Текст книги "Демогоргон"

Автор книги: Брайан Ламли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА ВТОРАЯ

Но пока Трэйс на такой подвиг способен не был – даже если бы ему предложили в качестве награды золото, равное его собственному весу. Остаток дня и вечер прошли именно так, как расписал Деккер.

Однако, перед походом в туалет (единственное событие, которого Трэйс по непонятной даже ему самому причине боялся больше всего, хотя не столь отдаленное будущее сулило ему ужасы и вовсе не представимые, а не какую-то там дверь уборной) Амира ухитрилась проскользнуть к нему и снова взять его за руку. Это произошло, когда толстяк ушел на другую половину виллы, но гарантии, что он пробудет там долго не было. Наверху, на спальной галерее была маленькая завешенная портьерой дверь, на другую половину дома. Трэйс обнаружил ее после ночи, проведенной с Амирой; тогда она оказалась заперта. Потом он забыл о ней. И это оказалось серьезной ошибкой. Именно оттуда и появился Деккер, застав его врасплох. И именно этой дверью он сейчас мог в любой момент воспользоваться снова.

Торопливо, на едином дыхании Амира прошептала ему:

– Чарли, как бы все ни шло плохо, терпи и не теряй надежды. Происходит гораздо больше, чем я могу тебе рассказать. Просто поверь мне, все не так безнадежно, как кажется. Во всяком случае пока. Ты мне веришь?

На сей раз его пожатие было гораздо более сильным, и он почувствовал, что если бы попытался, то мог бы даже кивнуть. Да, он верил ей. Вынужден был верить. Амира стала его единственной надеждой.

Потом она отошла от него и снова появился Деккер, а через час состоялся поход в туалет – вовсе не такая ужасная процедура, как опасался Трэйс и, по крайней мере, не более приятная для Деккера, чем для него самого – после чего Трэйс уже был даже рад проглотить «белые таблеточки». Затем – снова ничего…

Время потеряло значение… Для Трэйса оно заключалось только в частых недолгих моментах бодрствования, когда он приходил в себя. И даже тогда все казалось ему столь странным, что он даже не был уверен – не снится ли ему все это?

В первый раз он очнулся на борту самолета «скайвэн» и понял, что находится где-то на половине пути между Карпатосом и Родосом. Трэйс с трудом заставил себя приподнять кажущиеся свинцовыми веки и увидел перед собой узкий центральный проход салона самолета, как-то странно искаженный и словно уходивший в бесконечность. Пассажиры были, в основном, местными греками-островитянами, но чуть правее и впереди Трэйса сидела средних лет пара явно английских туристов. Сначала он решил , что у них что-то не в порядке с речью, поскольку, громко болтая между собой, они явно говорили вполовину медленнее, чем обычно разговаривают люди. Но вскоре до него дошло: просто на него снова, как и раньше, действует наркотик.

С величайшим усилием Трэйс ухитрился чуть повернуть голову влево одновременно пожав руку, которая едва заметно касалась его руки. Амира сидела рядом с ним, но только на дюйм или два ниже – это дало Трэйсу основания предположить, что он сидит в инвалидном кресле посреди прохода.

Супруги-англичане оглянулась на него (может, он что-то невнятно пробормотал?), заметили, что глаза его открыты, кивнули ему, а потом очень медленно переглянулись и улыбнулись Амире. В ответ она тоже нервно улыбнулась им, вяло поднесла палец к губам.

– Т-с-с-с! Е-м-у-н-е-л-ь-з-я-в-о-л-н-о-в-а-т-ь-с-я!

Трэйс увидел впереди у самой кабины маленького самолета широкую багровую шею Деккера, складками спадающую на воротник рубашки. Толстяк был чем-то занят и ничего не заметил. Он смотрел прямо вперед, возможно изучая очертания Родоса, уже появившегося вдали.

Затем Амира склонилась к Трэйсу (он даже испугался, поскольку из-за странно искаженного зрения ее лицо внезапно стало разбухать, и вскоре стало огромным), чтобы прошептать:

– Ч-ар-ли! П-о-х-о-ж-е у т-е-б-я в-ы-с-о-к-а-я с-о-п-р-о-т-и-в-л-я-е-м-о-с-т-ь. И-с-к-л-ю-ч-и-т-е-л-ь-н-а-я т-о-л-е-р-а-н-т-н-о-с-т-ь. Э-т-о з-д-о-р-о-в-о! Т-ы в п-о-р-я-д-к-е?

