Текст книги "Вверх по реке (СИ)"
Автор книги: Борис Сапожников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Борис Сапожников
Интербеллум 5
Вверх по реке
I
Он был самым обычным офицером, каких десятками выпускают военные академии по всей империи. Выше среднего роста, одет с иголочки, чисто выбрит, носит щегольские усики ниточкой. Видимо, считает себя просто неотразимым для дам. Я-то не дама, так что не могу судить, но такие обычно и вправду успехом у женщин пользуются. Вот только с женщинами у нас было туго. Ближайший офицерский бардак, где риск подхватить дурную болезнь немного ниже среднего, располагается далеко от нашей линии окопов. Ближе к полковому штабу, а может, и армейскому – столь ценным ресурсом, как чистые шлюхи, командование никогда не рискует.
– Терпеть таких не могу, – заявил Миллер, глядя нового офицера, – обычно с их появлением начинаются неприятности.
С Беном тут было не поспорить – опыт подтверждал его слова. Правда ему никогда не нравились новые офицеры, как бы они не выглядели. Всех их он скопом записывал в источник неприятностей. И, надо сказать, ошибался редко.
– Имена, фамилии, звания, – выпалил, как по писанному, офицер, глядя на нас.
– Для начала представьтесь, – ответил я без обычной ленцы, которую приберегаю для особенно неприятных офицеров. – А то может быть, вы обращаетесь к старшим по званию.
– Обер-лейтенант фон Линдад, – офицер сумел даже прищёлкнуть каблуками в нашей грязи, – назначен командиром штурмовой роты.
– Свежее мясо, – кивнул Миллер, однако Линдад сумел проигнорировать его с истинно дворянским презрением.
– Не обижайтесь на моего товарища, – усмехнулся я, – вы ещё не в курсе наших обычаев и прозвищ. Они могут звучать довольно неприятно, тем более для титулованной особы, но, поверьте, иные заслужить дорогого стоит.
– Я так и не знаю, с кем имею честь вести беседу, – заметил обер-лейтенант.
– Это гауптманн Миллер, – представил я Бена, – мой заместитель и правая рука, а я тут за начальника разведки не то полка, не то всей дивизии. В последнее время не разберёшь.
Моё имя ему ничего не сказало, а вот званиями мы отличались всего на пару буковок, но эти две буковки всё решали. Спесивый фон Линдад был обер-лейтенантом, а я оберст-лейтенантом, и теперь выходило, что он должен отдавать мне честь и вытягиваться в струнку, когда я обращаю на него внимание.
– Садитесь, обер-лейтенант, – кивнул я ему, – если опасаетесь запачкать брюки, накройте табуретку бумагами вон оттуда.
Я указал на заваленный картами складной столик в углу блиндажа.
– Но это же… – глаза обер-лейтенанта фон Линдада округлились, став размером с пятигульденовую монету.
Шуточка, конечно, дежурная, но на новеньких действует безотказно. Особенно, на таких, как фон Линдад, – только вчера из училища.
– Они прошлогодние, – усмехнулся я. – Устарели ещё когда вы, герр обер-лейтенант, штаны в училище просиживали.
Смутившийся фон Линдад присел к нашему столу, накрыв перепачканный неизвестно чем табурет парой развёрнутых карт.
– Какие новости в глубоком тылу? – спросил у него Миллер.
– В штабе дивизии планируют новый штурм, – не удивил нас Линдад. – Хотят отомстить за Большой провал.
Мы с Миллером переглянулись: конечно, хотят. После того, как сапёры Альянса – само собой, ублюдки-недомерки – подвели контрмину под нашу минную галерею и взорвали уйму динамита, проделав в траншеях такую дыру, что будь у врага силы для контратаки, то фронт мог бы и посыпаться. Но за семь месяцев проклятой осады сил уже ни у кого не осталось. Грёбанный трирский урб[1]1
Урб-крепость Недрев входит в состав формально нейтрального королевства Трир.
[Закрыть] перемалывал подкрепления с невероятной скоростью: людей, технику, лошадей, орудия, боеприпасы. Всё, что попадало сюда, стремительно превращалось в кашу из грязи, крови и железа – тщательно перемешанную и хорошенько взболтанную.
