Текст книги "Юная модница на балу у королевы"

Автор книги: Бьянка Турецки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Глава 23

Луизу неожиданно разбудил негромкий, но отчетливый стук в дверь. Удивленная, она приподняла розовую маску для сна и с трудом разлепила один глаз. Как она умудрилась в конце концов уснуть – после того, как снова и снова прокручивала в голове вчерашние события, к тому же лежа в неудобной позе со скрюченной шеей на трех подушках, призванных поддерживать ее гигантскую прическу, – было выше ее понимания. Теперь ей наверняка грозило по меньшей мере растяжение шейных мышц.

В комнату прошмыгнула Мария Антуанетта, бодрая, свежая, как утренняя роза, в новом платье розоватого оттенка, и, раздвинув тяжелые гардины из декоративной ткани, впустила в комнату безудержный поток солнечного света.

– Боже мой, Габриэлла, – пропела она.

Хоть кто-то здесь был в хорошем настроении. В памяти Луизы возникла Мария Антуанетта, с хихиканьем бегущая по залитому лунным светом саду вместе с симпатичным шведским офицером, явно не имевшим ничего общего с ее неуклюжим туповатым муженьком, – все это никак не укладывалось у нее в голове.

– Ты что, забыла? Мы сегодня едем в Париж. Нам нужно посетить магазин Розы Бертен, чтобы купить новые платья. Ты же обещала!

«Обещала? Что ж, о’кей!»

Париж? Магазины? Этого было больше чем достаточно, чтобы Луиза забыла про боль в шее и спрыгнула с огромной кровати под балдахином. Похоже, она все-таки увидит Париж! Но неужели, подумала Луиза, она попала в Париж, когда еще не было Луи Виттона? Она надеялась, что нет, и была уверена, что первый Луи Виттон основал компанию в середине 1800-х годов[52]52
  Французский модный дом, специализирующийся на производстве сумок и чемоданов; основан в 1854 году.


[Закрыть]. Вот было бы круто вернуться с настоящим кофром с монограммой «ЛВ»! Если бы она так же хорошо помнила даты Французской революции, то получала бы на уроках истории оценки получше.

– Моя дорогая матушка прислала мне сегодня из Австрии еще одно приятное письмецо, – сказала Мария Антуанетта, извлекая из-под корсажа розового платья свернутый листок кремового цвета. – Можно, я прочту тебе немножко?

Дофина помолчала.

– Мне продолжать?

Наступила неловкая пауза.

– Прошу прощения. – Луиза покачала головой, не веря своим ушам. Она не знала, что еще сказать. Она представить себе не могла, что можно получить такое письмо от матери, и потому слегка обняла Марию Антуанетту за плечи и улыбнулась. – Не думайте об этом. Поехали в магазин!

Поговорить с дофиной о семье Пьера и вообще обо всем Луиза решила на обратном пути из Парижа. Ей показалось, что сейчас не время было затевать такой разговор.

– Прекрасно. Я понимаю, она хочет лишь упрочить союз между нашими странами, что, разумеется, нельзя гарантировать, пока я не рожу первого ребенка.

Легкая тень скользнула по лицу Марии Антуанетты, и тут же она вновь просияла, как солнце после короткого послеполуденного ливня.

– Даже она не сможет омрачить такой день, как сегодня! Я буду ждать тебя в Северном саду, у фонтана с Нептуном. Пожалуйста, поспеши, милочка, карета готова.

И, словно актрисы, ждавшие за кулисами выхода на сцену, две личные горничные Габриэллы – одна толстая коротышка, другая долговязая, решительно вступили в спальню с ворохом платьев и корсетов, чтобы подготовить Луизу к ее первой поездке в Париж.

Глава 24

Хотя внутри карета, как и вся прочая собственность Марии Антуанетты, была более чем роскошной, с сиденьями из переливчатого синего бархата с золотой отделкой, поездка тем не менее оказалась тяжелым испытанием, так как колеса то и дело со скрипом застревали в неровностях ухабистых сельских дорог, и тогда девушек бросало из стороны в сторону, как корабль в бушующем море. Мария Антуанетта вынуждена была приоткрыть окно кареты и слегка высунуть наружу голову, чтобы верх ее двухфутовой пышной прически не бился о крышу экипажа. Пытаясь отвлечься от вызывающей тошноту езды, Луиза решила переключиться на свое хобби – моду.

