Текст книги "Устремленная в небо"

Автор книги: Брендон Сандерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

33

Проснулась я в комнате.

В комнате? Не в кабине М-Бота?

Я села. Все мышцы болели, голова раскалывалась. Я была в здании. На кровати. Что случилось? Неужели я заснула где-то на территории ССН? Адмирал же теперь…

«Ты в госпитале, – вспомнила я. – После боя Кобб послал тебя сюда на осмотр. Тебе приказали спать и остаться под наблюдением».

Я смутно припомнила, что пыталась возражать, но медсестра заставила меня переодеться в больничную пижаму и уложила спать в маленькой пустой комнатке. Я была слишком потрясена, чтобы спорить. Даже не помнила, как легла. Все было словно в тумане.

Что я помнила отчетливо, так это вспышку, с которой корабль Биты ударился о землю. Я легла обратно на слишком мягкую подушку и крепко зажмурилась. Биты больше нет.

Через некоторое время я все же заставила себя встать с постели. Рядом на табурете лежали мои вещи: выстиранный комбинезон и энергобраслет сверху. Возле табурета стоял рюкзак, прицепленная к нему рация мигала. Тьма… а если кто-то ответил на вызов? Хватило ли М-Боту ума промолчать?

Внезапно все мои тайны показались мне мелкими и незначительными по сравнению с тем, что происходило и как постепенно таяло наше звено… Да какая разница? Пусть хоть все узнают эти секреты, плевать!

Биты больше нет.

Я посмотрела на часы. Без четверти шесть. Я отыскала умывалку и почистилась. Потом вернулась в свою комнатушку, оделась и спустилась в регистратуру госпиталя. Медсестра взглянула на меня и вручила мне красный бланк.

«Отпуск для восстановления после потери. Срок: одна неделя». В бланк было впечатано мое имя, внизу стояли подпись и печать.

– Я не могу, – сказала я. – Адмирал меня выгонит…

– Такие же обязательные отпуска получило все ваше звено, – сказала медсестра. – По приказу доктора Тиор, главы медиков. Никто тебя не выгонит, кадет. Тебе нужен отдых.

Я уставилась на бланк в руке.

– Отправляйся домой, – сказала женщина. – Проведи неделю с семьей, приди в себя. Звезды… как же все-таки жестко они с вами обходятся.

Помедлив еще пару секунд, я наконец развернулась и вышла, а потом отрешенно побрела к зданию школы. Я специально выбрала кружной путь, мимо наших «Поко». Четыре стояли в ряд. Корабль Артуро находился чуть в стороне, возле небольшого ремонтного ангара; вокруг на земле были разложены детали.

«Отправляйся домой». Куда? В мою пещеру? Вниз, к матери, чья ненависть к ССН могла отнять у меня остатки мужества?

Я сунула в карман скомканный бланк, прошла к нашему пустому учебному классу и села на свое место. Мне просто хотелось подумать, поговорить с Коббом и во всем разобраться. «Быть храбрыми до конца», – сказала Бита. Такой она и осталась.

Тьма. Бита умерла. В Бабулиных историях герои устраивали пиры в честь павших. Но мне не хотелось пировать. Хотелось забиться в какой-нибудь дальний угол и свернуться клубком.

Как ни странно, когда подошло время начала занятий, дверь со скрипом отворилась, и на пороге тихой, печальной группой появились остальные, за исключением Йоргена. Как же так? Ведь та медсестра вроде сказала, что отпуск получили все? Наверное, они, как и я, не захотели им воспользоваться.

Киммалин остановилась возле моей кабины и обняла меня. Я не хотела объятий, но приняла их. В тот момент мне это было нужно.

Через десять минут после обычного времени начала занятий пришел даже Йорген.

– Так и думал, что вы все здесь, – сказал он.

