Текст книги "Memento Mori (СИ)"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

Как я и считал, Фюрстенберг нашёл для меня время, хотя и в самом деле мы встретились ближе к ночи. Под глазами инквизитора набрякли чёрные мешки усталости, которых не было при прошлых наших встречах. Он заметно ссутулился и буквально осел в своё кресло. Заметно было, что держаться с прежней прямотой уже выше его сил, как физических, так и духовных.

– Кроме Дижона теперь на меня ещё и Шварцвальд взвалили, – сообщил он. – Прелат Лафрамбуаз хочет показать, что ситуация у него под контролем и новый вильдграф справляется.

– А потому необходимости в отправке особых отрядов инквизиции в Шварцвальд нет, – кивнул я, без приглашения садясь напротив.

– Знаете, Рейнар, вам надо как можно скорее покинуть Дижон, – сменил тему инквизитор. – Вы слишком искушаете меня. По роду деятельности я не могу даже исповедоваться нормально. Слишком велики секреты прегрешений, что я беру на свою душу, чтобы доверять их кому бы то ни было, кроме Господа. А потому я сам отпускаю себе грехи и накладываю епитимьи, которые, что греха таить, далеко не всегда исполняю. С вами же могу говорить свободно – вы обличены полномочиями официала, да и душа ваша отягощена не меньше моей.

– Вот только тайну исповеди хранить я по роду своей деятельности не обязан, – жёстко заметил я, однако мои слова не вернули Фюрстенберга с небес на землю.

– Думаете, я бы доверил вам какие-либо тайны? Я не настолько наивен, Рейнар. Просто иногда так хочется поговорить с кем-нибудь по душам. Не со слугами же, в конце концов, откровенничать. Даже в очень жёстких пределах.

Он подобрался, давая понять, что лирическое отступление закончено и поинтересовался, что же привело меня к нему.

– Мне в отряд нужна ведьма, – без обиняков заявил я, – или чернокнижник или ещё какой колдун. Обычного алхимика или чумного доктора будет недостаточно.

– Я знаю довольно о том, на кого вы собираетесь охотиться по приказу прелата Лафрамбуаза, – кивнул инквизитор, – и потому в документы, что выдали вам, добавил несколько резюме ведовских процессов.

– Для меня они – пустое, – развёл руками я, – именно поэтому и решил обратиться за помощью к специалисту в этом вопросе. То есть к вам.

– Прежде вы неплохо справлялись со слугами Дракулести, – заметил Фюрстенберг, – однако по татуировкам видно, что стоило вам это очень дорого. К тому же, вы несколько преуменьшаете свою осведомлённость относительно ведьм. Я отлично знаю историю, случившуюся в Лугано. Вы сумели прикончить ведьму, терроризировавшую весь город, при этом обошлись без помощи местных священников и даже без очистительного пламени.

– Ну, тело её, уверен, всё же сожгли потом, – сказал я. – Но вы верно сказали, что всякий раз подобное противостояние обходится мне очень дорого. Я не могу постоянно полагаться на своё проклятье. Тем более что часть меня может и не выдержать прямого столкновения с силой тирана, которой обладает Дракулести.

К тому же я был уверен, что воевода готовится к встрече со мной. Уж Гитана точно не станет молчать о моём визите в Шварцвальд. Однако говорить об этом инквизитору я счёл излишним. Уверен, в моей благонадёжности и так имеются большие сомнения – к чему увеличивать их ещё больше?

– Вам нужна ведьма, которую вы сумеете удержать в узде, – задумчивым тоном произнёс Фюрстенберг. – С достаточно сильной вы тоже сумеете справиться, но это закончится её смертью, а никому это не нужно. К тому же сильных ведьм мы всё же предпочитаем отправлять на костёр.

«Или придерживать для собственных нужд», – добавил я про себя, однако от комментария, конечно же, воздержался. Мне приходилось слыхать об инквизиторе Кастильской короны Энрике де Гране, которому служили некая ведьма и чернокнижник, а может быть и не они одни. Также и у Глорианы – английской королевы был советник с весьма нестандартными способностями к предсказаниям и не только. Хотя про далёкий Альбион каких только слухов не ходило, слишком уж замкнуто живут на острове, отделённом от Европы проливом. Впрочем, он не защитил их от чумы.