Он сначала утвердительно сжал ей руку один, а затем два раза подряд.

Никогда в жизни ему не было так плохо. К горлу подступала желчь, и это ощущение из-за замедленности его реакций было особенно неприятным.

Амира заметила, как он вдруг судорожно сглотнул, а на лбу выступили капли пота. Одним словом, она тут же вытащила откуда-то коричневый бумажный пакет. А после этого Трэйсу пришлось пережить настоящий кошмар тошноты и рвоты.

Когда наконец все кончилось, он закрыл глаза, позволил голове бессильно откинуться назад, а затем почувствовал легчайшее прикосновение – это Амира вытирала ему рот и щеки, по которым медленно катились слезы.

Естественные слезы, вызванные противоестественным возмущением желудка, вынудившим его из последних сил открывать рот. Но Амира не знала, что у его слез была и другая причина. Об этом знал только сам Трэйс.

Поскольку они были слезами отчаяния, быстро нараставшей ненависти и презрения. Чуть позже, выплакавшийся и слишком слабый, чтобы сопротивляться, Трэйс снова погрузился в сон…

… Но на сей раз, позволяя темноте снова сомкнуться вокруг себя, он отчаянно пытался вспомнить последовательность незнакомых слов, услышанных им в старинном греческом монастыре… слова, которые громко произносил вслух Сол Гоковски – заклинание со второй Хоразинской плиты, изгонявшее темные силы.

Как бы события ни развивались дальше, и независимо от того, правду говорила Амира, или нет, уверяя, что положение не столь безвыходное, Трэйс решил, что отныне будет готов ко всему. И он вовсе не собирается сдаваться без борьбы…

Потом был Родос… Вечером Трэйс проснулся (интересно, сколько времени прошло с того пробуждения в самолете? Тот же это день, а может, прошла уже целая неделя?) в саду под виноградными лозами и долго глядел на отливавшее золотом в свете вечернего солнца море и уже появившиеся звезды. Воспользовавшись тем, что он предоставлен самому себе, Трэйс попытался превозмочь паралич и снова начать шевелить руками и ногами – но при этом случайно задел ногой тормоз своего кресла. Оно стояло на дорожке с небольшим уклоном и сразу покатилось вперед. Кричать он не мог, а только издавал на ходу какие-то горловые звуки или хрип, пока, наконец, левое колесо не задело поребрик, и он не полетел в густые заросли мяты под лимонным деревом.

Зелень смягчила удар, но кресло опрокинулось набок и зазвенело на плитках дорожки. Мгновение спустя в белокаменном доме в другом конце сада зажглись огни. Из дома выбежала Амира, на бегу зовя его, и Трэйс, будь он в состоянии, наверное, зарыдал бы от радости. Но в нынешнем своем положении он мог лишь позволить ей удостовериться, что остался цел и невредим, а затем она, задыхаясь от усилий, с огромным трудом снова усадила его в кресло и покатила к дому, а потом за дом.

– Родос, – сказала она, когда перед ними вдруг возникла россыпь бесчисленных городских огней. – Последний раз, когда мы здесь были, я думала, ты… другой. Я знала, что тебе предстоит умереть, но тогда меня это мало волновало. А теперь я просто не могу позволить тебе умереть, чего бы мне это ни стоило. Как ты думаешь, у нас есть шансы, Чарли?

Он сжал ей руку один раз: "Да, БОЖЕ, КАК Я НА ЭТО НАДЕЮСЬ! "

– Я сидела здесь, смотрела на огни и, должно быть, задремала, – продолжала она. – А потом сквозь сон вдруг услышала, как перевернулось кресло – наверное, шум его падения меня и разбудил. Слава Богу, что с тобой ничего не случилось! Но почему это произошло? Случайно? – Она явно рассердилась. – Ведь ты мог бы серьезно покалечиться.

