Текст книги "Путь Мира(СИ)"

Автор книги: C Непокупной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Непокупной C. В.
Путь Мира

Путь Мира

Описание:

Основанная на романе "Троецарствие" история о Древнем Китае времен падения династии Хань.

Предисловие:

Дорогой читатель!

Данный текст, подобно многим книгам Александра Дюма, базируется не столько на реальных исторических хрониках, сколько на художественном произведении Ло Гуаньчжуна "Троецарствие", однако он не ставит перед собой цель пересказать этот замечательный роман в более современной форме и вообще не притязает на достоверную историчность. Так, например, Гонджун Сан никогда не был регентом при молодом императоре Шао-ди, не попадал в плен к восставшим и вряд ли когда-либо задумывался о действительных причинах воцарившегося тогда в Поднебесной Империи хаоса. Множество эпизодических персонажей текста также были развиты мной самим или вовсе взяты из головы. Транскрипция большинства имен тоже произвольна, и я не вижу какого-то особого преступления в том, чтобы большую часть времени называть китайского гуна "князем", а цзянцзюня – "генералом". Можно считать это авторским решением или авторским произволом – как кому будет угодно.

Я постараюсь сохранить свое мнение о героях повести при себе и не слишком навязывать его читателю. Чего я действительно хотел бы – это суметь передать общее настроение тех лет, ту гремучую смесь амбиций, отчаяния и безумной надежды, вырвавшую Китай из-под вековой глыбы угнетения и протащившей его по бушующему морю гражданской войны к еще более мрачным временам эпохи Троецарствия.

ПРОЛОГ

– Выпустите свою ярость, возлюбленные дети мои!

Великий Учитель стоял в воротах крепости Тай, на самом верху пологого склона холма. Его золотые одежды светились в лучах восходящего солнца, и казалось, что говорит сам свет. Невысокая фигура бросала назад, в глубь крепостного двора, огромную тень. Босые ноги Занг Чао попирали рыжие от пыли и засохшей крови плиты.

– Да! – слитно прокричало выстроившееся у подошвы холма войско.

– Выплесните свой гнев на врага! – голос Учителя был сиплым и дрожал, но каждый пехотинец слышал его так, словно стоял рядом. – Долгие годы вы ждали этого дня, долгие годы терпели ненавистное иго. Но больше терпеть нельзя! Мы верим в Путь Мира, но теперь мы должны сражаться!

– Да!

– Вам плевали в лицо! Ваших жен и дочерей забирали солдаты! Вы продавали собственных детей, чтобы не умереть с голоду! Может ли подобная Империя быть Поднебесной? Нет! И Небо покарало Империю!

– Не-бо!

Красный шар-набалдашник скипетра Учителя вонзился в небеса.

– Позволивший стране впасть в хаос, потворствовавший алчным князьям, род Хань потерял силу! Да покарает его Небо! Хань мертв!

– Мертв!

– Но человек на троне – всего лишь человек, и Империя мнет его своими челюстями. Найдется новый род и новый император. Ян, Лао, Сунь – все эти "благородные"... – последнее слово Занг Чао произнес с таким насмешливым почтением, что вся армия покатилась со смеху. Потом он снова посерьёзнел: – Все эти выродившиеся кланы и семьи уже точат зубы на трон и Имперскую Печать. Брат императрицы, спесивый Хэ Цзин уже собирает войско, чтобы разбить нас, а затем захватить столицу!

– Твари! Кровопийцы! Убийцы!

– Но когда ноготь врастает, его вырезают!

– Да!

– Мы взяли эту крепость, но этого мало: у наших врагов еще много воинов и крепостей. Мы должны сжечь каждое дерево, каждый куст в этом лесу несправедливости и разметать, как пепел, обломки сгнившей Империи. Ножом лекаря пройдете вы по стране, иссекая болезнь!

– Да!

– Трудным и опасным будет Путь Мира. Не все из нас доживут до победы. Но когда несправедливость и корысть падут под нашими ударами, в новом мире не будет места страданию и слезам! Да поможет Небо Желтым Повязкам!

– Не-бо!!!

