Текст книги "Юная модница на балу у королевы"

Автор книги: Бьянка Турецки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Глава 27

Под предлогом, что опаздывает на какую-то встречу во дворце, Аделаида торопливо выскользнула из Трианона. Может быть, как начинала подозревать Луиза, чтобы спрятать украденное платье? Марии Антуанетте, очевидно, не хотелось оставаться одной, поэтому, несмотря на досаду, она попросила Луизу не уходить и поиграть вместе с ней с собачками. Луиза теперь уже понимала, что если Мария Антуанетта о чем-то ласково просит, то это вовсе не просьба. Это приказ. Дофина привыкла получать то, что хочет.

Дофина кружилась по комнате в новом – желтом, как солнце, – платье и обмахивалась веером того же цвета, совершенно не считаясь с настроением Луизы. И совсем не думала о том, что, пока она прячется от жизни в своем потешном дворце и примеряет платья, во Франции назревает грандиозное восстание, которое всколыхнет почти всю страну.

– Поешь клубнички, – хихикнула она, беря сочную, красную, только что сорванную ягоду из доверху полной вазы. Ягоды были как на подбор. – Обычно ты веселее. Габриэлла, что на тебя нашло в последнее время? Если ты будешь без конца обо всем волноваться, у тебя испортится цвет лица.

– Спасибо, не хочется, – ответила Луиза на предложение поесть клубники, печально закрывая тяжелую, орехового дерева дверь в гардеробную. – Мне трудно веселиться, когда столько людей страдает.

«И когда мы в буквальном смысле можем потерять голову», – мрачно подумала она про себя.

– Но разве ты не понимаешь, что так было всегда? Я могла бы поспорить, что, родись я через несколько сотен лет, одни по-прежнему будут страдать, а другие по-прежнему будут устраивать приемы. Лично я предпочла бы оказаться среди тех, кто устраивает приемы, – заявила Мария Антуанетта, лаская крошечную собачонку, которая играла с бобиной тесьмы, вывалившейся из одной из сумок с покупками.

Луиза вдруг почувствовала себя большой лицемеркой. Дофина была права. Конечно, и в современном мире есть бедность и страдания, хотя Луиза не видела ничего такого у себя в родном городе. К тому же это голубое платье ей понадобилось для костюмированной вечеринки Брук, которой она, признаться, по-прежнему ждала больше всего на свете. Если, конечно, она найдет дорогу назад.

Луиза поклялась, что если вырвется отсюда, то впредь будет более чуткой и внимательной. Ее отец потерял работу, и Луизе пришлось отказаться от поездки, но ее матери никогда не приходилось думать, чем накормить семью в следующий раз. (Пусть даже она и кормила их очередной размазней или безвкусной запеканкой.) Тем не менее не у всех в мире девочек, ее сверстниц, еда в доме была каждый день. Луизе это было известно из вечерних новостей, и сейчас она поняла, что сама создала для себя свой Версаль. Наверное, так делало большинство людей.

– Я просто не хочу задумываться о таких вещах, это слишком ужасно, – добавила Мария Антуанетта, тыльной стороной своей крошечной ручки вытирая подбородок, испачканный ягодным соком.

– Но вы должны! – возразила Луиза. Она непременно хотела достучаться до своей новой подруги. – У вас есть власть, чтобы все изменить. Однажды вы станете королевой Франции…

– Давай-ка поедим миндального печенья. Это фисташковое просто божественное, верно? – перебила ее дофина, деликатно откусывая кусочек от светло-зеленого печенья.

В этом дворце на столе всегда было что-нибудь вкусненькое, стоило только руку протянуть.

– Вы не можете жить одними развлечениями. Поверьте мне. – Луиза положила ладонь ей на руку. – Те люди на улице были голодными.

– Дорогая моя Габриэлла, откуда тебе знать, что я могу и чего не могу? – Мария Антуанетта беззаботно рассмеялась и бросила недоеденное печенье на белую льняную скатерть. – Пусть едят пирожные, – тихонько пропела она.

– Прошу прощения? – не поняла Луиза. – Что вы хотите сказать?

Если у людей не было даже хлеба, то откуда им было взять пирожные?

– Ничего, глупышка, я вообще ничего не говорила, – пожав плечами, ответила Мария Антуанетта, будто это был плод буйного воображения ее наперсницы.

С этими словами она подхватила миниатюрного мопса и с надменным видом удалилась через стеклянную французскую дверь порезвиться в саду, словно ей ни до чего на свете не было дела.