– От недостаточно сильной толку в схватке с тираном не будет, – заметил я. – Особенно с таким как Дракулести.

– Тут ваша правда, – кивнул Фюрстенберг. – Есть одна ведьма, которая не отправилась на костёр, хотя бед, сказать по чести, принесла не мало. Она не столь сильна в колдовском искусстве, но берёт другим – непредсказуемостью. Её и ловили очень долго лишь потому, что никогда нельзя было точно предугадать, какой именно фортель она выкинет в следующую минуту.

– Выходит, вы хотите подсунуть мне безумную ведьму, – напрямик заявил я.

– Все они безумны в той или иной мере, – развёл руками инквизитор, – иначе что ещё может толкнуть честную женщину на стезю дьявольского искусства? Но эта, не скрою, безумней иных. Не знаю даже, сумеете ли вы совладать с нею. Однако она подойдёт вашему отряду лучше других, даже более опытных колдуний, уверяю вас.

Конечно, при условии, что к по-настоящему сильным меня не подпустят и на пушечный выстрел. Придётся брать, как говорится, что дают, а после и поблагодарить.

– Эту девицу зовут Фантеска Дзанни, – добавил инквизитор. – Бумаг на неё у вас нет. Я распоряжусь, чтобы завтра вам передали резюме по её процессу, и заодно протоколы допросов. Если эта не подойдёт, то обращайтесь, подумаем над другими кандидатурами.

Я поблагодарил Фюрстенберга и отправился спать. Когда шагал по коридору в то крыло, где находилась моя комната, заметил, что в плотно зашторенном окне инквизиторского кабинета горит свет. Видимо, я украл у него время сна. Надеюсь, что не всё.

Резюме по делу юной ведьмы я прочёл перед тем, как меня позвали в просторный и хорошо освещаемый зал, где мастер татуажа продолжил свою работу. К слову сказать, выглядел татуировщик куда более помятым чем вчера. Ночь он явно провёл бурную и вовсе не в трактире или объятиях продажных женщин, судя по злобным взглядам, что он кидал на сопровождавших его крепышей из свиты инквизитора. Видимо, решил-таки сбежать, но сделать этого ему не дали.

Пока он работал, я обдумывал прочтённое. Ведьма либо действительно была сильно не в себе, либо очень удачно прикидывалась. Настоящего имени не называла, предпочитая именовать себя разными дзанни[4]4
  Дза́нни (итал. Zanni) – большая группа персонажей-слуг (масок) итальянской комедии дель арте


[Закрыть] комедии дель арте, отсюда и прозвище. На допросах она называла себя то Серветтой, то Смеральдиной или Мирандолиной, то другими именами, но чаще всего всё же Фантеской. О ней было известно, что прежде чем увлечься запретными науками, будущая ведьма выступала с бродячими цирками как акробатка, и неизменно пользовалась успехом благодаря ловкости и красоте. После, её угораздило связаться с ковеном ведьм, уничтоженным инквизицией. Тогда же она впервые попала в тюрьму. Ведьмы те были в общем почти безобидными и не чинили особых бед округе, а часто и помогали, однако спасти от вспышки чумы не смогли. На них тут же донесли, и всех женщин – а с ними и порядком невиновных, куда ж без этого – отправили в застенки. Не вынеся допросов, Фантеска сошла с ума и девицу отправили в дом скорби, что в городе Бергамо. Дом скорби сгорел при невыясненных обстоятельствах, и Фантеска оказалась на свободе. После этого её ловили несколько лет. В резюме, скорее всего, упоминались далеко не все результаты более чем бурной деятельности Фантески, но и по имеющимся было видно, что поработала она на славу. Взяли её на одном из шабашей в ночь языческого праздника, и после недолгого процесса отправили не на костёр, как большинство ведьм и колдунов, участвовавших в нём, а в особую тюрьму. Основания для помещения туда указаны не были, что и не удивительно: ни в одном другом деле я не нашёл ничего подобного. Всюду лишь говорилось, что отправлены по решению трибунала туда-то и туда-то, не более того.

Что ж, наверное, именно такая и нужна моему безумному отряду. Если уж мне не заполучить ведьмы или колдуна, достаточно сильного, чтобы совладать с тираном вроде Дракулести, то непредсказуемая девица едва ли не лучший выбор.

