Текст книги "Вверх по реке (СИ)"
Автор книги: Борис Сапожников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
С такой высоты открывался отличный вид на поле боя. Мост был завален трупами полуголых людей и орков. Тех почти не осталось, однако наступающим следом за ними наёмникам и штурмовикам уже почти нечего было опасаться. Мортирки подавляли наши пулемёты один за другим. Мины не переставая свистели, обрушиваясь на укрепления. Если лёгкие «манны» ещё успевали перетащить на вторую линию обороны, но с громоздкими «мартелями» это не сработало. Их попросту бросали, стараясь забрать хотя бы ящики с запасными лентами. Анфиладный огонь слабел с каждым упавшим на оборонительные позиции снарядом.
Найти в ближнем тылу расчёты мортирок оказалось проще простого. Они и не скрывались особо, ведь их выдавали длинные следы порохового дыма, остающиеся после каждого выстрела. Расстреливать их расчёты толку мало: скорее всего на смену придут новые, не такая уж сложная наука стрелять из миномёта. Тут нужно действовать хитрее – ловить момент для выстрела. Как только второй номер, называемый снарядным, достаёт мину из ящика и сдёргивает предохранитель с взрывателя, у них с первым номером, заряжающим, остаётся не так много времени, чтобы забросить снаряд в ствол мортирки. Нужно действовать быстро, потому что если снарядный уронит мину с взведённым взрывателем, им обоим конец. Именно в этот момент и надо стрелять.
Я навёл перекрестье прицела на грудь снарядного, следя больше за его руками. Вот очередной предохранитель полетел в сторону. Снарядный протягивает мину заряжающему, готовому отправить её в короткий полёт к нашим оборонительным укреплениям. И в этот момент я нажал на спусковой крючок.
Всё-таки снайперская винтовка фон Клоца оказалась не совсем обычным, хотя и модифицированным «арканом». Она толкнула меня в плечо, словно бешенный лошак. От неожиданности я едва не слетел с устоя.
Наградой мне стал взрыв, уничтоживший мортирку вместе с расчётом. Мне не нужно было смотреть в прицел, чтобы знать, что произошло после моего выстрела. Покачнувшийся от попадания пули в грудь снарядный выронил мину, та упала между ним с заряжающим. От удара о твёрдую поверхность сработал взведённый взрыватель, и мина рванула, отправив их обоих на тот свет, а заодно серьёзно покорёжив мортирку.
Но праздновать победу рано, остались ещё три, и действовать надо быстро. Очень скоро меня засекут, а бежать некуда. Надо торопиться.
Передёргивать затвор, вися на одной руке, совсем непросто. Это уже из разряда эквилибристики, но меня учили и не такому. А когда науки, полученной, признаться, довольно давно, и опыта, заработанного на фронте, не хватало, приходилось импровизировать. Как сейчас, например.
Второй снарядный оказался удивительным неумёхой. Он долго возился с предохранителем, дважды пальцы срывались и ему приходилось начинать сначала. Заряжающий гаркнул на него, наверное, поторопил или просто выругался. Однако моё терпеливое ожидание было вознаграждено сторицей. Неумёха протянул мину заряжающему прямо над открытым снарядным ящиком. Это стало для меня настоящим подарком. Да, мины в ящике не взведены, но от удара и взрыва несколько запросто могут сдетонировать, подорвав остальные снаряды.
Я плавно нажал на спусковой крючок. На сей раз я был готов к сильной отдаче, и лишь поморщился от боли в плече. Я всё-таки не снайпер, чтобы привыкнуть к ней.
Сперва прозвучал один взрыв, и я уже было посетовал, что массовая детонация не произошла. Однако вслед за первым прогремела целая серия взрывов, идущих по нарастающей. Весь ящик боеприпасов взлетел на воздух, не оставив от расчёта и кровавых ошмётков.
Удача изменила мне сразу после успеха – вполне в духе этой переменчивой дамочки. Я поймал в прицел третьего снарядного, ожидая пока он достанет из ящика мину. Этот оказался более умным или его впечатлил взрыв, уничтоживший расчёт соседней мортирки. Он всё делал как по учебнику: медленно, но без ошибок. И пока я ждал его, сосредоточившись, чтобы не упустить момент, по мне дали длинную очередь.