Вверх взметнулись сотни топоров, ножей, грубых копий. Некоторые сержанты были вооружены даже мечами. Ряды то и дело смешивались, почти все солдаты были в лохмотьях, тощие и грязные, но на груди у всех были нашиты лоскуты цвета солнца, а головы повязаны желтыми платками. И тысячи глаз под ними горели фанатичной преданностью и гневом.

Великий Учитель поднял руки. Ветер послушно раздул полы его мантии:

– В бой, дети мои!

– В бой!!!

Глава первая. НОЧЬ В ДВОРЦОВЫХ ПОКОЯХ

– Значит, он наконец решил действовать в открытую?

– Да, мой повелитель, – Тан Чжоу еще ниже склонил голову.

Гонджун Сан, временный управитель дворца и воспитатель юного Императора, повернулся и, заложив руки за спину, подошел к окну. За окном был западный внутренний сад, вернее, то, что от него осталось после того, как месяц назад подмытая дождями стена старого дворца осела и обрушилась, растерзав стройные деревья и завалив искусственные ручьи грудами кирпичей и штукатурки. Сейчас стену восстановили, но реставрировать многовековую работу поколений садовников было невозможно, и некогда чудесное место так и оставалось похожим на горный луг, перенесший камнепад. По распоряжению Гонджуна все окна и двери, ведущие в сад, были закрыты и заперты, чтобы пока не оскорблять зрение семилетнего владыки разрушением. Осталось незабитым только окно в личных покоях управителя. Гонджун не забывал и не прощал себе ошибок. Сад был его личным позором, язвой, напоминающей о том, что все и всегда можно и нужно делать лучше.

Сильная рука Гонджун Сана стиснула резные перила окна, и раздался тихий треск. Крашеное дерево тоже было трухлявым и рассохшимся. Пальцы управителя крошили его, как необожженную глину.

Тан Чжоу почтительно ждал, все так же стоя на колене и опустив голову.

– Как велико их войско?

– Когда я покинул крепость, оно насчитывало около десяти тысяч солдат, вернее, ополченцев. Настоящих воинов в их рядах почти нет, не считая нескольких беглых офицеров и княжеских стражников.

– Этого не хватит даже для того, чтобы взять Циньчжоу.

– Но за неделю до этого их было пять тысяч, повелитель. А месяц назад никакого войска не было, было лишь несколько банд общей численностью не больше пятисот человек. Армия Желтых Повязок стремительно растет. Народ ропщет, и со всех концов Империи к Занг Чао стекаются бедняки и разбойники.

Консул резко обернулся и подошел к лазутчику. Мазнув Тан Чжоу по лицу рукавом халата, он взял его за подбородок и пристально взглянул ему в глаза. Несколько секунд постояв так, аристократ отпустил лицо разведчика и медленным шагом двинулся по комнате.

– Впечатляет. Для управления таким войском необходим могучий ум и сильная воля. Но еще полгода назад я даже не слышал об этом Великом Учителе. Кто он такой, этот Занг Чао?

– Бывший чиновник из провинции Цзюйлу. Ему уже много лет, но он еще бодр и крепок. Десять лет назад, после наводнения, он внезапно оставил службу и со своими братьями ушел в горы. Он основал новое учение... новое дао, Тайпиндао (Путь Мира) – так они называют себя.

Наводнение в Цзюйлу... Наставник Императора сел за письменный стол и медленно откинулся на спинку кресла, вспоминая. Одно из многих и частых бедствий в Империи, наряду с засухой и набегами северных варваров. Одна из многих позорных страниц имперской истории, когда деревенских старейшин, осмелившихся умолять князя о помощи, подняла на копья охрана, а сам князь, в ярости от того, что погибли посевы, разорил несколько деревень в своем уделе за "нерадивость". Управитель изучал взглядом потертую занавеску на окне и думал о том, что его воспитанник, как и его отец, вырастет во дворце и никогда не покинет его пределов. Всю жизнь он будет видеть вокруг себя только счастливые, улыбающиеся, красивые лица и уверится в том, что вся страна живет так же. Он не узнает о том, что надсмотрщики и солдаты забивают крестьян до смерти, что от холодной, застойной воды на рисовых полях земледельцы постоянно болеют лихорадкой, он вообще не будет знать, как к нему на стол попадает вкусный очищенный рис. Он не сможет узнать об этом, потому что воспитатель никогда не расскажет ему этого. Это не была вина Гонджуна. Таков был заведенный порядок. Император уже давно не правил своей страной, отдав всю реальную власть евнухам и получив роль тронной куколки для празднеств и торжественных молитв. И если до ушей некоторых высокопоставленных лиц дойдет слух о том, что молодому Сыну Неба внушаются мысли, способные заставить его попытаться вмешаться в политику, воспитателем владыки очень быстро станет алчный и жестокий Дун Чжо, который этого уже давно домогается. А прежнего наставника столь же быстро казнят под предлогом измены. Гонджун знал, что не был плохим человеком и не попадет в Озеро Крови, но ему было бы больно и обидно умирать, зная, что подвигшая его на самоубийство цель все равно не могла осуществиться.

