Текст книги "Детектив Франции. Выпуск 2"

Автор книги: Борис Виан

Соавторы: Жан-Пьер Конти,Жозефина Брюс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

22
Повторение – мать учения

С огромным трудом мне удается вырваться из объятий моей очаровательной подруги, но стрелки на часах не ведают, что такое любовь, и приходится им подчиниться. Сандэй в чем мать родила остается стоять посреди моей спальни, а я включаю четвертую скорость и вылетаю на улицу в поисках такси. Сначала надо заскочить за моей машиной.

Прекрасно. Вот она, прямо у дверей. В оперативности Энди Зигману не откажешь. Благодаря этому мне удается сэкономить целых четверть часа… и не придется теперь нестись как сумасшедшему.

По дороге я перебираю в памяти последние эпизоды этого приключения и – можете поверить – чувствую себя каким-то опустошенным – все это кажется мне настолько бесцветным…

Даже сегодняшнее утро, проведенное с Сандэй Лав… Боже мой, а ведь не зря я все время откладывал свое, скажем, посвящение… То, чем я сейчас с ней занимался, представляется мне совершенно нормальным, несомненно, приятным и способным освежить и сделать быстротечными ваши утренние часы… но явно недостаточным… Такое впечатление, что теперь у Сандэй Лав не осталось от меня абсолютно никаких секретов… Я напрягаю память, вспоминаю… А существует ли еще что-нибудь, что я с ней не испробовал?

В этом плане мое образование просто достойно сожаления. Мне совершенно необходимо все разузнать. Должны же быть еще какие-то технические тонкости, ускользнувшие от меня с первого раза. А иначе… Я так ей и сказал. Да, надо попробовать с тремя или четырьмя сразу… или найти девицу побольше размером, чтобы было куда руки деть…

Я с большим трудом уворачиваюсь от грузовика, который, кажется, решил, что мне плохо виден его фирменный знак, и начинаю думать об овсяной каше, чтобы хоть как-то сбросить давление в крови. Я терпеть не могу овсяную кашу, а когда мне было одиннадцать лет, мама настолько набивала меня этой гадостью, что приходилось засовывать два пальца в рот, чтобы вернуть хоть ту часть, которая причиталась бедным. Воспоминания не из самых приятных, и я чувствую, что мой пульс вот-вот остановится. Это как раз то, что мне и нужно.

К аэродрому я подъезжаю за десять минут до назначенного часа. Майк и Энди уже на месте, и они знакомят меня с несколькими парнями крепкого телосложения и с одним худеньким темноглазым и умным на вид мужичком. Он меряет меня холодным взглядом, который затем неожиданно смягчается в улыбке.

– Обер Джордж, – представляет его Майк Бокански, – один из лучших местных агентов.

Я пожимаю ему руку. Кажется, вся команда уже в сборе.

– Знаете, Рок, – говорит Энди, – самолет будет готов минимум часа через полтора. Я на вашем месте пошел бы в ресторан чего-нибудь выпить, а потом вздремнул бы чуть-чуть.

– Я не устал, – отвечаю я.

– Ничего другого предложить вам не могу, – продолжает Энди. – Мы с Майком должны торчать тут и следить за приготовлениями, да еще надо закончить первый отчет… А Обер может составить вам компанию.

– А Гарри?

– Мы успели ему позвонить, – отвечает Энди… – Так что ваш приятель будет вовремя. А вы уже выехали. Ваша… гм… секретарша нам так сказала.

– А… да-да, – подхватываю я, – это моя секретарша.

Обер увлекает меня к ресторану, огромные стеклянные окна которого выходят прямо на летное поле.

– Там есть и комнаты отдыха, – сообщает он, – может быть, вы захотите прилечь…

– Никогда не ложусь один, – отвечаю я…

– О, – бормочет Обер, – я уверен, что вы легко себе кого-нибудь найдете… Здесь полно официанток и горничных… Только, понимаете… там на улице в машине моя жена, и я хотел бы с ней попрощаться…

– Конечно, – говорю, – я как-нибудь сам разберусь.