Глава 28

Луиза выскочила из дворца и, миновав ворота, поспешила к Версалю через регулярный парк. На фоне послеполуденного солнца плыла темная грозовая туча, придавая этому огромному саду мрачный и жутковатый вид. У Луизы возникло ощущение, что меняется все, а не только погода. Она хотела разыскать Пьера. Только он один мог ей поверить и помочь вернуться домой. Каким угодно способом. Он должен был ей помочь в поисках голубого платья.

– Excusez-moi, вы не видели Пьера? – обратилась она к старому, в морщинах, помощнику садовника, который рыхлил почву на новой клумбе.

– Я не знаю никакого Пьера, – спокойно ответил он, не поднимая головы.

Она задала тот же вопрос женщине, которая складывала в передник розы.

– Пьер? Не думаю, чтобы в этом парке работал какой-нибудь Пьер.

Неужели тот парень существовал лишь в ее воображении? Он что, какой-нибудь шпион или его уволили из-за того, что их видели вместе? Чепуха какая-то, а тут еще небо окончательно затянуло тучами и пошел мелкий дождь…

– Пьер больше не работает в Версале, – объявил кто-то за ее спиной мрачным низким баритоном.

Луиза обернулась и увидела человека с рябым лицом и хмурым, недобрым взглядом – по-видимому, главного садовника, – который стоял, скрестив на груди руки, и смотрел на Луизу.

– Он не работает здесь с сегодняшнего утра. За распространение сведений, порочащих имя дофины. Могу ли я чем-то помочь?

– Нет, все в порядке, – пробормотала Луиза, и на глаза у нее навернулись слезы, оттого что его уволили и оттого что она вдруг осознала, что потеряла след единственного человека, который мог бы ей поверить.

Она опустила голову, чтобы этот садовник не заметил ее слез, и побежала в сторону дворца.

В спешке она свернула в незнакомом месте, угодив в лабиринт, стенами которого служили подстриженные кусты, и вскоре почувствовала себя крысой, попавшей в ловушку. Она поворачивала то за один угол, то за другой, но зеленые стены не расступались, и от паники у Луизы перехватило горло, а в левом виске застучало так, словно начинался приступ мигрени. Что, если она никогда не найдет дорогу домой? Ей так отчаянно хотелось еще раз сбежать от своей жизни в Коннектикуте, но теперь уже ничто в Фервью не казалось ей таким ужасным.

Луиза остановилась, чтобы перевести дух, но восстановить дыхание в корсете из китового уса, который сдавливал грудь под ее платьем цвета лайма, было почти невозможно. Луизе стало нехорошо, и она, чтобы не упасть, оперлась о зеленую стену высотой футов в десять. Темные тучи продолжали угрожающе клубиться, издалека доносились раскаты грома. Приближалась гроза.

Впереди мелькнули две темные фигуры в широкополых шляпах с перьями. Может быть, они выведут ее из этого бесконечного лабиринта? Луиза еще раз повернула за угол, но они шли слишком быстро, и она поняла, что сейчас их потеряет.

– Постойте, пожалуйста, помогите! – крикнула Луиза, но удар грома прямо у нее над головой заглушил ее слова.

Люди в плащах даже не оглянулись, словно ее там и не было. Луиза побежала за ними, путаясь в тяжелых юбках, затем свернула за другой угол высокой изгороди и оказалась на роскошной лужайке перед Версалем, одна под дождем, сыпавшим с хмурого, затянутого тучами неба.

Глава 29

Подхватив юбки, Луиза взлетела по белым мраморным ступеням огромного дворца и притормозила, лишь поняв, что оказалась в вытянутом зале с множеством зеркал.

Великолепие этого помещения ошеломляло. Зал сверкал тремя рядами серебряных люстр с множеством свечей, яркий свет которых отражался в оконных стеклах и зеркалах. Луиза насчитала семнадцать зеркальных арок, расположенных напротив семнадцати высоких арочных окон, выходящих в парк. Бронзовые херувимы держали хрустальные канделябры, как некое световое подношение. Пилястры темно-бордового с белыми прожилками мрамора поднимались к потолку, покрытому живописными панно с изображением различных сражений, отчего создавалось впечатление, что в этом дворце живут влиятельные и очень богатые люди.