– Кто-то хочет вернуть себе эполеты, – сардонически усмехнулся Миллер, – а то погоны на плечи давят.
После Большого провала головы полетели знатно. Кое-кто даже под суд угодил, хотя вины особой ни за кем не было – просто враг сумел переиграть нас. Война – здесь такое на каждом шагу. Однако в Гаттерлине жаждали крови и пришлось кинуть Генеральному трибуналу кусок, чтобы газеты могли раструбить о процессе над виновными в Большом провале. Теперь же командованию нужно было срочно что-то предпринять, чтобы вернуть себе хотя бы тень былого расположения кайзера и Генерального штаба.
– Наверное, – пожал плечами фон Линдад, – потому сюда и нагнали столько штурмовых рот. Два полных драгунских полка – Намслау и Алленштайна. Вместо лошадей самоходные бронированные повозки, вы, наверное, слышали о таких. В каждую забирается отделение бойцов, и они катят себе к вражеским траншеям. Никакие пулемёты не страшны.
– Значит, на них хотят сделать ставку, – в голосе Миллера не было вопросительных интонаций, – тогда мой тебе совет, обер-лейтенант: заверши до атаки все дела на этом свете. Невесте напиши, родителям – попрощайся со всеми. И письма до боя отправь – вряд ли от тебя много останется.
К чести фон Линдада он не побледнел от этих слов: то ли знал, что остаётся после попадания крупнокалиберного снаряда в бронированную самоходную повозку, то ли выдержку имел лучше, чем я о нём сначала подумал.
– Не только на них, – ответил он. – Эшелоны с боеприпасами продолжают прибывать. Планируется несколько дней беспрерывного артобстрела, чтобы расчистить как можно большую площадь. Возможно, снести один или два форта.
Мы с Миллером снова переглянулись – пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы сосчитать сколько раз командование пыталось обратить ситуацию в свою пользу, закидывая позиции врага тысячами снарядов.
– Артобстрел, конечно, дело хорошее, но вряд ли он поможет против минных заграждений, – заменил Миллер.
– Именно за этим меня и отправили к вам, – кивнул фон Линдад. – Командование поставило перед разведкой дивизии новую задачу…
– Которой уже лет сто скоро будет, – скривил губы в сардонической ухмылке Миллер.
– Достать карту минных полей нам поручают перед каждым серьёзным штурмом, – пояснил я напрягшемуся Линдаду.
Стерпеть такое неуважение ему не позволила бы сословная спесь. Лицо молодого обер-лейтенанта украшали несколько весьма впечатляющих шрамов, выдающих в нём любителя «мензурного фехтования».[2]2
Мензурное фехтование (также мензура, студенческое фехтование) – проходящие по строгим правилам фехтовальные поединки на острых саблях-шлегерах между двумя представителями студенческих объединений, либо учащихся военных академий в государствах Аурелии.
[Закрыть]
– И после каждого штурма, – добавил Миллер, – их обновляют, так что полученные нами карты годны только на то, чтобы под зад себе подстелить.
Быть может, фон Линдад даже подозревал нечто подобное, однако не выполнить приказ он не мог. Даже если тот отдавал откровенным издевательством со стороны начальства.
– В общем, герр обер-лейтенант, ничего нового вы нам не сказали, – усмехнулся я. – Но раз уже пришли, то выслушайте пару советов. Когда поведёте в атаку свою роту, держите строй как можно реже. Забудьте учебники по тактике: они написаны сто лет назад и не учитывают современных реалий. В фортах Недрева стоят пушки, которые могут разнести ваших «лошадок» на куски одним снарядом, но они не станут тратить их на каждую машину – будут бить по двум-трём сразу. Поэтому держите дистанцию в десять метров между машинами. Как только доберётесь до линии траншей, сразу выводи людей, не жди сигналов, чтобы тебе не говорили даже на инструктаже перед атакой. Как только машина остановилась – это мишень. Накроют из миномётов, и поминай, как звали.
– И запомни ещё одно, – легко, как обычно, перешёл на «ты» Миллер, – никогда, запомни, никогда, не выводи людей из машин через борта. Только сзади – пусть вас прикрывает броня ваших «лошадок».