Он уходит, а я оборачиваюсь и нос к носу сталкиваюсь с Берил Ривс и Моной Coy, старыми подружками, с которыми я вас познакомил в самом начале в «Зути Слэммер» у Лема Хэмилтона.

– О! Рок… ну вот и вы, наконец!.. – восклицает Берил. – Мы разыскиваем вас с самого утра. Гарри не пожелал сказать нам, где вас можно найти, и… гм… ваша секретарша тоже была не очень любезна… А давно это вы обзавелись секретаршей, а, Роки?

– С сегодняшнего утра.

– Мне показалось, что я ее узнала, – шепчет Мона Coy.

– Вы, наверное, видели ее с Дугласом, – поясняю я. – Это он мне ее рекомендовал…

– Да… в общем… она все-таки сказала, где вас нужно искать, – говорит Берил.

Откуда же она сама-то узнала?! А! Понятно. Ведь Энди звонил мне домой.

– Вы что, были у меня дома?

– Ну да, Роки… Вас уже три дня не видно… Идемте, вон там наша машина. Поедем, покатаемся. Вы же еще не сейчас уезжаете?

– Да, еще есть немного времени… – отвечаю я.

Мы садимся в «кадиллак» Моны – я в середине между девушками, а Берил за рулем – и выезжаем на шоссе. Но очень скоро машина тормозит возле очаровательной виллы.

– Тут у меня родственники живут, – объясняет Берил. – Только сейчас дома никого нет. Так что пошли, выпьем чего-нибудь.

Мы оставляем «кадиллак» на улице у ворот, чтобы потом не терять времени, а сами выходим из машины и устремляемся в сад. На улице так хорошо, как может быть только в Калифорнии. Воздух такой мягкий и теплый, что стоит его вдохнуть – и сразу понимаешь, что значит жить…

– Давайте побудем здесь, – предлагаю я. – Благодать-то какая…

– Нет, нам нужно с вами поговорить, – возражает Мона.

Ну и ну! Сразу быка за рога… Мы устраиваемся в гостиной, и Берил тут же переходит в наступление:

– Это что еще за девушка у вас дома, Рок? Вы с ней спали?

– Да… гм… а вас это вообще не касается, – мне явно не по себе.

– Касается! – вмешивается Мона. – Еще как касается! Мы все это время не приставали к вам только потому, что знали, что вы ни о чем не хотите слышать до двадцати лет, но если вы так держите свои обещания, то и мы про них забудем. Раздевайтесь.

– Но, Мона, – пытаюсь возразить я умоляющим голосом, – я падаю от усталости… Ну подождите еще несколько дней. Вот когда я вернусь…

– Это мы уже слышали, – говорит Берил. – Нечего, попались, теперь мы вас не отпустим. Подумать только – пройти боевое крещение, и с кем – с этой маленькой уродиной!..

– Где же ваш вкус? – подхватывает Мона. – Ведь у нее ни груди, ни задницы, сама тощая, как гвоздь.

– Но в конце концов, – я все еще не сдаюсь, – не здесь же. Ведь кто-нибудь может прийти… И потом, у меня нет времени.

– У вас есть целый час, – протестует Берил. – Этого более чем достаточно. А мы и так собираемся облегчить вашу задачу. Ну давайте… снимайте все это, а то сейчас мы возьмемся за дело сами… Носки можете оставить.

– Закройте хотя бы дверь…

– Так и быть, закрою, – соглашается Мона, – только чтобы доставить вам удовольствием. А ты, Берил, пока помоги ему раздеться. И никаких возражений! Тоже мне, прельститься такой вертихвосткой!

Она захлопывает дверь, оборачивается и расстегивает платье. Грудь выпрыгивает наружу… Конечно, у Сандэй Лав нет ничего похожего… У меня по пояснице уже забегали мурашки. Черт возьми, это будет уже двенадцатый раз за сегодняшний день… Не многовато ли?