Полуприкрыв глаза веками, консул внимательно посмотрел на своего агента.

– Я слышал об этой секте, но почти ничего не знаю об их вере. Что исповедуют эти люди? Говорят, что они живут в горных долинах, уходя от зла, не делая друг другу вреда и не пересекаясь с внешним миром...

– Так оно и было до недавнего времени, мой князь. Но когда Всемилостивый и Всемогущий, Тот-Кого-Уже-Нет, да воссияет его дух на Небесах, оставил нас... и когда до Занг Чао дошли вести о том, что в провинции свирепствует мор, а местный князь собирает налоги за три года вперед, чтобы пойти на соседа войной, он вышел из своего убежища. Сперва братья раздавали наговорную воду и амулеты, пищу, лечили бедняков. А теперь он бредит о каком-то Желтом Небе, о новой стране, где не будет угнетенных и угнетающих, а страной будет править чернь – с такими речами мудрено ли, что крестьяне бегут к нему? С братьями и шайкой последователей он начал разбойничать в Цзюйлу и Си...

– Да, я знаю. Именно поэтому я тебя туда и послал. Но для того, чтобы собрать такое войско, необходимо нечто большее, чем религиозные бредни старика, Тан Чжоу. Что же это?

Разведчик потемнел лицом.

– Это... трудно объяснить, мой повелитель. Я находился в его войске месяц и много раз видел Занг Чао и его братьев. Когда эти золотые демоны смотрят на тебя, они видят твою душу и говорят с ней, а не с тобой. Я видел, как они молились, и поднимался ветер, разражалась гроза, а гигантские валуны сдвигались с пути... Это страшно, мой князь. Я был в толпе, когда старик проповедовал, и верил каждому его слову. А ведь я даже не помню, о чем он говорил! Каждый воин Желтых повязок...

– Желтых повязок?

– Да, они носят желтые тюрбаны... Каждый из них по его слову бросится в огонь, в пропасть, на сотню солдат – и будет счастлив сделать это. Ведь и сам он в бою не жалеет себя.

Управитель задумчиво пошевелил в руках кисть для письма. Бамбуковая дощечка, лежавшая перед ним, была по-прежнему чиста.

– Гм... Фанатизм. Это очень опасно. Но даже такой силы убеждения недостаточно, чтобы сделать солдат настолько самоотверженными. Мне думается, ты чего-то недоговариваешь, Тан Чжоу.

В комнате повисла тишина.

– Ну? – подпустил стали в голос Гонджун.

Лазутчик вздохнул, словно собираясь с духом.

– У меня есть... некоторые личные соображения об этом, повелитель.

Рывком поднявшись на ноги, он снял с пояса свой иззубренный меч и с поклоном протянул его управителю.

– Зачем? – холодно спросил тот.

– Потому что после того, как я скажу вам их, я должен быть казнен как гнусный предатель, бунтовщик и содеятель Третьего зла, повелитель. И пусть это сделаете вы, чтобы на вас не пало подозрение в соучастии.

– Ты хочешь сказать, что вся чушь, которую несет этот сумасшедший, эта крамола... – консул тоже встал и шагнул к нему.

– Да, – тихо ответил Тан Чжоу. – Это правда. Империя прогнила. Страна действительно на краю гибели, повелитель, и крестьяне действительно страшно бедствуют. Они видят подтверждение его словам вокруг себя – и следуют за ним.

Он замолчал, снова опустился на колено и уронил голову.

