Текст книги "Игра Люцифера"

Автор книги: Брэдли Биркенфельд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

– Биркенфельд, старина, мы так рады, что вы здесь. У нас тут имеется румынский клиент, большая шишка в мире недвижимости. У него лежат в нашем банке без дела несколько миллионов фунтов. Мы хотели бы предложить вам взять его в качестве своего клиента в Женеву, чтобы он вел свои дела за пределами страны. Кстати, он любит теннис. Вот его визитная карточка.

И я устраиваю встречу с этим румынским парнем, приглашаю его на ужин в ресторан Quaglino's, где болтаю с ним обо всем, кроме денег: о девушках, скаковых лошадях, кинофестивале в Каннах. А затем я внезапно вытаскиваю из кармана пару билетов.

– Хосро, я где-то слышал, что вы любитель тенниса. У меня тут завалялась пара билетов на очень хорошие места на игру в Уимблдоне на следующей неделе. Почему бы нам не обсудить идею увеличения вашего состояния под солнышком в приятном месте?

– Отлично, Брэдли!

И он был не один такой. Клиенты никогда не приступали к разговору о делах на первой встрече. Я был членом нескольких лучших британских мужских клубов – East India, Royal Automobile – и развлекал там своих потенциальных партнеров, потчевал их отличной едой, скотчем и сигарами, после этого я соблазнял их какой-то из их страстей: показами мод, регби, крикетом, футболом или скачками в Эскоте. Когда фаворит вашего собеседника оказывается на два корпуса впереди остальных, и тот прерывает разговор и с криками вскакивает – это идеальное время для рассказа о хеджевых фондах: в такой момент он согласится почти на все.

После каждого двухнедельного вояжа я возвращался в Женеву и вез с собой от трех до шести папок с инструкциями о переводе миллионов фунтов. Лондон просто передавал мне деньги, будто представителю курьерской службы! Работа была настолько простой, что с ней мог бы справиться и орангутанг, и я доил свою швейцарскую корову, не глядя по сторонам.

Вы наверняка думаете: «Что, и в этом заключалась вся его работа?» Но, поверьте мне, через некоторое время даже такая работа становится изнурительной. Сколько вам нужно изысканных стейков и шариков мороженого, чтобы до смерти захотеть съесть хот-дог и выпить пива в Фенуэй Парке? Я летал как ракета, туда и обратно, привозя документы на миллионы фунтов, изо всех сил надрываясь для своего работодателя и собирая впечатляющее досье из VIP-клиентов с отличными связями. Однако, когда приходило время выплаты премии, она никогда не отражала моих успехов. Конечно, 20 000 долларов – отличный подарок на Рождество, но это ничтожно мало по сравнению с масштабами моих побед.

– Прости, Брэдли, – совершенно искренне говорил мне Оливер. – Это все друзья-англичане.

Затем он тыкал пальцем в полоток.

– Они просто делят между собой то, что причитается тебе.

Оливер был швейцарцем немецкого происхождения. «Друзья-англичане» на словах относились к нему хорошо, но за глаза, уверен, обзывали его «Германом Герингом».

Тем временем американские налоговые органы начали поддавать жару по всему миру. Barclays принялся все активнее избавляться от своих североамериканских офшорных клиентов, а это значило, что почти весь мой список клиентов оказался замороженным. Как-то раз ко мне в офис заглянула Валери.

– Звонит Пол Мейджор, менеджер по связам с клиентами из багамского офиса Barclays Bank.

Я поднял трубку.

– Брэдли Биркенфельд. Чем могу помочь?

– Добрый день, Брэдли. Это Пол Мейджор из багамского офиса. Скажите, пожалуйста, кто у вас возглавляет отдел по работе с американскими клиентами?

– Формально я, но мы больше не ездим в США. А что вы хотели?

– Дело в том, что мы здесь закрываем счета американцев. Не хотим связываться с Вашингтоном. У нас есть здесь один счет, и мы хотели бы знать, нельзя ли перевести вам остаток по нему.

– Насколько велик остаток, Пол?

– Двести.

– Двести тысяч? Мы не работаем с такими маленькими счетами.

Он рассмеялся.

– Не двести тысяч, Брэдли. Двести миллионов.

Я тут же собрался с мыслями.

