Текст книги "Носитель Клятв (ЛП)"

Автор книги: Брендон Сандерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

– Принц Адолин, – сказала Шаллан. – По-моему, прежде ты уже слышал голос моего спрена. Позволь представить его официально. Это Узор.

Адолин в благоговении опустился на колени и уставился на завораживающую геометрию. Шаллан его не винила. Она не раз терялась в этой паутине линий и форм, которые, казалось, повторялись, но на самом деле не совсем.

– Твой спрен, – сказал Адолин. – Шалланоспрен.

Узор раздраженно фыркнул.

– Он криптик, – сказала Шаллан. – Каждый орден Сияющих связывает различного рода спренов, и эта связь позволяет мне делать то, что я делаю.

– Создавать иллюзии, – тихо сказал Адолин. – Как с той картой на днях.

Шаллан улыбнулась и, вспомнив, что у нее осталось немного штормсвета от предыдущей иллюзии, не смогла устоять перед возможностью покрасоваться. Он подняла спрятанную в рукав безопасную руку и выдохнула, посылая мерцающий клочок штормсвета парить над синей тканью. Он сформировался в маленький образ Адолина с ее набросков, на которых он был в Доспехах Осколков. Этот остался неподвижным, Клинок Осколков на плече, забрало поднято – словно небольшая кукла.

– Это поразительный талант, Шаллан, – сказал Адолин, тыкая в миниатюрную версию самого себя, которая размывалась, не оказывая сопротивления. Он остановился, затем ткнул в Узора, который отодвинулся назад.

– Почему ты настаиваешь на том, чтобы скрывать это, притворяясь, что ты из другого ордена?

– Ну, – ответила она, быстро соображая и закрывая ладонь, распуская изображение Адолина. – Я просто думаю, что это может дать нам преимущество. Иногда важно хранить секреты.

Адолин медленно кивнул.

– Да. Да, важно.

– Как бы то ни было, – сказала Шаллан. – Узор, сегодня ты будешь нашей дуэньей.

– Что такое дуэнья? – спросил Узор жужжащим голосом.

– Это тот, кто смотрит за двумя молодыми людьми, когда они вместе, чтобы убедиться, что они не делают ничего неподобающего.

– Неподобающего? – спросил Узор. – Вроде… деления на ноль?

– Что? – спросила Шаллан глядя на Адолина, который пожал плечами. – Слушай, просто не спускай с нас глаз. Этого будет достаточно.

Узор загудел, вернувшись к своей двухмерной форме и примостившись на стенке миски. Он казался довольным, как крэмлинг, уютно устроившейся в своей трещине.

Не в состоянии больше ждать, Шаллан вернулась к еде. Адолин уселся напротив и напал на свою. Какое-то время Шаллан не обращала внимания на боль и смаковала момент – хорошая еда, приятная компания, заходящее солнце, что заливало комнату рубиновым и топазным светом, пробивающимся из-за гор. Она чувствовала потребность нарисовать эту сцену, но знала, что это тот вид красоты, который она не сможет передать на бумаге. Дело было не в содержании или композиции, а в удовольствии от жизни.

Со счастьем хитрость заключалась не в том, чтобы запечатлевать любое сиюминутное удовольствие и цепляться за каждое из них, но в том, чтобы сделать всё возможное, дабы в предвкушении ожидать от жизни множества таких моментов в будущем.

Адолин, опустошив целую тарелку стренн-хасперов, приготовленных на пару в панцирях, выловил несколько кусочков свинины из густого красного карри, затем положил их на тарелку и протянул ей.

– Не хочешь попробовать?

Шаллан изобразила рвотный позыв.

– Ну же, – сказал он, качнув тарелкой. – Вкуснятина.

– Оно начисто сожжет мне губы, Адолин Холин, – сказала Шаллан. – Не думай, что я не заметила, как ты выбрал самую острую стряпню из всего, что послала Палона. Мужская еда ужасная. Как ты можешь ощущать на вкус хоть что-то, помимо всех этих специй?

– Не дает еде быть безвкусной, – сказал Адолин, наколов кусочек и положив его себе в рот. – Здесь никого, кроме нас. Можешь попробовать.

