Текст книги "Игра Люцифера"

Автор книги: Брэдли Биркенфельд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

13 ноября сенатор Карл Левин был занят – в том смысле, что он не собирался сам присутствовать на моих показаниях, его сотрудники должны были составить для него краткое резюме. Сенаторы чаще всего председательствуют лишь на публичных слушаниях, потому что их обычно транслируют через C-SPAN[67]67
  Американская вещательная сеть, транслирующая заседания американского правительства и другой общественно-значимый контент. – Прим. ред.


[Закрыть], иначе они вообще ничем больше не смогут заниматься – хотя в целом вопрос о том, занимаются ли они хоть чем-нибудь, остается, конечно, открытым.

Мои слушания должны были происходить в большой переговорной комнате наискосок от офиса Левина. Я шел по освященным традицией залам рядом с Полом – мы оба были в деловых костюмах, галстуках и с кучей бумаг со швейцарскими секретами – и чувствовал, что попал наконец в Изумрудный город, чтобы встретиться с Волшебником. Два года назад я впервые увидел трехстраничный меморандум и поклялся взорвать изнутри этот зловещий швейцарский замок – и вот я уже близок к цели. Конечно, я не мог не думать о том, что ко мне будут относиться как к скользкой «крысе» – как это делали люди из министерства юстиции. Совсем скоро мне предстояло это узнать. Двое молодых практикантов у входа поприветствовали нас и вежливо сопроводили внутрь.

Переговорная была большой, примерно 6 на 9 метров, со столом, длинным, как морской катер. На обитых зеленым сукном стенах висели портреты хмурых сенаторов. Там была стенографистка, и ее полированные ногти уже были занесены над клавишами стенографической машинки. В середине стола сидел Роберт «Боб» Л. Роуч, советник сенатора Левина и руководитель расследования – лет 45, с большой квадратной челюстью, римским носом, в очках со стальной оправой и жесткими, начинавшими понемногу седеть, волосами. По одну руку от Роуча сидели два представителя «большинства» партии демократов, по другую – двое от «меньшинства», партии республиканцев. Стулья с нашей стороны стола были пустыми, но не успели мы сесть, как Роуч встал, а стенографистка принялась печатать.

– Мистер Биркенфельд, – нараспев произнес он, – прошу вас поднять правую руку.

Так я и сделал, а он спросил:

– Клянетесь ли вы говорить правду, одну только правду и ничего, кроме правды?

Я хотел сказать: «Не то, блин, слово!», но ограничился простым «Да». Мое настроение было приподнятым. Наконец-то я дам настоящие показания. А этому дебилу Кевину Даунингу придется выпрашивать себе копию стенограммы.

Боб Роуч был вежливым и любезным, хотя и не склонным к юмору. Я ни разу не видел, чтобы он улыбнулся. Он поблагодарил меня за присутствие, и собравшиеся закивали головами в знак подтверждения. Копии документов, представленных моими адвокатами, все еще лежали в пачках перед сотрудниками комитета, а нам с Полом предстояло раздать еще несколько томов. Это потребовало некоторого времени, а затем я в общих чертах рассказал о том, кто я такой, какую роль я играл в швейцарской банковской системе последние 10 лет и как я пришел к решению публично рассказать об этой секте, этом закрытом клубе, о котором никогда не рассказывал никакой «агент, вернувшийся с холода»[68]68
  Идиоматическое выражение, описывающее шпионов, которые во времена «холодной войны» возвращались с территории противника. – Прим. пер.


[Закрыть]. Все присутствовавшие были очень внимательны, как будто я рассказывал им сказку, наполненную тайнами и интригами. Собственно, так оно и было, за исключением того, что каждое слово в моем рассказе было правдой.

Перед ними лежали распечатки документов: многие были на английском, некоторые, включая меморандум UBS, на французском или немецком. Там были презентации PowerPoint, внутренние бухгалтерские послания и секретные электронные таблицы (документ 1). У меня были толковые слушатели, однако они почти ничего не знали о внутренних механизмах секретной работы швейцарского банка, потому что никто прежде не делился с ними столь мелкими деталями. Это был их первый день в школе, и мне предстояло сначала обучить их основам, а затем помочь им разобраться со всеми деталями.