Самая сложная часть задания решена – я определился с кандидатурами для своего отряда. Дело за малым: собрать их всех в одну команду, заставить действовать вместе, и прикончить-таки воеводу Дракулести. Что может быть проще, в самом деле?

Попрощаться со мной инквизитор времени всё же не нашёл. Но я не особо рассчитывал на это. Хорошую лошадь мне вывел из конюшни мажордом. За ним шагал парнишка с седлом на одном плече и сбруей, перекинутой через другое.

– Сам оседлаешь или помочь? – спросил у меня мажордом.

– Раз уж отправляюсь в дорогу верхом, пора бы учиться заботиться о животном, – ответил я, принимая у конюшего седло.

Наверное, с непростым делом подготовки лошади к дальней дороге я справился не слишком ловко, однако и ошибок не допустил. По крайней мере, ни мажордом, ни конюший, наблюдавшие за мной, после ничего поправлять не стали. Я прицепил к седельным сумкам длинный кампеадорский меч, проверил пару пистолетов в ольстрах. Чертовски удобная вещь – я оценил это в Шварцвальде, когда вместе с наёмниками Кожаного лица штурмовал постоялый двор, где засели чёрные гусары. Отправить пару врагов на тот свет двумя выстрелами – весьма неплохое подспорье в схватке. Прежде чем забраться в седло, оценил, хорошо ли выходят из ножен новенький палаш и гросмессер, висевшие на оружейном поясе. Проверил и кривой кинжал – оружие последнего шанса.

В общем, я был полностью готов к путешествию. Перемётные сумы были набиты едой и разбавленным вином, на случай если окажусь в местности, где не будет постоялых дворов и деревень. Кроме того, там лежали пара пороховниц и внушительный мешочек с пулями для пистолетов. Больше ведь мне и не надо – путешествовать я предпочитаю налегке.

– Ну, с богом что ли? – вздохнул мажордом, снова вернувшись к панибратству двух бывших рейдеров.

Он вынул бутылку зелёного стекла, запечатанную сургучом, на этикетке я прочёл Romanee Conti.[5]5
  Romanee Conti – самое дорогое в мире вино и самое совершенное из всех красных бургундских


[Закрыть]

– За пропажу этой бутылки инквизитор с тебя точно голову снимет, – заметил я, глядя как мажордом расправляется с сургучной печатью и вывинчивая пальцем, словно штопором, пробку.

– Знаешь, в чём преимущество таких вин? – спросил он, и не дожидаясь ответа, сказал: – Их пропажу никогда не обнаружат, потому что повода открыть никогда не будет. А чего ему зазря киснуть, верно?

Конюший облизнулся будто кот на сметану, глядя на бутылку дорогого вина, однако мажордом посмотрел на него грозно и для верности добавил:

– И не думай даже, тут и двоим мало будет!

Парнишка тут же сделал вид: не очень-то и хотелось, чем ещё сильнее напомнил мне кота.

– Однако придётся разделить на троих, – раздался голос инквизитора, и к нам подошёл Фюрстенберг. – Не думали же вы, Рейнар, что я отпущу вас, не попрощавшись.

Мажордом не стал прятать бутылку, сразу же протянув её Фюрстенбергу.

– Из горлышка, будто ландскнехты у костра, – покачал головой тот, однако приложился, сделав пару глотков, и передал бутылку мне.

Вино и в самом деле оказалось великолепным, хотя пили мы его откровенно варварски.

– Прощайте, инквизитор, – сказал я, когда вино закончилось. – И спасибо вам за всё.

Поблагодарить его было за что. Не только за кров и стол, или обновление татуировок, скрывающих моё проклятье внутри. Мастер проработал над ними ещё пару дней, а сейчас, наверное, уже покинул Дижон, зарекшись обходить его десятой дорогой. Вместе с кольцом официала инквизиции я получил внушительную пачку писем, подписанных Фюрстенбергом, часть которых, попади они не в те руки, вполне могли скомпрометировать его. Но с ними мне будет куда проще вытащить из каменоломен Агирре, а это уже очень немало. Да и просто ездить с таким багажом куда как сподручнее. Зря я в прошлый раз не взял ничего подобного у Лафрамбуаза, тогда бы дорога до Шварцвальда была у меня куда легче. Ведь зачастую десяток слов на клочке бумаги с нужной подписью могут сделать больше, нежели угрозы, насилие и даже подкуп.