– У вас клиент с двумя сотнями миллионами, и вы вышвыриваете его из банка?

– Больше никаких американцев. Все кончено. Без обид.

– Никаких проблем! Отправляйте его ко мне.

Но ничего не вышло. Этот жирный кот, калифорнийский магнат по недвижимости, хотел перевести свои деньги в Женеву, однако не был готов подписать соглашение с так называемым квалифицированным посредником (Qualifi ed Intermediary, QI) – это контракт между иностранным банком и налоговой службой США, согласно которому банк предоставляет информацию о доходах клиента с целью налогообложения, сообщает о том, что ему не принадлежат ценные бумаги США, но при этом позволяет клиенту оставаться анонимным. Фактически Barclays хотел, чтобы этот парень заполнил налоговую форму W-9 и оставил себе основную часть своих 200 миллионов, а тот отказывался.

Я некоторое время поразмышлял над этой ситуацией, и поскольку я собирался на Гавайи на свадьбу друга, то решил сделать остановку в Калифорнии и поболтать с этим человеком. Я думал, что смогу заставить его изменить свою точку зрения или как-то еще творчески выманить его деньги.

Перед отпуском я еще раз съездил в Лондон для обычных процедур с выпивкой, ужинами и забалтыванием клиентов их блестящими перспективами. По этому случаю Гарри Пилкингтон, тамошний неотразимый «охотник за головами» из компании Armstrong International, вытащил меня на обед и рассказал о том, что другой швейцарский банк, UBS, был очень заинтересован в том, чтобы переманить меня из Barclays Bank и предложить существенную прибавку к зарплате и кучу других благ. UBS был большим банком, однако я вежливо сообщил Гарри, что мне уже не интересно снова работать на большую фирму, я предпочел бы банк-бутик без всякой бюрократической фигни. Он попросил меня еще раз подумать над предложением. Я отказался.

В апреле 2001 года я отправился в Лос-Анджелес. Где-то на дорогах моих странствий я подружился с Мартином Шуэрманном, главой компании Bertelsmann CLT-UFA, которая финансировала фильмы с участием Дона Джонсона и Арнольда Шварценеггера, в том числе «Терминатор 3». Теперь Мартин собирался жениться на Джулии Браун, красивой британской актрисе и бывшей ведущей MTV. Они были прекрасными, теплыми и щедрыми людьми, и я с нетерпением ждал, когда окажусь на их свадьбе на Гавайях.

Свадебная церемония не самое веселое дело, если вы оказываетесь там один, поэтому я прихватил с собой подружку. Ее звали Маркета, родом из Праги, хостес в баре, высокая, стройная, красивая девушка, и ей только что исполнилось 22 года. Она еще никогда не была в США, поэтому ее искренне порадовало мое приглашение полететь туда бизнес-классом, потусить в Голливуде, а затем увидеть настоящие вулканы. Маркета была милой девушкой, невинной во многих отношениях, а когда я привел ее в гостиницу Peninsula в Беверли-Хиллз, она не удержалась и громко ахнула. Было ли нам хорошо? Скажем так – секс с человеком, который вам благодарен, ни с чем не сравнить. Я называл ее Czech Mate[22]22
  Буквально означает «чешская подружка» и звучит как «шах и мат». – Прим. пер.


[Закрыть], она не понимала каламбура, меня это веселило.

Незадолго до начала всей свадебной кутерьмы мы с Маркетой лежали около бассейна. Она в почти невидимом бикини читала USA Today, пока я внимательно изучал Financial Times.

– Брэдли, кто такой Като Кэлин?

– Никто, дорогая, – сказал я и щелкнул пальцами. – Всего лишь один из гостей О. Джей Симпсона, который отказался дать ему алиби на время убийства его жены и симпатяги официанта.

– Понятно.

И знаете, кто оказался рядом с нами за столом тем же вечером на закрытой вечеринке в шикарном доме в Беверли Хиллз? Правильно – Като! На вечеринке была целая куча кинозвезд и знаменитых спортсменов, я боялся, что Маркета упадет в обморок от восторга. В какой-то момент она встала и отправилась в туалет, и я начал беспокоиться всерьез, потому что ее долго не было. Затем она вернулась.

– Брэдли, так странно! Я очень долго ждала у двери туалета, а потом оттуда вышли две блондинки и даже не смыли за собой воду!