Кажется, враги палили, скорее, наобум, понимая, что где-то наверху сидит снайпер, лупили почти вслепую. Однако пули защёлкали по камню мостового устоя в опасной близости от меня. Пора прыгать – другого выхода у меня нет, но прежде надо покончить с третьей мортиркой. Остались какие-то секунды, прежде чем мина будет готова, и можно жать на спусковой крючок.
Я всем телом чувствовал, что пули ложатся близко – бьют рядом со мной. Это чутьё не раз спасало жизнь, но теперь я старался подавить его, не обращать внимания. Ещё немного. Вот-вот. Взрыватель мины готов, снарядный протянул её заряжающему…
Два события произошли одновременно. Я нажал на спусковой крючок, всадив пулю в грудь второму номеру расчёта. И меня самого нашли вражеские пули.
Боль рванула правую ногу, будто злой пёс зубами вцепился. Стопа выскользнула из трещины, я изо всех сил сжал левую руку, стараясь удержаться на устое. Пальцы свело от напряжения, я почти не чувствовал их. По ноге текла кровь, скапливаясь в ботинке. Я лихорадочно пытался найти опору, но никак не мог снова зацепиться носком за край трещины. Каждое движение вызывало новые взрывы боли в ноге.
Да ещё и пулемётчики поняли, где я, и начали стрелять прицельно. Выбора у меня не осталось. Либо разжимаю пальцы и лечу в реку, либо тоже лечу в её воды, но уже смертельно раненным или вовсе покойником. Я стиснул зубы, мысленно попросив прощения у фон Клоца, бросая его винтовку, а потом отпустил выемку и полетел.
Это было долгое падение, и оно, действительно, больше напоминало короткий полёт. И пока летел, увидел много всего интересного.
Они заходили на атаку с запада – со стороны солнца. Я и не думал, что оно уже так низко. Два звена по пять машин. Винтокрылы. Их редко встретишь в небе над Аурелией: слишком медлительны, из-за чего становятся лёгкой добычей для аэропланов. Пускай те и хуже вооружены, однако в небе скорость решает всё. А вот в Афре, где аэропланов почти нет, винтокрылы оказались более востребованы. Хотя и тут вряд ли их так уж много – дорогие и сложные в обслуживание летающие машины нечасто поднимают в воздух. К примеру, ради обороны Большого моста.
Я врезался в воду, прежде чем винтокрылы ударили по пехоте и наёмникам Альянса. Удар выбил из меня весь дух, как будто паровым молотом по спине приложили. В первые мгновения после удара, оглушённый падением, я просто погружался, даже не пытаясь сопротивляться. Осознание, что я тону пришло, когда боль от удушья резанула лёгкие. Я изо всех сил – а их оказалось на удивление много – толкнул себя вверх, к свету. Не притупи боль в раненой ноге холодная вода Великой реки, я бы наверное не сумел спастись. И так бедро словно злой пёс зубами рвал, правда, зубы оказались туповаты.
Вырвавшись на поверхность, я несколько раз судорожно глубоко вздохнул, так что аж в груди заболело. Голова кружилась от потери крови. После предельного напряжения мышцы сводило от усталости. Я знал, что мне нужно, и прибегал к вита-инъекциям лишь в крайнем случае. Но сейчас именно такой и был – без укола я до берега не доберусь.
Разработанные незадолго до начала войны вита-инъекции спасали меня и моих бойцов не раз. Вот только как и к любому препарату к составлявшему их основу, концентрированному аквавиту постепенно вырабатывалось привыкание. И чтобы добиться результата, с каждым разом нужно всё больше и больше инъекций. Поэтому сейчас я достал из герметично закрытой сумки на поясе сразу пару шприцов и, не задумываясь о последствиях, всадил себе подряд две вита-инъекции.
Боль в ноге совсем утихла. Сведённые судорогой от напряжения мышцы расслабились и даже получили немного сил. Прежде от двух инъекций я был готов плясать после суток в траншее и трёх ранений, а теперь получил лишь небольшую подпитку. Мог бы добавить ещё одну, но заплатить за неё придётся тремя, а то и пятью днями в лазарете. Этого я позволить себе не могу. Так что стиснув зубы, поплыл к берегу. Благо течение здесь не особенно сильное и далеко меня от моста не снесло.