Я уже ждала, что он прикажет нам уйти. Скажет, что занятий не будет, раз мы все находимся в принудительном отпуске, как распорядилось руководство. Но вместо этого Йорген оглядел нас, одобрительно кивнул и негромко скомандовал:

– Звено «Небо», стройся!

Он не пытался нас построить с тех пор, как в первый день занятий мы проигнорировали его. Сегодня же этот приказ казался очень правильным. Мы встали и построились.

Йорген подошел к интеркому и нажал какую-то кнопку:

– Джакс, не мог бы ты найти капитана Кобба и сказать, что его звено ждет его на обычном месте? Спасибо.

Потом он тоже встал в строй. И мы стали ждать. Пятнадцать минут восьмого. Двадцать. В семь двадцать девять дверь с грохотом распахнулась и в класс хромая вошел Кобб.

Мы замерли по стойке смирно и отдали честь. Кобб окинул нас взглядом и рявкнул:

– А ну сели!!!

Я изумленно уставилась на него. Такого я совсем не ожидала. Но все же поспешила выполнить приказ вместе с остальными.

– Если вы срываетесь в неконтролируемое падение, вы катапультируетесь! – багровея, заорал на нас Кобб. – Слышали?! Вы, тьма вас побери, катапультируетесь!!!

Он был зол. То есть по-настоящему зол. Иногда он притворялся, что злится, но таким, как сейчас, мы его видели впервые.

– Сколько раз я вам это говорил? – кричал он, брызгая слюной, багровый от гнева. – Сколько раз приказывал? И вы до сих пор ведетесь на эту чушь? – Он махнул рукой в сторону окна, за которым виднелось здание штаба Сил самообороны. – Этот идиотский культ мученичества держится у нас по одной-единственной причине – потому что кто-то считает, что они должны оправдать наши потери. Чтобы они могли выглядеть порядочными и правыми. А это не так! И вы кретины, что слушаетесь их! Не смейте гробить свои жизни! Не смейте поступать, как эта идиотка вчера! Не смейте…

– Не называйте ее идиоткой! – огрызнулась я. – Она пыталась посадить корабль. Пыталась спасти его.

– Она испугалась, что ее назовут трусихой! – рявкнул Кобб. – Корабль тут ни при чем!

– Бита… Худия была героем! – Я свирепо уставилась на него. – Она была… – Я встала. – Если вы хотите оправдать собственную трусость и катапультирование, это еще не значит, что мы обязаны поступать так же!

Кобб замер. А потом из него словно воздух выпустили. Он тяжело опустился на стул возле своего стола. В эту минуту он не выглядел ни мудрым, ни раздраженным – только старым, уставшим и печальным.

Я тут же устыдилась своей выходки. Кобб этого не заслужил. Он не сделал ничего плохого, когда катапультировался, и даже ССН его не осудили. А Бита… ну, я ведь сама просила ее катапультироваться. Практически умоляла.

Но она не сделала этого. И мы должны были уважать ее выбор, разве не так?

– У вас у всех недельный отпуск, – сказал Кобб. – Доктор Тиор давно уже требовала давать передышку звеньям, когда они кого-то теряют, и, похоже, своего добилась. – Он встал и посмотрел на меня в упор. – Надеюсь, тебе понравится быть героем, когда твой труп будет гнить в глуши, забытый и всеми брошенный, как труп твоей подруги.

– Она получит погребение, достойное пилота, – отчеканила я. – Ее имя будут прославлять будущие поколения.

Кобб фыркнул:

– Если они будут прославлять имя каждого кадета-недоумка, погибшего на пути к званию пилота, у нас не останется времени ни на что другое. А за трупом Биты никто не полетит как минимум несколько недель. Разведчики подтвердили, что ее антиграв при падении поврежден настолько, что уже неремонтопригоден. А больше на этом «Поко» нет ничего, подлежащего приоритетному вывозу, не говоря уже о том, что мы до сих пор разбираемся с тем здоровенным обломком. Так что твою героическую подругу оставят там. Очередной мертвый пилот, похороненный под обгорелыми останками собственного корабля. Тьма! Теперь мне придется писать ее родителям и объяснять, почему так получилось. Не доверяю тому, что может им сказать Айвенс.