– И вы прощайте, Рейнар, – ответил мне Фюрстенберг. – Да пребудет с вами Господь во всех ваших начинаниях.

Обычно говорили «праведных начинаниях», но хладнокровное убийство, даже тирана, никак нельзя отнести к таковым.

Уж забравшись в седло, я вдруг спросил у Фюрстенберга:

– Может быть, вам помощь нужна? Разоблачить еретика или там заразителя?

– Спасибо, – ледяным тоном ответил тот, – сами справимся.

Я кивнул ему на прощание, и направил лошадь прочь от особняка. Впереди меня ждала не самая приятная дорога, но от неё никак не отвертеться. Времени прелатом Лафрамбуазом мне отпущено не слишком много, а значит к Люцерну придётся ехать кратчайшей дорогой, что лежит через охваченную последствиями мятежа область империи.

Мой путь снова лежал в Шварцвальд.

Глава 2.
Знакомые всё лица.

Приближаться к границам Шварцвальда было неприятно. До почти физического отвращения. Я не хотел возвращаться в проклятое Господом графство, где после моего кратного визита царил чудовищный хаос и настоящая гражданская война. Однако сроки, поставленные прелатом Лафрамбуазом, не оставляли выбора.

До границы Бургундского герцогства, столицей которого, собственно, и был Дижон, я добрался за считанные часы. Солнце ещё не успело скрыться за горизонтом, а я уже имел сомнительное удовольствие наблюдать руины города Мюльхаузен. Покинутый во время чумы, да так и не заселённый бывший имперский город, входивший даже в Декаполис,[6]6
  Декаполис (Десятиградье; нем. Zehnstädtebund, фр. Décapole) – союз 10 свободных городов Эльзаса. В 1354 году император Карл IV объединил десять городов в группу, названную Декаполис


[Закрыть] пустовал не один год. Всё ценное, что было за его стенами, давно вывезли, а потому даже факторий рядом с городом не сыскать ни одной. Не говоря уж о хоть каком-нибудь постоялом дворе.

Однако именно здесь меня ждали. Десяток рейтар в знакомой кожаной броне со стальными вставками, только теперь покрытой красными накидками с гербом нынешнего вильдграфа. Командовал ими капитан Курцбах. Как и его солдаты, он избавился от меток Кожаного лица на доспехах, вместо этого набросив сверху красную тунику с гербом вильдграфа.

– Ты не заставил себя ждать, – бросил, не слезая с коня, Курцбах. – Это хорошо.

Я ничего хорошего от встречи с бывшим командиром наёмников убитого мной Кожаного лица не ждал, а потому подобрался и руку, как бы невзначай, положил на рукоять пистолета, торчащую из ольстры.

– Не психуй, приятель, – грубовато успокоил меня Курцбах. – Мы здесь по приказу нового вильдграфа. Он велел встретить тебя и проводить до границы с кантонами. Доставить туда в лучшем виде, так и сказал, Девой Марией клянусь.

– Так ты теперь служишь ему? – спросил я, не спеша убирать руку с пистолета.

– В точку, – прищёлкнул пальцами Курцбах. – Так что едем, пока солнце не село. Тут недалеко есть постоялый двор.

Я надеялся, что это будет не тот же, где мы с вором и наёмниками Кожаного лица дрались против венгерских чёрных гусар графа Ханнсегюнтера. К тому моменту уж давно покойного и зарытого на заднем дворе безымянного трактира.

Я присоединился к отряду – выбора-то у меня не было, да и глупо отказываться от сопровождения. Курцбах во время нашего знакомства проявил себя достаточно честным человеком, конечно со скидкой на обстановку в Шварцвальде. Его рейтары не окружали меня, держась на некотором отдалении, так что я даже решил поболтать с Курцбахом, чтобы скоротать время в дороге.

– И как ты оказался в чести у новой власти? Не думаю, что нынешний вильдграф настолько доверчив, чтобы вот так запросто взять тебя на службу.