– Когда Роза Бертен в последний раз шила вам платье? – спросила она, вспомнив вдруг, что именно этого модельера упоминали на распродаже Марла с Глендой.

Именно ее руками было создано Луизино восхитительное голубое платье… и вот она скоро с ней познакомится… лично!

– Вчера, наверное, – рассеянно ответила Мария Антуанетта. – Она дважды в неделю приезжает ко мне с новыми идеями, тканями и эскизами. Если удается, я провожу с ней весь день. Роза гораздо более интересный человек, чем любой из этих тупых сановников, которых король заставляет меня развлекать.

– Удивительно, – вздохнула Луиза, поняв, что, возможно, нашла родственную душу, которая одержима модой еще в большей степени, чем она сама. – Я имею в виду, да, конечно, – разве это не удивительно?

– Вот именно, не правда ли? – изумилась Мария Антуанетта и полностью переключила внимание на Луизу. – Все вы, мои приближенные, только и знаете, что покупать у нее платья впрок Скоро Париж станет центром моды, и мы с Розой будем тому причиной. Вся Европа будет смотреть на нас, чтобы быть в курсе моды.

Так вот, оказывается, когда Париж стал законодателем мод. И Луизе суждено быть свидетелем того, как все это начиналось!

– Я уверена, что вы правы в отношении эпицентра моды, – восторженно заметила она. – А как вы познакомились с Розой? – Луиза снова забыла, что она Габриэлла.

– Разумеется, ко мне ее привела принцесса де Ламбаль. Я сразу поняла, как она талантлива. С тех пор, как ты знаешь, дорогая, она работает на меня.

Они долго тащились по лесной чаще и невозделанной холмистой местности со случайными, крытыми соломой домишками. Весь этот пейзаж уже начинал сливаться в одно пятно, когда они наконец почувствовали под колесами экипажа ровную булыжную мостовую. Подумать только, Луиза в Париже!

– Останови здесь, – приказала кучеру Мария Антуанетта, энергично постучав в окно кареты огромным светло-желтым кольцом с бриллиантами. – После такой долгой езды полезно немного прогуляться. Как считаешь, Габриэлла?

Луиза молча кивнула. Она отчаянно боролась с тошнотой от езды в машине, точнее, в карете, запряженной лошадьми. Таблеточка драмамина[53]53
  Препарат против укачивания.


[Закрыть] вроде той, что мать иногда ей давала в особенно длинных автомобильных поездках, пришлась бы сейчас кстати.

Когда они в своих изысканных нарядах выбрались из кареты, первое, что поразило Луизу, было зловоние. В воздухе стоял густой резкий запах, исходивший, похоже, от гниющих продуктов и потных, немытых человеческих тел. Чтобы сдержать тошноту, ей пришлось прикрыть рот надушенным носовым платком, который она благоразумно сунула в юбки. Почему в этом городе такой… отвратительный запах?

К тому же там было очень шумно. Уличные торговцы хлебом, устрицами, метлами орали во все горло, предлагая свой товар и пытаясь перекричать грохот повозок, которые лошади тащили по запруженным булыжным мостовым.

– Обувь чистим, чистим обувь, подходи! – пронзительно выкрикивал на другой стороне узкой улицы человек в залатанном сюртуке, со щеткой и прочими принадлежностями в руках.

У Луизы мелькнула мысль о семье Пьера, и она неожиданно поняла, почему он боялся потерять во дворце работу садовника. По-видимому, жизнь по эту сторону высоких позолоченных чугунных ворот была нелегкой.

Париж, мягко выражаясь, был совсем не такой, каким она его себе представляла. Во всех французских фильмах, которые видела Луиза, он был прекрасен, словно открытка, и чрезвычайно романтичен. Она думала, что по его улицам ходят модно одетые люди в шарфах «Гермес» и с длинными булками, торчащими из сумок «Биркин», и пьют из маленьких чашечек кофе в элегантных кафе. Теперь же она поняла, что Париж прошлого совсем не походил на киношный.