Он захромал было к двери, но остановился и посмотрел на Киммалин. Я и не заметила, когда она встала. Киммалин отдала ему честь, глаза ее были полны слез. Потом она положила что-то на свое сиденье.

Кадетский значок.

Кобб кивнул:

– Оставь его себе, Жучик. Ты будешь отправлена в отставку со всеми причитающимися тебе почестями. – Он повернулся и вышел.

В отставку? В отставку?!

– Он не может так поступить с тобой! – возмутилась я и повернулась к Киммалин.

Она опустила голову:

– Я попросила его об этом после боя. Он велел мне ночь подумать. И я подумала.

– Но… ты не можешь…

Йорген обошел меня и остановился перед Киммалин:

– Юла права, Жучик. Ты – важный член нашего звена.

– Самый слабый, – сказала Киммалин. – Сколько раз кому-нибудь из вас приходилось бросать бой и лететь спасать меня? Я подвергаю вас опасности.

Несмотря на слова Кобба, она так и оставила значок на сиденье, когда направилась к двери.

– Киммалин! – позвала я, чувствуя беспомощность, а потом кинулась за ней следом и схватила ее за руку. – Пожалуйста!

– Я допустила, чтобы ее убили, Юла, – прошептала Киммалин. – Ты это знаешь не хуже меня.

– Она сама допустила свою смерть.

– Имел значение только один выстрел. Тот, когда я промазала.

– За ней гналось два корабля. Одного выстрела, даже если бы ты попала, все равно могло бы не хватить.

Киммалин улыбнулась, сжала мою руку – и вышла.

У меня оборвалось сердце. Сначала Бита, теперь Киммалин… Я посмотрела на Йоргена. Он наверняка сейчас остановит ее. Ведь правда же?

Йорген застыл в напряженной позе, высокий, с этим своим невозможно красивым лицом. Он смотрел прямо перед собой, и мне показалось, что в его глазах я увидела… Вину? Боль?

«Он тоже видит, как рассыпается его звено».

Я должна была что-то сделать. Придать хоть какой-то смысл этой трагедии и собственной боли. Но нет – я не могла, да и не должна была останавливать Киммалин. По крайней мере… по крайней мере, так она будет в безопасности.

А вот Бита…

– Артуро, – сказала я, поднимая с пола рюкзак, – ты можешь сказать, на каком расстоянии отсюда произошел бой?

– Очень близко к нашей изначальной позиции, но за пределами дальнобойности зениток. Пожалуй, километров восемьдесят.

Я закинула рюкзак за спину:

– Отлично. Увидимся через неделю.

– Куда ты собралась? – спросила ФМ.

– Хочу найти Биту, – сказала я, – и устроить ей погребение, достойное пилота.

34

Я брела по сухой, пыльной земле. Компас позволял сохранять правильное направление, и это было важно, потому что тут, наверху, все было какое-то одинаковое.

Я старалась не думать. Думать было опасно. Я почти не знала Бима и Утро, но их гибель вывела меня из душевного равновесия на несколько недель. Бита же была моим напарником.

Более того. Она была такой, как я. Как минимум такой, какой я притворялась. Она обычно опережала меня на шаг и первая кидалась в бой.

Мне казалось, что я умерла вместе с ней.

«Нет. Не думать».

Это не отключало чувства. Пустоту в душе, боль, как от свежей раны. Теперь ничто не будет прежним. Вчера не просто умерла моя подруга, вчера умерла моя способность делать вид, будто мы ведем славную – в любом из смыслов этого слова – войну.

Рация замигала. Я нажала кнопку.

– Спенса! – позвал М-Бот. – Ты уверена, что разумно отправляться в это путешествие? Я, конечно, не способен беспокоиться, ты не подумай, но…

– Я хочу побыть одна, – сказала я. – Свяжусь с тобой завтра. Ну, или как получится.