Пока выбирался из воды на мосту творилась настоящая резня. Пройдя первый раз на бреющем полёте винтокрылы открыли закреплённые под днищем коробы с флешеттами.[10]10
Флеше́тта (также Флаше́тта) – металлическая стрела-дротик размером с карандаш. Особый тип авиационного оружия, разработанный в начале войны и применявшийся ВВС противоборствующих сторон при атаках скоплений пехоты и кавалерии противника.
[Закрыть] Их характерное, пугающее завывание ни с чем не перепутать. Стальные стрелки размером с карандаш, флешетты, почти не применяются в Аурелии – траншеи надёжно защищают, да и вообще бомбы куда опасней. Однако в Афре это успевшее устареть оружие применяют, как оказалось, и весьма успешно.
Десять машин, десять коробов, один заход на бреющем полете – и атака на наши позиции захлебнулась в крови. Даже самый плотный анфиладный огонь не может сравниться по урону с этой смертью с небес. Стальные стрелки срезали закованных в броню наёмников и штурмовиков с той же лёгкостью, что и бегущих перед ними обезумевших от боли и крови полуголых солдат. От флешетт не было спасения, они несли гибель на острие, обрушиваясь на столпившихся на мосту врагов с устрашающим воем.
И это сломало их. На пороге победы, им оставалось всего несколько шагов до рукопашной, когда уже никакая поддержка с воздуха не спасёт, враги обратились в бегство. Первыми побежали немногие оставшиеся в живых полуголые солдаты, мешая ещё сохранявшим порядок, несмотря на потери, штурмовикам с наёмниками двигаться вперёд. Пулемёты на укреплениях застучали чаще, кинжальным огнём разбивая группы врагов. Когда же десять винтокрылов снова прошлись над мостом, их стрелки принялись поливать мост из установленных на носу спаренных авиационных «мартелей».
Менее скоростные, чем аэропланы, что сказалось на эффективности флешетт, винтокрылы шли над мостом словно нарочито медленно. Длинные очереди спаренных пулемётов выкашивали врагов, не оставляя тем никаких шансов на спасение. Этого не выдержали уже и дисциплинированные наёмники с штурмовиками. В их группах не осталось, наверное, никого не раненного, хотя бы легко, и командиры отдали приказ отступать, не сохраняя строя. По подразделениям разберутся в тылу – если добегут.
Я лежал на берегу, перематывая простреленную ногу подмокшим бинтом, и смотрел, как винтокрылы проходятся над артиллерией. Расчёты пушек спасались бегством, понимая свою беспомощность против авиации. Нога ниже раны уже начинала неметь из-за тугого жгута, что я наложил самому себе. Вряд ли сделал всё правильно, но уж как получилось. Оставалось надеяться, что ампутировать не придётся. Это будет крахом всей миссии.
С этой мыслью я и потерял сознание.
VII
Тем самым понтярщиком, которого поминал фон Клоц, оказался майор Келгор – командир авиаполка, прикрывающего Большой мост. Весь его полк, собственно говоря, состоял из тех десяти винтокрылов, что спасли положение в недавнем сражении. Келгор был образцом имперского офицера – вместо колониального носил чёрный мундир авиатора, правда, фуражку заменил широкополой шляпой. После продолжительных дождей снова установилась сухая и жаркая погода, а на позициях у моста тени нигде не было.
Я провалялся в переполненном госпитале почти неделю. И если то, что я видел в отделении для офицеров, было кошмаром, то в крыло для рядовых я вовсе заходить не решился бы. Собственно, я хотел сбежать оттуда ещё в первые дни, но ранение оказалось слишком уж неприятным. Ударная доза аквавита спасла мои кости, вот только никакие препараты не заменят потерянной крови. У меня просто не было сил, чтобы подняться на ноги и уйти. С кормёжкой в госпитале тоже было плохо. На тамошних харчах я бы ещё неделю пролежал, прежде чем сумел бы на ноги подняться. Выручил кок «Нэлли» и рагнийцы, таскавшие мне еду трижды в день.