Первое заседание в Сенате заняло девять часов, с получасовым перерывом на обед. Уже после первого часа участники начали хмуриться и пучить глаза. Все эти парни были правительственными экспертами по налоговым вопросам, которые знали, что их обманывают уже многие годы, но не представляли, как именно. Представьте себе руководителей банка крови, из которого кто-то десятилетиями выкачивал эту драгоценную жидкость, пока я не пришел рассказать им подлинную историю Дракулы.

Кое-кто потом заявлял, что на самом деле Брэдли Биркенфельд знает не так уж и много и что даже без моих разоблачений секреты швейцарского банковского дела разрушились бы сами собой. Что ж, Боб Роуч и Сенат с этим не соглашались. Они были чертовски внимательны, и я советую вам последовать их примеру, поскольку мы приближаемся к кульминации моей истории, взрыву, раздавшемуся после моих показаний.

Я расскажу вам то, что рассказал им. Читайте внимательно и не думайте, что я – какой-то сплетник, у которого припасено лишь несколько захватывающих историй. Это было все, что я узнал, вся грязь, которую я собирал в течение многих лет. Я выдавал информацию – кусок за куском – а они сидели в таком шоке, будто я на их глазах разделывал гиппопотама, прямо на их девственно чистом и сверкающем столе из красного дерева. Мои показания многократно цитируются в отчетах Сената США от 17 и 25 июля 2008 г. Я отмечен как человек, передавший сенатскому комитету бесчисленное количество внутренних документов и описаний стратегий UBS.

Прежде всего я рассказал им о том, чем занимался UBS, как он это делал и как долго скрывал свои делишки. Затем я детально описал местоположение и направления деятельности всех офисов UBS, занимавшихся частным банковским обслуживанием в Женеве, Лугано и Цюрихе. После этого я дал им список – длиной в руку – с указанием всех вовлеченных в эти процессы частных банкиров UBS – полные имена, номера телефонов, адреса электронной почты, их внутренние коды в UBS и перечень всех городов, в которых они работали. Вишенкой на торте стали имена всех высших руководителей UBS, вовлеченных в офшорный бизнес на территории США, а также внутренняя организационная схема UBS. Также я продемонстрировал связи между офисами UBS и сотрудниками в Соединенных Штатах, которые помогали развивать и укреплять эту огромную схему налогового мошенничества против правительства США.

– Я бы хотел предложить следующее, – сказал я. – Точнее, я настаиваю на том, чтобы министерство юстиции, налоговая служба и комиссия по ценным бумагам поделились этими списками с министерством национальной безопасности.

Фактически я предложил то же самое, что раньше уже предлагал министерству юстиции.

– Зачем, мистер Биркенфельд? – спросил Боб Роуч.

– Паспорта всех частных банкиров UBS проходили сканирование во время их предыдущих визитов в Штаты. Вы заметите ряд интересных совпадений.

Члены подкомитета обменялись взглядами и что-то записали в своих блокнотах. Стенографистка продолжала барабанить по своим клавишам.

– А теперь давайте немного поговорим об активах, – продолжил я, перелистнув свои бумаги. – Общее количество счетов американцев, открытых и управляемых UBS в Швейцарии, равно 19 000.

В этот момент стало так тихо, что можно было услышать, как в зале заседаний летает муха.

– А общий объем активов на счетах американцев, полученных и инвестированных UBS в Швейцарии, составляет 20 миллиардов долларов.

Присутствующие захлопали глазами. Один из сотрудников снял очки и принялся их протирать, будто это помогало ему лучше меня услышать.

– И я сейчас даже не говорю об офшорных трастах и компаниях с банковскими счетами за пределами UBS, а также неисчислимых сокровищах, спрятанных в тысячах депозитных ячеек. Да, и отметьте, что швейцарский франк немного дороже доллара… Так вот, общая выручка от средств на секретных счетах американских граждан, заработанная UBS в Швейцарии составляет в среднем 200 миллионов долларов в год. За одно только прошедшее десятилетие не облагаемая налогами выручка составила 2 миллиарда долларов. Боюсь, что я не смогу предоставить вам точные цифры за предыдущие десятилетия, но вы можете смело предположить, что такая деятельность происходит уже с времен Второй мировой войны.