Я выключила рацию и сунула в рюкзак. Там лежал запас вяленого крысиного мяса и воды на дорогу. Если этого не хватит, можно будет пойти поохотиться. Может, я затеряюсь в пещерах и вообще никогда не вернусь. Стану кочевником, как мой клан до основания Альты.

«И никогда больше не буду летать?»

«Просто иди, Спенса, – сказала я себе. – Прекрати думать и иди».

Это было легко. Это я могла сделать.

Прошло два часа пути, когда тишину нарушил какой-то звук, и, повернувшись, я увидела аэрокар. Он летел в трех метрах над землей, оставляя за собой шлейф пыли. Кто-то рассказал адмиралу? Она послала полицейского с какой-нибудь выдуманной причиной, по которой я не могу здесь находиться?

Но нет. Когда он подлетел ближе, я узнала эту голубую машину. Она принадлежала Йоргену. Значит, раздобыл-таки новый энергогенератор.

Я недовольно заворчала, потом развернулась и зашагала дальше. Йорген остановился рядом со мной и опустил машину так, что его голова оказалась где-то на метр над моей.

– Юла! Ты что, действительно собираешься пройти восемьдесят километров пешком?

Я не ответила.

– Ты понимаешь, что тут опасно? – сказал Йорген. – Я вынужден приказать тебе вернуться. Вдруг ты попадешь под падающие обломки?

Я пожала плечами. Уже несколько месяцев я жила рядом с поверхностью, и реальная опасность мне грозила всего раз, когда я отыскала пещеру с М-Ботом.

– Спенса, – не умолкал Йорген. – Ради Полярной звезды, да садись же! Я тебя отвезу.

– У тебя разве нет какого-нибудь понтового мероприятия для богатых, на котором надо присутствовать?

– Родители еще не знают, что у меня отпуск. Так что ненадолго я так же свободен, как и ты.

Я? Свободна? Мне захотелось рассмеяться ему в лицо.

И все же у него была машина. Это могло сократить многодневное путешествие всего до нескольких часов. Меня взбесило его предложение помощи, ведь я хотела побыть одна. Возможно, пострадать. Хотя в глубине души я понимала, что не доберусь до тела Биты с тем, что у меня в рюкзаке. Не исключено, что придется повернуть назад после дня пешего пути.

– Я действительно хочу отправиться туда с тобой, – сказал Йорген. – Ты правильно решила. Бита… заслужила это. Я прихватил кое-что для погребального костра.

«Да прекрати же ты быть все время правым, Йорген!» – подумала я. Но обошла машину и взобралась на пассажирское сиденье. Я была вся в пыли и перепачкала ему обивку, но он как будто не заметил.

Йорген довернул рычаг газа, и мы помчались вперед. Снабженный маленьким антигравом, аэрокар не имел ускорителя – только двигатель малой тяги, но здесь, так близко к земле, мне казалось, что мы движемся быстрее, чем это было на самом деле. Особенно если учесть, что крыши у машины не было и ветер трепал мои волосы.

Движение захватило меня.

– Не хочешь поговорить? – спросил Йорген.

Я не ответила. Сказать было нечего.

– Считается, что хороший командир звена должен уметь помогать своим подчиненным решать их проблемы, – начал Йорген. – Ты не могла ее спасти, Юла. Сделать ничего было нельзя.

– Ты думаешь, ей следовало катапультироваться, – сказала я.

– Это сейчас не важно.

– Думаешь, ей не стоило так рваться вслед за тем креллом. Думаешь, что она нарушила инструкции и не должна была отрываться от своих. Ты так думаешь. Я знаю. Ты осуждаешь ее.

– Теперь ты злишься на меня за то, что я, как тебе кажется, думаю?

– Ты так думаешь или нет? Осуждаешь ее?