– Эй, Мона, только не надо так спешить, – протестует Берил, – дай же и мне привести себя в соответствующий вид.

А Мона уже суетится вокруг меня… На ней остались только чулки и еще какая-то штучка из кружев телесного цвета, которая их поддерживает. Она такого же оттенка, как и… ну, в общем, точно такого же оттенка. Девушка разгорячилась, и от нее вкусно пахнет женщиной… а старина Роки, похоже, не так уж и валится с ног, как может показаться… Мона стягивает с меня рубашку, снимает брюки. Я не сопротивляюсь. С нижним бельем ей приходится чуть труднее, так как оно уже цепляется…

– Мона, назад, я тебе говорю, – визжит Берил. – Сейчас будем тянуть жребий.

На ней уже тоже ничего не осталось… Чулки она скатала до щиколоток… А я лежу и пытаюсь сравнивать.

– Эй, – я поднимаю голову, – вы за кого меня принимаете?…

– Молчать, – приказывает Мона. – Она права. Мы вас сейчас разыграем…

– Нет, так не годится, – протестую я. – А если мне кто-то из вас нравится больше?

Я с трудом выговариваю слова. Эти девушки довели меня до такого состояния, что я мечтаю лишь об одном: все равно которую – только немедленно.

– Хорошо, – соглашается Мона, – мы сейчас завяжем вам глаза и приступим к делу, а вы скажете, с кем вам приятнее.

– Надо еще связать ему руки! – кричит Берил, возбуждаясь все больше и больше…

Она бросается к окну и срывает один из шнурков, которыми задергивают шторы… Я даю им себя связать, так как уверен, что могу порвать эту веревку в любой момент, и, как только дело сделано, Мона опрокидывает меня прямо на ковер…

– Берил, давай сюда шарф.

Я лежу на спине… к счастью, а то мне просто было бы больно… и ничего не вижу. Две руки ложатся мне на грудь, а чьи-то длинные ноги вытягиваются вдоль моих… Я уже готов завопить, настолько нестерпимо это ожидание, и вдруг одна из девушек ложится на меня сверху… Я вонзаюсь в нее изо всех сил… но почти в ту же секунду она отстраняется, и ее место занимает другая. Я отчаянно напрягаю мышцы… и веревка, связывающая мне руки, разлетается на куски… Но девушка не замечает этого, и в тот момент, когда она в свою очередь собирается встать, мои руки смыкаются у нее на спине… Я продолжаю удерживать ее одной рукой, а второй умудряюсь поймать за ноги другую красотку. Я заставляю ее опуститься рядом и скольжу губами вдоль ее бедер, вверх… вверх, насколько вообще возможно… И мне это нравится, очень нравится… Они обе ничинают чуть слышно постанывать…

…А время идет.

Сегодня оно идет особенно быстро.

23
По коням!

«Кадиллак» Моны доставляет меня к месту сбора в пять часов, все как раз готово к вылету. А девушек я оставил у родственников… Надеюсь, они проснутся раньше, чем кто-нибудь туда заявится – обе в таком виде, что на них впору ставить гриф: «для служебного пользования». Я и сам с трудом держусь на ногах, а стоит поставить себя на их место… кто-кто, а я-то их понимаю. Энди смотрит на меня с усмешкой.

– Ну что, Рок… я вижу, вы ездили попрощаться со старушкой мамочкой.

– Гм… Да. Правда, я не ожидал, что она меня так задержит. В общем, я готов.

– Вы вполне успеете вздремнуть, – успокаивает меня Майк. – Туда еще ой-е-ей сколько лететь.

– Мы же не можем прибыть на место засветло, – уточняет Энди.

Все действительно готовы к вылету. Обер Джордж тоже вернулся, и если у меня под глазами такие же круги, как и у него, то понятно, почему Зигман сразу принялся надо мной подтрунивать!