Гонджун молча смотрел на него, держа меч острием вниз. Тан Чжоу не шевелился и даже, кажется, не дышал. В полумраке богатой и грязной комнаты некоторое время было слышно, как где-то под потолком поет сверчок.

Потом наставник Императора аккуратно прислонил меч к столу, вновь подошел к окну и вгляделся в синюю ночь. Прохладный ветер прошелестел его длинными волосами. Он пах цветами и раскисшей землей. Ветер нес с собой шум бедных кварталов: скрип дверных петель, шорох соломенных туфель, скуление нищих и визгливые женские голоса. Сегодня этот шум был тише обычного. Столица замерла, как северная степь перед грозой, ожидая чего-то. Очень далеко на севере, над улицей кузнецов, на темно-синем шелке неба извивалась змеей серая струйка дыма. В этом не было ничего удивительного – город постоянно горел в двух или трех местах.

Не оборачиваясь, Гонджун Сан произнес ледяным голосом, выделяя каждое слово:

– Того, что ты сейчас сказал, Тан Чжоу, действительно достаточно для того, чтобы предать тебя мучительной казни и сослать твою семью на поселение в Нан, к дикарям и чудовищам. Третье из Десяти зол, оскорбление алтарей Земли и Воды – вот чем были твои слова. Так было бы в мирное время. Но сейчас идет война. Когда восстают целые провинции, Имперский Совет не имеет ни времени, ни возможности рассматривать мелкие случаи предательства.

Не глядя на замершего в неподвижности разведчика, он подошел к столу и придвинул к себе кисточку и пластинку бамбука.

– Все же, как член совета и регент, я не имею права оставить тебя безнаказанным.

Тан Чжоу не шелохнулся. Кисть в пальцах управителя вобрала в себя краску и заплясала по рисовому листу.

– Поэтому своей властью я изгоняю тебя из столицы на три года. Ты поедешь к высокородному Сун Цзяну в Цзяндун и поступишь в его распоряжение. Я дам тебе рекомендательное письмо. За нарушение высочайшего повеления ты будешь подвергнут сечению и казнен. Для того, чтобы собрать вещи, тебе дается время – день.

Консул скатал письмо в трубку, взял со стола свою личную печать и скрепил послание. Разведчик приподнял голову. Рекомендация лежала на столе. Управитель, не отрываясь, глядел поверх головы Тан Чжоу в какую-то точку под потолком.

Через пять секунд Гонджун Сан остался в своих покоях один.

Небо над городом снова притянуло его взгляд. "Дурак, – подумал он. – Напыщенный глупец. Вот опять из-за дурацких законов и правил поведения страдает человек, который за свою правдивость достоин возвеличения и все преступление которого состоит в том, что он произнес слова, которые могут говорить только высокородные ваны... Гм, но не мог же я просто ударить его по плечу и похвалить, это было бы неприлично? А зачем тогда вообще нужны эти демоновы приличия, если я могу так выражать одобрение только тем, кто его никак и никогда не заслужит?" Ему вспомнился спесивый князь Юань Шао, высокородный хвастун и трус, предпочитающий своей жене молодых юношей-прислужников. Управитель скривился и помотал головой, разгоняя видение умащенной благовониями бороды и брюзгливого лица Юань Шао. А ветер струился в окно, и в его струи постепенно вплетался слабый запах дыма и горячей стали.

На рассвете Гонджун отправил к князю Хэ Цзину гонца с письмом, в котором сообщал, что вместе со своим войском присоединяется к усмирительному походу против Желтых повязок.

Глава вторая. ВЕЛИКИЙ СОВЕТ ИМПЕРИИ

– Да это просто курам на смех! – налитые бешенством бычьи глаза Дун Чжо продавили Зал Совета слева направо, подолгу зацепляясь за лица консулов. – Конница властительных князей показывает хвосты толпе необученных крестьян с кетменями и кольями! Лю Ян сошел с ума! Да мне хватит и тысячи моих храбрецов, чтобы рассеять этот сброд!

– Я бы хотел взглянуть на то, как повел бы себя баоюй[1] Дун Чжо в этом бою! – вскочил напротив него Хэ Цзин. – Пока же он только отсиживается в столице и бахвалится!