Выбравшись из госпиталя, я первым делом отправился к фон Клоцу. Что дела на «Нэлли» в порядке, я знал от капитана. Тот несколько раз навещал меня, и хотя был довольно хмур, и словно хотел мне сказать что-то, но не решался, говорил, что на пароходе всё хорошо. А потому я решил найти полковника и переговорить с ним насчёт нашего отплытия. Я и так непростительно задержался у Большого моста.
Полковника фон Клоца и майора Келгора я нашёл под навесом, установленном над тем самым командным пунктом, откуда мы наблюдали за ходом сражения за мост. Тут же поставили небольшой складной столик и расстелили на нём карту окрестностей. Фон Клоц представил Келгора, и тот крепко пожал мне руку. Скидку на то, что я только что из госпиталя, майор делать не стал.
– Сразу скажу, полковник, – обратился я к фон Клоцу, – я хотел бы отплыть сегодня же. Если вы сможете помочь углём и провиантом, я буду вам признателен.
– Вот насчёт вашего отплытия я бы и хотел с вами поговорить, – кивнул мне тот. – Точнее разочаровать. Я реквизирую ваш пароход.
– Нет! – отрезал я. – Вы видели мои бумаги, видели, кем они подписаны…
– А вы видели госпиталь и что там творится! – перебил меня фон Клоц. – У меня на руках десятки раненных, которые умрут без нормального ухода и медикаментов. А их у меня нет! Майор привёз с базы прикрытия всё, чем там смогли поделиться, но и этого мало! У нас не хватает хирургов, фельдшеров, сестёр милосердия… Да проще сказать, что есть. Почти ничего – и это скоро закончится!
– Много вы всё равно на «Нэлли» не погрузите, – пожал плечами я, – даже если штабелями на палубе складывать.
– Мы отремонтировали баржу, что прибило к нашему берегу, – объяснил фон Клоц. – Ту самую, что рекрутов везла. Самоходной она уже не будет, но ваш пароход её отлично потянет вниз по течению. Силёнок его машины это должно хватить.
Думаю, капитан обиделся бы, услышь он последнюю фразу. Его мрачный вид и желание рассказать мне что-то получили объяснение. Лучше бы гному не держать так крепко язык за зубами!
– И я здесь не просто так, – усмехнулся майор Келгор. – Мой друг, фон Клоц, рассказал в общих чертах о вашей миссии, и я готов вам помочь.
Интересно, кто рассказал о том, что сегодня собираюсь уйти, наконец, из госпиталя. С врачами я этим не делился, а вот Чунчо (он приносил мне еду последним), кажется, проговорился. У Муньоса же язык без костей – уверен, весь лагерь знает, что мы собираемся вскоре покинуть окрестности Большого моста.
Судя по всему, Келгор и был тем самым понтярщиком, о котором упомянул фон Клоц ещё в штабе. Это определение как нельзя лучше подходило разудалому майору. Вот только много я таких на фронте повидал – и кое-кто из них на поверку оказывались пустышками, опасными для своих людей куда сильнее, чем для врага.
– Так что вы хотите мне предложить, майор?
– Пока мы возили медикаменты и медперсонал сюда, – пустился в объяснения тот, – пришёл срочный вызов из Додомы. Прямо из третьей секции Генштаба[11]11
Третья секция Генерального штаба Экуменической империи, а по факту всей Континентальной коалиции, занимается военной разведкой.
[Закрыть]. Моему полку поставлена задача в кратчайшие сроки взять вот эту деревеньку. – Он постучал по карте пальцем. – Место там крайне интересное – прежде была розалийская колония, точнее лагерь Безымянного легиона. Потом её захватили местные повстанцы, перерезав ночью гарнизон. Они-то, вроде как, там и торчат сейчас.
– А зачем эта деревня нашей разведке?
– Тут и начинается самое интересное, – усмехнулся Келгор. – Нашей разведке откуда-то стало известно, что розалийский пакетбот по ошибке пристал именно в этой деревне. Он вёз какие-то очень важные сведения из местности у истоков Великой реки. И как вы думаете, о ком шла речь в депеше, ради которой в такую даль погнали пакетбот?