Это было для него больной темой. Миллер всегда ратовал за скорейшее десантирование из боевых машин, и с ним сложно было поспорить. Но ровно до того, как вражеские пулемётчики не выкосили три полуроты драгун, выпрыгнувших с бортов «шютцепанцеров» и не защищённых бронёй.
Слегка ошеломлённый его напором, фон Линдад кивнул, и поспешил выйти из нашего блиндажа.
– Ты производишь на людей неизгладимое впечатление, Бен, – заявил я.
– Я же говорил: впереди неприятности, – проигнорировав мою реплику, буркнул Миллер.
И снова с ним было не поспорить.
– Собери людей, – приказал я. – На той стороне нас уже ждут.
Я почти уверен: командование Альянса уже в курсе планов нового штурма Недрева. У них разведка поставлена не хуже нашего, а деньги все любят, и чем дальше от линии фронта, тем проще менять на них жизни солдат. Раз так, значит, враги понимают, скоро мы заявимся за свежей картой минных заграждений, и нас ждёт несколько далеко не самых приятных сюрпризов.
Для ударного отряда дивизионной разведки нас было удручающе мало. По уставу у меня в подчинении должен быть взвод автоматчиков, два взвода штурмовиков в полной выкладке, какой позавидовали бы и драгуны фон Линдада, и целых три пулемётных расчёта с новенькими лёгкими «машинками» «Манн». Это не считая внушительного парка техники из трёх автомобилей и одного «шютценпанцера» с зенитной пушкой или огнемётом – по выбору.
Само собой, ничего этого у меня не было. Кроме Миллера я располагал десятком самых отпетых негодяев, каких нам удалось вытащить из цепких лап трибунала. Ребята, конечно, те ещё, однако если держать их так крепко, как умудрялся делать это Миллер, то для нашей работы они подходят чуть лучше, чем идеально. Все в прошлом офицеры, совершившие поступки «не сочетающиеся с высоким званием или честью мундира». Были тут жулики и проходимцы всех мастей, несколько отчаянных сорвиголов и парочка откровенных психов, по которым дом скорби плачет. Только насильников я не держал – этих, по моему мнению, надо расстреливать на месте: они попросту разлагают армию изнутри, превращая её в банду мародёров и убийц.
– Они никак не будут ждать нас во время обстрела, – заявил Миллер. – Мы уже однажды провернули этот трюк, надеюсь, он сработает снова.
– Не стоит считать дю Тассена дураком, – покачал головой я. – Он способен учить уроки с первого раза – его бойцы будут на чеку во время обстрела.
– А ежели рвануть пару галерей, что в запасе остались? – предложил гоблин Епрыук, которого все звали просто Тонкий, потому правильно выговорить его имя мало кто мог.
В мой отряд он попал за воровство – постоянно тащил что-то со складов. Его хотели поставить к стенке, не разбираясь, однако я взял его под свою опеку и не прогадал. Тонкий оказался невероятно талантливым инженером, творящим с техникой настоящие чудеса. Собственно, для своих изобретений он и тащил всё, что под руку попадётся, не задумываясь, кому оно принадлежит. О столь высоких материях гоблины, как правило, почти не имели представления.
– Думаешь, командование согласует?
Большой провал был тщательно продуманной операцией, разработанной Миллером. Под его командованием находились едва ли не все федератские[3]3
Армия Континентальной Коалиции делится на имперскую армию и союзников-федератов, как правило, представителей не-людских рас.
[Закрыть] части, состоящие из гоблинов, полуросликов и гномов. Руководить ими было, наверное, ещё сложнее, чем моим сбродом, однако Миллер каким-то чудом справлялся. К Недреву сейчас тянулись два десятка подкопов и минных галерей, которые по команде, забьют взрывчаткой под завязку, чтобы разнести как можно больше укреплений грёбанного урба. Те несколько галерей, что врагу удалось обнаружить и подорвать, лишь сыграли на руку общему плану. Именно поэтому в прессе устроили такую шумиху, а кое-кому пришлось расстаться с чином или вовсе пойти под суд. В Недреве должны поверить, что им удалось переиграть нас в подземной войне.
– А если и не согласует, ты сам говорил, командир, что на Недрев хотят швырнуть туеву хучу снарядов, – развёл руками Тонкий. – Я и сам был недавно на станции, – что он там делал, лучше не спрашивать, чтобы потом не врать кому не следует, – так там эшелоны с боеприпасами разгружать не успевают. Может же одна или две галереи рвануть от случайного попадания снаряда, а?