Для человека в особом положении, такого как Луиза, Зеркальный зал был ловушкой, местом, где спрятаться почти невозможно. После того как на «Титанике» зловещий мистер Хастингс увидел в зеркале ее настоящее лицо и после того как сама она недавно посмотрелась в зеркало в Малом Трианоне, она точно знала, что здесь ее могут раскрыть. Ко всему прочему, Зеркальный зал тянулся почти через весь дворец. Чтобы избежать его, Луизе пришлось бы сделать большой крюк по садовой террасе, а там сейчас лил сильный дождь. Луиза не знала, что случится от дождя с ее волосами, напомаженными и напудренными, но дома у нее от дождя волосы вились и их было не расчесать.

Оказавшись перед выбором между спешкой и тщеславием, она решила рискнуть последним. Зал каким-то чудом оказался в это время совершенно безлюдным, и она, опустив голову, быстро, как только могла, зашагала вперед, молясь, чтобы никто не заметил миллиона ее отражений в огромных сводчатых зеркалах, которыми был облицован этот казавшийся бесконечным коридор. Она осторожно ступила в это длинное величественное помещение и раскрыла от удивления рот, когда снова увидела свое истинное лицо, – из зеркала на нее смотрела двенадцатилетняя кареглазая девчонка с пышной, высоченной, до неба, прической Габриэллы. Луиза улучила момент и покружилась, чтобы полюбоваться своим модным зеленым атласным бальным платьем с кринолином. Она улыбнулась своему отражению, и ее брекеты блеснули, казалось, сразу во всех окнах и зеркалах. Луиза быстро закрыла рот, еще ниже опустила голову и помчалась по навощенному полу.

Не успев дойти и до половины этого роскошного зала, она краем глаза заметила, что ей навстречу идут принцесса де Ламбаль и Аделаида. Нельзя было допустить, чтобы они ее здесь увидели! Луиза перешла на шаг и, когда они встретились, наклонила голову, отчаянно надеясь, что они не узнают одну из своих ближайших компаньонок.

– Добрый день, моя дорогая Габриэлла, – протянула принцесса де Ламбаль.

Луиза слегка присела в реверансе и вопреки здравому смыслу вынуждена была поднять глаза. Принцесса де Ламбаль, не остановившись, весело побежала за собачкой с длинными висячими ушами, а вот Аделаида, Луизина подозреваемая номер один в краже платья, застыла на месте и, разинув рот, уставилась на нее. Луиза была разоблачена!

Она старалась не смотреть в зеркало, как стараются не смотреть на аварию на обочине скоростной трассы, потому что это ужасно, но что-то внутри тебя все-таки заставляет это сделать. Она едва не вскрикнула от того, что там увидела.

В зеркале была не Аделаида.

Перед ней стояла другая девочка лет двенадцати, тоже с брекетами на зубах, и она, раскрыв рот и вытаращив глаза, смотрела на Луизу.

Господи!

У Луизы отвисла челюсть.

Остолбенев на мгновение, девочка быстро отвела взгляд и бросилась бежать из Зеркального зала. Ее старомодные туфли на каблуках стучали по паркету.

Луиза сбросила свои желтые туфли с бриллиантовыми пряжками и ринулась за ней следом, уже не думая, видит ли ее кто-нибудь. Ей необходимо было догнать эту девочку и узнать, что происходит!

– Габриэлла! Аделаида! – своим мелодичным голосом закричала им вслед встревоженная принцесса де Ламбаль. – Что на вас нашло, что случилось?

Луиза даже не притормозила, чтобы ответить. Если то, что она только что видела, не было галлюцинацией, вызванной неумеренным потреблением миндального печенья, значит она только что встретила еще одну Странствующую Модницу. Во Франции в восемнадцатом веке. Может ли это быть?

Глава 30

Девочка ждала ее на другом конце зала. Она спряталась за высокой дверью гостиной и выглянула, когда Луиза пробегала мимо.

– Слушай, кто твой любимый модельер? – спросила она громким шепотом.

– Сейчас Ив Сен-Лоран, – не задумываясь, ответила сраженная наповал Луиза. – О, я хотела сказать…

Она замолчала, собираясь с мыслями. Почему ее об этом спрашивают? Повисла пауза.

– Не может быть! Ты член клуба.

Луиза видела перед собой пожилую женщину. Внешне все выглядело по-прежнему, в точности так, как если бы она вела беседу с Аделаидой. Но это была не Аделаида.

– Что ты только что сказала? – спросила застигнутая врасплох Луиза.