Гадать не приходилось, а потому я задал более логичный вопрос.
– А как об этом узнали в третьей секции в Додоме?
– Они обычно не делятся подобными сведениями, – кивнул он, – но тут очень уж попахивало подставой, и я был очень настойчив. Мне ответили скупо, но вроде не наврали. В штабе колониальных войск Альянса у нас есть несколько своих людей, и от них стало известно, что полковник Конрад начал натуральным образом пиратствовать в верховьях Великой реки. Нападает на воздушные суда под флагом Альянса. Пакетбот должен был доставить приказ о его ликвидации на одну из баз Безымянного легиона. Но его капитан что-то напутал и причалил к деревне, захваченной повстанцами.
Значит, Альянсу известно хотя бы примерное местонахождение Конрада. Это много – очень много. А наша разведка охотится за расположением баз Легиона, что вполне логично.
Безымянный легион много крови попил нам на фронте – хорошо подготовленные, отлично мотивированные бойцы, получившие навыки профессиональных партизан, умеющие действовать в самых разных условиях. К тому же совершенно не обременённые таким понятием как мораль. Их не брали в плен, да и сдаваться они не спешили – у легионеров всегда была последняя граната для себя и тех врагов, кому не повезло оказаться рядом.
– Тогда мне и в самом деле повезло, – согласился я. – А у вас найдётся место для меня и моих рагнийцев?
– Совершенно случайно у меня образовался один пустой винтокрыл, – с серьёзной миной заявил майор. – Люди болеют и гибнут чаще машин, так что свободных мест у меня, на самом деле, хватает.
– Тогда последний вопрос. – Я опёрся на край столика, решив надавить на Келгора, а заодно дать отдых ноге – она уже начала побаливать. Не самый хороший признак. – Зачем это тебе? – резкий переход «на ты» всегда сбивает с толку. – Вот лично тебе, майор?
– Всё просто, оберст-лейтенант, – выделил Келгор тоном моё звание, мой напор его ничуть не смутил, – я не авиатор, а воздушный десантник. Из «птенцов фон Марга». Дезертирство Конрада ударило по нему, да и по всем нам, я вот, сюда загремел вообще вместе с целым полком. И вынужден торчать тут, в колониях, из-за того, что у Конрада резьбу сорвало.
В такую мотивацию я могу поверить. Деньги и месть, а ещё амбиции – они движут людьми куда чаще тех слов, которыми их прикрывают. Келгор надеется, что после смерти Конрада его вернут в Аурелию. В том, что меня отправили с конкретным приказом, а не тем размытым напутствием, что было на самом деле, уверены и фон Клоц, и сам Келгор. Я и сам порой не могу поверить, что наш Генеральный штаб оказался настолько бесхребетным в этом вопросе.
– Тогда я собираю людей, и через четверть часа мы будем у вас, – заявил я.
– Зачем так долго ждать? – пожал плечами Келгор. – Ваши люди уже в винтокрыле.
Точно Чунчо проболтался, а эти двое успели уже всё обстряпать в лучшем виде. Мне оставалось только отправиться вслед за майором к утрамбованной площадке за лагерем войск, обороняющих Большой мост. Там стояли пять винтокрылов: два лёгких, из тех, что решили исход недавнего сражения, и три более основательных транспортника. В одном из транспортов меня уже ждали рагнийцы.
– Наконец-то! – выпалил Чунчо. – Надоело уже тут сидеть!
Я молча забрался в винтокрыл, взял к Кукарачи свои нож и кобуру с пистолетом. Майор Келгор забрался на место рядом с пилотом и подал тому знак поднимать машину в воздух. Остальные, видимо, ориентировались на него, потому что спустя пару секунд крутили уже все винты.
Я ожидал, что внутри винтокрыла будет очень шумно, однако мотор его работал почти беззвучно. Вполне можно поговорить, не прикладывая никаких усилий, чтобы перекричать посторонний шум.