– Они проложены надёжно и от снарядов любого калибра защищены, – отрезал недолюбливающий всех гоблином оптом и конкретно Тонкого в частности гном Крорин.
– Так никто и не говорит о случайной детонации, – рассмеялся Тонкий, – а только о «случайной», – он скрюченными пальцами показал «кавычки», – детонации. Сечешь разницу?
– Это может нарушить планы командования, – возразил Миллер. – Нас за преждевременный подрыв галереи никто по головке не погладит.
– Они их когда подрывать собирались? – всплеснул руками Тонкий. – Сразу после обстрела же – так что изменит одна «случайная детонация»? Да и ты ж меня знаешь, Слепой, я всё оформлю в лучшем виде. Не подкопаешься.
– Можно обойтись и без ваших случайных детонаций, – заметил Эггарт Эллоу, полурослик, приятель Крорина, не разделявшей неприязни к гоблину. – Я говорил с ребятами, роющими галереи. Одна из них подходит почти вплотную к первой линии траншей, идущих вокруг Недрева. Полчаса-час работы киркой – и мы внутри.
А вот это мне понравилось куда сильнее, чем идея Тонкого со «случайной детонацией».
– И не надейся, – указал на Эггарта пальцем Миллер, – никто тебя в рейд не возьмёт. Ты слишком ценный специалист.
Авантюрист до мозга костей – что обычно не свойственно народу полуросликов – Эггарт Эллоу мечтал о том, чтобы отправиться с нами. Он был не самым плохим стрелком и с автоматическим «майзером» управлялся лучше многих. Вот только стрелков и получше него много, а такого специалиста по минно-взрывному делу и подземной войне днём с огнём не сыскать. Поэтому в бою полурослик давно уже не бывал, и недели не проходило, чтобы он не ошарашил меня очередным рапортом. Все они, само собой, тут же отправлялись в печь – я даже не читал. Рисковать таким специалистом дураков нет.
– Я возьму троих, – сказал я полурослику, – мне в этом деле толпа не нужна.
Мои слова хотя бы немного примирили Эггарта с положением дел, однако менее мрачным он быть не перестал.
Обстрел начался точно по часам – по нашим артиллеристам можно время сверять. Сотни громадных орудийных стволов такого калибра, что и представить страшно, одновременно швырнули в сторону укреплений Недрева снаряды размером с не самый маленький дом. Казалось, над лесом чёрных труб, напоминающих заводские, разгорелся пожар. Вот только загорелось по-настоящему совсем в другом месте. Крепостные стены, валы и форты Недрева затряслись от попаданий: во все стороны полетели обломки камня, кирпичи и куски тел. Много кому не повезло угодить под первый обстрел. Пушки Недрева ответили противобатарейным огнём – вот только со снарядами у них там куда хуже, чем у нас: приходится экономить – а потому наши артиллеристы почти не опасались ответных залпов, легко подавляя вражеские батареи.
Грохот стоял такой, что мыслей своих не слышишь, и я поспешил под землю. От меня не отстал и Миллер с двумя штурмовиками, которых отобрал для этого дела. Оба были не из моего отряда – в такие рейды мы никогда не брали своих. Вытаскивать кого-то кроме Миллера я не собирался, как и он потащил бы только меня. Остальные, как бы цинично это не прозвучало, не более, чем расходный материал, которым можно пожертвовать. Именно поэтому никого из своих бойцов я с собой и не взял.
Мы долго шли по длинному, хорошо укреплённому тоннелю. Копали его гномы и полурослики – народ основательный. А вот по подкопам и галереям работы гоблинов ходить страшно: кажется, что они в любой момент завалятся тебе не голову, настолько небрежно всё сделано. Никаких осветительных приборов тут не было – для высоких инспекций вешали лампы, однако мы обходились без них. Тоннель почти идеально прямой – не заблудимся. Несколько рудничных ламп, сделанных из снарядных гильз, висели в самом конце, освещая группу чумазых полуросликов. Эггарт среди них оказался самым чистым – собственно, так я его и узнал.
– Командир, – радостно заявил он, – всё даже лучше, чем мы думали.