Нас уже дожидается большой самолет, стоящий неподалеку носом вверх и по ветру. Вокруг него суетятся какие-то люди. Возле нас останавливается автомобиль. Из него выходит Ник Дифато. С ним Гарри… А ведь и правда, не хватало еще старины Гарри…

Мы здороваемся с Ником за руку. У него такой вид, будто ему донельзя все осточертело.

– Что-что, а уж с вами я без работы не останусь, – не слишком радостно бросает он мне.

– Я не виноват, шеф, – отвечаю я с наигранным смущением.

– Вы уж поосторожнее, ребятки, – напутствует Ник. – Сегодня вечером в каньоне много кондоров…

Гарри прыскает. Наверное, это у них дежурная шутка. Лицо у Килиана сплошь заклеено пластырем и вымазано йодом, он сильно смахивает на египетскую мумию, только что вынутую из стиральной машины. Если он не смоет всю эту дрянь до высадки на остров Шутца, то нас в два счета заметут.

Затем Ник Дифато обменивается с Энди Зигманом кое-какими оперативными сведениями, и вот уже летчики делают нам знак подниматься на борт. Если и дальше пойдет в том же духе, то мы и впрямь скоро поднимем якорь.

Я пристраиваюсь рядом с Обером Джорджем, и он принимается рассказывать, как начинал в свое время с театральной карьеры, правда, за все время ему удалось сыграть только в одной пьесе, да и та продержалась не больше месяца, а кроме того, вся роль состояла из десяти или двенадцати строчек: Обер играл покупателя, который входит в книжный магазин, спрашивает какую-то книгу и выходит. Обер говорит, что пьеса была совершенно кретинирующая (это его выражение!), но что публика все-таки достаточно много смеялась.

Чтобы не оставаться в долгу, я рассказываю ему о том, как лишился сегодня невинности. Конечно, я не вдаюсь во все подробности, а то глаза выскочат у него из орбит и покатятся по полу, как янтарные шарики, однако и этого достаточно, чтобы слегка разбудить парня.

При этом замечаю, что самолет начинает движение, и вот мы уже взлетаем. Поскольку полет развлекательный, то стюардессы не предусмотрены (кроме того, это же военный самолет!). Я не впервые поднимаюсь в небо, и все эти ощущения мне не в новинку. Энди где-то там впереди, возле кабины пилота, Майк и Гарри сидят через два кресла впереди меня. Внутри самолет оборудован как грузопассажирский, поэтому все устроились с удобствами. Какое-то время я любуюсь пейзажем и удаляющимся берегом. Самолет набирает высоту, и я засыпаю в своем кресле, разложенном чьей-то заботливой рукой.

24
Мы почти у цели

Я просыпаюсь оттого, что меня энергично встряхивает рука Энди Зигмана. Мне приснилось, будто я занимаюсь любовью с жирафой, и Энди прерывает все это как нельзя кстати. Я выражаю ему благодарность, и мы начинаем готовиться к высадке на острове.

За окнами еще светло, так как мы летели вслед за солнцем, почему самолет и задержался на несколько часов. Майк уже почти готов, а его люди заканчивают экипировку. Обер утопает в стеганом комбинезоне, который велик ему размера на четыре, и начинает декламировать Шескспира. Однако текст он перефразирует по-своему. Уже то, что написал сам Шекспир, довольно кучеряво, но Обер превращает его в такое, с чем я не стал бы выступать перед комиссией в военкомате. В салоне нашего «Б-29», который, пока мы все спали, члены экипажа оклеили обоями в цветочек, воцаряется прекрасное настроение и даже веселье. Мне не терпится скорее добраться до места.

Энди Зигман кладет передо мной гору совершенно невероятных приспособлений, и я интересуюсь:

– Что я с этим должен сделать?

– С этим вы будете прыгать… – отвечает он. – А то скорость падения получится недостаточной.