– Конечно, нет, – отмахнулся капитан. – Но я пришёл к нему не с пустыми руками. И не только с отрядом преданных лично мне наёмников. Этого и в самом деле было бы мало. Ты же помнишь, что Кожаное лицо поручил моим заботам Деточку, а тот ведь официально числился сыном вильдграфа. Вот, кто стал залогом моей преданности новой власти. Передал Кровавому Деточку в лучшем виде.

– Кровавому? – уточнил я, хотя и подозревал о ком идёт речь.

– Да это прежнее прозвище нашего славного вильдграфа, – ответил Курцбах. – Его прежде Кровавым бароном звали, теперь титул у него посолидней, а старое прозвище прилипло – не отцепишь. Вот осталось от него только первое слово – Кровавый, оно ему очень подходит, уж можешь мне верить.

– Мне довелось слыхать, что у Деточки была своя банда, – заметил я, припоминая вести из Шварцвальда, которыми полнились все базарные площади Дижона едва ли не каждый день. – Все как на подбор законченные мерзавцы и садисты.

– Вопили как свиньи, когда мы с ребятами развешивали их вдоль дороги, – заявил Курцбах, явно гордый проделанной работой. – Из всей банды одного Деточку живым и взяли – остальные-то нам без надобности. Я приглядывал за Деточкой не один день и хорошо изучил его повадки, так что отыскать его не составило никакого труда.

К слову сказать, многие деревья вдоль дороги, по которой мы ехали, украшали повешенные. Кто с табличкой на шее, где корявым почерком изобличались прегрешения казнённого, но чаще обходились без пояснений. Да и кто бы их читал, в самом деле. Несколько раз нам встречались настоящие деревья повешенных – давно уже мёртвые. На их прочных ветвях трупы висели гроздьями, и ещё десятки их гнили около узловатых корней. Они были настоящим пиршеством для стай воронья, не пугавшегося даже приближения людей. Зловещие птицы разрождались граем, как будто осыпали нас дождём насмешек и непристойностей, и прыгали по веткам, отчего покойники раскачивались в петлях, а кое-кто и вовсе падал.

Если и в прошлый мой визит – не столь уж давний – Шварцвальд представлял собой удручающее зрелище, то теперь всё стало ещё хуже. Хотя, казалось бы, это попросту невозможно. Но нет, ещё как возможно. Такого отчаяния и запустения, как царившее вокруг, я не мог припомнить со времён чумы. Тут же она как будто снова прошлась своей чудовищной косой. Не раз мы замечали бредущих по дорогам покойников. Это были спонтанно поднявшиеся мертвецы, видимо, чума успела отметиться в этих землях. С ними справлялись без особого труда – рейтары расстреливали покойников из пистолетов, а после топтали останки конями, превращая их в бесформенную кашу.

– Хоронить некому, – философски заметил Курцбах после первой такой схватки, а скорее просто уничтожения. – Известь сейчас чуть не унциями продают, да и зима хотя и тёплая, а дрова нужны, чтобы отапливаться. Вот и не жгут и не хоронят по-человечески. Не одна деревня уже от чумы вымерла, и после всё её население по округе бродит. А тут ещё и скандинавы эти, чтобы им пусто было.

– Скандинавы? – удивился я. – Далеко же они забрались от родных фьордов.

– Большая ватага какого-то ярла по прозвищу Чёрный медведь, – объяснил Курцбах. – Я слышал, что прежде он служил ганзейцам,[7]7
  Ганзейский союз, Га́нза – самый долговечный международный торгово-экономический союз, существовавший в XIII—XVII веках. Союз немецких свободных и других городов в Северной Европе служил для защиты экономических интересов торговли и купечества


[Закрыть] в основном защищал от пиратов на Балтике и в Северном море. Но после какой-то некрасивой истории – подробностей не знаю – развёл руками рейтарский капитан, – лишился корабля, и был вынужден очень быстро покинуть земли торгового союза. Ну а тут решил задержаться – очень уж славным местечком ему показался Шварцвальд.

Да уж, каких только любителей поудить рыбку в мутной воде не собралось сейчас в Шварцвальде. Он, наверное, манит подобного рода авантюристов и просто бандитов всех мастей полным беззаконием, что царит сейчас едва ли не на всей территории феода.