Я поцеловал ее в щеку и похлопал по руке.

– Незачем смывать воду, – сказал я, – если нужна только верхняя крышка.

Она нахмурилась. Настоящая Алиса в Стране чудес.

На следующее утро я арендовал кабриолет Porsche 911 и мы поехали вдоль побережья в Ньюпорт-Бич. Там я оставил Маркету заниматься покупками, а сам направился в скромное бистро, чтобы встретиться с бывшим клиентом Пола Мейджора по имени Игорь Оленикофф. Я сидел и пил кофе, когда в бистро вошел Оленикофф. Я тут же понял, что этот человек не разбрасывает деньги направо и налево. Увидев его, я подумал: «Это Голдфингер[23]23
  Отрицательный персонаж одноименного фильма про Джеймса Бонда. – Прим. пер.


[Закрыть]». У него были шелковистые седые волосы, холодные голубые глаза, тонкие губы, а одна бровь была постоянно вздернута. С ним был молодой человек, который оказался его любимым сыном и наследником состояния. Его имя было Андрей, и он очень напоминал молодого Брэда Питта.

– Приятно познакомится с вами, Брэдли, – сказал Оленикофф, сев вместе с Андреем напротив меня.

Хоть он и иммигрировал в США в конце 1950-х, у него чувствовался акцент, как у Бориса Ельцина.

– Мне тоже очень приятно, мистер Оленикофф. Прошу прощения за глупости, происходящие в Barclays.

– Вы можете звать меня Игорь, и вам не за что извиняться.

Внезапно рядом с нами возник официант с соком, вафлями, клубникой и кофейником.

Судя по всему, Оленикоффы были завсегдатаями этого места.

– Я уверен, что найдется какое-нибудь более гибкое учреждение, которое захочет позаботиться о моих детках.

При этих словах его глаза сузились, он имел в виду свои деньги.

– Я ничего не имею против того, чтобы заплатить правительству справедливую долю. Однако понятие справедливости условно. Возможно, вы сможете предложить мне решение?

– Думаю, что могу, – ответил я.

После аккуратных расспросов о его финансовом положении я понял, что этот парень был мультимиллиардером, имел кучу недвижимости и страсть к автомобилям и яхтам.

– Я бы предложил вам двухуровневую стратегию, – сказал я. – Для начала я найду вам банк в Женеве, подходящий вам по статусу.

Мы все понимали, что я имел в виду «кого-то, кто спрячет ваши деньги, и кого ни капли не волнует, платите вы налоги или нет».

– Затем я познакомлю вас с моим близким другом – толковым профессиональным бухгалтером и моим доверенным лицом в Лихтенштейне. Этот джентльмен создаст все необходимые корпоративные структуры, трасты, фонды и так далее. Ваше имя не будет фигурировать ни в каких записях, однако именно вы будете конечным бенефициаром.

Оленикофф улыбнулся и покачал своим толстым пальцем у меня перед носом.

– У меня было хорошее предчувствие насчет тебя, Брэдли.

Затем он взглянул на свой Rolex.

– Однако я боюсь, что мне пора на следующую встречу. Мы можем продолжить по телефону?

– Нет, только не по телефону.

Я встал, чтобы обменяться с ним рукопожатием, и улыбнулся, задержав его руку на секунду в своей.

– Но мы все устроим.

Я подобрал Маркету в районе дорогих магазинов центра Ньюпорт-Бич. У нее было 500 долларов на покупки, но она обзавелась лишь сарафаном и парой сандалий. Надо было жениться на ней, не сходя с места. Мы уже направлялись обратно в Лос-Анджелес, как вдруг зазвонил мой мобильный телефон. Это был Андрей.

– Вы очень понравились моему отцу, Брэд. У вас найдется время со мной пообедать?

Разумеется, время нашлось. Я развернул Porsche, и мы с Маркетой отлично пообедали в компании Андрея в Las Brisas, шикарном мексиканском заведении на берегу Ньюпорта. Андрей оказался очень приятным парнем, и в какой-то момент он сказал:

– Нам было бы очень приятно иметь с вами дело, Брэд. Мой папа так рад, что вы готовы помочь ему найти новое место, где можно спрятать деньги!

– Это моя работа, – сказал я. – Именно этим я и занимаюсь.