Йорген не ответил. Он вел машину, и ветер трепал его слишком аккуратные, слишком безукоризненные волосы.

– Почему ты постоянно такой напряженный? – спросила я. – Почему твои попытки «помогать» всегда звучат так, словно ты цитируешь какую-то инструкцию? Ты что, думающая машина? Тебя это вообще волнует?

Он скривился, и я крепко зажмурилась. Я знала, что его это волнует. Я видела его тем утром в кабинете, когда он на имитаторе пытался отыскать способ спасти Утро. Раз за разом.

Я ляпнула глупость.

Когда же я начну думать, прежде чем говорить?

– Почему ты помирился со мной? – спросила я, открыла глаза и запрокинула голову, глядя на поле обломков в вышине. – Почему не сдал меня, когда я раскурочила твою машину или когда набросилась на тебя, и еще в дюжине случаев?

– Ты спасла Неду жизнь.

Я опустила голову и посмотрела на Йоргена. Он вел машину, глядя прямо перед собой.

– Ты последовала за моим другом в пасть чудовищу, – продолжал он. – И за шиворот выволокла его обратно к жизни. Но я еще до этого знал. Ты недисциплинированная, горластая, и… ну, ты до тьмы бесишь. Но когда ты летаешь, Юла, ты летаешь как часть команды – и ты бережешь моих людей. – Он посмотрел мне прямо в глаза. – Ты можешь ругать меня, как захочешь, обращаться со мной как угодно. До тех пор пока ты будешь летать так, как вчера, защищая других, я хочу, чтобы ты была в моем звене.

– Бита все равно погибла, – сказала я. – Киммалин все равно ушла.

– Бита погибла из-за своей опрометчивости. Жучик ушла, потому что чувствовала себя не на своем месте. Эти проблемы, как и твоя недисциплинированность, – моя вина. Ведь это моя работа – держать свое звено в узде.

– Эй, если они поручают тебе такую неподъемную работу, почему бы им заодно не попросить тебя в одиночку разгромить креллов? Это кажется более вероятным, чем пасти большинство из нас.

Йорген напрягся, и я поняла, что он воспринял это как оскорбление. Тьма.

Через некоторое время мы подлетели к зенитной батарее, и Йорген связался с ними, чтобы они не пальнули по нам после срабатывания системы предупреждения. Зенитчики пропустили его без проблем, стоило ему упомянуть, кто он – сын одного из Первых Граждан.

После батареи найти место падения Биты оказалось на удивление легко. Ее «Поко» пропахал несколько сотен метров, оставив на пыльной земле широкую борозду. Корабль развалился на три больших куска. Первой, видимо, оторвалась задняя часть фюзеляжа вместе с ускорителем. Проехав по следу, мы отыскали вторую часть фюзеляжа – точнее, то, что от нее осталось, – большое черное пятно. Энергогенератор взорвался после удара о камни и уничтожил антиграв. Это и была вспышка, которую я видела.

Но та небольшая передняя часть фюзеляжа, где располагалась кабина, оторвалась и проехала дальше. Мое сердце лихорадочно забилось, когда я заметила смятый металл, впечатавшийся в груду больших валунов.

Как только Йорген посадил аэрокар, я выпрыгнула на землю и помчалась туда. На первый камень я запрыгнула с размаху, потом вскарабкалась на второй, обдирая пальцы. Мне нужно было забраться достаточно высоко, чтобы заглянуть в раздавленную кабину. Мне нужно было убедиться. Я подтянулась и вскарабкалась на следующий валун, откуда уже можно было посмотреть сквозь разбитый фонарь кабины.

Бита была там.

Где-то в глубине души я не верила, что она там будет. В глубине души я надеялась, что Бита каким-то чудом выбралась из-под обломков и возвращается сейчас на базу пешком, измученная, но живая. Самоуверенная, как всегда.