– Удивлены? – обернулся ко мне Келгор. – Это не просто винтокрылы, – с гордостью заявил он, – гвардейские машины! На всех эфирные приводы – магия и наука рука об руку, можно сказать. Благодаря им мои машины легче воздушных шаров и двигатели для винтов нужны слабенькие, почти не шумят. Потому мы всегда и заходим со стороны солнца – враг не смотрит на небо, пока им на голову не начинают сыпаться флешетты.
Я кивком поблагодарил майора за объяснение и мрачно посмотрел на рагнийцев. Настроение у меня было не лучшее, а боль в ноге, которую я никак не мог пристроить удобно, отнюдь не улучшала его.
– Кто? – задал я один короткий вопрос.
– Не надо устраивать разнос моим людям, – вместо ответа произнёс Кукарача, сделав ударение на слове «моим». – «Нэлли» бы всё равно не пошла дальше. В команде осталось матросов на одну полную вахту – драка в тумане стоила нам куда дороже, чем ты хочешь замечать. Капитан несколько раз говорил об этом со мной, пока ты был в госпитале. А тут ещё и подвернулась такая удача.
Нельзя сказать, что был во всём неправ. Я не хотел видеть потери среди матросов «Нэлли», а они были велики. Многие умерли через несколько дней после схватки из-за того, что на пароходе не было нормальных врачей, нужного количества медикаментов и инструментов, а главное – места. Большая часть вопреки первому приказу капитана лежала на палубе под навесом из брезента и листьев, потому что в душном кубрике они бы точно перемёрли все. Да и предложение майора Келгора иначе как большой удачей не назовёшь.
– Вы бы и с полной командой не прошли дальше, – заявил майор, снова оборачиваясь к нам. – Выше по течению начинается Огненная дуга, и сейчас там очень жарко. Думаете, розалю только на Большом мосту полезли? Как бы ни так! На дуге – сужении реки, где от одного берега до другого на простом понтоне доплыть можно – тоже драка идёт, не приведи святые. Похоже, наши друзья из Альянса очень сильно обиделись на Конрада за его пиратские выходки и решили обострить войну. Восемь из десяти моих боевых машин сейчас на Огненной дуге прикрывают наш берег от вражеских атак.
Да уж, Конрад сумел разворошить осиное гнездо – в колониях заваривается такая каша, что и не расхлебаешь. Вот и ещё одна причина, по которой меня отправили по его душу. Чем выше я поднимаюсь по Великой реке, тем больше мне становится понятно.
– Заходим, – спустя какое-то время сообщил нам Келгор. – Сейчас парни с боевых машин проутюжат внизу всё флешеттами, а после настанет наш черёд.
– А вы свои запасы тратить не спешите?
Я видел, что на корпусе десантных винтокрылов закреплены короба, точно из таких же врагов на мосту осыпали флешеттами.
– У нас запасы для особого случая, – усмехнулся майор, – молитесь святым, чтобы они нам сегодня не пригодились. Вы лучше скажите, с пистолет-пулемётами обращаться умеете?
– Мы больше по части карабинов, – хлопнул по прикладу своего устаревшего, но надёжного «лефера» Кукарача. – Святой неплохо с пулемётами управляется.
– Вон там, позади вас, короб с оружием, – указал майор. – Там пять пистолет-пулемётов «Шетцен» и один лёгкий «Манн». Вооружайтесь.
Чунчо первым сунулся в короб – наверное, его тяга к оружию сыграла немалую роль в том, кем он стал. Муньос вытащил оттуда пистолет-пулемёт «Шетцен». Их не слишком любили на фронте – ни солдаты, ни командиры, ни, особенно, интенданты. Солдаты, потому что стреляющий пистолетными пулями «шетцен» обладал весьма слабой убойной силой. Против штурмовиков в кирасах он и вовсе бесполезен. Интенданты же за кошмарный расход боеприпасов – на отделение, вооружённое «шетценами» полагалось две с половиной тысячи патронов на один день боёв.
– Не, – покачал головой Муньос, – больно мудрёная машинка. Карабин надёжней.
– Тогда мне один передай, – велел я. – И магазинов штуки четыре.
К «шетцену» шли не стандартные магазины, за форму прозванные «улитками», а коробчатые. В них патронов меньше, зато обращаться с ними намного удобнее. Один я тут же зарядил, три закрепил на поясе. Восьми десятков патронов должно хватить.