Мы подняли бокалы с «Маргаритой» и чокнулись.

– Андрей, я думаю, что это начало прекрасной дружбы.

Он не уловил моего намека на «Касабланку»[24]24
  «Я думаю, что это начало прекрасной дружбы» – заключительная фраза из классического голливудского фильма «Касабланка» (1942) режиссера Майкла Кертица с Хамфри Богартом и Ингрид Бергман в главных ролях. – Прим. пер.


[Закрыть]. Парень был слишком молод.

На пути в Лос-Анджелес мой телефон зазвонил еще раз. Это был Гарри Пилкингтон, звонивший из Лондона и вновь пытавшийся предложить мне работу в UBS. Внезапно у меня в голове будто зажглась лампочка. А вдруг?

– Гарри, – сказал я, – давайте встретимся на будущей неделе.

Свадьба Мартина и Джулии на Гавайях была просто потрясающей. Она проходила в усадьбе Пола Митчелла, обслуги на ней было больше, чем гостей, и я почти все время зависал с Доном Джонсоном и его женой Келли Фледжер. Это было круто, потому что я всегда любил сериал «Полиция Майами, отдел нравов», где Джонсон играл одну их главных ролей. После возвращения в Женеву Маркета улетела домой в Прагу, а я отправился домой, чтобы встретиться с Гарри.

– Возможно, я рассмотрю предложение от UBS, – сказал я ему за обедом, – но при одном условии.

– При каком условии, Брэдли? – Пилкингтон был очень похож на актера Рафа Файнса, не хватало лишь безумного взгляда.

– Железно – премия в зависимости от результатов работы.

Я имел в виду, что любая отдача на активы, возникавшие у банка за счет привлечения мной Новых Денег[25]25
  Как и в оригинале книги, мы вводим этот термин именно здесь, хотя объяснен он будет в следующих главах. – Прим. ред.


[Закрыть], должна была обеспечивать мне определенный процент, причем как только я приступлю к работе.

– Такого еще не бывало, – сказал Гарри, и он был прав.

Большинство швейцарских частных банкиров даже не закончили колледжа, почти ни у кого не было MBA. Обычно они начинали карьеру как кассиры или офисные клерки, потом постепенно становились интернами, но даже став менеджерами, они зарабатывали довольно скромные суммы, редко превышавшие 100 000 долларов. Небольшими были и их премии, на Рождество они могли получать по нескольку тысяч швейцарских франков.

– О какой сумме вы думаете?

– О 20 процентах.

– Господи боже, Брэдли!

– Да, и еще одна вещь. Со мной на работу придет моя помощница Валери.

– Они никогда на это не пойдут!

– Гарри, попробуйте сделать это так, как умеете вы, англичане, или ищите кого-то другого.

Он попробовал, и UBS отказался, но Гарри все равно должен был уговорить меня отдаться им по дешевке. Я же, в свою очередь, занялся своим негласным расследованием – почему UBS так сильно хочет взять меня на работу. Гарри снова встретился со мной за обедом.

– Послушайте, Брэд, они предлагают вам 250 000 долларов, корпоративный автомобиль и щедрую премию. Однако, что касается 20 процентов, этот номер не пройдет.

– Неужели? – спросил я. – Это очень интересно, потому что главная причина, по которой они хотят меня заполучить, связана с тем, что парня, раньше занимавшегося моей работой, поймали на просмотре порнушки на рабочем месте и его пришлось тут же уволить. Также я знаю, что вы общались с Фредом Риусом из Credit Suisse, и он отказался, так что у UBS не осталось других вариантов. Кроме того, они знают, что у меня MBA, сотни клиентов и что я заработал для Barclays кучу денег. А еще у меня есть разрешение на работу, так что либо 20 процентов, либо ничего.

Вскоре после этого я уже входил в головной офис UBS для встречи с Кристианом Бовэем, главой всех англоязычных служб банка, находившихся в Женеве. Я тут же понял, что это – коварный ублюдок, но я и сам был далеко не бойскаут. Бовэй был худым беспокойным человеком, с тонкими волосами, перхоть покрывала его плечи, как снег – Швейцарские Альпы. А еще у него были жуткие кривые зубы, напомнившие мне набор отмычек для взлома. Мы проговорили в его офисе около получаса.