Здесь есть абсолютно все, что только можно себе вообразить, если, конечно, вы не извращенец. Продовольствие, оружие, одежда, боеприпасы, сигареты – в общем, какой-нибудь несчастный путешественник, затерявшийся в джунглях Бирмы четверть века назад, пришел бы от всего этого в полный восторг. А я что-то не горю желанием взваливать это барахло себе на горб… Нет, нужно спрыгнуть налегке и покончить с этим делом одним махом! Тут есть даже бинокль и фотоаппарат – с ума сойти можно!

Да что говорить! Надо так надо. Я вижу, как на моих глазах Майк исчезает под горой одежды и разных свертков. Такое впечатление, будто он только что вышел из супермаркета «Мэйси». Да, ну и работенка…

25
Мы у цели

Дальше все идет без сучка без задоринки. Мы пролетаем над островом. Он довольно большой… Я боялся промахнуться и приземлиться рядом, но теперь спокоен. В центре острова – симпатичный кратер старого вулкана, конечно давно потухшего, а на самом верху – живописнейшее голубое озеро, сверкающее сквозь густую листву деревьев. Мы выпрыгивали по очереди, один за другим, а последний закрыл за собой дверь – культурная подобралась компания… И вот спускаемся на расстоянии нескольких сотен метров друг от друга, слегка позвякивая взгроможденным на спину снаряжением. Первым прыгнул Энди, я – четвертым. Мне не было страшно, скорее как-то не по себе: во-первых, теряешь ориентацию, а во-вторых, все время думаешь: раскроется или не раскроется… Я обогнал всех остальных уже метров на пятьдесят, и ничего удивительного – со своим весом я, конечно, падаю быстрее. Приближаются деревья – по плану операции мы должны проскочить между ними… На открытой местности высаживаться невозможно – слишком близко от предполагаемого убежища доктора. Поэтому мы идем на риск, и каждый, кто как сумеет, постарается не свернуть себе шею. Я уже различаю верхушки деревьев и начинаю слегка натягивать стропы и раскачиваться, направляя падение в наименее опасную точку.

Чем ниже спускаешься, тем больше возрастает скорость… Я сгруппировался и уже готов схватиться за первую попавшуюся ветку. Хоп! Вот она… Я обдираю об нее руки и врезаюсь черепом в ствол… удар получается отменным! Я кубарем лечу вниз, слыша треск ломающихся веток, причем умудряюсь вывихнуть несколько берцовых костей и наконец безнадежно застреваю в ловко подставленном мне разветвлении. До земли еще минимум метров десять. Где-то неподалеку слышится аналогичный шум, сопровождаемый отборной руганью. Видимо, это кто-то из моих дружков… Впрочем, сейчас не время придуриваться. Уже довольно светло… Я без труда ориентируюсь. Ствол находится от меня на расстоянии вытянутой руки, и я прикидываю, что могу добраться вон до той ветки внизу, а от нее до земли останется не больше трех метров… Ладно. В общем, Энди был прав. Я проверяю, крепко ли сижу, и разматываю веревку, которую он закрутил мне вокруг пояса. Веревка оканчивается небольшим стальным крюком, и я втыкаю его прямо в дерево. Затем надеваю перчатки, висящие на шее, и хватаюсь за веревку… Отлично… Я спрыгиваю вниз, скользя руками по веревке… Господи, какой же я тяжелый! Вглядываюсь в темноту: еще пара метров… Вот так… И разжимаю руки.

Я громко вскрикиваю, почувствовав, что приземлился верхом на огромную жабу, поджидавшую меня уже добрых пять минут. Жаба смущается: ей хотелось со мной поздороваться, только и всего… И она тут же исчезает. Я подавляю желание рвануть отсюда со всех ног и начинаю двигаться в направлении недавно услышанного шума. Местом общего сбора намечен северный берег маленького озерца. Компас? На месте!.. Пристегнут к правому запястью.