Как думаете, удалось мне привлечь их внимание? Скажу так – за все это время ни один из этих людей ни разу не посмотрел на часы.

Мне пришлось «перевести» разбивку внутренних бухгалтерских документов UBS, содержащих данные об активах и выручке, по секторам экономики, типам продуктов и месяцам. Затем я огорошил собравшихся детальной информацией о городах, гостиницах, продолжительности пребывания и частоте, с которой частные банкиры UBS путешествовали в Соединенные Штаты, а также о количестве встреч с имевшимися и потенциальными клиентами, которые проходили во время этих поездок. Возможно, вы удивляетесь, как мне удалось собрать всю эту информацию. Но помните, что у меня было на это два года, наполненных обидой и гневом. Я был изобретателен и безжалостен.

Мой рассказ занял около трех часов, после чего объявили перерыв на обед. Мы с Полом перекусили сэндвичами в буфете Сената, члены комитета старались держаться от меня подальше, как будто они были присяжными, изолированными от внешнего мира, а я – звездным свидетелем, хотя в каком-то смысле так оно и было. Когда мы вернулись обратно, Боб Роуч напомнил мне, что я все еще нахожусь под присягой.

– Да, я это понимаю, сэр, – сказал я, а затем вернулся к рассказу о своих уликах. – Давайте поговорим о том, как UBS классифицирует клиентов из США, а затем работает с ними в зависимости от величины их состояния. К ключевым клиентам относятся люди с состоянием более 25 миллионов долларов, к ценным клиентам – клиенты с состоянием от 10 до 25 миллионов. Так называемые опорные клиенты держат в банке от 2 до 10 миллионов, а премиальные – самые небольшие счета, 2–3 миллиона долларов. Все эти средства управляются в составе портфелей на основе стандартной инвестиционной стратегии различных фондов. Как это ни иронично, большинство этих фондов представляют собой продукты UBS, созданные инвестиционным банком. Каждый из этих клиентов обслуживается согласно величине его или ее состояния, а издержки на такие услуги меняются пропорционально величине состояния. Думаю, вам будет интересно отметить, что каждый из 19 000 счетов в банке попадает в ту или иную категорию.

Озвученные мной суммы были потрясающими. Я с пониманием отнесся к тому, что члены комитета принялись ослаблять свои галстуки, и продолжил.

– Стоит ли нам теперь обсудить, как UBS открыто и бесстыдно обучал нас, частных банкиров, тому, как избегать контроля во время пребывания в Штатах?

Кивки со всех сторон. Я выбрал следующую пачку свидетельств, внутренние обучающие материалы UBS (документ 3).

– Здесь хорошо видно, как банк обучал нас различным техникам, например как и когда указывать в таможенных формах целью визитов бизнес или отдых. Обратите внимание, что во втором абзаце предлагается почаще менять гостиничные номера, чтобы скрывать наши личности. Ниже вы можете видеть, что наших клиентов необходимо называть лишь по кодовым именам, а на наших визитках не должно быть указано ни должности «управляющий капиталом», ни названия банка UBS. На следующей странице описано жесткое правило, согласно которому нам нельзя носить с собой бумажные данные о клиентских портфелях и их владельцах, мы должны пересылать их курьерской почтой FedEx в наши гостиницы или местные офисы UBS. В шпионской торговле шпионскими секретами такой метод называется «закладками». Ниже вы найдете описание особых техник для шифрования клиентской информации на наших смартфонах, а также о том, что банк покупал и распространял среди сотрудников ноутбуки с системой шифрования, разработанной компанией IBM.

Я на мгновение остановился и поднял глаза.

– Кстати, я отказался носить с собой какие-либо зашифрованные устройства.

– Почему, мистер Биркенфельд? – спросил Роуч.