– Не беспокойтесь, мистер Бовэй, – сказал я. – Моя премия не разорит ваш банк. Я просто чувствую, что она принадлежит мне по праву с учетом моих прежних заслуг. Кроме того, если вы будете платить ее, я принесу вам очень много денег. А разве это не то, чего вы хотите?

Через неделю Гарри позвонил мне, чуть не писая в штаны от радости.

– Приходи и подписывай контракт! Они согласны на 18 процентов!

Что ж, это было довольно неплохо. Однако, прежде чем подписать контракт, я позвонил Андрею в Калифорнию.

– Привет, Андрей. Похоже, что я нашел супермаркет, которому нравится ваш продукт. Наши договоренности в силе?

– Конечно, Брэд! Это просто великолепно.

4 июля 2001 года я вновь вошел в офис UBS. Кристиан Бовэй и глава кадровой службы поставили свои вычурные, как у Джона Хэнкока[26]26
  Американский государственный деятель XVIII в., один из подписантов Декларации независимости США. – Прим. ред.


[Закрыть], автографы, и я подписал свой новый контракт с UBS, содержавший условие о 18-процентной премии за результаты работы. Не успели чернила высохнуть, как я сообщил Бовэю о том, что совсем скоро приведу в UBS своего первого клиента с активами на 200 миллионов долларов. Бовэй ошеломленно раскрыл свой рот с зубами-отмычками. Шах и мат!

В одно мгновение я стал самым высокооплачиваемым частным банкиром UBS во всей Швейцарии.

Глава 4 / Спортивные машины, модели и яхты!

«Институт банков опаснее для наших свобод, чем вооруженная армия».

Томас Джефферсон, президент США

Осень 2001 г.

Кабриолет 2000 Ferrari 360 Modena ни с чем не спутаешь, особенно если он выкрашен в цвет «яблоко в карамели». Вы опускаете крышу, надвигаете на глаза солнечные очки Vuarnet, переключаете рычаг коробки передач – и двигатель V-8 Dino начинает рычать, как леопард. Вы воображаете себя чемпионом гонок в Ле-Мане[27]27
  «24 часа Ле-Мана» (фр. 24 Heures du Mans) – старейшая из ныне существующих автомобильных гонок на выживание, проходящая ежегодно с 1923 г. недалеко от французского города Ле-Ман. – Прим. пер.


[Закрыть]. В этой машине – деньги, власть и секс.

Но самая лучшая Ferrari – та, за которую вы не заплатили ни копейки. Эта машина была второй, которую я купил за мой любимый вид средств – чужие деньги. У меня было несколько иностранных клиентов, которые просто хотели поиграть с такими машинками в Европе, но совершенно не собирались везти их на родину и платить безумные налоги на автомобиль за 250 000 долларов. Поэтому они просто сообщали мне, какую модель хотят купить, а я покупал их, оформлял финские номерные знаки, позволявшие не платить налоги, и перегонял в шикарный гараж в Женеве. Когда хозяева приезжали, я передавал им ключи, а в остальное время гонял на этих машинах сам – именно на таких условиях и заключались сделки. Грех, когда машина такого уровня ржавеет в гараже. Энцо Феррари перевернулся бы от этого в гробу.

На дворе стояло начало сентября – в Женеве это идеальное время года. Я слонялся по городу около полудня в поисках заведения, откуда я мог бы присматривать за припаркованной машиной во время обеда. К тому моменту я уже ушел из Barclays и распрощался с Оливером, что было очень печально, поскольку он был отличным боссом и я знал, что буду по нему скучать. Планировалось, что моя новая работа в UBS начнется со 2 октября, так что я уже пару месяцев находился в вынужденном отпуске. Это еще один странный европейский феномен – вы увольняетесь и вам платят зарплату за шесть месяцев, пока не начнется новая работа. Возможно, бывшие руководители хотят, чтобы вы не рассказывали о своем прежнем месте работы ничего плохого. За отсутствием собственного сада я мог поливать цветы на подоконниках, наслаждаться изысканными напитками и сигарами да зажигать с друзьями. Маркета вернулась в Прагу, и наша связь прервалась. Она занялась поисками мужа, а я – поисками удовольствий.