Он жестом подозвал нас к самой стене тоннеля – той, что отделяла нас от вражеских позиций.
– Послушайте, – с заговорщицким видом произнёс полурослик.
Ждать чего бы то ни было пришлось несколько минут. Миллер уже начал проявлять нетерпение, а оба штурмовика, не знакомые с нашими методами работы, вообще поглядывали с удивлением. Наверное, подумали, что чокнутые разведчики окончательно посходили с ума.
Однако наше ожидание не оказалось напрасным. Вскоре стена тоннеля начала слегка вибрировать, а на полу под нашими ногами запрыгали мелкие камушки и прочий мусор.
– За этой стеной железная дорога – ветка, что идёт к одному из фортов, к какому – не скажу, – без особой нужды объяснил нам Эггарт. – Сейчас по ней повезли новую порцию снарядов для орудий.
– С какой периодичностью ходят поезда? – спросил у него Миллер.
– Дрезины, – снова без надобности поправил его Эггарт, похоже, из чистого желания досадить за то, что его не взяли в рейд, – для поездов там места мало будет. Четверть часа примерно.
– В среднем двенадцать с половиной минут, – поправил его педантичный гном – единственный представитель этого народа в группе. Издали его было не отличить от полуросликов, но теперь выдавала короткая, всклокоченная борода. Даже на фронте гномы не отказались от своих традиций, хотя бороды их часто становились настоящим рассадником вшей. – Дважды прошли с опережением – через десять минут. Один раз с опозданием, но и тогда до четверти часа не дотянули. Тринадцать с половиной минут, если быть точным.
– Значит, у вас восемь минут на то, чтобы пробить дыру в этой стенке, – заявил я, – достаточных размеров, чтобы могли пробраться мы. А после того, как мы окажемся на той стороне – заделать её обратно.
Рабочие не стали тратить время на слова – сразу принялись за дело. За это я уважаю полуросликов с гномами: они из тех, кто сразу берётся за кирку, а не сотрясает воздух. Гоблины в этом плане куда хуже: уж эти-то обожают трепаться по делу, и особенно, без.
Через семь с половиной минут мы стояли в другом тоннеле: куда более основательном, со стенами из бетона и узкоколейкой, проложенной под ногами. За нашими спинами сапёры споро маскировали пролом.
– Проверить оружие, – приказал я штурмовикам, хотя в этом не было никакой нужды, – и за мной.
Мы бодрой рысцой пустились по тоннелю, стараясь не обращать внимания на шпалы, уложенные, как обычно так, что по ним ходить очень неудобно. Вскоре пол под нашими ногами снова задрожал, рельсы чуть слышно зазвенели друг о друга. Никаких ответвлений или хотя бы технических ниш нам так и не встретилось, и я вскинул руку, останавливая отряд.
Придётся брать дрезину на абордаж – риск велик, но отступать уже просто некуда. Убежать от неё нам вряд ли удастся.
Выкрашенная в серый автодрезина ослепила нас светом мощных фар. Не знаю, заметили там кого или нет, но скорость не сбавили.
– Огонь! – выкрикнул я, первым нажимая на спусковой крючок.
Говорят, где-то уже появились автоматические винтовки, и ими даже вооружают отдельные гвардейские полки, что переформируют в столице. Нажимаешь на спуск – и она сама выдаёт короткую очередь в три патрона. Очень удобная штука, наверное. Но у нас были самозарядные карабины Г-99 – надёжные и компактные. Для подобного рейда лучше не придумать.
Пули застучали по кабине дрезины, раздался звон стекла. Палили мы почти вслепую, стараясь не попасть в фары. Битые окна никто не заметит, а вот если дрезина приедет с одной фарой придётся долго объясняться с теми, кто встретит нас, чтобы принять боеприпасы. Наградой нам стали несколько криков боли и ответные выстрелы – неприцельные, но шальные пули никого не щадят.
Само собой, тормозить никто не собирался.
– Граната! – закричал я, первым бросаясь ничком. Миллер со штурмовиками не отстали от меня.
Трюк простой, как полгульдена, но работает почти всегда. Никому не хочется наехать на гранату, особенно когда ты везёшь боеприпасы. Истошно заскрипели тормоза, из-под колёс дрезины посыпались снопы искр.