Необъятное чрево Дун Чжо плюхнуло об стол, мясистый рот распялился для гневного крика...

– Тише! Сяньшен[2] Дун, сяньшен Хэ! – сановник Мен Хун протестующе простер руки в стороны. – Умерьте свой гнев. Сейчас у нас есть другие важные заботы!

– Да! Хватит брани! Здесь Совет, а не гуань[3]! – поддержали его.

Мен Хун бросил на них сомневающийся взгляд. Подобные Советы в Империи проводились, мягко говоря, нечасто. Этот был первым едва ли не за сто пятьдесят лет – владетельные князья и губернаторы вовсе не горели желанием сотрудничать. Однако обстоятельства сейчас были исключительными, поэтому считаться старыми обидами и плодить новые было не то что непристойно, а попросту некогда...

Сверля друг друга яростными взглядами, Дун Чжо и Хэ Цзин угрюмо сели. Поднялся Мен Хун:

– Вся Империя горько оплакивает гибель славного Гонджун Сана, храброго Лю Яна и их войска. Грязные убийцы во веки веков будут стенать и мучиться на самом дне Озера Крови, без радости, без взгляда Небес... – член Совета подошел к стене, на которой висело большое полотно с изображением карты страны. – И для того, чтобы Их кара осуществилась возможно скорее, мы должны узнать подробности этого плачевного сражения. Пусть Хэ Цзин, чьим вассалом был Лю Ян, расскажет нам об этом.

Консул вернулся на место. Хэ Цзин, покрасневший, с дрожащим от ярости взглядом, снова встал:

– Когда мы подошли к крепости Бао, эти гиены уже обложили ее со всех сторон. Самого Безумца не было среди них, бунтовщиков вел его брат. Они сколотили тараны и лестницы – наверно, среди них много плотников... Я решил разделить силы и вместе с сяньшеном Гонджун Саном во главе основных сил атаковал штурмующих, а отважный Лю Ян с отрядом конницы ринулся на лагерь их вождя. Но этот сумасшедший Занг Лянг обрушил на нас грозу! Я видел его: он стоял, опершись на меч, и кричал Небу свои молитвы, а тучи все сгущались и извергали молнии и потоки воды. Никогда еще не было на земле подобного! Кони вязли в раскисшей грязи, упавшие всадники тонули! Наши ряды смешались... Разъяренные бандиты волной смели отряд Яна и набросились на нас. Я видел, как его, полурастерзанного, подняли на копьях и бросили под ноги. Была бойня... Гонджун Сан куда-то исчез. Мне пришлось скомандовать отступление. И кто бы на нашем месте не побежал? – Хэ Цзин словно кипятком плеснул в глаза багровому от злости Дун Чжо. – Когда я покидал долину, это зверье как раз высадило ворота крепости и повалило внутрь. Мы не могли их победить, слышите? От всех моих войск осталось едва ли пять сотен всадников, остальные погибли – а это был цвет Поднебесной, краса и гордость моих земель!.. Я закончил, баоюй Мен Хун.

Пару минут Совет хранил вежливое молчание, которое затем нарушил Дун Чжо:

– Правильно ли я понял слова сяньшена Хэ Цзина, когда тот сказал, что цвет Поднебесной, краса и гордость его земель, был поверж...

– Побежден! – властно пресек готовую вновь разгореться свару Мен Хун.

–...побежден начавшейся грозой? Дождиком?!

– Я не знаю, чем я был побежден! – ударил по столу разбитый полководец. – Но никто, и ты в том числе, не выстоял бы в этой резне!

Яростный рев Дун Чжо был перекрыт поднявшимся гулом голосов. Совсем недавно призывавшие к порядку ваны вскочили, возбужденно говоря все разом, никто никого не слушал и не хотел слушать, заботясь лишь о том, чтобы быть услышанным самому. Хэ Цзин, сдерживаемый за руки, закатив глаза, рвался к злобно хрипящему врагу, стискивая кулаки и выкрикивая бранные слова.

"ДОУЩЩЩщщщщ!.."

Звук сигнального гонга низвергся на Зал Совета, словно приливная волна на горящий поселок. Вельможи в удивлении повернулись туда, где рядом с гонгом стоял с отобранной у растерянного мастера церемоний колотушкой в руках высокородный князь Юань Шао.