Лежавший рядом со мной телефон завибрировал, и я отозвался на звонок. Это был Джон Росс, мой канадский приятель, с которым мы познакомились на фестивале вина в Невшателе. Он с трудом выговаривал слова.

– Брэд, ты уже слышал?

– О чем, Джон?

– Только что в здание Всемирного торгового центра врезался самолет.

– Брехня, – сказал я, не веря ему ни на йоту. – Там вообще самолеты не летают.

– Говорю тебе, чувак. Огромный самолет.

– Джон, да ты бредишь. Этого не может быть.

Однако он стоял на своем, и я просто прекратил разговор.

– Ладно. Я сейчас за рулем. Перезвоню тебе попозже.

Я обеспокоенно отбросил телефон в сторону с мыслью о том, что людям все же стоит перепроверять факты, прежде чем заниматься распространением слухов. Единственный инцидент такого рода, который я только мог вспомнить, произошел в прошлом столетии, когда какой-то старый самолет типа «Локхид-Электра» врезался в здание Эмпайр-стейт-билдинг. Конечно, какой-нибудь идиот на «Сессне» и мог врезаться в здание Всемирного торгового центра. Кроме того, в этот момент я ехал по булыжной мостовой, стараясь не царапнуть днищем о камни. Телефон зазвонил еще раз.

– Что теперь, Джон?

– Еще один самолет врезался, уже во вторую башню.

– Ох… твою ж мать!

Я остановил автомобиль. Сердце начало бешено колотиться. Почти все жители планеты, наблюдавшие за этим ужасным событием, испытывали тогда почти такие же чувства. Один самолет – это несчастный случай. Но два самолета… да это гребаные террористы! И конечно, каждый американец, как и я, где бы он ни находился, чувствовал сильнейшую ярость. Я пригнал Ferrari обратно в гараж и бросил ключи парковщику. Я понимал, что мне лучше не садиться за руль, и начал просто бродить по городу, внезапно почувствовав себя очень одиноким. Швейцария была совсем не похожа на Соединенные Штаты, где в любом спорт-баре можно найти три больших телевизора с трансляцией новостей, там же выпить, дружно ругаясь вместе с незнакомыми собутыльниками. Я чувствовал себя на чужой планете, пока мой родной дом горел.

По дороге домой я покупал каждую газету, которую только мог найти, но в них были лишь вчерашние новости. Затем я полночи просидел перед своим большим телевизором, пил виски и раз за разом смотрел, как падают башни и горит здание Пентагона, а в штате Пенсильвания дымится воронка от самолета, упавшего в поле. Я знал немало ребят с Манхэттена, многие из моих друзей работали в области финансов. Я начал названивать им с замиранием сердца, а затем позвонил маме с отцом и братьям Дугу и Дейву.

Рик Джеймс был в порядке, хотя его голос звучал опустошенно и устало. Никто из тех, кого я знал и любил, не оказался в числе тысяч погибших невинных людей.

Следующее утро было ужасным. Я вновь скупил все газеты. Заголовок в International Tribune вопил об «угнанных самолетах, поразивших небоскребы в Нью-Йорке и здание Пентагона». Европейские газеты и телеканалы не подвергали цензуре информацию, поступавшую из Нью-Йорка. Я видел трупы на тротуарах, части тел и дымившиеся шасси самолетов, кадры охваченных пламенем людей, которые падали с небоскребов бесконечно долго, пока не разбивались в лепешку. Я чувствовал себя одновременно разъяренным и беспомощным. Я думал о том, что если бы остался в армии, то, возможно, уже паковал бы рюкзак, готовясь поехать в Афганистан, чтобы надрать задницу плохим парням. Однако я был 31-летним банкиром-иностранцем, сидящим в Швейцарии и не имевшим возможности сделать ровным счетом ничего. Я наблюдал, как начало трясти следующий колосс – фондовый рынок. «Что ж, – думал я, – я хотя бы смогу помочь некоторым американцам обезопасить свое будущее в условиях грядущего глобального финансового кризиса». Это было слабое утешение, но хоть что-то.