Оказывается, это Майк приземлился рядом со мной. Он тоже в порядке… только ковыляет явно с трудом, так как толстая ветка угодила бедняге прямо между ног. Аккуратный Майк уже сложил свой парашют, и я сразу вспоминаю, что свой так и бросил на дереве, вместе с веревкой. Я сообщаю ему об этом.

– Надо пойти достать его, – говорит он, – а то нас могут обнаружить.

– А по-вашему, нас еще не засекли?

– Надеюсь… Но это мы скоро выясним.

Мы возвращаемся к моему дереву и после нескольких попыток стаскиваем вниз веревку и парашют… Так я узнаю, что для этого существует специальный фокус под названием: «возврат переброшенной веревки»… Очень хитрый трюк.

Затем мы двигаемся по направлению к озеру. Лес густой, заросший высокой и острой травой. К счастью, нас спасают комбинезоны, да и остров, как выясняется, исхожен вдоль и поперек – мы то и дело набредаем на вполне проходимые следы протоптанных когда-то тропинок. Минут через пятнадцать мы выходим на берег озерца. Толстые отроги застывшей лавы круто спускаются к воде, сверкая в лунном свете.

Вдруг неподалеку замелькал огонек. Майк замирает и вглядывается в темноту…

– Это Зигман, – шепчет он, – ждет нас на той стороне.

Мы подходим поближе и видим, что Обер тоже на месте. Вскоре из леса один за другим выходят и остальные, и вот все восемь человек уже в сборе. Только один Картер вывихнул запястье. Гарри дрыгается, как кузнечик в тарелке: спуск разбудил его окончательно. А Обер толкает меня локтем:

– Жаль, что тут нет моей жены… Берег озера, лунный свет – это бы ее вдохновило, она ведь венгерка…

Я не очень улавливаю смысл сказанного и честно говорю ему об этом, но Обер ничуть не смущается.

– У моей жены романтичная натура, понимаете… этим все и объясняется.

В романтичных натурах я не силен, а потому помалкиваю. Энди начинает отдавать распоряжения. Решено, что двое – Картер и еще один здоровенный рыжий малый с птичьим лицом – останутся здесь. Они оборудуют лагерь, где мы оставим снаряжение, и постараются замаскировать его как можно лучше. Остальные отправляются штурмовать «Форт Шутца»… Я думаю, тут найдется сарай, который можно будет так обозвать.

– Когда трогаемся? – спрашивает Гарри.

Он стоит, перекинув свою «лейку» через плечо, и аж дымится от нетерпения. Словно охотничий пес, учуявший в степи аромат рагу из зайца (один знакомый специалист уверял меня, что собака может представить себе зайца только в таком виде, отсюда и особая нацеленность на этот вид дичи и стремление к обязательному воплощению в жизнь своего первоначального ощущения).

– Уже скоро, – отвечает Энди.

И он прав, так как через десять минут мы снимаемся с якоря. Энди хорошо сориентировался, и мы начинаем довольно быстро продвигаться сквозь чащу леса…

Я не считаю шагов, но когда мы наконец выходим в долину, их количество составляет что-то между тремя тысячами четырьмястами семью и тремя тысячами четырьмястами девятью. Лес остается позади, и мы чапаем напрямик через поля, поросшие травой и усыпанные японскими касками, оставшимися со времен войны, которая не так давно шла в этих краях.

Сейчас что-то около трех часов утра.

Мы бесшумно двигаемся вперед, но волнение не утихает. Что ждет нас дальше? Земля под ногами сухая и твердая, и стебли травы ритмично скрипят, по мере того как мы прокладываем себе путь в направлении, указанном Энди.

По некоторым признакам я чувствую, что жилье уже где-то рядом. То тут то там попадаются следы, оставленные человеком. Неожиданно перед нами во всем своем бесстыдстве возникает дорога, и кажется, что даже желтый глаз луны нарочно делает вид, будто смотрит в другую сторону.

– Стой! – приказывает Энди.

Мы останавливаемся. Энди снова сверяет ориентиры.

– Пошли.

Забираем левее.