– Друзья мои! – бархатистый голос князя громко вспыхнул, а затем мягко потек в воцарившейся тишине. – Разве мы неразумные дети, а не мужи, что превращаем Совет, решающий судьбу Империи, в ссору из-за погремушки? Можем ли мы давать волю столь низменным чувствам, когда наша страна стонет? – он картинно указал на стенную карту. – Вспомните восстание в Нан, когда так и не сумевшие договориться вельможи из-за мелких счетов потеряли половину имперских земель!

Неожиданно разумный призыв обычно крикливого и бесполезного Юань Шао отрезвил советников. Все сели и, приведя себя в порядок, изъявили готовность продолжать заседание. Хэ Цзин, белый, словно мел, играл камышовым пером, как ножом, сверля глазами столешницу.

– Поражение... проигрыш сяньшена Хэ Цзина прискорбен, и для нас он означает не только потерянную крепость, – оратор, не глядя, сунул колотушку в руки мастеру и не спеша двинулся вокруг стола. – Возможно, именно горечь заставила нас позабыть, что теперь, помимо храброго Лю Яна, мудрый Гонджун Сан тоже потерян для нас. Это значит, что теперь, во-первых, голова Империи лишилась шеи, а во-вторых – и этот пункт я, принимая во внимание сложившуюся ситуацию, склонен поставить во главу угла, – это означает потерю воинской поддержки с его стороны. Мало того, этот сброд, эти Желтые повязки наверняка пополнят свои орды недовольной чернью из его владений. Мы оказались в угрожающей ситуации, и, как и в битве, теперь нужно стремительно поменять тактику, чтобы не быть растоптанными...

Благородный князь сегодня явно был в ударе. Члены Совета смотрели на него с удивлением. Им нечасто приходилось видеть внезапные перевоплощения потомка рода Юань, когда из-за плеча спесивого, вздорного глупца вдруг выглядывало лицо расчетливого и умного государственного мужа. Никто не мог бы сказать, что Юань Шао был двуличен или усыплял чью-то бдительность – оба эти лица, казалось, принадлежали ему в равной мере, как лисе принадлежат и человечий, и звериный облик.

– Империи нужна армия, чтобы раздавить Безумца, – продолжал князь. – Но Империи также нужен временный правитель, чтобы заниматься делами государства, пока Совет занят... я хотел сказать, пока Сын Неба недостаточно силен и опытен, – поправился он с легкой улыбкой. – Гонджун Сан, исполнявший вторую обязанность, попытался взять на себя и первую, но с этим похвальным начинанием его крепкая спина, увы, не справилась. Поэтому нам предстоит решить сразу два вопроса: найти войска для отражения угрозы и выбрать нового регента.

По Залу промчался возбужденный ропот. Консулы начали коситься друг на друга.

– Сперва решим второй вопрос, так как это быстрее, – тяжело поднялся Дун Чжо. – Я предлагаю себя, потому что... Дайте мне сказать! – буйволом рявкнул он на зашумевших было членов Совета. – На этой войне нам потребуется не только каждый солдат, но и каждый полководец.

– Верно замечено, баоюй Дун, – кивнул Юань Шао. Дун Чжо недоверчиво взглянул на нежданного союзника, но продолжил:

– Все мы в совершенстве постигли искусство войны. ВСЕ МЫ... – насмешливо выделил он, глядя в упор на вмиг подобравшегося Хэ Цзина. – Но если кто-нибудь из вас останется в столице – кто поведет войско вместо него? У многих из вас нет сыновей, а те сяньшены, что имеют отпрысков, либо пока не вырастили их, либо не сумели еще передать им науку побеждать в полной мере. Поражение войска одного из властительных князей способно обречь на гибель всю армию и Империю вслед за ней...

– А кто поведет твоё войско? – выкрикнул кто-то. Дун Чжо торжествующе улыбнулся, словно ловко обманувший противника игрок:

– У меня, в отличие от вас, есть кого послать впереди войска вместо меня. Мои силы поведет генерал Люй Бу, мой приемный сын!

Тишина с размаху обрушилась на Зал.

– Могучий Люй Бу? – медленно переспросил Мен Хун. – Ты принял его в род?