– Вперёд! – скомандовал я, подскакивая на ноги и прижимая приклад карабина к плечу.
Теперь мы стреляли по смутным фигурам в кабине дрезины – не самые удобные мишени, но всё лучше, чем вслепую палить. Они платили нам той же монетой: пули теперь рикошетили от стен и пола тоннеля куда ближе ко мне.
– Вперёд! Вперёд! Вперёд!
Подбадриваемые моими командами штурмовики и Миллер бросились к дрезине, стреляя на бегу. У нас было меньшее минуты, пока водитель её, поняв, что его «купили», заведёт мотор. Остановить дрезину во второй раз у нас уже точно не выйдет.
Отшвырнув карабин, я рывком забросил себя на подножку дрезины. В правой руке уже удобно лежала рукоятка «фромма». Две пули достались колдующему над приборной панелью машинисту. Он рухнул на неё ничком – по металлическому полу под его телом начала растекаться чёрная в тусклом свете единственной в кабине лампочки лужа крови.
Рядом захлопали ещё выстрелы – Миллер со штурмовиками быстро разделались с остальными солдатами. Я даже оглядываться на них не стал, знал, что дело сделано.
Открыв дверцу кабины, я выкинул оттуда труп машиниста и склонился над приборной панелью. Управлять автодрезиной несложно – один рычаг и несколько кнопок – вот и вся премудрость. Я как раз завёл машину, когда через заднюю дверцу вошёл Миллер.
– Всё чисто, – доложил он, протягивая мне карабин. – Не стоит в следующий раз так разбрасываться имуществом. Тебе-то всё равно, а отписываюсь за утраченное имущество я.
– Постараюсь, – традиционно ответил я, ставя карабин рядом с панелью.
– Штурмовики помнят, что им надо молчать, как рыбам? – спросил я у Миллера, когда дрезина снова покатила по рельсам, оставив трупы экипажа позади. – Их акцент выдаст за милю.
– Тут вроде должны быть астрийские части, – пожал плечами он. – Если что постараюсь свалить на них акцент, но парни не дураки: знают, когда держать рот на замке.
– Надеюсь.
Не то, чтобы я сильно сомневался в умственных способностях штурмовиков, просто не привык полностью доверять кому-то, чьего имени даже не знаю. Миллер представлял их обоих, однако я сразу выбросил их имена и звания из головы. Так проще, когда имеешь дело с расходным материалом.
Однако я зря думал о штурмовиках хуже, чем они были. Ребята отлично справились с разгрузкой боеприпасов. Миллер управлялся с краном, установленным позади кабины, а штурмовики молча руководили солдатами, принимающими снаряды из прицепного вагона. Обошлись одними жестами, вполне понятными по обе стороны линии фронта.
Заднего хода у дрезины не было, и я пустил её дальше, на первой же развилке переведя стрелку в направлении, обозначенном как «склад». Вот теперь начиналось самое сложное.
Нам с Миллером не привыкать теряться в толпе, отделываясь от вопросов многозначительными репликами. А вот штурмовики к такому не привыкли, и были слабым звеном во всей операции. Я даже подумывал, не приказать ли обоим перемотать лица бинтами, имитируя сломанные челюсти. Но два человека с одинаковыми травмами выглядят слишком подозрительно. Тем более на складе боеприпасов такой цитадели, как Недрев. За безопасностью тут следят очень хорошо.
Следуя жестам сигнальщика с флажками, я загнал дрезину в нужный бокс, и мы поспешили покинуть её.
– Смена закончилась, – сказал я дежурному, закидывая карабин на плечо отработано-усталым движением и ставя неразборчивую закорючку напротив отметки об окончании чьего-то рабочего времени.
– Повезло, – кивнул тот, даже не заглянув в журнал. – А я только заступил. Сильно трясёт?
– Есть такое.
Я ничуть не кривил душой: форт, где мы разгружали снаряды, то и дело сотрясался, как будто вот-вот развалится. И не было ни одного прямого попадания – снаряды ложились близко, но ни разу не ударили в сам форт.
Главный секрет проникновения на вражеский объект – это внешний вид. Надо сохранять спокойствие, даже если увидишь вдруг розалийского короля или герцога Олайского, и шагать себе дальше с самым деловым видом, какой только можешь на себя напустить. Само собой, не забыв прежде отдать честь или упасть на колени – в зависимости от того, кто перед тобой.