– Я был резидентом Швейцарии, работавшим в полном соответствии со швейцарским законодательством, и я не собирался вести себя как преступник.

– Однако вы понимали секретную природу этих техник и их цели.

– Конечно, понимал, – сказал я. – Мне никто не выкручивал рук. Чувство протеста выросло у меня позже.

Эти слова нашли понимание, и Роуч уважительно кивнул. Я был не из тех свидетелей, которые притворно скорбели о том, что «черт их дернул сделать все это».

– И сейчас я хотел бы упомянуть о том, – продолжил я, – что еще до приглашения в комитет и до выдачи мне повестки, позволившей мне выступить с показаниями, я предпринял ряд попыток донести эту информацию до министерства юстиции.

Я позволил себе отложить обсуждение этого вопроса, но сейчас пришло нужное время. Эти люди должны были знать, насколько тупые бюрократы работают в министерстве.

– К сожалению, министерство юстиции отказалось предоставить мне иммунитет или выписать повестку, вследствие чего я не имел возможности рассказать им все то, что я рассказываю вам. Я даже предложил им подключить ко мне подслушивающие устройства, чтобы я по поручению специальной группы в составе министерства мог ездить в Швейцарию, встречаться со швейцарскими банкирами и клиентами и собирать еще больше информации.

– Это было смелое предложение, мистер Биркенфельд, – сказал Роуч. – В итоге вы оказались мудрее и передумали?

– Нет, сэр. Кевин Даунинг из министерства юстиции тут же отказался от моего предложения. Почему? Об этом вам стоит спросить его самого.

– Мы обязательно это сделаем, – сказал один из представителей республиканцев.

– Возможно, эту миссию сможет в будущем взять на себя кто-то другой, – продолжил я. – И в связи с этим вам стоит знать, что UBS проводит ежегодные конференции всех банкиров UBS из Цюриха, Женевы и Лугано в двух местах за пределами основного офиса. Эти встречи посвящены обсуждению множества тем – инвестиционным продуктам, ценообразованию на услуги, маркетингу, рекомендательным программам, организации VIP-событий. Зачастую на них приглашают мотивационных ораторов, что кажется мне забавным, поскольку огромные суммы вовлеченных в процесс денег сами по себе служат достаточной мотивацией. Мероприятия проходят в принадлежащем UBS замке Вольфсберг недалеко от Цюриха и гостинице Montreux Palace Hotel около Женевы. Попасть на эти встречи не может никто, кроме банкиров и руководителей UBS. И поэтому вам нужен какой-то инсайдер вроде меня.

Я улыбнулся и пожал плечами в знак извинения. Было понятно, что они не смогут найти никакого другого американца, работавшего в швейцарском банке, как минимум, в течение следующей пары десятилетий. Затем я раздал копии цветной брошюры, сложенной в три раза. Я приберег ее напоследок для пущего эффекта.

– Это брошюра с фактами о деятельности фондов UBS, – сказал я. – Банк ежеквартально печатает их тысячными тиражами на немецком, французском, английском и итальянском языках, а мы, работающие с иностранными инвесторами, возим их с собой и раздаем потенциальным клиентам. Вы можете заметить, что в брошюрах прямо рекомендуется покупать инвестиционные продукты, и банк предлагает своим клиентам консультации на постоянной основе. Вы, конечно, знаете, что американские частные банкиры в UBS не имеют права продавать такие продукты в США или консультировать клиентов из США по вопросам инвестиций. Однако после того, как клиенты изучали эти материалы, мы открыто призывали их к тому, чтобы они обсуждали эти инвестиции с нами – только за пределами континентальных Соединенных Штатов. Иными словами, мы просили их найти «безопасный таксофон».

Близился вечер. Но могу сказать вам, что никто из участников не выглядел так, как будто хочет уйти. Они напоминали людей, которым никак не удается глубокой ночью отложить новый детектив Джона Гришема и наконец-то заснуть. Я перелистнул еще несколько страниц и улыбнулся с оттенком иронии.