Она оглядела тарелку, вспоминая детские годы, когда украдкой пробовала мужскую еду – хотя, не конкретно это блюдо.

Узор загудел.

– Является ли это неподобающей вещью, от совершения которой я должен тебя остановить?

– Нет, – ответила Шаллан, и Узор успокоился.

«Пожалуй, от дуэньи, – подумала она, – которая верит, по сути, всему, что я ему говорю, будет не много толку».

Тем не менее, вздохнув, она подхватила лепешкой кусок свинины.

В конце концов, она покинула Джа Кевед в поисках новых ощущений.

Она откусила кусочек и немедленно получила основание пожалеть о своих решениях в жизни. Глаза наполнились слезами, она потянулась за чашкой воды, которую Адолин, довольный собой, протянул ей. Она выпила ее, хотя, казалось, вода никак не помогла. Следом за этим она вытерла свой язык салфеткой – как можно более женственно, конечно же.

– Я тебя ненавижу, – сказала она, выпив следом и его воду.

Адолин усмехнулся.

– Ой! – вдруг сказал Узор, оторвавшись от миски и зависнув в воздухе. – Вы говорили о спаривании! Я должен убедиться, что вы случайно не начнете спариваться, так как спаривание запрещено человеческим обществом, пока вы не исполните соответствующие ритуалы. Да, да. Мммм. Обычай требует следовать определенным законам прежде, чем вы сможете начать совокупляться. Я изучал это!

– Ох, Отец Штормов, – сказала Шаллан, прикрыв глаза свободной рукой.

На миг появилось даже несколько спренов стыда, тут же исчезнув. Второй раз за неделю.

– Очень хорошо, вы двое, – сказал Узор. – Не спариваться. НЕ СПАРИВАТЬСЯ.

Он загудел, довольный собой, после чего снова опустился на тарелку.

– Что ж, это было унизительно, – сказала Шаллан. – Может быть поговорим о книгах, что ты принёс? Или о древней воринской теологии, или стратегиях для подсчета песчинок? О чем угодно, кроме того, что только что случилось? Пожалуйста?

Адолин захохотал, затем потянулся за тонкой записной книжкой, лежавшей сверху кипы.

– Мэй Аладар разослала команды, чтобы опросили семью и друзей Ведекара Перела. Они узнали, где он был перед смертью, кто в последний раз его видел и записали всё, что показалось подозрительным. Я подумал, что мы можем прочитать доклад.

– А остальные книги?

– Ты казалась растерянной, когда отец спросил тебя о политике макабаки, – сказал Адолин, наливая вина – легкого, всего лишь желтого цвета. – Так что я поспрашивал, и выяснилось, что некоторые арденты притащили сюда всю свою библиотеку. Я попросил слугу найти несколько книг о макабаки, которые мне понравились.

– Книги? – спросила Шаллан. – Ты?

– Я не провожу всё свое время, избивая людей мечами, Шаллан, – сказал Адолин. – Джасна и тетя Навани хорошо постарались, чтобы мое детство было наполнено бесконечными часами, проведенными за прослушиванием лекций ардентов о политике и торговле. Кое-что из этого засело в моем мозгу, наперекор моим естественным склонностям. Эти три книги лучшие из тех, которые, как я помню, мне читали, хотя последняя из них – обновленная версия. Я подумал, это может помочь.

– Очень мило с твоей стороны, – сказала она. – Серьезно, Адолин. Спасибо тебе.

– Я подумал, знаешь ли, если мы собираемся продвинуться с помолвкой…

– А почему не должны? – спросила Шаллан, внезапно запаниковав.

– Я не знаю. Ты Сияющая, Шаллан. Что-то вроде полубожественного создания из мифологии. И всё это время я думал, что мы подобрали тебе выгодную партию.

Он поднялся и начал мерить комнату шагами.

– Бездна. Я не хотел так говорить. Прости. Просто я… Я не перестаю волноваться, что каким-то образом всё это испорчу.

– Ты волнуешься, что как-нибудь все испортишь? – спросила Шаллан, чувствуя тепло внутри, исходящее не только от вина.

– Я не очень хорош в отношениях, Шаллан.