"Да, – сжал он ей руку, – случайно. "

– Ладно, забудем об этом, – Она вздохнула, видимо все же не вполне поверив. И, уже гораздо более страстно: – Вообще-то, я даже рада, что ты пришел в себя. Мне нужно тебе кое-что рассказать – просто для того, чтобы ты хоть немного успокоился. Я ведь прекрасно представляю, каково тебе.

"Неужели? – подумал Трэйс. – Господи, Амира, ты даже отдаленно этого не представляешь. Я чувствую себя омерзительно, я голоден, меня тошнит, я грязен, все тело зудит – а если тебе не приходилось оказываться в положении, когда страшно хочется почесаться, а ты не можешь этого сделать, ты просто не в состоянии представить себе, каково мне сейчас! "

– Б-э-э-ж-ж! – ухитрился выдавить он, что должно было означать "Боже! "

– Что? – удивленно спросила она. – Чарли, в твоем состоянии ты вообще не должен ни двигаться, ни думать… а вместо этого ты ухитряешься опрокинуть кресло и даже пытаешься говорить! Знаешь, сколько порций этих таблеток он тебе дал? Три. Последнюю дозу ты получил всего несколько часов назад и должен был оставаться без сознания до утра. Ты проявляешь удивительную сопротивляемость! Но позволь мне рассказать тебе о завтрашнем дне.

Днем тебя снова покормят – слегка, только чтобы ты не умирал с голоду. Но если хочешь, сегодня вечером, когда все угомонятся, я принесу тебе немного мяса. А может, лучше супа? Бульоном могу напоить тебя прямо сейчас, если только ты в состоянии будешь его проглотить. Нет? Ладно, потом в 2. 00 мы вылетаем самолетом в Израиль и будем в Тель-Авиве в 3. 30. Завтра вечером в это же время мы будем уже в Дженине на полпути между Тель-Авивом и Галилеей и там ты в первый раз увидишь Хумени – и еще двоих, которых он считает твоими сводными братьями от других женщин. – Она замолчала, потом спросила: – Ты успеваешь следить за тем, что я говорю?

Он сжал ей руку и произнес:

– Эрррк.

– Боже, ну и упрямец же ты, Чарли Трэйс! – Она пылко обняла его. – Но позволь, я расскажу дальше. Сегодня мне удалось убедить Деккера, что ему нужно немного расслабиться, сходить в город и выпить. Понимаешь, я совершенно его не переношу. Короче, все в порядке, вот только он совершенно непредсказуем. Я не представляю, когда он вернется и в каком к тому времени будет расположении духа…

Трэйс продолжал слушать, зная, что Амира говорит очень важные вещи, но поскольку он был накачан наркотиками, ее слова почти не доходили до него.

Даже в этой тоненькой струйке информации вполне можно было захлебнуться. До сих пор он еще как-то ухитрялся понимать все сказанное ею, но это оказалось для него очень нелегким делом. А ведь у него было еще столько вопросов, на которые хотелось бы получить ответы, если бы у него только были силы задать их. Прежде всего, почему там – на вилле «Улисс» – она убеждала его, что все не так безнадежно, как кажется. А насколько все может обернуться плохо? Что ВООБЩЕ происходит? Но кроме этих самых срочных и необходимых вопросов, за то время, пока он находился в бессознательном состоянии сформировалось еще несколько. Например, если Хумени и Сол Гоковски поставили друг друга в патовое положение, то зачем Хумени вдруг попытался убить Гоковски там, на Карпатосе? Разве его больше не волнует, что Гоковски тоже может потерять терпение и известить о целях и намерениях Хумени? Или следующее перерождение уже так близко, что Хумени может позволить себе пойти на риск, поскольку, прежде чем кто-либо начнет действовать против него – ЕСЛИ только кто-нибудь вообще решит, что время для этого пришло – все уже кончится и он станет кем-то другим? Или, вернее, трое других станут им…

Но Амира все продолжала говорить и Трэйс, задумавшись, перестал ее слушать. Поэтому он на время оставил свои внутренние вопросы и снова начал вникать в ее слова, пытаясь ухватить нить ее рассказа.