Высокий каблук атласной туфельки Луизы застрял между камнями на мостовой, и она, чтобы не упасть на скользких от грязи булыжниках и не свалиться в открытую сточную канаву с вонючей водой, ухватилась за Марию Антуанетту. На углах толпились с протянутыми руками маленькие большеглазые ребятишки в потрепанной одежде, выпрашивая монетку или кусок хлеба. Луиза заметила, что их слуги не дают детям подойти к ним. Словно они изо всех сил старались оградить Марию Антуанетту от нищенствующего народа, да и она сама, казалось, не желала замечать то, что было у нее перед глазами.

Луиза принялась искать пришитый к подкладке своей тяжелой бордовой накидки кошелек с мелочью, огорченная и, после версальских роскошеств, не готовая к виду страданий.

– Остановитесь, – твердо сказал ей дюжий слуга. – Вы ведь знаете: если вы подадите хоть что-то, они бросятся на нас всей толпой. Идите спокойно и улыбайтесь. Берите пример с дофины.

Пристыженная Луиза, опустив голову, пошла дальше мимо серых от копоти каменных домов.

– Когда вы подарите нам наследника престола? – раздался из толпы гневный голос.

Луиза взглянула на Марию Антуанетту, которая вздрогнула от этого вопроса, верней, от требования. Наследника? Народ ждал от нее сына. Она была всего на несколько лет старше Луизы, а ее ненавидят за то, что у нее нет ребенка?!

Луизе было горько от ужасающего положения парижан, которые, безусловно, страдали, но не менее горько было осознавать, какой груз ответственности за свой народ лежит на хрупких плечах этой юной девушки. Однако дофина, похоже, мгновенно пришла в себя. Она расправила складки роскошной накидки из кобальтово-синего бархата и гордо зашагала по грязным парижским улицам к магазину Розы Бертен.

Вскоре они прибыли на рю Сент-Оноре[54]54
  Улица Сент-Оноре, одна из древнейших в Париже.


[Закрыть]. Бутик, о котором ей говорила Мария Антуанетта, известный под названием «Великий Могол», было трудно не заметить благодаря нескольким огромным витринам с выставленными в них прекрасными платьями, украшениями и кружевными накидками, которые, очевидно, и принесли Розе Бертен мировую известность. Сопоставление этого фантастического магазина с той жуткой бедностью, которую она только что видела всего в нескольких шагах от витрин, озадачило Луизу. Привратник в униформе провел их внутрь и широким театральным жестом принял у них накидки.

Мария Антуанетта тихонько вздохнула с облегчением, да и Луиза призналась себе, что ее тотчас успокоила знакомая атмосфера с ее обилием роскошных платьев. После запаха рыбы и помойки их окружил аромат цветочных духов и пудры. Пахло как в Версале.

– Моя дорогая дофина, как любезно с вашей стороны приехать в Париж, чтобы посетить мое скромное ателье, – провозгласила Роза, приседая в легком почтительном реверансе. – И вас, герцогиня де Полиньяк, я очень рада снова видеть у себя. Надеюсь, поездка была не слишком утомительной.

Луиза огляделась вокруг и подняла брови, изумленная тщательно продуманным интерьером. Скромное ателье? Этот магазин своими высокими сводчатыми потолками, табуретками, обитыми розовой парчой с золотым тиснением, диванчиками, стоящими под роскошными пейзажами в витиеватых рамах, и круглыми мраморными столиками с белыми лилиями в высоких вазах напомнил ей комнату для примерки в дальнем конце дворца. Посреди зала стоял манекен, обмотанный красным шелком с пришпиленным к нему объемным турнюром, – похоже, Розу прервали во время работы, когда она собирала свое последнее творение. Скромностью это место определенно не отличалось. Когда Луиза сравнила роскошь этого магазина с тем, что она только что видела на парижских улицах, ей стало немного не по себе.