– Существует ли кто-нибудь, кто на самом деле хорош? Я имею в виду, есть ли там кто-нибудь, кто в самом деле смотрит на отношения, и думает: «Знаете что, а я в них хорош»? Что до меня, то я предпочитаю думать, что все мы идиоты, когда дело касается отношений.

– Для меня это хуже.

– Адолин, милый, последний мужчина, к которому я проявляла романтический интерес, был не только ардентом – которому вообще было запрещено ухаживать за мной – но и оказался убийцей, который через меня хотел поближе подобраться к Джасне. Думаю, ты переоцениваешь возможности других людей в этом отношении.

Он остановился.

– Убийца.

– Серьезно, – сказала Шаллан. – Он почти убил меня ломтем отравленного хлеба.

– Ого. Я должен услышать эту историю.

– К счастью, я ее только что рассказала. Его звали Кабзал, и он был невероятно милым со мной, так что я почти могу простить его за то, что он пытался меня убить.

Адолин усмехнулся.

– Что ж, приятно слышать, что мне не надо слишком уж стараться, чтобы превзойти его – всё, что я должен делать, это не пытаться тебя отравить. Хотя ты не должна рассказывать мне о своих прошлых возлюбленных. Ты заставляешь меня ревновать.

– Да брось, – сказала Шаллан, макая свой хлеб в остатки сладкого карри. Ее язык до сих пор не восстановился. – Ты ухаживал, должно быть, за половиной военных лагерей.

– Всё не настолько плохо.

– Разве? Из того, что я слышала, мне пришлось бы ехать в Хердаз, чтобы найти женщину, за которой ты не ухлестывал.

Она протянула ему свою руку, чтобы он помог ей подняться на ноги.

– Издеваешься над моими неудачами?

– Нет, я приветствую их, – сказала она, встав рядом с ним. – Видишь ли, Адолин, дорогой, если бы ты не разрушил все те отношения, то не был бы здесь. Со мной. – Она прижалась крепче. – Так что, фактически, ты самый лучший по части отношений из всех существующих. Ты разрывал только плохие, видишь ли.

Он наклонился. Его дыхание отдавало специями, униформа – свежим, чистым крахмалом, как того требовал Далинар. Его губы коснулись ее губ, и ее сердце затрепетало. Так тепло.

– Не спариваться!

Она резко остановился, оторвавшись от поцелуя, и увидела Узора, зависшего возле них, быстро сменяющего формы.

Адолин засмеялся, и Шаллан не смогла не присоединиться, учитывая всю нелепость ситуации. Она отступила от него, но продолжила держать его за руку.

– Никто из нас этого не испортит, – сказала она ему, сжимая его руку. – Несмотря на то, что иногда может казаться, что наши лучшие попытки направлены на обратное.

– Обещаешь? – спросил он.

– Я обещаю. Давай поглядим на эту записную книжку и посмотрим, что в ней говорится о нашем убийце.

Глава 14
Оруженосцы не могут брать в плен

В этой книге я не утаиваю никаких секретов. Я постараюсь не избегать сложных тем и не выставлять себя в ложном героическом свете.

– Из Носителя клятв, предисловие.

Каладин крался под дождём, пробираясь в мокрой униформе по камням, пока наконец не смог взглянуть сквозь деревья на Несущих Пустоту. Чудовища из мифов прошлого, враги всего правильного и хорошего. Разрушители, уничтожавшие цивилизацию бесчисленное количество раз.

Они играли в карты.

«Что, во имя Бездны, здесь происходит?» – подумал Каладин. Несущие Пустоту выставили только одного часового, но существо попросту сидело на пне и его легко можно было обойти. Приманка, предположил Каладин, полагая, что найдет настоящего караульного наблюдающим с высоты деревьев.

Если скрытые часовые и были, Каладин их не заметил – так же, как и они его. Тусклый свет хорошо скрывал его, и ему удалось устроиться в кустах прямо на краю лагеря Несущих Пустоту. Между деревьев они растянули парусину, которая ужасно протекала. В одном месте они установили хорошую палатку, полностью закрытую стенками, и он не мог видеть, что находится внутри.

Укрытий на всех не хватало, так что многие сидели под дождем. Каладин провёл несколько мучительных минут в ожидании, что его обнаружат. Все, что от них требовалось, это заметить, как кусты втянули свои листья, когда он их задел.