– … один из людей Хумени, который служит ему уже много лет, впрочем, ты его знаешь. Ужасно толстый, уродливый и противный. К тому же, не слишком большого ума человек: он и понятия не имеет, что на самом деле представляет из себя Хумени и я даже не пыталась просветить его на этот счет. Его ничего не волнует до тех пор, пока Хумени платит ему хорошие деньги. А ведь Хумени ВСЕМ своим людям платит очень хорошие деньги! К тому же через Деккера он поддерживает связь с английской наркомафией. Деккер постоянно курсирует между Англией, Амстердамом и США, и я подозреваю, что Хумени взял его к себе исключительно ради удобства: просто Деккер оказался в Англии в подходящий момент. Нет, дело вовсе не в том, что Деккер ни на что не способен или ленив: напротив, он очень способный человек! Правда, я знакома с ним всего неделю – с тех пор как мы покинули Англию – но знаю, что человек он просто страшный. Любит только наркотики и убийства. И еще мне кажется, что в Лондоне он большой человек в бизнесе, связанном с проституцией! Как, впрочем, и Хумени – но этот-то эксплуатирует все пороки – или, по крайней мере, столько, сколько ему удается, причем по всему миру…

Амира на мгновение замолчала, бросила взгляд на темные аллеи и прислушалась. Но не услышав ничего, кроме стрекота цикад и глухого биения пульса города, снова задышала ровно. Через несколько мгновений она продолжала:

– Человек, которого ты… ну, тот, который погиб в монастыре, Филлип Клейн… Он был нанят, поскольку являлся членом мафии. Хумени вообще охотно и часто пользуется услугами мафиози – нанимает их так, как обычно нанимают специалистов по интерьеру!

Но Трэйс уже начал уставать. И ведь он так еще и не услышал от нее – действительно ли она на его стороне, или просто хитрая сучка использует свои чары и тело в интересах этого чудовища Хумени? Если она ему друг, то почему бы ей просто сейчас не взять да и не укатить его отсюда прямо в этом кресле к чертовой матери? Ведь могла бы она, например, отвезти его в местную полицию? Рассказать там всю историю – или, по крайней мере, достаточно, чтобы они заинтересовались и проверили.

Пока он думал все это, она смотрела ему прямо в глаза и, возможно, заметила, что в его взгляде мелькает сомнение. И снова, когда она отвела глаза, потупилась и прикусила губу, Трэйс подумал «ТЕЛЕПАТИЯ», но тут же страстно пожелал, чтобы она снова взглянула на него, и, наконец, она так и сделала со словами:

– Я знаю, о чем ты думаешь, Чарли, но… Мы не можем вот так просто взять и уйти от всего этого. Чтобы посадить моего отца на крючок, Хумени пригрозил ему, что убьет меня, а меня припугнул тем, что убьет его. Он всегда так действует. Более того, если я сейчас сорвусь и все испорчу, то под угрозой окажется не только жизнь моего отца… а нечто гораздо большее. Понимаешь, Чарли, Хумени хочет свести всех троих своих сыновей в Галилее. Зачем?

Возможно, тебе известно об этом больше, чем мне. Но, насколько я понимаю, это единственное, что может заставить Хумени лично прибыть в Галилею. А там-то он нам и нужен. Поэтому, до тех пор пока он считает тебя одним из своих сыновей…

Все это звучало достаточно логично, но усилия, затраченные на то, чтобы столь длительное время сосредоточенно слушать, в конце концов оказались для Трэйса непомерными. Значит, он просто наживка, так? Приманка в капкане. По крайней мере, часть ее. А что же будет дальше – после того, как они заманят Хумени в Израиль? Знают ли и понимают ли они, с чем в действительности имеют дело? Ведь Каструни, например, знал это определенно – возможно, лучше чем кто-либо еще – и где теперь Каструни?

Трэйс снова погрузился в сон, и снова ему снились Сол Гоковски и его заклинание. И то ли под влиянием наркотика, или переутомления, того и другого вместе, а может и чего-то еще – точно он сказать бы не мог – но на сей раз ему показалось, что произносимые Гоковски незнакомые слова стали ему гораздо более знакомыми, как будто неоднократное их повторение постепенно проясняло их смысл.

Однако, последним, что он запомнил, уже когда вокруг смыкалась темнота, был голос Амиры, накладывавшийся на воображаемый им речитатив заклинания.