– Не шуметь! – советует Энди. – Мы уже недалеко.

Еще четверть часа – и я натыкаюсь на Джеймсона, который вдруг замирает передо мной как вкопанный. Обер тоже не промахивается и от всей души врезается мне в спину. К счастью, он не тяжелый, спасибо и на этом.

– Не надо подходить ко мне так близко, Обер, – увещеваю я. – Венгры – народ жутко ревнивый, особенно женщины. Да, кстати, а почему у вас такое имя? Вы что, родом из Канады? Или откуда?

– Я могиканин… – отвечает он. – Но чтоб мне сдохнуть, если я знаю, почему меня окрестили таким образом.

– Тс-с-с, – вполголоса цыкает на нас Энди и тут же добавляет: – Ну и ну! Это будет покруче, чем пойти на рыбалку в роликовых коньках, да еще с крыльями.

Нашим глазам открывается огромная усадьба, полускрытая живой изгородью из высоких деревьев… Большой дом, освещенный сверху донизу, вернее, во всю ширь, ибо что верх, что низ – один черт, потому как дом одноэтажный.

До нас доносятся звуки джазовой музыки, причем хорошей. За окнами мелькают силуэты… Но мы еще слишком далеко, чтобы как следует все рассмотреть.

Энди присаживается на корточки, мы тоже.

– Рок, – подзывает он, – и вы, Майк, ну-ка подойдите поближе.

Я подползаю, Майк уже рядом. Он протягивает мне большой бинокль. Свой я, естественно, оставил в лагере.

– Взгляните-ка туда…

Я смотрю. Все расплывается – я навожу резкость.

Вот это да-а… действительно забавно!

Вместо одежды вся публика украшена восхитительными жемчужными ожерельями и браслетами из цветов… нет, это я хватанул… На одном из парней я вижу целую гирлянду, спускающуюся на грудь, и венок из разных цветов.

– Раздевайтесь, – приказывает Энди. – Вы, Обер, идите собирать цветы… вместе с Джеймсоном и сплетите из них венок…

– Но я не умею! – стонет верзила Джеймсон.

– Ладно, расслабься, – говорит Обер. – Это же примитивно… Сразу видно, что ты никогда не играл в театре… Вот где действительно учат всему.

Я же выполняю приказ Энди и скоро остаюсь в самом легком облачении… Те, кто не занят сбором цветов, сразу обступают меня…

– Мамочки! – восклицает Николас. – Так это же вы – Мистер Лос-Анджелес прошлого года!

Я усмехаюсь… У меня хороший портной, и когда я одет, трудно догадаться, каких результатов я добился в плане совершенствования собственной анатомии (в самом начале, конечно, родители помогли).

– Точно, – говорю, – только славы мне этот титул не прибавил. Все почему-то принимают меня за идиота.

– И не слишком ошибаются, – встревает Гарри.

Тем временем Майк Бокански тоже сбросил одежду, и, ей-Богу, между нами почти никакой разницы… Мальчик Майк явно на высоте!

Обер уже закончил очень миленький браслет из каких-то там эдельвейсов и протягивает его мне. Смотрится замечательно… Джеймсон смирился и собирает цветы, и первая же попытка сотворить нечто путное оборачивается у него каким-то жутким свинством, и он решает не упорствовать…

– Сейчас вы пойдете к ним, – объясняет нам Энди, – и постараетесь вернуться как можно скорее, как следует разузнав все, что только сумеете.

– А если мы ничего не разузнаем? – спрашивает Майк.

– Ну, тут я на вас вполне полагаюсь, – отвечает Энди.

– Не нравится мне все это, – говорит Майк. – Во-первых, я без собаки, а во-вторых, без гранат. Я же абсолютно безоружен!

– Придется выкручиваться так, – напутствует его Зигман. – И вообще, давайте проваливайте отсюда.

– Есть, шеф, – кивает Майк, – считайте, мы уже ушли.