– Ты Странствующая Модница. Я сразу поняла, что ты не такая, как все. И все же не могу поверить, что Марла с Глендой позволили нам тут встретиться. Это против правил.

«Марла с Глендой»? Эта девочка знает Марлу с Глендой?

– Откуда ты их знаешь? – выпалила ошеломленная Луиза.

– Оттуда, что я тоже Странствующая Модница, – пояснила девочка так, будто это было само собой. – Но мне даже в голову не могло прийти, что они позволяют такое, – продолжала она, в негодовании вскидывая вверх руки.

– Ну… ну, мне-то они не позволяли, – пробормотала Луиза, поняв, что ей может здорово попасть, когда она в следующий раз увидит двух очень доверчивых и очень вспыльчивых владелиц магазина. – Честно говоря, я сама примерила платье, пока они не видели.

Аделаида, вернее, девочка окинула ее суровым взглядом.

– Как я уже сказала, это против правил.

– Каких правил?

От всей этой беседы у Луизы голова шла кругом. Ее не волновало, что она устраивает сцену, потому что у нее была куча вопросов.

– Ш-ш-ш, – сердито прошептала девочка. – Нельзя, чтобы нас услышали. Никто, кроме нас, не должен об этом знать. Но сама посуди: убирать со стола грязную посуду, заигрывать с садовником, оконфузить меня перед принцессой де Ламбаль… Я бы сказала, ты чуть все не испортила.

– Как я должна себя вести? Я даже не знаю, где я и кто я, – защищалась Луиза. – Эта девушка действительно Мария Антуанетта? И кто все-таки ты?

– Конечно, это Мария Антуанетта. А я – Стелла. Но здесь, естественно, тебе следует звать меня Аделаидой.

– Сколько тебе на самом деле лет? – спросила Луиза.

– Тринадцать. Я из Манхэттена. А тебе?

– Двенадцать. Я из Фэрвью, Коннектикут. Но мой папа работал в Нью-Йорке… – быстро ответила Луиза, стремясь поскорее покончить с пустяками и спросить наконец о главном, то есть о том, как ей попасть обратно в двадцать первый век.

– Так что в эту эпоху я схожу за шестнадцатилетнюю, – продолжила Стелла, прервав на середине Луизину мысль.

– Я не знала, что они так отличались от нас.

«Это что, вроде как в пересчете на собачьи годы?»

– Естественно, – кивнула Стелла, поднимая брови.

Может быть, этой девочке и нравится винтаж, но она не такая уж крутая.

– Как ты стала Странствующей Модницей? – спросила Луиза.

Неужели Стелла тоже получила таинственное приглашение на модную распродажу?

– У меня это в крови, – гордо объявила Стелла. – Коко Шанель – моя двоюродная прабабушка.

– Обалдеть! – воскликнула Луиза, которой и хотелось бы притвориться безразличной, но это было выше ее сил.

Эта девочка была внучатой племянницей самой известной королевы моды XX века! С Коко Шанель никто до сих пор не мог сравниться.

– Невероятная сила старого платья… Ты же знаешь, что энергия не исчезает, и, надевая старую одежду, мы принимаем на себя прошлое тех, кто носил ее раньше.

Я просто воспринимаю эту энергию, – заявила Стелла таким тоном, будто, вопреки доказательству обратного, Луиза эту энергию не воспринимала. – В твоей семье это тоже есть, верно?

– Не думаю, – покачала головой Луиза, вспомнив, как настроена ее мать против всего «бывшего в употреблении». А отец, вероятно, даже не знал, что означает слово «винтаж». Хотя, с другой стороны, у нее была тетя Элис Бакстер, знаменитая актриса, о чьем существовании Луиза узнала на борту «Титаника», и к тому же ее тетя любила красивые платья. Вероятно, и у Луизы это было в крови. – Ну, я точно не знаю. А сколько нас в клубе?

– Может быть, пять? Десять? – неуверенно ответила Аделаида, вернее, Стелла. Луиза никак не могла свыкнуться с мыслью, что это не взрослая женщина, а ее сверстница, которую она видела в зеркале. – Вообще-то, на самом деле я не знаю. Ты первая, кого я встретила, я даже чуть не подумала, что это мое отражение.

– Я тоже, – согласилась Луиза. – Неужели это правда? – Она больно ущипнула себя за руку.

– Не знаю, но похоже, что правда, верно?

– Да. Так что, наверное, это не важно.