К счастью, никто не заметил. Листья робко выглянули обратно, заслоняя его. Сил приземлилась ему на руку, уперев руки в бока, рассматривая Несущих Пустоту. У одного из них был набор деревянных хердазианских карт. Он сидел на краю лагеря, прямо перед Каладином, используя плоскую поверхность камня в качестве стола. Напротив него сидела женщина.

Они выглядели не так, как он ожидал. Во-первых, их кожа имела другой оттенок – у многих паршменов здесь, в Алеткаре, была мраморная, белая с красным кожа, а не черная с темно-красным узором, как у Рлаина из Четвертого моста. Они находились не в боевой форме, но и не в какой-то ужасной, могущественной форме. Хотя они были грузными и приземистыми, их единственный панцирь рос по бокам предплечий и выступал на висках, оставляя открытой макушку, полную волос.

Они до сих пор носили простые рабские робы, стянутые на поясах веревками. Никаких красных глаз. Возможно, они изменялись так же, как его собственные глаза?

Мужчина, отмеченный тёмно-красной бородой из неестественно толстых волос, наконец-то положил карту на камень возле парочки других.

– Ты можешь так делать? – спросила женщина.

– Думаю, да.

– Ты говорил, что оруженосцы не могут брать в плен.

– Если только другая моя карта не касается твоих, – ответил мужчина. Он почесал бороду. – Я так думаю?

Каладина пробрал холод, будто капли дождя просачивалась сквозь его кожу, проникая в саму кровь, пронизывая его. Они говорили на алети. Без намёка на акцент. Закрыв глаза, он даже не смог бы отличить эти голоса от голосов обычных темноглазых жителей Хартстоуна, за исключением того, что у женщины был более глубокий голос, чем у большинства человеческих женщин.

– Итак… – сказала она. – В конце концов, ты говоришь, что не знаешь, как играть в эту игру.

Мужчина начал собирать карты.

– Я должен знать, Хен. Сколько раз я наблюдал за тем, как они играют? Стоя там с подносом, полным напитков. Я должен быть экспертом в этом, разве не так?

– По всей видимости, нет.

Женщина поднялась и зашагала к другой группе, в которой безуспешно пытались развести огонь под куском парусины. Требовалось особое везение, чтобы разжечь огонь на улице во время Плача. Каладин, как и большинство в армии, научился жить в постоянной сырости.

Здесь находились украденные мешки зерна – Каладин мог видеть их сложенными под одним из кусков брезента. Зерно разбухло, отчего несколько мешков лопнуло. Несколько паршменов ели сырое зерно из пригоршни, так как у них не было мисок.

Каладин хотел бы не почувствовать в тот же миг вкус этой кашеобразной гадости в своем рту. Ему частенько доставался неприправленный вареный таллий. Бывало, он и это считал удачей.

Говоривший мужчина все еще сидел на камне, держа деревянную карту. Это была лакированная, прочная колода. Каладин иногда замечал подобные в армии. Людям приходилось экономить в течении нескольких месяцев, чтобы позволить себе колоду, которая не развалилась бы под дождем.

Паршмен выглядел таким несчастным, уставившись на свою карту с поникшими плечами.

– Это неправильно, – прошептал Каладин Сил. – Мы так ошибались…

Где разрушители? Что случилось с красноглазыми тварями, которые пытались сокрушить армию Далинара? Ужасные, призрачные фигуры, которых ему описывали члены Четвертого моста?

«Мы думали, что поняли, что произойдет, – подумал Каладин. – Я был так уверен…».

– Тревога! – внезапно раздался пронзительный голос. – Тревога! Глупцы!

Что-то промелькнуло в воздухе, жёлтая светящаяся ленточка, полоска света в тусклой послеобеденной тени.

– Он там, – сказал пронзительный голос. – За вами наблюдают! Из-под тех кустов!

Каладин выскочил из зарослей, готовый втянуть штормсвет и бежать. Сейчас все меньше городов могли предоставить ему штормсвет, который был в дефиците, но у него оставалось еще немного. Паршмены подняли дубины, сделанные из веток или ручек от метлы. Они сбились в кучу и держали палки, будто испуганные селяне, никаких стоек, никакого контроля.

Каладин заколебался. «Я мог бы победить их всех даже без штормсвета».