– О, а вот это – внутренний и отлично напечатанный документ UBS, разбирающий примеры противодействия слежке. Этому нас активно учили сотрудники отдела безопасности и комплаенса – не правда ли, забавно?

Их глаза снова расширились, когда они принялись читать о том, что нам нужно было вести себя, подобно немецким шпионам 1940-х годов, проникавшим в Соединенные Штаты с подводных лодок.

– А теперь прошу вас обратиться к следующему документу – трехстраничному меморандуму. Этот документ под названием «Трансграничная банковская политика» был предположительно выпущен в ноябре 2004 года. Возможно, вы удивитесь, как удивился я, когда узнаете, что он содержит довольно обширные пассажи, запрещающие нам, банкирам, заниматься именно тем, чему банк учил нас долгие годы и в чем заключалась наша работа.

Я дал им минуту, чтобы они смогли ознакомиться с этим куском дерьма, который создал для меня так много проблем и привел меня туда, где я оказался. Некоторые из членов комитета принялись качать головами и шептаться друг с другом. Я услышал, как один из них сказал: «Ты в это веришь?»

– Следующий документ, – продолжил я, – представляет собой обновленную версию того же набора правил, который вновь противоречит тому, что происходило в UBS в реальности. Этот документ был выпущен совсем недавно, в июне 2007 года. Боюсь, что я не могу сообщить вам, каким образом я его получил, однако давайте просто скажем, что у меня есть много друзей в различных подразделениях UBS.

Каждый раз, когда я передавал членам комитета очередной комплект документов, у них возникали вопросы, а Роуч часто просил меня ответить тем из них, кто нуждался в помощи.

– Что означает эта цифра, мистер Биркенфельд?

– Могли бы вы подробнее объяснить, что такое Новые Деньги?

– Каким образом вы выбирали мероприятия, на которых вы встречались с новыми клиентами?

Честно говоря, я упивался возможностью детально рассказать им о содержимом материалов, поскольку они были искренне заинтересованы и благодарны, в отличие от этого тупицы Даунинга. Прошло довольно много времени, и наконец Боб Роуч посмотрел на свои часы. Они показывали шестой час вечера.

– Мистер Биркенфельд, вы передали нам очень много ценных материалов. Я думаю, мы должны серьезно их изучить и взять часть работы на дом.

Он огляделся по сторонам и увидел одобрительные кивки со стороны других членов комитета.

– Мы продолжим работу на следующем заседании. Вы хотели бы чем-то еще поделиться с нами сегодня?

– Пожалуй, только этим.

Я снова вытащил несколько копий документа, который было убрал. Я встал, раздал их и снова сел.

– Это имена всех моих клиентов в UBS, включая всех североамериканцев. Вы также найдете в документе детали их номерных счетов, активов, офшорных компаний и трастов, которые я помогал создавать, чтобы скрыть личности владельцев. Также там приведены размеры инвестированных сумм, а величины необлагаемого дохода по ним выделены жирным шрифтом. Также здесь приведен детальный список клиентов, которых обслуживал мой непосредственный начальник Кристиан Бовэй, его начальник в Цюрихе Мартин Лихти, а также Рауль Вейл, управляющий директор более высокого уровня, контролировавший деятельность банка по всему миру. И это всего лишь часть из 4500 счетов, обслуживаемых в Женеве, и из общего числа 19 000.

В самом начале этого списка были имена Игоря Оленикоффа, Абдула Азиза Аббаса и ряда других американцев и американских резидентов, уклонявшихся от налогов. Мне не очень хотелось разглашать некоторые имена, например Оленикоффа, однако у меня не было особого выбора. Я знал, что, если попытаюсь что-то утаить, мне тут же настанет крышка.

Рано или поздно комитет все равно узнал бы имена всех этих клиентов, как и налоговая служба. Большинство из них, конечно, признает свою вину, подпишет документы об амнистии, заплатит штрафы и налоги и избежит огласки.

– Охренеть! – прошептал кто-то, прочитав имя голливудской знаменитости.

– Мелкая рыбешка, – сказал я. – Всего 20 миллионов долларов. Игорь Оленикофф, самый крупный из моих клиентов, имел в своем портфеле 200 миллионов.