– За эти наряды можно умереть, правда? – шепнула Стелла, показывая на проходившую мимо женщину в оранжевом платье искусной работы, на шелковой ткани которого были вышиты зеленовато-синие грозди винограда. Поверх пышной прически красовалась плоская шляпа с воткнутым в нее букетиком живых сине-зеленых цветочков. – Меня просто убивает, что теперь никто не делает ничего подобного. Нет такого искусства, которое видно в каждой пуговке, в каждой детали отделки. А их влияние сохранилось на сотни лет. Джон Гальяно[58]58
  Джон Гальяно (р. 1960) – английский модельер, известный своими авангардными коллекциями, созданными по мотивам Французской революции.


[Закрыть] разработал целую коллекцию на основе этого периода.

И в это мгновение Луиза узнала быстрый взгляд современной тринадцатилетней фанатки старой моды, упакованной в древний наряд.

– Но эти корсеты просто мучение, – громким шепотом проговорила Луиза, взявшись за бока. – Я уже трижды едва не потеряла сознание.

– Неужели? – Стелла фыркнула и засмеялась совсем как Брук, невольно смягчив свой надменный ледяной взгляд.

И снова Луиза узнала выражение лица своей сверстницы. Может, они когда-нибудь станут подругами?

– Пойдем со мной. – Стелла взяла Луизу под руку, и они медленным шагом пошли по следующему залу. – Скажи, как я выгляжу? – вдруг попросила она. – Я же себя не вижу. В зеркалах я вижу себя настоящую. Оказывается, Аделаида – дочь короля Людовика Пятнадцатого!

– Ух ты… – Луиза ахнула.

Но как сказать новой подруге, что та превратилась в старую тучную женщину с вечно сердитым взглядом?

– По-моему, Аделаида – сказочное имя, и, может быть, я ею останусь.

– Честно?

– Конечно!

– Что ж, – начала Луиза, стараясь быть как можно деликатнее. – Ты… как бы это сказать… выглядишь старше своих лет.

– Старше? Я старая? – Стелла остановилась и уставилась на Луизу.

– Не то слово.

– У меня есть морщины?

– Не уверена. – Луиза дипломатично пожала плечами.

– Не уверена? Ты ведь смотришь на меня!

– Пожалуй, ты… э-э… немного непривлекательная. Но это не важно, Стелла. В реальной жизни ты очень даже хорошенькая!

– Я старая и непривлекательная? Черт! Почему Марла с Глендой меня сюда отправили? Это что, идиотская шутка?

– И… – Луиза передернулась, вдохнув запах давно немытого тела, – от тебя, похоже, пахнет.

– Что?! – Стелла внезапно схватила Луизу за руку так крепко, что ногти ее вонзилась в кожу. – Какой стыд!

– Но ведь на самом-то деле это не ты, – стала успокаивать ее Луиза. – Кроме того, я уже по опыту знаю, что в эту эпоху от всех пахнет.

– Но ты-то молодая и красивая. Это нечестно!

– Это не я, – возразила Луиза, проводя рукой по шву своей широкой шелковой юбки. – Это Габриэлла.

– Зато, смотри, мое платье красивее. – Стелла показала на свой изысканный туалет цвета мяты. – И со мной все любезны.

– Правильно. Радуйся тому, что имеешь. Твое положение выше моего. Ты же дочь короля. Выходит, нельзя судить о леди по ее платью.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Может быть, Марла с Глендой пытаются преподать нам урок. Например, мне нужно быть более уверенной в себе, а тебе, вероятно, нужно понять, что внешность – это еще не все.

– Ладно, я хочу назад в свою жизнь. Я выхожу из игры. Ненавижу имя Аделаида, – решила Стелла, в ярости шагая взад и вперед.

– Не бросай меня! – воскликнула Луиза, мертвой хваткой вцепившись в Аделаидину руку в перчатке. – Кажется, мое голубое платье кто-то украл. Мне нужна твоя помощь.

– Вечером я скажу все, что тебе надо знать, а потом я должна буду вернуться, – прошептала Стелла как раз в ту секунду, когда принцесса де Ламбаль догнала их и бросила на них озадаченный взгляд.

– Что-нибудь случилось? – спросила сбитая с толку блондинка.

– Нет, конечно. Все в порядке. До вечера, Габриэлла, – протараторила Стелла.