Он тоже нацепляет на себя цветы, и мы удаляемся, нежно взявшись за руки – это у нас шутки такие. Ребята, зажимая рты, корчатся от хохота.

Какое-то время меня не покидает чувство неловкости, но погода удивительно хороша, и все-таки еще ночь. А кроме того, складывается впечатление, что на этом странном острове всем на это глубоко наплевать… Я-то, честно говоря, ожидал увидеть бронированные укрепления, за которыми Шутц штампует роботов, чтобы потом захватить всю Америку или что-нибудь в этом роде… А тут – ничего подобного. Можно подумать, дружеская вечеринка голых мужиков…

Мы идем по тропинке, с обеих сторон окаймленной цветами. Музыка слышится уже очень отчетливо…

Вдруг на повороте я вижу, как Майк, который идет впереди, вздрагивает всем телом.

Прямо у дороги стоит крест с распятым на нем мужчиной… Он тоже обнажен… очень светлые волосы… страшно бледен… Слева в груди огромная рана. Тело прибито к стволу дерева стальным стержнем, пронзившим сердце. На шее висит табличка: «Дефект внешнего вида».

Майк хватает меня за руку. Ой явно не соображает, что жмет слишком сильно, правда, я тоже не чувствую боли. Он стоит как вкопанный.

– Что это значит? – шепчет Майк. – Вы заметили у этого типа какой-нибудь дефект внешнего вида?

– Ну… – тяну я, – сейчас я не хотел бы поменяться с ним местами, а раньше – с удовольствием! Он мертв, – добавляю я чуть позже.

– Мертвее не бывает, – отвечает Майк. Он, как обычно, хладнокровен, но видно, что и ему слегка не по себе.

– Возвращаемся или идем дальше?

– Идем дальше, – говорит Майк, – а там посмотрим.

Да, тут я вдруг замечаю, что на улице совсем нежарко, особенно когда у тебя даже задница ничем не прикрыта… И что это еще за дефект внешнего вида, которого не видно! Не исключено, что это лишь надуманный предлог…

Мы замедляем шаг… Праздник уже совсем близко… Впереди появляются двое… Сейчас они пройдут мимо. Так и есть…

– Хм, – выдавливает Майк вполголоса, – если они там все такие же, как эта парочка, то понятно, почему убрали того приятеля.

Да, мы оба в жизни не встречали таких красивых людей, как эти… Такое не поддается описанию. При виде нас они даже головы не подняли. Просто равнодушно прошли мимо, держась за руки. Мужчина и женщина, одетые не больше нашего… так, немножко цветов…

– Послушайте, Майк… вы и вправду считаете, что у нас есть шанс остаться незамеченными? Мне кажется, я состою из одних дефектов внешнего вида… А уж там, в доме, лучше и вовсе не показываться…

– Да вы-то еще ладно, – бормочет Майк, – а вот я даже не могу сообразить.

Я изучающе смотрю на него: да нет, ничего не скажешь. Ну, может, только волосяной покров малость густоват.

Делюсь с ним этими соображениями.

– Да черт с ним, – говорит Майк. – Если дело только в шерсти, то как-нибудь обойдется… Не буду же я рвать на себе всю эту красоту, только чтобы понравиться доктору Шутцу. Взгляните-ка налево, – продолжает он безо всякого перехода.

Я поворачиваюсь налево и вижу еще один иссиня-бледный труп, на этот раз коленопреклоненный… Длинный железный прут насквозь пронзил ему горло… Голова откинута назад, а металлический штырь одним концом уходит в землю, на шее – та же табличка с тремя роковыми словами…

– Матерь Божья! – восклицаю я. – Вот так приемчик!.. Как вы думаете, они выставили это в нашу честь?

– Да нет… Тс-с-с… – шепчет Майк.

Мы выходим на широкую поляну. Несколько пар – двенадцать или пятнадцать – танцуют медленный танец, а все остальные ходят, прогуливаются, смеются, выпивают, курят.

Теперь уже нам ошибаться нельзя.