Святому Чунчо передал пулемёт «Манн» с барабанным магазином.
– Пока ленту заряди, – приказал Келгор. – Возможно, на месте высадки будет жарковато, и нам придётся пройтись над ним. Тогда ваш приятель в рясе прикроет нас.
Святой пристроил пулемёт на специальной вертлюжной сошке, а Муньос зарядил в него ленту, уходящую в тот же короб с оружием.
– Пять минут до захода на атаку, – впервые за всё время полёта подал голос пилот винтокрыла. – Дыма нет.
– Будет жарко, – хищно оскалился Келгор, беря у меня «шетцен» и магазины к нему.
Как и все десантники, он пойдёт в бой вместе со своими людьми – на острие атаки.
– Две минуты, – сообщил пилот. – Дыма нет.
И без пояснений Келгора я понимал, что отсутствие дыма на месте высадки означает, что оно не зачищено. Вполне возможно, нам придётся покидать винтокрыл под огнём.
Пеппито встал слева от Святого, взявшегося за пулемёт, Чунчо – справа, взяв на себя роль его второго номера.
– Минута, – объявил пилот. – Красный дым. Повторяю – красный!
И снова объяснения не требовались – на месте высадки будет жарко.
– Один круг, – приказал Келгор, передёргивая затвор «шетцена», – и идём на снижение.
– Есть один круг и снижение, – повторил пилот.
– Открывай дверь! – крикнул нам майор, и Пеппито тут же рванул на себя створку.
Внутрь ворвались звуки боя. Стрекот спаренных «мартелей» боевых винтокрылов и частый перестук «маннов». Святой поспешил добавить к ним свой. Подавшись вперёд, он принялся поливать деревню внизу длинными очередями.
Я ничего не видел со своего места. О том, что идёт бой мне говорили слух и обоняние. Пулемётный перестук дополняли частые крики и треск пламени. В нос бил запах гари – войны без огня не бывает. Других пока не было, мы ещё слишком высоко, чтобы до нас добрались остальные «ароматы войны». Но скоро от них будет не продохнуть.
Пилот вёл машину по широкой дуге, давая возможность Святому перестрелять как можно больше врагов. По корпусу винтокрыла щёлкали винтовочные пули, но вреда нанести не могли, хотя лупили по нам густо – пачками. Когда же своеобразный круг почёта завершился, винтокрыл начал снижаться. Святой длинной очередью добил ленту и снял пулемёт с сошки. Чунчо прихватил из короба несколько барабанных магазинов, решив, видимо, и дальше быть его вторым номером.
– А теперь вперёд! – рявкнул Келгор, первым выпрыгивая из винтокрыла.
Он распахнул свою дверцу и просто шагнул в пустоту. Нам ничего не оставалось, как последовать его примеру. Долго висеть в одной точке винтокрылу слишком опасно – у врага может найтись что-то помощнее винтовок, да и от случайной пули пилот не застрахован.
Лететь, правда, было недалеко. Меньше метра. Я ожидал большего расстояния и пребольно ударился ботинками о твёрдую землю. Тут же ушёл в перекат, чтобы не стать мишенью, и пополз к ближайшему укрытию. Рядом залегли Чунчо со Святым, поливавшим врагов экономными очередями. Они отлично прикрывали нас, и мы с Кукарачей и Эрнандесом, оказавшимся поблизости, поползли вперёд. Не самый благородный вид перемещения, однако лучше пузом по земле, чем в полный рост в неё уйти. Полковник со старым бойцом несколько раз останавливались, чтобы выстрелить по врагам, пока я не одёрнул их.
– Хватит патроны тратить. Доберёмся до тех мешков – оттуда и постреляем.
Оба послушали меня, и дальше мы ползли без остановок.
Я знаю, как сложно бежать или ползти под вражеским огнём, не отвечая. Обороняющие деревню чернокожие повстанцы палили часто, хотя с меткостью у них были большие проблемы. Пули так и свистели над нами, не причиняя вреда.
Наконец, мы добрались до мешков с песком, видимо, бывших одной из линий обороны местных повстанцев. Мешки были основательно побиты пулями с обеих сторон, но хоть какое-то укрытие. Я обернулся к Чунчо и Святому, махнул, чтобы бежали к нам. Пришла наша очередь прикрывать.