Члены комитета углубились в чтение, а я тем временем собрал свои бумаги. Они продолжали читать и не заметили, как мы с Полом вышли из переговорной. Закрывая за собой дверь, я услышал, как один их них вздохнул.

– Нет, только не она. Это не может быть правдой!

* * *

Через неделю состоялось второе заседание в Сенате. На этот раз в комитете Карла Левина что-то изменилось. Я чувствовал, как у членов комитета просыпается подспудная злость – не на меня, а на то, что верный европейский союзник так долго издевался над нашей страной. Я передал им множество свидетельств о деятельности лишь одного швейцарского банковского учреждения, однако было вполне естественным предположить, что юридические схемы, установленные швейцарским правительством, допускали, а следовательно, и стимулировали преступное поведение UBS в международном масштабе. В одной лишь Женеве работает свыше 130 частных банков, и было очевидно, что они занимаются таким же сомнительным бизнесом, как и UBS, только на другом уровне.

Я снова принес в комитет дурные вести: подлив масла в огонь, я сообщил, что, хотя UBS определенно был самым крупным нарушителем законов из числа швейцарских банков, он был не один. Точно так же как и в разговоре с министерством юстиции, я рассказал о деятельности Credit Suisse, где впервые столкнулся со швейцарскими мошенническими играми.

Однако сенатский комитет, в отличие от министерства юстиции, решил не казнить гонца, приносящего дурные вести. Было понятно, что члены комитета хорошо сделали свою домашнюю работу, изучили все материалы, которые я передал им на нашем первом заседании, и у них накопилось немало вопросов, требовавших разъяснений. Мне казалось, что они готовят свои пушки для масштабного залпа, и я надеялся, что этот залп будет адресован правительственным правоохранительным органам, проявившим некомпетентность. Время от времени члены комитета, задававшие все новые вопросы, казались смущенными и даже пристыженными.

«Как мы могли не знать обо всем этом? Как получилось, что налоговые службы, комиссия по ценным бумагам и министерство юстиции позволили всему этому происходить под нашим носом в течение десятилетий? Неужели в борьбе с этим драконом мы можем рассчитывать на единственного американского гражданина, у которого оказалась совесть?»

Боб Роуч снова привел меня к присяге, и я начал свое выступление с комментария относительно письма, которое мои адвокаты накануне отправили в комитет, в министерство юстиции и в комиссию по ценным бумагам. Мы написали это письмо благодаря инсайдерской информации, которую я получил от одного из своих приятелей, продолжавших работать в UBS. Он проинформировал меня о том, что банк только что выпустил особые инструкции, менявшие природу его офшорного бизнеса с клиентами из США.

– Джентльмены, судя по всему, UBS перешел к обороне. Но прежде чем вы решите, что это может быть результатом утечки с нашего закрытого совещания, я думаю, что могу объяснить причины происходящего.

– Прошу вас, мистер Биркенфельд, – сказал Роуч.

– Примерно два месяца назад, пока я еще находился в Женеве, министерство юстиции отправило в UBS адресное письмо. Это письмо, по сути, предупредило банк о том, что в его отношении ведется расследование. Лично я считаю это огромной тактической ошибкой, однако теперь нам приходится пожинать ее плоды. UBS был предупрежден, и это сильно затруднит ваши усилия по выявлению его неблаговидной деятельности. Банк запретил сотрудникам поездки в командировки за границу и уничтожает документы.

Кто-то стукнул по столу и выдохнул: «Иисусе!» Я просто поднял бровь и пожал плечами.