С этими словами она снова вошла в роль принцессы и, сделав на прощание Луизе легкий реверанс, выплыла с принцессой из зала с таким видом, словно для нее это был обычный день в Версале.

Глава 31

Луиза вернулась в комнаты Габриэллы и с облегчением прислонилась к тяжелой позолоченной двери. Ей нужно было хоть минуту побыть одной, чтобы привести мысли в порядок. Но не прошло и секунды, как она поняла, что не одна здесь.

– Как вы сюда попали? – вздрогнув, спросила она.

Гленда в темной фиолетовой бархатной накидке с подкладкой кроваво-красного шелка стояла, опираясь на столбик широченной кровати. Длинным сине-зеленым павлиньим пером Гленда почесывала за ушком пушистого серого котенка. Марла была одета в длинное, до пола, платье с корсетом глубокого черного цвета, отделанное по лифу рубиновыми пуговицами. И бросала в рот одну за одной виноградины, которые отщипывала от кисти, лежащей на серебряном блюде на столике с золоченой резьбой.

– Что это еще за приветствие такое? – возмутилась Гленда, сверкнув глазами на Луизу.

– Ты не рада нам? – печально спросила Марла. – Видишь ли, мы решили немного попутешествовать, – добавила она, теребя старинную подвеску с пуделем, которую она, похоже, носила на шее не снимая.

– Поверьте, я всегда рада вас видеть! – выпалила Луиза. – Будьте добры, посоветуйте, как мне заставить дофину понять серьезность того, что происходит за воротами дворца? Может быть, мы сумеем остановить революцию, если только убедим ее обратить внимание на бедность и страдания, которые происходят прямо у нее на глазах?

– Порой труднее увидеть именно то, что у тебя перед носом, – загадочно ответила Марла.

– Как же я тогда смогу ей это объяснить? – спросила Луиза дрогнувшим голосом. – Если мы ничего не предпримем, французский народ будет страдать от голода, а вся королевская семья погибнет!

– Вмешательство в историю – довольно опасное занятие! – воскликнула Гленда, а котенок, которого она щекотала, громко мяукнул.

– Не будь такой впечатлительной, дорогая. О, у тебя потрясающее платье. Гленда, нам пора собрать новый каталог… – Переведя разговор на другую тему, Марла пощупала зеленовато-коричневую атласную ткань Луизиного платья. – Тебе должно быть уже известно, что прошлое изменить нельзя.

– Почему вы не рассказывали мне про Стеллу и других Модниц? – неожиданно воскликнула Луиза, уставив руки в боки.

– Она хочет, чтобы ей все рассказали, причем немедленно. Но какой в этом интерес? – спросила Гленда своим низким сиплым голосом, от которого перепуганный котенок спрыгнул с расшитого золотом покрывала.

– Мы думали, что дали тебе в письме достаточно информации. Разумеется, кое-что ты должна узнать сама. Так люди и взрослеют. – Марла снова положила в рот фиолетовую ягоду. – Человек меняется, – добавила она, рукавом вытирая сок с подбородка.

– Сколько нас, Модниц? Когда с ними можно познакомиться? – нетерпеливо спросила Луиза и плюхнулась в кресло.

И с чего бы ей вдруг стало казаться, что ей сообщили всего процента два необходимой информации?

– Всему свое время. Хотя на этот раз вышло совсем не то, что мы планировали, – сказала Гленда, резким движением вставая с кровати.

– Простите меня, – сказала Луиза. – Мне нужно было спросить разрешения, прежде чем примерять платье. Но мне вдруг показалось, что оно просто создано для меня. Наверное, мне было суждено отправиться в это путешествие.

– Что ж, милочка, конечно, приятно почувствовать вдруг, что ты не такая, как все, а относишься к избранным. Но между прочим, ты бросила бедную Брук А она считалась твоей лучшей подругой, – осторожно напомнила ей Марла.

При мысли о том, что она забыла о Брук, Луиза едва не расплакалась.

– С этой девочкой произошло что-то удивительное. Когда мы заставили ее снять тот кошмарный костюм и одели подобающим образом, то готовы были сделать ее нашим почетным членом, – заявила Гленда, вынимая из эбонитовой шкатулки Габриэллы, стоявшей на туалетном столике, один из ее потрясающих браслетов с сапфирами и бриллиантами.

– Я соскучилась по Брук Хочу обратно в свою жизнь.