Я подал пример Кукараче с Эрнандесом, быстро высунувшись из укрытия и дав короткую очередь по врагам. Пули «шетцена» в основном дырявили доски баррикады, где засели враги, но главное: мне удалось заставить их держать головы пониже. Один из чернокожих попытался кинуть в нас гранату, но его срезал выстрел Эрнандеса – несмотря на возраст, глаз у него был меткий. Граната упала под ноги убитому, и его товарищи тут же бросились из укрытия, ставшего для них смертельно опасным. Вот только снаружи их ждали наши пули. Ни один повстанец не добрался до другой баррикады – мы перестреляли их всех.
В десятке шагов от нас за мешки с песком упали Келгор с Пеппито. Они пробежали отделяющее их от укрытия расстояние, ссутулившись и пригнув головы. Безрассудно, зато быстро. Впятером мы смогли обеспечить хорошую плотность огня, и вскоре к нам присоединились Чунчо и Святой. Снова заговорил их пулемёт.
– Ах как он поёт, – восторгался Чунчо. – Ну что за птичка, а! Как поёт!
Святой короткими очередями разносил наспех собранные баррикады повстанцев, давая нам возможность разделаться с оставшимися без прикрытия врагами.
– Да сколько ж их там? – удивился Эрнандес, срезая метким выстрелом очередного чернокожего, выскочившего из-за разбитой пулями баррикады.
– Мяса всегда хватает! – крикнул ему Келгор. – Для их командиров закидать трупами врага – не самая дурная тактика.
Тут он был прав. Нам удалось лихой атакой создать плацдарм, закрепиться, вот только подкрепления ждать неоткуда. Майор располагал всего двумя взводами десантников, и в обоих уже были потери. Везло только нам. Но враги и не думали отступать, а вовсе наоборот – они атаковали. Как только к повстанцам подошло подкрепление из глубины деревни, они толпой бросились на нас.
– Твою в гробину мать! – заорал Келгор. – На это расчёта не было!
Мы палили изо всех стволов так часто, как только могли. «Манн» в руках Святого уже начал перегреваться – в его характерном перестуке послышался неприятный кашель. Наш пулемётчик вынужден был давать очереди всё короче и короче.
– Похоже, нам придётся сегодня нюхнуть фосфотана, – усмехнулся майор, и сожаления в его голосе не было ни на грамм.
Так вот, что скрывалось в коробах, прикреплённых к корпусам десантных винтокрылов. Фосфотан – грязная огненная смесь, её заливают в огнемёты и используют в зажигательных бомбах. Зеленоватое – цвета медной патины – фосфотановое пламя и его характерную вонь ни с чем не перепутаешь.
Келгор вынул ручную ракетницу и запустил в небо красный сигнал. Теперь нам оставалось только держать головы ниже.
Канистры с фосфотаном обрушились прямо на головы бегущих к нам повстанцев. Пламя вспыхнуло мгновенно: фосфотану даже искры не нужно, ему достаточно оказаться на воздухе. Зеленоватый огонь поглотил всё в мгновение ока. Людей, остатки баррикад, продырявленные нашими пулями ближайшие постройки. Горела сама земля. Мы вынуждены были отойти назад, чтобы и нас не зацепило. Да и жар фосфотан давал такой, что рядом находиться невозможно.
На нас выбегали объятые зеленоватым пламенем фигуры, в которых нельзя было узнать людей. Мы стреляли в них из милосердия – опасности они уже не представляли.
Когда же пламя спало нам открылась кошмарная картина: десятки скорчившихся на земле почерневших тел. Смерть их была страшной – они прогорели до костей, заживо взойдя на собственный погребальный костёр. Их плоть стала жирной копотью у нас под ногами, когда мы пошли вперёд. А кости стали хрупкими от жара и трещали под подошвами наших ботинок.
Рагнийцы помрачнели. Пеппито упал на колени, и его долго рвало, а после он не мог подняться на ноги – такая слабость одолела. И лишь майор Келгор втянул полной грудью воняющий фосфотаном и сгоревшей плотью воздух.