Оставшуюся часть нашего заседания, такого же длинного, как и первое, мы все глубже погружались в дебри. Мне пришлось разъяснить содержание многих документов, предоставленных ранее, поскольку их было сложно понять, если вы не работали в швейцарской банковской системе. Я также потратил часть времени на то, чтобы вкратце суммировать все свои действия – сначала мои шаги, предпринятые внутри UBS, а затем мои рискованные попытки передать информацию правительству США. Я хотел, чтобы они понимали, что я должен был сделать, чтобы даже после моего ухода из UBS я мог получать новые сведения изнутри банка, которые я, пользуясь таксофонами и факсами в разных гостиницах, передавал сначала своим адвокатам, а затем в министерство юстиции. Я рассказал о том, что мне часто приходилось путешествовать в европейские города за пределами Женевы только для того, чтобы отправить документы курьерской почтой из безопасного места, и летать то туда, то сюда за свой собственный счет. Я хотел, чтобы мои усилия были зафиксированы надлежащим образом в официальных записях Конгресса.

После этого я вежливо объяснил, почему предыдущие попытки властей США противостоять действиям швейцарцев оказались бесплодными.

– Соглашение о квалифицированном посредничестве (QI), – сказал я, – нужно было для того, чтобы побудить инвесторов из США и работавшие с ними швейцарские банки делать формальные заявления о природе этих денег и суммах на офшорных счетах. Данное соглашение представляло собой попытку перевести все средства с «незадекларированных» секретных номерных счетов на «задекларированные». К сожалению, должен сказать, что в UBS достаточно часто обходили это соглашение. Могу предположить, что тем же самым занимается большинство других швейцарских банков.

Присутствовавшие в зале сидели со сконфуженными лицами. Да, предпринятые ранее меры оказались бесполезными.

– И как, по-вашему, мы должны противостоять этой тактике? – спросил один из членов комитета.

– Я бы предложил правительству США ряд серьезных шагов, – ответил я – Масштабную атаку против секретных практик, принятых у швейцарских банкиров. Я бы предложил принять особый закон, нарушение которого влечет за собой судебное преследование. Думаю, что здесь было бы полезным надавить на министерство юстиции и заставить его сделать хоть что-то.

Они посмотрели друг на друга, и я понял, что эта мысль уже приходила им в голову.

– Я совершенно не хотел бы причинять вред своим коллегам, – сказал я, – которые были ограничены рамками швейцарского закона. Однако совсем другое дело – это люди, стоящие над ними, управляющие директора, члены советов директоров, председатели правлений банков, создатели этих схем и, прошу простить меня за это выражение, финансовые сутенеры. Я могу помочь вам обыграть их в их собственной игре.

– Вы готовы к этому? – спросил Роуч.

– Да.

На этом наше второе заседание подошло к концу. Они поблагодарили меня, я поблагодарил их, а затем ушел вместе со своим адвокатом, не забыв сказать, что скоро предоставлю им еще больше информации.

Думаю, что уже на следующий день Боб Роуч рассказал все Карлу Левину. Левин и сенаторы из его комитета взбесились и тут же призвали к открытым слушаниям на тему нарушения американских законов швейцарцами. Думаю, что Левин также позвонил в министерство юстиции и от души на них наорал. Почему я так считаю? Потому что через два дня после последнего заседания моим адвокатам позвонил Кевин Даунинг. Он был жутко, чуть не до потери сознания, недоволен тем, что я отправился в Сенат, дал присягу и публично рассказал о его драгоценном расследовании.

Политики выступили на передний план, изрядно смутив этим министерство юстиции – сотрудники министерства больше не могли игнорировать мои свидетельства и замалчивать скандал. Однако демократы и республиканцы в Сенате воздержались от открытых обвинений в коррупции или препятствовании правосудию, поскольку обе стороны знали, что в этом скандале завязаны все. Но у них не оставалось никакого другого варианта, кроме как вытащить данные о швейцарских номерных счетах и с замиранием сердца ждать, какие неприятные сюрпризы они увидят. Бедным политикам пришлось несладко. Мне очень интересно, сколько из них принялось в панике звонить своим швейцарским банкирам. Хотя мои показания были засекречены, я знал, что на Капитолийском холме скоро грянет буря.

Что касается меня, я просто сидел на месте и с улыбкой наблюдал за происходящим. Я вытащил чеку гранаты и бросил ее в комнату, а теперь ждал, кто в ней останется в живых.

Впервые в истории казалось, что швейцарская банковская секретность вот-вот рассыплется как карточный домик.