– Чарли? Как ты? Ты что – снова засыпаешь, да? – Затем она снова обняла его – может быть немного более отчаянно – он даже услышал всхлип и, наконец, будто откуда-то издалека, до него донеслось: – Прости меня, Чарли. Пожалуйста, прости…

Этой ночью (Трэйс решил, что это могла быть только та же самая ночь, поскольку дом был тем же самым – на горе в Родосе), когда город спал, а в невероятно ясном небе бриллиантово – ярко сверкали звезды, Амира тайком прокралась в комнату и разбудила его. С трудом проснувшись, он понял, что его кресло наклонено назад под углом в сорок пять градусов. Трэйс слегка испугался, но затем, узнав запах ее духов, почувствовав прикосновение губ ко лбу, понял, кто это.

Она зажгла крошечную масляную лампу, подкатила кресло к открытому окну, через которое в комнату струился теплый ночной воздух.

– Поешь, – Перед ним была миска с крупными кусками мяса в густой подливке. – Они хотят, чтобы ты чувствовал слабость, а я хочу сохранить твои силы. И постарайся не глотать таблетки, которые завтра даст тебе Деккер. Ты всегда можешь сделать вид, что еще спишь, или просто ничего не соображаешь – и затолкнуть таблетки за щеку, а потом как-нибудь избавиться от них.

Умоляю тебя только об одном: как бы хорошо ты себя ни чувствовал, не пытайся одолеть его! Ты должен пообещать мне это, Чарли!

"Да, " – сжал он ей руку, глотая суп, которым она принялась кормить его с ложки. О, да, конечно же он обещает, что не будет пытаться одолеть Деккера.

Уж это действительно смеху подобно! Да он сейчас не только Деккера, но и щенка слепого не смог бы одолеть! И, тем не менее, дела обстояли не так плохо, как могли бы. В перспективе, конечно. Да, он все еще медлителен, все еще с трудом соображает, все еще неловок, но, по крайней мере, все пять его чувств сейчас борются с наркотиком и борются отчаянно.

– Хочешь немного размяться? Как ты думаешь, а говорить сможешь?

Два пожатия. Шутит она, что ли? Но, с другой стороны… одно пожатие. «Возможно».

Амира помогла ему подняться, осторожно положив его левую руку себе на плечи и приняв на себя всю тяжесть его тела. Неплохо, совсем неплохо! Затем они, спотыкаясь, начали ходить взад и вперед по комнате, до тех пор, пока все тело не закололо и не защипало. Тогда он просигналил: "Нет, достаточно! " и она усадила его обратно в кресло.

– Деккер спит, – прошептала она. – Спит как убитый и храпит как свинья. Да он и ЕСТЬ самая настоящая свинья! Он… он вернулся вдрызг пьяный, и с минуту или две мне казалось, что он изнасилует меня, пока, наконец, этот мерзавец не понял, что ничего не выйдет.

Трэйс медленно повернул голову, чтобы взглянуть на нее. Крохотная лампа почти не давала света, и все же… не синяк ли это у нее под глазом? Она быстро отвернулась, а в следующий момент уже потянулась и прикрутила фитиль лампы. Комната погрузилась в почти полную темноту.

– А теперь тебе лучше поспать, Чарли. Если, конечно, сможешь уснуть. И помни: даже не пытайся связываться с Деккером или совершить какую-нибудь глупость в этом роде. Он настоящий мерзавец, и ему доставит огромное удовольствие поизмываться над тобой.

Она опять поцеловала его в лоб, кресло снова отклонилось назад, а когда вышла из комнаты, медленно растаял и запах ее духов.

Перед тем как снова заснуть, Трэйс еще долго сидел откинувшись назад в тишине, пристально разглядывая звезды за окном…

А затем наступило утро.

– Ну и как сегодня наша спящая красавица? – Шаркающие шаги толстяка послышались совсем рядом. – Проснулся уже, Чарли, малыш?

Трэйс сидел с закрытыми глазами и запрокинув голову, хотя, на самом деле, проснулся уже довольно давно и просто сидел, слушая как Амира и Деккер просыпаются, встают, начинают ходить по дому.