Он много раз видел, как люди держат оружие подобным образом. Совсем недавно он наблюдал подобную картину в ущельях, когда тренировал мостовиков.

Это были не воины.

Сил подлетела к нему, готовая стать Клинком.

– Нет, – прошептал ей Каладин.

Затем он развел руки в стороны, говоря громче.

– Я сдаюсь.

Глава 15
Светлость Сияющая

Я расскажу вам правду, откровенную и даже жестокую. Вы должны знать, что было сделано мной, и чего мне это стоило.

– из Носителя Клятв, предисловие.

– Тело светлорда Перела было найдено в той же части башни, что и тело Садеаса, – сказала Шаллан, меряя шагами комнату и листая на ходу доклад. – Это не может быть совпадением. Эта башня слишком большая. Так что мы знаем, где затаился убийца.

– Да, полагаю, что так, – ответил Адолин.

В расстегнутом мундире, он стоял, прислонившись спиной к стене и подкидывая в воздух маленький кожаный мячик, наполненный сухим зерном.

– Я просто думаю, что убийства могли совершить два разных человека.

– Точно такой же способ убийства, – сказала Шаллан. – Такое же положение тела.

– Больше ничего их не объединяет, – сказал Адолин. – Садеас был склизким, всеми ненавидимым, и, как правило, его сопровождали стражники. Перел же был тихим, всеми любим, и славился своей исполнительностью. Он был не столько солдатом, сколько управляющим.

Солнце к этому времени уже полностью село, и они расставили на полу сферы для света. Остатки их ужина унес слуга, а Узор счастливо гудел на стене возле головы Адолина. Адолин время от времени на него поглядывал, выглядя смущенным, и Шаллан полностью это понимала. Она привыкла к Узору, но его линии действительно были странными.

«Что будет, когда Адолин увидит криптика в форме, которую он принимает в Шейдсмаре, – подумала Шаллан. – С настоящим телом, но извивающимися формами на месте головы».

Адолин запустил маленький сшитый мячик в воздух и поймал его правой рукой – той, что Ренарин удивительным образом исцелил. Не она одна практиковалась в использовании своих сил. Шаллан была особенно рада, что теперь у кого-то еще имелся Клинок Осколков. Когда вернутся сверхшторма, и они начнут активней использовать Клятвенные врата, у нее хотя бы будет помощь.

– Эти доклады, – сказала Шаллан, стуча записной книжкой по руке, – одновременно и информативны, и бесполезны. Ничего не связывает Перела и Садеаса, кроме того, что они оба светлоглазые, и того, в какой части башни они были найдены. Возможно, убийца выбирает жертв случайным образорм.

– Ты хочешь сказать, что кто-то убил кронпринца, – сказал Адолин, – по чистой случайности? Вроде… убийства в переулке возле таверны?

– Возможно. Светлость Аладар в своем докладе советует, чтобы твой отец установил какие-нибудь правила, регулирующие передвижения людей по нежилым частям башни в одиночку.

– Я все еще думаю, что убийц могло быть двое, – сказал Адолин. – Знаешь… как будто кто-то увидел мертвого Садеаса и решил, что может убить еще кого-то, повесив вину на первого убийцу.

«Ох, Адолин», – подумала Шаллан. Он вцепился в понравившуюся ему теорию и теперь не желает ее отпустить. Это была распространенная ошибка, о которой предупреждали в ее научных книгах.

В одном Адолин был прав – убийство кронпринца вряд ли было случайным. Не было никаких признаков того, что Клинок Осколков Садеаса, Носитель Клятв, кто-то использует. Не было даже слухов об этом.

«Может, второе убийство было совершено для отвода глаз? – подумала Шаллан, снова пробежавшись по докладу. – Попытка сделать его похожим на случайное нападение?» Нет, слишком запутанно – и у нее было не больше доказательств в пользу этой теории, чем у Адолина в пользу своей.

Это заставило ее задуматься. Возможно, все обратили внимание на эти две смерти потому, что они произошли с важными светлоглазыми. Могли ли быть другие смерти, которые они не заметили из-за того, что они произошли с менее заметными людьми? Если бы в таком переулке возле таверны, как упомянул Адолин, нашли попрошайку – заметил бы кто-нибудь это? Даже если бы тот был заколот в глаз?