– Да, – уже с прямым вызовом в голосе ответил Дун Чжо. – Никто не упрекнет его в незнании военного искусства или недостатке опыта. В бою он подобен разъяренному тигру, или горному обвалу, или тридцати воинам гвардии. У кого из вас, сяньшены, есть такой могучий помощник... в войне с бунтовщиками!

Воловьи глаза тучного вельможи горели злобной радостью, обводя помутневшие лица советников. "Что, съели? – кричал его взгляд. – Кто теперь хозяин положения?" Дун Чжо ерзал, похмыкивал и только что в пляс не пускался от мрачного веселья.

– Великолепно! – воскликнул Юань Шао, единственный из всех, кого заявление Дун Чжо, казалось, нисколько не смутило. – Все устраивается наилучшим образом. Я поддерживаю предложение баоюй сяньшена. Есть ли другие желающие занять ступень у трона?

По глазам князей было видно, что желающие очень даже есть – но спорить с человеком, опирающимся на Люй Бу, не отважился никто. Новоявленный регент удовлетворенно вздохнул и поудобнее развалился в кресле.

– А теперь вернемся к вопросу об армии, – Юань Шао покачался на пятках, развернулся и, заложив руки за спину, двинулся в другую сторону. – Немилостивая судьба лишила нас двух могучих кулаков Империи, двух драконов – войск Хэ Цзина и Гонджун Сана. Банды Безумца растут и множатся с каждым днем. Если мы позволим этому продолжаться, вскоре нам придется отрывать крестьян от полей, чтобы сбалансировать силы, и урожаи за время усмирения могут погибнуть, что грозит всеобщим голодом. Кроме того, эти собаки ненадежны. У нас не остается иного выхода, кроме как воззвать о помощи к независимым княжествам.

Князь замолчал и выжидательно посмотрел на Совет.

Проведя рукой по короткой бороде, поднялся Доу Ван. Кое-кто скривился, но еле заметно: знаменитого государственного мужа не любили многие, но не уважать не осмеливался никто.

– Я готов служить Сыну Неба и Совету, – резкий, лязгающий голос князя сам по себе напоминал о шуме битвы и звоне стали. – И я присоединюсь к походу... но только если каждый член Совета сумеет поставить столько же воинов, сколько выставлю я.

Мен Хун понимающе сощурился. В отношениях между сильнейшими родами Поднебесной давно трещали от напряжения скрепы. Хитрый политик не хотел ослаблять себя перед лицом старого неприятеля.

– Род Доу могуч и грозен, – покачал головой Сун Цзян, владыка плодородной долины У. – Во всех моих владениях не наберется столько крестьян, сколько воинов у сяньшена. Не согласится ли...

– Я сказал, – отрезал князь. – Или найдите у себя достаточно воинов, или выступайте без меня. Мои земли богаты и великолепно защищены...

В зале Совета пронесся недобрый ропот. Вельможи поглядывали друг на друга. Наконец Чжугэ Сюань, первый советник и Имперский Стратег, встал, скрестив перед грудью тонкие пальцы:

– Не хочет ли баоюй сяньшен Доу сказать, что вполне способен обойтись без Империи?

Доу Ван встретил его взгляд, не дрогнув. Несколько членов Совета в гневе вскочили, когда он резко, отрывисто кивнул, и попытались схватить, однако князь, змеиным движением ускользнув от их рук, прижался спиной к колонне и выхватил из-за пазухи спрятанный доселе кривой кинжал.

– Назад, жалкие псы, пожиратели падали, если не хотите показать мне, какого цвета ваши кишки! А, только попробуй подать лучникам знак, сын свиньи, и я вырежу у тебя на горле второй рот, чтобы ты мог сказать вслух те слова, что сказал я и держите в уме все вы! Назад! Прочь!

– Клеветник! Изменник! Смерть негодяю! – кричали ваны, отшатываясь от выпадов кинжала и стараясь перехватить державшую его руку. Один из советников сунул пальцы в рот и издал пронзительный свист: под потолком со стуком распахнулись узкие щели, где таились воины с луками.

Гневом загорелись черные глаза Доу Вана. Отшвырнув оружие, он бросился к выходу, расшвыривая князей кулаками. Плечо мятежного советника пронзила стрела, но он, вырвав узкий наконечник из мяса, пробился к двери и исчез.