Шлеп! Шлеп! Шлеп! – Почувствовав шлепки пухлых ладоней Деккера на щеках, Трэйс наконец открыл глаза. Деккер тут же отступил назад, удивленно вытаращившись, и сразу стало видно, что глаза у него с похмелья налиты кровью. Похоже, вчера он набрался что надо! И тут Трэйс принялся на чем свет стоит ругать себя. Здорово ли он себя выдал? Полностью? Может, и нет. Он снова запрокинул голову назад и медленно закрыл глаза.

– Минуточку… – прохрипел Деккер. В голосе его слышалось подозрение. Он подошел ближе, взял Трэйса за подбородок и принялся трясти его до тех пор, пока Трэйс снова не приоткрыл затуманенные глаза. – Ага! – наконец улыбнулся ему Деккер. – Просто реакция, вот и все. Похоже, грубовато я тебя разбудил, Чарли?

Затем Деккер усадил его прямо, и только тогда Трэйс наконец позволил себе «полностью проснуться».

– Сейчас сделаем пи-пи, – скорчив недовольную рожу, пробурчал толстяк. Но Трэйс вынужден был признаться себе, что идея совсем неплохая. – А потом побреем щечки, а то ты зарос как хорьковая задница, и, наконец, пойдем купи-купи, чтоб ты у нас был не такой вонючий. Ну, кто у нас мальчик-везунчик, а?

"ТЫ, – подумал Трэйс. – Жаль, что бритва, которой ты собираешься меня обрабатывать, не у меня в руке!

Но тут Деккер снова взглянул на него с подозрением.

– Знаешь, малыш, что-то ты подозрительно хорошо выглядишь. Наверное, сегодня мы чуточку увеличим дозу. Ага, думаю, сегодня наш малыш Чарли скушает аж три пилюлечки. Чтобы ни о чем не волноваться, верно?

Руки Трэйса лежали на подлокотниках кресла. Он стиснул их так, что у него даже побелели костяшки пальцев. Слова толстяка прозвучали громко и отчетливо. Трэйс чувствовал запах цветов из сада и аромат кофе, доносившийся с кухни. Зрение его тоже практически вернулось в норму, а пощечины Деккера снова, как и раньше, ощущались оскорблением.

Да, эти пощечины были издевательством и пыткой…

В этот момент в комнату вошла Амира с подносом, на котором стояла тарелка с завтраком и дымящиеся кружки с кофе – и тут Трэйс увидел, что она в черных очках. Однако даже они не могли скрыть синяка, пышно расцветшего под ее правым глазом.

– УБЛЮДОК! – громко прошипел Трэйс. Ругательство вырвалось у него совершенно непроизвольно и в самый неподходящий момент.

У Деккера буквально отвалилась нижняя челюсть.

– Что? – Он растерянно переводил взгляд с Трэйса на Амиру и обратно на Трэйса. – Ах ты паршивый…! – Потом обратился к Амире: – Ты слышала? Этот маленький говнюк обозвал меня… – Он навис над Трэйсом, занося для удара открытую ладонь.

Амира как-то ухитрилась вклиниться между Деккером и его жертвой, не уронив подноса.

– Сам виноват! – огрызнулась она на Деккера. – Он же втюрился в меня, ты что – забыл? Ведь это была моя работа – влюбить его в себя. Он и сейчас от меня без памяти, а тут увидел мой фингал. Если Хумени узнает, кто меня ударил, поверь, ты заплатишь за это. Но еще круче тебе придется, если он узнает, что ты ударил Трэйса…

Деккер медленно выпрямился и повернулся к ней.

– Советую тебе, малышка, держать язычок за зубами. Ты не скажешь Хумени ни слова, поняла? – Он сделал шаг по направлению к ней, вытянул руку и взял с подноса кружку с кофе. – Кстати, ты ведь спала с этим сопляком, верно? Так чего же тогда ты передо мной строила из себя недотрогу, а?

– Мне заплачено за то, чтобы я соблазнила Трэйса! – огрызнулась она.

– Вон оно что! – Лицо Деккера стало расплываться в жирной омерзительной ухмылке. – Так чего ж ты сразу не сказала? Я ведь тоже могу заплатить.

– Нет, не можешь, – скривилась она, отворачиваясь. – Даже будь у тебя ключи от Форт-Нокса!