А вот у одного из деревьев повешенных нам пришлось задержаться. Под ним замер в трансе хозяин стаи стригоев. Чудовище, видимо, только народилось на свет и теперь нашло себе идеальное место для того, чтобы собрать как можно больше тварей.

– Надо было остановиться в той деревне, – в сердцах, но не очень громко, чтобы не привлечь внимание монстра, произнёс Курцбах.

Мы около часа миновали пустую деревню, большую часть населения которой сами же и перестреляли, после превратив копытами коней в жуткое месиво. Ночевать там, конечно, было не лучшей идеей, однако продолжать путь в темноте, как оказалось, ещё хуже.

– И что теперь делать? – спросил он у меня.

Прежде мне приходилось сталкиваться с подобными существами. В самом начале моего путешествия из Тосканы в Шварцвальд мне и моим спутникам удалось отбиться от довольно крупной стаи стригоев. Но там хозяин был куда старше, и то его едва сумели одолеть. Если бы не выдающиеся бойцовские навыки покойного Бьёрна Стурлы, мы вполне могли остаться на той дороге гнить. Молодые же хозяева куда более проворны и опасны в бою, нежели тот, с которым пришлось иметь дело в прошлый раз, чума лишь преобразовала их тела, но начала разрушать их. И я был вовсе не уверен, что сил всего отряда рейтар хватит, чтобы справиться с этим.

– Назад поворачивать глупо, если только нет другой дороги, чтобы обойти тварь на приличном расстоянии, – ответил я. – И дальше она нас не пропустит. Она уже почуяла нас, но пока мы не пересекли определённой границы, не станет атаковать.

– А почему возвращаться не стоит? – уточнил у меня Курцбах.

– К утру у него будет стая стригоев из повешенных, тогда нам точно конец.

– И как с ним лучше всего справляться?

Видимо, Курцбах что-то слышал обо мне, потому что полностью полагался на моё мнение в деле, связанном с нежитью. Он-то привык больше живых убивать, оставляя мёртвых рейдерам или бездушным.

– Первым делом оставить лошадей, они боятся подобных тварей и в бою будут ненадёжны. – В том, что придётся принимать бой, ни у кого сомнений уже не было. – И не подпускать монстра близко, пытаться расстрелять с максимальной дистанции. Тогда, может быть, обойдёмся минимальными потерями.

– Звучит не слишком обнадёживающе, – покачал головой Курцбах. – А обойти его точно не получится?

Я отрицательно покачал головой и первым слез с седла, вооружившись пистолетами из ольстр. После недолгого размышления палаш с гросмессером оставил притороченными к перемётным сумам, закрепив на поясе длинный и увесистый, но куда более удобный в схватке с подобными тварями кампеадорский меч. Курцбах не отстал от меня, и рейтары вслед за капитаном тоже спешились. Каждый взял по паре пистолетов, проверив их, равно как и остальное вооружение.

– Веди, – кивнул мне Курцбах, и я первым направился к монстру осторожными шагами.

Никогда не знаешь, где проходит граница, за которой хозяин стаи стригоев чует тебя, и кидается в атаку. В том, что такая молодая особь, не успевшая обзавестись и парой стригоев, тут же нападёт, у меня сомнений не было. Они довольно часто встречаются на дорогах и повадки их давно и очень хорошо изучены. На горьком и кровавом опыте.

И всё же я пропустил момент, когда хозяин стаи атаковал. Тварь оказалась умней, она не стала бросаться на нас, выпустив длинные и кривые что твои ятаганы когти, и обнажив жуткие, почти человеческие, зубы. Она сорвала с шеи один из зловещих трофеев – набитый известью череп, и швырнула в меня.

Я каким-то чудом сумел увернуться, в последний миг дёрнувшись в сторону, и тяжеленный череп на волосок разминулся с моей головой. Видимо, бросал его хозяин стаи не особо прицельно.

– В линию! – скомандовал Курцбах, и тут же по обе стороны от меня выстроились одиннадцать рейтар, считая и самого капитана. – Правая рука, – выкрикнул он, и я вместе с остальными, отставая от них на доли секунды, вскинул зажатый в правой руке пистолет, – огонь!