Конечно же, это была всего лишь моя фантазия. Ее противоперегрузочный костюм сообщал жизненно важные показатели, и у всех нас был аварийный передатчик, чтобы при необходимости вызвать помощь. Если бы Бита выжила, в штабе ССН об этом знали бы. Хватило одного взгляда, чтобы понять, что она, скорее всего, погибла при первом же ударе о землю. Ее просто вбило в искореженный металл кабины.

Я с трудом отвела глаза, чувствуя, как сердце заполняет холод. Боль. Пустота. Посмотрела обратно на борозду, оставленную кораблем при падении. Такая длинная полоса говорила о том, что Бита, похоже, под конец все же сумела выровнять корабль и едва не перешла на скольжение.

Значит, она почти справилась. С оторванным крылом и сломанным антигравом она почти посадила корабль.

Йорген попытался вскарабкаться наверх и недовольно заворчал. Я протянула ему ладонь, но иногда я забывала, какая я маленькая по сравнению с человеком его габаритов. Он чуть не сдернул меня обратно легким движением руки.

Он взобрался на камень позади меня и бросил короткий взгляд на Биту. Сильно побледнел, отвернулся и сел на большой валун рядом с кораблем. Я стиснула зубы и заставила себя залезть в кабину и снять значок с окровавленного летного комбинезона Биты. Самое меньшее, что мы могли сделать, – это вернуть значок ее семье.

Я посмотрела на израненное лицо Биты. Ее единственный уцелевший глаз смотрел вперед. Непокорная до конца – и ничего хорошего из этого не вышло. Храбрая… трусливая… она все равно была мертва, так какая разница?

Чувствуя себя паршивой подругой от таких мыслей, я закрыла ей глаз, потом выбралась наружу и вытерла руки о комбинезон.

Йорген кивнул в сторону машины:

– У меня там в багажнике все для костра.

Я спустилась при помощи энергошнура, Йорген шел за мной. В багажнике оказался бензин и, к моему удивлению, вязанка дров. Я думала, это будет уголь. Да он и вправду богат, если запросто достает такие вещи. Мы вскарабкались обратно к кораблю и подняли вязанку на энергошнуре.

Потом стали раскладывать дрова в кабине, одно полено за другим.

– Так обычно делали наши предки, – сказал Йорген. – Поджигали корабль и направляли его в океан.

Я кивнула. Плохого же он мнения о моем образовании, если предположил, что я этого не знаю. Впрочем, никто из нас никогда не видел океана. На Россыпи их нет.

Полив дрова и тело бензином, я отступила на шаг, и Йорген подал мне зажигалку. Я подожгла небольшую палочку и бросила ее в кабину.

Резко вспыхнувшее пламя застало меня врасплох, на лбу выступила испарина. Мы отошли подальше и вскоре взобрались на один из высоких валунов.

По традиции мы отдали честь огню.

– Возвращайся к звездам, – сказал Йорген, как и полагалось офицеру. – Плыви среди них, воин.

Это была не вся надгробная речь, но большего и не требовалось. Мы устроились на камнях, чтобы подождать – опять же по традиции, – пока огонь прогорит. Я потерла значок Биты, и он снова заблестел.

– Я не Непокорный, – сказал Йорген.

– С чего это вдруг? Я думала, ты вырос в глубоких пещерах.

– В этом смысле да – я из пещер Непокорных. Но во мне самом непокорности нет. Я не знаю, что значит быть таким, как ты или Бита. Для меня все было расписано заранее, с самого детства. Ну и как мне следовать возвышенным речам про победу над креллами, над нашим роком, когда я только и делаю, что выполняю прикрепленный к этому свод правил?

– По крайней мере, ты получил свои уроки летного дела и свободный доступ в ССН. По крайней мере, ты можешь летать.

Йорген пожал плечами:

– Шесть месяцев.

– Что-что?

– Столько я пробуду здесь после выпуска, Юла. Меня записали в класс Кобба, потому что он считается самым безопасным для кадетов, и по окончании обучения я буду летать шесть месяцев. После этого у меня будет достаточный пилотский стаж, чтобы заслужить уважение равных, и семья меня отсюда заберет.