Так мы и шагали по коридорам укреплений Недрева, ища дорогу к ближайшему штабному помещению. Там-то и начнётся настоящая работа, и как всё оберётся, я не мог сказать. Всякий раз, когда я доходил до этой части, всё шло как-то иначе – ни разу сценарии не повторялись. Когда-то уходили со стрельбой и взрывами, прямо как в грошовых романах, а бывало покидали расположение врага, прежде чем кто-то успевал понять, что случилось. И мне отчаянно хотелось, чтобы и в этот раз вышло также, но у судьбы или святых, или кого бы то ни было, имелись свои планы на нас.
Мы вошли в первый же штабной бункер, какой нам попался. К нам обернулись пара розалийских офицеров и ещё один в трирской форме. Миллер аккуратно прикрыл за нашими спинами двери, штурмовики остались по ту сторону: их задачей было отпугивать всех своим грозным видом.
– Господа, – обратился я офицерам, – это диверсия. Лишь от вас зависит: умрёте вы легко и быстро или же придётся помучиться.
К чести их стоит сказать: все схватились за оружие, но я был быстрее. Мой «фромм» дважды рявкнул, прежде чем они успели достать пистолеты из кобур. В бетонном мешке штабного бункера выстрелы ударили по ушам, как обухом, гильзы зазвенели по полу в повисшей тишине. Тишина пахла пороховым дымом и немного кровью из простреленных рук двух розалийцев.
– Вы все уже мертвы, господа, – заявил я, – как видите, я сразу честен с вами. И сразу озвучил все альтернативы. Быстрая и чистая смерть или мучения. Времени у нас немного, значит, пытать вас будем жестоко. Теперь всё ясно?
Менее резвые офицеры убрали руки с кобур, те же, кому я прострелил ладони, пытались зажимать раны. Кровь стекала между их пальцев на пол.
– Мне нужна карта минных заграждений этого участка, – продолжал я, намерено не меняя тона, – и я от вас получу сведения о ней. Уверен, хоть кто-то из вас знает, где она находится. Альтернативы я уже озвучил вам, так что выбор за вами.
– Здесь нет предателей! – выпалил старший по званию офицер с нарукавными знаками команданта. Он был одним из тех двоих, кому я прострелил руку.
– Боль, – шагнул к нему Миллер, доставая нож, – делает предателями самых стойких.
Розалиец собрал слюну, чтобы смачно плюнуть ему в лицо, но прежде я врезал ему под дых, а затем добавил рукояткой пистолета по шее. Командант повалился к нашим ногам, скрипя зубами от боли.
– Теперь вы понимаете, что шутить мы с вами не собираемся, господа, – продолжал я тем же ровным тоном. – Командант ещё жив только благодаря своему званию – любого другого я бы уже прикончил.
Я шагнул ближе ко второму розалийцу с простреленной рукой и сдавил ему пальцы, которыми он зажимал рану. Офицер с лейтенантскими нашивками на пропитавшемся кровью рукаве мундира побледнел и застонал сквозь зубы.
– А вот вы, – я поднял правую руку с «фроммом», – для нас, думаю, бесполезны ввиду слишком низкого чина.
Я дважды нажал на спусковой крючок – два выстрела ударили по ушам, две пули врезались в живот стоящего в паре шагов офицера с нашивкой су-лейтенанта[4]4
Су лейтенант – звание в розалийской армии соответствует младшему лейтенанту.
[Закрыть] на плече. Он повалился на пол, скрючившись в позе зародыша.
Лейтенант, которого я продолжал держать за раненную руку, рефлекторно дёрнулся, но я пальцев не разжал, и он застонал от боли.
– Хватит! – вскрикнул трирский офицер. – Карта в центральном-шесть, – он для верности указал на схеме, висящей на стене, нужный штабной бункер.
– Жалкий… – прохрипел у нас под ногами командант, но договорить не сумел – Миллер прикончил его двумя выстрелами в голову.
Как и было обещано, мы быстро и чисто покончили со всеми в бункере. Кажется, трирский офицер хотел что-то сказать – он даже вскинул руки в жалкой попытке защититься. Вот только это его не спасло.