Роза Бертен, крестная мать французской высокой моды, оказалась тучной женщиной с грубоватым лицом. Она была похожа скорее на крестьянку – настолько ее внешность не соответствовала ее изысканным моделям.

И выглядела намного старше, чем ожидала Луиза. На Розу работали несколько помощниц, которые приветствовали Марию Антуанетту и Габриэллу легким реверансом. Они были молоды, красивы и все в одинаковых изящных розовых платьях. Судя по всему, девушки служили живой рекламой бренда Розы Бертен, которому сама она не соответствовала, во всяком случае внешне.

– Я люблю Париж. Мне просто необходимо как можно чаще сбегать из Версаля, чтобы почувствовать город и пообщаться с людьми, – болтала Мария Антуанетта, вынимая из бархатной коробочки украшенный сапфирами гребень и втыкая его в свои серебристые волосы.

Луиза не думала, что поспешное продвижение сквозь толпу голодных, озлобленных парижан в модный бутик можно назвать общением с людьми, но пока ничего такого говорить не собиралась. Она также не могла понять, как эта юная, прекрасная дофина не замечает страданий простых французов. Быть может, если Луиза каким-то образом сумеет все ей объяснить и подсказать, что к их положению необходимо относиться так же серьезно, как она относится к выбору своих платьев, тогда она, вернее, Габриэлла поможет изменить историю.

– Нас вчера посетила очаровательная мадемуазель де Мирекур[55]55
  Герцогиня, известная как автор воспоминаний о Марии Антуанетте.


[Закрыть], – заметила Роза Бертен, подбирая украшения и блестящие аксессуары, чтобы показать их дофине.

– О, и что же она вам заказала? – подняв бровь, спросила Мария Антуанетта.

– Я шью для нее новый туалет, – объявила Роза Бертен, демонстрируя легкое, воздушное, зеленовато-голубое платье. – Он похож на тот, что вы заказывали в прошлом месяце.

– Хорошо, – ответила Мария Антуанетта, явно успокоенная тем, что платья такого фасона первой начала носить она.

– Вы должны взглянуть на эту прекрасную синель[56]56
  Синель – тонкая ворсистая ткань из шенильной пряжи.


[Закрыть]. Разумеется, вы первая, кто ее видит По-моему, при вашей молочно-белой коже она будет смотреться на вас изумительно, – нараспев протянула Роза, когда одна из помощниц вытащила из-под длинного прилавка красного дерева рулон тонкой ткани цвета лютиков, какие цвели в парке Марии Антуанетты.

– Превосходно! А отделочная тесьма для нее есть? – спросила та, восторженно захлопав в ладоши.

– Разумеется.

Другая стильно одетая помощница встала на деревянную подставку и достала с верхней полки толстую бобину шелковой тесьмы того же оттенка.

– Я хочу, чтобы вы начали его шить немедленно. А ты, Габриэлла? – обращаясь к Луизе, спросила Мария Антуанетта.

– Да, конечно, – мгновенно отреагировала Луиза.

Она была не из тех, кто отказывается от бесплатного платья от-кутюр.

– Возможно, вам больше понравится вот этот оттенок? – быстро и как бы между прочим заметила Роза, давая знак помощнице достать другой рулон, красновато-коричневого оттенка.

– Но я хочу этот, – настаивала Луиза, пришедшая в восторг от желтого шелка.

Коричневый был какой-то… неинтересный.

– Дорогая моя, но ваш цвет скорее коричневый, верно? – резко сказала Роза. – Я никогда не ошибаюсь, можете мне поверить.

И она окинула Луизу изучающим взглядом. Может быть, Габриэлле и в самом деле желтый цвет был не к лицу? Луиза заметила, как помощницы обменялись встревоженными взглядами. И тут до нее дошло, что ей не положено носить одинаковые с дофиной вещи. Это наверняка не полагалось по протоколу.

– Думаю, вы правы. Коричневый тоже замечательный, – поспешно исправилась Луиза, притрагиваясь к рулону красновато-коричневой шелковой ткани.

Мария Антуанетта улыбнулась.

– Я так и думала, что ты ее выберешь. По-моему, тебе очень идет этот цвет.