Обычно в это время года я брал три недели отпуска и пускался в путешествие с друзьями. Сначала мы ехали в Сен-Тропе на юге Франции, затем заезжали в Мюнхен на Октоберфест и заканчивали поездку на фестивале вина в Невшателе, в часе езды к северу от Женевы. Я подумал, не отменить ли мне поездку, но знал, что это ужасно расстроит Севрин – совершенно потрясающую швейцарку, с которой мы только начали встречаться. Как это ни эгоистично, я надеялся, что она позволит мне отвлечься. Сидеть и горевать в Женеве было бессмысленно, к тому же эти ублюдки как раз и хотели, чтобы мы отказались от своей свободы и радости.

Встретившись с Севрин, мы выдавили из себя несколько деланных смешков, а затем сели на пляже в Памплоне и стали пить розовое шампанское Laurent-Perrier, разговаривая о том, куда катится мир. Разумеется, она была в бикини без верха и выглядела просто божественно, однако мои мысли были заняты иным. Немцы в Мюнхене вели себя так, будто ничего не случилось – поглощали литры пива, пели баварские песни и, шатаясь, шли до ближайшей станции метро. Возможно, кому-то из них казалось, что Нью-Йорк – это запоздалая расплата за Дрезден[28]28
  В феврале 1945 г. ВВС США и Великобритании совершили серию неоправданных бомбардировок немецкого города Дрезден, в результате которых погибли, по официальным данным, 25 000 человек. – Прим. пер.


[Закрыть]. Почти всю поездку мы пребывали в состоянии апатии, да и винный фестиваль не слишком помог. Там не было никого из моих американских, канадских или британских друзей. Я приехал на Ferrari обратно в Женеву, поставил автомобиль в гараж и приготовился вернуться на работу.

Да, кстати. Как-то раз мне довелось выпивать с сестрой Усамы бен Ладена. Серьезно, я не шучу. Известно, что Мохаммед бен Ладен, отец Усамы и саудовский миллиардер, заработавший кучу денег в строительном бизнесе, имел 22 жены и 44 отпрыска, многие из которых жили в разных странах мира. То, что Надия была сестрой Усамы, совсем не означало, что накануне она могла чистить «калашников» своего старшего брата. Ей было около тридцати. У нее была типичная арабская внешность, длинные темные волосы, и одевалась она с иголочки.

Мы вращались в одних и тех же кругах, поэтому, когда я наткнулся на нее в баре La Centra, то не мог отказать себе в удовольствии немного с ней поболтать. Она не избегала алкоголя, и я не думаю, что когда-нибудь носила хиджаб.

Наш разговор быстро принял серьезный оборот. Она перешла в защиту, что было вполне понятно, поскольку в те дни фамилия бен Ладен звучала не лучше, чем Гитлер.

– Вас, американцев, не должно удивлять произошедшее, – издевательски сказала она, потягивая коньяк Courvoisier. – Вас ненавидят во всем мире.

– Неужели? – Эти слова меня просто взбесили. – Попробуйте посмотреть на это с другой стороны, Надия.

Я пытался быть вежливым, однако порой я напоминаю себе бензопилу, которая ищет подходящее дерево, и в такие моменты меня сложно остановить.

– Просто представьте себе, что какой-то американец влетает на самолете в Мекку и убивает триста ни в чем не виновных мусульман. Вот о чем мы здесь говорим! Понятно?

Понятно, что танцевать с ней после этого мы не пошли.

2 октября я вошел в дом номер 16 по Рю де ла Корратери и начал свой первый рабочий день в компании UBS Private Wealth Management. Она располагалась в красивом 400-летнем здании высотой в пять этажей без каких-либо табличек или других знаков, обозначающих, что в нем располагается банк. Штаб-квартира UBS, значительно большее по размеру и современное здание, располагалась в нескольких кварталах от него и была украшена кроваво-красным логотипом UBS, состоявшим из трех огромных ключей. Наше крошечное здание будто говорило: «Мы здесь обходимся без имен, это и вас касается».