– Теперь ты входишь в крут самых избранных. В него не каждый может попасть, – продолжила Марла, явно игнорируя просьбу Луизы. – Может быть, когда ты вернешься, мы однажды закатим для всех наших Модниц потрясающую вечеринку. Тогда вы, девчонки, сможете поболтать. Ведь ты всегда хотела общаться с девочками, которые понимают разницу между Версаче и Живанши. И кто еще может одолжить тебе мини-платье от Пуччи для очередной вечеринки?

Это было именно то, чего хотела Луиза, но это также означало, что она сомневалась, насколько в эту компанию впишется Брук Если Луиза когда-нибудь вернется в Фэрвью, то все уже будет по-другому. Ей не хотелось взрослеть врозь с лучшей подругой, но, возможно, так и должно быть. Уже одна мысль об этом причиняла боль.

– Разумеется, это означает, что вначале ты должна вернуться, – вполголоса напомнила ей Марла, как будто она нуждалась в напоминаниях. – А Франция, похоже, действительно на пороге революции.

– Дорогая моя, у нас связаны руки. На этот раз ты по-настоящему влипла, – заявила Гленда.

– Сбежать тайком. Мы отвернулись на минутку, и фьють! – Марла щелкнула пальцами.

– Да ладно, Марла, она уже почти подросток Они, бывает, и из дома могут сбежать.

– И Мария Антуанетта, вероятно, влияет на нее не лучшим образом, – заключила Марла, осуждающе присвистнув.

– Но ведь ты находчивая девочка. Раз сумела до сих пор обходиться здесь без нашей помощи, то наверняка сможешь и вернуться назад. Будем надеяться, ты начнешь иначе оценивать свою жизнь, – пророческим тоном заметила Гленда.

– Прошлое может многому научить, дорогая. Ну вот, я уже становлюсь похожа на заезженную пластинку. – Марла проглотила очередную виноградину, и в тот же миг верхняя рубиновая пуговица оторвалась от ее лифа и пролетела через всю комнату, как ракета. – Упс! – воскликнула Марла, и щеки у нее стали того же густо-красного цвета, что и улетевшая пуговица.

– В конце концов, возможно, твои новые проблемы вроде той, что твой отец потерял работу, вовсе не новы. Финансовый кризис? Думаешь, в предреволюционной Франции не было финансового кризиса? В наши дни даже по улицам Парижа не пройдешь без того, чтобы кто-то не попытался сорвать рубины прямо с твоего корсажа, – сказала Гленда, бросив на Марлу острый взгляд.

– Думаю, с тех пор, как в последний раз его надевала, я набрала пару кило, – покачала головой Марла.

– Теперь у тебя появились проблемы, я бы сказала, более серьезные по сравнению с тем, что ты не попала на экскурсию в Европу, – добавила Гленда, зловеще проведя по горлу длинным красным ногтем.

Жест был понятным и без слов. Но сейчас он обрел совершенно новый, ужасающе реальный смысл.

Неожиданно в дверь спальни негромко, но отчетливо постучали.

– Не можете ли вы, дорогие мои спрятаться, черт возьми? – спросила Луиза в панике, поднимая покрывало тяжелого красного атласа.

– Неужели ты нас стесняешься? – пробормотала Гленда. – Ну и детки пошли…

Когда Луиза, расправив платье в тщетной попытке успокоиться, повернулась, чтобы открыть дверь, она ощутила сильный запах французских мускусных духов и, обернувшись, увидела, что ее гиды по межгалактическому туру исчезли в огромном фиолетовом облаке с ароматом фиалок. Она покачала головой, озадаченная их театральным уходом.

Не успела она дотянуться до дверной ручки, как две личные горничные Габриэллы, мисс Жердь и мисс Тумба, как окрестила их про себя Луиза, торжественно внесли великолепное ярко-розовое платье с темно-розовой гофрированной отделкой. Зачем они утруждали себя стуком, осталось для нее загадкой.

– Пора переодеваться к ужину, – объявила мисс Жердь, хлопнув в ладоши.

У Луизы сразу пропал аппетит. Она думала только о том, как ей найти Стеллу и, пока еще не поздно, вернуться в двадцать первый век.

Мисс Тумба с неуклюжим реверансом подала Луизе свернутый листок почтовой бумаги цвета слоновой кости, который вынула из выреза на своей необъятной груди.

Записка была без подписи, но написать ее мог лишь один человек. Кажется, Стелла сама ее нашла. Луиза улыбнулась и положила бумагу на край стола. Именно такую записку она и надеялась получить.