Трещит дюжина выстрелов – тяжёлые пули разбивают черепа в ожерелье хозяина стаи. Он кричит от боли, но и не думает падать замертво. Этого слишком мало, чтобы прикончить его.

– Левая рука, – теперь уже я не отстал от рейтар, – огонь!

Ещё дюжина пуль врезается в жилистое уродливое тело хозяина стаи, но он уже на ногах и готов к бою. И в следующий миг проливается кровь – человеческая.

С хрустом сомкнулись жуткие челюсти монстра на плече не успевшего увернуться рейтара. Кожаные доспехи не спасли его. Тварь по-собачьи дёрнула головой, вырывая приличный кус кровавого мяса из плеча несчастного. Правая рука рейтара, всё ещё сжимавшая пистолет, повисла на тонком лоскуте плоти и нитках сухожилий. Бедолага зашёлся в жутком крике и повалился на колени в дорожную грязь. В следующий миг хозяин стаи разорвал его горло, и крик сменился кошмарным бульканьем.

– В стороны! – первым опомнился, как и положено командиру, Курцбах. – Заряжай! Стрелять по готовности!

Рейтары рванули кто куда, стараясь оказаться подальше от длинных лап чудовища. То на миг замерло, явно дезориентированное таким поведением наглой добычи, однако тут же выбрало себе цель. И на свою беду твари приглянулся я.

В отличие от рейтар, я перезаряжать пистолеты на бегу не умел, а потому ничтоже сумняшеся швырнул их в грязь, и вытащил из ножен кампеадорский меч. Решив не дожидаться, когда тварь врежет мне – о том, что хозяева стаи чертовски сильны, я знал не понаслышке – я атаковал первым. Выпад вышел не ахти, и монстр легко перехватил клинок левой рукой. Вот только оружие кампеадора ковалось и закалялось в стали и, что греха таить, магии, как раз против подобных чудовищ. По всей длине клинка вспыхнули золотые латинские буквы, сложившиеся в отрывок из 67 псалма: exsurgat Deus et dissipentur inimici eius.[8]8
  Да восстанет Бог, и расточатся враги Его (лат.)


[Закрыть] Тварь тут же взвыла от боли, и куда сильней, нежели когда её шкуру дырявил десяток пуль. Из-под пальцев её потянулся смрадный дым, и плоть начала сползать с костей.

Хозяин стаи выпустил моё оружие, вот только воспользоваться шансом и быстро контратаковать я не успел. Монстр, как и все подобные ему молодые хозяева стаи, был чертовски быстр и ловок. Удар правой лапы едва не выбил меч у меня из рук, пришлось ухватиться за него покрепче, чтобы просто удержать. И тут же чудовище прыгнуло на меня. Я как мог проворно отскочил назад, выставив перед собой оружие. Было глупо полагать, что тварь возьмёт и так запросто насадит себя на клинок. Монстр ловко извернулся в полёте, уходя от моего клинка, и обрушился на меня всем весом. Длинные лапы его прижали мои руки к телу, не давая дёрнуться. Хозяин стаи выпрямился – и ноги мои оторвались от земли. Я оказался полностью беззащитен перед его яростью. Он сдавил меня в своих воистину медвежьих объятиях, так что кости затрещали. Даром, что тощий, будто голодал пару лет, силы ему было не занимать.

Распахнув пошире пасть, монстр нацелился одним махом откусить мне голову. Мне же оставалось только молиться, да постараться прожить оставшиеся мгновения достойно. Челюсти чудовища рефлекторно сомкнулись, но не на моей шее, а на стволах пары пистолетов. Подскочивший Курцбах успел уже перезарядить оружие, и ткнул сразу двумя стволами в морду твари. Почти человеческие зубы хозяина стаи заскрипели по воронёным стволам. Курцбах не медлил ни секунды, тут же нажав на спусковые крючки. На наше счастье пистолеты у него оказались отменного качества – ни один не дал осечки. В грохоте пары выстрелов, слившихся в один, голова монстра окуталась пороховым дымом, а затылок ему разнесло на сотни осколков черепа. К слову сказать, ни крови, ни ихора почти не было.