Глава 25

– Зачем вам так много нарядов? – не удержавшись, вслух удивилась Луиза во время долгого обратного пути по тряской дороге.

Обитая внутри плюшем карета была доверху полна коробок Девушкам едва нашлось место среди этих красивых упаковок, в которых лежали новые платья, туфли и ткани. Покупок было так много, что несколько сундуков пришлось закрепить веревками на крыше кареты. Оставалось только надеяться, что экипаж не опрокинется.

Деньги в этой сделке не участвовали, поскольку от дофины просто требовалось вписать свое имя в толстый гроссбух в кожаном переплете, где Роза Бертен вела свои счета. «Кто же все-таки платит за эти туалеты? – подумала Луиза. – И во сколько обойдется такое транжирство?» Юная дофина была похожа на школьницу, получившую неограниченный доступ к родительской платиновой карте «American Express». Луиза вспомнила лекцию мисс Моррис об исторически достоверной несправедливой системе налогообложения во Франции, где за излишества монархии вынуждены были платить самые бедные граждане. Такие, как семья Пьера. Это было ужасно нечестно, и Луиза уже начинала жалеть, что тоже заказала себе платье.

Мария Антуанетта подняла бровь и окинула ее таким взглядом, будто эта мысль никогда не приходила ей в голову и такой вопрос она слышит впервые.

– Хотя бы затем, что я могу себе это позволить, – в конце концов ответила она, с хихиканьем выводя кончиком пальца сердечко на запотевшем стекле кареты. – Я просто ужасно боюсь скуки.

– Но вы можете заняться чем-то еще. Например, рисованием, либо чтением, либо танцами.

Луиза просто обязана была подсказать ей другое увлечение, пока та не разорила всю страну.

– Полагаю, наряды – это единственное, в чем я действительно свободна. Я не могу решать ни за кого мне выйти замуж, ни где мне жить, ни что делать, зато я вольна решать, что мне носить, какую сделать прическу и какие надеть драгоценности. Единственное, что я по-настоящему вольна сделать, – так это выбрать цвет ткани для моего нового платья. Это что, глупо? – спросила дофина, вытирая стекло маленькой ладошкой.

– Думаю, нет, – тихо ответила Луиза.

Получалось, что вся жизнь Марии Антуанетты была расписана за нее без ее согласия, а она лишь ехала по проторенной кем-то за нее колее. Возможно, у Луизы не было даже близко столько денег, но, во всяком случае, выбора у нее было больше.

– Посмотри на всех этих придворных дам, которые хотят мне подражать. Революция в мире моды началась с меня. Ведь это тоже власть над людьми, не так ли?

Луиза опустила глаза на свое атласное платье цвета лайма, несомненно, менее великолепная копия того, что Мария Антуанетта надевала неделю или месяц тому назад. Она согласилась, что для молодой женщины, которая во всем остальном должна подчиняться матери, супругу и его отцу, королю Франции, это был в каком-то смысле выход. Дофина вела себя в точности как Брук, которая радовалась тому, что стоило ей надеть какой-нибудь особенный топик в полоску а-ля «Ella Moss»[57]57
  Популярная в Америке торговая марка, которую можно узнать по полоскам, присутствующим практически во всех коллекциях.


[Закрыть], как примерно спустя неделю вся школа ходила в полосатых майках. А уж Мария Антуанетта, конечно, была самой популярной в школе, то есть в Версале.

Революция в мире моды началась, безусловно, с нее, однако Луиза понимала, что если Мария Антуанетта будет продолжать так швырять деньги и выставлять напоказ свое богатство, то и другая революция тоже начнется с нее. Жестокая и кровавая революция, которая будет означать конец не только монархии, но и самой дофины, и ее подруг, и их семей. Может быть, и Габриэллы. По мере того как Луиза разглядывала сквозь запотевшее окошко кареты серенькие пейзажи, восторг по поводу ее первого шопинга в Париже сменялся беспокойством, и наконец она решила, что на всякий случай нужно достать из тайника в гардеробной голубое платье. Она не хотела застрять в прошлом.

Глава 26

– Что ты думаешь об этой вещице?