Я сразу понял, что работа здесь будет отличаться от того, что я делал в Credit Suisse или Barclays, где общение с офшорными клиентами всегда происходило с немалым апломбом и без мыслей о том, что кто-то извне сможет относиться к этой работе неодобрительно. Парни в UBS знали, что они вытаскивают прибыль из мутной воды нестыковок в налоговых законах, и вели себя соответственно. Для того чтобы попасть через вход на второй этаж, нужно было пройти целый ряд проверок. А на втором этаже сидели 30 частных банкиров и их помощников, которые работали в так называемом североамериканском отделе – опен-спейсе, напоминавшем операционный зал в State Street. Разница была лишь в том, что ничто здесь не напоминало бостонское студенческое братство – банкиры были одеты, как модели из журнала GQ, столы были тяжелыми и аккуратными, кресла и кушетки обиты плюшем, а на плоских, как в фильме «Матрица», экранах скакали цифры с фондовых рынков. В зале было несколько баров со всевозможным алкоголем, что было на руку сотрудникам, изнемогавшим от многочасовых переговоров по телефону. А поскольку швейцарцы не поддались паранойе повсеместного запрета курения, над сотрудниками, обсуждавшими на множестве языков своих VIP-клиентов, Новые Деньги и изысканные обеды, время от времени поднимались облачка сигарного дыма. Вы не могли и близко подойти к компьютеру, не имея многоуровневого пароля. Это место напоминало шпионское гнездо ЦРУ времен «холодной войны» и безумно мне нравилось.

В первый же день на работе я получил список имен владельцев секретных счетов, которых должен был обслуживать. Имена некоторых из них, знаменитых корпоративных заправил, заставили меня удовлетворенно улыбнуться. А увидев одно, я даже перечитал его дважды – Абдулла бен Ладен, сводный брат печально известного Усамы. Абдулла имел 14 миллионов долларов на секретном счете, однако пообщаться с ним и обсудить его инвестиционные возможности было не так-то просто. Он жил в Бостоне вместе с другими членами семейного клана. Сразу же после 11 сентября, несмотря на то что всем коммерческим рейсам было запрещено летать над территорией США, администрация Буша отправила их прочь из страны на частном самолете. Мои новые клиенты обещали быть очень интересными.

В течение первого месяца работы мы с Валери расточали традиционные «Приятно с вами познакомиться» и «Рад, что мы с вами будем работать вместе». Валери все обожали – она идеально говорила на английском, французском и итальянском языках, курила за рабочим столом и могла по телефону заставить клиента сделать все что угодно, хоть расстегнуть штаны. Ко мне относились намного более настороженно. Я был новым главой отдела развития бизнеса, американским парнем, появившимся откуда-то из внешнего мира. К счастью, ни один из них не знал об условиях выплаты моей премии – в противном случае разразился бы огромный скандал. Однако я не жалел времени на то, чтобы их очаровать, и после нескольких вечеринок у меня дома и обедов с сырным фондю они несколько смягчились.

В начале ноября я поехал на выездной семинар по частному банковскому обслуживанию в Эрматингене. Выездной семинар на корпоративном жаргоне означает собрание, которое обычно проводят на каком-нибудь дорогом курорте. Там компания всячески угощает и балует своих лучших сотрудников, говорит им о том, какие они замечательные и насколько она станет лучше, если вы сделаете для нее еще больше. Однако это место было не просто дорогим курортом, куда там. Это был замок Вольфсберг, здоровенная 400-летняя крепость, в которой бывали Александр Дюма и Ференц Лист – настоящее волшебное королевство ценой в сотни миллионов. UBS купался в деньгах и попросту купил это место. Припарковав Ferrari и посмотрев на башни и парапеты замка, я вспомнил о нашем доме в Хингэме и рассмеялся – вот настоящий замок!

В замке собралось около сотни частных банкиров из отделений в Цюрихе, Женеве и Лугано, никаких ассистентов. На собраниях и торжественных обедах председательствовали высшие боссы: Кристиан Бовэй, его коллега из Цюриха Ханс-Руди Шумахер и их начальник, Мартин Лихти, который знал о моем существовании только потому, что ему нужно было поставить подпись под беспрецедентным договором об условиях моей премии. Думаю, что Лихти не обратил на этот договор особого внимания, потому что никто из банкиров в глубине души не верил, что я смогу привлечь по-настоящему крупного клиента. Все они полагали, что я блефую.

Сюрприз! В разгар ужина, происходившего в огромном замковом зале, где носились туда-сюда официанты в униформе, звенели бокалы для шампанского и трещали поленья в каменном камине, к Бовэю подошел человек и что-то прошептал ему на ухо. Бовэй поднялся из-за стола и подошел к моему. Я взмолился про себя о том, чтобы его перхоть не просыпалась и не испортила моего цыпленка по-французски.