После этого настало время туалетных испытаний Трэйса. Деккер обращался с ним не больно-то нежно и Трэйс был уверен, что толстяк брея его, нарочно порезал ему подбородок. Но, что еще хуже, во время купания Деккер чуть было не утопил его.

Но в конце концов все кончилось.

После этого ему был предложен более чем скромный завтрак, а за ним – таблетки. Причем три. Одна все-таки угодила ему в желудок, смытая туда лимонадом, в то время как толстяк массировал ему горло. Зато остальные две…

Трэйс ухитрился загнать таблетки под язык, а чуть позже выплюнул их в горшок с кактусом. Но и одной, которую он проглотил, оказалось достаточно, чтобы снова отключить его…

… От самолета остались очень смутные воспоминания…

… А потом – его уже катят по бетону взлетного поля в Тель-Авиве. Вокруг множество солдат в серо-зеленой форме и форменных кепи с длинными плоскими козырьками, и у каждого в руках автомат. Солнце обжигает кисти безвольно лежащих на подлокотниках кресла рук. И заклинание Сола Гоковски – эхом отдающееся в самых дальних уголках его мозга.

… В такси: его голова лежит на коленях Амиры. Деккер на переднем сидении дает указания водителю.

… В машине «скорой помощи»: он лежит на спине на носилках, а рядом с ним сидит Амира и держит его за руку. Но на сей раз он больше не заснул. А продолжал бодрствовать и понемногу мысленно обследовать себя.

Он понял, что неподвижен как бревно, но органы чувств более-менее в порядке. Он был слаб, словно котенок и, тем не менее, буквально горел жаждой решительных действий. Он не мог точно сказать, КАК он себя чувствует, но знал, что довольно долго пребывал в полной неподвижности. А может ли он говорить? Проверить это было очень просто.

Амира сидела, опустив голову и закрыв глаза. Она привалилась плечом к борту скорой, лицо ее было осунувшимся и усталым. Видимо, ей пришлось немало пережить.

Трэйс сумел без особого труда немного приподнять голову и внимательно оглядел внутреннее пространство машины. Фургон был довольно просторным, находились в нем только он и Амира. За толстой из темного стекла перегородкой, отделявшей их от кабины водителя, виднелся Деккер, он вел машину. Рядом с перегородкой в специальном держателе висел телефон для переговоров с водителем. Переключатель стоял в положении «выключено».

– Амира! – каркнул Трэйс. – Эй… Амира!

Она тут же открыла глаза и взглянула на него.

– Чарли! – Девушка бросила опасливый взгляд на Деккера, затем снова перевела глаза на Трэйса и попыталась улыбнуться. – Как ты себя чувствуешь?

Трэйс попытался было сказать «омерзительно», но его язык больше всего походил на кусок шершавой резины, и он ограничился словом «Худо».

– Я тоже, – сказала она.

Он чуть переменил позу – маневр, потребовавший много усилий и значительной концентрации, потом спросил:

– Где.. ?

– Где мы? На пути в Дженин. Там нас ждут Хумени и твои «братья», которых туда привезут другие люди Хумени, похитившие их так же, как и тебя.

– Откуда ты… эээ!… все это знаешь?

Трэйс ощущал омерзительный привкус во рту. Но слова давались ему теперь гораздо легче, а мозг и тело начали функционировать намного быстрее, чем за все время, прошедшее с момента того, первого ее укола.

– Джордж Хумени никогда ничего никому не рассказывает, – ответила она. —

Так что все это – исключительно плод моих умозаключений. Мне было велено обольстить тебя в Лондоне, в то время как Хумени параллельно старался оказать на тебя давление. Потом, решив ненадолго уехать из Лондона, ты бы отправился вместе со мной в Израиль, а там – в Дженин. Купив тур на Карпатос, ты изрядно облегчил задачу ему, но одновременно усложнил ее мне, поскольку оставалось меньше времени на твое обольщение. Я должна была заставить тебя изменить планы. В тот день, когда ты отправился в горы, в монастырь Гоковски, мне пришла бы «телеграмма» от отца, о том, что он заболел и просит меня немедленно приехать. Я, конечно, ужасно разволновалась бы и обратилась к тебе за помощью, а ты, само собой, согласился сопровождать меня домой – естественно, в Дженин. А Деккер … Если бы ты не увлекся мной, он получил инструкции помочь мне заманить тебя в Израиль любым другим способом. И ему тоже был сообщен конечный пункт твоего путешествия – Дженин.