– Закладывай гранаты под тела – и уходим.
С этим Миллер справлялся лучше меня. Минировать тела – практика гнусная, но сейчас надо привлечь как можно больше внимания к этому бункеру. Тогда шансы уйти из того, где хранится карта минных заграждений, немного подрастут.
Когда с этим делом было покончено, мы вышли в коридор и вместе со штурмовиками направились к центральному-шесть. Система тоннелей и переходов, связывающих между собой укрепления Недрева, за прошедшие с начала осады месяцы настолько выросла и усложнилась, превратившись в настоящий подземный город, чьи улицы изредка выходят на поверхность, что без указателей давно уже не обойтись. Мы следовали им, и чем дальше, тем меньше мне нравилось, что они уводят нас всё глубже и глубже.
– Это же почти центральный донжон старой крепости, – сказал Миллер, пока мы шагали по пустому коридору и появилась возможность поделиться опасениями друг с другом.
– Название должно говорить само за себя, – пожал плечами я. – Да и с каждым разом карту прячут всё надёжнее.
– Попахивает ловушкой, – заметил Миллер.
– Просто воняет, – кивнул я, – но раз уж влезли, без карты возвращаться глупо.
Но нас обоих интересовал один вопрос – положили ли в эту мышеловку сыр? Ответ на него ждал нас в штабном бункере центральный-шесть.
Мы снова вошли внутрь, как к себе домой, только штурмовиков на сей раз оставлять по ту сторону не стали. Слишком уж высокие чины то и дело шастали по коридорам в этой части укреплений. Кто угодно может прицепиться, а услышав чудовищный акцент, поднять тревогу.
Внутри нас ждали вовсе не штабные офицеры, а один мой очень неприятный знакомый и с ним отряд бойцов, вооружённых новенькими астрийскими пистолет-пулемётами «Ригель». Для встречи он надел на полевую форму золотые полковничьи погоны – этот ублюдок вообще любил глупые эффекты. И, надо сказать, они ему удавались.
Когда мы вошли, он стоял спиной к двери и обернулся к нам, демонстрируя новенькие погоны. Левая рука, как пришитая, лежит на рукоятке сабли, правой же он подкручивал лихой кавалерийский ус.
– Я уже начал опасаться, что не дождусь вас, – произнёс граф Хоттек, начальник контрразведки Недрева, громадная заноза в заднице что у нас, что у собственного командования. Несмотря на то, что воевали в урбе розалийцы, контрразведкой руководил астрийский граф, из-за запутанной системы командования в Священном Альянсе не подчиняющийся никому в гарнизоне Недрева. И этим граф Хоттек пользовался напропалую. Конечно, если бы он оказался не настолько эффективным руководителем, то быстро расстался бы с должностью – да только его можно обвинить в чём угодно, но только не в отсутствии результатов. И, похоже, я вполне могу стать одним из них.
– Думаете, их хватит, чтобы с нами справиться? – кивнул я в сторону астрийских штурмовиков, одетых в полевые мундиры, но под ними видны были белые рубашки с отложными воротниками и чёрные галстуки – гвардия.
– Чтобы нашпиговать свинцом четверых – вполне, – кивнул граф. – Я, конечно, предложу вам сложить оружие, но…
– Можете поцеловать меня в задницу, – отмахнулся я и, падая на колено, вскинул к плечу приклад карабина.
Недавно поступивший на фронты Г-99 – самозарядный карабин, сам по себе был отличным оружием. То, что не приходится передёргивать затвор после каждого выстрела, уже сильно облегчает работу по уничтожению врага. Однако, когда Тонкий прослышал о том, что есть уже автоматические винтовки, стреляющие очередями, что твой пулемёт, он загорелся этой идеей. Несколько недель гоблин сидел в своей мастерской, делая редкие вылазки на склады за деталями и оборудованием, которое ему было нужно. Миллер тогда клял его на чём свет стоит, ведь именно ему приходилось общаться с разъярёнными снабженцами, у которых пропадало то, что сумел стащить Тонкий. Такими мелочами, как запрос или декларация, гоблин пренебрегал. Но итог оправдал всё. Самозарядные карабины Г-99, переделанные Тонким, теперь могли стрелять короткими очередями в три патрона.