«Нужно сходить туда, покрутиться среди них и посмотреть, что смогу обнаружить». Она открыла рот, чтобы сказать ему, что пора закругляться, но он уже стоял, потягиваясь.

– Думаю, мы сделали с этим всё, что могли, – сказал он, кивая в сторону доклада. – По крайней мере, на сегодня.

– Да, – ответила Шаллан, притворяясь, что зевает. – Наверное.

– Итак… – сказал Адолин и глубоко вдохнул. – Есть… кое-что еще.

Шаллан нахмурилась. Что-нибудь еще? Почему он внезапно выглядит так, будто готовится сделать что-то сложное?

«Он собирается разорвать нашу помолвку!» – пронеслось в уголке ее разума, но она сразу же отбросила эту мысль, задвинув ее назад на задворки, где ей и было место.

– Хорошо, это непросто, – сказал Адолин. – Я не хочу тебя обидеть, Шаллан. Но… помнишь, как я заставил тебя попробовать мужскую еду?

– Гм, да. Если мой язык будет особенно острым в ближайшие дни, я буду винить тебя.

– Шаллан, о чём-то таком нам и надо поговорить. О чём-то, что касается тебя, и что мы не можем игнорировать.

– Я…

«Я убила своих родителей. Я проткнула матери грудь и задушила своего отца, пока пела ему».

– У тебя, – сказал Адолин, – есть Клинок Осколков.

«Я не хотела убивать ее. Мне пришлось. Мне пришлось».

Адолин схватил ее за плечи, и она вздрогнула, фокусируясь на нём. Он… ухмылялся?

– У тебя есть Клинок Осколков, Шаллан! Новый. Это невероятно. Я годами мечтал о том, чтобы заполучить собственный! Так много людей тратят жизнь в погоне за этой мечтой, но так и не осуществляют ее. И вот, у тебя он есть!

– И это хорошо, да? – спросила она, замерев в его хватке, с руками, прижатыми вдоль тела.

– Конечно же, да! – сказал Адолин, отпуская ее. – Но, я хочу сказать, ты ведь женщина.

– Это макияж меня выдал? Или платье? О, это была грудь, не так ли? Вечно нас разоблачает.

– Шаллан, это серьезно.

– Я знаю, – ответила она, успокаивая нервы. – Да, Узор может становиться Клинком Осколков, Адолин. Я не понимаю, какое это имеет отношение хоть к чему-либо. Я не могу его отдать… Отец Штормов. Ты хочешь научить меня, как им пользоваться, не так ли?

Он ухмыльнулся.

– Ты говорила, что Джасна тоже была Сияющей. Женщина, владеющая Клинком Осколков. Это странно, но мы не можем это игнорировать. Что насчет Доспехов? Они тоже где-то у тебя припрятаны?

– Насколько я знаю, нет, – ответила она. Ее сердце начало биться быстрее, кожа стала холодней, мышцы напряжены. Она переборола это ощущение. – Я не знаю, откуда берутся Доспехи.

– Я знаю, что это совсем не женственно, но кому какое дело? У тебя есть меч. Ты должна знать, как им пользоваться, а традиции могут катиться в Бездну. Вот, я сказал это. – Он глубоко вдохнул. – Я хочу сказать… У мостовичка тоже есть Клинок, а ведь он темноглазый. Ну, был. В любом случае, разница не так уж и велика.

«Спасибо, – подумала Шаллан, – за то, что ставишь всех женщин в один ряд с простолюдинами». Но она придержала язык. Это, несомненно, был важный момент для Адолина, и он старался проявить широту ума.

Но… мысли о том, что она сделала, причиняли боль. Держать в руках оружие будет еще хуже. Намного хуже.

Ей хотелось спрятаться. Но она не могла. Эта правда отказывалась исчезать из ее головы. Могла ли она объяснить?

– Ну, ты прав, но…

– Отлично! – сказал Адолин. – Отлично. Я захватил защитные полосы на Клинок, чтобы мы не поранили друг друга. Я спрятал их на посту охраны. Пойду принесу их.