После нескольких долгих часов обратного пути, когда лошади тащились почти со скоростью пешехода, оттого что после их вылазки в город вес кареты удвоился, девушки наконец прибыли в Малый Трианон и начали примерять свои новые потрясающие приобретения. Сейчас Мария Антуанетта демонстрировала фиолетовую шляпу Аделаиде, которая с волнением ждала их возвращения, Луиза же в это время благоразумно приступила к поискам в гардеробной голубого платья Странствующей Модницы.

Аделаида рассматривала покупки, казалось, с таким пристрастием, словно собиралась делать инвентаризацию.

– О, вы и это платье купили? – спрашивала она, сосредоточенно перебирая пальцами замысловатую кружевную отделку и тщательно, неторопливо изучая на ощупь качество, будто какой-нибудь шпион или студентка Института моды. – Ах, какие перламутровые пуговки – умереть можно! – вздохнула она, беря в руки длинные вечерние перчатки цвета слоновой кости.

По правде говоря, своим интересом к деталям она была похожа на Луизу.

– Ну почему же вы не сказали мне, что собираетесь в Париж, – попеняла им Аделаида.

Но Луизе тем временем стало не до нее, так как она никак не могла отыскать платье в своем тайнике.

– Мадам, вы не знаете, где голубое платье? То, что было на мне вчера? – спросила она, откладывая в сторону несколько пышных нижних юбок. – Могу поклясться, что я оставила его здесь, в этом гардеробе.

– До чего оно мне надоело, это платье, – ответила Мария Антуанетта, не скрывая зевоты. – Ты только в моем присутствии была в нем два раза, не меньше! Габриэлла, я хочу, чтобы ты была более внимательна. Я очень даже замечаю подобную неаккуратность.

– Хорошо, я прошу прощения, но где оно?

Отбросив всякое притворство, Луиза рылась в гардеробной среди розовых, зеленых и белых платьев. Они были там всех оттенков, кроме того особенного, голубого, цвета яйца малиновки!

– Но, Габриэлла, дорогая, разве я только что не заказала тебе еще более прекрасное платье? Не будь такой сентиментальной. Если хочешь, я лично закажу Розе Бертен еще одно красно-коричневое. Для наших прогулок в саду.

– Прошу прощения, но при всем моем уважении, – начала Луиза, стараясь не терять самообладания, так как дофина могла подумать, что Габриэлла что-то от нее скрывает или, того хуже, бросает ей вызов. – Мне необходимо его найти. Это было особенное платье. Я им безумно дорожу.

Аделаида подняла бровь, по-видимому удивленная тем, что Габриэлла посмела перечить Марии Антуанетте. А что, если…

– Постойте, не вы ли его взяли? – Луиза переключила внимание на пожилую женщину, которую, похоже, особенно интересовали наряды Габриэллы, тем более что та всего лишь вчера рылась у нее в гардеробной.

– Что вы, что вы, с чего вы решили, что я его взяла? – покраснев и отведя глаза, пробормотала Аделаида.

Луизе поневоле подумалось, что вид у нее виноватый. Но зачем ей понадобилось старое платье? Разве у нее своих нет? Или она завидует Габриэлле? У них ведь даже разный размер.

– Дорогая моя герцогиня де Полиньяк, теперь невозможно узнать, где твое особенное платье. Оно исчезло. Возможно, его украли слуги. В Версале живут тысячи людей. Откуда мне знать, у кого оно, – сердито заметила Мария Антуанетта, явно начиная раздражаться.

Луиза знала, что когда мать называет ее полным именем, то это не сулит ей ничего хорошего. Она поняла, что если будет снова приставать с вопросами, то может попасть в большую беду.

– Ненавижу коричневый, – мрачно проворчала она про себя. – Гадость какая-то.

Только так она и могла выразить свои чувства, возмущенная тем, что Мария Антуанетта не станет ей помогать искать платье, потому что оно надевалось… два раза! Что тут скажешь? Неужели придется остаться навсегда в восемнадцатом веке из-за того, что ее платье надоело дофине?! Его нужно было найти немедленно.