– В погоню! Схватить его! – Мен Хун был бледен от душившей его ярости. – Голова предателя украсит городские ворота этим же вечером!

– Не стоит тратить время попусту, – спокойно заметил Чжугэ Сюань. – Он уже далеко и наверняка через пару мгновений поскачет во весь опор к своим владениям. Умерь свой пыл, баогуй Мен Хун.

– Как ты можешь быть таким спокойным? – воскликнул князь, непонимающе глядя на невозмутимое лицо Имперского Стратега. – Измена прокралась в самое сердце Империи! Мы лишились целого войска...

– Нет! – вмешался Хэ Цзин, уже обо всем догадавшийся. – Именно теперь у гордого Доу Вана нет иного выхода, кроме как присоединиться к нам. Он хорошо знает, что, расправившись с мятежниками, мы пойдем войной на него и усмирим бунт железной рукой. Только выступив на нашей стороне во главе своей армии, он может теперь заслужить прощение!

Первый советник величественно кивнул. Мен Хун с восхищением смотрел на Чжугэ Сюаня.

– Глупец бросается на стены крепости и гибнет, а мудрый обложит твердыню осадой и возьмет измором... Таланты Доу Вана хорошо послужат Империи! Но что если он вздумает ударить нам в спину после победы или совершить еще какую-нибудь подлость?

– На этот случай нам нужно иметь под рукой того, кто сможет его заменить, – Имперский Стратег взял полководца под руку и отвел в сторону: – У меня есть на примете два человека...

– Слушаю тебя, мудрейший!

– Один из них – отпрыск рода Сяхоу, чиновник в провинции Лоян. Это благородный муж и опытный воин, достойно проявивший себя в борьбе с бандитами и бунтовщиками. Несколько лет назад его солдаты уничтожили шайку Дэн Мао.

– Я помню его. Он человек гордый, но мудрый. Цао Цао, верно?

– Воистину так. Другой же – выходец из низов, небогат, но умен и честолюбив. Мои помощники давно его приметили. Если мы возвеличим его, во всей Поднебесной у нас не будет более верного слуги.

– Как же его имя?

– Этот человек служит десятником в квартале башмачников. Лет ему от роду двадцать восемь, а зовут его Лю Бэй...

–

Примечание к части

[1]Баоюй, баогуй – степени почтительного обращения в имперском Китае. "Баогуй" означает "драгоценный", "баоюй" – "драгоценно-яшмовый", высшая степень словесно выказываемого уважения.

[2]Сяньшен – досл. "рожденный прежде меня", иноск. – "старший", "уважаемый", уважительная форма обращения к равному себе или вышестоящему собеседнику. Реальный возраст при этом роли не играл. Отсюда произошло и японское слово "сэнсэй".

[3]Гуань (здесь) – чайная, чайхана. В китайском языке очень много омонимов, поэтому не стоит переводить именно так все "гуани", которые встретятся дальше.

Глава третья. ВТОРОЙ УСМИРИТЕЛЬНЫЙ ПОХОД

Дун Чжо не сдержал своего слова. Жестокость и жажда славы тучного регента оказались слишком сильны, чтобы прислушаться к самому себе. Оставив Люй Бу в столице командовать резервом своего войска, он с четырьмя тысячами воинов выступил в усмирительный поход. Вместе с ним во главе семитысячного отряда отправлялся Лю Цзы, назначенный Советом командовать объединенными войсками Империи вместо погибшего Лю Яна. Тщеславный Дун Чжо с великой неохотой принял решение Совета, ни с кем не желая делить славу разгрома мятежников. Лю Цзы тоже не питал теплых чувств к Дун Чжо, чьи кровожадность и похотливость давно стали притчей во языцех.

Совет намеренно отправил в поход двоих соперников, надеясь, что, соревнуясь за славу, они будут стремиться завершить дело как можно лучше, но просчитался. Взаимная ненависть полководцев была такова, что между собой они общались только через гонцов, оповещая, куда сегодня поведут свое войско. Их армии тоже стояли разными лагерями. Воины Лю Цзы не поддерживали связи с солдатами регента, и общего командира у них не было.