Миг спустя он уже был за дверью. Шаллан осталась стоять с рукой, протянутой в его сторону, возражения умирали на ее губах. Она стиснула ладонь и прижала руку к груди, ощущая колотящееся внутри сердце.

– Мммм, – сказал Узор. – Это хорошо. Это должно быть сделано.

Шаллан поплелась через комнату к маленькому зеркальцу, которое сняла со стены. Она уставилась на себя: глаза широко открыты, волосы в полнейшем беспорядке. Она начала дышать резкими, быстрыми вдохами.

– Я не могу… – сказала она. – Я не могу быть этим человеком, Узор. Я не могу орудовать мечом. Не могу быть блистательным рыцарем, стоящим на верху башни и притворяющимся тем, за кем должны следовать.

Узор мягко загудел тоном, который она определила как смятение. Недоумение одного вида, который пытается постичь разум другого.

Пока она изучала себя в зеркале, капля пота сбежала по ее лицу, прокатившись рядом с глазом. Что она ожидала увидеть? Мысль о том, что она потеряет самообладание перед Адолином, усилила её тревогу. Каждый ее мускул напрягся, стало темнеть в глазах. Она могла видеть только перед собой, и ей хотелось убежать, скрыться. Исчезнуть.

«Нет. Нет, просто стань кем-нибудь другим».

Она наклонилась и вытащила свой блокнот трясущимися руками. Она вырывала страницы и отбрасывала их прочь, желая добраться до пустой, после чего схватила свой угольный карандаш.

Узор приблизился к ней – парящий шар меняющихся линий, гудящий в беспокойстве.

– Шаллан? Пожалуйста. Что случилось?

«Я могу спрятаться, – подумала Шаллан, рисуя с бешеной скоростью. – Шаллан может сбежать, оставив кого-то вместо себя».

– Это потому, что ты меня ненавидишь, – мягко проговорил Узор. – Я могу умереть, Шаллан. Могу уйти. Они пришлют тебе другого, и ты сможешь установить связь с ним.

Пронзительный визг начал подниматься в комнате, и Шаллан не сразу поняла, что он исходит из ее собственного горла. Слова Узора были как нож в спину. «Нет, пожалуйста. Просто рисуй».

Вейль. Вейль сможет держать меч. У нее не было сломленной души Шаллан, и она не убивала своих родителей. Она сможет это сделать.

Нет. Нет, что сделает Адолин, когда вернется и обнаружит в комнате совершенно другую женщину? Он не должен узнать о Вейль. Нарисованные ею линии, неровные и грубые из-за трясущегося карандаша, быстро приняли форму ее собственного лица. Но с волосами, собранными в пучок. Уравновешенная женщина, не такая взбалмошная, как Шаллан, не такая нелепая.

Женщина, которую никто никогда не опекал. Женщина, достаточно твердая, достаточно сильная, чтобы владеть этим мечом. Женщина, похожая на… похожая на Джасну.

Да, неуловимая улыбка Джасны, самообладание и уверенность в себе. Шаллан очертила свое лицо этими идеалами, создавая более суровую версию. Может ли… может ли она быть этой женщиной?

«Я должна», – подумала Шаллан, втягивая штормсвет из своей сумки, после чего облачком выдохнула его вокруг себя. Она стояла, пока происходили изменения. Сердцебиение замедлилось. Она смахнула с бровей пот, затем спокойно расстегнула рукав безопасной руки, откинула дурацкий потайной карман, повязанный на руке под ним, затем закатала рукав, оголив все еще одетую в перчатку руку.

Вполне неплохо. Адолин не мог ожидать, что она наденет одежду для спаррингов. Она стянула волосы в пучок, зафиксировав спицами из сумки.

Когда Адолин вернулся в комнату мгновение спустя, он увидел уравновешенную, спокойную женщину, которая являлась не совсем Шаллан Давар. «Ее имя – Светлость Сияющая, – подумала она. – Для нее – только титул».

Адолин принёс два длинных, тонких куска металла, которые каким-то образом могли соединяться с лезвием Клинка Осколков, делая его менее опасным для использования в спаррингах. Сияющая оглядела их критическим взором, затем протянула руку в сторону, призывая Узора. Клинок сформировался – тонкое и длинное, почти с ее рост оружие.

