Шао-ди преисполнен достоинств, несмотря на юные годы.

– Мне из его достоинств не кашу варить! – буркнул старик в ответ. – Ну что, дадут мне хотя бы день, чтобы вывезти мои вещи и отдохнуть после ночного перехода? Или мне убираться прямо сейчас и искать потом свои пожитки на мусорных кучах в округе?

– К чему такие слова? – кротко сказал Гонджун. – Сегодня вы мой гость. Обогрейтесь у моего очага и вкусите моего риса, а завтра можете забрать все, что посчитаете нужным.

Некоторое время Лю Юй подозрительно смотрел на него. Затем резко мотнул головой в сторону офицера:

– А это кто такой?

– Это благородный Цао Цао, наместник уезда Дуньцю. В своей доброте он со своим отрядом согласился составить нам с Чжао Юнем компанию и охранять по пути от разбойников...

Въедливый взгляд старика ощупал фигуру офицера. Выглядевший крепким и сильным, на бывалого воина он, тем не менее, не походил. Да и те солдаты, что были во дворе, явно не были опытными... Что-то решив про себя, Лю Юй внезапно развеселился.

– Да будет так! – повторил он. – Позвольте мне ненадолго отлучиться, чтобы указать своим воинам, где им встать на ночь, и я вновь вернусь сюда. Знайте, что в подвалах "Красного аиста" лежит немало вина и мяса, которые я хотел бы видеть сегодня за ужином. Их готовили для меня, и уж хотя бы часть я всерьез собираюсь у вас отобрать – не завтра, так хоть этим вечером!

Вежливо посмеявшись, Гонджун велел готовиться к пиру. Выйдя во двор, Лю Юй подозвал к себе нервно топтавшегося у стены Лао Су и начал что-то шепотом ему втолковывать. За их спинами Гонджун значительно переглянулся сперва с офицером, а затем – с распоряжавшимся слугами чиновником.

Пир продолжался до поздней ночи, но в конце концов в имении все стихло. В окружных деревнях тоже погасли огни, и лишь ветер доносил издалека редкий собачий лай, да в лагере солдат Лю Юя, расположившихся поотдаль от «Красного аиста», горел одинокий костер. Гревший возле него руки воин то и дело поглядывал в сторону поместья, словно чего-то выжидая.

В тишине из густой тени в углу дома осторожно выбралась темная фигура. Озираясь по сторонам, Лао Су подкрался к воротам и вытащил из-за пазухи обмотанный соломой факел, кремень и кресало. На его рот тут же опустилась крепкая ладонь, сильный удар под колено заставил Лао Су откинуться назад, и в горло управителя вонзился короткий острый нож.

– Командир был прав, – шепотом сказал убийца прятавшемуся в тени ворот сообщнику. – Закрывай ворота!

Над "Красным аистом" взвился и поплыл в морозном воздухе переливчатый свист. Окованные бронзой тяжелые створки ворот со страшным скрипом прочертили в снегу две полосы и захлопнулись, преградив путь уже летевшей на помощь своему господину коннице. За стенами большого дома воцарился сущий ад – переодетые слугами солдаты Цао Цао рубились с небольшим отрядом, который захватил с собой для охраны подозрительный Лю Юй.

Чжао Юнь, одетый в доспехи бувея, выскочил на крыльцо и бросился к казарме сторожей, откуда тоже доносились вопли и лязг оружия. Вслед за ним в казарму рванулись десять бойцов. На пару минут шум боя внутри усилился, а затем стих. Раненый в бок Чжао Юнь, рыдая от горя, вывел наружу шестерых окровавленных, полурастерзанных людей – все, что осталось от двадцати его верных слуг.