Когда Хумени вышел на меня в Лондоне и отдал свои указания, я тут же связалась с отцом, который сообщил мне, что чудовище велело ему подготовить дом в Дженине – достаточно большой для размещения по меньшей мере двенадцати человек. То есть самого Хумени, Деккера, Клейна, моего отца и меня, а также семерых других. Кроме того, по его словам, с ним связывался Каструни и сообщил, что «греческий родственник» уже похищен.

– Греческий родственник? – Теперь, если пока не тело, то мозг Трэйса начал работать с обычной быстротой. – Греческий сын Хумени?

– Именно. Каструни долгое время держал его под наблюдением и, когда тот внезапно исчез…

– Это послужило для вашей группы сигналом, что все скоро начнется, да?

Трэйс быстро прикинул в уме.

– Итак, получается, что в Дженине будет Хумени с пятью подручными против трех похищенных зомби, девушки и старика! Хорошенький расклад.

– Конечно, ничего хорошего. Это дает чудовищу явное преимущество – по крайней мере, Хумени так считает. Именно это нам и нужно. Чтобы ему казалось, будто он уже у цели.

– Но ведь тогда он и впрямь будет почти у цели!

– Даже близко не окажется, – Амира покачала головой. – Я не знаю всего, Чарли, но одно мне известно точно: покончить с ним можно только в Хоразине, и поэтому мы будем играть по правилам Хумени до тех пор, пока не окажемся там.

Трэйс тоже покачал головой, хотя и довольно слабо.

– Все равно остаются вещи, которых я просто не понимаю, – сказал он. – И очень много. Если Каструни принадлежал к вашей группе, то почему же он работал против вас? Он ведь явился в Лондон и пожертвовал жизнью, исключительно для того, чтобы убедить меня ни в коем случае НЕ ПОЯВЛЯТЬСЯ в Израиле!

– Психология! – устало улыбнулась она, затем пожала плечами. – Возможно, он думал, что ты тут же захочешь отправиться туда и все выяснить самостоятельно. Впрочем, Димитриос всегда любил поступать по-своему и всегда был самым активным из нас. Я точно не знаю, почему он поехал в Лондон. Может быть, хотел привезти тебя сам. Не забывай, что мы с ним были связаны довольно плохо – наша система связи не так совершенна, как хотелось бы. Просто Каструни не хотел терять время, вот и все.

– А Гоковски – ведь он угрожал мне, проверял меня, даже заявил, мол, будь он уверен в том, что я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО сын Хумени, он убил бы меня прямо там и тогда.

– Блеф! – снова слабо улыбнулась она. – Сол хотел хоть чем-то произвести на тебя впечатление, чтобы ты проникся серьезностью происходящего. Ты оказался свидетелем двух убийств и, хоть и не непосредственно, но все же стал участником третьего. Его угроза должна была явиться последней соломинкой, ломающей спину верблюду – лишить тебя остатков воли к сопротивлению и заставить тебя поверить. Но он ни при каких условиях не убил бы тебя, Чарли.

Ему тоже было известно, что ты обязательно должен оказаться здесь, встретиться с Хумени и отправиться вместе с ним и с остальными в Хоразин. Это единственная возможность уничтожить чудовище.

Трэйс снова уронил голову на носилки и медленно покачал ей из стороны в сторону, пытаясь привести в порядок бешено скачущие мысли.

– Вот вы называете его чудовищем. А вы и вправду – ПО-НАСТОЯЩЕМУ – верите, что этот человек – антихрист? То есть я понимаю: он определенно несет в себе зло – не можете же вы все ошибаться! – и знаю, каким он обладает… могуществом, поскольку видел как умер Каструни. Но…

– Он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО антихрист, – кивнула она. – Поверь. Ты и сам поймешь это, но только тогда, когда он сам захочет тебя убедить. О, если он захочет очаровать тебя, он сделает это с легкостью, и тогда ты ни за что в это не поверишь! Но если он ЗАХОЧЕТ, чтобы ты поверил – поверишь.