– Они это могут?

– Угу. Возможно, они обставят все так, что по какой-то семейной необходимости мне пришлось занять место в правительстве раньше, чем предполагалось. И остаток моей жизни пройдет в деловых встречах по связям моего отца с Силами самообороны.

– И ты вообще больше не будешь летать?

– Если только для развлечения. Но разве это может сравниться с полетом на настоящем истребителе в настоящем бою? После того, что я испытал здесь, увеселительные прогулки строго по часам, да еще под охраной, покажутся нестерпимо скучными. – Он посмотрел на небо. – Моего отца всегда беспокоило, что я слишком сильно люблю летать. Честно говоря, во время уроков, еще до начала официального обучения, я думал, что крылья помогут мне сбежать от его наследства. Но я не Непокорный. Я сделаю то, чего от меня ждут.

– Вот ведь…

– Что?

– Твоего отца никто не называет трусом. И все-таки… ты до сих пор живешь в его тени.

Йоргена угораздило влипнуть так же основательно, как и меня. Все его заслуги не могли купить ему свободы.

Мы смотрели, как угасает погребальный костер, пока темнело небо и тускнели древние небесные светильники. Поделились воспоминаниями о Бите, хотя ни он, ни я не видели ее ежевечерних выходок во время ужина и знали о них только понаслышке.

– Она была похожа на меня, – сказала я, когда огонь погас. – В последнее время – даже больше, чем я сама.

Йорген не стал докапываться, что я имею в виду. Он просто кивнул, и в этом свете, когда в его глазах мелькнули отблески от угасавших углей, его лицо уже не казалось мне таким чопорным, как обычно. Возможно, потому, что за маской извечной строгой безупречности проступили его настоящие чувства.

Когда последние отсветы огня погасли, мы встали и снова отдали честь. Потом Йорген забрался в машину, объяснив, что должен связаться с семьей. Я стояла на высоком камне и смотрела на полоску, оставленную кораблем Биты.

Винила ли я ее за то, что она погубила себя? Или уважала за отказ получить клеймо труса даже ценой собственной жизни? А может, меня одолевали оба этих чувства?

«Она действительно почти справилась», – подумала я, заметив лежащее неподалеку, лишь слегка поврежденное крыло. А за ним – хвостовую часть фюзеляжа. Оторванную и валявшуюся отдельно.

Вместе с ускорителем.

И меня вдруг осенило. За останками корабля придут только через несколько недель. И даже если их удивит отсутствие ускорителя, они наверняка решат, что он оторвался от удара деструктора.

Если бы можно было как-то переправить его в мою пещеру…

Это не будет выглядеть так, будто я ограбила мертвеца. Тьма, да Бита сама бы мне сказала взять ее ускоритель! Она хотела, чтобы я летала и сражалась. Но как мне его дотащить? Он же наверняка весит в несколько раз больше, чем я могу поднять…

Я посмотрела на Йоргена, сидящего в машине. Может, рискнуть?

Другого-то варианта все равно не было. Тем более что я видела в багажнике какие-то цепи, когда мы выгружали дрова…

Я спустилась с камней и зашагала к аэрокару. Подошла ровно в тот момент, когда Йорген выключил рацию.

– Пока без происшествий, – сказал он. – Но нам пора ехать.

Помедлив одно мгновение, я все-таки спросила:

– Йорген, а сколько может поднять твоя машина?

– Да прилично. А что?

– Не хочешь поучаствовать в одной безумной затее?

– Наподобие той, чтобы полететь и самим устроить похороны своему товарищу?

– Еще более безумной, – сказала я. – Но мне нужно, чтобы ты помог и не задавал лишних вопросов. Сделай вид, что я свихнулась от горя, ну, или что-нибудь еще в этом духе.

Йорген внимательно посмотрел на меня:

– И что же именно я должен сделать?