Кого другого такой выстрел прикончил бы на месте, однако хозяева стаи были чертовски живучими тварями. А уж молодые так и подавно. Однако монстр рефлекторно разжал руки, выпуская меня. Мне стоило известных усилий не повалиться кулём в грязь, а приземлиться хотя бы относительно пристойно, и тут же рубануть хозяина стаи по животу. Острый как бритва кампеадорский меч легко распорол шкуру и плоть чудовища, как нож сквозь масло пройдя через толстые кости. Монстр взвыл пуще прежнего – из длинной раны на животе его вывалились кольца отвратительно воняющих кишок. Не став тратить время на то, чтобы попытаться собрать их, как поступил бы на его месте человек, хозяин стаи бросился на меня, пытаясь достать когтями правой и теми, что уцелели на левой его лапе. Но я был готов к нападению, и не дал ему схватить меня снова. Перекатившись через плечо, я перемазался как поросёнок, зато получил отменный шанс, которым грех было не воспользоваться. Я быстро рубанул тварь по ногам, целя в сухожилия. Однако вышло даже лучше, чем я рассчитывал. Кампеадорский меч снова сверкнул золотыми буквами 67 псалма, и легко перерубил обе ноги хозяина стаи. Тварь, продолжая рывок, нырнула вперёд и зарылась мордой в грязь.

Я не стал терять времени и прыгнул ей на спину, вонзив меч в грудь, очень надеясь, что пробью сердце. Клинок легко крушил рёбра твари. Я выдернул меч, вонзил снова и снова и снова, пока хозяин стаи не перестал дёргаться. Большая часть плоти пропала с его костей, сожжённая магией кампеадорского меча. От грудной клетки так и вовсе остался почти голый скелет, и чёрное сердце хозяина стаи давно рассыпалось прахом под моими ударами. Тварь была мертва – окончательно и бесповоротно.

– Да ты просто охотник на мертвецов, – протянул мне руку Курцбах. – В одиночку прикончить этакую страховидлу.

– Не надо льстить мне, – принял его помощь я, – без тебя бы я точно не справился – тварь бы оттяпала мне голову в один присест.

– Да ладно тебе, не прибедняйся, – отмахнулся Курцбах. – Мои выстрелы не прикончили её, а вот ты ловко ей обе ноги отрубил. В общем, хочешь или нет, а с меня на постоялом дворе лучшее вино, еда и самые смазливые девицы, каких там только можно отыскать. До утра я со своими людьми буду пить, и ты с нами – за мой счёт. И не спорь! Ты прикончил тварь, которая запросто могла весь мой отряд отправить на тот свет, а так придётся хоронить лишь одного. Это редкая удача в наше время, особенно в Шварцвальде.

Я и не собирался возражать. Тем более что и у самого было лишь одно желание – напиться до беспамятства. Казалось бы, давно уже привык к риску, к схваткам с людьми и чудовищами, из которых мало шансов выйти живым. Одна эскапада во Фрейбурге, когда я отправился вслед за Абеле в ловушку, отлично зная, что на меня расставлен капкан, чего стоит. И всё равно, сейчас меня просто трясло от осознания того, насколько близка была смерть считанные минуты назад.

Мы сели в сёдла, привязав тело убитого рейтара к его коню. Он не успеет переродиться, даже его хозяин стаи заразил, а на постоялом дворе капитан решил организовать ему нормальные похороны.

– Если не найдём самого завалящего клирика, так хоть зароем в могиле с негашёной известью, – заявил я, помогая друзьям убитого привязывать тело к седлу. – Я своих людей не бросаю даже после смерти.

Мы погнали успевших немного отдохнуть во время схватки с хозяином стаи лошадей быстрой рысью. Несмотря на скверные дороги и сгущающиеся сумерки. Мы и без того потеряли из-за чудовища слишком много драгоценного времени, и теперь вынуждены были ехать в темноте.

К постоялому двору подъехали, когда уже совсем стемнело и сквозь ветви деревьев мелькали звёзды и луна. Окружённый высоким частоколом, он напомнил мне тот, что пришлось штурмовать вместе с наёмниками Кожаного лица. Но этот был даже больше, потому что стоял на большом перекрёстке, откуда пути расходились в Бургундию, Шварцвальд и Лесные кантоны. Видно было, что постоялый двор знавал и лучшие времена, теперь приходя в упадок из-за творящегося в Шварцвальде.