– Узор, – сказала она, – может менять свою форму. Он притупит лезвие до безопасного уровня. Я не нуждаюсь в этом неуклюжем приспособлении.

Край лезвия зарябился, притупляясь.

– Шторма, это удобно. Но мне всё равно понадобится.

Адолин призвал собственный Клинок. Процесс, занявший у него десять ударов сердца, во время которых он повернул голову, взглянув на нее.

Шаллан опустила взгляд, осознав, что увеличила бюст в этом обличии. Не для него, конечно же. Она всего лишь сделала себя более похожей на Джасну.

Меч Адолина наконец-то появился. Лезвие его Клинка было толще, чем лезвие Узора, волнистое с острого края и с изящной кристаллической кромкой с другой стороны. Он наложил на лезвие защитную полосу.

Сияющая выставила ногу вперед, подняв Клинок двумя руками выше головы.

– Эй, – воскликнул Адолин. – Неплохо.

– Шаллан провела довольно много времени, рисуя вас всех.

Адолин задумчиво кивнул. Он приблизился и потянулся к ней тремя пальцами. Она думала, что он собирается поправить ее хватку, но вместо этого он прижал пальцы к ее ключице и слегка надавил.

Сияющая отшатнулась, едва не упав.

– Стойка, – сказал Адолин, – это больше, чем просто величественно выглядеть на поле боя. Это правильное положение ног, чувство центра тяжести и контроль во время боя.

– Принято к сведению. Итак, как мне ее улучшить?

– Я пытаюсь решить. Все, с кем я работал до этого, использовали меч с самого детства. Мне интересно, каким образом Зейхел изменил бы мои тренировки, если бы я никогда даже не держал в руках оружие.

– Из того, что я о нём слышала, – сказала Сияющая, – все будет зависеть от того, есть ли где-то подходящие крыши, чтобы с них прыгать.

– Так он тренирует с Доспехами, – сказал Адолин. – Это – Клинок. Я должен научить тебя сражаться, как на дуэли? Или учить тебя сражаться как в армии?

– Я должна научиться, – сказала Сияющая, – как избежать отрезания любой из своих конечностей, светлорд Холин.

– Светлорд Холин?

«Слишком официально. Действительно». Это то, как действовала бы Сияющая, конечно же – но она может позволить себе некоторую фамильярность. Джасна так делала.

– Я всего-навсего, – сказала Сияющая, – пыталась проявить должное уважение мастеру от его скромного ученика.

Адолин усмехнулся.

– Пожалуйста, не нужно этого. А сейчас, давай посмотрим, что мы сможем сделать с этой стойкой…

В течение следующего часа Адолин менял расположение ее ладоней, ног и рук более дюжины раз. Он подобрал для нее базовую стойку, которую она смогла бы, со временем, развить в несколько формальных стоек, таких, как стойка ветра, которая, по словам Адолина, полагалась не столько на силу или размах, сколько на подвижность и мастерство.

Она не была уверена, зачем он напрягался и принес эти металлические полосы для спарринга, так как они даже не обменялись ударами. Помимо исправления ее стойки десять тысяч раз, он говорил об искусстве дуэли. Как обращаться со своим Клинком Осколков, как думать о противнике, как выказывать уважение структуре и традициям дуэли.

Кое-что из этого оказалось очень практичным. Клинки Осколков являлись опасным оружием, что объясняло демонстрацию того, как его держать, как с ним ходить, как позаботиться о том, чтобы случайно не изрезать людей или вещи, всего лишь поворачиваясь.

Другие части его монолога были более… мистическими.

– Клинок – часть тебя, – сказал Адолин. – Клинок – нечто большее, чем инструмент. Это твоя жизнь. Уважай его. Он не подведёт тебя – если над тобой одержали победу, это потому, что ты подвела меч.

Сияющая стояла, как ей казалось, в очень твердой позе, держа Клинок двумя руками перед собой. Она оцарапала потолок Узором всего два или три раза. К счастью, в большинстве комнат Уритиру были высокие потолки.

Адолин махнул ей, чтобы она нанесла простой удар, который они тренировали. Сияющая подняла обе руки, наклоняя меч, затем сделала шаг вперёд, опуская его вниз. Угол движения не мог быть больше девяноста градусов – это едва ли можно было назвать ударом.